Что представляла собой Монгольская империя на пике своего могущества, в сороковые годы 13 века?
Вся Великая степь - от Дуная до Дальнего Востока - под единой властью. Всё её кочевое население превращено в один народ-войско. Верховная власть - у всего рода Чингизидов (Алтан уруг - Золотой род); они между собой решают, кому чем руководить; а главное - какими войсками каждый из них имеет право командовать. Высший орган власти - курултай, то есть съезд Чингизидов и высших военачальников.
Курултай буквально определял судьбы мира. Он мог решить, будет ли в ближайшие годы опустошён, допустим, юг Китая, или Индия, или Западная Европа. Удалённость потенциальных жертв не имела большого значения: конное войско можно было быстро перебросить по степи из одного конца Евразии в другой. Отбиться от него тоже никому не удавалось. Продержаться много лет, нанести монголам существенные потери, отбить их сравнительно небольшие нападения - это некоторым удавалось, а вот отразить удар основных сил Монгольской империи - нет. Так погибли величайшие державы тогдашнего мира - империя Цзинь, государство Хорезм-шахов, позже - империя Сун; не говоря уж о других государствах.
Сложилась, таким образом, ситуация, которой не бывало на Земле ни до того, ни после того: существовала сверхдержава, которая могла стереть в порошок кого угодно, причём безнаказанно. Да, монгольские воины тысячами гибли в этих войнах, но сами кочевья монголов всё это время находились в полнейшей безопасности, потому что их противники не могли и помыслить об ответном ударе по жизненным центрам самой Монгольской империи. Ничего подобного не было ни у Александра Македонского, ни у римлян, ни у Гитлера, и у США сейчас нет; в смысле всемогущества и безнаказанности (одно с другим связано) монголы их всех далеко превзошли. А сами Чингизиды - особенно: они в сражениях непосредственно не участвовали, так что, уничтожая целые империи, даже жизнью почти не рисковали.
Кочевники вдруг превратились в такую чудовищную силу потому, что объединились. Это очевидно. А вот откуда взялось их единство, которого никогда раньше не было? Посмотрим, что изменилось в Великой степи за время правления Чингизхана и Угедея.
Все кочевники, открыто выступавшие против новых порядков, были уничтожены, или проданы в рабство, или бежали из Великой степи. Оставшиеся признали, что являются единым монгольским народом, который подчинён Чингизидам и может под их руководством вытворять с оседлым населением всего мира что угодно. То есть монголы и кочевники Великой степи (и прилегающих территорий) - одно и тоже; монголы (в то время) - термин политический, а не этнический или языковой (среди кочевников численно преобладали тюркоязычные). Чингизиды и кочевники связаны друг с другом намертво: Чингизиды обязаны во веки вечные кочевать, в города ни под каким предлогом не переселяться и править в интересах именно единого кочевого народа; а тот безоговорочно признаёт вечную монополию Чингизидов на верховную власть. Причём именно Чингизидов как единого целого: если кто-то из них попытается присвоить какую-то власть самовольно, без санкции всего Алтан уруга, то это мятежник. Это крайне важное уточнение. И вот почему.
Идея монополии Чингизидов на власть быстро завоевала популярность среди кочевников как весьма эффективное средство поддержания порядка; она и в последующие века была почти общепризнанной. А вот с идеей единого кочевого народа оказалось гораздо сложнее. Дело в том, что кочевники разных частей Великой степи зачастую были намного прочнее связаны со своими оседлыми соседями, чем с другими кочевниками, и это буквально растаскивало новоиспечённый монгольский (в вышеупомянутом смысле) народ в разные стороны. Единственное, что могло его объединять - войны с оседлой частью человечества. Ни о каких нападениях на Великую степь со стороны оседлых тогда не могло быть и речи, так что войны эти могли быть лишь наступательными. Поэтому Алтан уругу не оставалось ничего иного, как для сохранения своей власти организовывать широкомасштабные завоевательные походы. Пусть кочевники с разных концов степи повоюют вместе и вернутся домой с богатой добычей или останутся в завоёванных землях в качестве господ - тогда они будут понимать, что им следует быть единым народом, так как порознь таких великих дел не совершить. Кочевники относились к этому по-разному. Одни были готовы ради такой перспективы на годы отрываться от мирной жизни и рисковать головами в дальних странах. Другие - нет. Но их не спрашивали. Они поневоле шли на очередную войну... и думали, что неплохо бы со всем этим раз и навсегда покончить. Вот так возник и усугублялся раскол. С одной стороны - воинственно настроенная часть кочевников во главе с Алтан уругом как целым. С другой - не желавшая воевать часть кочевников... и отдельные группы Чингизидов, стремившиеся использовать эти антивоенные настроения в своих целях. Как показали дальнейшие события, скрытая оппозиция завоевательной политике империи, относительно слабая на востоке Великой степи, была очень сильна на её западе, у кипчаков (половцев), то есть в Улусе Джучи.
В ходе завоевания монголами половецких степей огромное число половцев (возможно, большинство) погибло, было продано в рабство или бежало (в Венгрию, в частности). Оставшиеся подчинились, но из нововведений Чингизхана, похоже, искренне усвоили лишь идею монополии Чингизидов на власть; а частью монгольского народа признали себя лишь внешне, из страха. А следовательно, разобравшись в новой обстановке, начали думать, кого бы из Чингизидов оторвать от Алтан уруга, перетянуть на свою сторону. И обнаружили, что это не так уж сложно: сыновья Джучи, которым и достались половецкие степи, унаследовали от своего отца, мягко говоря, критическое отношение к заветам деда. Джучиды и сравнительно малочисленные пришедшие с ними монголы (в узком смысле слова) быстро нашли с половцами взаимопонимание; более того - эти монголы за какие-то десятилетия ассимилировались с местным населением, переняв половецкий язык. Основа для всего этого, вкратце, такова: монополия на власть признаётся за Джучидами, они поддерживают порядок на всей громадной территории от Дуная до Оби, пресекая межплеменные раздоры, и тем самым обеспечивают возможность собрать при необходимости большое войско. В этом смысле Улус Джучи - слепок с Монгольской империи. А главное отличие от неё - в степени агрессивности. Собрав под своей власть, пожалуй, не менее трети кочевников Великой степи, а значит, располагая огромной военной силой, Джучиды никогда не предпринимали завоевательных походов, по масштабам идущих хоть в какое-то сравнение с войнами Монгольской империи. Все их войны - относительно небольшие, для поддержания своей гегемонии в регионе. Потому что напрягаться ради чего-то большего у них не было необходимости. Ведь объединённые Джучидами кочевники и так оказались в гораздо более выгодном положении, чем до прихода монголов. Раньше были межплеменные войны - теперь они прекратились. Раньше русские войска порой вторгались в степь - теперь такого быть не могло. Раньше существовала угроза прихода очередной волны кочевников из Азии - теперь нет. А главное, теперь оседлые соседи платили дань Улусу Джучи.
Кто что получил в итоге? Джучиды - власть над огромной территорией. Тамошние кочевники - жизнь, намного более благополучную по сравнению с домонгольской эпохой и несравненно лучшую по сравнению с тем ужасом, который начался с приходом монголов. Русь получила мир, хотя за него приходилось платить данью. Западная Европа, в целом, просто вернулась к прежней жизни. То есть в выигрыше оказались все основные силы этой части Евразии. И это означало своеобразную интеграцию Улуса Джучи в европейскую цивилизацию - в качества щита от основной азиатской массы кочевников.
А каковы геополитические последствия отделения Улуса Джучи от империи? Во первых, вооружённые силы империи сократились раза в полтора, а во-вторых, Улус Джучи перекрыл имперским войскам путь в Европу. А вскоре последовал развал всей империи: Улус Джучи подал пример другим желающим отделиться.
Я тут нарочно забежал вперёд. Ведь, чтобы лучше понять, к чему стремились создатели самостоятельного Улуса Джучи (от Батыя до согласного с ним рядового половца), неплохо глянуть на то, что получилось, когда они своей цели достигли. Теперь вернёмся к началу сороковых годов.
После смерти Угедея и Чагатая власть в империи оказалась у многочисленных внуков и правнуков Чингизхана, им следовало как-то найти общий язык. Но согласия они достигнуть не могли. До междоусобной войны не доходило (монголы были настроены продолжать завоевание мира, а не резать друг друга в угоду перессорившимся ханам), шла закулисная борьба. Вот только её исход зависел от того, кто на какие силы опирается, то есть какое войско выставит, если дело дойдёт-таки до драки. На кого опирались Джучиды, сказано выше. А в восточной части империи пока явно преобладали сторонники продолжения завоеваний. Вопрос для них состоял в том, что же делать с Джучидами, всё более откровенно саботирующими политику покорения всего мира. Да, можно было собраться на курултай и решить, куда направить очередные походы... но как же быть с Бату, который и воинов не даёт и свой улус в качестве плацдарма использовать не позволяет? Варианта, по большому счёту, всего два. Один - принципиальный: объявить Джучидов мятежниками и начать войну с ними. Большинство Угедеидов и Чагатаидов во главе со смертельным врагом Батыя Гуюком настраивались именно на это. Второй - компромиссный: оставить Джучидов в покое и продолжать завоевания без них. Сторонники такого пути объединялись вокруг хана Монкэ и Толуидов вообще.
Скрытая борьба между между этими группами, осложнённая вмешательством Батыя, да и, наверное, миролюбивой части восточных кочевников, долго не давала видимого результата, из-за чего междуцарствие затянулось. Наконец, в 1246 году курултай избрал-таки Гуюка великим ханом. В 1248 году он двинулся было в поход против Джучидов, а Батый выступил навстречу. Войну предотвратила лишь внезапная смерть Гуюка. Полагают, что его отравили. Убийство мог организовать как Батый, так и другие. Как бы то ни было, а Гуюк поплатился жизнью за то, что готов был ради восстановления реального единства империи развязать грандиозную междоусобную войну, а такая перспектива слишком многих совершенно не устраивала. Вскоре после его устранения стало ясно, что джучидская и толуидская группировки достигли взаимопонимания на простой основе: пусть первая правит западной частью империи, а вторая продолжает завоевания, опираясь на ресурсы только восточной части. Сторонники единства империи какое-то время сопротивлялись этому альянсу, но в 1251 году курултай под сильнейшим давлением Батыя избрал великим ханом Монкэ. За этим последовало истребление значительной части монгольской элиты - многих Угедеидов и Чагатаидов, а также крупных военачальников. Вскоре войска восточной части империи, целое десятилетие простоявшие почти без дела из-за этих раздоров "наверху", начали наступление на империю Сун (и прилегающие страны) и на Переднюю Азию. И ещё полвека там, в Азии, шли чудовищные по размаху и жертвам войны монголов с другими народами и между собой. Именно в Азии. В Европу, надёжно прикрытую Улусом Джучи, монголы уже сунуться не могли.
А если бы Гуюк победил? Тогда Улус Джучи был бы разгромлен; вполне возможно - вовсе упразднён. Сторонники прекращения завоеваний подавлены. Действительное единство империи восстановлено. То есть курултай опять мог бы собирать войска со всей Великой степи и направлять их куда угодно. Что гарантировало бы новые потрясения для Европы вообще и для Руси в частности.
А что Русь могла сделать для предотвращения такого развития событий? Одна - ничего. В союзе с остальным христианским миром - тоже ничего. В союзе с Джучидами - другое дело. Ведь желание Джучидов и их подданных-кочевников отделиться от империи и жить мирно в огромной мере основывалось на том, что они очень хорошо устроились. Причём получаемая от Руси дань была одной из основных опор благополучия Улуса Джучи. Русь могла отказаться от выплаты дани и обратиться к католикам за помощью. То, что неизбежная в таком случае война сама по себе имела бы очень тяжёлые последствия для Руси - понятно. Но для Джучидов и их подданных она тоже оказалась бы нелёгкой - и неизбежно повлияла бы на их настроения. Ведь, в таком случае, поскольку миром дань не получить, всё равно приходится воевать, то ради чего отделяться от остальной империи? Может, наоборот, попросить у неё подмоги для усмирения Европы? Не знаю, что случилось бы, выйди Батый в 1248 году навстречу Гуюку с войском, обуреваемым подобными сомнениями. Вполне возможно, что тогда безвременная смерть постигла бы не Гуюка, а самого Батыя, а за ним и прочих Джучидов. Вот только в реальности война Руси и католиков против Джучидов не состоялась - в огромной мере благодаря политике Ярослава Всеволодича и его сына Александра Невского. Вот так эти князья - разумеется, не одни, а вместе со всей здравомыслящей частью русского народа - внесли свой вклад в отделение Улуса Джучи от Монгольской империи.
Русская дань - это, в сущности, одна из главных составных частей платы Джучидам за превращение улуса Джучи из авангарда монгольского наступления на Европу в заслон против такого наступления. Сколь бы громадна ни была эта плата, а окупилась она с лихвой.
Вся Великая степь - от Дуная до Дальнего Востока - под единой властью. Всё её кочевое население превращено в один народ-войско. Верховная власть - у всего рода Чингизидов (Алтан уруг - Золотой род); они между собой решают, кому чем руководить; а главное - какими войсками каждый из них имеет право командовать. Высший орган власти - курултай, то есть съезд Чингизидов и высших военачальников.
Курултай буквально определял судьбы мира. Он мог решить, будет ли в ближайшие годы опустошён, допустим, юг Китая, или Индия, или Западная Европа. Удалённость потенциальных жертв не имела большого значения: конное войско можно было быстро перебросить по степи из одного конца Евразии в другой. Отбиться от него тоже никому не удавалось. Продержаться много лет, нанести монголам существенные потери, отбить их сравнительно небольшие нападения - это некоторым удавалось, а вот отразить удар основных сил Монгольской империи - нет. Так погибли величайшие державы тогдашнего мира - империя Цзинь, государство Хорезм-шахов, позже - империя Сун; не говоря уж о других государствах.
Сложилась, таким образом, ситуация, которой не бывало на Земле ни до того, ни после того: существовала сверхдержава, которая могла стереть в порошок кого угодно, причём безнаказанно. Да, монгольские воины тысячами гибли в этих войнах, но сами кочевья монголов всё это время находились в полнейшей безопасности, потому что их противники не могли и помыслить об ответном ударе по жизненным центрам самой Монгольской империи. Ничего подобного не было ни у Александра Македонского, ни у римлян, ни у Гитлера, и у США сейчас нет; в смысле всемогущества и безнаказанности (одно с другим связано) монголы их всех далеко превзошли. А сами Чингизиды - особенно: они в сражениях непосредственно не участвовали, так что, уничтожая целые империи, даже жизнью почти не рисковали.
Кочевники вдруг превратились в такую чудовищную силу потому, что объединились. Это очевидно. А вот откуда взялось их единство, которого никогда раньше не было? Посмотрим, что изменилось в Великой степи за время правления Чингизхана и Угедея.
Все кочевники, открыто выступавшие против новых порядков, были уничтожены, или проданы в рабство, или бежали из Великой степи. Оставшиеся признали, что являются единым монгольским народом, который подчинён Чингизидам и может под их руководством вытворять с оседлым населением всего мира что угодно. То есть монголы и кочевники Великой степи (и прилегающих территорий) - одно и тоже; монголы (в то время) - термин политический, а не этнический или языковой (среди кочевников численно преобладали тюркоязычные). Чингизиды и кочевники связаны друг с другом намертво: Чингизиды обязаны во веки вечные кочевать, в города ни под каким предлогом не переселяться и править в интересах именно единого кочевого народа; а тот безоговорочно признаёт вечную монополию Чингизидов на верховную власть. Причём именно Чингизидов как единого целого: если кто-то из них попытается присвоить какую-то власть самовольно, без санкции всего Алтан уруга, то это мятежник. Это крайне важное уточнение. И вот почему.
Идея монополии Чингизидов на власть быстро завоевала популярность среди кочевников как весьма эффективное средство поддержания порядка; она и в последующие века была почти общепризнанной. А вот с идеей единого кочевого народа оказалось гораздо сложнее. Дело в том, что кочевники разных частей Великой степи зачастую были намного прочнее связаны со своими оседлыми соседями, чем с другими кочевниками, и это буквально растаскивало новоиспечённый монгольский (в вышеупомянутом смысле) народ в разные стороны. Единственное, что могло его объединять - войны с оседлой частью человечества. Ни о каких нападениях на Великую степь со стороны оседлых тогда не могло быть и речи, так что войны эти могли быть лишь наступательными. Поэтому Алтан уругу не оставалось ничего иного, как для сохранения своей власти организовывать широкомасштабные завоевательные походы. Пусть кочевники с разных концов степи повоюют вместе и вернутся домой с богатой добычей или останутся в завоёванных землях в качестве господ - тогда они будут понимать, что им следует быть единым народом, так как порознь таких великих дел не совершить. Кочевники относились к этому по-разному. Одни были готовы ради такой перспективы на годы отрываться от мирной жизни и рисковать головами в дальних странах. Другие - нет. Но их не спрашивали. Они поневоле шли на очередную войну... и думали, что неплохо бы со всем этим раз и навсегда покончить. Вот так возник и усугублялся раскол. С одной стороны - воинственно настроенная часть кочевников во главе с Алтан уругом как целым. С другой - не желавшая воевать часть кочевников... и отдельные группы Чингизидов, стремившиеся использовать эти антивоенные настроения в своих целях. Как показали дальнейшие события, скрытая оппозиция завоевательной политике империи, относительно слабая на востоке Великой степи, была очень сильна на её западе, у кипчаков (половцев), то есть в Улусе Джучи.
В ходе завоевания монголами половецких степей огромное число половцев (возможно, большинство) погибло, было продано в рабство или бежало (в Венгрию, в частности). Оставшиеся подчинились, но из нововведений Чингизхана, похоже, искренне усвоили лишь идею монополии Чингизидов на власть; а частью монгольского народа признали себя лишь внешне, из страха. А следовательно, разобравшись в новой обстановке, начали думать, кого бы из Чингизидов оторвать от Алтан уруга, перетянуть на свою сторону. И обнаружили, что это не так уж сложно: сыновья Джучи, которым и достались половецкие степи, унаследовали от своего отца, мягко говоря, критическое отношение к заветам деда. Джучиды и сравнительно малочисленные пришедшие с ними монголы (в узком смысле слова) быстро нашли с половцами взаимопонимание; более того - эти монголы за какие-то десятилетия ассимилировались с местным населением, переняв половецкий язык. Основа для всего этого, вкратце, такова: монополия на власть признаётся за Джучидами, они поддерживают порядок на всей громадной территории от Дуная до Оби, пресекая межплеменные раздоры, и тем самым обеспечивают возможность собрать при необходимости большое войско. В этом смысле Улус Джучи - слепок с Монгольской империи. А главное отличие от неё - в степени агрессивности. Собрав под своей власть, пожалуй, не менее трети кочевников Великой степи, а значит, располагая огромной военной силой, Джучиды никогда не предпринимали завоевательных походов, по масштабам идущих хоть в какое-то сравнение с войнами Монгольской империи. Все их войны - относительно небольшие, для поддержания своей гегемонии в регионе. Потому что напрягаться ради чего-то большего у них не было необходимости. Ведь объединённые Джучидами кочевники и так оказались в гораздо более выгодном положении, чем до прихода монголов. Раньше были межплеменные войны - теперь они прекратились. Раньше русские войска порой вторгались в степь - теперь такого быть не могло. Раньше существовала угроза прихода очередной волны кочевников из Азии - теперь нет. А главное, теперь оседлые соседи платили дань Улусу Джучи.
Кто что получил в итоге? Джучиды - власть над огромной территорией. Тамошние кочевники - жизнь, намного более благополучную по сравнению с домонгольской эпохой и несравненно лучшую по сравнению с тем ужасом, который начался с приходом монголов. Русь получила мир, хотя за него приходилось платить данью. Западная Европа, в целом, просто вернулась к прежней жизни. То есть в выигрыше оказались все основные силы этой части Евразии. И это означало своеобразную интеграцию Улуса Джучи в европейскую цивилизацию - в качества щита от основной азиатской массы кочевников.
А каковы геополитические последствия отделения Улуса Джучи от империи? Во первых, вооружённые силы империи сократились раза в полтора, а во-вторых, Улус Джучи перекрыл имперским войскам путь в Европу. А вскоре последовал развал всей империи: Улус Джучи подал пример другим желающим отделиться.
Я тут нарочно забежал вперёд. Ведь, чтобы лучше понять, к чему стремились создатели самостоятельного Улуса Джучи (от Батыя до согласного с ним рядового половца), неплохо глянуть на то, что получилось, когда они своей цели достигли. Теперь вернёмся к началу сороковых годов.
После смерти Угедея и Чагатая власть в империи оказалась у многочисленных внуков и правнуков Чингизхана, им следовало как-то найти общий язык. Но согласия они достигнуть не могли. До междоусобной войны не доходило (монголы были настроены продолжать завоевание мира, а не резать друг друга в угоду перессорившимся ханам), шла закулисная борьба. Вот только её исход зависел от того, кто на какие силы опирается, то есть какое войско выставит, если дело дойдёт-таки до драки. На кого опирались Джучиды, сказано выше. А в восточной части империи пока явно преобладали сторонники продолжения завоеваний. Вопрос для них состоял в том, что же делать с Джучидами, всё более откровенно саботирующими политику покорения всего мира. Да, можно было собраться на курултай и решить, куда направить очередные походы... но как же быть с Бату, который и воинов не даёт и свой улус в качестве плацдарма использовать не позволяет? Варианта, по большому счёту, всего два. Один - принципиальный: объявить Джучидов мятежниками и начать войну с ними. Большинство Угедеидов и Чагатаидов во главе со смертельным врагом Батыя Гуюком настраивались именно на это. Второй - компромиссный: оставить Джучидов в покое и продолжать завоевания без них. Сторонники такого пути объединялись вокруг хана Монкэ и Толуидов вообще.
Скрытая борьба между между этими группами, осложнённая вмешательством Батыя, да и, наверное, миролюбивой части восточных кочевников, долго не давала видимого результата, из-за чего междуцарствие затянулось. Наконец, в 1246 году курултай избрал-таки Гуюка великим ханом. В 1248 году он двинулся было в поход против Джучидов, а Батый выступил навстречу. Войну предотвратила лишь внезапная смерть Гуюка. Полагают, что его отравили. Убийство мог организовать как Батый, так и другие. Как бы то ни было, а Гуюк поплатился жизнью за то, что готов был ради восстановления реального единства империи развязать грандиозную междоусобную войну, а такая перспектива слишком многих совершенно не устраивала. Вскоре после его устранения стало ясно, что джучидская и толуидская группировки достигли взаимопонимания на простой основе: пусть первая правит западной частью империи, а вторая продолжает завоевания, опираясь на ресурсы только восточной части. Сторонники единства империи какое-то время сопротивлялись этому альянсу, но в 1251 году курултай под сильнейшим давлением Батыя избрал великим ханом Монкэ. За этим последовало истребление значительной части монгольской элиты - многих Угедеидов и Чагатаидов, а также крупных военачальников. Вскоре войска восточной части империи, целое десятилетие простоявшие почти без дела из-за этих раздоров "наверху", начали наступление на империю Сун (и прилегающие страны) и на Переднюю Азию. И ещё полвека там, в Азии, шли чудовищные по размаху и жертвам войны монголов с другими народами и между собой. Именно в Азии. В Европу, надёжно прикрытую Улусом Джучи, монголы уже сунуться не могли.
А если бы Гуюк победил? Тогда Улус Джучи был бы разгромлен; вполне возможно - вовсе упразднён. Сторонники прекращения завоеваний подавлены. Действительное единство империи восстановлено. То есть курултай опять мог бы собирать войска со всей Великой степи и направлять их куда угодно. Что гарантировало бы новые потрясения для Европы вообще и для Руси в частности.
А что Русь могла сделать для предотвращения такого развития событий? Одна - ничего. В союзе с остальным христианским миром - тоже ничего. В союзе с Джучидами - другое дело. Ведь желание Джучидов и их подданных-кочевников отделиться от империи и жить мирно в огромной мере основывалось на том, что они очень хорошо устроились. Причём получаемая от Руси дань была одной из основных опор благополучия Улуса Джучи. Русь могла отказаться от выплаты дани и обратиться к католикам за помощью. То, что неизбежная в таком случае война сама по себе имела бы очень тяжёлые последствия для Руси - понятно. Но для Джучидов и их подданных она тоже оказалась бы нелёгкой - и неизбежно повлияла бы на их настроения. Ведь, в таком случае, поскольку миром дань не получить, всё равно приходится воевать, то ради чего отделяться от остальной империи? Может, наоборот, попросить у неё подмоги для усмирения Европы? Не знаю, что случилось бы, выйди Батый в 1248 году навстречу Гуюку с войском, обуреваемым подобными сомнениями. Вполне возможно, что тогда безвременная смерть постигла бы не Гуюка, а самого Батыя, а за ним и прочих Джучидов. Вот только в реальности война Руси и католиков против Джучидов не состоялась - в огромной мере благодаря политике Ярослава Всеволодича и его сына Александра Невского. Вот так эти князья - разумеется, не одни, а вместе со всей здравомыслящей частью русского народа - внесли свой вклад в отделение Улуса Джучи от Монгольской империи.
Русская дань - это, в сущности, одна из главных составных частей платы Джучидам за превращение улуса Джучи из авангарда монгольского наступления на Европу в заслон против такого наступления. Сколь бы громадна ни была эта плата, а окупилась она с лихвой.