Роберт Фергюссон
Моим старым штанам
Гудбай, штаны! Хоть лучше вас
Не знал одеж мой тощий таз,
Расстанемтесь! Стезя терниста
У барда и у романиста,
Ведь им привычен снос вещей,–
Хоть ближний рек: «Новей – прочней!»
О вы, в кого ногами врос,
Не пропустить сквозь вас мороз
Я тщусь, штукуя все протирки,
Латая рвань, мережа дырки.
Так старикашки – стыд и срам! –
Пилюлятся по докторам,
Чтоб досиять годок?другой
Физиономией тугой,
Покуда смерть в конце концов
Не обезвредит хитрецов.
Хоть изначально вы – сукно,
И гузно в вас утеплено
Слоями штопок и заплат
В снега и в дождь, в туман и в град,
Но в старости за все раденье
Узнайте с чердака паденье!
Впервой надев, я вас любил,
Как в злате?серебре ходил,
Но пусть не ищут пониманья
Дрянь?обшлага и рвань карманья;
Известно – нам, поэтам – ценз
С трудом дарует каждый пенс,
Поэтому для нас медяк,
Потертый даже, – не пустяк!
Но оглянись по сторонам –
Паршиво всем, не только нам;
Кого же мир боготворит?
Кто в долг дает и кто поит;
Нам друг до гроба – кто из щедрых,
А поистратится – и недруг!
Но тот, кто пылок сердцем, он
Всегда за друга огорчен,
Как я за вас – ведь столько раз
Я рифмовал, напялив вас,
Поскольку наплевала Муза
На все, что смертному обуза:
На скуку, грусть, печаль, хандру,–
Ей легких строф подай игру!
Друг или враг, сестра иль брат –
Не пощадит – сразит подряд.
Забудут ли штанины ваши
Счастливый танец мой вкруг чаши?
Несочетаем был с бедой
Мой пылкий облик молодой.
Увы, пропала пылкость прытко,
Как в снег декабрьский маргаритка.
Будь Вошекол не сын безделья,
Ну не носил бы вас везде ль я?
Будь вечны вы – огонь и воду
Прошли бы мы, плюя на моду!
Увы! Vicissitudo (бренность)
Любой товар состарит в древность,
А посему на вечность плюньте,
Вы – тлен! Sic transit gloria mundi!
Теперь ступайте к некой даме,
Взалкавшей помыкать мужьями,
И предложитесь – вдруг нужны
Ей для престижа вы, штаны;
Пускай не очень вы опрятны,
Обязанности все ж приятны,
Поскольку скроете от всех
Поболе вашего огрех.
А если в дни удачи бард,
Рифмуя, загребет мильярд
И задаваться станет он,
Окружевлен и оживлен,
Как призрак, встаньте на виду –
Напомните ему нужду –
Не золото, мол, не блести,
Мол, меру научись блюсти.
Так царь Филипп, что лучших правил
Был, и у македонян правил,
Страшась объесться сластью власти
В ее руководящей части,
С утра юнца к себе водил,
Чтоб человека в нем будил.
Не то бы – оплошал Филипп,
В бесчеловечность то бишь влип.