Нашел в сети креатив о буджакских татарах. Автор считает, что буджакские татары не относились к орде Кантемира-мирзы. В отличии от ногайцев которые кочевали между Аккерманом и Измаилом, буджакские татары были полукочевыми. Ногайцев называли Белгородской Ордой, а буджакских татар Буджакской Ордой.
Буджацкая Татарская земля
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Добролюбський А. О. Кочовики південно-західної України в Х-ХVII століттях : монографія / А. О. Добролюбський, І. О. Смирнов ; НАН України, Ін-т археол. - К. ; Миколаїв : Іліон, 2011. - 171 с. : іл.
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Буджацкая Татарская земля
Спойлер (раскрыть)
Буджацкая Татарская земля
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Структура территориального пространства Бессарабии, сформированная, главным образом, городами, крепостями и крупными селами, дополнялась многочисленными, но недолговременными поселениями степняков, занимавшими всю степную зону между Дунаем и Днестром. До сегодняшнего времени для населения степи Бессарабии традиционно употребляется название Буджакская орда, а для места ее расселения — Буджак.
Согласно письменным источникам, полное название и орды и занимаемых ею земель, в XVIII в. звучало как “Буд- жяк татарлеринум топраги” . Его точный перевод с тюркского — “Буджакская татарская земля”. Это позднейшее образование из земель Бессарабии, формирование которой происходило на протяжении второй половины XVI — начала XVIII вв. Буджакская татарская земля между низовьями Дуная и Днестра местами приближалась к городам Измаилу, Килии и Аккерману и к землям крепости Бендер.
Название “Бужавская земля”, “Будяцкая земля”, “Бужавская страна”, “Буданская страна” зафиксировано молдавскими грамотами и другими источниками середины XVII в. Ее границы были размыты на севере, где достигали лесостепной зоны Молдавии. На востоке они граничили с Аккерманской землей, на юге соприкасались с Измаильской и Килийской землями. На западе — ограничивались долиной р. Прут.
Сначала здесь обитали остатки предшествующих полукочевых племен тюркского происхождения — добруджинских (добричских) и аккерманских. Иногда аккерманских называли белгородскими татарами или “белгородскими казаками”. Затем сюда стали прибывать новые группы татарского населения разного происхождения. Об их конкретном расселении в пределах края на раннем этапе письменные источники сохранили немного сведений. Известны названия лишь некоторых татарских населенных пунктов. В первую очередь, это Коджагёльбаши к северу от Измаила и Аджигёль к юго-востоку от Татар-Бунара. Приблизительно в конце XVII в. или несколько позже образовался политико- административный центр Буджакской татарской земли — местечко Каухани или Каушан на берегу р. Ботна (в районе современного города Кеушень, Республика Молдова).
Степняки создавали недолговременные селенья в соответствии с кочевым бытом татар и ногайцев. С. В. Бахрушин отмечал: “Татарская деревня в XVII в. представляла собой группу в 10 или 12 домов с мечетью посередине, кругом которой разбросано большое число круглых и четырехугольных шатров и крытых наглухо повозок, которые тоже служат домами” . Понятно, что такие поселения не оставляли заметного следа на ландшафте после откочевки аймаков (племен) на новые места.
С Буджакской землей, в первую очередь, связаны так называемые буджакские татары. Термин “буджакские татары” появился позже, чем добруджинские и белгородские. Ему также присущ условный историко-геогра- фический характер, неоднозначный на протяжении всего периода их существования. Это экзоэтноним разных групп степного населения. Для обозначения ногайцев его начали применять только в XVII — XVIII вв. Существует устоявшееся мнение, что буджакские татары и ногайцы это один народ. Но детальное изучение вопроса показало, что это не так.
Предшествующие исследователи, как правило, изучали все кочевое население этого времени в целом. В нем, за исключительными случаями, не разделены татары и ногайцы, а также места их поселений и их политико-административное подчинение. Считалось, что они передвигались как угодно. Но свободные передвижения по краю были разрешены лишь юрюкам, и то в границах отведенных им конкретных земель. Прочие татарские и ногайские племена имели строго отведенные, по согласованию с султаном и крымским ханом, земли.
Для разрешения проблемы образования Буджакской татарской земли крайне важно найти решение, которое позволило бы разделить степное население на тех, кто обитал в местной степи с давних времен, и тех, кто мигрировал под верховенством османской власти, начиная с XVI в.
По мнению Г. В. Гонцы ногайцы начали спорадично появляться в регионе в 1520-тые гг. Однако этот автор не только не выделял их из общей массы татар и не привел мест их поселений, но и не сослался на какие-либо известные ему источники, подтверждающие этот факт. И. Г. Киртоагэ обратил внимание на белгородских татар, однако не упомянул об их происхождении. Судя по тексту, он не считал их ногайцами. Историк полагал, что хан Менгли-Гирей и султан Селим поселили белгородских татар в южной части Днестро-Бугского междуречья с 1512 г.
На наш взгляд, представление о поселении ногайцев в первой половине XVI в. к западу от Днестра не обосновано. Безусловно, эпизодические и кратковременные посещения Бессарабии татарами из Заднестровья могли иметь место. Но активно заселять бессарабскую степь они начали только во второй половине XVI в., когда Молдавия полностью утратила независимость, а Османская империя твердо закрепилась на землях к северу от дунайской де-льты и в низовьях Днестра, то есть после 1538 г.
Ногайцы, или как называли их часть на Востоке, мангыты, стали доминирующим населением Северного Причерноморья в XVII в. В. Бартольд указывал: “Есть сведения, что народ мангытов составляет 90% народа ногай”, а улус мангытов и иль кунгратов упоминаются как два наиболее важных племени узбеков3. В это время развитие мангыт- ского этноса привело к зарождению нескольких субэтнич- ных группировок, которые отделились территориально, в том числе попали в степь междуречья Дуная и Днестра. А к концу первой четверти XVI в. здесь образовался определенный вакуум населения.
Московский источник сохранил информацию о том, что в 1521 г. два султана (принцы) рода Гиреев вывели улусы “белгородских и добруджинских татар” в количестве около 20 тысяч “к Ядрину полю” Этот топоним, согласно источнику, можно идентифицировать с эпонимной местностью в районе р. Молочной на Кубани. С. Н. Гизер считает, что улусы были выведены “к Одрин” . Однако Одрин это название г. Эдирне (Адрианополь) в Румелии, в противоположной стороне, так что это мнение явно ошибочно.
Первое известное массовое переселение османцами и крымцами волжско-астраханских татар (в которых можно видеть ногайцев лишь предположительно) в центральную часть засушливой бессарабской степи зафиксировано в 1569 г. Наиболее ранним источником явлется труд Д. Кан-темира, в котором указан дата — 976 г. хиджры, то есть 1568/1569 гг. . Дальнейшая судьба этой группы населения неизвестна. Но вместе с тем, имеются определенные основания считать, что эти татарские группировки уже в 1570-е гг. принимали участие в событиях, разворачивавшихся в низовьях Дуная. Их конница сыграла серьезную роль в разгроме объединенных сил войска молдавского господаря Иоанна (Иона Водэ) и польских наемных казаков под предводительством Яна Сверчовского, шляхтича из Подолья . Битва состоялась летом 1574 г. в районе оз. Кагул вблизи берега Дуная. В этом сражении союзная татарская конница явилась ударной силой турецкого султана, войско которого не смогло справиться с противником самостоятельно.
Также, вероятно, отрядами этого населения была осуществлена антитурецкая акция в Татар-Бунаре, когда была разрушена крепость. По Эвлия Челеби, османцам пришлось ее восстанавливать в 30-е гг. XVII в. В каждом случае точные данные отсутствуют. Мы не можем установить, относятся ли все эти отрывочные факты к одной группе населения, или к разным. И неясно, было ли оно, учитывая мобильность ногайцев, составляющей подосновы Буджакской орды, как считали А. Д. Бачинский и А. О. Добролюбс- кий, а вслед за ними И. А. Смирнов.
Название “буджакские татары” впервые зафиксировано в начале XVII в. в венгерском документе — “Tartari Bucyakienses” . Содержание его по источнику не конкретизируется. Так названо население Буджакской татарской земли, независимо от того, были ли они ее старым населением или вновь прибывшими племенами или буджакских степей вообще. Эти “буджакские татары” не имеют отношения к Буджакской орде Хантемир-мурзы — волны кочевых ногайских татар из Крыма, хлынувшей в начале XVII в. в Белгородскую степь. Коронный гетман Станислав Жул- кевский отметил этот приток в 1606 г., связав его с продовольственным кризисом на полуострове . А в Бессарабию кочевые улусы Хантемир-мурзы прибыли не ранее 1622 г. и поселились не в Буджакской татарской земле, которую курировал крымский хан, а под Аккерманом и Килией на османской территории, под протекторатом султана.
В представлении европейцев со временем произошла контаминация разных понятий: буджакские татары и Буджак- екая орда. Нами установлено, что первые были буджакца- ми, а вторые — ногайцами, и это разные группы населения. Современники различали татар, главным образом, согласно местам проживания. Так, в Хотинском мирном договоре 1621 г. между Османской империей и Польшей в пункте втором перечислены “татары добруджские, белгородские, тягинские, килийские, очаковские, крымские” . Но сами они имели подчас разное этническое происхождение.
С. А. Соловьев привел текст донесения русских послов Прончищева и Бормосова из Константинополя под 1632 г. В них идет речь о приготовлении турецкого войска к походу на Литву вместе с войском крымского хана и Хантемир- мурзы из Белгорода. В тексте перечислен состав войска: крымцы, ногаи, молдаване, валахи и буджакские татары . В списке четко различаются ногаи — ногайцы Хантемира, крымцы — крымские татары, и буджакские татары.
Также различал предводителей татар в списке военных сил, собиравшихся по иному поводу, Эвлия Челеби. Он писал о прибытии военных отрядов: “от прибрежного аги, килийского аги, аккерманского аги, бендерского аги, от аг буджакских 1атар и калги-султана Мухаммед-Гирея” . Это очень интересный перечень, из которого можно почерпнуть информацию не только о структуре Буджакской земли, но и всего края. В нем хорошо видно деление земель в Северо-Западном Причерноморье: прибрежный район, возможно от Тилигула до Днестра, занимаемый татарами, килийский и аккерманский соответственно их землям, бендерский — в округе крепости Бендер, буджакских татар из Буджакской татарской земли и владения наследника крымского престола в районе крепости Ор и прилегающих землях, возможно от Тилигула до Днепра.
Буджакские татары приняли участие в военном столкновении ногайцев с османско-крымским войском под Аккерманом как их союзники в 1665 г., когда вместе воспротивились приказу султана о переселении в Крым1. Но, потерпев поражение в битве, они все же вернулись на свою землю, а уцелевшие ногайцы были уведены в Крым.
В описании военных событий 1665 г. Эвлия Челеби упомянул десять аг, от-агу и от-кулу буджакских татар , которые подчинены сераскер-султану крымского хана. Пьер Шевалье, который выделял Буджак как страну между Доном и Борис- феном , чуть ранее заметил, что всеми ордами между Борис- феном и Дунаем командует правитель крепости Золотой (Ор, Перекоп — С. П.), калга-суптан, наследник крымского хана.
Приведенные фрагменты показывает, что буджакские татары имели несколько аг, вероятно, согласно количеству их десяти колен (родов) и особых военных аг: от-агу и от-кулу. Такой патриархальный характер социального устройства буджакских татар допускает мысль об отсутствии орды как отдельного политического организма с одной стороны, и определенной самостоятельности отдельных родов буджакцев в пределах самой Буджакской татарской земли — с другой. Потому выглядит справедливым сомнение А. А. Скальковского “в наличии орды такого имени как Буджакская” . Он отметил, что названия Буджакская и Белгородская орда произвольные, само население так себя не именовало5. Позже С. А. Соловьев выделял буджакских татар по географическому признаку6, с чем трудно не согласиться. И главным доводом здесь может быть то, что вероятно, уже после описанных событий, ногайцы в Буджакской степи междуречья Днестра и Прута все же появились, и в немалом количестве. И с того времени также стали считаться буджакскими татарами.
Сохранилось известие, что в 1589 г. казаки разорили “страну около Аккермана” . А. А. Новосельский приводит сведения о том, что в декабре 1647 г. кн. Тугай Ширинский, бей Перекопский, попытался совершить нападение на Будайскую землю, но Ислам-Гирей задержал его и вернул из похода, потому что боялся навлечь на себя недовольство султана, под властью которого находилась Буданская земля2. Это к вопросу, насколько Буджак принадлежал крымскому хану. Все-таки, более, султану, и тот периодически давал его хану за хорошее поведение.
Во второй половине XVII в., и особенно в его конце, Буджакская татарская земля подвергалась многочисленным нападениям украинских казаков. Особенно тяжелым был конец 1683 г, когда беззащитные селенья и становища местных жителей стали объектом грабежа и насилия отрядов гетмана С. Куницкого, воспользовавшегося отсутствием боеспособного мужского населения, отбывшего на войну под Вену . Посещал Буджак Семен Палий (Гурко) со своим отрядом, известны походы в 1684, 1686, 1691, 1693 гг. Как сообщает источник, его родная сестра была замужем за местным ногайским мурзой4. Но как сочетались личные мотивы и родственные отношения с агрессивной позицией большинства казаков, неизвестно.
В заключение можно сказать следующее. Эвлия Челеби привел цифру в 200 сел, зимовников и стойбищ буджакских татар. Но как видно, эта цифра не дифференцирована и не привязана к конкретной территории. То есть она не может характеризовать Буджакскую татарскую землю, поскольку относится ко всей территории между Дунаем и Днестром, и распространяется как на османские, так и крымские владения. Население Буджакской земли XVI — XVII вв., до массового поселения в междуречье Дуная и Днестра ногайцев, составляли полукочевые татарские племена или группировки, которые были этнической и территориальной общностью, но не представляли собой единого социально-политического организма. В этой связи определение Буджакской орды как государства в ряду с Ногайской ордой и Крымским ханатом’ представляется неправомерным. Также неверно утверждение, что Буджакскую орду (от тюркск. ‘буджак’ — ‘угол’) образовали Малые Ногаи, которые “в конце XVв. и на протяжении XVI в. селились в междуречье Днестра и Дуная”2. Малая Ногайская орда (Казыева) образовалась после 1556 г. Спорно и мнение о том, что “другие ногаи — мангы- ты в начале XVI в. перешли в подданство крымского хана, а затем также откочевали в Буджак” , повторенное авторами вслед за А. Д. Бачинским и А. О. Добролюбским.
В исследуемый период развитие мангытского этноса привело к зарождению нескольких субэтничных групп, обособившихся территориально. Мангыты и кунграты (Улус мангытов, Мангытский юрт, Ногайская орда) в это время находились на Волге. Н. А. Баскаков указывал, что ногайцы как народность образовались в XV — XVI вв. на базе Большой Ногайской орды . Преобладающим населением Северного Причерноморья мангыты стали только в XVII в. Часто превышаемое число ногайцев объяснил А. Скальковский: “Я думаю, эти полчища создавал страх народный”, добавив, что до XVIII в. ногайцев было не выше 50 тыс. обоего пола .
В XVIII в. население Буджакской татарской земли, входившей в состав материковых владений Крымского ханата, складывалось из шести ногайских родоплеменных объединений, занимавших своими кочевьями степь междуречья от Днестра до Прута . Изменился состав и характер их жизнедеятельности, расширилась территория обитания. В конце концов, сформировалась “Буджяк татарлеринум топраги” — Буджакская орда завершающего этапа своего существования, находящегося за хронологическими рамками данной книги.
Изучение политико-административной и социально-экономической истории края выявило, что формирование будущей отдельной области началось с возникновения и развития ее центров — городов Аккермана, Килии и Измаила.
На протяжении двух первых столетий османского господства земли междуречья Дуная и Днестра претерпели значительные перемены. Особенное значение приобрела государственная демографическая политика, следствием проведения которой явилось появление новых населенных пунктов, крепостей и вакуфов. Пустые земли целенаправленно заполнялись населением путем его переселения из других мест Османской империи и с восточных территорий, связанных с Крымским ханатом. Сформировалась новая этническая сеть заселения края.
В XVI в. восстановилась экономика городов Килии и Аккермана, расширилась их округа. На протяжении XVI — XVII вв. на их основе образовались территориальные структуры, которые обозначены термином “земля”. Каждая земля имела свои особенности развития. На Аккерманс- кая землю как пограничную территорию большее влияние оказывали перипетии внешней политики, что тормозило ее развитие. Постоянное давление на нее оказывал Крымский ханат, частое присутствие ханских, и время от времени, султанских войск. Этот фактор, а также частые нападения украинских казаков, препятствовали улучшению ее благосостояния и стабильности.
В лучшем состоянии пребывали Килийская и Измаильская земли, значительную часть населения которых составляло немусульманское население. Их экономика развивалась благодаря транзитному характеру портов Килии и Измаила, развитым рыбному промыслу, хлеборобству и животноводству. Производство продукции на экспорт и проведение ежегодных международных ярмарок, прибыль, приносимая невольничьими рынками, увеличивали экономический потенциал этих земель, несмотря на пери-одические нападения украинских казаков.
Города и села края со временем приобрели восточный облик, как и в балканских землях. Современные исследования на Балканах показывают, что в то время имело место поступательное развитие городских структур . Немалый размах это явление получило и в Северо-Западном Причерноморье. Развитие экономики, стимулировавшееся торговой ориентацией городов и их связями, придало краю определенное единство. В XVI в. земли Аккерманская, Килийская и Измаильская, которые были подчинены султану, образовали структурную целостность, ставшую основой отдельной области. Немного позже рядом с ними образовалась четвертая структурная единица края — Буджакская татарская земля, составлявшая часть юрта крымского хана.
Социально-экономический и этнокультурный факторы, влияя на количественные и качественные характеристики сети расселения края, динамику процесса, привели к образованию области Бессарабия.
Буджацкая Татарская земля
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Структура территориального пространства Бессарабии, сформированная, главным образом, городами, крепостями и крупными селами, дополнялась многочисленными, но недолговременными поселениями степняков, занимавшими всю степную зону между Дунаем и Днестром. До сегодняшнего времени для населения степи Бессарабии традиционно употребляется название Буджакская орда, а для места ее расселения — Буджак.
Согласно письменным источникам, полное название и орды и занимаемых ею земель, в XVIII в. звучало как “Буд- жяк татарлеринум топраги” . Его точный перевод с тюркского — “Буджакская татарская земля”. Это позднейшее образование из земель Бессарабии, формирование которой происходило на протяжении второй половины XVI — начала XVIII вв. Буджакская татарская земля между низовьями Дуная и Днестра местами приближалась к городам Измаилу, Килии и Аккерману и к землям крепости Бендер.
Название “Бужавская земля”, “Будяцкая земля”, “Бужавская страна”, “Буданская страна” зафиксировано молдавскими грамотами и другими источниками середины XVII в. Ее границы были размыты на севере, где достигали лесостепной зоны Молдавии. На востоке они граничили с Аккерманской землей, на юге соприкасались с Измаильской и Килийской землями. На западе — ограничивались долиной р. Прут.
Сначала здесь обитали остатки предшествующих полукочевых племен тюркского происхождения — добруджинских (добричских) и аккерманских. Иногда аккерманских называли белгородскими татарами или “белгородскими казаками”. Затем сюда стали прибывать новые группы татарского населения разного происхождения. Об их конкретном расселении в пределах края на раннем этапе письменные источники сохранили немного сведений. Известны названия лишь некоторых татарских населенных пунктов. В первую очередь, это Коджагёльбаши к северу от Измаила и Аджигёль к юго-востоку от Татар-Бунара. Приблизительно в конце XVII в. или несколько позже образовался политико- административный центр Буджакской татарской земли — местечко Каухани или Каушан на берегу р. Ботна (в районе современного города Кеушень, Республика Молдова).
Степняки создавали недолговременные селенья в соответствии с кочевым бытом татар и ногайцев. С. В. Бахрушин отмечал: “Татарская деревня в XVII в. представляла собой группу в 10 или 12 домов с мечетью посередине, кругом которой разбросано большое число круглых и четырехугольных шатров и крытых наглухо повозок, которые тоже служат домами” . Понятно, что такие поселения не оставляли заметного следа на ландшафте после откочевки аймаков (племен) на новые места.
С Буджакской землей, в первую очередь, связаны так называемые буджакские татары. Термин “буджакские татары” появился позже, чем добруджинские и белгородские. Ему также присущ условный историко-геогра- фический характер, неоднозначный на протяжении всего периода их существования. Это экзоэтноним разных групп степного населения. Для обозначения ногайцев его начали применять только в XVII — XVIII вв. Существует устоявшееся мнение, что буджакские татары и ногайцы это один народ. Но детальное изучение вопроса показало, что это не так.
Предшествующие исследователи, как правило, изучали все кочевое население этого времени в целом. В нем, за исключительными случаями, не разделены татары и ногайцы, а также места их поселений и их политико-административное подчинение. Считалось, что они передвигались как угодно. Но свободные передвижения по краю были разрешены лишь юрюкам, и то в границах отведенных им конкретных земель. Прочие татарские и ногайские племена имели строго отведенные, по согласованию с султаном и крымским ханом, земли.
Для разрешения проблемы образования Буджакской татарской земли крайне важно найти решение, которое позволило бы разделить степное население на тех, кто обитал в местной степи с давних времен, и тех, кто мигрировал под верховенством османской власти, начиная с XVI в.
По мнению Г. В. Гонцы ногайцы начали спорадично появляться в регионе в 1520-тые гг. Однако этот автор не только не выделял их из общей массы татар и не привел мест их поселений, но и не сослался на какие-либо известные ему источники, подтверждающие этот факт. И. Г. Киртоагэ обратил внимание на белгородских татар, однако не упомянул об их происхождении. Судя по тексту, он не считал их ногайцами. Историк полагал, что хан Менгли-Гирей и султан Селим поселили белгородских татар в южной части Днестро-Бугского междуречья с 1512 г.
На наш взгляд, представление о поселении ногайцев в первой половине XVI в. к западу от Днестра не обосновано. Безусловно, эпизодические и кратковременные посещения Бессарабии татарами из Заднестровья могли иметь место. Но активно заселять бессарабскую степь они начали только во второй половине XVI в., когда Молдавия полностью утратила независимость, а Османская империя твердо закрепилась на землях к северу от дунайской де-льты и в низовьях Днестра, то есть после 1538 г.
Ногайцы, или как называли их часть на Востоке, мангыты, стали доминирующим населением Северного Причерноморья в XVII в. В. Бартольд указывал: “Есть сведения, что народ мангытов составляет 90% народа ногай”, а улус мангытов и иль кунгратов упоминаются как два наиболее важных племени узбеков3. В это время развитие мангыт- ского этноса привело к зарождению нескольких субэтнич- ных группировок, которые отделились территориально, в том числе попали в степь междуречья Дуная и Днестра. А к концу первой четверти XVI в. здесь образовался определенный вакуум населения.
Московский источник сохранил информацию о том, что в 1521 г. два султана (принцы) рода Гиреев вывели улусы “белгородских и добруджинских татар” в количестве около 20 тысяч “к Ядрину полю” Этот топоним, согласно источнику, можно идентифицировать с эпонимной местностью в районе р. Молочной на Кубани. С. Н. Гизер считает, что улусы были выведены “к Одрин” . Однако Одрин это название г. Эдирне (Адрианополь) в Румелии, в противоположной стороне, так что это мнение явно ошибочно.
Первое известное массовое переселение османцами и крымцами волжско-астраханских татар (в которых можно видеть ногайцев лишь предположительно) в центральную часть засушливой бессарабской степи зафиксировано в 1569 г. Наиболее ранним источником явлется труд Д. Кан-темира, в котором указан дата — 976 г. хиджры, то есть 1568/1569 гг. . Дальнейшая судьба этой группы населения неизвестна. Но вместе с тем, имеются определенные основания считать, что эти татарские группировки уже в 1570-е гг. принимали участие в событиях, разворачивавшихся в низовьях Дуная. Их конница сыграла серьезную роль в разгроме объединенных сил войска молдавского господаря Иоанна (Иона Водэ) и польских наемных казаков под предводительством Яна Сверчовского, шляхтича из Подолья . Битва состоялась летом 1574 г. в районе оз. Кагул вблизи берега Дуная. В этом сражении союзная татарская конница явилась ударной силой турецкого султана, войско которого не смогло справиться с противником самостоятельно.
Также, вероятно, отрядами этого населения была осуществлена антитурецкая акция в Татар-Бунаре, когда была разрушена крепость. По Эвлия Челеби, османцам пришлось ее восстанавливать в 30-е гг. XVII в. В каждом случае точные данные отсутствуют. Мы не можем установить, относятся ли все эти отрывочные факты к одной группе населения, или к разным. И неясно, было ли оно, учитывая мобильность ногайцев, составляющей подосновы Буджакской орды, как считали А. Д. Бачинский и А. О. Добролюбс- кий, а вслед за ними И. А. Смирнов.
Название “буджакские татары” впервые зафиксировано в начале XVII в. в венгерском документе — “Tartari Bucyakienses” . Содержание его по источнику не конкретизируется. Так названо население Буджакской татарской земли, независимо от того, были ли они ее старым населением или вновь прибывшими племенами или буджакских степей вообще. Эти “буджакские татары” не имеют отношения к Буджакской орде Хантемир-мурзы — волны кочевых ногайских татар из Крыма, хлынувшей в начале XVII в. в Белгородскую степь. Коронный гетман Станислав Жул- кевский отметил этот приток в 1606 г., связав его с продовольственным кризисом на полуострове . А в Бессарабию кочевые улусы Хантемир-мурзы прибыли не ранее 1622 г. и поселились не в Буджакской татарской земле, которую курировал крымский хан, а под Аккерманом и Килией на османской территории, под протекторатом султана.
В представлении европейцев со временем произошла контаминация разных понятий: буджакские татары и Буджак- екая орда. Нами установлено, что первые были буджакца- ми, а вторые — ногайцами, и это разные группы населения. Современники различали татар, главным образом, согласно местам проживания. Так, в Хотинском мирном договоре 1621 г. между Османской империей и Польшей в пункте втором перечислены “татары добруджские, белгородские, тягинские, килийские, очаковские, крымские” . Но сами они имели подчас разное этническое происхождение.
С. А. Соловьев привел текст донесения русских послов Прончищева и Бормосова из Константинополя под 1632 г. В них идет речь о приготовлении турецкого войска к походу на Литву вместе с войском крымского хана и Хантемир- мурзы из Белгорода. В тексте перечислен состав войска: крымцы, ногаи, молдаване, валахи и буджакские татары . В списке четко различаются ногаи — ногайцы Хантемира, крымцы — крымские татары, и буджакские татары.
Также различал предводителей татар в списке военных сил, собиравшихся по иному поводу, Эвлия Челеби. Он писал о прибытии военных отрядов: “от прибрежного аги, килийского аги, аккерманского аги, бендерского аги, от аг буджакских 1атар и калги-султана Мухаммед-Гирея” . Это очень интересный перечень, из которого можно почерпнуть информацию не только о структуре Буджакской земли, но и всего края. В нем хорошо видно деление земель в Северо-Западном Причерноморье: прибрежный район, возможно от Тилигула до Днестра, занимаемый татарами, килийский и аккерманский соответственно их землям, бендерский — в округе крепости Бендер, буджакских татар из Буджакской татарской земли и владения наследника крымского престола в районе крепости Ор и прилегающих землях, возможно от Тилигула до Днепра.
Буджакские татары приняли участие в военном столкновении ногайцев с османско-крымским войском под Аккерманом как их союзники в 1665 г., когда вместе воспротивились приказу султана о переселении в Крым1. Но, потерпев поражение в битве, они все же вернулись на свою землю, а уцелевшие ногайцы были уведены в Крым.
В описании военных событий 1665 г. Эвлия Челеби упомянул десять аг, от-агу и от-кулу буджакских татар , которые подчинены сераскер-султану крымского хана. Пьер Шевалье, который выделял Буджак как страну между Доном и Борис- феном , чуть ранее заметил, что всеми ордами между Борис- феном и Дунаем командует правитель крепости Золотой (Ор, Перекоп — С. П.), калга-суптан, наследник крымского хана.
Приведенные фрагменты показывает, что буджакские татары имели несколько аг, вероятно, согласно количеству их десяти колен (родов) и особых военных аг: от-агу и от-кулу. Такой патриархальный характер социального устройства буджакских татар допускает мысль об отсутствии орды как отдельного политического организма с одной стороны, и определенной самостоятельности отдельных родов буджакцев в пределах самой Буджакской татарской земли — с другой. Потому выглядит справедливым сомнение А. А. Скальковского “в наличии орды такого имени как Буджакская” . Он отметил, что названия Буджакская и Белгородская орда произвольные, само население так себя не именовало5. Позже С. А. Соловьев выделял буджакских татар по географическому признаку6, с чем трудно не согласиться. И главным доводом здесь может быть то, что вероятно, уже после описанных событий, ногайцы в Буджакской степи междуречья Днестра и Прута все же появились, и в немалом количестве. И с того времени также стали считаться буджакскими татарами.
Сохранилось известие, что в 1589 г. казаки разорили “страну около Аккермана” . А. А. Новосельский приводит сведения о том, что в декабре 1647 г. кн. Тугай Ширинский, бей Перекопский, попытался совершить нападение на Будайскую землю, но Ислам-Гирей задержал его и вернул из похода, потому что боялся навлечь на себя недовольство султана, под властью которого находилась Буданская земля2. Это к вопросу, насколько Буджак принадлежал крымскому хану. Все-таки, более, султану, и тот периодически давал его хану за хорошее поведение.
Во второй половине XVII в., и особенно в его конце, Буджакская татарская земля подвергалась многочисленным нападениям украинских казаков. Особенно тяжелым был конец 1683 г, когда беззащитные селенья и становища местных жителей стали объектом грабежа и насилия отрядов гетмана С. Куницкого, воспользовавшегося отсутствием боеспособного мужского населения, отбывшего на войну под Вену . Посещал Буджак Семен Палий (Гурко) со своим отрядом, известны походы в 1684, 1686, 1691, 1693 гг. Как сообщает источник, его родная сестра была замужем за местным ногайским мурзой4. Но как сочетались личные мотивы и родственные отношения с агрессивной позицией большинства казаков, неизвестно.
В заключение можно сказать следующее. Эвлия Челеби привел цифру в 200 сел, зимовников и стойбищ буджакских татар. Но как видно, эта цифра не дифференцирована и не привязана к конкретной территории. То есть она не может характеризовать Буджакскую татарскую землю, поскольку относится ко всей территории между Дунаем и Днестром, и распространяется как на османские, так и крымские владения. Население Буджакской земли XVI — XVII вв., до массового поселения в междуречье Дуная и Днестра ногайцев, составляли полукочевые татарские племена или группировки, которые были этнической и территориальной общностью, но не представляли собой единого социально-политического организма. В этой связи определение Буджакской орды как государства в ряду с Ногайской ордой и Крымским ханатом’ представляется неправомерным. Также неверно утверждение, что Буджакскую орду (от тюркск. ‘буджак’ — ‘угол’) образовали Малые Ногаи, которые “в конце XVв. и на протяжении XVI в. селились в междуречье Днестра и Дуная”2. Малая Ногайская орда (Казыева) образовалась после 1556 г. Спорно и мнение о том, что “другие ногаи — мангы- ты в начале XVI в. перешли в подданство крымского хана, а затем также откочевали в Буджак” , повторенное авторами вслед за А. Д. Бачинским и А. О. Добролюбским.
В исследуемый период развитие мангытского этноса привело к зарождению нескольких субэтничных групп, обособившихся территориально. Мангыты и кунграты (Улус мангытов, Мангытский юрт, Ногайская орда) в это время находились на Волге. Н. А. Баскаков указывал, что ногайцы как народность образовались в XV — XVI вв. на базе Большой Ногайской орды . Преобладающим населением Северного Причерноморья мангыты стали только в XVII в. Часто превышаемое число ногайцев объяснил А. Скальковский: “Я думаю, эти полчища создавал страх народный”, добавив, что до XVIII в. ногайцев было не выше 50 тыс. обоего пола .
В XVIII в. население Буджакской татарской земли, входившей в состав материковых владений Крымского ханата, складывалось из шести ногайских родоплеменных объединений, занимавших своими кочевьями степь междуречья от Днестра до Прута . Изменился состав и характер их жизнедеятельности, расширилась территория обитания. В конце концов, сформировалась “Буджяк татарлеринум топраги” — Буджакская орда завершающего этапа своего существования, находящегося за хронологическими рамками данной книги.
Изучение политико-административной и социально-экономической истории края выявило, что формирование будущей отдельной области началось с возникновения и развития ее центров — городов Аккермана, Килии и Измаила.
На протяжении двух первых столетий османского господства земли междуречья Дуная и Днестра претерпели значительные перемены. Особенное значение приобрела государственная демографическая политика, следствием проведения которой явилось появление новых населенных пунктов, крепостей и вакуфов. Пустые земли целенаправленно заполнялись населением путем его переселения из других мест Османской империи и с восточных территорий, связанных с Крымским ханатом. Сформировалась новая этническая сеть заселения края.
В XVI в. восстановилась экономика городов Килии и Аккермана, расширилась их округа. На протяжении XVI — XVII вв. на их основе образовались территориальные структуры, которые обозначены термином “земля”. Каждая земля имела свои особенности развития. На Аккерманс- кая землю как пограничную территорию большее влияние оказывали перипетии внешней политики, что тормозило ее развитие. Постоянное давление на нее оказывал Крымский ханат, частое присутствие ханских, и время от времени, султанских войск. Этот фактор, а также частые нападения украинских казаков, препятствовали улучшению ее благосостояния и стабильности.
В лучшем состоянии пребывали Килийская и Измаильская земли, значительную часть населения которых составляло немусульманское население. Их экономика развивалась благодаря транзитному характеру портов Килии и Измаила, развитым рыбному промыслу, хлеборобству и животноводству. Производство продукции на экспорт и проведение ежегодных международных ярмарок, прибыль, приносимая невольничьими рынками, увеличивали экономический потенциал этих земель, несмотря на пери-одические нападения украинских казаков.
Города и села края со временем приобрели восточный облик, как и в балканских землях. Современные исследования на Балканах показывают, что в то время имело место поступательное развитие городских структур . Немалый размах это явление получило и в Северо-Западном Причерноморье. Развитие экономики, стимулировавшееся торговой ориентацией городов и их связями, придало краю определенное единство. В XVI в. земли Аккерманская, Килийская и Измаильская, которые были подчинены султану, образовали структурную целостность, ставшую основой отдельной области. Немного позже рядом с ними образовалась четвертая структурная единица края — Буджакская татарская земля, составлявшая часть юрта крымского хана.
Социально-экономический и этнокультурный факторы, влияя на количественные и качественные характеристики сети расселения края, динамику процесса, привели к образованию области Бессарабия.
- - - - - - Сообщение автоматически склеено - - - - - -
Иван Грек - Бессарабия: факты истории и их фальсификация
Спойлер (раскрыть)
Историческая наука, и не только она, накопила великое множество достоверных фактов, относящихся к Пруто-Днестровскому междуречью, как к его истории до нашей эры, так и к двадцати векам уже нашей эры. Если ограничиться последними двумя тысячелетиями, то, начиная с IV века, на Нижнем Дунае проживали тюрки и славяне. Онгъл, Онглос – так в раннем средневековье назывался Буджак – входил в состав Дунайской Болгарии. После междуречье Дуная и Днестра именовали «диким полем» по причине того, что его заселяли многочисленные тюркские племена, в том числе половцы (куманы), узы (торки), печенеги. До проникновения на эту территорию Молдавского княжества Дунайско-Днестровское междуречье было окраиной татаро-монгольской Золотой Орды. Впервые такую обобщенную этническую и этнополитическую историю Буджака представил, с использованием многочисленной отечественной и зарубежной научной литературы, Н. Д. Руссев в недавно вышедшей книге (Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011: с.9–35).
Что касается присутствия Молдавского княжества в междуречье Дуная и Днестра, то необходимо исходить из того факта, что территорией зарождения и формирования молдавского этноса является Марамуреш, а также Восточное Прикарпатье: северная часть Карпатско-Прутских земель, регион бассейнов рек Бистрица, Молдова, Сучава. Там, в запрутской Молдавии, произошло и становление молдавской государственности (Стати В. 2009: с.92 – 102). Расширение границ Молдавского княжества за счет Пруто-Днестровского междуречья, особенно на юге, в его Дунайско-Днестровском регионе, началось в конце XIV столетия. Попытка Молдавии закрепиться на побережье Днестровского лимана (Аккерман) и в устье Дуная (Килия) сопровождалась вытеснением тюркского населения, военными действиями с Валахией, Венгрией (Угровлахией), Османским государством, переходом этих портовых и торговых центров из рук в руки (Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011: с. 35–41). При этом Белгород на Днестре сохранял автономию «вплоть до времени правления господаря Стефана III», до 70-х гг. XV века. Историк из Измаила С. В. Паламарчук, ссылается на мнение румынского историка И. Богдана, утверждая, что «молдаване находились в крепости как завоеватели, всегда готовые к обороне от татар, генуэзцев или турок» (Паламарчук С. В. 2008: с. 97).
Что касается Килии, то молдавское княжество закреплялось здесь дважды (1426 – 1448, 1465 – 1484 гг.). Окончательно удалось добиться этого после возведения в 1479 г. крепости Кили Нова…за пять лет до того, как устье и побережье Дуная захватила Османская империя и удерживала более трех веков (Паламарчук С. В. 2008: с.88, 110 – 114).
С покорения Аккермана и Килии началось продвижение Порты в Пруто-Днестровское междуречье, завершившееся включением в ее состав всей территории между Дунаем и Днестром.
Степь Дунайско-Днестровского междуречья за все время ее нахождения в составе Молдавского княжества оставалась практически неосвоенной оседлым населением (Паламарчук С. В. 2008: с. 127). Несмотря на все усилия его властей, «далеко не всех кочевников физически уничтожили или изгнали на восток за Днестр». Все потому, что «… кочевников причерноморских степей власти Молдавии изводили, а иных людских ресурсов для освоения этих земель в стране практически не было» (Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011: с.42).
Но именно тогда, когда владения Молдавского княжества достигли побережья Черного моря и устий Днестра и Дуная, завязался тот узел межгосударственных противоречий, который и по сей день не удается развязать. И связан этот узел с названием междуречья Дуная и Днестра Бессарабией.
Бессарабия – одно из названий Угровлахии / Валахии. Измаильский историк С. В. Паламарчук в своей книге «Забытая земля: историческая область Бессарабия» утверждает, что задолго до того, как междуречье Дунай-Днестр было названо Бессарабией, точно такое же название уже носила другая территория, расположенная западнее Прута. Опираясь на многочисленные источники и литературу, в том числе и румынских историков, в частности, на работы Н. Йорги, автор доказывает, что название Бессарабия в XIV – XV вв. было одним из названий Валахии (Угровлахии). С. В. Паламарчук пишет: «Название «Бессарабская земля» относительно владений валашских господарей Басарабов впервые было использовано для Угровлахии, ядром которой были земли Мунтении. Поэтому необходимо выяснить смысл понятия «Бессарабская земля» и отличие его от понятия «Бессарабия», под которым подразумеваются земли междуречья Дуная и Днестра» (Паламарчук С. В. 2008: с. 190).
Первое отличие, ею установленное, заключалось в том, что «название Бессарабия в отношении владений мунтенских Басарабов встречается в первой трети XIV века, а применительно к землям междуречья Прута и Днестра только с XVI в.» (Паламарчук С. В. 2008: с. 191).
Второе отличие состоит в том, что «несмотря на хронометрическую близость основания Басарабами валашского государства, называя последнее бессарабской землей и Бессарабией, историки XV – XVI вв. упорно связывали происхождение имени Бессарабия для дунайско-днестровского междуречья с родо-племенным именем бессы» (Паламарчук С. В. 2008: с. 192). Это имя, «став обозначением варваров, через куманов вплотную приблизилось к бессарабцам – аппелятиву, возникшему, судя по источникам, в XIII в.» (Паламарчук С. В. 2008: с.194). Дело в том, что, как установили румынские историки Н. Йорга и А. Болдур «у венгров печенеги и куманы назывались биссенами и бесами» (Паламарчук С. В. 2008: с. 194)
Н. Йорга предполагал «куманское происхождение имени Басараб … и династии Басарабов», а в XIV в. иностранные источники по имени правящей в Валахии династии Бессараб (Басараб) стали называть саму валашскую землю Бессарабией (Паламарчук С. В. 2008: с. 196–197).
Относительно племени бессов измаильский историк утверждает, что такое их название «еще с античных времен… стало нарицательным, обозначающим северных варваров вообще, а в средние века перенесено европейцами на новых варваров – печенегов и куманов очередной восточной волны» (Паламарчук С. В. 2008: с. 193). В Пруто-Днестровском междуречьи куманы и печенеги были аборигенами еще в XII – XIII вв., а их язык был здесь основным языком общения (Там же: с. 199).
Наличие в содержании титула валашского господаря И. Мирчи в 1406 г. определения «господарь въсеи земи Басарабской» означает владение им собственно Валахией. Следовательно, считает автор, название Бессарабия использовалось внутри самой страны Угровлахии и за ее пределами для обозначения государства с XIV по начало XVI века (Там же: с. 201, 202).
Название Бессарабия для междуречья Дуная и Днестра. Оно имеет, по мнению С. В. Паламарчук, совсем иную историю. Впервые междуречье территориально обозначил Геродот в V в. до н.э., назвав его «прибрежной полосой собственно Скифии, начиная от Истра» (цит. по: Паламарчук С. В. 2008: с.203). В I в. н. э. Страбон назвал безводную равнину в ее части от Истра до Тираса «пустыней гетов» (Там же). Паристрион (Придунавье)– так называлось низовье Дуная при Византии. В XIII–XIV вв. южная часть Пруто-Днестровского междуречья именовалось «татарские страны», а в последней четверти XIV – начале XV вв. приморская часть междуречья называлась Параталасфия (Там же). В молдавский период истории Пруто-Днестровья на него распространилось название всей страны – Малая Валахия (равнозначно названиям Богдания, Молдавия – И. Г.) и это положение сохранилось до начала XVI века (Там же: с.204). И только «после отторжения земель низовий Дуная и Днестра турецким султаном появилась необходимость в дифференциации их названия с собственно молдавским (той частью территории Пруто-Днестровья, которая оставалась после 1484 года за Молдавским княжеством – И. Г.), и для этого края (междуречье Дуная и Днестра – И. Г.) было востребовано название Бессарабия» (Паламарчук С. В. 2008: с.205). Автор считает, что название Бессарабия на географических картах появилось во второй четверти XVI века, но предполагает, что в письменной традиции это произошло раньше (Там же). С 50-х годов XVI в. «название Бессарабия (для междуречья Дуная-Днестра – И. Г.) прочно заняло свое место на европейских картах (Там же: с. 206).
Завершая анализ источников, карт и нарративных материалов относительно двух разных регионов с одинаковым названием Бессарабия, С. В. Паламарчук формулирует свои выводы. Во-первых, «использование названия Бессарабия в XVI веке для обозначения княжества Валахия сопровождалось отсутствием на тот период его употребления для земель Дунайско-Днестровского междуречья в трудах, которые каким-либо образом касались этого края» (Там же: с.208). Во-вторых, «источники свидетельствуют, что представление о Бессарабии как земле междуречья Дуная и Днестра на черноморском побережье сложилось в европейской письменной традиции в последние десятилетия XVI в.» (Там же: с. 209). С. В. Паламарчук впервые в научной литературе высказывается о двух разных территориях под одним и тем же названием Бессарабия. На мой взгляд, эта интересная во всех отношениях гипотеза требует подкрепления новыми источниками и более углубленной научной проработки.
Бессарабия и Буджак: два названия одной территории. В научной литературе утвердилось мнение, что название Буджак для междуречья Дуная и Днестра появилось позже, чем название Бессарабия. Автор книги «Забытая земля: историческая область Бессарабия» также придерживается этой точки зрения, но считает, что лишь «в последней четверти XVI в. зафиксировано употребление названия Бессарабия» для этой территории «в официальных европейских материалах, географических картах и исторических трактатах» (Паламарчук С. В. 2008: с. 208). А «название Буджак для степей Причерноморья встречается лишь с начала XVII в. (1603 г. – И. Г.)» (Там же: с.215). Подчеркиванием «для степей Причерноморья» автор отстаивает концептуальное положение своего исследования. Оно состоит в том, что подробно не очерченная земля между Дунаем и низовьем Днестра после 1538 г. состояла из двух частей, на которых «начали поселяться кочевники и полукочевники. Одни – на османскую территорию, прилегающую к Килии и Аккерману, позже к Бендеру и к Измаилу в низовьях рек, другие – хинтерланд, на территорию, подчиненную крымскому хану. Для второй позже будет использовано название Буджак» (Там же: с. 214–215).
На мой взгляд, ошибка историков состоит в том, что они ограничивают свой анализ двумя названиями междуречья Дуная и Днестра, - Бессарабия и Буджак, которые начинают использоваться в документах и отмечаться на географических картах в одно время. Четвертьвековое опережение фиксации в них названия Бессарабия названию Буджак вполне вписывается в историческую погрешность, которая может быть объяснена по-разному. Например тем, что не все источники того времени известны и введены в научный оборот, а также тем, что кочевники и полукочевники и этого периода истории междуречья Дуная и Днестра, и более раннего, не оставили нам письменных источников, в которых было бы зафиксировано, как они его называли сами, проживая там.
Чтобы найти объективный ответ на вопрос, какое название начало употребляться раньше, необходимо включить в анализ и третье название – Оглос/Онглос. Оно известно еще с конца VIII – начала IX в. Византийский хронист Феофан (ок.760 – 818 гг.), описывая распад Волжской Булгарии, писал: «Наконец третий из них (из братьев), именем Аспарух, перейдя реки Днепр и Днестр, что к северу от Дуная, и захватив Оглос (Онглос), поселился в землях между ним и вышеупомянутыми реками, поскольку заметил он, что место это защищенное, и трудно напасть на него с любой из сторон, будучи топким с передней стороны, а с других сторон – окруженным кольцом рек, оно предлагало народу, ослабленному разделением, надежную защиту» (Theophanes. Op. cit., p.357 – 358. Название рек дано в тексте перевода в современном варианте).
Константинопольский патриарх Никифор (758–828 гг.), описывая реакцию византийского императора Константина IV на нападение Аспаруха из Дунайско-Днестровского междуречья на его владения на Балканах, писал: «Император Константин, узнав, что народ безбожный и мерзкий поселился в землях за Дунаем, в Онглосе… приказал войскам всем выступить во Фракию… он пошел на них (на болгар Аспаруха – И. Г.) сушей и морем… Пехота двигалась к так называемому Онглосу и Дунаю» (Nicephorus. Op. cit., p. 34).
Подавляющее число исследователей производят этимологию Оглос/Онглос от славянского Онгъл, что означает Угол. Они считают, что Онглос покрывал земли между реками Дунаем и низовий Прута и Днестра. Позднее они назывались Буджак (Budzhak), что в переводе с турецкого означает «угол». Итак, славянское Онгъл, греческое Оглос/Онглос, тюркское Budzak и русское Угол имеют одно и то же значение для обозначения одной и той же территории между Дунаем и низовьем Прута и Днестра. Тот факт, что тюркское название Буджак появляется позже славянского и греческого названия этой территории, может означать, что оно – их топонимическая калька, которая могла быть используема тюркскими и татарскими кочевниками еще со времен хана Аспаруха, но это название тогда осталось не зафиксированным из-за отсутствия у них письменности. А появление в междуречье письменной Османской империи автоматически ввело название Буджак во внутри- и внешнеполитический обиход, что и обусловило его появление на исторических картах. Следовательно, тот факт, что названия Бессарабия и Буджак зафиксированы практически в одно и тоже время, вовсе не означает, что само название междуречья Дуная и Днестра Буджаком не могло не появиться, и не могло не быть известно значительно раньше названия Бессарабия. Поскольку Онгъл, Онглос и Буджак – названия-синонимы («Угол») одной и той же географической местности, расположенной между Дунаем и Днестром, то мы никак не можем считать, что название Бессарабия для этого междуречья появилось и использовалось здесь тюркоязычными племенами раньше или даже в одно и то же время с названием Буджак.
Отсюда следует, что географические границы Буджака и Бессарабии, на наш взгляд совпадают, либо идентичны. Утверждение С. В. Паламарчук о том, что трудно отнести название Буджак, зафиксированное в одном венгерском документе от 11 июня 1603 г. «к междуречью Дуная и Днестра» (там же: с. 215) можно объяснить двухэтапным его завоеванием Османской империей: 1484 год – побережье Дуная и Днестровского лимана, 1538 год – остальная часть Буджака. Тот факт, что название Буджак содержится в венгерском документе, имеющем венгерское происхождение и относящемся к венгерскому государству, которое уже достаточно давно не проявляет интереса к междуречью Дуная и Днестра, свидетельствует о том, что применительно к нему это название уже существовало. Следовательно, оно родилось, по крайней мере, в том же XVI веке, что и название Бессарабия для юга междуречья Прута и Днестра. В 1484 г. название Буджак не могло быть использовано Портой для обозначения территориального расширения границ Османской империи, поскольку она захватила лишь его часть. А в середине XVI столетия, либо во второй его половине топоним Буджак уже мог быть использован ею, а также и в самом междуречьи. Появление этого названия Н. Д. Руссев связывает с депортацией из района Астрахани в южную часть междуречья Дуная и Днестра в 1569 г. более трех десятков родов ногайских татар. Именно они образовали Белгородскую орду под руководством Хантемира. И именно ее «европейские источники называли Буджакской ордой (Грек И. Ф., Руссев Н. Н. 2011: с.48). Таким образом, топоним Буджак мог появиться после 1569 г. и именно он дал название Буджакской орде, начальник которой владел землями от Аккермана до Килии (Там же). В дальнейшем Буджакская орда занимала всю степь между Прутом и Днестром. Таким образом, у нас есть основание считать, что тюркское название Буджак для междуречья Прута, Дуная и Днестра соответствует славянскому Онгъл и греческому Онглос названию этой же самой местности. Буджак можно считать переводом на тюркские языки славяно-греческого названия этого междуречья. Поэтому не случайно, что «в некоторых случаях понятия «Буджак» и «Бессарабия» отождествлялись, графически отграничиваясь от Молдавии» (Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2001: с 49). Вместе с тем, важно подчеркнуть, что в названиях Онгъл, Онглос, Ъгъл, Буджак заложен географический признак обозначаемой местности – Угол – в то время как название Бессарабия происходит от фамилии правящей в Валахии династии Бассараб куманского происхождения или от этнического имени тюркского племени Бессы (куманы, половцы).
Что касается присутствия Молдавского княжества в междуречье Дуная и Днестра, то необходимо исходить из того факта, что территорией зарождения и формирования молдавского этноса является Марамуреш, а также Восточное Прикарпатье: северная часть Карпатско-Прутских земель, регион бассейнов рек Бистрица, Молдова, Сучава. Там, в запрутской Молдавии, произошло и становление молдавской государственности (Стати В. 2009: с.92 – 102). Расширение границ Молдавского княжества за счет Пруто-Днестровского междуречья, особенно на юге, в его Дунайско-Днестровском регионе, началось в конце XIV столетия. Попытка Молдавии закрепиться на побережье Днестровского лимана (Аккерман) и в устье Дуная (Килия) сопровождалась вытеснением тюркского населения, военными действиями с Валахией, Венгрией (Угровлахией), Османским государством, переходом этих портовых и торговых центров из рук в руки (Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011: с. 35–41). При этом Белгород на Днестре сохранял автономию «вплоть до времени правления господаря Стефана III», до 70-х гг. XV века. Историк из Измаила С. В. Паламарчук, ссылается на мнение румынского историка И. Богдана, утверждая, что «молдаване находились в крепости как завоеватели, всегда готовые к обороне от татар, генуэзцев или турок» (Паламарчук С. В. 2008: с. 97).
Что касается Килии, то молдавское княжество закреплялось здесь дважды (1426 – 1448, 1465 – 1484 гг.). Окончательно удалось добиться этого после возведения в 1479 г. крепости Кили Нова…за пять лет до того, как устье и побережье Дуная захватила Османская империя и удерживала более трех веков (Паламарчук С. В. 2008: с.88, 110 – 114).
С покорения Аккермана и Килии началось продвижение Порты в Пруто-Днестровское междуречье, завершившееся включением в ее состав всей территории между Дунаем и Днестром.
Степь Дунайско-Днестровского междуречья за все время ее нахождения в составе Молдавского княжества оставалась практически неосвоенной оседлым населением (Паламарчук С. В. 2008: с. 127). Несмотря на все усилия его властей, «далеко не всех кочевников физически уничтожили или изгнали на восток за Днестр». Все потому, что «… кочевников причерноморских степей власти Молдавии изводили, а иных людских ресурсов для освоения этих земель в стране практически не было» (Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011: с.42).
Но именно тогда, когда владения Молдавского княжества достигли побережья Черного моря и устий Днестра и Дуная, завязался тот узел межгосударственных противоречий, который и по сей день не удается развязать. И связан этот узел с названием междуречья Дуная и Днестра Бессарабией.
Бессарабия – одно из названий Угровлахии / Валахии. Измаильский историк С. В. Паламарчук в своей книге «Забытая земля: историческая область Бессарабия» утверждает, что задолго до того, как междуречье Дунай-Днестр было названо Бессарабией, точно такое же название уже носила другая территория, расположенная западнее Прута. Опираясь на многочисленные источники и литературу, в том числе и румынских историков, в частности, на работы Н. Йорги, автор доказывает, что название Бессарабия в XIV – XV вв. было одним из названий Валахии (Угровлахии). С. В. Паламарчук пишет: «Название «Бессарабская земля» относительно владений валашских господарей Басарабов впервые было использовано для Угровлахии, ядром которой были земли Мунтении. Поэтому необходимо выяснить смысл понятия «Бессарабская земля» и отличие его от понятия «Бессарабия», под которым подразумеваются земли междуречья Дуная и Днестра» (Паламарчук С. В. 2008: с. 190).
Первое отличие, ею установленное, заключалось в том, что «название Бессарабия в отношении владений мунтенских Басарабов встречается в первой трети XIV века, а применительно к землям междуречья Прута и Днестра только с XVI в.» (Паламарчук С. В. 2008: с. 191).
Второе отличие состоит в том, что «несмотря на хронометрическую близость основания Басарабами валашского государства, называя последнее бессарабской землей и Бессарабией, историки XV – XVI вв. упорно связывали происхождение имени Бессарабия для дунайско-днестровского междуречья с родо-племенным именем бессы» (Паламарчук С. В. 2008: с. 192). Это имя, «став обозначением варваров, через куманов вплотную приблизилось к бессарабцам – аппелятиву, возникшему, судя по источникам, в XIII в.» (Паламарчук С. В. 2008: с.194). Дело в том, что, как установили румынские историки Н. Йорга и А. Болдур «у венгров печенеги и куманы назывались биссенами и бесами» (Паламарчук С. В. 2008: с. 194)
Н. Йорга предполагал «куманское происхождение имени Басараб … и династии Басарабов», а в XIV в. иностранные источники по имени правящей в Валахии династии Бессараб (Басараб) стали называть саму валашскую землю Бессарабией (Паламарчук С. В. 2008: с. 196–197).
Относительно племени бессов измаильский историк утверждает, что такое их название «еще с античных времен… стало нарицательным, обозначающим северных варваров вообще, а в средние века перенесено европейцами на новых варваров – печенегов и куманов очередной восточной волны» (Паламарчук С. В. 2008: с. 193). В Пруто-Днестровском междуречьи куманы и печенеги были аборигенами еще в XII – XIII вв., а их язык был здесь основным языком общения (Там же: с. 199).
Наличие в содержании титула валашского господаря И. Мирчи в 1406 г. определения «господарь въсеи земи Басарабской» означает владение им собственно Валахией. Следовательно, считает автор, название Бессарабия использовалось внутри самой страны Угровлахии и за ее пределами для обозначения государства с XIV по начало XVI века (Там же: с. 201, 202).
Название Бессарабия для междуречья Дуная и Днестра. Оно имеет, по мнению С. В. Паламарчук, совсем иную историю. Впервые междуречье территориально обозначил Геродот в V в. до н.э., назвав его «прибрежной полосой собственно Скифии, начиная от Истра» (цит. по: Паламарчук С. В. 2008: с.203). В I в. н. э. Страбон назвал безводную равнину в ее части от Истра до Тираса «пустыней гетов» (Там же). Паристрион (Придунавье)– так называлось низовье Дуная при Византии. В XIII–XIV вв. южная часть Пруто-Днестровского междуречья именовалось «татарские страны», а в последней четверти XIV – начале XV вв. приморская часть междуречья называлась Параталасфия (Там же). В молдавский период истории Пруто-Днестровья на него распространилось название всей страны – Малая Валахия (равнозначно названиям Богдания, Молдавия – И. Г.) и это положение сохранилось до начала XVI века (Там же: с.204). И только «после отторжения земель низовий Дуная и Днестра турецким султаном появилась необходимость в дифференциации их названия с собственно молдавским (той частью территории Пруто-Днестровья, которая оставалась после 1484 года за Молдавским княжеством – И. Г.), и для этого края (междуречье Дуная и Днестра – И. Г.) было востребовано название Бессарабия» (Паламарчук С. В. 2008: с.205). Автор считает, что название Бессарабия на географических картах появилось во второй четверти XVI века, но предполагает, что в письменной традиции это произошло раньше (Там же). С 50-х годов XVI в. «название Бессарабия (для междуречья Дуная-Днестра – И. Г.) прочно заняло свое место на европейских картах (Там же: с. 206).
Завершая анализ источников, карт и нарративных материалов относительно двух разных регионов с одинаковым названием Бессарабия, С. В. Паламарчук формулирует свои выводы. Во-первых, «использование названия Бессарабия в XVI веке для обозначения княжества Валахия сопровождалось отсутствием на тот период его употребления для земель Дунайско-Днестровского междуречья в трудах, которые каким-либо образом касались этого края» (Там же: с.208). Во-вторых, «источники свидетельствуют, что представление о Бессарабии как земле междуречья Дуная и Днестра на черноморском побережье сложилось в европейской письменной традиции в последние десятилетия XVI в.» (Там же: с. 209). С. В. Паламарчук впервые в научной литературе высказывается о двух разных территориях под одним и тем же названием Бессарабия. На мой взгляд, эта интересная во всех отношениях гипотеза требует подкрепления новыми источниками и более углубленной научной проработки.
Бессарабия и Буджак: два названия одной территории. В научной литературе утвердилось мнение, что название Буджак для междуречья Дуная и Днестра появилось позже, чем название Бессарабия. Автор книги «Забытая земля: историческая область Бессарабия» также придерживается этой точки зрения, но считает, что лишь «в последней четверти XVI в. зафиксировано употребление названия Бессарабия» для этой территории «в официальных европейских материалах, географических картах и исторических трактатах» (Паламарчук С. В. 2008: с. 208). А «название Буджак для степей Причерноморья встречается лишь с начала XVII в. (1603 г. – И. Г.)» (Там же: с.215). Подчеркиванием «для степей Причерноморья» автор отстаивает концептуальное положение своего исследования. Оно состоит в том, что подробно не очерченная земля между Дунаем и низовьем Днестра после 1538 г. состояла из двух частей, на которых «начали поселяться кочевники и полукочевники. Одни – на османскую территорию, прилегающую к Килии и Аккерману, позже к Бендеру и к Измаилу в низовьях рек, другие – хинтерланд, на территорию, подчиненную крымскому хану. Для второй позже будет использовано название Буджак» (Там же: с. 214–215).
На мой взгляд, ошибка историков состоит в том, что они ограничивают свой анализ двумя названиями междуречья Дуная и Днестра, - Бессарабия и Буджак, которые начинают использоваться в документах и отмечаться на географических картах в одно время. Четвертьвековое опережение фиксации в них названия Бессарабия названию Буджак вполне вписывается в историческую погрешность, которая может быть объяснена по-разному. Например тем, что не все источники того времени известны и введены в научный оборот, а также тем, что кочевники и полукочевники и этого периода истории междуречья Дуная и Днестра, и более раннего, не оставили нам письменных источников, в которых было бы зафиксировано, как они его называли сами, проживая там.
Чтобы найти объективный ответ на вопрос, какое название начало употребляться раньше, необходимо включить в анализ и третье название – Оглос/Онглос. Оно известно еще с конца VIII – начала IX в. Византийский хронист Феофан (ок.760 – 818 гг.), описывая распад Волжской Булгарии, писал: «Наконец третий из них (из братьев), именем Аспарух, перейдя реки Днепр и Днестр, что к северу от Дуная, и захватив Оглос (Онглос), поселился в землях между ним и вышеупомянутыми реками, поскольку заметил он, что место это защищенное, и трудно напасть на него с любой из сторон, будучи топким с передней стороны, а с других сторон – окруженным кольцом рек, оно предлагало народу, ослабленному разделением, надежную защиту» (Theophanes. Op. cit., p.357 – 358. Название рек дано в тексте перевода в современном варианте).
Константинопольский патриарх Никифор (758–828 гг.), описывая реакцию византийского императора Константина IV на нападение Аспаруха из Дунайско-Днестровского междуречья на его владения на Балканах, писал: «Император Константин, узнав, что народ безбожный и мерзкий поселился в землях за Дунаем, в Онглосе… приказал войскам всем выступить во Фракию… он пошел на них (на болгар Аспаруха – И. Г.) сушей и морем… Пехота двигалась к так называемому Онглосу и Дунаю» (Nicephorus. Op. cit., p. 34).
Подавляющее число исследователей производят этимологию Оглос/Онглос от славянского Онгъл, что означает Угол. Они считают, что Онглос покрывал земли между реками Дунаем и низовий Прута и Днестра. Позднее они назывались Буджак (Budzhak), что в переводе с турецкого означает «угол». Итак, славянское Онгъл, греческое Оглос/Онглос, тюркское Budzak и русское Угол имеют одно и то же значение для обозначения одной и той же территории между Дунаем и низовьем Прута и Днестра. Тот факт, что тюркское название Буджак появляется позже славянского и греческого названия этой территории, может означать, что оно – их топонимическая калька, которая могла быть используема тюркскими и татарскими кочевниками еще со времен хана Аспаруха, но это название тогда осталось не зафиксированным из-за отсутствия у них письменности. А появление в междуречье письменной Османской империи автоматически ввело название Буджак во внутри- и внешнеполитический обиход, что и обусловило его появление на исторических картах. Следовательно, тот факт, что названия Бессарабия и Буджак зафиксированы практически в одно и тоже время, вовсе не означает, что само название междуречья Дуная и Днестра Буджаком не могло не появиться, и не могло не быть известно значительно раньше названия Бессарабия. Поскольку Онгъл, Онглос и Буджак – названия-синонимы («Угол») одной и той же географической местности, расположенной между Дунаем и Днестром, то мы никак не можем считать, что название Бессарабия для этого междуречья появилось и использовалось здесь тюркоязычными племенами раньше или даже в одно и то же время с названием Буджак.
Отсюда следует, что географические границы Буджака и Бессарабии, на наш взгляд совпадают, либо идентичны. Утверждение С. В. Паламарчук о том, что трудно отнести название Буджак, зафиксированное в одном венгерском документе от 11 июня 1603 г. «к междуречью Дуная и Днестра» (там же: с. 215) можно объяснить двухэтапным его завоеванием Османской империей: 1484 год – побережье Дуная и Днестровского лимана, 1538 год – остальная часть Буджака. Тот факт, что название Буджак содержится в венгерском документе, имеющем венгерское происхождение и относящемся к венгерскому государству, которое уже достаточно давно не проявляет интереса к междуречью Дуная и Днестра, свидетельствует о том, что применительно к нему это название уже существовало. Следовательно, оно родилось, по крайней мере, в том же XVI веке, что и название Бессарабия для юга междуречья Прута и Днестра. В 1484 г. название Буджак не могло быть использовано Портой для обозначения территориального расширения границ Османской империи, поскольку она захватила лишь его часть. А в середине XVI столетия, либо во второй его половине топоним Буджак уже мог быть использован ею, а также и в самом междуречьи. Появление этого названия Н. Д. Руссев связывает с депортацией из района Астрахани в южную часть междуречья Дуная и Днестра в 1569 г. более трех десятков родов ногайских татар. Именно они образовали Белгородскую орду под руководством Хантемира. И именно ее «европейские источники называли Буджакской ордой (Грек И. Ф., Руссев Н. Н. 2011: с.48). Таким образом, топоним Буджак мог появиться после 1569 г. и именно он дал название Буджакской орде, начальник которой владел землями от Аккермана до Килии (Там же). В дальнейшем Буджакская орда занимала всю степь между Прутом и Днестром. Таким образом, у нас есть основание считать, что тюркское название Буджак для междуречья Прута, Дуная и Днестра соответствует славянскому Онгъл и греческому Онглос названию этой же самой местности. Буджак можно считать переводом на тюркские языки славяно-греческого названия этого междуречья. Поэтому не случайно, что «в некоторых случаях понятия «Буджак» и «Бессарабия» отождествлялись, графически отграничиваясь от Молдавии» (Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2001: с 49). Вместе с тем, важно подчеркнуть, что в названиях Онгъл, Онглос, Ъгъл, Буджак заложен географический признак обозначаемой местности – Угол – в то время как название Бессарабия происходит от фамилии правящей в Валахии династии Бассараб куманского происхождения или от этнического имени тюркского племени Бессы (куманы, половцы).
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Спойлер (раскрыть)
В 1761 году в русских донесениях зафиксированы некоторые знания буджаков о самих себе и месте их обитания: «Сторона под названием Бессарабия совсем им неизвестна». Переселенцам «от реки Эдиля» (Волги) (20 – 30-е гг. XVII в.) османы «показали дикие степи между реками Дунаем и Днестром и Прутом, названным буджакскими, потому что на турецком языке Буджак называют кутком», то есть углом. (Хайдарлы Д. И. 2005–2009: 120; Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011: С. 50).
Вытесненное из употребления в междуречьи Дуная и Днестра название Бессарабия восстанавливается по ходу военно-политического продвижения Российской империи в направлении Балканского полуострова. Чем это могло быть вызвано?
В геополитические интересы России входили этнодемографические перемены на территориях, приобретенных ею от Османской империи в военных кампаниях 1768–1774, 1787–1791, 1806–1812 гг. Чтобы закрепить за собой новые земли, необходимо было выселить оттуда тюркское население, недружественное ей, и поселить на них дружественно расположенное. Она освободила буджакскую степь междуречья Дуная и Днестра от ногайских татар и турок в 1807 году, а после войны начала заселять их дружественным России людом. В том числе и молдаванами. В религиозном отношении мусульмане были заменены православным, протестантским и иудейским населением.
Одновременно перед Петербургом встала проблема административного названия всего Пруто-Днестровья. Совершенно очевидно, что название Буджак не подходило, оно противоречило самой сути этнодемографической политики России в междуречье. Не логично было выселять тюркское население и при этом оставлять тюркское название местности его проживания. Не подходили ни славянское название Онгъл, ни его греческий синоним Онглос, прежде всего, с лингвистической стороны. Не отвечали этой политике и названия Пруто-Днестровского междуречья периода его нахождения в состав Молдавского княжества (Богдангия Валахия, Молдавия), так как первое из них перестало употребляться, а второе сохранялось за Молдавией за Прутом.
Оставалось название Бессарабия. И Россия начала использовать его как «рабочий инструмент» в ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. даже к левобережному региону Днестра. В следующей войне 1806–1812 гг. название Бессарабия употреблялось по отношению ко всему Пруто-Днестровскому междуречью в переписке между различными структурами Российского государства, что объясняется вхождением тогда одной его части в границы Османской империи (турецкие райи и Буджак), а другой – в состав границы Молдавии, оккупированной российской армией. Лишь Бухарестский мирный договор 1812 г. узаконил принадлежность Пруто-Днестровья России. Но прошел еще год, прежде чем отдельные его части стали официально единой территориально-административной единицей в составе Российской империи под названием Бессарабская область. Таким образом, в 1813 году название Бессарабия, означающее до 1812 года то же, что и исторические Онгъл и Онглос, а также Буджак, перестало использоваться в прежнем значении топонима, обозначающего междуречье Прута, Дуная и Днестра.
Несмотря на это, специфика выхода Буджака из состава Османской империи автоматически его обезлюдила, а это не могло не быть учтено его новым владельцем. Земли междуречья Прута, Дуная и Днестра Петербург объявил «казенными», т.е. принадлежащими государству. На крестьян, поселенных на этих землях, не распространялось крепостничество. Так как эти земли были «пустопорожними» (в смысле никто ими не владел, и они не обрабатывались – И. Г.), то их необходимо было заселить и пустить в сельскохозяйственный оборот. Для этих целей, в условии отсутствия в России внутреннего крестьянского резерва из-за крепостнических аграрных отношений, была задействована политика иностранной колонизации земель юга Бессарабской области, то есть Буджака, «задунайскими переселенцами», немецкими колонистами, государственными крестьянами, дунайским казачьим войском. Молдаване Припрутья вошли в состав колоний «задунайских переселенцев», а переселенцы-молдаване из центра и севера области, а также из-за Прута стали одним из этнических компонентов государственных крестьян Бессарабии. Таким образом, молдаване были одним из элементов колонистской политики России на казенных землях Буджака. Она же обусловила и особое социально-правовое устройство и внутреннее этнокультурное развитие немецких колонистов, выходцев из-за Дуная, евреев. Все это предопределило специфику развития южных уездов Бессарабской области по сравнению с центральными и северными областями России.
В середине 50-х гг. XIX века в судьбу юга Бессарабской области вмешался и внешний фактор: после поражения России в Крымской войне 1853–1856 гг. участок русского Подунавья и Припрутья был передан Молдавскому княжеству, согласно Парижскому мирному договору 1856 года. Таким образом, внутри- и внешнеполитические факторы постоянно напоминали об особости южного края области, которая проявлялась, в том числе, и воскрешением прежнего названия Буджак, и появлением новых названий. Так, размежевывая казенные земли Бессарабской области, полковник Корнилович определил проделанную под его руководством межевщиками работу как «Статистическое описание Бессарабии собственно так называемой или Буджака». Название Бессарабия употреблено им только в значении Буджака, второго известного тогда названия междуречья Прута, Дуная и Днестра. После 1812 г. использовались и другие географические и иные определения этого междуречья: южная Бессарабия, казенные земли Бессарабии. Раздел южной Бессарабии в 1856–1878 гг. между Россией и Молдавским княжеством обусловил появление новых названий: «Молдавская Бессарабия», «Молдавский участок Бессарабии», «Русская Бессарабия».
Подавление выступления «задунайских переселенцев» (болгар и гагаузов) в ноябре 1860 г. вынудило их поставить вопрос перед Стамбулом и Парижем о выделении молдавского участка южной Бессарабии из состава Объединенных княжеств. То есть, впервые возникла и была озвучена потребность в самостоятельном политическом статусе для этого междуречья. В 1918 г. эта идея была оформлена в виде требования о создании Буджакской республики (наряду с Молдавской республикой) в составе Российской федерации. В 1957 г. И. И. Мещерюк поднял вопрос об образовании из двух частей Буджака, украинской и молдавской, Гагаузско-Болгарской автономии. Наконец, в 1989 г. болгарская и гагаузская общественность обсуждала идею образования Буджакской или Гагаузско-Болгарской республики в составе МССР. Таким образом, название Буджак не исчезло из научного, политического и общественного дискурса. Более того, именно название Буджак стало символом этнокультурной идентичности бессарабских болгар и гагаузов. Именно он воспевается гагаузскими и болгарскими поэтами края. Очень лаконично и эмоционально выразил значение Буджака в судьбе гагаузов известный гагаузский поэт Степан Курогло:
«Если спросят, что в мире подлунном
Я святее всего берегу,
Без сомненья – Буджак мой полынный –
Я и другу скажу и врагу».
Или его же: «Созидает в Буджаке любимом
Мой народ: родная речь слышна
Старина его неистребима,
Святость очага сохранена».
И еще четыре строчки из поэзии С. Курогло:
«… Кто захочет восстать, возродиться
И найти золотую строку,
Пусть в Буджакскую степь возвратится
И поклонится роднику». (Цит. по: Грек И. Ф.2009: с. 250).
А другой поэт, но уже потомок болгар-переселенцев Петр Бурлак-Вылканов в стихотворении «Вятър от Буджак» («Ветер Буджака») так представил (в форме аллегории) исторический образ Буджака в жизни предков болгар и гагаузов:
Вятър млад от кумани, още ли ти кипваш
Във Буджак и в Тракия, край Одрин?
Вятър дърт от печенези с мирис на бодил,
Ти ли пак върлуваш тъй несвястно?
Вятър траен от Аспарух, ти тук изгряваш
С вечността на мойта челяд.
Ветре от Буджак, мой древен вятър!
Вече помладял си за живот и слънце. (Бурлак-Вълканов П. 2004: с.39).
Стихи Буджаку посвятили многие болгарские и гагаузские поэты, уроженцы юга Молдовы и юго-западных районов Одесской области, в частности болгары Н. Стоянов, Д. Пейчев, М. Бычваров, Т. Тодорова и представители гагаузской поэзии С. Курогло, Г. Гайдаржи, К. Василиогло. «Ветер Буджака» в стихах многих болгарских и гагаузских «художников слова» играет роль символа неразрывного единства географической местности с предками соплеменников – куман, печенегов, болгар Аспаруха – и их потомками, - болгарами и гагаузами Буджака. А это и есть история одних и других и их историческая память. Для поэтов, как и в целом для гагаузов и болгар юга Молдавии и Измаильщины, «Буджак – это опоэтизированный образ родной земли, – одно целое, неделимое, несмотря на существующие в настоящее время государственные границы» (Никогло Д. 2010: с.299).
Из сказанного видно, что название Буджак для Дунайско-Днестровского междуречья не исчезло из употребления живущих здесь не одно столетие болгар и гагаузов до и после 1812 года. Наоборот, кроме географического названия данной территории, Буджак наполнился историческим, этническим, этнокультурным и политическим содержанием, став патриотическим символом Родины, и не только для гагаузов и болгар, но и для проживающих здесь украинцев, молдаван, русских, евреев, других этнических слоев населения Пруто-Дунайско-Днестровского междуречья. Они не захотели, в угоду властям, отказаться от этого названия, чтобы не превратиться в манкуртов, - людей без памяти. И хотя они приняли и название Бессарабия, но не в варианте, распространенном на все Пруто-Днестровское междуречье, а с уточнениями «собственно так называемая Бессарабия», «старая Бессарабия», «южная Бессарабия». Это означает, что местное население продолжало воспринимать название Буджак в его прежнем географическом и историческом значении.
Фальсификация – средство притязания на территорию Украины.
Из всего вышесказанного вытекает, что междуречье Дуная-Днестра, известное в источниках и в исторической литературе до 1812 года как Онгъл, Онглос, Буджак, Бессарабия стало после Бухарестского мира, с 1813 г., лишь частью междуречья Прута и Днестра, административно-территориальной единицей Российской империи под названием Бессарабская область. Этим решением Санкт-Петербург изменил прежнюю суть исторической географии между Дунаем и Днестром с вышеуказанными названиями, создав повод для возникновения через 100 лет так называемого Бессарабского вопроса и территориальных притязаний Бухареста и Кишинева и на весь Буджак, разделенный в 1940 году на две части между УССР и МССР. (Здесь мы не будем рассматривать, насколько обоснованы территориальные притязания Румынии на центр и север междуречья Прута и Днестра, являвшиеся до Бухарестского мирного договора 1812 г. частью Молдавского княжества).
Буджак не был территорией этногенеза валахов и молдаван, но Бухарест и Кишинев интерпретируют некоторые исторические факты или их подобие как доказательство принадлежности в средневековье междуречья Дуная и Днестра Валахии или Молдавии. Так, чтобы их претензии на юго-западные районы Одесской области выглядели правдоподобными, они акцентируют внимание на факте его включения в конце XIV века в состав Молдавского княжества под названием Басарабия. Считая, что это название указывает на то, что междуречье входило во владения валашского воеводы Басараба и его рода, правившего тогда Валахией. При этом унионистами отвергается или даже не рассматривается версия происхождения названия Бессарабия от имени куманского племени биссены / бессы / бесара-ба. Кроме того, они запамятовали и то, что прежде это междуречье было известно как Онгъл и Онглос, а проживавшее там в XVI–XVIII вв. население знало его под именем Буджак, а не Басарабия или Бессарабия. Забывают они также признать, что Дунайско-Днестровское междуречье присоединялось к княжествам, если исходить из удобной для них версии происхождения его топонима от фамилии рода воевод-правителей Влахии / Угровлахии Басараб. Но, по мнению С. В. Паламарчук, название Бессарабиия, известное с конца XIV – середины XVI вв. не имеет никакого отношения к Дунайско-Днестровскому междуречью. Ее книга вышла в свет в 2008 г. и если ее утверждения не верны, не подтверждаются источниками, то должна была последовать научная реакция со стороны тех, имеет противоположную точку зрения, то есть румыноунионистскую. Но ничего подобного ими не обнародовано, по крайней мере, я не располагаю такой информацией.
Само присутствие в многовековом европейском научном, общественном и политическом пространстве нескольких толкований происхождения топонима Бессарабия, к тому же не привязанного к одной и той же местности, уже должно было бы дать понять претендентам на Дунайско-Днестровское междуречье, что это спорная территория с точки зрения исторического права на нее и других заинтересованных сторон. А спор, как знаем, можно решить по-разному: оставить его истории, признав ныне существующие государства и их границы неприкосновенными, либо отстаивать не признаваемое соседями свое историческое право, которое, как правило, достигается посредством оружия и крови. Но в этом случае, как свидетельствует история, тот, кто претендует на чужую территорию, может потерять и свою.
Другое направление фальсификации связано с тем, что Россия устами Алексея Михайловича Романова и Петра I соглашалась вернуть Молдавии Бессарабию = Буджак за совместное с Россией участие в войне против Османской империи. Объединение Россией Бессарабии = Буджака после 1812 г. с остальной частью Пруто-Днестровья в одну административную единицу Бессарабская область молчаливо и нагло воспринимается Бухарестом и Кишиневом как признание Россией за Молдавией, следовательно, и за Румынией исторического права на владение междуречьем Дуная и Днестра.
Абсурдность такой логической увязки очевидна. Во-первых, никакого военного соглашения между Россией и Молдавским княжеством в 1806–1812 гг. заключено не было. Во-вторых, не было и подтверждения со стороны России прежних обязательств Петра I перед Д. Кантемиром, как и не было постановки этого вопроса со стороны Ясс во время военной кампании начала XIX в. В-третьих, Бухарестский договор оставил Запрутскую Молдавию в прежнем, вассальном от Османской империи, положении. Молдавское княжество, как и прежде, не было субъектом международного права, а лишь его объектом, что и зафиксировал указанный договор. Россия не могла вернуть Буджак и пять турецких рай Османской империи, поскольку в таком случае русская победа в войне 1806–1812 гг. теряла бы всякий смысл.
Не может служить основанием для претензий Бухареста и Кишинева на юго-западные районы Одесской области и факт вхождения – путем распространения своей юрисдикции – междуречья Прута, Дуная и Днестра (Буджак) в состав Молдавского княжества в конце XIV века. Как уже было сказано, здесь не происходил процесс зарождения и формирования молдавского этноса. Междуречье было силой присоединено к Молдавскому княжеству, и то на очень непродолжительное время. Молдавия не смогла закрепиться здесь: ни заселить его, ни хозяйственно освоить, ни добиться от соседей признания за собой права на владение им. Следовательно, Буджак в целом не может рассматриваться как изначальная территория Молдавского княжества, как этногенетическая территория молдавского этноса, а потому на него не может быть распространено политическое заявление о «разделенной территории и разделенном народе». Такие заявления неуместны даже для центральной и северной зон Пруто-Днестровского междуречья. Вообще же необходимо подчеркнуть, что молдавский этнос сохранился на этнической карте юго-восточной Европы именно благодаря присоединению к России территории между Прутом и Днестром. Здесь происходил механический рост молдаван за счет их эмиграции из-за Прута, а также и увеличение их численности естественным путем, что и обусловило сохранение ими своей этнической, этнокультурной и языковой идентичности (Грек И. Ф. 2012: с. 109 – 111). Все это привело к появлению суверенного молдавского государства в 1991 г., за сохранение которого уже более 20 лет идет ожесточенная внутриполитическая и геополитическая борьба.
Еще одно направление фальсификации связано с 1940 годом, когда придунайская часть исторической Бессарабии = Буджака вошла в состав УССР. Основным аргументом выступает раздел Буджака /Южной Бессарабии на две части. Кишинев и в советское время, особенно в первые годы становления молдавской государственности (1989–1994), поднимая вопрос о возвращении Измаильщины Молдавии, руководствовался все той же националистической концепцией, что и Бухарест. Под нее подгонялись устраивающие их «научные» истины, зачастую ими самими вводимые в «научный» оборот. Их «научная» концепция выстроена следующим образом: собственно Бессарабия (Буджак) как южная часть Пруто-Днестровского междуречья считается ими неотъемлемой территорией Молдавского княжества. Османская империя отторгла ее от Молдавии. Россия обещала ей вернуть междуречье Дуная и Днестра включительно с его степной частью, но не сделала этого, а наоборот, захватила все Пруто-Днестровское междуречье, объявив его Бессарабской областью. Его объединение с Румынией является стратегической задачей и неотъемлемым правом одного румынского народа, разговаривающего на одном румынском языке, жить в одном румынском государстве. В 1918 г. это объединение произошло. Но в 1940 г., захватив всю Бессарабию и отделив от нее часть междуречья Дуная и Днестра, Москва снова проигнорировала «историческое право» Бухареста и Кишинева на эту территорию. Историческую справедливость, считают они, необходимо восстановить, междуречье Дуная и Днестра должно стать частью Унири двух румынских государств. А Украина обязана вернуть Дунайско-Днестровские земли объединенному румынскому государству.
Это ложная, построенная на фальсификации исторических фактов по Буджаку, реваншистская концепция воссоздания Великой Румынии, объединяющая все румынское этническое пространство до Буга. Пруто-Днестровское междуречье и украинская часть Буджака – это лишь часть унионистской идеологии Великой Румынии.
Эта реваншистская и экстремистская концепция Бухареста и Кишинева отвергается самими фактами истории Онгъла = Онглоса = Бессарабии = Буджака, которые приводились выше. Междуречье Дуная и Днестра, хотя географически и входит в границы Пруто-Днестровского междуречья, тем не менее, из-за своей близости к Балканам всегда играло самостоятельную роль в миграционных процессах с востока на запад и наоборот, и использовалось противоборствующими силами в своих интересах. Его захватывали близлежащие государства и различные племена, в том числе и варварские, двигавшиеся с востока на запад и на Балканы. Оно, завоеванное одним государством и отторгнутое другим, входило в состав Первого Болгарского царства, Византийской империи, Золотой Орды, Венгрии, Молдавского княжества, Османской империи. После 1812 г. междуречье Дуная и Днестра как часть Бессарабской области в российский период его истории не лишило его специфических черт, отличавших его от остальной территории Пруто-Днестровья: этнодемографического разнообразия, специфики этнического и этнокультурного развития и этнических взаимоотношений, особенностей социально-экономических отношений и общественно-политических процессов. Румыния не может рассматривать Буджак как исторически ей принадлежащий, поскольку он был уступлен Стамбулом Российской империи как территория Османской империи. Поэтому все полиэтническое многообразие Буджака, сформированное после 1812 г. дает законное право рассматривать его изначально своей этнической территорией. Это означает, что его население, как тогда, так и теперь, невозможно подразделять на автохтонную (аборигены) и эмигрантскую составляющие. И это положение касается как украинской, так и молдавской части Буджака.
Но, включив в 1813 г. Буджак в состав Бессарабской области, Россия установила всю последующую его зависимость от геополитического фактора «Бессарабского вопроса» (Кушко А., Таки В. 2012: С. 234–260). Политические трансформации части южной Бессарабии (1856–1878 гг.) или всего Пруто-Днестровья (его оккупация Румынией в 1918–1940 гг.) остро сказывались на этническом, этнокультурном и социально-политическом самочувствии его населения. Раздел Буджака в 1940 г. между УССР и МССР обусловил специфику политического и этнокультурного развития населения в двух частях Буджака даже в рамках Советского Союза. С 1991 года административные границы разделенного 50 лет тому назад Буджака стали государственными границами двух суверенных государств Украины и Республики Молдова. Буджак или Бессарабия / южная Бессарабия в плане истории и географии междуречья Дуная и Днестра остается, но как общая политическая, культурная, демографическая и хозяйственная единица он исчез. Попытки силой решить вопрос объединения двух частей Буджака в границах одного румынского государства представляют большую опасность для всего региона юго-восточной Европы. Решение должно быть найдено на базе неприкосновенности ныне существующих границ между Украиной, Молдовой и Румынией, свободного перемещения граждан Молдовы и Украины из одной части Буджака в другую, создания этими государствами условий для их социально-экономического развития, сохранения этнической и этнокультурной близости между населением обеих частей Буджака.
Список литературы
Грек И. Ф. 2010. Поэзия, наука и политика в этнической мобилизации гагаузов (к 70-летию С. С. Курогло // Курсом развивающейся Молдовы. Т. 9. Москва
Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011. 1812 поворотный год в истории Буджака и «задунайских переселенцев». Кишинев.
Грек И. Ф. 2012. Этнодемографическая и этноязыковая политика Российской империи в Пруто-Днестровском междуречьи в XIX – начале XX века // Conferinta stiintifica intrernationala “Присоединение Бессарабии к России в свете многовекового молдо-российско-украинского сотрудничества». Chisinau.
Кушко А. 2012. Кушко А., Таки В. при участии Грома О. Бессарабия в составе Российской империи. 1812 – 1917. Москва.
Никогло Д. 2010. Восприятие Буджака в творчестве гагаузских и болгарских поэтов // Курсом развивающейся Молдовы. Т. 10. Москва
Паламарчук С. В. 2008. Забытая земля: историческая область Бессарабия. Одесса.
Стати В. 2009. Молдаване. Историческое и этнополитическое исследование. Кишинев.
Хайдарлы Д. И. 2005 – 2009. Население Северо-Западного Причерноморья в XVIII в. (исторические аспекты) // Stratum plus. № 6. С. 101 – 127. Кишинев.
Вытесненное из употребления в междуречьи Дуная и Днестра название Бессарабия восстанавливается по ходу военно-политического продвижения Российской империи в направлении Балканского полуострова. Чем это могло быть вызвано?
В геополитические интересы России входили этнодемографические перемены на территориях, приобретенных ею от Османской империи в военных кампаниях 1768–1774, 1787–1791, 1806–1812 гг. Чтобы закрепить за собой новые земли, необходимо было выселить оттуда тюркское население, недружественное ей, и поселить на них дружественно расположенное. Она освободила буджакскую степь междуречья Дуная и Днестра от ногайских татар и турок в 1807 году, а после войны начала заселять их дружественным России людом. В том числе и молдаванами. В религиозном отношении мусульмане были заменены православным, протестантским и иудейским населением.
Одновременно перед Петербургом встала проблема административного названия всего Пруто-Днестровья. Совершенно очевидно, что название Буджак не подходило, оно противоречило самой сути этнодемографической политики России в междуречье. Не логично было выселять тюркское население и при этом оставлять тюркское название местности его проживания. Не подходили ни славянское название Онгъл, ни его греческий синоним Онглос, прежде всего, с лингвистической стороны. Не отвечали этой политике и названия Пруто-Днестровского междуречья периода его нахождения в состав Молдавского княжества (Богдангия Валахия, Молдавия), так как первое из них перестало употребляться, а второе сохранялось за Молдавией за Прутом.
Оставалось название Бессарабия. И Россия начала использовать его как «рабочий инструмент» в ходе русско-турецкой войны 1787–1791 гг. даже к левобережному региону Днестра. В следующей войне 1806–1812 гг. название Бессарабия употреблялось по отношению ко всему Пруто-Днестровскому междуречью в переписке между различными структурами Российского государства, что объясняется вхождением тогда одной его части в границы Османской империи (турецкие райи и Буджак), а другой – в состав границы Молдавии, оккупированной российской армией. Лишь Бухарестский мирный договор 1812 г. узаконил принадлежность Пруто-Днестровья России. Но прошел еще год, прежде чем отдельные его части стали официально единой территориально-административной единицей в составе Российской империи под названием Бессарабская область. Таким образом, в 1813 году название Бессарабия, означающее до 1812 года то же, что и исторические Онгъл и Онглос, а также Буджак, перестало использоваться в прежнем значении топонима, обозначающего междуречье Прута, Дуная и Днестра.
Несмотря на это, специфика выхода Буджака из состава Османской империи автоматически его обезлюдила, а это не могло не быть учтено его новым владельцем. Земли междуречья Прута, Дуная и Днестра Петербург объявил «казенными», т.е. принадлежащими государству. На крестьян, поселенных на этих землях, не распространялось крепостничество. Так как эти земли были «пустопорожними» (в смысле никто ими не владел, и они не обрабатывались – И. Г.), то их необходимо было заселить и пустить в сельскохозяйственный оборот. Для этих целей, в условии отсутствия в России внутреннего крестьянского резерва из-за крепостнических аграрных отношений, была задействована политика иностранной колонизации земель юга Бессарабской области, то есть Буджака, «задунайскими переселенцами», немецкими колонистами, государственными крестьянами, дунайским казачьим войском. Молдаване Припрутья вошли в состав колоний «задунайских переселенцев», а переселенцы-молдаване из центра и севера области, а также из-за Прута стали одним из этнических компонентов государственных крестьян Бессарабии. Таким образом, молдаване были одним из элементов колонистской политики России на казенных землях Буджака. Она же обусловила и особое социально-правовое устройство и внутреннее этнокультурное развитие немецких колонистов, выходцев из-за Дуная, евреев. Все это предопределило специфику развития южных уездов Бессарабской области по сравнению с центральными и северными областями России.
В середине 50-х гг. XIX века в судьбу юга Бессарабской области вмешался и внешний фактор: после поражения России в Крымской войне 1853–1856 гг. участок русского Подунавья и Припрутья был передан Молдавскому княжеству, согласно Парижскому мирному договору 1856 года. Таким образом, внутри- и внешнеполитические факторы постоянно напоминали об особости южного края области, которая проявлялась, в том числе, и воскрешением прежнего названия Буджак, и появлением новых названий. Так, размежевывая казенные земли Бессарабской области, полковник Корнилович определил проделанную под его руководством межевщиками работу как «Статистическое описание Бессарабии собственно так называемой или Буджака». Название Бессарабия употреблено им только в значении Буджака, второго известного тогда названия междуречья Прута, Дуная и Днестра. После 1812 г. использовались и другие географические и иные определения этого междуречья: южная Бессарабия, казенные земли Бессарабии. Раздел южной Бессарабии в 1856–1878 гг. между Россией и Молдавским княжеством обусловил появление новых названий: «Молдавская Бессарабия», «Молдавский участок Бессарабии», «Русская Бессарабия».
Подавление выступления «задунайских переселенцев» (болгар и гагаузов) в ноябре 1860 г. вынудило их поставить вопрос перед Стамбулом и Парижем о выделении молдавского участка южной Бессарабии из состава Объединенных княжеств. То есть, впервые возникла и была озвучена потребность в самостоятельном политическом статусе для этого междуречья. В 1918 г. эта идея была оформлена в виде требования о создании Буджакской республики (наряду с Молдавской республикой) в составе Российской федерации. В 1957 г. И. И. Мещерюк поднял вопрос об образовании из двух частей Буджака, украинской и молдавской, Гагаузско-Болгарской автономии. Наконец, в 1989 г. болгарская и гагаузская общественность обсуждала идею образования Буджакской или Гагаузско-Болгарской республики в составе МССР. Таким образом, название Буджак не исчезло из научного, политического и общественного дискурса. Более того, именно название Буджак стало символом этнокультурной идентичности бессарабских болгар и гагаузов. Именно он воспевается гагаузскими и болгарскими поэтами края. Очень лаконично и эмоционально выразил значение Буджака в судьбе гагаузов известный гагаузский поэт Степан Курогло:
«Если спросят, что в мире подлунном
Я святее всего берегу,
Без сомненья – Буджак мой полынный –
Я и другу скажу и врагу».
Или его же: «Созидает в Буджаке любимом
Мой народ: родная речь слышна
Старина его неистребима,
Святость очага сохранена».
И еще четыре строчки из поэзии С. Курогло:
«… Кто захочет восстать, возродиться
И найти золотую строку,
Пусть в Буджакскую степь возвратится
И поклонится роднику». (Цит. по: Грек И. Ф.2009: с. 250).
А другой поэт, но уже потомок болгар-переселенцев Петр Бурлак-Вылканов в стихотворении «Вятър от Буджак» («Ветер Буджака») так представил (в форме аллегории) исторический образ Буджака в жизни предков болгар и гагаузов:
Вятър млад от кумани, още ли ти кипваш
Във Буджак и в Тракия, край Одрин?
Вятър дърт от печенези с мирис на бодил,
Ти ли пак върлуваш тъй несвястно?
Вятър траен от Аспарух, ти тук изгряваш
С вечността на мойта челяд.
Ветре от Буджак, мой древен вятър!
Вече помладял си за живот и слънце. (Бурлак-Вълканов П. 2004: с.39).
Стихи Буджаку посвятили многие болгарские и гагаузские поэты, уроженцы юга Молдовы и юго-западных районов Одесской области, в частности болгары Н. Стоянов, Д. Пейчев, М. Бычваров, Т. Тодорова и представители гагаузской поэзии С. Курогло, Г. Гайдаржи, К. Василиогло. «Ветер Буджака» в стихах многих болгарских и гагаузских «художников слова» играет роль символа неразрывного единства географической местности с предками соплеменников – куман, печенегов, болгар Аспаруха – и их потомками, - болгарами и гагаузами Буджака. А это и есть история одних и других и их историческая память. Для поэтов, как и в целом для гагаузов и болгар юга Молдавии и Измаильщины, «Буджак – это опоэтизированный образ родной земли, – одно целое, неделимое, несмотря на существующие в настоящее время государственные границы» (Никогло Д. 2010: с.299).
Из сказанного видно, что название Буджак для Дунайско-Днестровского междуречья не исчезло из употребления живущих здесь не одно столетие болгар и гагаузов до и после 1812 года. Наоборот, кроме географического названия данной территории, Буджак наполнился историческим, этническим, этнокультурным и политическим содержанием, став патриотическим символом Родины, и не только для гагаузов и болгар, но и для проживающих здесь украинцев, молдаван, русских, евреев, других этнических слоев населения Пруто-Дунайско-Днестровского междуречья. Они не захотели, в угоду властям, отказаться от этого названия, чтобы не превратиться в манкуртов, - людей без памяти. И хотя они приняли и название Бессарабия, но не в варианте, распространенном на все Пруто-Днестровское междуречье, а с уточнениями «собственно так называемая Бессарабия», «старая Бессарабия», «южная Бессарабия». Это означает, что местное население продолжало воспринимать название Буджак в его прежнем географическом и историческом значении.
Фальсификация – средство притязания на территорию Украины.
Из всего вышесказанного вытекает, что междуречье Дуная-Днестра, известное в источниках и в исторической литературе до 1812 года как Онгъл, Онглос, Буджак, Бессарабия стало после Бухарестского мира, с 1813 г., лишь частью междуречья Прута и Днестра, административно-территориальной единицей Российской империи под названием Бессарабская область. Этим решением Санкт-Петербург изменил прежнюю суть исторической географии между Дунаем и Днестром с вышеуказанными названиями, создав повод для возникновения через 100 лет так называемого Бессарабского вопроса и территориальных притязаний Бухареста и Кишинева и на весь Буджак, разделенный в 1940 году на две части между УССР и МССР. (Здесь мы не будем рассматривать, насколько обоснованы территориальные притязания Румынии на центр и север междуречья Прута и Днестра, являвшиеся до Бухарестского мирного договора 1812 г. частью Молдавского княжества).
Буджак не был территорией этногенеза валахов и молдаван, но Бухарест и Кишинев интерпретируют некоторые исторические факты или их подобие как доказательство принадлежности в средневековье междуречья Дуная и Днестра Валахии или Молдавии. Так, чтобы их претензии на юго-западные районы Одесской области выглядели правдоподобными, они акцентируют внимание на факте его включения в конце XIV века в состав Молдавского княжества под названием Басарабия. Считая, что это название указывает на то, что междуречье входило во владения валашского воеводы Басараба и его рода, правившего тогда Валахией. При этом унионистами отвергается или даже не рассматривается версия происхождения названия Бессарабия от имени куманского племени биссены / бессы / бесара-ба. Кроме того, они запамятовали и то, что прежде это междуречье было известно как Онгъл и Онглос, а проживавшее там в XVI–XVIII вв. население знало его под именем Буджак, а не Басарабия или Бессарабия. Забывают они также признать, что Дунайско-Днестровское междуречье присоединялось к княжествам, если исходить из удобной для них версии происхождения его топонима от фамилии рода воевод-правителей Влахии / Угровлахии Басараб. Но, по мнению С. В. Паламарчук, название Бессарабиия, известное с конца XIV – середины XVI вв. не имеет никакого отношения к Дунайско-Днестровскому междуречью. Ее книга вышла в свет в 2008 г. и если ее утверждения не верны, не подтверждаются источниками, то должна была последовать научная реакция со стороны тех, имеет противоположную точку зрения, то есть румыноунионистскую. Но ничего подобного ими не обнародовано, по крайней мере, я не располагаю такой информацией.
Само присутствие в многовековом европейском научном, общественном и политическом пространстве нескольких толкований происхождения топонима Бессарабия, к тому же не привязанного к одной и той же местности, уже должно было бы дать понять претендентам на Дунайско-Днестровское междуречье, что это спорная территория с точки зрения исторического права на нее и других заинтересованных сторон. А спор, как знаем, можно решить по-разному: оставить его истории, признав ныне существующие государства и их границы неприкосновенными, либо отстаивать не признаваемое соседями свое историческое право, которое, как правило, достигается посредством оружия и крови. Но в этом случае, как свидетельствует история, тот, кто претендует на чужую территорию, может потерять и свою.
Другое направление фальсификации связано с тем, что Россия устами Алексея Михайловича Романова и Петра I соглашалась вернуть Молдавии Бессарабию = Буджак за совместное с Россией участие в войне против Османской империи. Объединение Россией Бессарабии = Буджака после 1812 г. с остальной частью Пруто-Днестровья в одну административную единицу Бессарабская область молчаливо и нагло воспринимается Бухарестом и Кишиневом как признание Россией за Молдавией, следовательно, и за Румынией исторического права на владение междуречьем Дуная и Днестра.
Абсурдность такой логической увязки очевидна. Во-первых, никакого военного соглашения между Россией и Молдавским княжеством в 1806–1812 гг. заключено не было. Во-вторых, не было и подтверждения со стороны России прежних обязательств Петра I перед Д. Кантемиром, как и не было постановки этого вопроса со стороны Ясс во время военной кампании начала XIX в. В-третьих, Бухарестский договор оставил Запрутскую Молдавию в прежнем, вассальном от Османской империи, положении. Молдавское княжество, как и прежде, не было субъектом международного права, а лишь его объектом, что и зафиксировал указанный договор. Россия не могла вернуть Буджак и пять турецких рай Османской империи, поскольку в таком случае русская победа в войне 1806–1812 гг. теряла бы всякий смысл.
Не может служить основанием для претензий Бухареста и Кишинева на юго-западные районы Одесской области и факт вхождения – путем распространения своей юрисдикции – междуречья Прута, Дуная и Днестра (Буджак) в состав Молдавского княжества в конце XIV века. Как уже было сказано, здесь не происходил процесс зарождения и формирования молдавского этноса. Междуречье было силой присоединено к Молдавскому княжеству, и то на очень непродолжительное время. Молдавия не смогла закрепиться здесь: ни заселить его, ни хозяйственно освоить, ни добиться от соседей признания за собой права на владение им. Следовательно, Буджак в целом не может рассматриваться как изначальная территория Молдавского княжества, как этногенетическая территория молдавского этноса, а потому на него не может быть распространено политическое заявление о «разделенной территории и разделенном народе». Такие заявления неуместны даже для центральной и северной зон Пруто-Днестровского междуречья. Вообще же необходимо подчеркнуть, что молдавский этнос сохранился на этнической карте юго-восточной Европы именно благодаря присоединению к России территории между Прутом и Днестром. Здесь происходил механический рост молдаван за счет их эмиграции из-за Прута, а также и увеличение их численности естественным путем, что и обусловило сохранение ими своей этнической, этнокультурной и языковой идентичности (Грек И. Ф. 2012: с. 109 – 111). Все это привело к появлению суверенного молдавского государства в 1991 г., за сохранение которого уже более 20 лет идет ожесточенная внутриполитическая и геополитическая борьба.
Еще одно направление фальсификации связано с 1940 годом, когда придунайская часть исторической Бессарабии = Буджака вошла в состав УССР. Основным аргументом выступает раздел Буджака /Южной Бессарабии на две части. Кишинев и в советское время, особенно в первые годы становления молдавской государственности (1989–1994), поднимая вопрос о возвращении Измаильщины Молдавии, руководствовался все той же националистической концепцией, что и Бухарест. Под нее подгонялись устраивающие их «научные» истины, зачастую ими самими вводимые в «научный» оборот. Их «научная» концепция выстроена следующим образом: собственно Бессарабия (Буджак) как южная часть Пруто-Днестровского междуречья считается ими неотъемлемой территорией Молдавского княжества. Османская империя отторгла ее от Молдавии. Россия обещала ей вернуть междуречье Дуная и Днестра включительно с его степной частью, но не сделала этого, а наоборот, захватила все Пруто-Днестровское междуречье, объявив его Бессарабской областью. Его объединение с Румынией является стратегической задачей и неотъемлемым правом одного румынского народа, разговаривающего на одном румынском языке, жить в одном румынском государстве. В 1918 г. это объединение произошло. Но в 1940 г., захватив всю Бессарабию и отделив от нее часть междуречья Дуная и Днестра, Москва снова проигнорировала «историческое право» Бухареста и Кишинева на эту территорию. Историческую справедливость, считают они, необходимо восстановить, междуречье Дуная и Днестра должно стать частью Унири двух румынских государств. А Украина обязана вернуть Дунайско-Днестровские земли объединенному румынскому государству.
Это ложная, построенная на фальсификации исторических фактов по Буджаку, реваншистская концепция воссоздания Великой Румынии, объединяющая все румынское этническое пространство до Буга. Пруто-Днестровское междуречье и украинская часть Буджака – это лишь часть унионистской идеологии Великой Румынии.
Эта реваншистская и экстремистская концепция Бухареста и Кишинева отвергается самими фактами истории Онгъла = Онглоса = Бессарабии = Буджака, которые приводились выше. Междуречье Дуная и Днестра, хотя географически и входит в границы Пруто-Днестровского междуречья, тем не менее, из-за своей близости к Балканам всегда играло самостоятельную роль в миграционных процессах с востока на запад и наоборот, и использовалось противоборствующими силами в своих интересах. Его захватывали близлежащие государства и различные племена, в том числе и варварские, двигавшиеся с востока на запад и на Балканы. Оно, завоеванное одним государством и отторгнутое другим, входило в состав Первого Болгарского царства, Византийской империи, Золотой Орды, Венгрии, Молдавского княжества, Османской империи. После 1812 г. междуречье Дуная и Днестра как часть Бессарабской области в российский период его истории не лишило его специфических черт, отличавших его от остальной территории Пруто-Днестровья: этнодемографического разнообразия, специфики этнического и этнокультурного развития и этнических взаимоотношений, особенностей социально-экономических отношений и общественно-политических процессов. Румыния не может рассматривать Буджак как исторически ей принадлежащий, поскольку он был уступлен Стамбулом Российской империи как территория Османской империи. Поэтому все полиэтническое многообразие Буджака, сформированное после 1812 г. дает законное право рассматривать его изначально своей этнической территорией. Это означает, что его население, как тогда, так и теперь, невозможно подразделять на автохтонную (аборигены) и эмигрантскую составляющие. И это положение касается как украинской, так и молдавской части Буджака.
Но, включив в 1813 г. Буджак в состав Бессарабской области, Россия установила всю последующую его зависимость от геополитического фактора «Бессарабского вопроса» (Кушко А., Таки В. 2012: С. 234–260). Политические трансформации части южной Бессарабии (1856–1878 гг.) или всего Пруто-Днестровья (его оккупация Румынией в 1918–1940 гг.) остро сказывались на этническом, этнокультурном и социально-политическом самочувствии его населения. Раздел Буджака в 1940 г. между УССР и МССР обусловил специфику политического и этнокультурного развития населения в двух частях Буджака даже в рамках Советского Союза. С 1991 года административные границы разделенного 50 лет тому назад Буджака стали государственными границами двух суверенных государств Украины и Республики Молдова. Буджак или Бессарабия / южная Бессарабия в плане истории и географии междуречья Дуная и Днестра остается, но как общая политическая, культурная, демографическая и хозяйственная единица он исчез. Попытки силой решить вопрос объединения двух частей Буджака в границах одного румынского государства представляют большую опасность для всего региона юго-восточной Европы. Решение должно быть найдено на базе неприкосновенности ныне существующих границ между Украиной, Молдовой и Румынией, свободного перемещения граждан Молдовы и Украины из одной части Буджака в другую, создания этими государствами условий для их социально-экономического развития, сохранения этнической и этнокультурной близости между населением обеих частей Буджака.
Список литературы
Грек И. Ф. 2010. Поэзия, наука и политика в этнической мобилизации гагаузов (к 70-летию С. С. Курогло // Курсом развивающейся Молдовы. Т. 9. Москва
Грек И. Ф., Руссев Н. Д. 2011. 1812 поворотный год в истории Буджака и «задунайских переселенцев». Кишинев.
Грек И. Ф. 2012. Этнодемографическая и этноязыковая политика Российской империи в Пруто-Днестровском междуречьи в XIX – начале XX века // Conferinta stiintifica intrernationala “Присоединение Бессарабии к России в свете многовекового молдо-российско-украинского сотрудничества». Chisinau.
Кушко А. 2012. Кушко А., Таки В. при участии Грома О. Бессарабия в составе Российской империи. 1812 – 1917. Москва.
Никогло Д. 2010. Восприятие Буджака в творчестве гагаузских и болгарских поэтов // Курсом развивающейся Молдовы. Т. 10. Москва
Паламарчук С. В. 2008. Забытая земля: историческая область Бессарабия. Одесса.
Стати В. 2009. Молдаване. Историческое и этнополитическое исследование. Кишинев.
Хайдарлы Д. И. 2005 – 2009. Население Северо-Западного Причерноморья в XVIII в. (исторические аспекты) // Stratum plus. № 6. С. 101 – 127. Кишинев.
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
- - - - - - Сообщение автоматически склеено - - - - - -
Гізер Сергій Миколайович. Ногайські племена на південному заході України (кінець ХV - ХVІІ ст.): Дис... канд. іст. наук: 07.00.01 / Південноукраїнський держ. педагогічний ун-т ім. К.Д.Ушинського. - О., 2001. - 186арк. + карт.Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Добролюбський А. О. Кочовики південно-західної України в Х-ХVII століттях : монографія / А. О. Добролюбський, І. О. Смирнов ; НАН України, Ін-т археол. - К. ; Миколаїв : Іліон, 2011. - 171 с. : іл.
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь