Россия тогда стояла перед выбором: либо контрреволюционная диктатура генералов, либо революционная диктатура большевиков, опиравшихся на народ. Третьего не было. Временное правительство было обречено. Обречены были и поддерживавшие его правые эсеры и меньшевики.
А ведь большевики только разогнали Учредительное собрание. Расстреляли его другие. Белые генералы.
Как известно, эсерами и меньшевиками после захвата Самары белочехами было создано правительство, именовавшее себя Комитетом членов Учредительного собрания (Комуч). Его власть распространялась на довольно большую территорию. Пообещав демократию, это правительство вскоре установило режим самой настоящей диктатуры. В последующим Комуч вместе с рядом других белых правительств (сибирским, уральским и т.п.) принял участие в Уфимском совещании, на котором был образован Съезд членов Учредительного собрания и "Временное Всероссийское правительство" ("Уфимская директория"), при котором существовал Совет министров. В ночь на 18 ноября 1918 г. военный министр - адмирал А.В. Колчак, которого современная буржуафильская печать славит как настоящего демократа, совершил государственный переворот и провозгласил себя "верховным правителем" России. Съезд членов Учредительного собрания был разогнан. Всех их было приказано арестовать. Попавшие в руки колчаковцев члены Учредительного собрания были в одну из тёмных ноябрьский ночей расстреляны или заколоты штыками на берегу Иртыша. Вот такой была демократия по-колчаковски.
Сколько негодующих слов было сказано в адрес Ленина и большевиков за то, что ими были запрещены буржуазные партии, закрыты буржуазные газеты и введена цензура. И опять-таки это говорилось людьми, которые не только одобрили запрет оппозиционных партий, закрытие неугодных органов печати и введение цензуры в октябре 1993 г., но требовали массовых репрессий и вообще введении в России полного единомыслия, но, конечно, самого "демократического". Теперь обратимся к эпохе гражданской войны и спросим: могли ли большевики легально действовать на территориях, находившихся под властью Колчака, Деникина и т.п., выходили ли там их газеты? Любой "демократ", клеймящий большевиков за антидемократизм, скажет: да как же могли эти правители позволить свободно действовать своим заклятым врагам. Верно, не могли. А с чего же тогда большевики были обязаны представить свободу действий своим противникам, которые вели с ними борьбу на уничтожение? Добавим кстати, что хотя на всех "белых" территориях выходили исключительно лишь антибольшевистские газеты, вся печать, тем не менее, находились там под жесточайшим цензурным контролем.
Любимая тема "демократической " печати - продразвёрстка. О том, как большевики, возглавляемые Лениным, "грабили" крестьян, написаны вороха бумаг. И ни слова о том, что продразвёрстка была введена еще при царском режиме и практиковалась Временным правительством. При большевиках она действительно приняла более острые формы. Но к тому времени в России бушевала гражданская война. Нужно было кормить армию и города. В условиях полного обесценения денег хлеб можно было взять только силой. Точно также действовали и белые генералы. Почему крестьяне Сибири, которым никак не грозило возвращение помещиков, поднялись против Колчака? Потому что у них отбирали зерно и скот. Отличие между красными и белыми состояло в данном отношении лишь в том, что первые использовали продовольствия для снабжения не только армии, но голодающих городских рабочих и их семей.
Главное обвинение, выдвигаемое против Ленина и большевиков всеми, включая Д. Волкогонова, - осуществление красного террора. Да, красный террор, бесспорно, имел место. Правда, он не был таким ужасающим, как это теперь рисуют, Ведь даже С.П. Мельгунов, автор книги "Красный террор в России", специально оговорился в предисловии, что не может ручаться за достоверность всех приводимых им сведений. Ну а что касается материалов созданной Деникиным комиссии по расследованию деяний большевиков, то данное учреждение менее всего было заинтересовано в установлении истины. Её цель - антибольшевистская пропаганда. Кстати сказать, белогвардейские пропагандисты так перестарались с обличением большевистских зверств, что, когда вскрылась лживость многого из сказанного ими, общественное мнение Запада было склонно вообще не верить ничему плохому о большевиках. Этим объясняется то недоверие, с которым отнеслись интеллигенты Запада к вестям о сталинских процессах 30-х годов. Они приняли эти сообщения за очередную волну антисоветской пропаганды. К сожалению, на этот раз все, что говорилось, в главном и основном было чистой правдой.
Так вот, красный террор был, пусть не такой, как его изображают, но был. И прославлять его, тем более поэтизировать, как иной раз у нас делали, ни к чему. Любой террор - страшная вещь. Но ведь, кроме красного, был еще и белый террор, о котором наши буржуафилы стараются ничего не говорить. А он был не только не менее, а гораздо более страшен, чем красный террор. Вот что писал, например, командующий американскими интервенционными войсками в Сибири генерал У. Грэвс: "В Восточной Сибири совершались ужасные убийства, но совершались они не большевиками, как это обычно думали. Я не ошибусь, если скажу, что в Восточной Сибири на каждого человека, убитого большевиками, приходилось 100 чел. убитых антибольшевистскими элементами." [2] Рассказал генерал, в частности, и о зверской расправе колчаковцев в ноябре 1918 г. в Омске с членами Учредительного собрания[3].
Хотя у рабочих и крестьян, взявших власть, накипела справедливая злоба против представителей господствующих классов, никаких широких расправ с ними первоначально не было. Благородно обходились победители даже с теми, кто боролся против них с оружием в руках. Как известно, юнкеров, защищавших Зимний, всех отпустили. После разгрома мятежа, поднятого генералом П.Н. Красновым, он был отпущен под честное слово не вести борьбу с революцией, которое, конечно, не сдержал.
Массовый террор начали не красные, а белые. Во время октябрьских боев в Москве юнкера, обманным путём проникшие в Кремль захватили находившихся там солдат 56-го запасного полка. Им было приказано выстроиться якобы для проверки у памятнику Александру II, а затем по безоружным людям внезапно был открыт пулеметный и ружейный огонь. Было убито около 300 человек. Это произошло 28 октября 1917 г. На следующий день в Петрограде красногвардейцами и революционноми солдатами был подавлен мятеж юнкеров. Все захваченные в плен рядовые участники путча в последующем были отпущены на свободу.
Я уже говорил о лозунге Корнилова: вешать! Когда он бежал из заключения и возглавил Добровольческую армию, то дополнил его приказом: пленных не брать![4] И не брали. Добивали даже раненых в госпиталях. Таким образом, красный террор возник как ответ на белый. Урок, данный Красновым, пусть не сразу, но был усвоен: врагов на свободу отпускать нельзя.
Чтобы не быть обвинённым в пристрастности, я в дальнейшем буду использовать свидетельства только из стана белых. Был такой русский литератор - Г.Я. Виллем. После революции он бежал за границу, а затем вернулся, чтобы бороться с большевиками. После поражения деникинщины снова оказался в эмиграции, где написал воспоминания о том, что видел своими глазами в деникинском царстве.
И вот первое, что он услышал, прибыв в Новороссийск:
"Прогнали красных - и сколько же их положили, страсть господня! - и стали свои порядки наводить. Освобождение началось. Сначала матросов постращали <...> выгнали их за мол, заставили канаву для себя выкопать, а потом подведут к краю и из револьверов поодиночке. А потом сейчас в канаву. Так верите ли, как раки они в этой канаве шевелились, пока не засыпали. Да и потом на этом месте вся земля шевелилась: потому не добивали, чтобы другим неповадно было"[5].
C мемуарами Г.Я. Виллема вполне согласуются воспоминания другого поборника белого дела - З.Ю. Арбатова, жившего во времена деникинщины в Екатеринославе:
"... Контрразведка развивала свою деятельность до безграничного, дикого произвола; тюрьмы были переполнены арестованными, а осевшие в городе казаки продолжали грабёж... Государственная-же стража часто выезжала в ближайшие сёла, вылавливала дезертиров и не являвшихся на объявленную добровольцами мобилизацию. Как-то вернулся из уезда начальник уезда полковник Степанов и, рассказывая журналистам о своей работе в уезде, отрывисто бросил "Шестерых повесил..." Результаты быстро и катастрофически дали себя почувствовать. Негодование крестьян росло с неописуемой быстротой...
...В городе контрразведка ввела кошмарную систему "выведения в расход" тех лиц, которые почему-либо ей не нравились, но против которых совершенно не было никакого обвинительного материала. Эти люди исчезали и, когда их трупы попадали к родственникам или иным близким лицам, контрразведка, за которой числился убитый, давала стереотипный ответ : "Убит при попытке к бегству"...
Жаловаться было некому. Губернатор Щетинин вместе с начальником уезда Степановым, забрав из города всю Государственную стражу, поехал на охоту за живыми людьми в леса Павлоградского уезда ... губернатор со стражей сгонял на опушку леса сотни крестьян, бежавших от мобилизации, и косил их пулеметным огнём." [6]
Адвокаты белогвардейцев, пытаясь их оправдать, нередко говорят: белый террор - это просто эксцессы отдельных лиц, обиженных большевиками, а красный - целенаправленная политика большевиков вообще, Ленина в первую очередь. Это - ложь. Выше уже были приведены факты, свидетельствующие, что белый террор свести к эксцессам отдельных участников белого движения невозможно.
2. Грэвс У. Американская авантюра в Сибири (1918-1920). М., 1932, с. 80.
3. Там же, с. 175-176.
4. Пауль С.М. С Корниловым. // Белое дело. Т.3, Берлин, 1927, с. 67.
5. Виллиам. Г. Побеждённые. // Архив русской революции. Т. 7-8, М., 1991, с. 208.
6. Арбатов З.Ю. Екатеринослав 1917-22 гг. // Архив русской революции. Т. 1-2, М., 1991, с. 94-96.
