Очередной небольшой опус. Навеяло, так сказать - игрой и беседами в местном чате. 
Доля доброго Довакина.
…А началось всё, по сути, с той ненормальной жарищи. Солнце жарило с небес, что глотка дракона, старательно выговаривающая «До». Как раз Рорикстед проезжали, ну и захотелось горло промочить. Как там таверна их кличется? «Мороженый фрукт»? Вот-вот, само имечко её так и звало – заползи в тенёк, расслабься, закажи чего-нибудь холодненького.
Рыжебородый парнишка в затрапезных доспехах сразу показался смутно знакомым. Даром, что оброс «для солидности» чуть по самые глаза – что те образины кованые в двемерских руинах. Рокен мысленно сбрил растительность с честного и чистого лица собеседника и… сразу вспомнил. Ну конечно, сын фермера окрестного! Точно так же проезжали они с Мьол эту деревеньку в тёплый полдень, заглянули в таверну – и услышали кусочек семейной сцены. Сын тогда всё рвался в странствия, а папа уговаривал его остаться ещё хоть на сезон.
Что тогда виной было? Вино ли, в голову так некстати шарахнувшее, или нежно-преданный взгляд Львицы. «Помоги, дескать, парнишке, чего тебе стоит?» Пожалела, понимаешь ли, родственную душу в нём увидела, в искателе приключений желторотом! Тебя-то, «родственная», мама с детства клинком вертеть учила, а его – чему?! Как силос в рулоны сворачивать?!
Но когда женщина на тебя ТАК смотрит… Оно конечно: плечи в стороны, подбородок вперёд и вверх. Да чтоб я, Довакин, народный герой Скайрима – и какого-то крестьянина не переубедил?!
Трясется теперь вот в седле, по левую руку и чуть позади, чудо это крестьянское. Имечко-то какое себе взял, а?! «Эрик Грозный Убийца». Знал бы ты, малыш, что убийцы бывают исключительно грЯзными…
«Сам уговорил, теперь сам за него и отвечаю» – сказал тогда себе Рокен и взял это воплощение несуразности в путь. Тот разве что хвостом не заколотил по полу от счастья, даром, что не каджит. Прикупили мальчишке в Солитьюде хороший доспех, секиру приличную – Довакин давно уже взял за правило «упаковывать» своих спутников от макушки до пяток. Ну не голыми же их заставлять в гробницы с вампирами соваться?! Эрик так непосредственно радовался обновкам, что дитя малое. Не замечая ни потёртых ремешков на панцире, ни неумело заполированной ржавчины.
Вот и сейчас – новому плащу никак не нарадуется, джутовому. Вот что с ним делать прикажете? Мьол, правда, тоже довольна до небес – есть кому в пятый раз рассказать, как они с папой в Морровинде скальных наездников добивали.
«Новый доспех для спутника – три тыщи золотых, новый топор – три с половиной, свободные уши – бесценно!» – мрачно подумал Рокен, сам того не ведая, повторив известный рекламный слоган из одного техногенного мира. В груди шевелилось какое-то нехорошее чувство, подзабытое уже с тех времён, когда он в последний раз видел в Рифтене ухоженного имперчика Эйрина.
—ВЛЕВО! – зычно гаркнул он, заставив притихнуть не в меру разговорчивых спутников, и уже поспокойнее – срежем путь через Перевал Странника.
Поиск артефактов Снежных эльфов вёл их сейчас в стены Винтерхолдской Коллегии. И чего Ульфрику дались эти древние цацки? Мало ему двемерских разработок, чьи чертежи он аккуратно перекопировал из архивов Сорин Журар? Ладно, маленькому Скайриму меж двух гигантов любая «цацка» может нелишней сказаться. Перевалим вот сейчас через горы, смахнём по пути пару снежных троллей. Ну ледяное привидение, медведь какой – это ж так, мелкие дорожные неурядицы, по местным-то меркам…
…Два поджарых волка неуклонно зажимали в клещи серого кудлатого пса. Тот медленно пятился к отвесной скале, скалил зубы, явно собираясь подороже продать свою бродячую жизнь. Оставить храброе животное на верную смерть?! Ну вот ещё! Довакин резво снял с седла арбалет, взвёл стальную тетиву.
…Счастливый пёс, радостно заливаясь лаем, даром что не путался под копытами. Прыгал туда-сюда, метался по дороге, бешено вилял хвостом, разве что в седло не лез, облобызать своего спасителя.
«Он теперь что, меня за хозяина признавать решил?!» – сообразил Рокен – «Ну вот, мало мне одного, гм, не в меру благодарного. Ладно, пристрою в Коллегии, у Арании Иенит. Она там теперь за Архимага мной оставлена, а теперь я оставлю ей эту собаку. Пусть научит её говорить. Ну или, хотя бы, приносить себе тапочки. Вот только… А если псина не захочет? Если всё равно за мной увяжется?».
Впереди замаячили первые строения худо-бедно отстроенного Винтерхолда. У одного из них маячил согбенный силуэт какой-то старушки.
«Вот чтоб мне год мёда не пить – невесело подумал Довакин – непременно (и слёзно!) попросит отыскать ей какой-нибудь невероятно ценный родовой амулет. Который она, невесть какого сприггана, оставила в самом тёмном углу гробницы с драуграми. И что ж ты там позабыла, бабушка? Первую любовь свою искала? Вечер воспоминаний устраивала?» – тоскливо вздохнул он.
Довакина в этот момент одолело ещё одно, подзабытое уже чувство – зависть. Он дико завидовал тем, кто выбрал в своей жизни иную стезю, с образом «народного героя» ну никак не связанную. Одиноким и циничным искателям богатств, прочим брутальным личностям из числа всяких там гильдий да братств. Даже вечно голодным оборотням и постоянно жаждущим вампирам – и тем, хоть немного, но – завидовал.
«Такие если и потащат кого на хвосте, то исключительно чтобы сбагрить какой-нибудь злобной Боэтии. Или какому-нибудь? Это он или она, кстати? Если «она», то тогда понятно хоть, от чего такая лютая всегда. С такой рожей-то…
…С этим скульптором лиц, кстати, тоже не всё так просто оказалось – прыгнула мысль от страхолюдности Боэтии к обретённой миловидности супруги – раньше-то забота была, чтоб она, Львица эта неистовая, тебя в схватке сгоряча не подрезала, а теперь так кулаки и чешутся, как на неё всякие встречные-поперечные пялиться норовят! Так и мечтают её саму «подрезать», просто на рожах их сальных написано! Так бы и располосовал на ремешки (новые, для доспехов Эриковых) – но… нельзя.
Я же добрый, Молаг Бал бы вас всех побрал!!!»
Мьол неожиданно оборвала радостное щебетанье, настороженно прислушалась:
— Душа моя! – встревожено окликнула она супруга – не волки ли опять?! Кажется, выл сейчас кто-то, совсем поблизости!
— Да не волки это – отмахнулся Рокен, пришпоривая жеребца – не волки! Какие волки, родная?! Вон, Винтерхолд уже, рукой подать!
Навстречу, торопливо семеня и часто постукивая клюкой о заснеженные булыжники дороги, уже спешила ранее замеченная им старушенция…
