Вот и я, наконец-то. Спасибо DaedraWarrior за помощь в создании одного важного диалога.
(Его же и пинайте, коли что не так. Торопил, зараза! 
)
ПРОЛОГ.
Вначале было Слово. И Слово это было последним, что исторгло из себя умирающее существо. Предсмертное проклятие, чёрное, как ядовитый паук.
Тонкими когтистыми лапками взбежало оно по колодцу задыхающегося горла, скользнуло по примерзающему ко льду языку, увязая в густеющей алой крови. Тяжело вывалилось изо рта, но не достигло земли, подхваченное жестоким порывом холодного северного шквала.
Слово это, тёмное и невесомое, пересекло на крыльях ночного ветра горы Джерол, пронеслось над Великим лесом Сиродила, виноградниками Скинграда и мягко опустилось на зелёные кроны деревьев Валенвуда, страны лесных эльфов.
Высокие вершины зашелестели во тьме, поспешно передавая Слово широкими ладонями листьев. Словно страшась даже на краткий миг задержать у себя, заразиться от его мертвенно-гибельного прикосновения.
Последнее слово умирающего пришло туда, где его могли услышать. Но услышали его и за горячим от солнца южным проливом. Там прозвучало оно кратко, как огненный выдох могучего дракона. «ДО-ВА-КИ-ИН!»
И Саммерсет милостиво кивнул. И Валенвуд призвал, ибо Слово то было последней, отчаянной мольбой о мести.
И пришла...
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВЕСТНИК ОХОТЫ.
Давно уж не пребывал Довакин в таком настроении расчудесном! Страшный некромант повержен, великое зло изгнано из мира. Друг Маркус вернулся домой, вместе со счастливо спасённой им Ионой. Старый мудрый Обливион пообещал на прощание, что скоро ждёт их дело интересное, важное. Попрощались, кстати, в Драконьем мосту. Деловитый ящер держал путь в Солитьюд, «кой-какие вопросы порешать». Они же сделали крюк на север, к торговому посту бретонскому. Тоже «вопросы порешать» – чтобы вёрткие торговые коги западных соседей не гнушались впредь и свежесколоченных причалов Уиндстада. Ко взаимной выгоде, само собой.
Переговоры прошли хорошо (спасибо мудрой жене, и в этих землях в своё время побывавшей, от того увёртки бретонских купчишек хорошо знающей). Всё вокруг - словно б порту молодому новую прибыль сулит! В синих небесах золотое солнце улыбается. Звонкие подковы по булыжникам дробь выбивают, будто пригоршни монет полновесных - по дороге шустрыми кругляшами вослед прыгают. Снег под полуденными лучами россыпью драгоценных камней искрится, и даже свежий ветерок, треплющий взмокшую в жарко натопленных лавках купеческих шевелюру, пахнет как будто бы не терпким йодом да солью морской – дорогими благовониями, что везут сюда из портов южных морей оборотистые негоцианты Хай Рока.
Много чего повезут они теперь к верфям Уинстадским. Обратится золото королевское, на военный порт выделенное, пенькой и канатами, парусиной крепкой, бочками фруктов мочёных и мешками высушенных. Да много чего привезут! Те же ткани свои знаменитые, женщинам нордским на радость. И само полотно жизни сейчас – словно пейзаж вокруг. Светлое, яркое, красочное...
И словно бы ржавой иглой вдруг поперечь рассечённое! То тёмная стрела просвистела у виска, яростно вспоров влажный приморский воздух! Лишь чутьё воина, у каждого, кто в первых битвах не сгинул бестолково - появляющееся, заставило в последний момент отклониться в седле чуть.
Обнаруживший тем себя, из-за разлапистых ёлок выскочил остроухий бандит. Босмер, эльф лесной. Что ж тебе, босмер, в своём лесу не сиделось?!
Эту фразу завопила Мьол, на скаку выдирая из-за спины увесистый двуручник. Но ехавший впереди супруг уже спешился к тому моменту, стремительно сокращая расстояние с маячившим на опушке стрелком.
Стремительный кувырок вперёд, словно и нет на плечах тяжеленных доспехов. Только снежные брызги во все стороны, зимней радугой под солнечными лучами. Выпад, снизу, распрямляясь!
Словно враг в сокрытый под снегом капкан угодил! Лязгнуло оглушительно, отлетел прочь широкий клинок, поспешно незадачливым убийцей выхваченный. Ещё выпад!
Бандит вспыхнул ярким факелом – нечисть теплокровную, на лихую дорогу вышедшую, чудесный клинок Меридии тоже не больно-то жаловал.
Но охваченный пламенем бойчи и не думал молить о пощаде или вопить от боли. Вместо этого он затараторил скороговоркой, каким-то чужим, безжизненным голосом:
— Я – вестник Хирсина! Смерть идёт за тобой, заяц! Молись, ибо дни твои сочтены! На тебя призвана Дикая Охота!
Рокен вздрогнул, услышав эти слова. Но бурлившая в крови ярость взяла верх. Назвать Дракона – зайцем?! Молись ты, вестничек! Солнечный клинок – как продолжение узкого луча, пробившего подлесный сумрак. Выпад!
Вёрткий босмер успел таки цапнуть отлетевший в сторону меч, но это его не спасло. Сияние Рассвета прошло насквозь узкую эльфийскую грудь, алчно чавкнуло, высунувшись из спины. Волшебный клинок потускнел, словно бы остыв в крови жертвы.
Стихла и бушевавшая в Драконорождённом ярость. Мокрый снег, набившийся за шиворот при кувырке, тихо таял, противными струйками стекая по спине и груди. Ледяными струйками зашевелившегося в душе страха.
Если этот остроухий не бредил предсмертно... Довакину доводилось читать о Дикой Охоте. Смерть и Ужас шли по страницам тех легенд рука об руку...
* * *
Здесь же, на опушке, они нашли полуразрушенную хижину, служившую раньше убитому стрелку временным домом и тайным прибежищем.
Рокен сидел у разожжённого очага, взгляд прикипел к трепыхающемуся пламени, в голове багровыми языками метались мрачные мысли.
И небо помрачневшее теперь – низко над лесом, над самой головой будто. Как крышка саркофага, кольями узких вершин пока что подпёртая. И снег белый лежит вокруг, как чистый саван на холодной плите. Затхло и сыро под тёмными елями, как в крипте. Деревом пахнет сырым, что в лавке гробовщика. Чахлый огонь в очаге не греет совсем. Дымит сизо, чадит, как погребальный костёр, на сырых брёвнах смертного одра с трудом разгорающийся.
— Дикая Охота. Король Боргас... – пробормотал юноша – Галмар рассказывал нам. Ни свита, ни армия не уберегли его. Если этот паскудный бойчи не врал...
Львица осторожно взяла мужа за руку, нежно поцеловала в висок
— Как жаль, что не узнала я многого о ней в своих странствиях... Если б я была ясновидящей! Но разве мой Волчонок когда-то отчаивался раньше времени?! Да, у тебя, у нас – много врагов. Но Дикая Охота – не ржавый нож, который каждый встречный может достать из сапога! А если бредил этот остроухий, с жизнью прощаясь?
Рокен лишь промолчал в ответ, тихо вздохнув. Довакин, он ведь тоже – не каждый встречный. Не король, но вполне себе... Чтобы, в общем, эту самую Охоту на него из тьмы Обливиона вызвать.
Кстати, а не в Солитьюде ли ещё друг наш, которого тоже Обливионом кличут? Он-то не дважды по восемь лет – восемь веков почти по Тамриэлю странствовал...
* * *
Скайрим. Сумерки. Солитьюд. Госпожа Ночь собирается на променад по улицам нордской столицы. Берёт в тёмную ладонь оранжевый апельсин Мессера – быть ему светильником на поздней прогулке, небо сегодня ясное и чистое. Накидывает на плечи чёрный плащ, украшенный бриллиантами звёзд. Кутается кокетливо в яркий шарфик полярного сияния – вечерний бриз прохладен и свеж.
Кого-то – так просто до костей пробирает. Ох, не по себе юному Волку. Дописала судьба в книге его жизни ещё одну страницу-день. Смахнула устало остатки чернил, медленно заливающих сейчас пергамент небосвода и... Не на покой ли ушла, поставив жирную точку?
Львица чувствует состояние супруга – у самой словно ледяной ком в груди. Подбадривает вполголоса:
— Добрались уже, любый мой. Город – не место для охот, хватит уже к каждому шороху прислушиваться. Убери клинок в ножны, пойдём, Солнышко ты моё тревожное.
Ночной Солитьюд ещё не спит. На то и столица, чтоб ложиться далеко заполночь. На опустевших мостовых – мерный топот вечерней стражи, последние часы до пересменки отсчитывающей. С высоких башен, мягким шорохом, различимым едва – шелест массивных знамён, нашёптывающих что-то старым серым стенам. Из «Смеющегося злокрыса» – громкий хор пьяных голосов, распевающих задорную матросскую песню. В порывах морского ветра из бухты – какофония чаек, скрип мачт, слышный порой, когда притомившиеся гуляки делают перерыв на очередную кружку хмельного.
Запахи большого города тоже сплетаются в пёстрое полотно, как голоса пьяного хора. Сумей лишь вычленить нужную «нотку» – много поведает она тому, чья голова окромя носа с ушами ещё и мозгами облагодетельствована. У кого сегодня на ужин кабанчик с травами, например, а у кого – капустный суп пустой. Где кузнечный горн остывает, отдавая ночи остатки яростного жара, а где свидание влюблённых тайное – вон как пахнуло из тёмной арки смесью дешёвых духов да неистребимого, крепкого пота солдатского.
Но нам недосуг эти загадки разгадывать. Нам туда, где пахнет строгостью и порядком, потёртой кожей ремней имперских доспехов, оплавленным воском свечей, сгорающих в часы полночных бдений. Мрачный замок, цитадель Империи. Где, как не здесь начинать поиски верного слуги её, неутомимого Квестора, дни и ночи сил для блага родной державы не жалеющего.
Генерал Туллий держал совет с Исгаром Курганником, доверенным лицом Ульфрика в самом имперском городе Скайрима. Услышав знакомое имечко, старый вояка сморщился, словно вазу лимонов разом сжевал!
— «Господи-ин имперский Квестор»?! – Передразнил он – в «Высоком шпиле» твоя ящерица, сибаритствует во все тяжкие! Особняк-то сейчас того, на балансе города, и знаешь, СКОЛЬКО там сутки проживания теперь оценивают?!
— Так и... что с того? – не понял Рокен гневного тона наместника.
Туллий раздражённо скрестил руки на груди:
— «То с того»! – снова издевательски спаясничал старый вояка – то самое, что все эти безобразия Легион оплачивает! Тычет же казначею под нос печаткой императорской, стервец жопохвостый! Дело у него тут, дескать, непреложное. Поездка важная, подготовки обстоятельной требует! З-знаю я эту «подготовку», чёртов сын хоркерши и крокодила! В винной лавке от неё скоро и гвозди в дверях на золотые сменят, эта чёртова ящерица туда септимы казённые разве что мешками не оттаскивает!
Тулий яростно пнул ножку ни в чём не повинной столешницы, выругался витиевато. Молча созерцавший приступ ярости генерала, нордский офицер лишь ухмыльнулся слегка. Видимо, не в первый раз уж видел подобное.
Наместник порывисто прошагал к столику с пузатым кувшином, раздражённо отпихнул теснящиеся на подносе серебряные кубки и безо всяких сиродильских пиететов приложился прямо к широкому горлышку.
— Клинок Бури из рода Волков Виндхельма, если ты ищешь его по делу, по которому утащишь эту заразу из города и подальше с глаз моих – считай, что для всей Империи подвиг совершишь! Есть у тебя за душой что такое, что эту ящерицу сразу в путь сорвёт?
— А Дикая Охота – достаточный повод, сир? – тихо ответил Рокен.
Потрясённый Туллий медленно опустился на широкую лавку, пристально посмотрел на обоих супругов.
— И ведь это не праздный интерес, Драконорождённый – мрачно сказал он. Заданный вопрос не был таковым ни на йоту. Старый генерал сразу всё понял.
— Совсем не праздный – печально вздохнула присевшая по соседству Мьол. Девушка кратко пересказала события минувшего дня.
Исгар так и замер у стола, тихонько присвистнув.
— Мало что я, старый вояка, знаю об этом – честно признался наместник – мнится лишь мне, что без Талмора тут не обошлось! Мы вон с собратом вашим допоздна всё головы ломаем, чего златорожие притихли? После той резни, что наш знакомый Уиллрид в их посольстве устроил, дредноутов строй бы на горизонте не удивил. Так нет, молчат, что змеюка под пнём затаившаяся. А вот такую фигуру, как Довакин, перед войной с доски убрать... В общем, я только рассуждать могу, а вам судьба видать – топать к тому прохвосту бесстыжему. Что-что, а опыта этой ящерице не занимать.
Исгар Курганник остановил напоследок, похлопал ободряюще по плечу.
— Ты, Клинок Бури, раньше времени не раскисай-то. Ну как бандиту тому просто пугнуть тебя захотелось от отчаяния?
— Да и вообще – рассудительно продолжил сородич – это ж такая штука непростая, Дикая Охота та. Не ржавый нож в сапоге...
Но Рокен уж не слушал его. Эту поговорку ему сегодня уже поминали...
* * *
Туллий оказался лаконичен и прав в оценке ситуации, как в командах на плацу. Господин Квестор именно что сибаритствовал. Именно что во все тяжкие.
Скелетный Ключ чуть щёлкнул в замке, открывая двери в роскошный особняк. На супругов пахнуло ядрёной смесью винных паров, ароматных свечей, жареного мяса с луком, сохнущих у камина прелых сапог. Живописный беспорядок в холле дополнял всё это наглядной картинкой.
Мьол насмешливо хмыкнула, уловив в этом лютом букете запахов тонкое амбре дорогих бретонских духов, покосилась на благоверного. Но мужу её было не до деликатных расшаркиваний. Драконорождённый буквально взлете на третий этаж, пнул массивную дверь в спальню – та гулко врезалась в стену, жалобно лязгнул медный замок.
Ящер обнаружился... нет, не на широком ложе. Бессовестно дрыхнущим подле него, на коврике. Раскинувшим руки и сотрясающим дорогие занавеси раскатистым храпом.
Бывалый воин явно проиграл вчера пузатым бутылям штурм бастиона кровати, повалился у подножия её, обессиленный. Впрочем, врагам тоже не поздоровилось – вон сколько валяется вокруг, обескровленных досуха жадной зубастой пастью Имперского Дракона.
Рокен возмущённо кашлянул. К чести Обливиона, тот проснулся мгновенно. Потянулся сладко, закинул руки за спину, уставился на незваных гостей бесстыжим серыми глазами.
— Титанические усилия требуют титанического отдыха, мальчик мой – наставительно сообщил он, – а я ТАК устал! Вампиры и некроманты, принцы дэйдра и людские владыки, дотошные враги и недоверчивые друзья.
Ящер поскрёб грудь когтистой пятернёй, принялся было что-то беспечно насвистывать:
— Да не смотри ты так – усмехнулся он – сколько повторять можно? Аргониане мало восприимчивы к ядам – квестор выразительно покосился на батарею пустых бутылки из-под дорогущих вин – в том числе и к тем, которыми все обычно травят себя добровольно.
Он протянул руку и щёлкнул острым ногтем по горлышку бутылки, то отозвалось мелодичным печальным звоном, словно озвучив минорное настроение Обливиона.
— Пусто! И всем я обычно нужен, когда случается что-то совсем близкое к заднице – констатировал ящер, нимало не смутившись присутствием дамы – ведь и вы, мои благородные друзья, уверен, отыскали старую рептилию вовсе не для того, чтобы пропустить с ним по кружечке тёмного «Тамики»...
Рокен уселся напротив, вымолвил мрачно:
— Пропустишь ещё, на тризне моей. Если один покойничек не соврал – Дикая Охота спешит по мою душу!
Обливион резко сел, окончательно трезвея.
— И ведь я не удивлён, скамп подери! Да не смотри ты волком на меня, Волчище северный! Всё, что знаю, сейчас расскажу! Но сначала и ты – выкладывай.
Квестор покачал пальцем, словно упреждая терпеливо застывшую в дверях Мьол от излишних расспросов.
— Всеми Девятью прошу, сообрази нам что-нибудь на стол, о красивейшая из женщин. А если нет ничего у очага... да-да, я не про еду, не поднимай ты бровь ехидно! В общем, в подвале точно есть, прям на льду, где свиная туша валяется! Восприимчивы, не восприимчивы, а оно сейчас для чёткости воспоминаний нелишним будет.
* * *
—...вот так, прямо, зайцем и обозвал? – Квестор задумчиво поскрёб макушку.
Мьол, словно побрезговав разгребать эпичнейший свинарник в столовой, накрыла им прямо у дверей спален.
— Что ж, юный Довакин. Узнавал я кое-что о родословной твоей. Увы, но лежит на ней печать Дикой Охоты, словно пятно родимое, по наследству передающееся. Думал я, что и в твою пору оно никак не проявится, ан нет. В общем, начать стоит с истоков уходящей в древность истории рода Волков из Истмарка...
— С прапрадедушки Варга? – неуверенно улыбнулся Рокен – Знаю! Тот ещё сердцеед был, по Сиродилу во времена открытия Врат ох и покуролесил! Много кто мог на него тогда зло затаить, но... он же умер своей смертью, в семейной постели.
— Нет, мой юный друг, – печально усмехнулся в ответ Обливион – Все гораздо глубже и древнее, чем мстительная родня какого-нибудь обиженного аристократа. Глуже и древнее. Это будет история о легендарном воителе, одном из последних Драконорождённых Тамриэля – Рагнаре Волчьем Вое.
— Великий предок Рагнар?! – удивлённо вскинул брови Довакин.
— Надеюсь, он был не рыжим? – пробормотала вполголоса Мьол, вспомнив, как сравнивали её порой с воспетой в песнях Матильдой.
— Все Довакины в этом роду были седы, как снега Высокого Хротгара, – ответил квестор, – кроме Рокена. Это, наверное, значит что-то особенное... Но я отвлекся. Рагнар Волчий Вой был одним из известнейших долгожителей Скайрима, что во времена, когда он жил, было воистину удивительно. А жил он в тяжёлые первые столетия Первой Эры - когда разгорелась Война Престолонаследия. Война, которая началась из-за смерти Боргаса Геллирссона, Верховного Короля Скайрима. Ты знаешь, на чьей стороне воевал твой легендарный предок?
— Наверное, за нордов, за кого же ещё? – пожал широкими плечами Рокен
Мьол протянула руку и бережно поправила его золотистую чёлку. Седой?! Ну вот ещё!
— Это была гражданская война – Квестор всё дальше уходил в туманные долины воспоминаний – один лагерь – сторонники законного короля Ханса Боргассона. Второй – молодого Олафа, тогда ещё не Одноглазого. Для вас, нордов, похоже, существует что-то большее, чем право наследника владеть престолом, поэтому предок твой воевал на стороне Олафа. Но, интересовало его не только это, но и вопрос: что же убило славного короля Боргаса? Твой предок нашёл ответ. А ты знаешь, кто убил Боргаса? Ты знаешь, кто заставил могучего Рагнара каждую ночь ложиться в постель с мечом в руках?
— Боргаса? Дикая Охота настигла его в сердце Империи – припомнил Рокен скучные уроки управителя во дворце Виндхельма.
Юноша глубоко вздохнул и продолжил, после крохотной паузы – да, а не тот ли это самый Олаф, чучело которого сжигают менестрели в Солитьюде? Мой предок... воевал за него, да? Что-то и мне захотелось выпить!
Он решительно наполнил деревянную кружку «сиродильским компотиком» (как обычно называл презрительно сладкие имперские вина).
— По одной из версий Боргаса убили в Винтерхолде, по другой – в Белом Проходе – ящер буквально сверлил собеседника холодным, немигающим взглядом – Ну а по самой известной и официальной – окруженного войском, на открытой дороге. Какая из них тебе больше нравится?
— Последняя – облизнув враз пересохшие губы, ответил юноша – иначе ведь, получается, от этой Охоты даже за крепкими стенами замка нет спасения!
Квестор наклонился ближе, вперил взгляд жестоких серых глаз в широко раскрытые небесно-синие.
— Давай взглянем правде в лицо, юный волк. Боргаса убила Дикая Охота. Говорят о том в вашем роду, или нет, но твоего могучего предка тоже убила Дикая Охота, пусть чудовища охотились за ним больше полувека. Видимо, стены крепостей всё же хоть как-то защищают от этих тварей! Боргаса убили быстро и безжалостно. Рагнар прожил ещё полстолетия. Это для бессмертных принцев Дэйдра неважна такая мелочь, как десять или пятнадцать лет. Для тебя – очень даже, я полагаю.
Рокен медленно встал из-за стола. Выпавшая из руки кружка покатилась по полу.
— Что ж это получается, дядюшка Обливион? Мне теперь весь остаток жизни в каменных мешках прятаться?!
Ящер примирительно выставил ладони перед собой.
— Извини, если чрезмерно напугал тебя, о бесстрашный Драконорождённый. Я лишь хотел, чтобы ты прочувствовал всю важность момента! Но вот чтобы прятаться, да всю жизнь... Нескромно, конечно, но у Боргаса и Рагнара не было в друзьях одного старого опытного ящера.
— И-и-и? – синхронно переспросили супруги.
— Я всё равно собирался в Сиродил, а библиотека Имперского города – не чета прочим! Да и в Синоде не только самонадеянные дураки остались.
Квестор задумчиво посмотрел на юного норда.
— Можно было бы просто оставить тебя на это время в Солитьюде...
Рокен после этих слов недовольно скрестил руки на груди.
...но слишком он пёстр, город этот. Мало ли кто может проникнуть за стены его? – Ящер усмехнулся, вспоминая недавнее приключение, — то ли дело родной тебе ныне Уинстад. Там ты уверен в каждом человеке, а они за тебя пойдут на всё, не так ли?
Довакин медленно кивнул, покосившись исподлобья на собеседника.
— Решено! – оскалился ящер во всю широкую пасть – едем в Уиндстад! А там я до Сиродила мигом. Что-нибудь отыщу, не будь я Обливион!
* * *
Стольный город покинули на рассвете, когда бодрящий утренний ветерок треплет дремлющий город за вихры обвисших знамён, стаскивает безжалостно туманное одеяло, барабанит настойчиво резкими порывами в неплотно прикрытые ставни окон, свистит в трубах, лишая сна любителей понежится на мягких перинах.
Довакин не стал пренебрегать массивным шлемом, даже долгие уговоры на то не понадобились. Что шевелюра вскоре под прелой кожей подшлемника взмокнет — то небольшая печаль. Мёртвые не потеют, как гласит старинная поговорка.
Обливион проехал высокие врата, махнул на прощание топчущемуся там стражнику
— Передай от меня привет Туллию, служивый! Да скажи, что скоро вернусь – хохотнул ящер.
— А пусть поворочается ночами, старый скряга – ухмыльнулся он супругам – кабы этот строевик-полевик всё в одну голову решал, так бедным шпионам да осведомителям совсем крохи перепадали бы.
Ящер махнул рукой в сторону надвратной пристройки:
— Кстати, друг мой, на коловианском наречии это сооружение именуется гатью – пояснил он скачущему конь-о-конь Драконорождённому.
— И что?! – недоумённо покосился на спутника юный Волк
— Да ничего – пожал плечами Квестор – отвлекаю да развлекаю тебя, попутчик мой дорогой, чтоб совсем уж в болоте мрачных мыслей не утоп!
Солнце меж тем миновало первые ступени небесной лестницы, ведущей к полуденному престолу, а трое друзей – Драконий мост, первое поселение после вместилища престола королей скайримских.
* * *
Трудно, ах, трудно не расслабиться, когда ровная дорога под копыта коней. Когда мерное «клипети-клип» стальных подков по нагретым булыжникам. Когда солнечные лучи мягко ласкают кожу а укорачивающиеся тени дремлют у круглобоких камней свернувшимися котятами.
И как удар когтистой лапы, яростно, неожиданно – стрелы, располосовавшие тёплый, дремотный воздух! Засада Изгоев! И где – недалече от устья Карта, почитай что на глазах у стен и башен солитьюдовых!
— Зайца рази, рази зайца! – насмешливо заулюлюкали разукрашенные дикари – шкуру с него, к ногам Хирсиновым!
Вот и развеялись последние сомнения. У тех, у кого они ещё остаться рискнули.
— ЗАЙЦА?! – яростно зарычала Львица – сейчас я покажу вам, кто тут заяц, сволочи рогатые!!!
Самый горластый из засадников кинулся было в сторону от копыт Снежинки подкованных – да под длиннющий меч всадницы и угодил. Так и побежал дальше, что курица зарубленная, голову в траве пёстрой оставивши.
Троица бесстрашно ринулась в бой! Свешиваясь с седёл, уходя от рыщущих их погибели острых стрел. Разя оленерогих остро отточенными клинками.
Гортанные вопли из-за камней оказались чёрными заклятиями – то колдуны изгойские в схватку вступили. Подняли ледяных атронахов – неповоротливых, но страшных на узком пространстве дороги меж рекой и скалистою кручей!
Квестор молниеносно скатился с седла, припал к боку верного Скалолаза. Тот невозмутимо покосился на льдистого голема, законно почитая себя деэйдрическим существом рангом куда как повыше.
Резкий удар зачарованным клинком – и оживая льдина рассыпается мелкими осколочками! Квестор снова запрыгивает в седло – и в гущу схватки, где белым медведем ревёт Рокен, взбесившиеся ледышки огненным клинком на куски раскалывая!
Хруст льда, грохот разлетающихся о камни глыб, яростное ржание, вопли Изгоев – сладчайшая музыка для настоящих воинов! Особенно для пары благородной, давно уж на таких «концертах» слаженным дуэтом выступающей.
Взмах клинка Рокена – и враг не убит, так ранен тяжко. Взмах двуручника Мьол, ловко свесившейся с седла – кто и жив после супруга остался, так теперь к богам на встречу заторопится!
Львица замерла, яростно разглядывая последнюю парочку ледовых атронахов.
— Нордку холодом взять решили?! – и захохотала, как безумная, пуская Снежинку вскачь. Тут и супруг могучего Ветра развернул – вдарили с Квестором на пару со спины, неповоротливых монстров холодной пылью развеивая!
Спешились, бегло осмотрели место схватки.
— Все всё видели и слышали, я полагаю – многозначительно посмотрел на супругов старый мудрый ящер – и все понимают, что НИКОГДА Изгои так далеко от Предела ещё не забирались. Поспешим же, пока солнце высоко!
* * *
Выдохнули все трое, когда болотистые топи Хьялмарка миновали.
Чавкающие вздохи трясин, гнилостно-солёная сырость, тяжёлый вечерний туман, холодящий разгорячённую сталь. Яркие огни в сгущающихся сумерках, свежие порывы ветра с побережья, запах жилья, горячей еды, просмоленных бортов кораблей, рыбы, вялящейся на ветру – они добрались до Уинсдтада. Дома!
Квестор решительно направился на сторожевые башни, поманив Рокена за собой.
— Потолковать хочу с твоими людьми – пояснил он на ходу – позволь уж старику поворчать, да перестраховаться.
Знал бы Драконорождённый, чем обернётся сие!
— Не мне лучших воинов Тамриэля поучать, да советы давать – вкрадчиво начал Обливион, подозвав к себе закованных в доспехи Братьев Бури нордских сержантов.
Те лишь кивнули угрюмо, соглашаясь с очевидным для них.
— А уж вздумай я приказы вам раздавать, поперёк Клинка Бури вашего – так пошлёте куда, а то и с башни этой скинете – продолжал меж тем хитроумный ящер.
Нордские воины снова синхронно кивнули. Последовал их примеру и ничего не понимающий пока что Рокен.
— Но и про меня, думаю, наслышаны. Коли уж о чём прошу, значит всегда в том смысл есть – развёл руками Имперский Дракон – а уж коли с этим, так почитайте, что сам Король Ульфрик вас... просит, как разумных сородичей своих – и ящер резким движением вытащил из-за ворота медальон с медвежьей лапой.
Норды качнулись к нему, выдохнули согласно, признавая королевский знак. Старая рептилия словно бы гипнотизировала их!
— Так вот, о лучшие из воинов Нирна – возвысил голос разошедшийся Квестор. Опешивший от такого поворота событий Рокен и слова вставить не успел! – Вашему любимому тэйрну, славному Клинку Бури угрожает страшная опасность! И лучшее для него – в этих стенах её переждать, пока я со спасением не вернусь! Клянусь в том всеми Девятерыми! Характер гордый своего тэйрна вы знаете, так как же поступите, мудрые норды?!
Воины осторожно обступили коменданта портовой крепости.
— Вы уж не серчайте, ваше Довакинство – взял слово рыжий сержант в рогатом шлеме – но коли так, мы уж того-этого. Коли нас мечом прорубать станете или криком своим волшебным, так нам что? Коли станете так с сородичами кровными, не нам, простолюдинам, судить вас за это. Но пока живы, с дороги не отступим. Только через наши трупы из крепости выйдете, в общем, того-этого.
— Стервец же ты жопохвостый!!! – от души выругался Рокен, повторив слышанное ранее от почтенного Туллия. Выругался, и прыгнул в люк. Йордис, небось, уже мясо с пряными травами к столу подаёт, надо бы и посмаковать такое всласть. Хоть что-то приятное за этот вечер!
Ужин проходил в напряжённом молчании. Мьол, на правах радушной хозяйки, пыталась было расшевелить всех добрыми шутками, но быстро поняла бесполезность этой затеи.
Солнышко её, мрачно прожевав первый кусок, соизволило-таки объяснить причину отвратительного настроения своего.
— Пленником меня в собственном доме сделал, понимаешь?! Да так изуверски хитро! Пригрели змею, как говорят у нас в народе – бушевал достославный тэйрн.
Неожиданно для Рокена, любимая супруга встала на сторону Квестора.
— Никто в твоей чести и храбрости ни на миг здесь не сомневается! – строго сказала она – разве что в здравости ума!
Драконорождённый так и вскинулся, обиженным ребёнком глядя на любимую.
— Да, сомневаюсь! – Львица погрозила благоверному кулаком – ты мечтаешь, чтоб я до скончания лет по тебе безутешной вдовой слёзы лила?! Этим тварям король вон на один зуб оказался. Нет урона чести твоей, коли за толстыми стенами посидишь! Вот если съездит в Империю друг наш почём зря, вот тогда и другую думу думать станем. А пока остынь, Солнышко моё горячее. Всё лучше, нежели насовсем охолодеть.
Довакин и пытаться не стал переспорить супругу свою неистовую. Знал – не выйдет.
Только Йордис молча помешивала варево у очага.
Всё они складно говорят, ящерица эта придворная, да госпожа Мьол. Много повидали на веку своём, многое поняли. Вот только... Куда им, умудрённым да опытным, по-настоящему - МОЛОДОЕ сердце понять?...
* * *
Замирённый любимой супругой, Рокен к концу ужина оттаял слегка. Даже повёл гостя в подвал – обстоятельно обустроенную баньку показать. Очень уж имперцу хотелось перед дальней дорогой откиснуть в воде горячей.
— Залезай – по-хозяйски махнул владельцу поместья удобно устроившийся ящер – я ж того, не Эйрин!
— Я тоже – пробурчал в ответ Драконорождённый, стаскивая поднадоевшие за долгий день доспехи.
— И то верно! – хохотнул отмокающий в тёплом бассейне аргонианин – иначе бродить бы до сих пор Мьол по Рифтену, да на всесилье воров жаловаться!
Обливион погрузился с головой, фыркнул блаженно, продолжил совершенно серьёзным тоном:
— Я тут ещё кое-что припомнил, Волк. В общем, три волны той охоты должно быть, минимум. Нам максимум первая встретилась. Задача которой – жертву всполошить, да с места согнать насиженного. Загонщики, чтоб их. Мелочь. А в конце уже, как Зайца на охотников выгонят... В общем, сразить его должно Копьё Горькой Милости. Так что не столько стрел, сколько копий опасайся. Эх, мало я знаю о ней! Где бы босмера знакомого сыскать, да разговорчивого, ибо не каждый о тайне этой чужакам распространяться будет?
— А ведь есть у меня такой, наверное – вскинулся Рокен – в Ривервуде, на лесопилке у Гердур подрабатывает. Славный малый, в общем-то...
— Нет-нет! – мягко, но настойчиво перебил его Обливион – Фендал тот сошка мелкая, коли и захочет, не много поведает. И тебе покидать Уиндстад нельзя. Ты ведь понимаешь это?
Норд мрачно кивнул. Аргонианин задумчиво поскрёб подбородок
— Помню ещё, что вроде «Зайцу» надо шесть каких-то вещей успеть собрать, но... Если где о том и есть, то только в библиотеке Имперского города.
Рано утром Обливион собрался в неблизкий путь.
Рокен пожал на прощание чешуйчатую ладонь, поделился ночными размышлениями:
— Странно. Я при словах «Дикая Охота» в роли загонщиков скорее бы босмеров каких представил. А тут один малахольный, что мы у дороги упокоили. А у мостов, потом, вообще рогачи эти...
Квестор фыркнул насмешливо, прищурился, что-то прикидывая в уме:
— Хах, не так-то просто шайке остроухих границы пересечь, которые имперские воины стерегут... и нордские – поспешно добавил он – не-е-е, я полагаю, даже Дэйдрическому принцу куда проще из местных себе навербовать. Из тех, кто этому царю зверей по духу близок. Так что... чем дальше ты от Изгоев, от ошмётков Красных черепов, что в землях Уиллрида ещё шастают, просто от сброда разбойного... В общем, всё к тому, чтоб тебе мудро дома сидеть, а не глупо срываться куда. Ты ведь сам это понимаешь? Да и мудрая супруга твоя – на неё уповаю, о порывистый друг мой...
* * *
Днём Драконорождённый читал книги, искал хоть что-то о Дикой Охоте, просто штудировал древние легенды в поисках хоть каких-то крупиц информации. Гулял по городку, рыбачил даже порой. Прямо у башни, в шлеме, заботливо надетом супругой. Но что ж это за рыбалка, у самых стен городских?!
А ночью приходили сны. И сны ли это?
Призрачные псы, порождения тёмных бездн Обливиона. Гончие Дикой Охоты, взявшие след. Чувствующие горячую кровь в холодной ночи. Вылезшие из адской мглы, из недр древних могил, чтобы рвать и терзать всё живое.
Единственной преградой на пути этих чудовищ – он, Драконорождённый. Единственной надеждой всех живущих в подлунном мире. И он принимал бой. Каждую, каждую ночь.
Сияние Рассвета яростно кромсает призрачных тварей, огненные вспышки рвут на части удушливую мглу.
Но адских псов всё больше и больше, они прорываются из могильного колодца в наш мир!
Замирают у старых, как время, дольменов в причудливых фигурах.
Воют на диски лун – замогильно, хрипло, обращая кровь в жилах услышавших в ледяную воду морских глубин, замораживая горячее сердце глыбой мёртвого льда.
Призывают с исподней стороны Мироздания ЕГО – Великого Охотника, Князя Зверей.
Драконорождённый замирает, пойманный в прицел призрачным лучником. Вот и всё?
Знакомый голос шепчет в голове, успокаивая: «Не столько стрел, сколько копий опасайся». Рокен решительно поднимает меч, шагает к бессмертному противнику...
...и просыпается в не-спящем Уиндстаде.
А тёмном лесу, на гиблых болотах – хохочет, заливаясь, адская нечисть.
«Выходи к нам, трусливый Волк! Ты дрожишь, как осиновый лист, спрятавшись в каменной норе? Твои мускулы стали как тряпки, от страха? Норды стали трусливы, как зайцы? Выходи, выходи, выходи! Мы чуем тебя! Ты пахнешь страхом!»
Сон ли это, явь ли? Слышат ли это другие жители города, кроме Драконорождённого?
Утром, по отводимым усталым взглядам, Рокен понимает – слышат.
* * *
...Этой ночью он вновь проснулся от повторяющихся кошмаров. Вновь заливались, ухали в топях призрачные егеря. Верные воины, вопреки его запрету, даже выдвигались туда отрядом. Ночью! Не нашли ничего, даже призрачной тени.
Мьол тоже не спала.
— Бедный мой – прошептала она – милый, бедный мой Довакин. Как это тяжело – выбирать между мудростью и честью. Ждать и терпеть.
Львица нависла над уставившимся в потолок супругом, зашептала горячо:
— А я и не буду терпеть! Нет! У женщин есть свои способы отгонять дурные сны.
И резко, с лёгким рыком, задула свечу ночника...
Утром Мьол известила мужа о том, что едет в Солитьюд.
— Потерпи, Солнце моё – нежно обняла она супруга – лучше сделать хоть что-то, чем томиться бездействием! Нет-нет, тебе надо ещё подождать, пойми. Но я попытаю счастья в библиотеке города! Может, зря наш мудрый квестор отмахнулся от неё?
Львица бережно поправила застёжки мужнина доспеха, погладила его по щеке.
— Только не сойди с ума, сердце моё. Я даже пойму, если ты... приголубишь красавицу Йордис – заявила она ошарашенному супругу – только не сходи с ума! Я быстро.
Мьол свистом подозвала Снежинку, вскочила в седло.
— Может, я найду ответы ещё раньше, чем наш хитроумный ящер – пообещала она – помолюсь Маре в Храме Девяти, она ведь мне уже отвечала!
Рокен посмотрел на супругу, не зная ещё, что видит эти глаза в последний раз.
Снежинка с всадницей стремительно понеслась к мосткам причала. Львица оглянулась, окинув взглядом поместье, супруга, замершего у коновязи.
Думаете, Мьол не понимала, что вряд ли какая-то сила удержит теперь её мужа, дракона в обличье человеческом, в этих каменных стенах? Если думаете – плохо же вы тогда знаете Мьол Львицу.
* * *
И ещё одна ночь без сна. Нет, он не позвал на ложе Йордис – та вообще заночевала в ратуше. Не стал Рокен топить ночные кошмары в мутном вине любовной интрижки.
Он – человек-дракон. Он сильный. Он выдержит!
Рано-рано утром управительница вернулась в поместье, загремела посудой, готовя завтрак. Довакин спустился в столовую.
Йордис замерла у лестницы, сложив руки перед собой, как смиренная жрица. Тихо приветствовала «господина тэйрна».
— Даже рюкзак на спине, хоть сейчас в седло – кротко сказала она – но... как быть с твоими людьми, мой тэйрн? Ведь они действительно готовы умереть, защищая своего властителя от самого себя.
Рокен молчал, слушая.
— Они не станут задерживать тебя, Драконорождённый. Дай мне несколько минут. Это малое из того, что я могу сделать для тебя... мой тан.
Дева Меча поднялась на башню. С мечом же в руке обратилась она к воинам.
— Гордые норды! – воскликнула дева-хускарл – нет среди вас того, кто б хоть раз не объяснился в любви мне. Кто ждал от меня хотя бы улыбки в ответ. Но скажите, сыны Скайрима, рискнул бы тот из вас подойти ко мне, кто запер себя от врага в четырёх стенах?! Кто дал бы хоть малый повод подумать о том, что он, норд, чего-то БОИТСЯ?!
Воины Севера молчали, внимая словам её. Наконец всё тот же сержант, в рогатом шлеме, хмуро пробурчал:
— Но мы, норды, и люди слова и чести. А мы пообещали его имперскому другу...
— Взгляды ваши отвлеклись на краткий миг, созерцая жаркий танец мой! – воскликнула Йордис – и это правда, чистая правда!
И высокая, стройная Дева Меча принялась изгибаться, как чёрная кобра горячих пустынь.
Воины одобрительно завопили, выбивая такт мечами о парапет. На соседних башнях все взгляды были прикованы сейчас к этой маленькой площадке.
Стражи внизу подняли головы, заревели нестройный мотив, в такт ритмичным ударам.
Под рёв восторженных воинов, любующихся прекрасным танцем, в свете непотушенных ещё ночных фонарей, Довакин Рокен тихо покинул порт Уинстад.
Продолжение следует. 
), бо интересное наследие есть не только у нордских предков. Скайримский "Аненербе", короче говоря. (Ну а со временем земляки перебесятся потихоньку 
)
)
Молчу про мои любимые доспехи Владыки Бури. Уже наговорился.
)
