Во все времена человека всегда привлекало что-то необычное, незаурядное. Во многих языках есть масса поговорок и фразеологизмов, сродни русской «белой вороне». Вы когда-нибудь видели белую ворону? Скорее всего, никогда. А обратили бы на нее внимание если бы увидели? Обязательно! А почему? Да только потому, что она белая.
В истории морского разбоя мы давно привыкли, что все безобразия и преступления относятся к представителям сильного пола. Именно этим обусловлен ажиотажный интерес к тем «белым воронам» женского пола, кто волею случая оказывались замешаны в грязных пиратских делишках.
Сегодня нам известно несколько имен женщин, которых мы называем «пиратками». Это Энн Бонни (Бонн), Мэри Рид, Грейс О’Мэлли (Грануэль), Жанна де Бельвиль, Шарлотта де Берри, леди Киллигрю, а также несколько китаянок. Я сказал, что нам известны их имена, но не истории, почему-то сегодня многие это путают.
Да, действительно, практически все известные сегодня биографии этих женщин либо слабо прослеживаются документально, либо не прослеживаются вовсе. Такое положение дел на руку всяким фантазерам, которые сами додумывают их биографии в меру своего интеллекта и воображения, и первым из них слывет некий «капитан Чарльз Джонсон» — личность которого не менее спорна, многие полагают (и не безосновательно), что под этим именем скрывается великий писатель и мистификатор Даниэль Дефо.
Во втором издании своей «Всемирной истории пиратов» Джонсон приводит удивительно подробные биографии двух женщин-авантюристок: Энн Бонни и Мэри Рид. Я не буду их повторять, тем более, что они опубликованы на нашем сайте, скажу лишь, что все эти сведения приходится принимать исключительно на веру. Сегодня в распоряжении историков имеются лишь документы судебного процесса над шайкой Ситцевого Джека. Среди прочих участников там оказались две женщины-авантюристки. Называть их «пиратками» я бы воздержался по причине того, что их реальное участие в пиратском промысле остается под вопросом, известны лишь несколько фактов их безобразий последней пары недель, которые легли в основу обвинительного приговора.
Из слов Джонсона мы узнаем, что Энн Бонни была ирландкой, незаконной дочерью адвоката в графстве Корк и его служанки. В Нью-Провиденсе Энн Бонни познакомилась с пиратом и контрабандистом Джоном Рэкхемом (по кличке «Ситцевый Джек»), бросила своего законного мужа и отправилась с Рэкхемом в плавание, переодевшись в мужскую одежду. Дальше Джонсон говорит, что Энн якобы забеременела, и Рэкхем поселил ее у друзей на Кубе до рождения ребенка. По мнению Джонсона, это случилось до того, как Рэкхем принял королевскую амнистию, однако это вряд ли возможно по времени, если учесть известные факты из жизни пирата. Более вероятным было бы, если бы они встретились после того, как он вернулся в Нью-Провиденс и подал прошение об амнистии. Джонсон утверждает, что, когда Рэкхем вернулся к занятию пиратством, то «во всех разбойных набегах Энн Бонни сопровождала его, и, добиваясь своей цели, она никому не уступала ни в решительности, ни в храбрости, особенно при отражении нападения». Когда шайку Рэкхема изловили и стали судить, то выяснился факт беременности Энн. Это спасло ее от виселицы. Судьи были, в общем, благосклонны к ней, однако тот факт, что она бросила мужа, сильно осложнял дело, ведь по строгим законам общества начала XVIII века стать женщиной-пиратом уже было преступлением, но уйти от мужа — это было совершенно непростительно
О Мэри Рид Джонсон приводит еще меньше сведений. Она была англичанкой, родилась в Лондоне. В юношеском возрасте она, якобы, ушла из дома и служила некоторое время в королевском военном флоте, а затем записалась в английский пехотный полк. Все это очень похоже на вымысел, и, по всей вероятности, Джонсон заимствовал куски ее «биографии» из сенсационных статей в газетах, распространявшихся во время судебного процесса на Ямайке. Во всяком случае, никаких сведений о ней ни в королевском флоте, ни в армии обнаружено не было.
Дальше история становится еще менее правдоподобной. Мэри якобы стала кавалеристом, участвовала в нескольких сражениях, а потом влюбилась в сотоварища — фламандца. Они тайно дружили, а в конце кампании она открыла свою принадлежность к женскому полу и вышла замуж за возлюбленного. Они оба оставили службу, открыли в Бреде таверну, и какое-то время все шло хорошо. Однако в 1697 году ее муж умер, и вести хозяйство стало невозможно. Тогда Мэри нанялась на судно, направлявшееся в Вест-Индию. Корабль захватили английские пираты, они забрали ее с собой, и она оставалась членом команды до тех пор, пока они не приняли королевскую амнистию. Команда затем оказалась в Нью-Провиденс, надеясь получить каперскую лицензию у губернатора Вудса Роджерса. Лицензию Роджерс действительно выдал, но затем вся группа, включая Мэри, вернулась к прежнему ремеслу.
Эта версия очень напоминает выдумку: выходит, что с момента смерти мужа до возврата к пиратству (в 1720 году) эта женщина, в основном, находилась в море. Однако даже самым закаленным морякам того времени было нелегко выдержать и десяти лет на палубе, где вполне обычными были опасности, ужасные бытовые условия (вернее, их почти полное отсутствие), постоянный риск умереть от какой-нибудь болезни, участие в боевых действиях и возможность ранения. А эта женщина плавала почти четверть века??
Кроме того, если верить Джонсону, то Мэри было около 13-14 лет, когда она сбежала из дома и вышла в море, и 20 лет с небольшим, когда умер муж (Джонсон считает, что это произошло в конце войны Аугсбургской Лиги в 1697 году). Выходит, она за 23 года жизни почти все время находилась в море, и ей шел уже пятый десяток, когда она встретила Энн Бонни. Это крайне маловероятно для того времени, если учесть истинный уровень «сервиса» на кораблях того времени, а также крайне высокую смертность среди моряков. Профессия моряка в то время вообще была крайне тяжелой, люди гибли часто и в больших количествах, сверх-суровые условия обитания юношей за несколько лет превращали в стариков. Сорокапятилетнюю женщину они превратили бы в беззубую старуху, сгорбленную, с коричневым высохшим лицом и трясущимися руками, и с целым набором неизлечимых в те времена болезней.
Так или иначе, но 28 ноября 1720 года обе авантюристки предстали перед вице-адмиральским судом в Спэниш-Тауне. Как и мужчин, их сначала приговорили к повешению. Однако, как только приговор огласили, обе заявили, что беременны. В Англии не было принято вешать женщин-преступниц, тем более ожидающих ребенка, так что казнь отложили и подыскали доктора для освидетельствования. Оказалось, что обе говорили правду, хотя отцы так и остались неизвестными. Распространились слухи, что женщины неоднократно предлагали себя тюремщикам, прекрасно понимая, что лишь беременность может спасти их от виселицы. Джонсон пишет, что «поскольку беременность Мэри Рид была очевидна, казнь отсрочили, и вполне возможно, что ее бы помиловали, но вскоре после окончания процесса ее настигла жестокая лихорадка, от которой она и умерла в тюрьме». Этим словам отчасти нашел подтверждение Клинтон Блэк, долгое время являвшийся архивистом Ямайки. Он обнаружил документальное подтверждение смерти Мэри Рид в церковной книге дистрикта Сент-Катарина, где имеется запись о ее погребении 28 апреля 1721 года. Что же касается Энн Бонни, то капитан Джонсон о ней пишет так: «Она содержалась в тюрьме до очередных родов, а впоследствии исполнение приговора несколько раз откладывалось; что с ней случилось дальше, сказать не могу; известно лишь, что приговор не был приведен в исполнение».
Вообще, материалы процесса дают некоторое представление о характере обеих женщин-авантюристок. Одна из свидетельниц — женщина, чье каноэ Рэкхем задержал и ограбил, давала следующие показания: «Обе женщины, сейчас они пленные за барьером, были на борту шлюпа, одеты в мужские жилеты и длинные штаны, головы были повязаны платками, и у каждой в руках были мачете и пистолет». Другая свидетельствовала, что «они обе проявляли свой развратный нрав, непрерывно ругались и сквернословили и были готовы на что угодно». Подобное поведение было тогда неслыханным, и одно это гарантировало коммерческий успех любому художественному или иному изданию на тему пиратства. Возможно, что именно этим объясняется то, что обе эти биографии отсутствовали в первом издании книги Джонсона, но появились во втором, ведь первое издание появилось задолго до скандального процесса, а второе — уже после. Ведь будь это не женщины, а мужчины, их бы никто не запомнил и их ничтожные личности никого бы не заинтересовали.
Какой бы ни была доля правды в истории Энн Бонни и Мэри Рид, обе женщины в равной степени поражали и раздражали общество, о них распространялись скандальные слухи, причем больше всего шокировало публику то, что обе одевались в мужское платье и выдавали себя за матросов. Иначе говоря, истории Бонни и Рид нарушили все нормы поведения и правила приличия, которым должны были следовать женщины в то время. Одного этого было вполне достаточно для шока, но они к тому же ступили на путь преступности и даже, якобы, пытались предлагать собственное тело тюремщикам, чтобы избежать участи Рэкхема и его шайки! Так что совсем не удивительно, что газеты того времени смаковали эту гнусную историю во всех подробностях, а отсутствие таковых легко заменяли домыслами, желая еще больше заинтриговать читателей. Сегодня это называется пиар. Публику буквально потряс тот факт, что женщины вообще могли заняться пиратством. Однако, надо сказать, что это был не первый случай, когда над головой женщины развевался пиратский флаг.
Например, известна некая знатная дама Жанна де Бельвиль, жившая в средневековой Франции и якобы принявшая сторону англичан после их вторжения в Бретань в 1345 году. Легенды гласят, что она якобы снарядила три приватирских корабля и устраивала набеги на побережье Нормандии.
Еще один пример — англичанка Шарлотта де Берри, жившая в XVII веке, которая оделась в мужское платье и последовала за мужем в море. Она попала в плен к приватирам, и ее изнасиловал капитан корабля. Потом ей каким-то образом удалось организовать бунт, закончившийся убийством насильника.Все эти рассказы крайне интригующи, но беда вся в том, что они не имеют ни единого документального подтверждения. Если попытаться найти «концы» всех этих историй, то сначала будешь постоянно натыкаться на неопределенности типа «говорят», «есть мнение» и «по некоторым данным», но что это за «некоторые данные» такие — так и остается неизвестным. Авторы различных книг и исследований ссылаются друг на друга или на «некоторые данные», у меня это даже стало вызывать некоторое раздражение и досаду. Читаешь книгу — автор в жизнеописаниях разных пиратов бодро ссылается на всякие архивные акты, документы, дневники и монографии, но стоит речь зайти о женщинах-пиратах, и начинается какое-то невнятное блеяние и ссылки из серии «одна бабушка сказала». Особо пытливые искатели рано или поздно найдут первоисточник. Им окажется или сборник легенд, или песен и саг. Именно так случилось с биографией еще одной «распиаренной» женщины-пиратки — Граинн Ни-Майль (Grainne Ni Mhaille) по кличке Грануэль (Granuaile), известной в Англии как Грэйс О'Мэлли (Grace O'Malley). В ирландских легендах ее именуют очень поэтично «Морской королевой Коннемары» («Sea Queen of Connemara»).
Ее отец, глава клана Ни-Майль (О'Мэлли), занимался рэкетом вдоль побережья нынешнего графства Майо, облагая данью мелких торговцев и рыбаков, ведших лов в прибрежных водах. Прозвище «грануэль», происходящее от ирландского слова «лысая» или «стриженая», якобы связано со случаем, когда отец отказался взять ее с собой во время торгового плавания в Испанию. Согласно легенде, она остригла волосы и пряталась среди членов команды, пока судно не вышло в море.
В 1546 году она вышла замуж за Донала О'Флаэрти (О'Flaherty), наследника клана О'Флаэрти, который занимался, порой, и пиратством. Грануэль ему в этом, якобы, помогала. В 1566 году Донал был убит в сражении, после чего Грануэль уехала в крепость отца на острове Клэр, а спустя два года она повторно вышла замуж и, судя по всему, с того времени начала самостоятельную пиратскую карьеру. В конце концов, власти усмотрели в ее действиях угрозу для себя и в 1577 году выслали отряд, который осадил ее крепость. Грануэль была схвачена и помещена в тюрьму, хотя по каким-то неизвестным причинам ее вскоре освободили.
После повторного ареста по распоряжению сэра Ричарда Бингхэма, английского губернатора Коннота, ее детей заключили в тюрьму в качестве гарантии ее примерного поведения. Грануэль немедленно отплыла в Лондон, где удостоилась аудиенции у королевы Елизаветы I. В результате детей освободили, а «пиратская королева», уже будучи в почтенном возрасте, до самой смерти продолжала потихоньку заниматься пиратством.
Вся эта история также не имеет под собой ни малейших документальных подтверждений, за исключением ее визита ко двору, который вызвал у современников определенный интерес. Кроме того, власти, заключившие ее в тюрьму, также оставили перечень ее пиратских «грешков», которые, в основном, представляли собой нападения на суденышки местных нищих рыбаков и торговцев.
Несмотря на ничтожность ее пиратской деятельности, ее запомнили (и даже возвели в ранг «королевы») исключительно благодаря принадлежности к женскому полу, в то время как дела других таких же мелких ирландских пиратов и глав кланов давно были забыты. По сравнению же с настоящими английскими морскими разбойниками того же периода она, пожалуй, выглядит лишь как мелкая воришка, которую следует хорошенько высечь и отправить домой в деревню к мужу.
Однако все эти женщины-пиратки и авантюристки — редчайшие случаи, потому они всегда воспринимались как нечто неслыханное, и поэтому не удивительно наблюдать такой интерес к ним. Сегодня это также вызывает интерес, иногда нездоровый. Например, отдельные неразборчивые посетители этого сайта, увидев, что мы говорим об отсутствии документальных свидетельств деятельности женщин-пираток, вообразили, что администрация сайта состоит из туповатых узкомыслящих женоненавистинков, зацикленных на идее, что такое прекрасное и отважное поприще как пиратство, доступно исключительно мужчинам.
Надеюсь, прочитав эту статью, читатель сделает иной вывод.
Ну и просто, как бы для контраргументов на ранние сообщения. Пара историй:
Если что-то не так, то сообщите. Я так понимаю, что у вас есть иная информация по ней. Буду рад ознакомиться.