Такие фундаментальные исторические работы, как, например, «История Государства Российского» Н.М. Карамзина (1766 – 1826, историк, почётный член Императорской Академии наук, действительный член Императорской Российской академии) или «История России с древнейших времен» С.М. Соловьева (1820—1879, историк, профессор Московского университета, ректор Московского университета) отличаются тем, что представляют процесс формирования российской государственности из Московского княжества как прямое продолжение Древнерусского государства. Однако, можно ли такое утверждение считать справедливым?
На самом деле, постановка вопроса об отсутствии прямой наследственности между государственностью Киева и Москвы не является новой. Разные точки зрения на процесс перехода от Киевской Руси к Московсковскому государству рассматривает, например, в своей книге «Образование Великорусского Государства» российский историк А.Е. Пресняков (1870—1929, член-корреспондент РАН).
В частности, он отмечает позицию М.С. Грушевского (1866—1934, профессор Львовского университета, член академии наук СССР), который «выступил с решительным отрицанием обычной схемы русской истории и сделал попытку поставить по новому вопрос о рациональном построении истории Восточного Славянства. Под обычной схемой русской истории М.С. Грушевский разумеет порядок изложения, принятый в общих курсах и учебниках русской истории от доисторических судеб восточной Европы и ее неславянского населения, через расселение славян, образование Киевского государства и его историю до второй половины XII века, к великому княжеству Владимирскому и к истории Московского государства, и далее, к Российской Империи XVIII и XIX веков <…>. Северо-восточная Русь не была, по мнению М.С. Грушевского, ни наследницей, ни приемницей Руси Киевской, а выросла на своем корню <…>. А, между тем, киевский период перешел не во владимиро-московский, а галицко-волынский XIII в, потом в литовско-польский XIV-XVI в».
А.Е Пресняков так же замечает, что точка зрения Грушевского «вовсе не так исключительна, как может на первый взгляд показаться, напротив, не будет преувеличением назвать ее во многом характерной и для нашей великорусской историографии».
Затем Пресняков приводит выводы другого русского историка, П.Н. Милюкова (1859—1943, почётный доктор Кембриджского университета), который тоже критикует «обычную схему русской истории»:
«схема эта стара, говорит он, она получила свое начало в историографической схеме московских книжников, и в ее основе лежит генеалогическая идея – генеалогия московской династии». По мнению Милюкова, продолжает Пресняков, «идеи тождества и наследственной связи московской и киевской государственной власти» были приняты в качестве «исторической аксиомы», которая «использовалась московской властью во времена Ивана III и Василия Ивановича для обоснования притязаний Москвы <...>: в спорах с литовскими великими князьями московская дипломатия ссылается от имени своих государей на то, что «вся русская земля, Божьей волею, из старины от наших прародителей наша вотчина» – и Киев, и Смоленск, и Полоцк, и Витебск, и иные городы».
Продолжая обзор историографических построений, посвященных истолкованию периода, промежуточного между временами Киевской державы Владимира Мономаха и Московским государством Ивана III, Пресняков подводит итог, что «историография XVIII в, завершенная трудом Карамзина, удовлетворилась, в этом отношении осуждением практических последствий дробления власти <…>, и дальнейшая разработка истории северо-восточной Руси направилась на выяснение не связи ее с прежней, киевской, а противоположности между ними».
Далее Пресняков разбирает «традиционную схему построения русской истории», разработанную С.М. Соловьевым и В.О. Ключевским (1841- 1911, русский историк, профессор Московского университета, академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, председатель Императорского Общества истории и древностей российских при Московском университете), отмечая «ее внутреннее противоречие: с одной стороны, утверждение преемственной связи исторической жизни севера с киевским югом, с другой, выяснение их резкой противоположности и самостоятельных корней севернорусского исторического процесса. <…> Сама великорусскя народность создана не продолжавшимся развитием старых областных особенностей, а выросла новообразованием из девственной почвы верхневолжской Руси, так и удельный порядок сложился в зависимости от местных географических и этнографических условий и в прямом разрыве со всякой прежней традицией. <…> По мысли Ключевского, национальное русское государство вышло из удельного порядка XIV века, а не из прежнего».
Таким образом, многие историки скорее отмечают различия, сложившиеся в развитии государственности юго-западной и северо-восточной частей Руси, чем наследственность, и находят множество причин, которые могли привести к этим различиям, а также причин, которые привели к возвышению Москвы среди северо-восточных русских княжеств. Однако, все вышеобозначенные историки, причем, скорее всего умышленно, не рассматривают события татаро-монгольского нашествия и взаимоотношения князей с завоевателями как одну из таких причин. А ведь именно эти события и сформировали многие из отмечаемых различий, а также облик, в том числе и моральный, будущего Московского государства, который потом столетиями пытались исправить летописцы и историки
О нежелании видеть в этом влияние владычества над русскими землями татар прямо говорит В.О. Ключевский в своем «Курсе русской истории»:
«в Суздальской земле утверждается новый порядок княжеского владения, непохожий на прежний. Изучая историю возникновения этого порядка, забудем на некоторое время, что прежде чем сошло со сцены первое поколение Всеволодовичей, Русь была завоёвана татарами, северная в 1237/38 гг., южная в 1239/40 гг.»
Однако Пресняков убедительно показывает, что на момент прихода к власти Ярослава Всеволодовича прежнее устройство Древнерусского Государства все еще сохранялось:
«перевес великокняжеской силы над младшими князьями не меньше (скорее - больше), чем во времена Мономаха и Мстислава Великого; и перед ханом Батыем в.к. Ярослав выступает как старейшина «всемъ княемъ въ русскомъ языце»; окруженный «братьями и сыновцами». Гарантия отдельных княжеских вотчин ханским пожалованием лишь утверждала права, признанные обычаями княжеского рода, и только в будущем грозила стать фактором политического упадка Владимирского великого княжества и поводом к усиленному вмешательству ханской власти в русские отношения». («Образование Великорусского Государства»)
Переломный момент Пресняков отмечает в периоде правления Александра Невского, сначала великого князя Киевского, затем великого князя Владимирского:
«Но едва ли будет преувеличением сказать, что авторитет великокняжеской власти вышел из эпохи Александра Невского сильно расшатанным; Александр поддерживал его не только личной энергией и личным влиянием, но и страхом татарской кары и прямой опорой в татарской силе.» («Образование Великорусского Государства»)
Александр Невский отмечается русскими летописями и как последний великий князь Киевский. В 1249 году, после смерти Ярослава Всеволодовича, который, по воле хана Батыя, держал в своих руках власть и Киевского, и Владимирского великих княжений, Киевское великое княжество перешло к Александру, старшему сыну Ярослава. Однако, Великое княжество Владимирское, доставшееся младшему сыну Андрею, уже начинает играть в политической жизни Руси более важную роль, вероятнее всего из-за более удачного расположения между Новгородом и ставкой татарского хана на Волге, в отличии от Киева, находящегося между Новгородом и Царьградом (Константинополем), отношения с которым потеряли свое значение после образования там Латинской Империи крестоносцев в 1204 году. Андрей Ярославович, решивший, как и его тесть Даниил Галицкий, противостоять власти татар, уже в 1252 году с Владимирского княжения был смещен, а великим князем Владимирский становится лояльный к Батыю Киевский князь Александр Невский. После этих событий, Киев больше не рассматривается как столица Руси, и в летописях ему перестают уделять какое либо значительное внимание.
Еще в 1223 году объединенные силы юго-западной Руси, а именно дружины великого князя Мстислава Киевского, князей Мстислава Черниговского и Мстислава Галицкого, впервые встретились с татарами на реке Калка, где, однако, потерпели поражение. Юго-западные русские князья времен Батыева нашествия Михаил Черниговский и Даниил Галицкий - участники того сражения.
В отличии от них, Ярослав Всеволодович, с 1236 года великий князь Киевский, а в 1238 году занявший место своего брата великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича, погибшего во время татаро-монгольского нашествия - в столкновениях с татарами никогда не участвовал. Точно также и Александр Невский, никогда не сражавшийся против татар, затем сменил на Владимирском великом княжении Андрея Ярославовича, оказавшего сопротивление татрскому вторжению Неврюя, а Андрей Александрович сменил Дмитрия Александровича, воевавшего против татарского царевича Дюденя. Это и станет отличительной чертой всей будущей Московской великокняжеской династии, потомков Александра Невского - тесное сотрудничество с окупационными татарскими властями и отсутствие попыток к сопротивлению и свержению Ига.
В то же самое время Михаил Черниговский был казнен в Орде за отсутствие проявления лояльности к хану Батыю. Даниил Галицкий посетил Орду лишь однажды, а в дальнейшем неоднократно выступал против татар, в частности против татарских войск Куремсы, действовавших в юго-западной Руси одновременно с походом Неврюя в восточную Русь. Этим же отличалась и пришедшая на смену литовская династия князей Гедиминовичей - непримиримой позицией по отношению к татарскому владычеству, что и стало общей идеей, которая в скором времени привела к объединению южную и западную Русь и противопоставила ее Московскому государству, образованному под влиянием и с прямым участием ханов Золотой Орды.
На самом деле, постановка вопроса об отсутствии прямой наследственности между государственностью Киева и Москвы не является новой. Разные точки зрения на процесс перехода от Киевской Руси к Московсковскому государству рассматривает, например, в своей книге «Образование Великорусского Государства» российский историк А.Е. Пресняков (1870—1929, член-корреспондент РАН).
В частности, он отмечает позицию М.С. Грушевского (1866—1934, профессор Львовского университета, член академии наук СССР), который «выступил с решительным отрицанием обычной схемы русской истории и сделал попытку поставить по новому вопрос о рациональном построении истории Восточного Славянства. Под обычной схемой русской истории М.С. Грушевский разумеет порядок изложения, принятый в общих курсах и учебниках русской истории от доисторических судеб восточной Европы и ее неславянского населения, через расселение славян, образование Киевского государства и его историю до второй половины XII века, к великому княжеству Владимирскому и к истории Московского государства, и далее, к Российской Империи XVIII и XIX веков <…>. Северо-восточная Русь не была, по мнению М.С. Грушевского, ни наследницей, ни приемницей Руси Киевской, а выросла на своем корню <…>. А, между тем, киевский период перешел не во владимиро-московский, а галицко-волынский XIII в, потом в литовско-польский XIV-XVI в».
А.Е Пресняков так же замечает, что точка зрения Грушевского «вовсе не так исключительна, как может на первый взгляд показаться, напротив, не будет преувеличением назвать ее во многом характерной и для нашей великорусской историографии».
Затем Пресняков приводит выводы другого русского историка, П.Н. Милюкова (1859—1943, почётный доктор Кембриджского университета), который тоже критикует «обычную схему русской истории»:
«схема эта стара, говорит он, она получила свое начало в историографической схеме московских книжников, и в ее основе лежит генеалогическая идея – генеалогия московской династии». По мнению Милюкова, продолжает Пресняков, «идеи тождества и наследственной связи московской и киевской государственной власти» были приняты в качестве «исторической аксиомы», которая «использовалась московской властью во времена Ивана III и Василия Ивановича для обоснования притязаний Москвы <...>: в спорах с литовскими великими князьями московская дипломатия ссылается от имени своих государей на то, что «вся русская земля, Божьей волею, из старины от наших прародителей наша вотчина» – и Киев, и Смоленск, и Полоцк, и Витебск, и иные городы».
Продолжая обзор историографических построений, посвященных истолкованию периода, промежуточного между временами Киевской державы Владимира Мономаха и Московским государством Ивана III, Пресняков подводит итог, что «историография XVIII в, завершенная трудом Карамзина, удовлетворилась, в этом отношении осуждением практических последствий дробления власти <…>, и дальнейшая разработка истории северо-восточной Руси направилась на выяснение не связи ее с прежней, киевской, а противоположности между ними».
Далее Пресняков разбирает «традиционную схему построения русской истории», разработанную С.М. Соловьевым и В.О. Ключевским (1841- 1911, русский историк, профессор Московского университета, академик Императорской Санкт-Петербургской Академии наук, председатель Императорского Общества истории и древностей российских при Московском университете), отмечая «ее внутреннее противоречие: с одной стороны, утверждение преемственной связи исторической жизни севера с киевским югом, с другой, выяснение их резкой противоположности и самостоятельных корней севернорусского исторического процесса. <…> Сама великорусскя народность создана не продолжавшимся развитием старых областных особенностей, а выросла новообразованием из девственной почвы верхневолжской Руси, так и удельный порядок сложился в зависимости от местных географических и этнографических условий и в прямом разрыве со всякой прежней традицией. <…> По мысли Ключевского, национальное русское государство вышло из удельного порядка XIV века, а не из прежнего».
Таким образом, многие историки скорее отмечают различия, сложившиеся в развитии государственности юго-западной и северо-восточной частей Руси, чем наследственность, и находят множество причин, которые могли привести к этим различиям, а также причин, которые привели к возвышению Москвы среди северо-восточных русских княжеств. Однако, все вышеобозначенные историки, причем, скорее всего умышленно, не рассматривают события татаро-монгольского нашествия и взаимоотношения князей с завоевателями как одну из таких причин. А ведь именно эти события и сформировали многие из отмечаемых различий, а также облик, в том числе и моральный, будущего Московского государства, который потом столетиями пытались исправить летописцы и историки
О нежелании видеть в этом влияние владычества над русскими землями татар прямо говорит В.О. Ключевский в своем «Курсе русской истории»:
«в Суздальской земле утверждается новый порядок княжеского владения, непохожий на прежний. Изучая историю возникновения этого порядка, забудем на некоторое время, что прежде чем сошло со сцены первое поколение Всеволодовичей, Русь была завоёвана татарами, северная в 1237/38 гг., южная в 1239/40 гг.»
Однако Пресняков убедительно показывает, что на момент прихода к власти Ярослава Всеволодовича прежнее устройство Древнерусского Государства все еще сохранялось:
«перевес великокняжеской силы над младшими князьями не меньше (скорее - больше), чем во времена Мономаха и Мстислава Великого; и перед ханом Батыем в.к. Ярослав выступает как старейшина «всемъ княемъ въ русскомъ языце»; окруженный «братьями и сыновцами». Гарантия отдельных княжеских вотчин ханским пожалованием лишь утверждала права, признанные обычаями княжеского рода, и только в будущем грозила стать фактором политического упадка Владимирского великого княжества и поводом к усиленному вмешательству ханской власти в русские отношения». («Образование Великорусского Государства»)
Переломный момент Пресняков отмечает в периоде правления Александра Невского, сначала великого князя Киевского, затем великого князя Владимирского:
«Но едва ли будет преувеличением сказать, что авторитет великокняжеской власти вышел из эпохи Александра Невского сильно расшатанным; Александр поддерживал его не только личной энергией и личным влиянием, но и страхом татарской кары и прямой опорой в татарской силе.» («Образование Великорусского Государства»)
Александр Невский отмечается русскими летописями и как последний великий князь Киевский. В 1249 году, после смерти Ярослава Всеволодовича, который, по воле хана Батыя, держал в своих руках власть и Киевского, и Владимирского великих княжений, Киевское великое княжество перешло к Александру, старшему сыну Ярослава. Однако, Великое княжество Владимирское, доставшееся младшему сыну Андрею, уже начинает играть в политической жизни Руси более важную роль, вероятнее всего из-за более удачного расположения между Новгородом и ставкой татарского хана на Волге, в отличии от Киева, находящегося между Новгородом и Царьградом (Константинополем), отношения с которым потеряли свое значение после образования там Латинской Империи крестоносцев в 1204 году. Андрей Ярославович, решивший, как и его тесть Даниил Галицкий, противостоять власти татар, уже в 1252 году с Владимирского княжения был смещен, а великим князем Владимирский становится лояльный к Батыю Киевский князь Александр Невский. После этих событий, Киев больше не рассматривается как столица Руси, и в летописях ему перестают уделять какое либо значительное внимание.
Еще в 1223 году объединенные силы юго-западной Руси, а именно дружины великого князя Мстислава Киевского, князей Мстислава Черниговского и Мстислава Галицкого, впервые встретились с татарами на реке Калка, где, однако, потерпели поражение. Юго-западные русские князья времен Батыева нашествия Михаил Черниговский и Даниил Галицкий - участники того сражения.
В отличии от них, Ярослав Всеволодович, с 1236 года великий князь Киевский, а в 1238 году занявший место своего брата великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича, погибшего во время татаро-монгольского нашествия - в столкновениях с татарами никогда не участвовал. Точно также и Александр Невский, никогда не сражавшийся против татар, затем сменил на Владимирском великом княжении Андрея Ярославовича, оказавшего сопротивление татрскому вторжению Неврюя, а Андрей Александрович сменил Дмитрия Александровича, воевавшего против татарского царевича Дюденя. Это и станет отличительной чертой всей будущей Московской великокняжеской династии, потомков Александра Невского - тесное сотрудничество с окупационными татарскими властями и отсутствие попыток к сопротивлению и свержению Ига.
В то же самое время Михаил Черниговский был казнен в Орде за отсутствие проявления лояльности к хану Батыю. Даниил Галицкий посетил Орду лишь однажды, а в дальнейшем неоднократно выступал против татар, в частности против татарских войск Куремсы, действовавших в юго-западной Руси одновременно с походом Неврюя в восточную Русь. Этим же отличалась и пришедшая на смену литовская династия князей Гедиминовичей - непримиримой позицией по отношению к татарскому владычеству, что и стало общей идеей, которая в скором времени привела к объединению южную и западную Русь и противопоставила ее Московскому государству, образованному под влиянием и с прямым участием ханов Золотой Орды.