В моём сердце поёт песчаный ветер
Бессонная ночь генерала.
У генерала Алексия была бессонная ночь. Он нервно расхаживал по шатру, меряя его широкими шагами.
— Так вы говорите, опять ускользнула!? – Обратился он к капитану. Капитан придерживая руку на перевязи, еле сдерживаясь от боли прохрипел^
— Так точно ушла гадюка! Это не женщина это демон, троих наших положила! Одна, одна порубила ТРОИХ!
Алексий яростно пнул ножку стола, с шорохом вспорхнул вверх рулон донесения, приземляясь на утоптанный земляной пол.
— Что вы мне плетёте, капитан? Вы в своем уме?! Какой, к скампу, демон!?
Генерал впился в капитана бледными водянистыми глазами.
— Это – девчонка! Слышите, просто девчонка! Мне наплевать, что там городят эти грязные норды. Вы что, уже с бабой справиться не можете?! В таком случае, пойдете на конюшню - навоз разгребать, скамп вас сожри!
Капитан, весь бледный, вытянулся в струну, подобный несчастной матче, которую вот-вот грозит переломить шторм генеральской ярости. А шквал, меж тем, только нарастал:
— Вы в курсе, что наши потери за последний месяц возросли втрое?! – бушевал имперский полководец, - Вы понимаете, что эта дрянь со своей шайкой грабит обозы?! Солдаты голодают, не хватает фуража!!! Я получил лично распоряжение взять эту тварь живой или мертвой! И я е1 возьму, клянусь честью Империи!
Генерал судорожно сжал кулак и саданул по карте на столе так, что следом за несчастным свитком подпрыгнули и скатились на пол оплывшие свечи.
— Вот смотрите, болван! Тут, тут и тут - он тыкал длинным пальцем в отметки на мято пергаменте – И всё она. За два дня разграблено три обоза! Здесь совершено нападение на представителей талморского посольства. Ни один не остался в живых, чтоб им всем в Обливион провлаиться! Здесь подожгли заставу и украли лошадей, здесь разграблен арсенал и освобождены заложники.
У генерала от нервного тика уже мелко тряслась голова.
— Капитан, я даю вам ровно месяц. Месяц срока! Вы меня слышите?! Если через месяц я не увижу её труп... Вы сами и ваши разгильдяи пойдёте под имперский трибунал!
Капитан, бледнея ещё больше (хотя, казалось, уже некуда), только и смог поспешно выдавить из себя:
— Т-так точно! Её т-труп будет доставлен! Мы постараемся!
— ЧТО-О-О!?
Лицо генерала исказилось, подобно сморщившейся под его яростно сжавшимися пальцами карте
— ПОСТАРАЕМСЯ?! Да вы должны из кожи вылезать, рылом рыть землю по всему Скайриму! Чтоб через месяц я видел её в петле! Вы забыли, что такое ПРИКАЗ?! Через месяц и не часом больше, слышите!?
Капитан лишь очумело мотал головой, словно грубая и жёсткая верёвка уже охватила его шею в последнем объятии.
— Господин генерал – смог он, наконец, вставить робкий островок своих оправданий в бурный поток генеральской ярости
— Мы сумели захватить её документацию – поспешно затараторил он, пока генерал переводи дух - её дневник, в коем она излагает пасквильные измышления насчёт Империи.
— Так что ж вы молчали?! – Алексий навис над ещё сильнее съёжившимся подчинённым – Давайте сюда!
Капитан, полуобернувшись, истошно закричал в направлении приоткрытого полога – Глен! Принесите дневник этой мерзавки!
В шатёр, тщательно чеканя шаг вошел капрал, отсалютовав, протянул запачканную следами крови тетрадку в кожаном переплете.
Генерал, шумно выдохнув, мрачно произнёс:
— Всё, можете быть свободны. Да, и не забудьте, капитан. Месяц! Ни днём больше!
— Так точно, господин генерал, месяц! И развернувшись на каблуках, капитан буквально вылетел из шатра.
* * *
Генерал придвинул к столу тяжёлое резное кресло, сел, и близоруко щурясь, стал читать.
Половину дневника занимала какая то чушь. То девушка писала о каких-то браслетах, что причиняют ей мучительную боль. То сокрушалась по поводу оставленной Родины (те страницы были размазаны больше всего).
«Ясно, - хмуро подумал генерал – слёзки крокодиловы лила».
То вдруг следовали описания природы, где она уже восхищалась пейзажами с восторгом маленького ребёнка. В общем, полный набор сентиментальной девичьей чуши. Приправленная толстым слоем лирики и слёзных откровений. Порой создавалось ощущение, что это писал полуграмотный ребёнок.
«Да-а-а – размышлял Алексий – и эта сентиментальная девчонка столько воюет с нами? Сражается на равных с армией из лучших профессионалов Тамриэля?! Причём, больше полугода уже, и остается неуловимой, как песчаный ветер её пустынь.
Генерал в задумчивости пригладил волосы. В чём секрет этой а’ликрской замарашки? Почему ему, прошедшему столько битв и территорий, оставившему за плечами уже полвека, почему ему под старость такая горькая доля – ловить по всему Скайриму эту вечно ускользающую Аминат. Без успеха, под ироничными взглядами Тулия и Рикке.
Что же такое получается?! Это находница из Хаммерфелла, его, бывалого имперского генерала, учит, как надо воевать?! Сама не имея военного опыта ни на ломанный септим!
Генерал стиснул зубы, глубоко вдохнул, успокаиваясь. Пролистнул ещё несколько потрёпанных страниц. Боги! Она ещё и стихи пишет! Генерал пробежал глазами по неровным, пляшущим строчкам
Чёрная Роза, сколько корнями впитала ты боли,
К небу тянувшись под северным солнцем холодным
Чей-то ребенок, отравленный ядом неволи
Грудь материнскую ищет взглядом голодным.
Где-то кнуты палачей рассекают сознанье,
Лживые трубы трубят о великих победах.
И пантеоны богов на краю мирозданья
Вновь позабыли рабов на имперских галерах!
Генерал обмакнул перо в чернильницу и подчеркнул слова «пантеон» и «имперских». Вздохнув перевернул страницу. Эйдра и дэйдра! Кажется, ему как-то подсознательно стала симпатична эта Аминат, Чёрная Роза из Хаммерфелла как называли ее норды. Мятежница!
Седой ветеран снова шумно вздохнул. Да. Его поразила та наивная и бесхитростная любовь, которую она носила в своем сердце к людям и далёкой жаркой Родине. Эта девочка волею судьбы стала его врагом. И он без колебаний отправит её на эшафот, как бы юна она не была!
Но сколько же странного очарования в этих наивных строчках! Алексий скрючился над тетрадью, читая дальше.
Пусть клинком полыхает заря.
И ветра мне лицо холодят.
Знаю, всё это было не зря,
Что случилось мгновенье назад.
Пусть Скайрима снега глубоки
Я к свободе любовь донесу.
Под тоскливую песню пурги
Ч сейчас на столетья усну.
И в звенящую горную высь
Моё сердце летит журавлем.
Пусть надежды мои не сбылись.
Пусть мечты зарастут ковылём.
Милой Родины жарких лучей
Не увижу уже, ну и пусть!
Мириады небесных свечей
Освещают мой пройденный путь.
И в ладони моей не цветок,
В ней колышется грива коня.
Сквозь снега прорастает росток
Значит, всё это было не зря!
Следующее стихотворение заставило бывалого вояку покраснеть и вспомнить о своей жене (генерал рано овдовел, его супруга умерла природах, оставив ему очаровательную дочь – красавицу Милану)
Смущаясь, он читал:
Рыжему – бесстыжему.
Я обернусь змееёй вокруг тебя
И прикоснусь губами очень нежно.
И прошепчу любимый я твоя!
Вновь растворившись в неге безмятежной
И наслаждаясь бирюзой очей,
Я в океане чувства замираю.
Но сколько жизнь подарит нам ночей,
Открыв ворота к солнечному раю.
Пусть за окном безумствует метель,
Тела сливая в жарком исступленьи.
Под нами бездна - смятая постель.
Любовь дарить и брать – не преступленье!
Генерал краснея и раздражаясь своей реакции на эти страстные строки, подумал о дочери. Наверное, и моя дура там в Имперском городе, обвивается вокруг какого-нибудь остолопа похотливой змеей!
Он поморщился и плюнул на пол. За пологом шатра послышались шаги, и через мгновение в шатер вошел посыльный в грязных доспехах, с запыленным обветренным лицом.
— Господин генерал! Срочное донесение! Нападение на председателя трибунала, Энн Йорсен! Сама председатель захвачена в плен, нападение совершено отрядом мятежников под названием «Белые волки». Командир отряда Аминат Шали Бахтияр как ее называют повстанцы Чёрная Роза из Хаммерфелла!
Генерал схватился за голову и быстрым шагом вышел из шатра. Отброшенная в сторону тетрадь мягко приземлилась между словно бы отшатнувшимся в сторону лёгким свитком донесения и давно погасшими в грязи свечами из белого воска...
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…