5 ноября 1688 года принц Оранжский высадился со своем войском на побережье Англии, в порту Торбей (Torbay). Джеймс II был чрезвычайно расстроен этой новостью: он совершенно ясно сознавал, с каким намерением штадхаудер Нидерландов вступил на британскую землю, но не мог понять, как могло это намерение уместиться в душе его племянника и мужа его дочери.
В прокламации, изданной на следующий день, король дал тем не менее вполне спокойную и здравую оценку действиям своего родственника. Содержание этого документа стоит того, чтобы привести его полностью:
«Мы не можем не рассматривать это вторжение в наше королевство принца Оранжского без ужаса, столь нехристианским и неестественным является предприятие, осуществленное лицом, состоящим в таком близком отношении с нами; потому что это поступок, влекущий величайшее потрясение, заставляющий нас размышлять о многих несчастьях и бедствиях, которые армия иностранцев и мятежников должна неизбежно навлечь на наш народ. Слишком очевидным является из последней декларации, опубликованной им, что несмотря на многие выдвигаемые им благовидные и правдоподобные претензии, его намерения в глубине своей не предполагают ничего меньшего, чем полную узурпацию нашей короны и королевской власти, что в полной мере проявляется в принятии им на себя в указанной декларации королевского звания, в требовании им от пэров королевства, как духовных, так и светских, и от всех других лиц всяких степеней повиновения себе при исполнении его планов, что составляет прерогативу имперской короны этого королевства. И для более несомненного доказательства наличия в нем неумеренной амбиции, которую ничто не может удовлетворить, кроме как немедленное обладание самой короной, он поднимает вопрос о законном рождении Принца Уэльского, очевидного нашего сына и наследника, хотя провидением Господа при его рождении присутствовало столь много свидетелей, пользующихся несомненным доверием, что это кажется особой заботой небес в целях разоблачения столь гнусной и беспримерной попытки. Для осуществления своих амбициозных намерений он, кажется, выражает в заключении своей декларации желание подчинить все решению свободного парламента, надеясь посредством его снискать расположение у нашего народа, хотя нет ничего более очевидного, что парламент не может быть свободным, как скоро в сердце наших королевств находится армия иностранцев; так что, по правде говоря, он сам и есть единственная преграда для такого свободного парламента: мы окончательно решили, как уже объявили об этом, что как только милостью Божией наше королевство освободится от этого вторжения, сразу созовем парламент, свободное избрание которого нельзя будет подвергнуть малейшему сомнению, так как мы действительно восстановили все старинные права и привилегии бургов и корпораций нашего королевства, от которых мы будем готовы не только получать и удовлетворять все справедливые недовольства и жалобы наших добрых подданных, но также повторять и подтверждать гарантии, каковые мы уже им дали в нескольких наших декларациях нашего решения, по милости Божией, поддерживать их в их религии, в их вольностях и в собственности, и во всех других какие-либо справедливых правах и привилегиях.
На этих соображениях и обязательствах, вытекающих из их долга и естественной верности, мы не можем никоим образом сомневаться, что все наши преданные и любящие подданные охотно и искренно согласятся и соединятся с нами в деле полного подавления и изгнания тех наших врагов и мятежных подданных, которые столь оскорбительно и вероломно вторглись и нарушили мир спокойствие наших королевств» .
Высадившись 5 ноября в Торбее, принц Оранжский на следующий день двинулся со своей армией к Эксетеру. Главный город графства Девоншир находился всего в 20 милях от Торбея, но нидерландские войска шли к нему три дня — под непрекращающимся дождем, по размытой небесной водой продуваемой холодным ветром дороге. Офицер Хикс, посланный в Эксетер принцем Оранжским с поручением сообщить о предстоящем прибытии его высочества в город, был по приказу мэра арестован. Вслед за ним к Эксетеру прискакали с отрядом кавалерии лорд Мордонт (Mordaunt) и епископ Бёнет (Burnet). При их приближении городские ворота были закрыты — открылись они лишь после того, как лорд выкрикнул угрозу предать смертной казни любого, кто помешает ему въехать в этот город. 9 ноября в Эксетер прибыл принц Оранжский — мэр города отнесся к его высочеству как к обычным визитерам, то есть не обратил на него ни малейшего внимания. Епископ же Эксетера Лэмплаг (Lamplugh) покинул город и отправился в Лондон как только услышал о высадке в Торбее нидерландских войск.
11 ноября епископ Бёнет произнес в городской церкви длинную проповедь на тему последних строк 107 псалма («Кто введет меня в укрепленный город? Кто доведет меня до Едома? Не Ты ли, Боже, Который отринул нас и не выходишь, Боже, с войсками нашими? Подай нам помощь в тесноте, ибо защита человеческая суетна. С Богом мы окажем силу: Он низложит врагов наших»). Епископ хотел показать этой проповедью, что принц Оранжский имеет на своей стороне Господа Бога. После проповеди Бёнет начал читать декларацию его высочества о причинах вторжения с войсками в Англию. Но как только он произнес ее первые строки, большинство из присутствовавших в храме священников, хористов и прихожан удалилось. Тем не менее Бёнет дочитал текст этого документа до конца и, завершая свое выступление, воскликнул: «Боже, спаси принца Оранжского!». В декларации, зачитанной епископом, не говорилось прямо о том, что целью вооруженного вторжения нидерландских войск в Англию является свержение короля Джеймса II. Восклицая «Боже, спаси принца Оранжского!» вместо «Боже, спаси короля!», епископ Бёнет фактически объявлял о свержении Джеймса II с английского королевского престола.
Двенадцать дней принц Оранжский стоял с восками в Эксетере (по словам епископа Бёнета, «как для подкрепления своих войск, так и для того, чтобы дать стране время выказать свои настроения» ). В первую неделю к нему не присоединилось ни одного сколько-нибудь знатного и влиятельного человека из английских подданных. Более того, не появилось никого, кто хотя бы просто выразил поддержку его намерениям. В разговорах со своими приближенными и в письме к своему советнику Гаспару Фагелю (от 16 ноября 1688 г.) Уильям не скрывал разочарования по этому поводу и грозился по возвращении в Гаагу обнародовать имена английских аристократов, обещавших поддержать его военную экспедицию в Англию и не выполнивших этого обещания. Принц имел в виду прежде всего тех, кто 30 июня 1688 года отправил в адрес его высочества приглашение прийти в Англию с войсками. Эти лица не указали в тексте приглашения своих подлинных имен, скрыв их за цифрами — 24, 25, 27, 29, 31, 33, 35, но принцу Оранжскому они были известны .
15 ноября принц Оранжский выступил с речью перед представителями землевладельцев (gentlemen) Сомерсетшира и Дорсетшира. «Наш долг перед Богом, — сказал он, — обязывает нас защищать протестантскую религию и нашу любовь к человечеству, наши вольности и права на имущество. Мы ожидали от вас, живущих столь близко от места нашей высадки, что вы присоединитесь к нам быстрее; не потому, что сейчас слишком поздно это сделать, не потому что мы нуждаемся в вашей военной помощи, но более для того, чтобы иметь с вашей стороны моральную поддержку и присутствие для оправдания объявленных нами притязаний, чем для осуществления наших добрых и милостивых намерений. Хотя мы взяли с собой хороший флот и хорошую армию для содействия счастию этих королевств путем спасения всех протестантов от папизма, рабства и произвольной власти; посредством восстановления протестантов в их личных и имущественных правах, установленных правом, и содействием миру и торговле, которые являются душой правительства и самым что ни на есть источником жизненной силы нации; однако мы полагаемся более на милость Бога и справедливость нашего предприятия, чем на какую-либо человеческую силу и чью бы то ни было власть. Однако, если Бог позволит, мы используем человеческие средства». В заключении своего выступления принц Оранжский заверил, что сердечно примет всех джентльменов, друзей и протестантов при своем дворе и лагере. «Пусть весь мир теперь судит, — заявил он, — справедливы ли наши претензии» .
Принц Оранжский открыто признавал в приведенной речи, что главной своей опорой он считал нидерландские войска, поддержка же со стороны англичан ему была нужна лишь для оправдания вооруженного вторжения в Англию. При ее отсутствии военная экспедиция штадхаудера Нидерландов в чужую страну представала не иначе, как агрессия одного государства против другого.