ЭПИГРАФ.
ЛАРИССА. МАТЬ и Жена.
О, Женщины! Имя Вам - непостоянство!
Х. З. Кто
"Шурши, ля фам!""
Какой-то "Хранцус".
***
-
Эй, Кожемяка!- окрик Однорукого вывел меня из забытья. Однорукий - пожилой нубиец, славящийся своей свирепостью ко всем невольникам без разбору. На его окрик следовало реагировать мгновенно. Я вскочил на ноги и сделал шаг навстречу, выжидательно глядя в лицо лысого хозяина положения. Так, вспомнилось, глядели на нас, пастухов, наши преданные псы в далеком детстве.....
- Пойдешь со мной, - усмехнулся Однорукий, похлопывая сложенной плетью себя по бедрам.
Я почтительно засеменил за уверенно шагающим нубийцем. Голод, побои и унижения способны очень многих людей за короткий срок сделать податливыми чужой воле. О, боги Фракии, зачем я поехал в Грецию!!!
Около тридцати дней наш морской караван отстаивался на Крите. Пока на море бушевали штормы, на берегу чинились корабли, пополнялись запасы. Некогда греческий, Крит пестрел теперь всеми оттенками желтого цвета. По полям разъезжали новомодные экипажи последних моделей, управляемые надменными колесничими с гордыми фресочными лицами. Мне постоянно приходилось чинить упряжь; если при этом не били - день прошел "прибыльно". А если вдруг "с барского плеча" перепадал кусок пищи - я был просто счастлив.
Вот и сейчас, шагая за Одноруким, я гадал о том ,что принесет мне ближайшее будущее. Но как далеки были мои предположения от реальности!
- Сделаешь вот такой ремешок - Однорукий показал мне образец. Это было одно из орудий пытки - смоченный ремень затягивался на голове истязаемого и по мере высыхания, стягиваясь, причинял беднягам неописуемые страдания. - А потом сам испробуешь. На ней. - Нубиец взмахом обрубка руки указал на стоявшую посреди двора, под палящим солнцем, грубо сколоченную клетку. Клетку доставили только вчера, и я толком еще не знал, что в ней находится. Не было интереса, так как все мои интересы заключались теперь только в поисках пищи и избегании побоев. Плохо быть рабом-военнопленным!
Ремешок я изготовил не очень быстро, но и не медленно. Пока не подгоняют, рабу спешить не нужно.
На другой день, поутру, меня отвели к клетке. В ворохе валяющегося на полу тряпья я разглядел женщину.
- Она хотела убить нашего командующего. Она враг Фараона. Публичная девка! Ты должен её наказать. Наш палач мается животом, так что у тебя, Кожемяка, есть отличный шанс выбиться в десятники. Сделаешь всё как надо - станешь получать больше пищи. Иди! - Однорукий втолкнул меня в клетку и запер решетку.
Женщина подняла голову и отсутствующим взглядом посмотрела в мою сторону. Я узнал её. Это была та самая женщина, которая поспорила с Кирфисом из-за своего мужа. Насколько мне было известно от нынешних рабов - бывших горожан, её мужа Кирфис оставил заложником, а её саму послал в стан египтян с задачей проникнуть в палатку принца или его приближенных, выведать планы врага или попытаться отравить предводителя вражеского войска.
Она тоже узнала меня - в её глазах мелькнул осмысленный огонек... И потух.
-Не медли! - грозный окрик Однорукого заставил меня сделать шаг вперёд. Я принялся прилаживать орудие пытки на безучастную ко всему несчастную. Закручивая узел, вспомнил, что её муж был убит во время штурма города, то ли египтянами - захватчиками, то ли греками - по приказу Кирфиса. А дети её пропали без вести.
Внезапно невдалеке заиграла музыка, послышались крики - видимо, совершался очередной выезд важной персоны. Однорукий засуетился, крикнул мне "быстрее заканчивай и возвращайся на место!", взял с собой второго охранника и скорым шагом удалился по направлению к бравурным маршам. А с другой стороны деревни мимо клетки прошла процессия "малолетних узников" - детей покоренных народов ждали в Александрии и прочих городах Египта. Женщина внезапно встрепенулась, вскочила на ноги и приникла к прочной решетке, что-то жалобно мыча. Как оказалось, ей урезали язык - кто именно, уж не знаю.... Она рыдала и смеялась, протягивала руки по направлению к уже скрывшейся за хижинами колоне детей, трясла клетку ,как тигрица, легко отталкивала меня - несмотря на почти двукратную разницу в весе. Видимо, среди маленьких рабов она разглядела своих детей.... Однорукий запер клетку всего лишь на засов. Сообразив это, женщина стремительно распахнула дверку и ... нанизалась на копье охранника.
Возможно, он не хотел её убивать, возможно, охранник просто преградил ей путь остриём - но слепа материнская любовь!
Вытянув древко из корчащейся и все равно ползущей к детям Матери, воин ошалело озирался кругом, не зная, что предпринять. Зато я теперь знал, что мне делать. Великое чувство долга и верности, живым примером вставшее перед моими глазами, и тут же пронзенное копьем, пробудило во мне все былые достоинства. Решительно шагнув к воину, я накинул ему на шею сделанный для других целей ремешок.... Вспомнились ночи под теплым небом Фракии, борьба с волками.... Одного волка я задушил похожим ремешком - это был еще трехлеток, но уже матереющий. Он так же бился подо мною, сопротивляясь смерти....
И что дальше? Труп и умирающая лежали у моих ног. Место тут было тихое, закрытое почти со всех сторон кустами и хижинами, но в любой момент могли появиться люди....
Из-за ближайшего домишки выбежал парнишка лет семи. Ни слова ни говоря, схватил меня за руку и потянул за собой. Семья критян, как оказалось, сквозь щели хижины наблюдала всю сцену у клетки от начала и до конца. Они были потомками независимых островитян. Хозяин дома был мелким торговцем, как он представился; один его сын пиратствовал, второй нанялся на службу к грекам, а младший - на службу к египтянам. Несколько невесток с выводком ребятни наполняли двор галдежом и суетой.
- Выживаем, как можем, - поведал мне свою судьбу хозяин, - все три сына иногда помогают, правда, от среднего вестей давно уж нет. Он в Афинах был, когда эти фараоны приехали. И среднему все труднее добычу делать - флот у желтых очень уж силен.... А ты мне понравился, - смелый и умелый! Я тебя спрячу пока, а через несколько дней дружки моего старшего сына помогут тебе отсюда сбежать. Но ты мне за это должен помочь....
***
Мелкий торговец.... Смешно! Мой спаситель был самым настоящим матёрым контрабандистом. Два дня и две ночи он прятал меня в потайном лазе в овчарне. На третий день заставил переодеться в принесенную им одежду. Мои лохмотья он аккуратным узелком вынес из овчарни. А еще через три дня позвал меня в хижину.
- Вчера волны выбросили на берег утопленника. По уцелевшей одежде в несчастном опознали беглого раба по кличке Фракиец, он же Кожемяка..... - местный Аль-Пачино с выжидательным прищуром смотрел мне в глаза.
Я судорожно сглотнул - не каждый день узнаешь о собственной смерти из чужих уст.
- Кем он был?
- Скажем так... Он не вернул долг моей семье.... Но это не главное... Главное - у него было такое же телосложение, как у тебя.... Тебя теперь искать не будут. Но на глаза посторонним все же не попадайся. На днях тебя вывезут с Крита. Выполнишь несколько моих поручений - и тебя доставят в твою Фракию. Там нам тоже нужны будут связи - войны начинаются и кончаются, а бизнес вечен. Будешь жить, как жил - но если от меня придет человек - поможешь ему.
-Конечно, долг платежом красен!
- Да, и вот еще что... Ту женщину из клетки египтяне выбросили в выгребную яму. Мы её тайком вытащили и похоронили под скалой, на мысу. Моя жена хочет узнать её имя...
- Её звали.... Ларисса...