ПОТОМСТВО НАРИМУНТА ГЕДИМИНОВИЧА
VI. Юрий, князь Бельзский и Холмский, позднее Пинский.
По договору 1352 года, заключенному между королем Казимиром и князьями литовскими, Юрий Наримантович, которому в качестве литовского удела досталась земля Бельзская, должен был также держать Кременец «от князей литовских и от короля».Этот характерный пример двойной зависимости дал начало отделению Кременецчины от княжества Луцкого и выявил первый раскол в весьма тесном до тех пор сотрудничестве Гедиминовичей во время борьбы за Волынь(1). Хронологически это первое упоминание о князе Юрии Наримантовиче в источниках, тем не менее, если указанный договор явился следствием происходивших ранее событий, то можно допустить, что кн. Юрий принял активное участие в литовской военной экспедиции 1350 года, когда захваченная Казимиром годом ранее часть Волыни с Владимиром, Бельзом и Холмом, была возвращена Литве(2). В дальнейшем источники о Юрии Наримунтовиче молчат, встречаем его только в 1365 г., когда он выступает свидетелем в двух грамотах короля Казимира, датированных 9 марта (3).
В следующем, 1366 году, под конец июня король Казимир выступил против литовцев и осадил Бельз. Сидевший там кн. Юрий Наримунтович принес ему присягу, не оказав сопротивления. Еще быстрее королю удалось занять города волынских владений Любарта Гедиминовича, по всей видимости даже Луцк, и конечно, Владимир, где 28 августа Казимир выдал грамоту в присутствии малопольских воевод и каштелянов (4). Поход завершился через пару недель взятием Холма, который был придан Наримунтовичу к его бельзскому уделу (5). После смерти короля Казимира Юрий Наримунтович, должно быть, перешел на сторону Литвы вместе со своими городами Бельз и Холм (6), а в 1376 г. поддержал смелое нападение Любарта и Кейстута на земли Малой Польши, вплоть до самого Кракова (7). Эта акция вызвала ответный поход со стороны Польши (8). В то время, когда король Людовик семь недель безуспешно осаждал Бельз, малопольские рыцари под предводительством Судзивоя из Шубина взяли Холм и несколько замков Бельзской земли. Тогда Кейстут запросил перемирия, чтобы сконцентрировать усилия Литвы, где в это время умер Ольгерд, в борьбе против Тевтонского Ордена.
В силу условий этого соглашения Холм и Бельз были присоединены к русскому княжеству Владислава Опольского, также участника похода, и Юрий Наримантович остался владельцем небольшой любачевской волости, со всех сторон окруженной землями этого княжества (9). Подобного рода положение вещей никак не могло устроить амбициозного Гедиминовича. Поэтому уже в 1379 г. мы видим его Новгороде Великом (10), куда он прибыл с сыном Романом (11). Как долго он там пребывал, неизвестно, но по некоторым сведениям, вместе с сыном получил в держание от новгородцев город Порхов с округой (12). Во всяком случае, в 1387 г. он вернулся на Русь. Когда во время похода королевы Ядвиги на Русь, Бенедикт, воевода галицкий, сдал Галич в отсутствие Ягайло, который в это время был в Литве, «Александр-Витовт, Божьей милостью князь Брестский и Городненский, с братиею своею Божьей милостью князьями Юрием Бельзским, Федором Ратненским, Василием Пинским, Федором Владимирским, Юрием Слуцким и Семеном Степаньским» поручились Бенедикту, что король окажет ему свою милость и оставит ему в держание Галич (13). Приезд Юрия Наримунтовича на Русь, возможно, был вызван надеждой, на то, что вступление родственника на польский трон приведет к возвращению утраченного удела. Однако, сразу этого не случилось, потому что еще в 1386 г. Юрий Наримунтович, видимо, был безудельным князем, так как вассальную присягу королю (вероятно с Любачева) принес не он, а его сын Иван (14).
В следующем 1388 году, несомненно тот же самый князь Юрий вместе с Витовтом, Конрадом-Товтивилом и Корибутом совершил нападение на замок Визно, находившийся в залоге у крестоносцев (15). Однако, в этом же году его отношения с королем окончательно испортились в связи с передачей бельзской волости во владение Земовиту Мазовецкому (16). Юрий Наримунтович, который несомненно считал законными свои претензии на Бельзскую землю, и еще под Галичем титуловался князем Бельзским (17), вышеуказанным пожалованием был обманут в своих надеждах, и пополнил ряды недовольных. Поэтому, когда Витовт взбунтовался и бежал к крестоносцам, князь Юрий Бельзский составил ему компанию, и как заложник Витовта находился у крестоносцев в 1390-1392 гг. (18), а в 1392 году князь Юрий Наримунтович Бельзский вместе с князем Иваном Гольшанским находились при Витовте в тот момент, когда он получил власть в Литве (19). На этом заканчиваются все известия, которые были у нас о князе Юрии Наримунтовиче, и Вольфф, констатируя этот факт, предположил, что князь Юрий, вероятно, умер бездетным в конце XIV века (20). Однако, это не так. Как мы уже писали выше, Витовт, после того, как он лично казнил в 1390 году под Вильно князя Василия Михайловича Пинского, не мог, два года спустя придя к власти, оставить Пинск во владения потомков Василия, если такие еще были живы, но должен был передать это княжество другому законному наследнику Наримунта, а именно его сыну князю Юрию Бельзскому (21). И, действительно, князь Юрий Пинский подписал как «dux Jurgen de Pinske” мирный договор Витовта с Орденом в 1398 году (22). Тот же самый князь Юрий Глебович (Наримунтович) пожаловал Владимиру Гореглядову пять дворов в селе Вылазы пинского повета, и это пожалованье королева Бона в 1555 году подтвердила правнуку Владимира, Мартину (23). Вольфф, который не обратил внимание на происшедшую в Пинске смену власти (24), внес Юрия Пинского в число потомков князя Михаила Наримунтовича (25). Известны два сына князя Юрия, Роман, князь Порховской на службе Великого Новгорода и Иван, действующий в 1386-1399 гг. Оба погибли в 1399 г., первый на Шелони, второй на Ворскле (26); вероятно в это же самое время в конце XIV, или самых первых годах XV века, умер и сам князь Юрий, а уже в 1410 году появляются князья Пинские с прозвищем Нос, или Ивановичи, несомненно Гедиминовичи (27), которые являлись никем иными, как внуками князя Юрия Наримунтовича от его сына Ивана.
Из двоих сыновей (известных нам, хотя их могло быть и больше) Юрия Наримунтовича первым хронологически появляется князь Роман Юрьевич, который в 1385 году вместе с Патрикием Наримунтовичем и князьями Копорскими выступает на стороне Великого Новгорода в войне с Москвой (28). Ввиду того, что князья Копорские были потомками Глеба Наримунтовича (29), как это было показано выше, поэтому в целом этот поход можно расценивать как войну Наримунтовичей, как представителей Литвы с Москвой за влияние в Новгороде, где, начиная с самого Наримунта, его род выступает, как гарант новгородских республиканских свобод и проводник его сближения с Литвой. Несомненно тот же самый князь Роман Литовский в 1393 году предводительствовал новгородцами в их походах на вотчины Великого князя Московского (30), а в 1394 году — против Пскова(31). Вольфф, который не знал о существовании князя Романа Юрьевича, участие в этих походах приписывает князю Роману Федоровичу Ольгердовича, единственному Роману, который, по его мнению, жил в те годы. Необходимо подчеркнуть, что Роман Федорович , предок князей Кобринских, имел совершенно другую сферу деятельности, и не будет большим преувеличением для нас допустить, что он никогда не был в Новгороде, тем более, чтобы выступал там в роли князя-предводителя войска вольного города.
Как уже говорилось выше, князь Роман Юрьевич, по-видимому, получил от новгородцев Порхов, которым, возможно, владел совместно с отцом, пока тот не вернулся в Литву(32). Это может быть единственным, на наш взгляд, объяснением того факта, что когда в 1399 году князь Роман погиб на р.Шелонь, новгородцы похоронили его не у себя в Новгороде, а в Церкви Св.Спаса в Порхове(33). Из соответствующего сообщения летописи так и не удается выяснить, оставил ли он потомство. Порховскую волость около 1407 г. новгородцы передали другим потомкам Наримунта, князьям Даниилу и Юрию Александровичам, когда они, после приезда в Псков князя Константина Белозерского, вынуждены были оставить этот город(34).
Второй сын Юрия Наримунтовича, князь Иван Юрьевич, когда его отец и брат после утраты Бельза и Холма искали счастья в Новгороде Великом, по-видимому, оставался в Любачеве, или, во всяком случае, еще где-то на Руси, и в 1386 году был в числе литовских князей, которые принесли вассальную присягу королю, королеве и короне польской. 22 мая того же 1386 года «Iuan Georgii Belzensis Dei gratia ducis Russiae» в Сандомире дал поручную запись о том, что во исполнение условий вышеуказанной присяжной грамоты, он будет заложником у королевы Ядвиги; и был послан в Литву для королевских и государственных нужд, при условии возвращения по первому требованию. На вислой печати этой грамоты имеется изображения герба «Погоня»(35). Исходя из текста грамоты можно сделать вывод, что кроме Любачевской волости, Юрий Наримунтович и его сыновья имели и другие волости, располагавшиеся непосредственно в Великом княжестве Литовском. Считаем весьма правдоподобным, или, во всяком случае, очень вероятным вывод о том, что каждый из сыновей Наримунта получил собственный удел в отцовском наследстве на Полесье. Если для Дмитрия, Даниила, Михаила и Патрикия эти уделы определяются довольно легко, то при нынешнем уровне исторической науки, определить, где были владения Глеба и Юрия, не представляется возможным. Однако, вопрос этот очень важен с точки зрения определения географии владений литовских князей во второй половине XIV столетия и раздела территории Великого княжества на уделы.
Во всяком случае, князь Иван, должно быть, остался в Литве, и Любашевская волость, от которой он, судя по всему, отказался, в 1388 году вошла в состав русских владений мазовецкого князя Земовита. В течение последующих тринадцати лет источники о князе Иване Юрьевиче молчат. Только из записей в летописях мы узнаем, он принял участие в неудачном походе Витовта против татар в 1399 году, и оказался в числе семидесяти двух литовско-русских князей, погибших в битве на реке Ворскле(36).
Князь Иван, вероятно, также имел прозвище «Нос», так как это прозвище встречается у двоих его сыновей, Юрия и Александра, из которых второй писался Ивановичем и «heres de Pinsko», а использование ими печати с гербом «Погоня» соответственно подтверждает их происхождение(37).
Из сыновей князя Ивана первым хронологически упоминается князь Юрий Пинский, прозванный Нос, который, по свидетельству «Хроники Быховца», был наместником Витовта в Пскове около 1410 г.(38). Карамзин постарался принизить это свидетельство(39) и, в каком-то смысле был прав, говоря,что о наместничестве от имени Витовта в Пскове в прямом значении этого слова не может быть и речи. Однако, не исключено, что Псковичи могли в это время пригласить на княжение князя Юрия по совету, а может быть и по повелению Витовта. Влияние Литвы на Псков в этот период было достаточно серьезным, к тому же мы априори не исключаем возможности интервенции войск Великого князя Литовского, и все это расценивалось Карамзиным, как вполне ясно выраженная тенденция. Ничего больше о князе Юрии Носе не известно, вероятно он был сыном князя Ивана, о чем свидетельствует его прозвище, которым он пользовался раньше своего брата Александра, впервые упомянутого в 1418 году (40).
Князь Александр Иванович Нос в 1418 году совместно с князем Дашком Острожским и другими освободил из заключения в кременецком замке Свидригайло, содержавшегося там по приказу Витовта(41). Что с ним происходило вплоть до смерти Витовта, неизвестно, во всяком случае, после вступления Свидригайло на престол Великого княжества Литовского, князь Александр получил в «держание» Луцк. После свержения Свидригайло этот замок со всей округой он сдал Сигизмунду, который ему за измену выдал только лист «прощения», и отправил воеводу Гаштольда занять Луцк от своего имени (осенью 1432 г.)(42). Несмотря на это, уже 20 января 1433 года князь «Aleksander alias Nosek» подписал в Троках акт унии Великого князя Литовского Сигизмунда с Польшей, этот же договор вместе с другими литовскими князьями подписал и князь «Fedor Koributowicz»(43). Акт новой унии создал ситуацию, которая никак не устраивала обоих князей. Кроме того, и по первому акту от 15 ноября 1432 года, Подолье и Волынь передавались Польше, поэтому это соглашение литовской стороной не соблюдалось. Луцк оставался в составе Литвы, а Подолье отстоял от наступавших поляков князь Федько в памятной битве на р. Морахве возле Копыстрина 30 ноября 1432 года(44). При ближайшем рассмотрении троцкая уния означала усиление обязательств литовской стороны. Поэтому оба князя, которые, по-видимому перешли на сторону Сигизмунда единственно в надежде сохранить свои прежние владения, и видя необоснованность своих надежд, решили перейти на сторону Свидригайло. В начале апреля 1433 года князь Александр вместе с князем Федьком хитростью взяли Луцк и возглавили восстание местного населения(45), одновременно передавшись Свидригайло, в результате чего князь Александр стал наместником Свидригайло на Волыни, а князь Федько — старостой на Подолье. Но, прежде, чем это произошло, возможно, оба князя еще колебались в своем выборе, так как еще 25 мая командор Остероде в письме Великому магистру Ордена опровергал сведения о переходе в то время князей Носика и Федька на сторону поляков(47). Князь Федько, подступив к Каменцу, взял в плен Теодориха Бучацкого, потом, соединившись с князем Носом, приступили к Берестью, предместья которого были сожжены, а замок осажден, однако ввиду приближения помощи осажденным, вынуждены были от города отступить(48). Менее удачным был поход князя Носа в холмскую землю, где потерпев поражение от Гридка Кирдеевича, вынужден был спасаться бегством(49). В этом же самом году вторгнувшись в земли Червонной Руси, князь Александр Иванович Нос разбил поляков под Самбором(50). Этим же годом датируется привилей Свидригайло Андрею Воловичу, засвидетельствованный князем Александром Ивановичем Носом(51). В сентябре 1433 года князь Сангушко в своем письме Гридку Кирдеевичу сообщал, о том, что князь (Александр) Нос и Юрша выступили на Новогродок в количестве шестисот всадников, опустошили волости берестейские и угрожают Ратно и Любомли(52). В своем Инвентаре коронного архива Ян Замойский отмечает письмо князя Александра Ивановича Носа, старосты луцкого к Гридку Кирдеевичу, старосте холмскому, датированное в Луцке январем 1434 года(53). В том же году князь Александр в качестве свидетеля подписал привилей Свидригайлы Иосифу Чусе(54).
Когда князь Федор Корибутович уже в 1434 году подумывал о переходе на стороноу Польши, князь Александр еще долго пребывал в оппозиции, хотя при этом не отказывался от переговоров с поляками. В инвентарной описи Замойского(55) находим «salvus conductus Alexandri Iuanowicz ducis capitanei Lucensis et heredis in Pinsko datus oratoribus regis et regni Poloniae mittendis ad se cum rebus ipsorum. In Luczko 2 Februarii, indictione 14 – cum sigillo Pogonia». Индикт 14 в тот период попадает на 1436 год. Следовательно, имеем еще один довод в пользу начала переговоров, которые в феврале этого же года польская сторона предложила Свидригайло и его сторонникам. Титул «дедича Пинска» и печать с гербом «Погоня» подтверждают происхождение князя Носа от пинских Наримунтовичей(56).
1) Halecki, Dzieje Unji I, 71.
2) Там же, с.65.
3) Там же, с.75.
4) A.G.Z. III Nr. 16, Halecki, Dzieje Unji, 75.
5) Halecki, ук. соч.; M.P.h. II, 631. D?ugosz II, c.307-308. Грушевский IV, с. 46 прим.2.
6) Halecki, ук. соч., с. 77.
7) Там же, с. 78. M.P.h. II, 675; III, 201, 212. Script. rer. Pruss. II, 111-112. D?ugosz II, c.367-368.
8) Halecki. ук. соч.; M.P.h. II, 674-678. III, 212. Script. rer. Pruss. II, 114-115. III, 106. D?ugosz III, c.372.
9) Halecki, ук. соч., с. 78-79. A.G.Z. III Nr. 30, также Kod. m. Krakowa I Nr.66.
10) Wolff, R?d Ged., c.15; Карамзин, т.V, прим. 137 с.458.
11) см. ниже, глава «Роман Юрьевич».
12) см. ниже.
13) Wolff, R?d Ged., c.15-16. Monum. Medii aevi VI, c.13.
14) см. ниже.
15) Wolff, R?d Ged., c.16. Voigt, Codex diplomaticus Prussicus IV, K?nigsberg 1853, c.66.
16) Halecki, ук. соч., с. 127.
17) там же, прим. ред.3; см. выше.
18) Wolff, R?d Ged., c.16. Lindenblatt's Jahrb?cher herausgegeben v. Voigt u. Schubert, K?nigsberg 1823, c. 73, 86.
19) Kronika Bychowca, 33; Wolff, R?d Ged., c.16.
20) Там же.
21) см. выше.
22) Skarb. Dan. Nr. 695; Raczy?ski, Codex dipl. Lit., c.256
23) Horoszkiewicz, Notatki heraldyczne wschod. Polesia, Mies. Herald. 1930, c.155.
24) см. выше.
25) Wolff, R?d Ged., c.22.
26) см. ниже.
27) см. ниже.
28) Из Ростовской летописи, Карамзин, т. V, прим. 107.
29) см. выше.
30) ПСРЛ, т. IV, 100, V, 245, VI, 123; Wolff, R?d Ged., c.128; Карамзин, т. V, с. 132, прим. 149.
31) ПСРЛ, т. V, 246, VIII, 64; Wolff, R?d Ged., c.128.
32) см. выше.
33) Карамзин, т. V, с. 505, прим. 254.
34) см. выше.
35) Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с.16.
36) Wolff, R?d Ged., c.37; Kniaziowie, c.2.
37) см. ниже.
38) Wolff, R?d Ged., c. 22.
39) Карамзин, т. V, прим. 217.
40) см. ниже — Если бы князь Александр Нос, не писался Ивановичем и «дедичем Пинска», мы могли бы решить, что он был сыном князя Юрия; однако, синхронность их упоминаний в источниках и одинаковое прозвище подтверждают, что эти князья — братья, сыновья князя Ивана Юрьевича.
41) D?ugosz IV, c. 201; Wolff, Kniaziowie, c. 276.
42) Wolff, R?d Ged., c.27; Kniaziowie, c.276-277.
43) Barwinski, Zygmunt Kiejstutowicz, c.155.
44) D?ugosz IV, lib. XI-488, ошибочно называет его «Dux Fethko de Ostrog».
45) D?ugosz IV, c. 461; Hildebrand VIII, c. 403; Wolff, Kniaziowie, c. 277.
46) Dan. Skarb. Nr 1661; Radziminski Itin. Mies. Herald. VI, c.197.
47) Dan. Skarb. Nr 1663; Radziminski Itin. Mies. Herald. VI, c.197.
48) Lewicki, Powstanie ?widr., c. 202.
49) D?ugosz IV, c. 461-462; Wolff, Kniaziowie, c. 277.
50) Коцебу, Свитр., с. 108.
51) Arch. Sang. I, c.37, d. 38.
52) Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с. 72.
53) Там же, с. 73-74.
54) Arch. Sang. I, c.30, d. 31.
55) Halecki: «Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego», с. 22.
56) Halecki, ук. соч.
, прямо архаика какая-то...
Видимо, опять-таки - чем дальше от события, тем больше "жареных" подробностей...
Можно провести параллель с его братом Юрием Наримантовичем, который активно действовал как раз с 50-х годов до самого конца века...