Похожие Темы

[Гридь]

Панове, мы тут по соседству изрядно захламили пану Qebedo Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь, за что приношу от своего и вашего имени ему извинения. Посему, дабы избежать карательных мер со стороны модератора, предлагаю все дальнейшие обсуждения экономических аспектов Континентальной блокады вести в данной теме.

[Гридь]

abacus

У меня тоже круные сомнения, что внешняя торговля играла такую уж доминирующую или хотя бы значительную роль...

Собственно, что я хотел ещё сказать в дополнение к уже написанному. Вот структура населения Европейской России по Миронову:

А это данные о валовом и чистом сборе и потреблении зерновых по 36 губерниям России:

Т.е. понятно, что:
а) основная масса населения страны на рубеже XVIII - XIX ст. - крестьяне (~ 90% населения Европейской России);
б) в среднем по 36 губерниям Европейской России чистое душевое потребление 24 пуда зерновых в год для начала XIX в.;
в) эта цифра средняя: где-то потребление находится на уровне 17 пудов в год;
г) из этого чистого потребления нужно вычесть часть зерна, идущего на экспорт и винокурение;
д) при, как уже неоднократно говорилось, зачаточном уровне развития внутреннего рынка, а также нормальном душевом потреблении хлеба в 20 пудов в год, полагаю, понятно, что товарного зерна в начале XIX в. a priori не могло быть много, и основная его масса шла на экспорт;
е) разрыв отношений с Великобританией означал отсутствие для помещиков рынка сбыта этого товарного зерна.

[Renown]

Гридь

е) разрыв отношений с Великобританией означал отсутствие для помещиков рынка сбыта этого товарного зерна.

Собственно эта дельта излишков хлеба, продаваемая на внешнем рынке, давала России
а) Золото и серебро, которых тогда в России почти не было
б) Давала возможность закупать новые технологии и производства
в) Расширяло внешнеторговые связи, то есть покупатели того же хлеба начинали брать сопуствующие и иные товары.
Поэтому несмотря на то, что 80% хлеба оставалось в России, хлебный экспорт, с таким трудом отобранный Петром I у поляков, был очень важен для государства.

[Гридь]

Renown

Собственно эта дельта излишков хлеба, продаваемая на внешнем рынке, давала России...

Не только она: в начале XIX ст. хлебная статья - это 18% всего экспорта страны: много, но не весь экспорт.

Renown

... Поэтому несмотря на то, что 80% хлеба оставалось в России, хлебный экспорт, с таким трудом отобранный Петром I у поляков, был очень важен для государства.

Кстати, о поляках: в начале XIX ст. русский хлебный вывоз был ещё очень мал и не достиг показателей польского экспорта середины XVII в. Так, если цифра польского хлебного вывоза через Гданьск доходила тогда порой до 100 тыс. ластов в год (~ 200 тыс. тонн), то в 1801 - 1805 гг. среднегодовой экспорт Россией пшеницы [рожь, ячмень и овёс в указанные годы за рубеж не продавались] составлял 19.873 тыс. пудов (~ 159 тыс. тонн).

[Renown]

Я уже постил в Альтернативхистори - приведу и здесь:
Если вы об экспорте в целом - то вот что приносило нам ОСНОВНОЙ ДОХОД (цифры на 1802 год)
зернового хлеба и муки вывозилось на 13.354 тыс. руб., — первое место среди предметов вывоза.
Далее шли лен (6.928 тыс.),
семена (3.023 тыс. руб.),
лес (1.730 тыс. руб.),
скот (1.734 тыс.),
щетина и волос (846 тыс. руб.).

Цит по "Отечественная война и русское общество (1812-1912)", том II.
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь

[Гридь]

Renown
Так у Вас же данные неполные, оттого и вывод некорректный: например, такая статья экспорта, как железо, вообще пропущена. А меж тем его в 1802 - 1804 гг. его вывозили в среднем 35.360 тонн ежегодно [Р. Порталь] (Не знаю, на какую это сумму в действующих ценах, но по ценам 30-х гг. XVIII ст. это 1,2 млн. руб.). Далее, не указан экспорт сала (в 1800 - 1810 гг. вывозили в среднем 1,8 млн. пудов в год), кож (в 1802 - 1805 гг. в среднем на 2,0 млн. руб. ассигнациями в год), мехов (в 1802 - 1807 гг. в среднем 2,0 млн. руб. ассигнациями в год) [И. Кулишер].

Ну и как итог: среднегодовой экспорт России в 1802 - 1807 гг. - 63,0 млн. руб ассигнациями, в т.ч. хлебный экспорт - 11,8 млн. руб. (18,7%). Т.е. как я и писал выше:

Гридь

... в начале XIX ст. хлебная статья - это 18% всего экспорта страны: много, но не весь экспорт.

[helion]

В теме про Наполеона попросили пояснить степень обесцениванием фунта и было ли оно вообще.

The Cambridge Economic History of Modern Britain, Volume 1, p.162-163

Цитата

The success of Napoleon’s Continental Blockade...shifted resources within Britain towards heavy industry such as metallurgy (Neal 1990: 205). From 1797 to 1810, the number of country banks in England and Wales almost tripled from 230 to 783, and the growth of private banknotes was especially demanded by industry (Pressnell 1956: 11, 148). The increase in supply of banknotes brought inflation. The price of gold peaked in 1813 at 36 percentages above its pre-suspension level.
Rapid deflation followed in 1814 and 1815, yet not until 1819 did the Resumption Act order the Bank of England to restore convertibility. The Bank of England responded by building up its stock of gold, reducing the number of notes in circulation, and keeping the discount rate at 5 per cent in an era of falling rates (Neal 1998: 55).
The resulting final spurt of deflation allowed the Bank of England to restore convertibility in 1821.

Timothy Davis. Ricardo's Macroeconomics p.40...

Цитата

Competition from Continental merchant marines in the Mediterranean alone forced more than 800 British ships and 10 000 Brithish sailors out of employment. Because of revesals in foreign trade in 1815, British commodities glutted markets in Europe, reducing price far below the original cost (Annual Register, 1815 Chronicle 176)

Цитата

In parliament speech of 9 April 1816, Brougham commented on the "rage for exporting goods of every kind" in 1814 and 1815 that caused English goods to be "a dead weight without any sale at all".

Timothy Davis. Ricardo's Macroeconomics p.81...

Цитата

Resumption Act of 1819 coincided with a period of general depression, there were allegations that the return of gold caused the depression. Imputed distresses to the great diminution of the cuurency, which had been for a long time gradually going on. When nine millins had been withdrawn from the circulation, great mischief and distress must have been result (24 decanber, 1819, Hansard) Again in may 1820, and as becane cgaracteristic of the inflations, Ellice claimed that monetary deflation had been from 30 to 50 persent. He was supported A. Baring, who called for a bimetallic standard in order devalue the currency.

В последнем абзаце речь о парламентский слушаниях о введение биметаллического стандарта с целью предотвращения выливания золотого запаса Банка Англии для выкупа бумажной массы, объём которой составил от 30 до 50 % от номинальной стоимости. То есть фактическое обесценивание фунта составило эти "до 50%" за период от 1797 до 1815. Большая доля которой приходится на Континентальную Блокаду и безработицу.

Цена золота. Резкий рост с 1806 года. Наибольшая стоимость на период 1812 и резкий спад после открытия европейских рынков с 1813.




Замечу к слову, что биметаллический стандарт в Англии (в России также, хвалённый золотой рубль! ), не вводился вплоть до конца Первой мировой. Когда уже никак без этого было нельзя. После Второй мировой металлический стандарт и вовсе был заменён не обеспеченным бумажным долларом. Ну это уже другая история...
Вообщем, насколько придавило после наполеоновских войн что Парламент рассматривал вопрос о девальвации фунта на 50%.
Британию, как часто это случалось, спасли намного большие проблемы в Конт. Европе, в сравнении с какими можно было и не прибегать к болезненным реформам. Для примера, бумажный рубль в мае 1808 года обесценился на 80% в сравнении с 1802 г. (И. Блиох. Финансы России, 84). Очевидно, что в ободранных до нитки Пруссии и Австрии дела ещё были хуже.

Я показал финансовую составляющую, как выражение экспорта, потребления и безработицы.

[Гридь]

По поводу одного мифа...

Спойлер (раскрыть)

Ватерлоо, Бельгия, 18 июня 1815 года. Союзная армия под командованием герцога Веллингтона готовится к встрече с войсками императора французов, Наполеона Бонапарта. Британских, голландских и немецких солдат насчитывается 67 тысяч — примерно столько же, сколько их противников. Этот день поставил точку в конфликте между Англией и Францией, будоражившем Европу почти два десятка лет. Но для убедительной победы над врагом одной воинской храбрости и умения было мало.

Между собой сражались и две принципиально разные финансовые системы: Наполеон полагался на разграбление захваченных территорий, англичане же предпочитали брать в долг. Никогда прежде война не требовала выпуска облигаций в таком масштабе. С 1793 по 1815 год британский долг утроился — до 745 миллионов фунтов — и вдвое превосходил ежегодный выпуск экономики страны. Лавинообразное увеличение количества облигаций не прошло незамеченным в Лондоне. Если в феврале 1792-го за консоль номиналом 100 фунтов с купоном в 3% можно было выручить 96 фунтов, то накануне сражения при Ватерлоо цена упала ниже 60 фунтов, а в крайне неудачном для Англии 1797-м она и вовсе стоила меньше половины номинала. Миссис Анна Хоуэс могла лишь мечтать, чтобы не было хуже.

Только ленивый не знает, что свои первые миллионы Ротшильды заработали благодаря прозорливости Натана — тот правильно оценил влияние исхода ключевого сражения на цену английских облигаций. Так вот, это неправда. В другом изложении миф звучит иначе: поняв, к чему идет дело, Натан прямо с поля битвы бросился в ближайший порт, пересек бушующий Ла-Манш и успел купить облигации прежде, чем известие о победе Веллингтона достигло Англии и взвинтило их цены до небес; хитрый финансист заработал по разным оценкам от 20 до 135 миллионов фунтов. Нацисты в Германии изо всех сил старались приукрасить и без того знаменитую легенду. В 1940 году Йозеф Геббельс лично дал добро на выход в прокат картины «Ротшильды»: в воображении ее создателей Натан, весьма скользкий тип, подкупает французского генерала и тем обеспечивает победу Веллингтона, затем намеренно вводит в заблуждение финансовый мир Лондона, добивается падения цен и наконец скупает все по дешевке. События развивались совсем иначе 20. После Ватерлоо Ротшильды не то что не озолотились — они чуть было не пошли по миру. Их состояние было нажито не благодаря торжеству англичан, но вопреки ему.

А было так. После серии неудачных вылазок в августе 1808 года будущий герцог Веллингтон, а тогда генерал-лейтенант сэр Артур Уэлсли повел экспедиционные войска в Португалию, занятую противником в предыдущем году. На долгих шесть лет Пиренейский полуостров стал ареной изнурительных боевых действий; потребность в свежих силах и провизии была постоянной. Английское правительство в совершенстве овладело техникой получения денег с помощью облигаций, но на таком отдалении от дома банковские билеты становились не более чем фантиками. Чтобы сохранить боеспособную армию и поддерживать на плаву союзников Британии, Веллингтону требовалась валюта как можно более широкого хождения. Вырученные на рынке облигаций средства надо было не только обменять на золотую монету, но и доставить в нужное место. Посылать груженные металлом корабли из Лондона в Лиссабон было очень рискованно. Но отказ португальских купцов принять у Веллингтона векселя не оставил ему выбора.

Сын скромного торговца антиквариатом и брокера из Франкфурта, Натан Ротшильд ступил на английскую землю всего за несколько лет до описываемых событий, в 1799 году, и провел около десяти лет в колыбели промышленной революции на севере страны, где покупал и отсылал в Германию ткани. В банковских кругах Лондона он не появлялся вплоть до 1811 года. Так почему же в час великой нужды британское правительство обратилось именно к этому человеку? Главным аргументом в пользу Натана стал его бесценный опыт контрабандиста: в годы навязанной Наполеоном экономической блокады Англии он без устали переправлял на континент партии золота (верные идеям меркантилистов французские власти наивно полагали, что отток металла ослабит военную мощь врага, и не чинили препятствий). В январе 1814-го министр финансов уполномочил начальника военно-торговой службы Джона Чарльза Херриса «в строгом секрете нанять этого господина, дабы тот в течение двух месяцев разыскал в Германии, Франции и Голландии столько французских монет, сколько сможет, общей стоимостью не более чем боо тысяч в фунтовом эквиваленте». Вырученные деньги следовало погрузить на британские суда в голландском порту Гельветслюйс, а оттуда переправить во Францию — Веллингтон боролся с врагом на его территории. Успех предприятия полностью зависел от надежности перекинутых через пролив кредитных мостов и способности братьев оперировать значительными объемами золотых слитков. Они справились с задачей блестяще, и в письме Веллингтон не скрывал своей благодарности за «столь щедрое... снабжение денежными средствами». Херрис тоже был приятно удивлен: «Этот Ротшильд выполнил данное ему поручение просто великолепно, и мы очень рассчитываем на его услуги, пусть он и еврей (! — Прим. автора)». К маю Натан достал для правительства почти 1 200 000 фунтов, вдвое превысив изначальные запросы.

Ясно, что даже в тылу такое количество золота таило в себе огромную опасность. Но Ротшильды прекрасно знали, чем рисковали и зачем: за свои труды они получили более чем солидное вознаграждение. Братья замечательно подходили на роль исполнителей, ведь их семья представляла собой самую настоящую банковскую сеть: Натан обосновался в Лондоне, Амшель во Франкфурте, младший брат Яков облюбовал Париж, Карл — Амстердам, а Соломон находился там, куда его направлял «генерал» [Натан Ротшильд. - Гридь.]. Пятеро Ротшильдов чувствовали пульс всей Европы и могли лучше других извлекать выгоду из малейших расхождений континентальных рынков в ценах или обменных курсах; иными словами, они были идеально приспособлены для занятий арбитражем. Если, к примеру, золото дорожало в Париже по сравнению с Лондоном, Яков тут же обменивал слитки на векселя и посылал Натану в Лондон, где на эти же бумажки можно было купить большее количество металла. Исполняя заказ Херриса, они лишь усиливали различия в ценах и не оставались внакладе. К тому же через Ротшильдов проходила значительная часть отчислений англичан в пользу союзников на континенте. По подсчетам самого Херриса, к июню 1814 года сумма этих платежей достигла 12 600 000 франков. А премьер-министр лорд Ливерпуль признался, что с недавних пор стал «очень дорожить дружбой мистера Ротшильда». Высказанная им в беседе с министром иностранных дел лордом Каслри мысль — «я не знаю, что бы мы делали без него» — наверняка приходила в голову не одному только Ливерпулю. А братья уже в открытую называли Натана повелителем лондонской фондовой биржи.

В апреле того же года Наполеон отрекся от престола и был изгнан на крошечный остров Эльба, немедленно ставший его новой, утешительной империей. Долго это продолжаться не могло. В первый день весны 1815 года короли и министры — участники Венского конгресса по установлению послевоенного (а на самом деле прежнего) порядка в Европе получили неприятное известие: Наполеон уже во Франции и полон решимости вернуть потерянное. Под его знамена тут же встали ветераны грозной французской армии. Услыхав «досадную новость», Натан с удвоенной энергией бросился скупать золото и успокоился, только когда братья приобрели все доступные им слитки и монеты; по заведенному обычаю, Херрис получил металл для скорейшей отправки Веллингтону. Всего Ротшильды собрали золотых монет на сумму более чем в 2 миллиона фунтов, для транспортировки которых понадобилось 884 коробки и 55 бочонков. Заодно Натан вызвался помочь с передачей новых партий денег союзникам, так что в 1815 году суммарный объем заключенных по поручению Херриса сделок поднялся до 9,8 миллиона фунтов. Если учесть, что комиссионный сбор Ротшильдов варьировался от 2% до 6%, возвращение Наполеона сулило им светлое будущее. Но тут Натана подвело чутье. Скупая золото в гигантских объемах, он рассчитывал, что, как и все войны с Наполеоном, эта будет затяжной. Просчет едва не стал роковым.

«За свою жизнь я не видел состязания более равных друг другу противников»,— как-то заметил Веллингтон о битве при Ватерлоо. Весь день прошел в яростных атаках и контратаках, но оборона обеих сторон была на высоте, и исход сражения предрешило лишь несколько запоздалое появление прусской армии. Веллингтон одержал свою великую победу и вошел в историю. Ротшильдам в этот день было не до смеха. Разумеется, Натан был рад получить от своих гонцов весть о разгроме Наполеона почти за двое суток до официального рапорта майора Генри Перси кабинету министров. Но в жизни бывают случаи, когда предупрежден вовсе не значит вооружен. Он был просто-напросто не готов к столь быстрому развитию событий. Братья фактически сидели на куче предназначенных для финансирования уже завершившейся войны денег. С заключением мира великие армии — победительницы Наполеона могут быть расформированы, а коалиция союзников распадется. А значит, не будет больше никаких жалований солдатам и подачек друзьям Англии на континенте. Военный рост цены золота с неизбежностью обернется падением в мирное время. Приготовившийся получить баснословные прибыли и стать живой легендой Натан теперь думал, что делать с огромными — и растущими с каждым днем — убытками.

Ротшильды могли рискнуть и вложить все свое золото в облигации, и при отсутствии других приемлемых вариантов они так и поступили. В вечернем выпуске лондонского «Курьера» за 20 июля 1815 года сообщалось, что Натан приобрел «огромное количество бумаг» — обязательств британского правительства. Он уповал на победу при Ватерлоо: заключив мир, правительство не будет больше влезать в долги и рынок отреагирует повышением цены государственных облигаций. За новой покупкой последовал долгожданный рост, и теперь Натана было уже не остановить. Братья умоляли его не увлекаться и получить прибыль, пока это возможно, — но тщетно. Натану хватило самообладания, чтобы более года продержать облигации на руках. Он продал их только в ноябре 1817 года, когда те поднялись более чем на 40%. Если учесть инфляцию и экономический рост последних двух столетий, прибыль Натана Ротшильда составила около 600 миллионов фунтов в сегодняшних ценах. Ему удалось провернуть одну из самых смелых и амбициозных сделок в истории финансов и мастерски обратить поражение Наполеона в собственный триумф. От внимания современников не ускользнуло сходство между победителем и побежденным. Это касалось и злейших конкурентов Ротшильда из банка «Братья Беринг»: «Должен сказать откровенно, у меня бы на такое не хватило духу. Его действия всегда продуманы до мельчайших подробностей, а природные ловкость и ум гарантируют идеальное проведение замыслов в жизнь. Недаром в мире денег и финансов его положение сравнимо лишь с ролью Наполеона в военной истории»21. Помощник австрийского канцлера князя Меттерниха называл Ротшильдов — и эта игра слов не нуждается в переводе — die Finanzbonaparten22. Иные шли еще дальше, не теряя при этом чувства юмора. «Деньги — наш бог, — объявил немецкий поэт-романтик Генрих Гейне в марте 1841 года, — и Ротшильд пророк их»23.

Фергюсон Н. Восхождение денег. - М.: Астрель: CORPUS, 2010. - с. 93 - 100.

[Гридь]

Кто-то разводит кроликов, а кто-то - лохов:
"Летом 1811 г. создалось, по собственным словам Наполеона, следующее положение вещей. В Англии (в том году) нет хлеба; Германия и Польша завалены хлебом. Англичане скупают этот немецкий и польский хлеб, который и идёт через Данциг и море в Англию. Прекратить это и бесполезно ("если англичане не получат хлеба с Балтийского моря, они получат его из Америки"), и невозможно ("наша бдительность была бы бессильна против того, на что окажется способной алчность"). А потому "нельзя ли дать заработать не Данцигу и прусской казне, а принадлежащим Франции ганзейским городам и, следовательно, французской казне"? Другими словами: нельзя ли направить этот континентальный хлеб в Англию через Гамбург, Бремен, Любек, обложив его известной пошлиной, заставив принять ту же пошлину Пруссию и Мекленбург? Император обращался к тому самому, что он не хотел позволить делать ни России, ни вообще континентальной Европе.

И русские землевладельцы не могли бы без раздражения отнестись к той таблице цен на хлебные злаки, которая была составлена 29 июня 1811 г. во французском министерстве иностранных дел на основании консульских донесений из разных пунктов Европы, если бы они знали эту таблицу; выходило, что хлеб дешевле всего в Петербурге и в Данциге (и в Петербурге дешевле, чем в Данциге, кроме ячменя, который несколько дороже). Во всех других городах Европы и именно в подвластных Наполеону - в Париже, Триесте, Милане - хлеб был в 1 1/2 - 2 - 3 раза дороже, а урожай в этом году (и в предшествующем) почти во всей Европе был прекрасный, и сам Наполеон признавал, что, например, Германия завалена хлебом. Между тем хлеб в Дрездене был в среднем в 1 1/2 - 1 1/3 раза дороже русского, ао Франкфурте - в 2 - 2 1/2 раза дороже хлеба русского. И сам же Наполеон признавал, что так или иначе этот германский хлеб идёт не на внутренний рынок, уже насыщенный, а в Англию..." [Тарле Е.В. Континентальная блокада / Тарле Е.В. Сочинения. В 12-ти тт. Т. III. - М.: Изд-ва АН СССР, 1958. - с. 361].