ГЛАВА V
ПОЯВЛЕНИЕ И ОСЕДАНИЕ РАННИХ ТЮРКОЯЗЫЧНЫХ
ПЛЕМЕН В АЗЕРБАЙДЖАНЕ
Одним из коренных вопросов этногенеза азербайджанского народа является вопрос о времени проникновения и оседания на территории Азербайджана тюркоязычных племен, о переломном периоде в данном иммиграционном потоке, определившем возобладание тюркского языка над местными языками и тем самым приведшем к формированию тюркоязычного азербайджанского народа.
В 50 — начале 70-х годов в научных органах республики появился ряд статей, в которых наблюдалось стремление несколько удревнить появление первых тюркоязычных племен в Азербайджане.
Утверждалось, будто упоминаемые в источниках середины второго тысячелетия до н. э. турухи, турукки, а также июрки Геродота (V в. до н. э.), возможно, являются вариантами туркэ (Нп-сае), фигурирующих у Плиния и Помпония Мела в ареале Северного Кавказа [568а, с. 100—107; 545; 574, с. 10—13].
Подобные, правда, не столь глубоко идущие утверждения об удревнении времени появления тюркоязычных племен в Азербайджане делались и на основании данных армянских и грузинских источников. Б последних содержатся сведения и даже описания
тюркоязычных племен и народов, появившихся в Азербайджане, Закавказье и Передней Азии в гораздо более ранние века, даже столетия до нашей эры. Однако достоверность этих сведений весьма проблематична и сомнительна, поскольку сами эти источники возникли не ранее V в. н. э., потому что именно в этот период были созданы армянский, грузинский алфавиты, что служило началом книгописания в Закавказье. Для подтверждения высказанного положения приведем ряд примеров. Так, например, в «Истории Армении» Моисея Хоренского говорится, будто между 193 и 213 гг. «толпы хазар и басилов, соединившись, прошли
через ворота Джора под предводительством царя своего Внасепа Сурхана. Перейдя через реку Курь, они рассыпались на всю сторону» [302, с. ИЗ]. Или в той же работе М. Хоренского упоминается некий «везерк хакан», которого при основателе Сасанидской династии Арташире II (226—240 гг.) победил храбрый Перзамат, женившийся затем на дочери побежденного [302, с. 154]. Другой «везерк хакан» был во вражде с Коссаром, сыном Перзамата [302, с. 154]. О Трдате III (287—332 гг.) говорится, что он был в свойстве с «восточным хаканом» [302, с. 154]. Приведя эти отрывки из книги М. Хоренского, крупный советский исследователь, автор капитального труда «История хазар» М. И. Артамонов справедливо отмечает, что «и хазары и хаканы в «Истории Армении» не отражают реальной действительности II—III вв., а представляют собою анахронизмы, приведенные автором, жившим тогда, когда хазары и хаканы действительно существовали. Таким же анахронизмом является и упоминание хазар в «Истории албан» Моисея Каланкатуйского, где говорится о нашествии их на Армению в царствование Шапура II (309—380 гг.) около 350 г.» [82, с. 116].
Подобные явления имели место в грузинской историографии раннего средневековья. Примером этому может служить начальная часть исторической хроники «Обращение Картли» (Мокцева Картлиса или Картолиса Мокцева) анонимного автора VII—IX вв., в котором рассказывается о том, будто Александр Македонский «совершил поход в Закавказье, и что он встретился здесь с бунтурками и гуннами» [413, с. 709—714].
Совершенно прав автор статьи «Сведения древнегрузинских источников о тюркских племенах и народах» В. Н. Габиашвили, который говорит: «Тюркские племена и народы впервые упоминаются в древнегрузинских источниках («Обращение Картли», «Сочинение Леонти Мровели») в связи с событиями IV—III вв. до н. э. В данном случае грузинские авторы так же впрочем, как и арабские историки VIII—IX вв., более поздние факты взаимоотношений с тюркскими народами переносят в эпоху Александра Македонского.
Есть основания предположить, что слово «турк» (тюрк), также как «хакан», стало известным в грузинской действительности лишь в VII—VIII вв. из арабских источников. Это подтверждается тем обстоятельством, что термином «турк» в Грузии, как и в мусульманских странах, обозначали хазаров, печенегов и кипчаков.
Упоминаемые в древнегрузинских источниках тюркские народы, племена действуют на исторической арене в VI—XI вв. Это обстоятельство имеет важное значение для изучения истории взаимоотношения Грузии с тюркскими народами и одновременно служит прочной основой для точной датировки названных грузинских исторических сочинений» [152, с. 49] (подчеркнуто нами. -А. С.).
Для правильного освещения датировки начала проникновения первых тюркоязычных племен на территорию Азербайджана следует прежде всего ясно и четко представить, где была прародина древних тюркских племен, когда они начали свои продвижения в различных направлениях, в процессе чего приблизились, в частности, к границам Азербайджана и начали проникать в последний и оседать на его территории. Все это было изучено и установлено уже в дореволюционной русской и зарубежной тюркологии. В связи с этим сначала отметим давно известную в науке азбучную истину о том, что прародиной тюркоязычных народов являлась Центральная Азия. В частности, именно здесь, еще в XIII в. до н. э. образовалась держава гуннов, просуществовавшая почти полтора тысячелетия. Отсюда же велась вековечная война гуннов с Китайской империей. Отсюда шло их продвижение в юго-западном направлении, т. е. в Среднюю Азию, в западном направлении к Уралу, берегам Волги, к просторам северокаспийских степей и северокавказских равнин. Однако по какому же из этих двух направлений гунны, а вслед за ними и другие тюркоязычные племена — савиры и хазары в период раннего средневековья могли проникать на территорию Азербайджана? Они могли проникнуть сюда либо через Иран, либо через Северное Прикаспие - северо-кавказские степи по западному побережью Каспийского моря. Первый путь перед ними был закрыт вплоть до середины VII в. н. э., ибо в те века в Иране существовали довольно сильные политические образования - Парфянское царство и Сасанидское государство. Следовательно, оставался лишь один путь — это северный, по западному побережью Каспия. Поэтому при выяснении начального этапа проникновения первых тюркоязычных племен на территорию Азербайджана исключительно важное значение имеет вопрос о времени появления этих кочевых народов в составе которого были и тюркоязычные племена, из Срединной Азии в степи Северного Кавказа.
Первым из этих кочевых народов, продвигавшихся из Центральной Азии в Переднюю, а оттуда в Северное Прикаспие, были гунны. В частности, значительная масса так называемых «северных гуннов» появилась в Срединной Азии в 93 г. Они кочевали здесь долго, «но отдельные группы их стали проникать в Северный Прикаспий и Нижнюю Волгу, к границам Восточной Европы. Конкретная дата появления этих первых отрядов в указанном ареале отмечена 155 г. н. э., когда эти «северные хунну» могли оторваться от преследовавших их «хунну-сяньби» и обосноваться в названном ареале. С этим проникновением и следует связывать первое упоминание гуннов европейскими авторами [191, с. 242; 466, с. 152]. Наиболее ранние даты о появлении гуннов в Северном Прикаспии относятся к середине II в. н. э. «Первое упоминание о гуннах в европейской литературе содержится в трудах византийца Дионисия, писавшего в 160 г. н. э. о том, что «гунны жили за прикаспийскими скифами, в местности, прилегающей к Аральскому морю»
[314, с. 323].
И действительно, Дионисий в своем труде «Описание населенной земли» вслед за скифами, населявшими, в частности, территорию «по устью Каспийского моря», отмечает: «Потом унны», а за ними
каспийцы, за этими воинственные албаны и кадусии, живущие в гористой стране» [255, с. 240—241] (подчеркнуто нами. —А. С.).
По словам комментатора этих слов В. В. Латышева, «это место является одним из древнейших упоминаний об этом прикаспийском племени» [363, № 1, с. 240—241].
Второй раз о гуннах сообщает во второй половине II в. знаменитый александрийский географ Клавдий Птолемей уже в Северном Причерноморье. «Между бастранами и роксоланами, — писал К. Птолемей, — живут хунны» [363, № 1, с. 239].
В примечании комментатора того же В. В. Латышева говорится, что «это место представляет собой наиболее раннее упоминание о тюркском племени гуннов» [363, № 1, с. 239].
Основанием для подобного утверждения является тот факт, что ядро орды гуннов «составляли древнейшие монгольские и тюркские племена; число последних особенно возросло за несколько веков движения гуннов по просторам Центральной Азии, Южной Сибири и Срединной Азии» [466, с. 154].
Третий раз о гуннах говорится в «Истории» римского историка второй половины IV в. Аммиана Марцеллина: «Племя гуннов, — писал он — ...это подвижный и неукротимый народ... дощел до албанов» (68, с. 301-303). Однако тотже же Аммиал Марцеллин при описании внешности гуннов Поволжья и Приуралья уже в IV в., в частности, не упоминает у них «о чисто монгольских чертах:скуластости, узких глазах» [191, с. 243]. Учитывая, что описание, данное А. Марцеллином о гуннах, относится к середине IV в., приходится предположить, что за 200 лет (155—350) с этим «осколком хуннского народа произошли такие изменения, что долгое время ученые не решались отождествлять азиатских хунну и европейских гуннов, наконец, этот вопрос был решен положительно» [514, с. 38—43]. Оказывается, секрет столь коренного расового преобразования азиатских хунну в европейских гуннов заключался в том, что эти «северные хунны», бежавшие на запад от преследовавших их хуннов-сяньби, вынуждены были по дороге оставить свои обозы; они не могли взять с собою и достаточное число женщин, а потому оказавшись в Приуралье, они женились на женщинах —угри белой расы. Однако язык свой хуннский, т. е. тюркский, «новые гунны» сохранили. Наследниками этого языка, по мнению крупнейшего советского лингвиста Б. А. Серебрянникова, следует считать на севере язык чувашский, а на юге булгарский и хазарский. Учитывая, что история этих «северных хунн», преобразовавшихся в процессе смещения с уграми в новый народ «европейских гуннов» до 370 г., т. е. до начала их упорной борьбы с аланами в Предкавказье, нам совершенно неизвестна, можно лишь допустить проникновение их отдельных отрядов на юг, в частности в Азербайджан, максимум в III в. Достоверно же они массами шли сюда лишь с IV в. [514, с. 38—43].
Так, напр., автор вышеназванного труда «История хазар» М. И. Артамонов, подведя итоги своему анализу сведений из армянских источников, пишет: «Не исключая возможности проявления гуннов в восточной части Прикаспийской степи еще в первой половине IV в. и даже еще ранее, все же первое несомненное выступление гуннов на Кавказе надо относить только к 395 г.» [82, с. 53] (подчеркнуто нами. — А. С.).
Автор книги «Этногенез турок» Д. Е. Еремеев утверждает: «Уже с III—IV вв. тюркские племена, бесспорно, представляли собой многочисленных и постоянных соседей народов Малой Азии, Кавказа и Балкан, они проникали в эти области все более активно»[261, с. 53]. Другой ученый А. П. Новосельцев признает, что «отдельные тюркские этнические группы попадали сюда на всем протяжении второй половины I тысячелетия н. э. и может быть и раньше» [460, с. 56] (подчеркнуто нами. — А. С.). Подобных хронологических данных о притоке в Азербайджан первого тюркоязычного племени — гуннов придерживаются и автор недавно вышедшей работы американский ученый Голден. В своей статье «Тюркские народы и Кавкав», опубликованной в 1980 г. в Вашингтоне, он, отдавая дань армянским и грузинским хроникам, содержащим, по его словам, «отрывочные анахронические сведения о деятельности соседних с закавказскими тюркских народов», однако, подчеркивает, что «лишь с появлением «европейских» гуннов... в середине IV в. можно говорить о действительной взаимосвязи тюркских народов и населения Закавказья». При этом П. Голден отмечает и конкретные даты появления первых гуннских племен в Закавказье — 363, 370, 395 гг., что в целом соответствует принятому в советской исторической науке мнению о времени появления первых тюркоязычных племен в Азербайджане. Автор также правильно считает, что в борьбе против сасанидского Ирана как армяне, так и албаны часто прибегали к союзу и помощи этих северных тюркоязычных племен — гуннов, хотя не всегда удачно [178, с. 33—54]. Так, случилось, например, во время восстания армян против сасанидского царя Йездигерда II, когда приглашенные на помощь армянам гунны с Северного Кавказа не подоспели вовремя, вследствие чего сражение «кончилось поражением армян в 451 г. Тем не менее, как явствует из изложения армянского историка Егише, гунны сначала не сумели прийти между собою к согласию, они затем собрали многочисленное войско, не мешкая, напали и достигли границ Персидского государства. И поразив много областей и еще большее число [людей], взяв в плен, отвели в свою страну и открыто показали царю свое единодушие с войском армянским» [260, с. 116].
Выступление гуннов оказало сильное воздействие на Йездигерда. Он был удручен не только разорением страны и из-за потерь в войсках, но еще больше тем, что была разорена та пограничная крепость, которую, начав издавна, только-только смогли построить, и которая в это время, будучи взята с легкостью, была разрушена, причем не было даже надежды на ее восстановление [260, с. 117—118]. Все это заставило Йездигерда пересмотреть свою политику в отношении Армении и христианства. Новоназначенный персидским царем марзбан, т. е. наместник Армении, «прибыл мирно, с любовью» [260, с. 119—126].
Гунны вновь вмешались во внутренние дела Албании и во время восстания албанов в 459 г. во главе с албанским царем Ваче II были на стороне персов. Как явствует из изложения того же Егише, в 459 г. Ваче «открыл проходы Чора и пропустил войска маскутов, затем, объединился с одиннадцатью царями (вождями) горных племен и, выступив, нанес поражение персам» [531, с. 514]. В ответ на это сасанидский царь Пероз также обратился за поддержкой к другому союзу кочевых племен, т. е. гуннам. Персы, по словам Егише, «отправили огромные сокровища в страну хайландуров, открыли Аланские (Албанские. — I. С.) ворота, выставили многочисленное войско из hонов (т. е. гуннов. — А. С.) и сражались один год с царем Албании. Хотя и поколебались, и рассеялись его войска от войск Ьонов, но его не смогли покорить. К тому же и тяжелые поражения постигли Ьонов частью в боях, частью и от мучительных болезней» [531, с. 514; 260, с. 169].
Теперь несколько слов о языке гуннов и его значении в процессе становления тюркоязычия в Азербайджане. Прежде всего хотелось бы подчеркнуть высказывание крупнейшего советского ученого-тюрколога Л. Н. Гумилева о том, «что сомнение в тюркоязычии хуннов несостоятельно, так как имеется прямое указание источника на близость языков хуннского и телесского, т. е. уйгурского» [192, с. 49]. Вполне естественно допустить, что гунны, будучи первым тюркоязычным племенем, проникшим в Азербайджан с севера, одновременно являлись и первыми этноносителями, посадившими здесь древо тюркоязычия. Хорошо и убедительно показано подобное языковое первоначалие в недавно вышедшей работе молодого азербайджанского ученого Ю. Г. Джафарова [251 ]. Последний, приведя анализ всех гуннских этнонимов, «известных в Европе под собирательным именем «гуннов» из сочинений Иордана, Агафия, Прокопия, Приска, Менандра, Феофилакта Симокатту, делит их на 4 группы с компонентами «гур», «дзур» (чур), «гир» и группу «остальных этнонимов» — акатир (акатзир, акацир), бардор, буругунд и приходит к твердому заключению, что этнический состав этой IV группы, «появившейся в последней четверти IV в. в степях Восточной Европы, в основном состоял из двух больших, разнообразных по происхождению, но близких по языку групп протобулгарских и древнетюркских племен» [251 ]. Вслед за этим он на протяжении двух глав, названных «Оногурское объединение и Албания (395—466 гг.)» и «Сабирское объединение и Албания (466—558 гг.)», подробно прослеживает конкретный исторический процесс взаимоотношений этих тюркоязычных гуннских племен и Албании [251 ]. По свидетельству сирийского историка Захария Митиленского, к концу V — началу VI в., точнее в 490—515 гг., поблизости от Дербента обосновались уже 13 тюркоязычных племен, в том числе савиры, авары (не путать с дагестанскими аварами. — А. С.), булгары, хазары [478, с. 9—10]. Многие из этих племен вслед за гуннами совершали походы на территорию Азербайджана и все возрастающими массами проникали на последнюю и здесь оседали [82, с. 16].
Весьма обильный материал о проникновении тюркоязычных племен и народов в Азербайджан из Северного Кавказа по западному побережью Каспия, через так называемые Албанские ворота — Дербентский проход на протяжении многих веков содержится в трудах армянских истриков – Фавстоса Бузанда [303, с. 15, 16, 113], Моисея Хоренского [302, с. 113—131, 201, 261], Егише (V в.) [260, с. 31, 52, 53, 73, 79, 80, 92, 107],А ТТарпеци [301, с. 179, 260, 262, 263], Себеоса (VII в.) [309] и в особенности в известном сочинении албанского историка Моисея Каланкатуйского — «История Агван» [296, с. 22, 190—213, 253, 260—261].Так, например, вслед за гуннами в начале VI в. на северо-восточном горизонте Закавказья появляются новые тюркоязычные племена — савиры. «Изгнанные из Западной Сибири, савиры в юго-восточной прикаспийской части европейских степей завладели долиной Каспийского моря и Кавказских гор до Дербента» [82, с. 69].
У византийского историка Прокопия Кесарийского мы находим некоторые данные о жизни и воинских доблестях савиров VI в.: «Савиры являются гуннским племенем, живут около Кавказских гор. Племя это очень многочисленное, разделенное, как полагается, на много самостоятельных колен. Их начальники издревле вели дружбу одни с римским императором, другие — с персидским царем» [487, с. 407; 481, с. 116].
В 568 г. савиры были разгромлены другим тюркским племенем — аварами. «После этого основная масса сувар переселилась в Албанию» (подчеркнуто нами. — Л. С.).
Как сообщает Менандр, «Хосров Ануширван перебил большую часть, а оставшиеся 10 тыс. человек поселил между Араксом и Курой» [261, с. 55] (подчеркнуто нами. — А. С.). Поэтому во время ирано-византийских войн на исходе VI столетия (571—591) «византийские войска, ступив в Албанию, встретили здесь савир и в обеспечение покорности взяли у них заложников. Тем не менее, как только византийские войска оставили Албанию, савиры перешли на сторону Ирана. Тогда византийские войска вновь вторглись в Албанию и заставили савир переселиться за Куру в пределы территории, находившейся под контролем империи» [82, с. 127]. Очевидно, это событие произошло в 576 г. [126, с. 150], когда, по сообщению источников, «римские полководцы напали на Албанию, взяли заложников из среды сабиров и других народов, заставили сабиров и албанов переселиться по эту сторону Кира (Куры. —3. Б.) и впредь оставаться в римской стране» [126, с. 150].
Следует подчеркнуть, что савиры, «этнически не отличаясь существенным образом от гуннов... очень быстро смешались с остатками последних в Восточной Европе и по большей части поглотили их. Поэтому раннесредневековые авторы часто не делают различия между гуннами и савирами» [307, с. 128].
Уже почти с самого начала VI в. савиры, а также гунны возобновили свои вторжения в Албанию и через нее в страны Передней Азии. По сообщениям источников, в 513—516 гг. «гунны, называемые савирами, проникли за Каспийские ворота в Армению, опустошили Каппадокию, Галатию, Понт и остановились почти у самой Евханты» [366, с. 126]. В 528—531 гг. отряды гуннов-савир «народа самого могущественного», по словам Прокопия „[486 с. 74], принимали участие в рядах войск Персии, ведущей войну против Византии.
И только при Хосрове Ануширване «Азербайджан был очищен от северных завоевателей не раньше 536 г.» [82, с. 117]. Однако не прошло и четырех лет, т. е. в 540 г., как савиры вновь напали на Закавказье [82, с. 463]. Спустя не более двадцати лет, т. е. «в 555 г. 2000 сабиров под командой Балмаха, Кутилсиза и Илигера в союзе с Византией выступают против Ирана. В это время сабиры представляли внушительную военную силу» [112, с. 174]. Объяснение всему этому заключается во все возрастающем скоплении тюркоязычных племен: в частности, в степном пространстве Северного Кавказа. Отчасти об этом говорят сведения содержащиеся в «Дополнении к Сирийской хронике», называемой «Хроникой Захария Ритора», написанной неизвестным автором и датируемой 555 г. После перечисления народов по «Описанию вселенной» автор «Дополнения» называет «тринадцать народов», большинство имен которых, несомненно, тюркского происхождения: онагоры, огары, сабиры, булгары, куртаргары, абары, хазары, вирмары, сиругуру. Эти племена известны также по. другим источникам — византийско-греческим, армянским и сирийским.
В первой четверти VII в. савирам приходится уступить первенствующую роль другому тюркоязычному народу — тюркютам или просто тюркам, в связи с включением и Северного Кавказа в состав Западно-тюркютского каганата, простиравшегося в тот период от берегов Азовского моря до самых восточных отрогов Тянь-Шаня [192, с. 66—136]. Вот почему во время очередной ирано-византийской войны в первой половине VII в. император Ираклий обратился за помощью именно к Западно-тюркютскому каганату. Посланник Ираклия сумел склонить к союзу с Византией «наместника северного царя Джебгукаана (Йабгукаана), второго в царстве их лица, оказать помощь Византии... 1000 отборных всадников прорвались через Дербент и, истребляя все на своем пути, достигли Куры, прошли через земли иверцев и егерцев (через Иверию, Колхиду) до Черного моря и уже по воде добрались до резиденции императора» [296, с. 109—НО].
По-видимому, в 626 г. «царь севера» отправил против Ирана войско под начальством своего племянника Шада [531, с. 239— 240; 466, с. 321 ]. Захватив почти всю равнинную Албанию, тюркюты устремились в Иберию, осадили—Тифлис и соединились на р. Араксе с византийцами. В 628 г. нашествие тюркютов повторилось, причем на этот раз ими была взята крепость Тбилиси [ 192,с. 199 ]
Из всего этого нетрудно заключить, что в отношениях тюркютов к Албании в VII в. «речь шла уже не об очередном набеге для захвата добычи пленных, уводимых в рабство, а о политическом подчинении страны хазарами» [531, с. 241]. Лишь падение власти самого Джебгукаана заставило его сына Шада оставить пределы Албании. Это событие произошло в начале 30-х годов VII в. В эти же годы на персидский престол воссел последний Сасанид Йездигерд III (632—651 гг.), а в Албании же после Вараз-Григора (628—636 гг.) князем стал Джеваншир (636—669 гг.). Вместе с тем в пределы Закавказья начинают вторгаться новые завоеватели — арабы (640—644 гг.). На севере образуется Хазарское царство (651 г.). Необходимо заметить, что в разнородном составе тюркютских войск хазары занимали настолько заметное место, что и византийские, и армянские источники союзников Византии тюркютов именуют хазарами [82, с. 155]. И сами «тюркюты способствовали консолидации хазар, соединению с другими родственными племенами в определенную военно-административную единицу в составе Тюркютского каганата.
Кроме самих хазар, в него, по-видимому, вошли остатки савир-сувар, барсил-борсула, (они же, возможно, беленджер), а также более мелких групп болгар, вроде семендерцев. Все они стали называться хазарами, потому что они были наиболее многочисленными из них, занимали главенствующее положение в объединении»[82, с. 156].
Таким образом, в течение IV — первой половины VII в. родственные друг другу племена — гунны, савиры, хайландуры, тюркюты, хазары, являвшиеся в своей основной массе тюркоязычными народами, вторгались в пределы Азербайджана, вели здесь войны, временами властвовали над местным населением и т. п. Но самое главное — не эти преходящие моменты, а тот факт, что уже в эти века часть этих тюркоязычных племен оседала в Албании — Северном Азербайджане (подчеркнуто нами. — А. С.).
Так, К. В. Тревер приводит слова М. Хоренского о том, что еще во второй четверти IV в. «северные народы, соединившись, прошли через ущелье Чор и поселились в пределы албанских в продолжении четырех лет» и отсюда нападали на Армению [531, с. 197; 302, кн. III, гл. 12].
А. Н. Бернштам отмечает, что в 588 г. савиры «были разбиты вархонитами и осели в Албании» [112, с. 174]. М. И. Артамонов полагает, что «поселение тюрок, савир, хазар, булгар и др. в Закавказье, в особенности в степной Албании, существовало, вероятно, со времени первых вторжений их в страну. В дальнейшем их число пополнили новые тюркские племена, что и определило современный этнический облик Азербайджана» [82, с. 132] (подчеркнуто нами. — А. С.).
К этому следует добавить, что до VI в. еще не было крепких оборонительных сооружений, задерживающих проникновение в Азербайджан тюркоязычных племен. Даже после сооружения крепостей они не могли устоять перед их натиском.
В подтверждение поселения тюркоязычных племен в Азербайджане в IV — начале VII в., т. е. до завоевания страны арабами, М. И. Артамонов приводит ряд свидетельств и из более поздних арабских источников. Так, например, у Табари (839—923 гг.) содержится общий обзор деятельности Ануширвана и говорится: «Он заключил союз с народом, называемым чор, обитавшим в восточной оконечности Кавказа, по соседству с «проходом Чор» (Дербентом), победил банджар, баланджар и другие народы, когда они вторглись в Армению, а уцелевших из них в числе 10 тыс. поселил в Азербайджане» [82, с. 125].
В пользу этого говорят и сведения другого арабского историка Ибн ал-Асира, почерпнутые им, видимо, из более ранних источников. «Во дни его выступали хазары и вторглись в его страну и дошли до Динавера. И послал Кобад против их военачальников одного из своих великих военачальников, во главе двенадцати [воинов]. И выступил он (военачальник) в страну Аррана и завоевал то, что между рекой, известной под [названием] Аррас до Ширвана. Вслед за тем Кобад двинулся за ним и построил в Арране город Байлакан и город Барда — главный город всего края и другие. А хазары остались [там]». И далее: «И собрались абхазцы и банджар с целью [напасть] на его страну и направились в Армению, чтобы напасть на ее жителей, а путь [туда] был легким. И дал им [Хосрой] время [до тех пор], пока они не углубились в страну. И послал против них войска, и они сражались с ними и уничтожили их, за исключением десяти тысяч человек, которые были взяты в плен и поселены в Азербайджане» (подчеркнуто нами. — А. С.) [271, с. 9].
И. М. Артамонов пишет: «Масуди называет хазар тюркскими савирами [82, с. 127], а Балазури город Кабалу, который, по заключению А. Крымского, был центром савирских поселений в Азербайджане, именует Хазар» [82, с. 127; 59, с. 5]. Далее: «Сначала хазары входили в савирский союз, а затем, когда значительная часть савир переселилась в Закавказье, а оставшаяся была серьезно потрепана аварами, господствующее положение в Северном Дагестане перешло к хазарам, и савиры оказались в числе подвластного
им населения» [82, с. 128].
О том, насколько заметным был удельный вес и особенно политическое влияние тюркоязычных племени-Азербайджане в период завоевания страны арабами, свидетельствует одно сообщение, приводимое 3. М. Буниятовым из самого раннего арабского источника («Сообщения») «Абида ибн-шариа-ал-Джурхуми», в котором зафиксированы важные сведения о доарабском Азербайджане и его тюркоязычном населении. Запись этих сообщений была сделана к концу правления омейядского халифа Муавии I (661—680 гг.), до взятия арабами Самарканда.
Во время завоевания Азербайджана Муавия I задал командующему войсками арабов вопрос: «Что ты скажешь об Азербайджане?», на что последовал ответ: «Азербайджан издревле является страной тюрок и заселен ими» [127, с. 5].
В другом переводе данный отрывок звучит следующим образом: «Вопрос: «Ради бога, каковы ваши связи, тревоги и воспоминания об Азербайджане? Ответ: «Тот является тюркской землей. Они собрались там, слились и развились» [34, с. 89—91].
Этнонимы наиболее ранних тюркоязычных племен, проникших в Азербайджан в IV—IX вв., оставили свои следы в названиях местностей (ойконимы), рек (оронимы) и т. д. Так, например, сувар (Билесувар, Галей-Сувар), булгар (Болгарчай, Болгаркенд), хазар (Хазарюрд) [164, с. 88]. Специальному анализу и его отложениям в Азербайджане был подвергнут этноним «сувары» [198, с. 30—35]. А. Гусейнзаде, ссылаясь на соответствующие источники и литературу, приводит различные варианты этого этнонима: «сабир», «сапир», «савир», «савар», «савард», «ас-саварди», «севарди» и даже «крепкие сабариты» [24, с. 30—35], а, по выражению Константина Багрянородного, «белые сабарты» [101].
Затем А. Гусейнзаде коротко говорит о продвижении суваров из Сибири на просторы северокавказских степей, проникновение их в Кавказскую Албанию при Сасанидах, отмечая, что, когда хазары в 626 году вторглись в Албанию, они нашли в Кабале, по словам А. Е. Крымского «родственный им элемент, давние поселения своих земляков — сабиров» [355]. Отсюда двойное название древней столицы Кавказской Албании — Кабалы — «Калай-и Сувар» (крепость Суваров), или «Кабала Сувар» (Суварская Кабала). «Калай Сувар» — местечко в Кусарском районе Азербайджанской ССР от этнонима «сувары».
Автор считает, что аналогичные топонимы бытуют и в Южном Азербайджане. Автор, считая, что помимо суваров в племенном объединении первых тюркоязычных пришельцев в Азербайджане гуннов, были «онагоры, огары, булгары, оланы, куртаргары, абары, хазары, вирмары, сиругуры, баграсики, куласы, абделы и эфталиты» вместе с тем приводит слова Н. В. Пигулевской о том, что «большинство имен... несомненно, тюркского происхождения» [479]. Ярко выраженными примерами тюркоязычных этнотопонимов, запечатленных в Азербайджане в раннем периоде, могут быть город «Хунан» и город «Баласагунь», а также область и гора Кангар.
Х у н а н — город-крепость Моисеем Хоренским назван Хунанакерт (керт в древнеиранском и древнеармянском языках означал «крепость»), т. е. крепость гуннов. Л. М. Меликсет-беков, специально исследовавший этот ойконим, подчеркивал, что память о пребывании гуннов (гун-тюрок — пунтюрок) в Закавказье во второй половине IV в. н. э. оказалась запечатленной, как мы полагаем, в названии крепости Хунан, которую нельзя интерпретировать иначе, как только на базе этнического термина «хунну», т. е. «гунны» [187, с. 139]. С этнонимом «Ьип» связан и другой ойконим, а именно Акгун — название города на юге Мугани. И. Маркварт связывает его с этнонимом «Ак-гунн» (белые гунны)[187, с. 139].
Кангар (область, гора). По соседству с савирами, акацирами, оногурами, акгуннами и другими в зоне Нахичеван — Армения— Южный Азербайджан издревле находилось мощное кангарское объединение, которое уже с V в. наводило страх на Сасанидскуюимперию. Как сообщает сирийский автор VI в. Мар-Аба I, в 542 г. персидские войска Хосрова Ануширвана «вели войну с кангарами (1<апдагауе), одним из гуннских племен» [187, с. 140].
Самое же ценное, особенно для понимания языков этих ранних тюркоязычных племен, оседавших в Азербайджане, являются отложения их языкового материала в тогдашних письменных языках народов
Закавказья — армянском и грузинском. На эти отложения, в частности в армянском языке, по мнению В. Гукасяна, «впервые обратил внимание доктор Мордман», который утверждал, что «армяне принадлежат к индоевропейскому народу, но язык их указывает на явные следы туранского влияния. Под этим выражением я разумею не те турецкие слова, которые вошли в язык вследствие вековой связи с османами, а те туранские элементы в письменном языке IV, V и VII столетий нашей эры, когда еще никто не слыхал о сельджуках, османлы и др.». В качестве примера заимствования из тюркского языка в тот период Мордман, в частности, приводит слова: 1:е1 —.«нитка, латунная струна, челка»; о1:;>хо1: — «трава, сено»; рагс1и — Ьагй — «бревно, балка»
и т. д.
Известный армянский ученый К. П. Патканян, комментировавший статью Мордмана, также в свою очередь приводит «несколько тюркских слов, зафиксированных в армянские источникахV — VI вв., например: arug — «тощий, бесплодяый»; Vocxarocxar — «баран, овца»; в тюркско-алтайском kockor — «дикий баран». Ряд тюркизмов отложился в «Истории Армении» вардапета Гевонда армянского историка VIII в., как например: japurзi, еnanrа, аlр — букв: «герой, личное имя», уже известное нам tapxan xagan, а также xatun — «госпожа» [185, с. 19—33].
Однако наибольшее количество тюркских слов отложилось в известном произведении албанского историка VII в. М. Каланкатуйского «История Агван». И это вполне естественно, ибо из трех частей Закавказья того времени — Грузии, Армении и Албании тюркоязычные племена наиболее часто и интенсивно проникали, завоевывали, устанавливали свое господство, оседали именно в Албании, т. е. на территории Кавказского Азербайджана. Так, например, в указанном произведении М. Каланкатуйского мы встречаем часто слово Тангри-хан [296, с. 191 ], которое «является тюркским словом». На древних тюркских языках слово «тангри» означает «небо». Бог Тангри-хан являлся богом неба и вполне возможно, что он был главным богом — онгоном, божеством. «Прибавлением титула хан, ган к его имени старались подчеркнуть его величие, хаганство — каганство, в отличие от других онгонов, богов» [507, с. 22].
Там же он упоминает и второе гуннское божество «Гуар», состоящее из двух слов — «Гу» или «Ку» — шум, рев, и «ар» — мужчина, храбрый, бесстрашный, а вместе означающий бог грома, молнии [506а, с. 3—9].
Однако древние заимствования в удинском языке из тюркского, очевидно, этим не ограничиваются. «В нем, — пишет В. Гукасян, — мы находим азербайджанские слова, которые ныне являются архаизмами. Некоторые из них бытуют всего в нескольких диалектах и говорах (саз) сазлыг — «целина»; тенг — «деньги»; кизир — «десятник»; эхни — «холодец» и т. д., а некоторые совсем забыты (а] т — «слово», «сказать», а]аг — «стакан», «бокал», чав — «слава» и т. д.). Эти слова имеются в таких памятниках Х— XIV вв., как словарь Махмуда Кашгарского, эпос «Китаби Деде Коркуд», в сочинениях Насими [146, с. 3—6].
В «Истории Агван» М. Каланкатуйского мы встречаем и такие слова, которые почти в нетронутом виде сохранились в современном азербайджанском языке, как, например, чопчи, основа которого состоит из слова чоп — «соломинка, щепка, палочка, косточка» и т. д., а значение — «женщина-знахарка, извлекавшая из горла детей застрявшие в нем инородные тела». В том же произведении М. Каланкатуйского, в главе 42, II книги мы сталкиваемся еще с одним тюркским словом Авчи («охотник») — имя влиятельного вельможи, посланного в Албанию за епископом Исраилом. По мнению В. Гукасяна, он имел также свое собственное имя, и, по всей вероятности, был искусным охотником. В дальнейшем его прозвище Аvci («охотник») субстантировалось (сравните, например, Бахрам Гур у персов, Овчу Пирим у азербайджанцев и т. д.). В главе XII той же книги мы встречаем еще одно тюркское слово гигкап «быстрый», т. е. «курьер, посланец», соответствующее тюркскому Шгдеп и сохранившееся на монгольском языке турчен — «быстрый,скорый, спешный».
В «Истории Агван» М. Каланкатуйского нашел свое отражение и ряд тюркских слов, означающих высокие титулы — хадап или хакан, каган, означающий главу хазарского, савирского и других тюркских племенных государственных образований.
Zabun— «высокий чин» у тюрок, который обычно носили братья хаканов или его очень близкие родственники по крови.
Sad— «высший после хагана титул у тюрок». Автор цитируемых здесь слов Ворошил Гукасян, заключая свою статью, пишет: «На основании приведенных выше тюркизмов из «Истории Агван» можно заключить следующее: а)часть приведенных слов относится к исконной лексике азербайджанского языка, в тех же значениях они широко употребляются в азербайджанских письменных памятниках (гезр, в азербайджанском литературном языке)» [183, с. 30—41].
В удинском языке «аш/иш» — значит «работа, дело», а «нут» — частица, с помощью которой в удинском языке образуются качественные прилагательные и отглагольные имена (масдар, причастие и т. д.). В удинском языке слово «аш» заимствовано из азербайджанского языка. Его исконную форму мы находим в обоих диалектах удинского языка. В них «аш», «иш», «ша», в значении «работа, дело» часто употребляется параллельно. "Слово «ашнут», пишет далее В. Гукасян, — в «Истории албан», встречается только в IX главе первой книги. 1—11 главы «Истории албан» Моисея Утийского относятся к VII в. Следовательно, удины слово «аш» («иш») могли бы заимствовать не позднее начала VII в. (возможно V—У1 вв.) [145, с. 3—6].
В своей статье «Тюркизмы в «Истории албан» Моисея Утийского», опубликованной в 1971 г., В. Гукасян пишет: «В «Истории албан» часто употребляются термины: тюрк и Туркестан; этнонимы гунны, хазары, тюрки автор употребляет как разнозначные, например Алп-Илитвер, упоминается как князь гуннов,
хазар и тюрок» [520, с. 238—250], а в «Истории Армении» Моисея Хоренского титулы «хаган», или «хакан», «тархан», «шад», «абгу», «тудун» — один из военных чинов тюрок; «Тангри-хан» наименование бога.
Вместе с тем В. Гукасян проследил наличие тюркоязычных отложений также и в ранних грузинских источниках [186, с. 22— 23]. Так, например, «основной текст «Мокцева Картлиса» («Обращение Картли в христианство»), — пишет В. Гукасян, — оканчивающийся описанием событий 40-х гг. VII в. [416, с. 26], повеству-ет о «бунтурках», проживающих в Картли (то есть Восточной Грузии), «по течению реки Куры» (mtkvaris cqali) [318, с. 1—10]. В этом же источнике сообщается и о совместном походе византийцев и хазар в Азербайджан и Грузию в 627—628 гг., и об осадe города Тифлиса хазарским предводителем зbyu/зеbу (зibуо в источнике)» [318, с. 44].
Далее В. Гукасян отмечает, что «в средневековом источнике «Картлис цховреба» («Жизнь Картли») сообщается, что после набегов этих савиров в VI в. и хазаров в начале VII в. в Картли начали говорить на шести языках: сомхури (армянском), картули (грузинском), хазарули (хазарском), асурули (сирийском), эбраули (еврейском) и бредзенули (греческом)» [328, с. 16].
Г. В. Церетели считает, что в то время в Картли действительно функционировали эти языки, ибо здесь обнаружены надписи на всех указанных языках, кроме хазарского [547, с. 47].
Относительно языка савиров и кыпчаков, также проникавших на территорию Азербайджана, Н. 3. Гаджиева приводит слова М. Кашгарского (конец XI в.), утверждавшего, что «сувары и булгары говорят по-тюркски».
В своей статье Ворошил Гукасян, еще раз возвращаясь к этому вопросу с анализом вышесказанных слов: ajt . — «сказать»; а]ак — «чаша, кубок, бокал, стакан»; чав, чавлуг — «слава, прославленность, знаменитость»; саз, сазлуг — «поле, покрытое зарослями», привлек целый ряд новых слов на удинском языке, заимствованных из тюркско-азербайджанского языка. Такие слова, как «яд, отрава, горечь»; биччу — «пила», ашуг — «певец, импровизатор»; йайлуг — «платок», ах>ар(х), «река, ручей, канава» произошли от тюркско-азербайджанских слов ак «течь, истекать», арыг — «канава, канал, ручей», Ье<Диьк — соответствующий азербайджанскому беук — «большой, крупный, великий»; цап — «косить», соответствует азербайджанскому чап и т. д. [184, с. 68—80]. Имея в виду подобные явления, акад. М. Ш. Ширалиев пишет: «Начиная с V века в северной части Азербайджана были представлены отдельные тюркские языки кипчакского типа, сыгравшие важную роль в формировании азербайджанского общенародного языка. В северной части и отчасти восточной группе диалектов и говоров азербайджанского языка до сих пор отчетливо проявляются кипчакские особенности» [553, с. б].
Итак, подводя итоги всему сказанному, можно заключить, что, вследствие значительного притока тюркоязычных племен с севера последовательно под главенством гуннов, савиров и хазар на территорию Азербайджана в IV—VIII вв., здесь образовались первые очаги тюркоязычного этноса, усилившегося при хазарах в VII в., и началось распространение, особенно в равнинной части страны, тюркоязычия, что оставило явные следы в топонимах, ойконимах Азербайджана и отложениях в письменных языках того времени — армянском, грузинском, удинском и т. д.