Война в Гиссаре и Кулябе
В начале лета 1921 г. восстание было подавлено, но в Бухаре продолжали оставаться русские войска, численностью 20 тысяч человек - плохо одетых, голодных, недисциплинированных. Учитывая это, а также ожесточенное сопротивление, оказанное повстанцами, Бухарское правительство предприняло попытку заключить мир с басмачами. От имени правительства Бухреспублики Ата Ходжаев и начальник милиции г. Душанбе турок Сурея Эфенди объявили амнистию всем заключенным "улемам, муллам, амалдорам, аксакалам и видным лицам братьям Гармского и Дюшамбинского вилоятов." 20 июня Сурея Эфенди отправился в Гарм. Он выступал перед жителями, говорил об амнистии, о роли России в освобождении мусульман от английского ига, уговаривал, чтобы "все граждане, бежавшие и покинувшие свои дома, а также амалдоры, бежавшие от революционного правительства, вернулись в свои дома и продолжали свою мирную жизнь". Пламенная речь турецкого офицера оказала большое эмоциональное воздействие на слушателей. У многих присутствовавших выступили слезы на глазах. Растроганный Ишан Султан приказал сдать все оружие. В свою очередь, С. Эфенди, не менее расчувствовавшийся, возвратил оружие и... назначил Ишана Султана председателем Гармского революционного комитета.17
Полномочный представитель РСФСР Б.Дуров и представитель правительства Атовулло ходжа Пулатходжаев (Ата Ходжаев) вступили в переписку и с Давлатмандбием. Военное командование обещало вернуть реквизированный скот сразу после того, как моджахеды сдадут оружие. В начале августа 1921 г. делегация бухарского правительства и русского командования во главе с Ата Ходжаевым прибыли в кишлак Кангурт для встречи с повстанцами. В составе делегации находился некто Саиджан додхо, эмигрировавший позже в Турцию и напечатавший в 1928 г. свои воспоминания в журнале "Янги Туркистон". Итак, Саиджан додхо вспоминал:
"Мы прибыли в Кангурт. Вместе с Давлатмандбием на переговоры прибыли Тугай Сары (локаец), Ашур (семиз), Абдулкодир (карлук), Абдулкаюм (локаец из Балджувона), Пошшохон (катаганский могол) и другие. Давлатмандбий был одет в афганскую форму. После положенных приветствий он встал и сказал: "До настоящего времени на бухарскую землю не ступала русская нога. Ваше правительство пришло и привело русских солдат. Вы отобрали все наше имущество, а женщин и девушек изнасиловали. Пока русские солдаты не покинут бухарскую землю, мы будем продолжать свою войну. Мы сложим оружие сразу, как только русские уйдут из Бухары".18
Представителям бухарского правительства было трудно договариваться с повстанцами. В том, что между бухправительством и простыми бухарцами были непонимание и даже вражда, во многом были виноваты и большевики. Являясь главными инициаторами и исполнителями бухарского переворота, в первый год после "революции" большевики старались находиться в тени, чтобы в случае чего сваливать вину за все эксцессы на бухарских коммунистов-бывших джадидов. Выставленные в роли предателей народных масс, джадиды становились мишенью справа и слева - как большевистского руководства, так и эмиристов-басмачей.
Утром 12 августа 1921 г. в кишлаке Калта Чинар Ата Ходжаевым с одной стороны и Давлатмандбием с другой, в присутствии русского консула Дурова, уполномоченного 1-й Туркестанской кавдивизии Шатова, а также 10 тысяч красноармейцев, 6 тысяч моджахедов, был подписан мирный договор. Согласно ему, командиры повстанцев подчинялись правительству и обязались сложить оружие. В свою очередь, моджахеды требовали вывода русских войск из Восточной Бухары. В договоре говорилось: "Не должно быть никакого вмешательства иностранцев во внутренние дела на территории священной Бухары". В текст договора были включены описания преступлений, совершенных против местного населения, требования возвращения конфискованного имущества и немедленного вывода особых отделов с Бухарской территории. В качестве обязательного условия входило также наказание 12-ти аксакалов (старшин), доставлявших продовольствие Кулябскому гарнизону Красной Армии. Их обвиняли "в хищениях, разврате и грабеже народа". В дальнейшем аксакалы были разысканы и выданы новому председателю Кулябского ревкома - Давлатмандбию. Шестеро из них были вскоре публично казнены.
По поводу падения эмирской власти и подписания Давлатмандбием и большевиками протокола народ Куляба сочинил следующее честверостишие:
Амирамон гафлат омад
Шикасти давлат омад
Бийбобо-ро зур омад
Саломи хукумат омад.
(перевод)
Позабыв о бдительности, не заметил наш эмир, как
Пала наша держава.
Трудно стало Бий-бобо 19
Пришло приветствие от правительства.20
В конце лета начался отвод частей 1-й кавдивизии, 9 месяцев находившейся в Восточной Бухаре и совершенно разложившейся. На полях дозревал обильный урожай. Однако крестьянам Восточной Бухары так и не удалось спокойно собрать плоды своего труда. Мир оказался недолгим. Перемирие не привело к миру. Возвратившегося в Бухару Ата Ходжаева большевики подвергли резкой критике за заключение мира с басмачами. Тем временем, власть в Гиссаре, Кулябе и Гарме находилась де-факто и де-юре в руках моджахедов. Их лидеры - Давлатмандбий, Ишан Султан, - не думали складывать оружия и признавать Бухарское правительство. В сентябре 1921 г. в районах Душанбе, Куляба и Курган-тюбе война возобновилась с новой силой. "Очищенную вроде Бухару пришлось снова завоевывать вооруженной силой", писал позже начальник штаба Туркфронта. Давлатмандбием было собрано у населения золото, серебро и 200 лошадей. Все это было переправлено в Афганистан для приобретения оружия и патронов. К концу сентября на территории Восточной Бухары образовались три центра сопротивления: в Душанбе, Балджувоне и Гарме общей численностью 40 тысяч человек. 21 сентября 20-тысячная толпа, вооруженная преимущественно палками и мотыгами подошла к Душанбе, требуя вывода русских войск и представителей правительства. Началась более чем месячная осада города. К тому времени Душанбе был оставлен большинством местных жителей. В городе оставался русский гарнизон, состоявший из двух полков, резиденция полпреда РСФСР в Восточной Бухаре и небольшой еврейский квартал. Отряд локайцев Ибрагимбека и матчинцев неоднократно атаковал гарнизон. Тем временем, на помощь осажденным подошла помощь. 18 октября русские перешли в контрнаступление на кишлак Мазори Мавлоно, во время которого мождахедам был нанесен большой урон. В конце-концов, отряд матчинцев, подвергнув ограблению окрестные кишлаки, отошел.
20 октября из Бухары в Душанбе выехала новая делегация, возглавляемая председателем Бухарского Центрального исполнительного комитета (иначе, президентом Бухары) Усман Ходжой Пулатходжаевым, известным как Усман Ходжаев. Это был брат Ата Ходжаева, заключившего 12 августа мир в Кангурте. 23 ноября 1921 Усман Ходжаев в сопровождении отряда бухарской милиции под командованием заместителя военного назира (министра) Бухары, бывшего турецкого полковника Али Ризы прибыл в Душанбе. С ними был генеральный консул РСФСР в Восточной Бухаре Нагорный.
Прибыв на место, Усман Ходжаев приступил к реализации своего антисоветского заговора. Мятеж Усман Ходжаева готовился заранее. Дело в том, что "Временное соглашение РСФСР и БНСР" предусматривало, что формирование и снабжение Бухарской армии будет происходить под контролем Реввоенсовета Туркфронта, иначе - Москвы. Понятно, что это не устраивало бухарское правительство. Выход был найден. Взамен армии бухарцами была создана 8-ми тысячная "народная милиция" на принципах военной организации. Милиция была вне русского контроля и возглавлялась турецкими офицерами. Таким образом, появившийся в Душанбе У.Ходжаев обладал всей полнотой власти и имел в своем распоряжении внушительный отряд милиции. Легитимным поводом для его выступления послужил кангуртский договор с Давлатманбием от 12 августа, предусматривавший вывод русских войск из Восточной Бухары. 9 декабря У.Ходжаев и Али Риза арестовали военкома душанбинского гарнизона Морозенко вместе с его заместителем Мухиным и русским консулом Нагорным. Русской стороне был выдвинут ультиматум с требованием сдать оружие и покинуть Восточную Бухары. Оружие сдали лишь одна рота и пулеметная команда. Остальные отказались подчиниться. Это привело к вооруженному столкновению с отрядом Али Ризы. Красное командование было освобождено и штабу Туркфронта было сообщено о случившемся. В помощь осажденным была выслана подмога. В этом эпизоде моджахеды Ибрагимбека не поддержали джадидов и турков. Когда Али Риза призвал локайцев помочь в борьбе с Красной Армией, Ибрагимбек ответил: "Вы русских призвали, вы их и выгоняйте, а мы не хотим". В результате трехдневного боя (10-12 декабря) русский отряд восстановил положение. Тотчас после бегства У.Ходжаева и Али Ризы из Душанбе, 13 декабря Ибрагимбек коварно напал на отступающий отряд У.Ходжаева, нанес ему поражение и захватил немало трофеев. Затем в душанбинский гарнизон прибыл парламентер локайцев. К тому времени Ибрагимбек, по его собственным словам, был избран населением Гиссара беком. В переданном им письме Ибрагим поздравлял русских с победой:
"Товарищи, мы вас благодарим за то, что вы дрались с джадидами. Я, Ибрагимбек, хвалю вас за это и жму вашу руку, как другу и товарищу, и открываю вам дорогу на все четыре стороны и еще могу дать фуража. Против вас мы ничего не имеем, мы будем бить джадидов, которые свергли нашу власть", писал Ибрагим 20 декабря 1921 г. Тогда ему казалось, что с изгнанием "джадидов" и уходом русских в Бухаре восстановится старый порядок. Его миролюбие к русским, разумеется, было вызвано тактическими соображениями и в этом Ибрагимбек проявил себя достаточно гибким для эмириста лидером.
Разумеется, красные не думали покидать Душанбе. Командование и консул избрали следующую тактику: "переговоры поддержать, помощь продуктами принять, стараясь создать видимость дружбы, оттянуть время до приезда подкрепления - частей 3-й стрелковой бригады". Русский консул, лично встречавшийся с "капитаном Ибрагимом", предлагал лакайцу примириться с бухарским правительством, делая намек, что в случае примирения сам Ибрагимбек не будет обижен. К чести Ибрагима, предложение это было отвергнуто. Переговоры продолжались до начала января 1922 г. и кончились, разумеется, безрезультатно. Вскоре прибыли дополнительные русские силы и 6 января военные действия между Ибрагимбеком и красными войсками возобновились. Совершенно ясно, что Россия использовала переговоры для выигрыша времени, одновременно усиливая антагонизм между Ибрагимбеком и бухарским правительством.
Как вспоминал входивший в делегацию Ата Ходжаева Саиджан датхо, представителям бухарского правительства было трудно договариваиться с моджахедами. "Джадиды и русские - заодно", говорили курбаши. "Наше положение было невыносимым", вспоминал Саиджан. "С одной стороны нас преследовали русские, а с другой стороны - басмачи. И те, и другие называли нас предателями". Члены бухарского правительства были глубоко разочарованы, когда высянили, что все восточнобухарские курбаши являются сторонниками свергнутого эмира. Тем не менее, они всячески старались разъяснить свои цели моджахедам. В кишлаке Шаршар делегацию Бухары остановил Тогай Сары. Саиджан датхо вспоминал:
"Он встретил меня и спросил: знаешь ли ты кто я? Я - это тот, кто отправляет джадидов и русских на тот свет. В ответ я стал объяснять, что мы не русские и не джадиды, а только национальная организация. Вскоре он понял цель нашей поездки, зарезал барана и угостил нас пловом".21
Позиция образованного бухарского населения хорошо изложена Мухаммадали Балджувони, автором "Таърихи Нофе-и" ("Поучительной истории").22 Взгляды Балджувони отражают весь спектр переживаний образованного "среднего" класса Бухары в критический для страны и общества период. Автор смиренно принимает свою судьбу и судьбу Бухары как должное. Никого напрямую не обвиняя, Балджувони подходит вплотную к выводу об обреченности эмирского строя, его безнадежной отсталости. Знаменательно, что Балджувони относился к эмиру, его чиновникам, басмачам крайне неоднозначно. Остро критикует он произвол неграмотных и продажных эмирских чиновников и духовенства, приведший к падению Бухары. Как очевидец установления Советской власти в Средней Азии, он называет басмачей то "смелыми и отважными", то "бесчеловечными". На наш взгляд, никакого противоречия здесь нет. Очевидно, что идея защиты ислама и сопротивления Советской власти не была чужда автору, но он не мог однозначно одобрить разрозненные, не связанные между собой, принимавшие зачастую форму разбоя, басмаческие выступления. Переживания Балджувони особенно понятны его потомкам, пережившим вторую гражданскую войну в 1990-х гг.
