Продолжение "Славянской хроники" Гельмольда аббатом бенедиктинского монастыря св. Иоанна в Любеке Арнольдом Любекским (+1212). Охватывает период с 1171 по 1209 гг.
С сайта Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь.
Содержание
Спойлер (раскрыть)
Публикация 1887 г.
Часть 1
Часть 2
Публикация 1990 г.
Введение
Текст
Перевод 2010 г.
Введение
Предисловие
Книга 1
Книга 2
Книга 3
Книга 4
Книга 5
Книга 6
Книга 7
Часть 1
Часть 2
Публикация 1990 г.
Введение
Текст
Перевод 2010 г.
Введение
Предисловие
Книга 1
Книга 2
Книга 3
Книга 4
Книга 5
Книга 6
Книга 7
Публикация 1887 г.
Часть 1
Спойлер (раскрыть)
42. – Земля и люди на Востоке, пред началом третьего крестового похода.
1175 г.
(Из записок путешественника XII века).
В 1175 г. Фридрих Барбарусса отправил в Каир Гергарда, викария Страсбургского епископа, чтобы приветствовать нового султана на Востоке. Гергард на пути записал все, что ему удалось видеть или слышать; его записки попали в руки Арнольда Любекского (см. о нем ниже, в примечании к ст. 48), и он, составляя свою «Хронику славян», по литературному обычаю того времени, вставила эти записки целиком в VII книгу, где они и составили ее 10-ю главу. Ссылаясь на Горация, который говорит, что цель поэта составляет не только полезное, но и приятное, Арнольд прерывает свой рассказ об основании епископства в Лифляндии, и, желая позабавить своего читателя, утомленного серьезными предметами, переписывает в свою хронику вышеупомянутые путевые записки Гергарда, веденные им во время его поездки на Восток.
Все, что мне удалось во время моего путешествия (на Восток) по делам посольским увидеть или узнать из достоверных источников, я записывал всякий раз, когда находил что-нибудь редкое или новое, и где бы то ни случилось: на земле, обитаемой людьми, на суше или на море. Я сел на корабль 6 сентября (1175 г.) в Генуе. Отплыв оттуда, мы проехали между двух островов, а именно между Корсикой и Сардинией. Эти острова отстоят друг от друга на четыре мили; оба они весьма красивы по гористому положению и своим долинам и обилуют всякими произведениями земли. На Корсике жители обоего пола добродушны, обходительны, гостеприимны, а мужчины отважны и воинственны. Напротив того на о. Сардинии люди грубы, невежественны, дики, скупы и мужчины женоподобные и невидные; там встречается много волков. Море около Сардинии самое бурное и опасное. Сардиния имеет в длину и в ширину протяжения, на шесть дней пути, и, по климату, весьма нездорова; напротив, Корсика – величиною всего в три дня пути, но страна весьма здоровая, за исключением местности, по которой протекает [444] одна река, от поды которой умирает всякий, кто ее напьется, и даже птицы, пролетающие над нею, околевают.
Проплыв между этих двух островов, я прибыл в Сицилию. Этот остров имеет чрезвычайно здоровый климат; изобилует всякими произведениями природы, украшен долинами и горами, богат виноградниками, дугами и рощами, красивыми ручейками, источниками и реками; множество фруктов и красивых цветов; обтекающее его море образовало из него форму креста; для торговли положение Сицилии весьма выгодно, но она слабо населена. Этот остров имеет протяжения в длину и ширину шесть дней пути; на нем находится большое число городов.
Вблизи Сицилии, насупротив ее, лежит еще один остров, Мальта, в 10 милях расстояния и населенный сарацинами. Мальта находится в зависимости от Сицилии.
Недалеко от Мальты есть и другой остров, Панталеон (Понтелеария). Население его сарацинское, не признающее над собой ничьей власти. Люди там грубы и дики, и живут в пещерах. Если на них нападает сильное войско, то они удаляются со всем своим имуществом в пещеру, и таким образом ищут спасения в бегстве, не имея возможности вступить в борьбу. Живут они более скотоводством, нежели земледелием, и весьма мало высевают хлеба.
Оттуда я прибыл, после семи дней пути, в какую-то варварскую страну, населенную арабами. Этот народ живет, не имея жилищ, под открытым небом, где найдется какое-нибудь пристанище. Они говорят, что для временного пребывания человека на земле, весьма короткого по сравнению с временем божественного воздаяния, не стоит строить домов. Землю они возделывают мало, и живут одним скотоводством. Женщины и мужчины у них ходят почти нагими; только посредине тело прикрыто куском плохого сукна. Вообще этот народ имеет жалкую наружность, до крайности беден, не имеет ни оружия, ни одежды, черен, безобразен и слабосилен.
Затем я ехал по морю 47 дней и видел на пути различные породы рыбы; например, одна рыба по глазомеру была длиною в 340 локтей. Видал я также рыб, которые летают над морем на расстоянии полета стрелы.
Наконец, я вошел в Александрийскую гавань, пред которою возвышается громадная каменная башня, указывающая морякам вход в нее. Так как Египет – плоская страна, то на башне горит огонь всю ночь; он обозначает собою для мореплавателей место гавани, чтобы спасти их от опасности. Александрия – великолепный город, украшенный зданиями, садами, и с бесчисленным населением. В нем живут сарацины, иудеи и христиане; сам же город находится во власти Вавилонского султана (т. е. Каирского). В прежнее время этот город был очень велик, как то показывают следы развалин. Он протягивался на 4 мили в длину, и одну милю в ширину. С одной стороны его омывал рукав реки, проведенный из Евфрата (т. е. Нила); с другой же к нему примыкало великое море [445] (т. е. Средиземное). Ныне же город теснится к морю, а от рукава Нила его отделяет большое поле: при этом следует заметить, что Евфрат и Нил – это одно и то же. В Александрии народ живет по своему обычаю. Климат там очень здоров, и я часто встречал столетних старцев. Город окружен плохою стеною, без рвов. Замечу, что одна гавань доставляет доходу с пошлин 50,000 золотых, что больше нежели 8,000 марок серебра. Люди самых различных наций посещают Александрию с своими товарами. Пресной воды нет в городе, кроме той, которую раз в год впускают водопроводами из Нила в цистерны (водоемы). Там находится много христианских церквей, и между ними церковь св. евангелиста Марка, за чертою стены нового города, расположенного на морском берегу. В этой церкви я видел 17 гробниц, наполненных костями и кровью мучеников, имена которых, однако, неизвестны. Я видел также и капеллу, в которой этот евангелист писал свое евангелие, где он претерпел мученическую смерть и был погребен, и откуда венециане увезли его мощи. В этой же церкви избирается патриарх; там же его посвящают и после смерти хоронят. Христианская община в Александрии и доныне избирает своего патриарха, подвластного греческой церкви. В этом городе стоял в прежнее время громадный дворец фараона, окруженный колоссальными мраморными статуями; следы его видны и до настоящего времени.
Мне показывали, как Нил, вблизи Александрии, выступая из русла, разливается на небольшом пространстве по долине, продолжает некоторое время без всяких человеческих усилий и искусства стоять на месте неподвижно, и потом сам собою превращается в самую лучшую и чистейшую соль. Нил обыкновенно каждый год выходит из берегов, заливает водою Египет и чрез то оплодотворяет его; дожди же в этой стране бывают весьма редки. Начало разлива происходит в половине июня, и вода остается в таком положении до Воздвижения св. Креста (14 сентября); а затем она начинает убывать до Богоявления (6 января). Замечательна та быстрота, с которою вода возвращается в свое русло. Где только земля показывается снова, поселянин немедленно обрабатывает ее плугом и сеет хлеб. В марте убирается жатва. Земля не рождает ничего другого, как пшеницу и ячмень, но отличной доброты. Овощи всякого рода, фрукты и коренья имеются свежими от дня св. Мартина (ноябрь) до марта. Овцы и козы в той стране мечут два раза в год и, по крайней мере, двух вместе. Я слыхал также, что там ослицы дают приплод от жеребцов. По всему Египту христиане живут и в городах, и в деревнях, но платят определенную дань королю Вавилонскому (т. е. Египетскому султану). Почти каждая деревня имеет христианскую церковь. Но население крайне бедно и ведет жалкую жизнь.
Надобно знать, что от Александрии до Нового-Вавилона считается около 3 дней дороги сухим путем, а водою, по направлению от запада к востоку, ездят семь дней. Замечу при этом, что на свете существуют три города с именем Вавилона: один на реке [446] Хобаре (н. Кобур, река Месопотамии, впадающая в Евфрат), где правил Навуходоносор и где находится башня Бабеле (т. е. Ваала или Бэла). Этот, ныне покинутый, город называется Старым-Вавилоном и отстоит от нового на 30 дней пути. Есть еще один Вавилон в Египте на Ниле у подошвы горы и близь степей; там правил Фараон; этот Вавилон отстоит от Нового на шесть миль, и также разрушен. Наконец, Новый-Вавилон лежит в равнине на морском берегу. В прежнее время это был весьма значительный город, и до сих пор он не утратил своей важности и весьма населен, лежит в плодоносный долине, но посещается одними купцами. К нему часто подходят корабли из Индии, нагруженные пряностями, спускаясь по Нилу, а оттуда товары доставляются в Александрию. Хлеб и овощи разложены повсюду по улицам и переулкам.
В одной миле от Нового-Вавилона, в степи, находятся две горы (так называет автор пирамиды), выведенный искусственно из громадных мраморных камней и плит – изумительная работа! Они отстоят друг от друга на полете стрелы, четырехугольной формы и одинакового объема как в ширину, так и в длину; ширина их равняется одному сильному полету стрелы, а в высоту они будут в два полета.
Далее, вблизи Нового-Вавилона, на одну треть мили, находится другой значительный город, по имени Каир, где находится резиденция султана, дворцы его и вельмож, а равно и казармы. Этот город, населенный войском, лежит на Ниле. Здания его весьма роскошны и стоят того, чтобы их посмотреть. Он окружен стеною и лежит среди прекрасных садов. В нем живут сарацины, иудеи и христиане, и каждая народность имеет свое богослужение. Христианских церквей много.
С милю от этого города находится бальзамический сад, занимающей под собою около полудесятины. Бальзамное дерево равняется трехлетней виноградной лозе, а листья такие же как у трилистника. Когда приспевает время в мае месяце, дерево надрезывается по способу, известному тем, которые ходят за ним. Вследствие того из дерева начинает точиться каплями клейкое вещество; его собирают в стеклянные сосуды и держат так шесть месяцев, прикрыв сверху голубиным калом; потом его варят и очищают, после чего жидкость отделяется от густой массы. Этот сад орошается источником и не допускает для своего употребления никакой другой воды. Заметим, что бальзам не растет нигде в целом мире, кроме этого места. К тому источнику удалилась некогда св. Дева с нашим Спасителем, спасаясь от преследований Ирода, и долгое время укрывалась там, омывая в воде того источника пеленки ребенка, как то требовалось вследствие его человеческого естества. По этой причине и до настоящего дня этот источнике пользуется у сарацин особым почтением, и всякий раз, когда они омывались в нем, они приносили с собою восковые свечи и курения. В день Богоявления туда собирается множество народа из окрестностей, чтобы окунуться в источнике. Сарацины верят в [447] то, что св. Дева зачала Иисуса Христа от Ангела, родила и после пребыла девою. Но, говорят они, этот святой сын девы был только пророком, и Бог чудесным образом взял его на небо с душою и телом. Они празднуют и его рождество, но отрицают то, что он сын божий, что он был крещен, распят, умер и погребен. Далее, они уверяют, что не мы, а они следуют учению Христа и апостолов, ибо они обрезаны. Также они веруют в апостолов и пророков, и чествуют некоторых мучеников и исповедников Христа.
В Каире находится старая и высокая пальма, которая, когда св. Дева, проходя мимо нее с нашим Спасителем, хотела достать с нее плод, сама собою наклонилась и после снова выпрямилась. Сарацины, видя то, позавидовали св. Деве и надрезали дерево в двух местах; но в ту же ночь дерево исцелилось и стояло по-прежнему; до сих пор на нем сохранились следы тех надрезов. Эту пальму сарацины считают святою и каждую ночь освещают ее лампадами. Есть много и других мест в Египте, где пребывала св. Дева и который чтятся и сарацинами, и христианами.
Нил или Евфрат гораздо более Рейна; он вытекает из Рая, и никто не знает его источников; из письменных известий видно, что он протекает по равнине; вода в нем мутная и изобилует рыбой, которая впрочем нехороша. В Ниле живут иппопотамы; они скрываются под водой и часто выходят оттуда. Крокодилов же бесчисленное множество; они похожи на ящерицу, снабжены четырьмя ногами и имеют короткую и толстую лапу. Голова крокодила имеет сходство с головой кабана, длинная и широкая, с огромными зубами. Крокодил любит выходить на солнце, и если встретит зверя или ребенка, то умерщвляет их.
Есть в Египте одна христианская церковь, вблизи которой находится колодезь; круглый год он остается сухим, за исключением времени церковного праздника. Тогда вода поднимается в нем в течение трех дней так высоко, что ее хватает на всех христиан, собирающихся к торжеству. Но едва кончится праздник, как исчезает и вода.
В шести милях от Нового-Вавилона, в степи, откапываются в одной горе квасцы, употребляемые для окрашивания валяльщиками; доход с того идет в пользу султана. В Египте изготовляются и индейские краски. Кроме того, Египет богат всякого рода птицами. Хотя по всей стране не существует ни золотой, ни серебряной, ни другой металлической руды, но жители ее богаты золотом. Там водятся и хорошие лошади; множество попугаев; они прилетают из Нубии. Нубия отстоит от Вавилона на 40 дней пути; это страна христианская; она имеет своего короля, подданные которого однако необразованны и сама страна весьма лесиста. В Египте выводят цыплят от одной до двух тысяч в печке, при помощи огня, без наседки; это идет в пользу султана. Климат в Египте жаркий: дождь выпадает редко. Гора Синай лежит посреди степи в семи днях расстояния.
Сарацины верят, что дождутся рая на земле. Тот же рай, в [448] который они вступают по смерти, имеет, по их представлению, четыре реки: одна течет вином, другая молоком, третья медом и четвертая водою. Там, говорят они, растут всякого рода плоды; там можно будет есть и пить все, что угодно, и каждый получает ежедневно новую жену; если же кто пал в сражении от руки христианина, то ему даются в раю каждый день девять жен. На мой вопрос, что делается с теми женщинами, которые были уже один день женою, никто не мог дать удовлетворительного ответа.
Египет богат всякого рода птицами и плодами, по вследствие религиозного запрещения беден вином; если бы оно возделывалось, то надобно заметить, что страна имеет все необходимые для того качества.
Из Вавилона я отправился в Дамаск по степям; путь этот совершается в двадцать дней, и во все это время я не встретил ни одного куска возделанной земли. Степь представляет то плоскую, то гористую песчаную почву; на ней растет только низкий кустарник, и то местами. Климат в этой степи чрезвычайно неровный: зимою очень холодно, а летом крайне жарко. Проезд по всей этой стране сопряжен с величайшими затруднениями, и дорога весьма неверная: ибо при ветре песок заметает ее до того, что ничего нельзя разобрать; только бедуины, проезжая часто по степи, и другие странники могут руководить путешественниками, как лоцмана на море. Замечу, что степь изобилует львами, страусами, кабанами, буйволами, ослами и зайцами. Вода встречается редко, чрез каждые четыре или пять дней. С одной стороны степь примыкает к Индейскому, а с другой – к Красному морю. На берегу последнего я провел две ночи. Я видел также те 17 пальм, где Моисей из рассевшейся скалы достал воду.
От горы Синая я странствовал еще два дня. Замечу, что еще никто на свет не исследовал протяжения и границ степей, так как они, подобно морю, не везде доступны. Оставив степь за собою, я увидел равнину, некогда населенную христианами, а теперь она вся опустошена и мало обработана, ибо лежит на границе христианских и сарацинских владений. В этой стране я встретил древний город, по имени Буссерентин (н. Буссерет, древняя Бостра, столица идумеев, а впоследствии римской Аравии), некогда населенный христианами, отстроенный из мрамора, всячески украшенный, и, как о том свидетельствуют развалины, весьма красивый город и привлекательный. Теперь же он населен сарацинами, весьма сузился, так что от него остался только один замок, чрезвычайно хорошо укрепленный.
Оттуда я прибыл в Дамаск, после трех дней пути чрез страну, населенную отчасти христианами, которые платят дань владетелю Дамаска. Дамаск весьма замечательный город с двойною стеною и красивыми башнями; он отлично укреплен, имеет проточную воду, источники, водопроводы извне, а внутри водою снабжены различные места и отдельные дома; его окружают со всех сторон цветники, огороды; на украшения издержано весьма много. [449] Таким образом, жители имеют, и вне, и внутри воды сколько угодно, как в земном раю. Много есть христианских церквей и христиан; весьма много евреев. В окрестностях Дамаска растет отличное вино. Климат очень здоровый; много людей преклонных лет. От Иерусалима пять небольших дней, а от Аккона – четыре.
В трех милях от Дамаска, в горах, лежит местечко, называемое Сайданейда. Оно населено христианами, у которых есть церковь, лежащая близь него в поле и посвященная преславной Деве Марии. В этой церкви и в принадлежащем к ней монастыре служат Богу и святой Деве 12 монахинь и 8 монахов. Там же я видел деревянную дощечку, в локоть длины и пол-локтя ширины, за алтарем, в стене у окошка, за железною решеткой. На этой доске был изображен некогда лик святой Девы, ныне же чудесным образом изображение на дереве обратилось в плоте, и из него течет непрерывно благовонное масло, лучшее всякого бальзама. При помощи этого масла христиане, сарацины и иудеи часто освобождались от различных болезней, и замечательно, что это масло никогда не убавляется, не смотря на то, что им пользуются весьма много. До образа никто не смеет дотрагиваться, посмотреть дозволено каждому. Забота о хранении масла возложена на одного христианина; те, которые пользуются им с благоговением и верою в св. Деву, отслужив при этом обедню, достигают всего, чего бы ни пожелали. К этому месту, в день зачатия и рождества Богородицы (9 дек. и 8 сент.), стекаются все сарацины той провинции вместе с христианами для молитвы, и с величайшим благоговением представляют свои дары. Замечу еще: этот образ был изготовлен в Константинополе в честь св. Девы, и оттуда принесен патриархом в Иерусалим. Около того времени случилось аббатиссе того монастыря посетить Иерусалим для молитвы; она, выпросив этот образ для своей церкви у патриарха, взяла его с собою. Происходило же все это в 870 году от воплощения господня; но священное масло начало источаться из образа гораздо позднее.
Замечу еще: в области Дамаска, Антиохии и Алеппо живет в горах сарацинское племя, которое на своем языке называется гейссесины (ассассины), а у романских народов зовется людьми Горного Старца. Они не имеют никакой религии; едят свиное мясо, не смотря на запрещение его сарацинскою верою, и живут со всеми женщинами безразлично, не исключая матерей и сестер. Они населяют горы и считаются народом непобедимым, ибо имеют весьма крепкие замки. Земля их не плодородна, и они держатся скотоводством. У них есть свой повелитель, который держит в страхе всех соседних князей, как мусульманских, так и христианских, ибо он находит средство умерщвлять их удивительным образом. Вот как это делается у него. Этот князь имеет отличные замки, окруженные высокими стенами, через которые можно проникнуть только небольшою и заботливо охраняемою калиткою. В этих замках он воспитывает с малолетства сыновей своих простолюдинов и приказывает обучать их различным языкам: латинскому, греческому, романскому, сарацинскому и еще некоторым другим. [450] Воспитатели внушают им с раннего детства и до совершеннолетия, что они обязаны, и словом, и мыслью, безотчетно повиноваться своему повелителю; в этом случае он, имея власть над живущими богами, доставит им все утехи рая. Иначе, учили их, они невозвратно погибнут, если вздумают в чем-либо противоречить его воле. И удивительное дело: они живут с детства в таком заключении в этих замках, что не видит никого, кроме своих воспитателей, и ничего другого не слышат, пока не позовут их к князю для совершении убийства. Представ пред него, они получают вопрос, намерены ли повиноваться его повелениям, чтобы достигнуть рая. Тогда они отвечают, как их тому учили, бросившись, без дальнейших размышлений, ему в ноги и с величайшею ревностью, что они готовы исполнить всякое его повеление. Тогда он дает им золотой кинжал и высылает, чтобы убить какого-нибудь князя по его указанию.
Из Дамаска я прибыл чрез Тивериаду в Аккон после 4 дней пути, а оттуда в Иерусалим, из Иерусалима же в Аскалон. Это небольшой приморский город, отлично укрепленный стенами и рвами и весьма здоровый. Оттуда я возвратился степью через 8 дней назад в Вавилонию (Каир). При этом я видел одно место на дороге, покрытое на расстоянии целой мили каменною солью, и встретил множество диких ослов и буйволов.
Замечу, что в Агире (Эль-Арим) находится публичный дом разврата для содомитян. Жены у сарацин ходят под густым покрывалом и пи когда не бывают в храмах. За ними строго присматривают евнухи, так что знатные женщины иначе не выходят из дома, как с разрешения своих мужей. Ни брат, ни другой родственник мужа или жены без позволения мужа не смеет посетить ее. Мужчины ходят в храм пять раз в день на молитву. Вместо колоколов они имеют глашатаев, по голосу которых все сходятся вместе. Благочестивые сарацины моются каждый час; они начинают с головы и лица, потом моют руки, пальцы, ноги, ступню и, наконец, спереди и сзади; после того идут на молитву, и молятся не иначе как с коленопреклонением. Они верят в Бога, как творца мира, и говорят, что Магомет – святейший пророк и основатель их религии. К нему делают странствование сарацины, живущие вдалеке и вблизи. Также и другим основателям их религии они оказывают почтение.
Каждый сарацин имеет право жениться на 7 женах. Каждая жена на основании брачного договора получает известное содержание. Сверх того они живут по своему произволу со всеми рабынями и служанками, не видя в том никакого греха. Если раба родит ребенка, то получает свободу, и сарацин может по своей воле назначить наместником кого хочет из своих сыновей, будет ли он рожден свободною женою или рабою. Впрочем многие сарацины так благочестивы, что имеют только по одной жене. Менее семи жен дозволяется иметь, но не более, зато можно, как я сказал, увеличивать число наложниц.
При этом следует подумать о неизмеримой благости Спасителя, [451] который не оставляет своею любовью ни людей праведных, ни людей безбожных. Праведному, кроткому, благочестивому, боящемуся его заповедей, он доставляет в награду вечную жизнь, и осчастливливает его высшим благом, которое он есть сам, и созерцанием своего величия; людям же безбожным, осужденным на вечные муки, он ниспосылает изобилие временных благ в здешней земной жизни. Вот вследствие чего те отверженцы (т. е. мусульмане) пользуются лучшими землями, имеют в изобилии хлеб, вино и масло, украшаются богато в золото, серебро, драгоценные камни и шелк, утопают в благоуханиях и сладостях и не отказывают себе ни в чем, что приятно глазу. Над ними сбывается пророчество Исаака, который, благословив Иакова духовными дарами, сказал Исаву: «От тука земли будет дом твой и от росы небесныя свыше: в этом твое благословение» (I Моис. 27, 39, 40). Это же мы можем сказать словами самого Бога: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас: да будете сынами Отца вашего небеснаго; потому что он велит восходить солнцу своему над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф. V, 44, 45). И Давид сказал: «Неправедные будут счастливы на свете и приобретут богатства».
Страсбургский викарий Гергард.
Помещено у Арнольда Любекского в Chron. Slavorum, VII, 10.
Гергард викарий Страсбургского епископа (Gerardus, Argentinensis Vicedominus), был отправлен Фридрихом Барбаруссою в Египет, чтобы приветствовать Саладина, по случаю смерти Нуреддина (1174 г.), которая открывала Сирию и Палестину честолюбию Египетского султана. Составленные им заметки на пути попались в руки Арнольда аббата Любекского и были им помещены в его «Хронику славян». См. о том же ниже, в примечании к ст. 48.
(пер. М. М. Стасюлевича)
Текст воспроизведен по изданию: История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887
1175 г.
(Из записок путешественника XII века).
В 1175 г. Фридрих Барбарусса отправил в Каир Гергарда, викария Страсбургского епископа, чтобы приветствовать нового султана на Востоке. Гергард на пути записал все, что ему удалось видеть или слышать; его записки попали в руки Арнольда Любекского (см. о нем ниже, в примечании к ст. 48), и он, составляя свою «Хронику славян», по литературному обычаю того времени, вставила эти записки целиком в VII книгу, где они и составили ее 10-ю главу. Ссылаясь на Горация, который говорит, что цель поэта составляет не только полезное, но и приятное, Арнольд прерывает свой рассказ об основании епископства в Лифляндии, и, желая позабавить своего читателя, утомленного серьезными предметами, переписывает в свою хронику вышеупомянутые путевые записки Гергарда, веденные им во время его поездки на Восток.
Все, что мне удалось во время моего путешествия (на Восток) по делам посольским увидеть или узнать из достоверных источников, я записывал всякий раз, когда находил что-нибудь редкое или новое, и где бы то ни случилось: на земле, обитаемой людьми, на суше или на море. Я сел на корабль 6 сентября (1175 г.) в Генуе. Отплыв оттуда, мы проехали между двух островов, а именно между Корсикой и Сардинией. Эти острова отстоят друг от друга на четыре мили; оба они весьма красивы по гористому положению и своим долинам и обилуют всякими произведениями земли. На Корсике жители обоего пола добродушны, обходительны, гостеприимны, а мужчины отважны и воинственны. Напротив того на о. Сардинии люди грубы, невежественны, дики, скупы и мужчины женоподобные и невидные; там встречается много волков. Море около Сардинии самое бурное и опасное. Сардиния имеет в длину и в ширину протяжения, на шесть дней пути, и, по климату, весьма нездорова; напротив, Корсика – величиною всего в три дня пути, но страна весьма здоровая, за исключением местности, по которой протекает [444] одна река, от поды которой умирает всякий, кто ее напьется, и даже птицы, пролетающие над нею, околевают.
Проплыв между этих двух островов, я прибыл в Сицилию. Этот остров имеет чрезвычайно здоровый климат; изобилует всякими произведениями природы, украшен долинами и горами, богат виноградниками, дугами и рощами, красивыми ручейками, источниками и реками; множество фруктов и красивых цветов; обтекающее его море образовало из него форму креста; для торговли положение Сицилии весьма выгодно, но она слабо населена. Этот остров имеет протяжения в длину и ширину шесть дней пути; на нем находится большое число городов.
Вблизи Сицилии, насупротив ее, лежит еще один остров, Мальта, в 10 милях расстояния и населенный сарацинами. Мальта находится в зависимости от Сицилии.
Недалеко от Мальты есть и другой остров, Панталеон (Понтелеария). Население его сарацинское, не признающее над собой ничьей власти. Люди там грубы и дики, и живут в пещерах. Если на них нападает сильное войско, то они удаляются со всем своим имуществом в пещеру, и таким образом ищут спасения в бегстве, не имея возможности вступить в борьбу. Живут они более скотоводством, нежели земледелием, и весьма мало высевают хлеба.
Оттуда я прибыл, после семи дней пути, в какую-то варварскую страну, населенную арабами. Этот народ живет, не имея жилищ, под открытым небом, где найдется какое-нибудь пристанище. Они говорят, что для временного пребывания человека на земле, весьма короткого по сравнению с временем божественного воздаяния, не стоит строить домов. Землю они возделывают мало, и живут одним скотоводством. Женщины и мужчины у них ходят почти нагими; только посредине тело прикрыто куском плохого сукна. Вообще этот народ имеет жалкую наружность, до крайности беден, не имеет ни оружия, ни одежды, черен, безобразен и слабосилен.
Затем я ехал по морю 47 дней и видел на пути различные породы рыбы; например, одна рыба по глазомеру была длиною в 340 локтей. Видал я также рыб, которые летают над морем на расстоянии полета стрелы.
Наконец, я вошел в Александрийскую гавань, пред которою возвышается громадная каменная башня, указывающая морякам вход в нее. Так как Египет – плоская страна, то на башне горит огонь всю ночь; он обозначает собою для мореплавателей место гавани, чтобы спасти их от опасности. Александрия – великолепный город, украшенный зданиями, садами, и с бесчисленным населением. В нем живут сарацины, иудеи и христиане; сам же город находится во власти Вавилонского султана (т. е. Каирского). В прежнее время этот город был очень велик, как то показывают следы развалин. Он протягивался на 4 мили в длину, и одну милю в ширину. С одной стороны его омывал рукав реки, проведенный из Евфрата (т. е. Нила); с другой же к нему примыкало великое море [445] (т. е. Средиземное). Ныне же город теснится к морю, а от рукава Нила его отделяет большое поле: при этом следует заметить, что Евфрат и Нил – это одно и то же. В Александрии народ живет по своему обычаю. Климат там очень здоров, и я часто встречал столетних старцев. Город окружен плохою стеною, без рвов. Замечу, что одна гавань доставляет доходу с пошлин 50,000 золотых, что больше нежели 8,000 марок серебра. Люди самых различных наций посещают Александрию с своими товарами. Пресной воды нет в городе, кроме той, которую раз в год впускают водопроводами из Нила в цистерны (водоемы). Там находится много христианских церквей, и между ними церковь св. евангелиста Марка, за чертою стены нового города, расположенного на морском берегу. В этой церкви я видел 17 гробниц, наполненных костями и кровью мучеников, имена которых, однако, неизвестны. Я видел также и капеллу, в которой этот евангелист писал свое евангелие, где он претерпел мученическую смерть и был погребен, и откуда венециане увезли его мощи. В этой же церкви избирается патриарх; там же его посвящают и после смерти хоронят. Христианская община в Александрии и доныне избирает своего патриарха, подвластного греческой церкви. В этом городе стоял в прежнее время громадный дворец фараона, окруженный колоссальными мраморными статуями; следы его видны и до настоящего времени.
Мне показывали, как Нил, вблизи Александрии, выступая из русла, разливается на небольшом пространстве по долине, продолжает некоторое время без всяких человеческих усилий и искусства стоять на месте неподвижно, и потом сам собою превращается в самую лучшую и чистейшую соль. Нил обыкновенно каждый год выходит из берегов, заливает водою Египет и чрез то оплодотворяет его; дожди же в этой стране бывают весьма редки. Начало разлива происходит в половине июня, и вода остается в таком положении до Воздвижения св. Креста (14 сентября); а затем она начинает убывать до Богоявления (6 января). Замечательна та быстрота, с которою вода возвращается в свое русло. Где только земля показывается снова, поселянин немедленно обрабатывает ее плугом и сеет хлеб. В марте убирается жатва. Земля не рождает ничего другого, как пшеницу и ячмень, но отличной доброты. Овощи всякого рода, фрукты и коренья имеются свежими от дня св. Мартина (ноябрь) до марта. Овцы и козы в той стране мечут два раза в год и, по крайней мере, двух вместе. Я слыхал также, что там ослицы дают приплод от жеребцов. По всему Египту христиане живут и в городах, и в деревнях, но платят определенную дань королю Вавилонскому (т. е. Египетскому султану). Почти каждая деревня имеет христианскую церковь. Но население крайне бедно и ведет жалкую жизнь.
Надобно знать, что от Александрии до Нового-Вавилона считается около 3 дней дороги сухим путем, а водою, по направлению от запада к востоку, ездят семь дней. Замечу при этом, что на свете существуют три города с именем Вавилона: один на реке [446] Хобаре (н. Кобур, река Месопотамии, впадающая в Евфрат), где правил Навуходоносор и где находится башня Бабеле (т. е. Ваала или Бэла). Этот, ныне покинутый, город называется Старым-Вавилоном и отстоит от нового на 30 дней пути. Есть еще один Вавилон в Египте на Ниле у подошвы горы и близь степей; там правил Фараон; этот Вавилон отстоит от Нового на шесть миль, и также разрушен. Наконец, Новый-Вавилон лежит в равнине на морском берегу. В прежнее время это был весьма значительный город, и до сих пор он не утратил своей важности и весьма населен, лежит в плодоносный долине, но посещается одними купцами. К нему часто подходят корабли из Индии, нагруженные пряностями, спускаясь по Нилу, а оттуда товары доставляются в Александрию. Хлеб и овощи разложены повсюду по улицам и переулкам.
В одной миле от Нового-Вавилона, в степи, находятся две горы (так называет автор пирамиды), выведенный искусственно из громадных мраморных камней и плит – изумительная работа! Они отстоят друг от друга на полете стрелы, четырехугольной формы и одинакового объема как в ширину, так и в длину; ширина их равняется одному сильному полету стрелы, а в высоту они будут в два полета.
Далее, вблизи Нового-Вавилона, на одну треть мили, находится другой значительный город, по имени Каир, где находится резиденция султана, дворцы его и вельмож, а равно и казармы. Этот город, населенный войском, лежит на Ниле. Здания его весьма роскошны и стоят того, чтобы их посмотреть. Он окружен стеною и лежит среди прекрасных садов. В нем живут сарацины, иудеи и христиане, и каждая народность имеет свое богослужение. Христианских церквей много.
С милю от этого города находится бальзамический сад, занимающей под собою около полудесятины. Бальзамное дерево равняется трехлетней виноградной лозе, а листья такие же как у трилистника. Когда приспевает время в мае месяце, дерево надрезывается по способу, известному тем, которые ходят за ним. Вследствие того из дерева начинает точиться каплями клейкое вещество; его собирают в стеклянные сосуды и держат так шесть месяцев, прикрыв сверху голубиным калом; потом его варят и очищают, после чего жидкость отделяется от густой массы. Этот сад орошается источником и не допускает для своего употребления никакой другой воды. Заметим, что бальзам не растет нигде в целом мире, кроме этого места. К тому источнику удалилась некогда св. Дева с нашим Спасителем, спасаясь от преследований Ирода, и долгое время укрывалась там, омывая в воде того источника пеленки ребенка, как то требовалось вследствие его человеческого естества. По этой причине и до настоящего дня этот источнике пользуется у сарацин особым почтением, и всякий раз, когда они омывались в нем, они приносили с собою восковые свечи и курения. В день Богоявления туда собирается множество народа из окрестностей, чтобы окунуться в источнике. Сарацины верят в [447] то, что св. Дева зачала Иисуса Христа от Ангела, родила и после пребыла девою. Но, говорят они, этот святой сын девы был только пророком, и Бог чудесным образом взял его на небо с душою и телом. Они празднуют и его рождество, но отрицают то, что он сын божий, что он был крещен, распят, умер и погребен. Далее, они уверяют, что не мы, а они следуют учению Христа и апостолов, ибо они обрезаны. Также они веруют в апостолов и пророков, и чествуют некоторых мучеников и исповедников Христа.
В Каире находится старая и высокая пальма, которая, когда св. Дева, проходя мимо нее с нашим Спасителем, хотела достать с нее плод, сама собою наклонилась и после снова выпрямилась. Сарацины, видя то, позавидовали св. Деве и надрезали дерево в двух местах; но в ту же ночь дерево исцелилось и стояло по-прежнему; до сих пор на нем сохранились следы тех надрезов. Эту пальму сарацины считают святою и каждую ночь освещают ее лампадами. Есть много и других мест в Египте, где пребывала св. Дева и который чтятся и сарацинами, и христианами.
Нил или Евфрат гораздо более Рейна; он вытекает из Рая, и никто не знает его источников; из письменных известий видно, что он протекает по равнине; вода в нем мутная и изобилует рыбой, которая впрочем нехороша. В Ниле живут иппопотамы; они скрываются под водой и часто выходят оттуда. Крокодилов же бесчисленное множество; они похожи на ящерицу, снабжены четырьмя ногами и имеют короткую и толстую лапу. Голова крокодила имеет сходство с головой кабана, длинная и широкая, с огромными зубами. Крокодил любит выходить на солнце, и если встретит зверя или ребенка, то умерщвляет их.
Есть в Египте одна христианская церковь, вблизи которой находится колодезь; круглый год он остается сухим, за исключением времени церковного праздника. Тогда вода поднимается в нем в течение трех дней так высоко, что ее хватает на всех христиан, собирающихся к торжеству. Но едва кончится праздник, как исчезает и вода.
В шести милях от Нового-Вавилона, в степи, откапываются в одной горе квасцы, употребляемые для окрашивания валяльщиками; доход с того идет в пользу султана. В Египте изготовляются и индейские краски. Кроме того, Египет богат всякого рода птицами. Хотя по всей стране не существует ни золотой, ни серебряной, ни другой металлической руды, но жители ее богаты золотом. Там водятся и хорошие лошади; множество попугаев; они прилетают из Нубии. Нубия отстоит от Вавилона на 40 дней пути; это страна христианская; она имеет своего короля, подданные которого однако необразованны и сама страна весьма лесиста. В Египте выводят цыплят от одной до двух тысяч в печке, при помощи огня, без наседки; это идет в пользу султана. Климат в Египте жаркий: дождь выпадает редко. Гора Синай лежит посреди степи в семи днях расстояния.
Сарацины верят, что дождутся рая на земле. Тот же рай, в [448] который они вступают по смерти, имеет, по их представлению, четыре реки: одна течет вином, другая молоком, третья медом и четвертая водою. Там, говорят они, растут всякого рода плоды; там можно будет есть и пить все, что угодно, и каждый получает ежедневно новую жену; если же кто пал в сражении от руки христианина, то ему даются в раю каждый день девять жен. На мой вопрос, что делается с теми женщинами, которые были уже один день женою, никто не мог дать удовлетворительного ответа.
Египет богат всякого рода птицами и плодами, по вследствие религиозного запрещения беден вином; если бы оно возделывалось, то надобно заметить, что страна имеет все необходимые для того качества.
Из Вавилона я отправился в Дамаск по степям; путь этот совершается в двадцать дней, и во все это время я не встретил ни одного куска возделанной земли. Степь представляет то плоскую, то гористую песчаную почву; на ней растет только низкий кустарник, и то местами. Климат в этой степи чрезвычайно неровный: зимою очень холодно, а летом крайне жарко. Проезд по всей этой стране сопряжен с величайшими затруднениями, и дорога весьма неверная: ибо при ветре песок заметает ее до того, что ничего нельзя разобрать; только бедуины, проезжая часто по степи, и другие странники могут руководить путешественниками, как лоцмана на море. Замечу, что степь изобилует львами, страусами, кабанами, буйволами, ослами и зайцами. Вода встречается редко, чрез каждые четыре или пять дней. С одной стороны степь примыкает к Индейскому, а с другой – к Красному морю. На берегу последнего я провел две ночи. Я видел также те 17 пальм, где Моисей из рассевшейся скалы достал воду.
От горы Синая я странствовал еще два дня. Замечу, что еще никто на свет не исследовал протяжения и границ степей, так как они, подобно морю, не везде доступны. Оставив степь за собою, я увидел равнину, некогда населенную христианами, а теперь она вся опустошена и мало обработана, ибо лежит на границе христианских и сарацинских владений. В этой стране я встретил древний город, по имени Буссерентин (н. Буссерет, древняя Бостра, столица идумеев, а впоследствии римской Аравии), некогда населенный христианами, отстроенный из мрамора, всячески украшенный, и, как о том свидетельствуют развалины, весьма красивый город и привлекательный. Теперь же он населен сарацинами, весьма сузился, так что от него остался только один замок, чрезвычайно хорошо укрепленный.
Оттуда я прибыл в Дамаск, после трех дней пути чрез страну, населенную отчасти христианами, которые платят дань владетелю Дамаска. Дамаск весьма замечательный город с двойною стеною и красивыми башнями; он отлично укреплен, имеет проточную воду, источники, водопроводы извне, а внутри водою снабжены различные места и отдельные дома; его окружают со всех сторон цветники, огороды; на украшения издержано весьма много. [449] Таким образом, жители имеют, и вне, и внутри воды сколько угодно, как в земном раю. Много есть христианских церквей и христиан; весьма много евреев. В окрестностях Дамаска растет отличное вино. Климат очень здоровый; много людей преклонных лет. От Иерусалима пять небольших дней, а от Аккона – четыре.
В трех милях от Дамаска, в горах, лежит местечко, называемое Сайданейда. Оно населено христианами, у которых есть церковь, лежащая близь него в поле и посвященная преславной Деве Марии. В этой церкви и в принадлежащем к ней монастыре служат Богу и святой Деве 12 монахинь и 8 монахов. Там же я видел деревянную дощечку, в локоть длины и пол-локтя ширины, за алтарем, в стене у окошка, за железною решеткой. На этой доске был изображен некогда лик святой Девы, ныне же чудесным образом изображение на дереве обратилось в плоте, и из него течет непрерывно благовонное масло, лучшее всякого бальзама. При помощи этого масла христиане, сарацины и иудеи часто освобождались от различных болезней, и замечательно, что это масло никогда не убавляется, не смотря на то, что им пользуются весьма много. До образа никто не смеет дотрагиваться, посмотреть дозволено каждому. Забота о хранении масла возложена на одного христианина; те, которые пользуются им с благоговением и верою в св. Деву, отслужив при этом обедню, достигают всего, чего бы ни пожелали. К этому месту, в день зачатия и рождества Богородицы (9 дек. и 8 сент.), стекаются все сарацины той провинции вместе с христианами для молитвы, и с величайшим благоговением представляют свои дары. Замечу еще: этот образ был изготовлен в Константинополе в честь св. Девы, и оттуда принесен патриархом в Иерусалим. Около того времени случилось аббатиссе того монастыря посетить Иерусалим для молитвы; она, выпросив этот образ для своей церкви у патриарха, взяла его с собою. Происходило же все это в 870 году от воплощения господня; но священное масло начало источаться из образа гораздо позднее.
Замечу еще: в области Дамаска, Антиохии и Алеппо живет в горах сарацинское племя, которое на своем языке называется гейссесины (ассассины), а у романских народов зовется людьми Горного Старца. Они не имеют никакой религии; едят свиное мясо, не смотря на запрещение его сарацинскою верою, и живут со всеми женщинами безразлично, не исключая матерей и сестер. Они населяют горы и считаются народом непобедимым, ибо имеют весьма крепкие замки. Земля их не плодородна, и они держатся скотоводством. У них есть свой повелитель, который держит в страхе всех соседних князей, как мусульманских, так и христианских, ибо он находит средство умерщвлять их удивительным образом. Вот как это делается у него. Этот князь имеет отличные замки, окруженные высокими стенами, через которые можно проникнуть только небольшою и заботливо охраняемою калиткою. В этих замках он воспитывает с малолетства сыновей своих простолюдинов и приказывает обучать их различным языкам: латинскому, греческому, романскому, сарацинскому и еще некоторым другим. [450] Воспитатели внушают им с раннего детства и до совершеннолетия, что они обязаны, и словом, и мыслью, безотчетно повиноваться своему повелителю; в этом случае он, имея власть над живущими богами, доставит им все утехи рая. Иначе, учили их, они невозвратно погибнут, если вздумают в чем-либо противоречить его воле. И удивительное дело: они живут с детства в таком заключении в этих замках, что не видит никого, кроме своих воспитателей, и ничего другого не слышат, пока не позовут их к князю для совершении убийства. Представ пред него, они получают вопрос, намерены ли повиноваться его повелениям, чтобы достигнуть рая. Тогда они отвечают, как их тому учили, бросившись, без дальнейших размышлений, ему в ноги и с величайшею ревностью, что они готовы исполнить всякое его повеление. Тогда он дает им золотой кинжал и высылает, чтобы убить какого-нибудь князя по его указанию.
Из Дамаска я прибыл чрез Тивериаду в Аккон после 4 дней пути, а оттуда в Иерусалим, из Иерусалима же в Аскалон. Это небольшой приморский город, отлично укрепленный стенами и рвами и весьма здоровый. Оттуда я возвратился степью через 8 дней назад в Вавилонию (Каир). При этом я видел одно место на дороге, покрытое на расстоянии целой мили каменною солью, и встретил множество диких ослов и буйволов.
Замечу, что в Агире (Эль-Арим) находится публичный дом разврата для содомитян. Жены у сарацин ходят под густым покрывалом и пи когда не бывают в храмах. За ними строго присматривают евнухи, так что знатные женщины иначе не выходят из дома, как с разрешения своих мужей. Ни брат, ни другой родственник мужа или жены без позволения мужа не смеет посетить ее. Мужчины ходят в храм пять раз в день на молитву. Вместо колоколов они имеют глашатаев, по голосу которых все сходятся вместе. Благочестивые сарацины моются каждый час; они начинают с головы и лица, потом моют руки, пальцы, ноги, ступню и, наконец, спереди и сзади; после того идут на молитву, и молятся не иначе как с коленопреклонением. Они верят в Бога, как творца мира, и говорят, что Магомет – святейший пророк и основатель их религии. К нему делают странствование сарацины, живущие вдалеке и вблизи. Также и другим основателям их религии они оказывают почтение.
Каждый сарацин имеет право жениться на 7 женах. Каждая жена на основании брачного договора получает известное содержание. Сверх того они живут по своему произволу со всеми рабынями и служанками, не видя в том никакого греха. Если раба родит ребенка, то получает свободу, и сарацин может по своей воле назначить наместником кого хочет из своих сыновей, будет ли он рожден свободною женою или рабою. Впрочем многие сарацины так благочестивы, что имеют только по одной жене. Менее семи жен дозволяется иметь, но не более, зато можно, как я сказал, увеличивать число наложниц.
При этом следует подумать о неизмеримой благости Спасителя, [451] который не оставляет своею любовью ни людей праведных, ни людей безбожных. Праведному, кроткому, благочестивому, боящемуся его заповедей, он доставляет в награду вечную жизнь, и осчастливливает его высшим благом, которое он есть сам, и созерцанием своего величия; людям же безбожным, осужденным на вечные муки, он ниспосылает изобилие временных благ в здешней земной жизни. Вот вследствие чего те отверженцы (т. е. мусульмане) пользуются лучшими землями, имеют в изобилии хлеб, вино и масло, украшаются богато в золото, серебро, драгоценные камни и шелк, утопают в благоуханиях и сладостях и не отказывают себе ни в чем, что приятно глазу. Над ними сбывается пророчество Исаака, который, благословив Иакова духовными дарами, сказал Исаву: «От тука земли будет дом твой и от росы небесныя свыше: в этом твое благословение» (I Моис. 27, 39, 40). Это же мы можем сказать словами самого Бога: «Любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас: да будете сынами Отца вашего небеснаго; потому что он велит восходить солнцу своему над злыми и добрыми, и посылает дождь на праведных и неправедных» (Матф. V, 44, 45). И Давид сказал: «Неправедные будут счастливы на свете и приобретут богатства».
Страсбургский викарий Гергард.
Помещено у Арнольда Любекского в Chron. Slavorum, VII, 10.
Гергард викарий Страсбургского епископа (Gerardus, Argentinensis Vicedominus), был отправлен Фридрихом Барбаруссою в Египет, чтобы приветствовать Саладина, по случаю смерти Нуреддина (1174 г.), которая открывала Сирию и Палестину честолюбию Египетского султана. Составленные им заметки на пути попались в руки Арнольда аббата Любекского и были им помещены в его «Хронику славян». См. о том же ниже, в примечании к ст. 48.
(пер. М. М. Стасюлевича)
Текст воспроизведен по изданию: История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887
Часть 2
Спойлер (раскрыть)
48. – Крестовый поход Фридриха I Барбаруссы. 1189-1190.
(В 1212 г.).
Автор, взяв на себя продолжение труда своего предшественника Гельмольда (см. о нем выше, т. II, стр. 676), в первых двух книгах своей хроники и в начале третьей книги до 30 главы, рассказывает историю северной Германии, начиная с 1171 года и до 1181) г. Описав деяния Гейнриха Льва, герцога саксонского, и его борьбу с Фридрихом I Барбаруссою, автор останавливается на 1187 г., когда вся Европа была взволнована известием о взятии Иерусалима Саладином. В 29 гл. третьей книги описан сейм в Госларе, на котором Фридрих I Барбарусса, принудив своего соперника Гейнриха Льва удалиться в Англию, принял крест и определил на следующий год в мае месяце выступить в поход.
30. Когда улыбнулась весна (1189 г.), государь император (Фридрих I Барбарусса), исполненный ревности, отправился в странствование, прибыв в Регенсбург и заметив большой недочет в войске, он начал сомневаться в возможности предпринимаемого похода. Малочисленность же войска происходила от того, что множество людей всех наций ушло вперед, не дождавшись войска, ибо, из любви к странствованию, все торопились уходом. Но император, зная, что по затруднительности пути ему не удастся нагнать тех, которые ушли вперед, составил совет и решился идти по прежде принятому направлению. Отправляясь далее, он прибыл в Австрию. Там встретил его с большою свитою герцог страны, великолепно угостил его вместе с людьми, и тех, которые не отказывались, наделил почетными подарками. Во время пребывания императора в главном городе той страны, а именно в Вене, в войске его безнравственность и разврата дошли до такой степени, что, по определению императора, принуждены были возвратиться домой до 500 распутных женщин, воров и негодяев. Затем император пустился в дальнейшую дорогу, и в Троицын-день достиг границ Венгрии, где торжествовали этот праздник и отдыхали. Король Венгрии (Бэла, дочь которого за год пред тем вышла замуж за Фридриха Швабского, сына императора) чрез посланных встретил императора весьма дружелюбно, дал ему свободный проход по стране и дозволил покупать все, что угодно. Он приказал также, когда крестоносцы двинулись в поход, строить везде, где не было дорог, мосты на реках, ручьях и болотах. Когда император приблизился к Грану, метрополии Венгрии, король со свитою из тысячи человек выступил лично ему на встречу, и не только выразил свою преданность и гостеприимство, но и оказал действительные услуги. Во время четырехдневного пребывания императора в Гране, оба государя, видя беспокойный характер и необузданность войска, определили, чтобы оно дало клятву в строгом и ненарушимом [491] соблюдении мира. Королева (Маргарита, сестра короля Филиппа и Августа, бывшая замужем за Бэлою III) подарила государю императору весьма красивую палатку, верх которой, был покрыт красным сукном и коврами, вырезанными по его ширине и длине, кровать с богато украшенными подушками и дорогим одеялом и, наконец, табурет с подушкой пред кроватью. Моя рука слаба, чтобы описать, как все это было великолепно украшено. А чтобы при этом доставить подарком приятное удовольствие, по ковру бегали один черный и другой белый кролик. После того королева, представившая такие подарки, осмелилась обратиться к императору с просьбой; а именно, она просила, чтобы своим посредничеством он исходатайствовал у короля свободу его брату, которого он держал уже 15 лет в заключении. Действительно, король, принимавший императора с великим уважением и потому не желавший огорчить его чем бы то ни было, не только выпустил своего брата из темницы, но и дал ему 2000 венгров, с приказанием предшествовать императору, указывать ему дорогу и исправлять ее. После всего этого король пригласил императора в самый замок Гран, переведя его через реку того же названия, и от которой получил свое имя и нижний город, где прежде находился император и самый замок. Король подарил там императору два амбара, наполненных превосходною мукою. Но он не нуждался в муке и подарил ее бедным. При этом случае, вследствие жадности толпы, три человека задушились в муке. Затем король провожал императора до города Актилы, где он и оставался четыре дня. Оттуда прибыли к городу Скланкемунту (н. Саланкемен, близ Темешвара), где три дня и три ночи переходили вброд реку Эйцу, причем утонуло три рыцаря. Там же король снабдил войско огромным количеством провианта. Оттуда они явились к реке Сове (н. Сава), где произведено было перечисление войска, и при этом оказалось 5 т. конных и 100 т. пеших, хорошо вооруженных людей. В величайшем восторге от такого громадного числа воинов, император приказал устроить турнир и посвятил 60 молодых людей из оруженосцев в рыцари для исполнения ими рыцарских обязанностей. Там же он произвел суд, вследствие которого двум купцам была отрублена голова, а четырем служителям, нарушившим клятвенный мир, руки. В этот же день 500 служителей, вышедших на фуражировку, были перебиты ядовитыми стрелами туземцев, называемых сербами. Впрочем на следующий день явился в лагерь герцог того народа и дал присягу императору, получив от него свою землю в лен. Поднявшись оттуда, они прибыли к реке, по имени Марове (н. Морава). Король венгров доставил к тому месту множество возов с мукою, запряженных двумя волами. Там же король простился с императором и расстался с ним, подарив ему четырех верблюдов, нагруженных дорогими подарками, которые оценяли в 50 тысяч марок. А император, выражал свою благодарность, отдал ему все суда, которые следовали за ним от Регенсбурга. В тот же день к императору явился греческий герцог и поднес ему золотой сосуд с двумя ручками, и такое [492] множество съестных припасов, что их было достаточно поиску на целых восемь дней.
31. В день рождества Иоанна Крестителя (24 июня, 1189 г.) они оставили Венгрию и вступили в Булгарию. Три дня нельзя было найти воды, и войско испытало большую крайность. Греческий герцог приказал расчистить для них все узкие дороги, и таким образом, в день св. Иакова (30 июня) они подошли к укреплению Равенелле (у монастыря Раванитца, при слиянии Раванитцы с Моравой, где турецкая крепость Тьюприйя), лежащему посреди лесов. После тяжелого перехода лесом, они вступили, как в божий рай, в город Листриц, лежащий на границе Булгарии и Греции. Следуя дальше, они достигли Винополя (н. Филиппополь), большого, но безлюдного города, в котором, не смотря на то, что войско расположилось по квартирам, почти чрез дом не было жильцов. Там они простояли 18 недель. Конечно, при всех таких удобствах не обходилось без несчастия, ибо всякий Авель всегда найдет своего Каина. А именно, начальник Брандица, лежащего на границе Булгарии и Венгрии, исполненный зависти к служителям Христа, поспешил к Константинопольскому королю (Исааку Ангелу) и говорил ему: «Как ты мог дозволить проход чрез твои владения таким безбожным людям? Они не щадят ни городов, ни местечек, и предают все грабежу. Потому будь уверен, что они, прибыв в твою страну, свергнут тебя с престола и овладеют твоим государством». Византиец, поверив ему легко на слово, в страхе приказал захватить посланных императора, а именно, епископа Мюнстерского, графа Роберта Нассауского и каммерария Маркварда с 500 рыцарей. Это обстоятельство напугало жителей страны, и они при появлении пилигримов искали убежища в местах безопасных, оставляя пустыми свои города и деревни.
32. Между тем император, живя в вышеупомянутом городе (Филиппополь), удивлялся продолжительному отсутствию тех, которые были посланы к королю (Исааку Ангелу) с тем, чтобы ему напомнить договор и клятвенное обещание оказывать всякие услуги пилигримам, отправляющимся наказать ненавидящих Бога и отмстить за св. землю и пролитую кровь служителей господних. Он именно обещал доставить им у себя полную безопасность, очистить дороги и разрешить покупку съестных припасов и всего необходимая. С своей стороны, император соблюдал все, в чем клялся, с такою верностью, что, как мы выше упомянули, не дозволял никому из своих предаваться насилию, грабежу или краже. Прождав долгое время и видя, что все нет его посланных, он начал в гневе опустошать окрестности, приказывая вспахивать плугом землю, на которой стояли разграбленные города и деревни; это он делал с тем намерением, чтобы внушить жителям тем больший страх к себе. При этом войско награбило столько золота, серебра, драгоценных одежд и скота, что кто-то, желая добыть себе любимое им кушанье, заплатил за одну курицу восемь быков. Но вскоре это изобилие превратилось в такой недостаток, что они, проев все или, лучше сказать, истребив, и забыли о [493] прежнем достатке. Проведя восемнадцать недель в том месте, войско тронулось вперед и прибыло в Адрианополь. Там они оставались семь недель, и туда же возвратились посланные императора с 50 заложниками, выданными Византиею для поручительства в сохранении мира и исполнении всех требований императора. По получении заложников, войско выступило из Адрианополя в половине поста, и в день Пасхи, который в том году (1190) торжествовался в самое Благовещение, прибыло к проливу св. Георгия (Дарданеллы). Там они расположились лагерем и праздновали св. Пасху. На другой день, сев на корабли, войско переправилось чрез пролив. Король же (Исаак Ангел) припас для того такое множество судов, что все войско со всем имуществом могло перебраться па другую сторону в три дня.
33. Переправившись чрез море, народ божий, подобно тому как в древности Израиль по избавлении от рабства Фараона, воспел гимн на прославление веры христовой. Имея в своих руках заложников, все надеялись па сохранение мира. Между тем начались по прежнему споры и драки при покупке и продаже вещей, а затем старые муки голода и лишений! Несколько дней спустя, когда войско еще находилось на греческой земле, ему встретились турки и задержали его. Сначала христиане не обращали на них внимания, потому что они при своей малочисленности, казалось, не могли им вредить. Но число турок начало возрастать с каждым днем, как неизмеримый морской песок, и они кружились около них постоянно. Но народ божий пел: «Господи, как много у меня врагов! многие восстают на меня: многие говорят о душе моей: «нет ему спасения от Бога!» Ты же, Господи, щит, охраняющий меня; ты слава моя, и т. д.» (Псал. 3, 2 и след.). Не смотря на то, что неприятель окружал их, как волки овец, они продолжали начатую дорогу. Но едва они тронулись, как тронулся и неприятель. Так они вступили в Романию, пустынную, непроходимую и безводную страну, а их мешки были уже пусты: у них не было больше съестных припасов. Некоторые, еще в эпоху изобилия, наготовили себе медовых хлебов и могли кое-как существовать. Те же, которые не позаботились о том, питались кониною и кореньями или умирали от голода: когда у них не хватало сил идти, они падали лицом па землю, чтобы ожидать мученической смерти во имя божие. Неприятель бросался на таких, и на глазах всех без сострадания умерщвлял. В то же время обнаружился недостаток и вьючных животных, отчасти по отсутствию корма, а также и потому, что их употребили в пищу; вследствие того многие знатные люди, не привыкшие к тягостям похода, принуждены были идти по целым дням пешком и благодарили Бога. Войско же было расположено так, что пешие и слабые люди помещались в центре; а конница, ограждая их от неприятеля, занимала правое и левое крыло. Иногда они сами нападали на врага и умерщвляли его в порядочном числе, однажды до 5000; но и турки не переставали их преследовать. Но «праведный должен много терпеть, Господь же его во всем поддержит», а потому и десница божия не ослабевала над ними, и [494] даже укрепляла их во всем. Они страдали, как наказуемые, но не как смущенные даже до смерти; им было горестно, но дух бодрствовал в них. Император, хотя и был уверен в коварстве греков, однако отпустил заложников со словами: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12, 10). После того они вошли в обширную пустыню, где два дня прострадали от безводья. В Троицу подошли к Иконию, главному городу турок, и раскинули лагерь около него в садах, где подкрепили себя кореньями, отрытыми в окрестностях, так что души их наслаждались, как в раю.
34. Когда, таким образом, проголодавшийся божий народ порядочно подкрепил себя пищею и думал, что наконец после тяжких трудов наступить теперь благодетельный отдых и невзгоды войны сменятся радостью мира, сын неправды, сын Саладина, зять султана (Иконийского), приказал сказать императору: «Если ты желаешь иметь свободный проход чрез мою страну, то должен мне заплатить за каждого из своих но одному византийскому золотому. В противном случае, знай, что я нападу на тебя с оружием в руках, и самого тебя с твоими людьми или умерщвлю мечем, или заберу в плен». На это отвечал император: «Неслыханное дело, чтобы римский император кому-нибудь платил подать; он привык более требовать от других, чем вносить, получать, но не давать; но так как мы утомлены, то, чтобы мирно продолжать нага путь, я охотно готов заплатить по так называемому мануилу (мелкая монета с изображением визант. импер. Мануила). Если же он не захочет и предпочтет напасть на нас, то пусть знает, что с большою охотою сразимся с ним за Христа, и желаем с любовью к Господу или победить, или пасть». Мануилы же принадлежали к разряду самой дурной монеты, и не имели в себе ни чистого золота, ни чистой меди, по составлялись из смешанной и ничтожной по цене массы. Посланный возвратился к своему повелителю и передал слышанное. Между тем император собрал умнейших людей в войске и изложил им все дело, чтобы решить сообща, как действовать. Все отвечали в один голос: «Вы отвечали превосходно и как то подобает императорскому величию. Знайте, что и мы не думаем об условиях мира, ибо нам ничего не остается, как выбор между жизнью и смертью, победою или потерею дела». Такая твердость весьма поправилась императору. С рассветом дня он поставил войско в боевой порядок. Сын его, герцог Швабский, стал впереди с отборнейшими воинами, а сам император с остальным войском взял на себя отражать нападение неприятеля на тыл. Правда, воины Христа были сильны более мужеством, нежели числом, но тот, кто воодушевлял мучеников, вдохновил их твердостью. Неприятель претерпевал поражение со всех сторон, и павшим не было числа: трупы валялись кучами. Даже вход в город был прегражден множеством павших стен; но одни убивали, другие оттаскивали убитых. Наконец, наши ворвались в город и избили в нем всех жителей. Спаслись только те, которые укрылись в замке, стоявшем у города. Победив, таким [495] образом, неприятеля, они оставались в городе три дня. Тогда султан отправил к императору знатного посла с подарками и приказал сказать: «Ты сделал хорошо, что пришел в нашу страну; если же ты не был принять сообразно с твоими желаниями и высоким достоинством, то это доставляет тебе славу, а нам стыд. Та великая победа составить для тебя вечное воспоминание, а для нас срам и позор. Будь вполне уверен, что все случившееся произошло без моей воли; я лежу больной, и не могу справиться ни с собою, ни с другими. Потому, прошу тебя, сжалься надо мною, возьми заложников и все, чего потребуешь, но затем оставь город и расположись лагерем по прежнему в садах». Чтобы кончить это дело скорее, император вместе с своими оставил город, отчасти и потому, что он получил все желаемое, а отчасти и воздух, зараженный трупами убитых, побуждал также удалиться. По заключении мира, ратники Христа весело потянулись по своей дороге и не были более преследуемы неприятелем. Они прошли страну Армению и достигли реки Салеф (Каликадн), при которой лежит укрепление того же имени.
35. По прибытии на то место, государь император, по случаю великой жары и грязи от пыли, захотел выкупаться в реке и освежиться. Река была не широка, но, стесненная горами, она имела быстрое течение. Между тем как прочие переходили вброд, он, не смотря на возражение многих, пустился верхом вплавь, полагая, таким образом, переправиться на другой берег; но сила течения сбила его и увлекла против желания; таким образом, он был поглощен волнами, прежде нежели окружавшие могли подать ему помощь (10 июня, 1190 г.). Это событие опечалило всех, и все оплакивали его в один голос: «Кто будет теперь утешать нас во время странствования? Нага защитник умер. Теперь мы будем блуждать, как овцы посреди волков, и никто не защитить нас от их зубов». Так сетовал народ, плача и воздыхая. Сын же императора (Фридрих Швабский) утешал их, говоря: «Хотя мой отец умер, но должно мужаться и не падать духом в печали, тогда явится и помощь от Господа». Так как он во всем держал себя благоразумно, то по смерти отца все подчинились его власти. Затем он собрал около себя всех, которые остались – а многие разошлись – и отправился к Антиохии. Там встретил его с почетом антиохийский князь, и вручил ему город, так что он мог им распоряжаться, как угодно. На город часто нападали сарацины, и потому он не надеялся сохранить его за собою. В то время, когда герцог Фридрих оставался там некоторое время для отдыха, проголодавшееся его войско начало упиваться вином и предалось без меры городским наслаждениям, так что между ними открылась смертность от избытка, большая той смертности, которую прежде причинял недостаток. Между тем как в простом народе умирали многие от невоздержности, знатные люди погибали от жаров. Так скончался Готфрид, епископ Вюрцбургский, муж деятельный и благоразумный, который по милосердию божию руководил всем этим странствованием, и перешел из здешнего мира [496] в небесную отчизну. Тогда герцог, оставив в Антиохии 300 человек, потянулся с прочими в Аккон (Птолемаида), где он и нашел большую христианскую армию, занятую осадой этого города. Его прибытие воодушевило немцев, находившихся в лагере, хотя он привел с собою всего 1,000 человек. Но в то время, когда он готовился вступить в борьбу с неприятелем, его постигла преждевременная смерть (20 янв. 1191 г.). Так кончилось это предприятие, не принеся, по-видимому, никаких результатов. Некоторые были тем крайне огорчены и говорили, что то, что было несправедливо начато, не может иметь благополучного конца. Но, рассуждая так, ты не подумал, что то, что в твоих глазах свет, на деле тьма, как сказал Господь: «Если око твое чисто, то все тело твое светло будет» (Матв. 6, 22); очевидно, в этих словах под глазом разумеется внутреннее зрение, а под телом наружная деятельность. Премудрость учить: «Человек видит то, что находится пред глазами, а Господь взирает на сердца». Если же Бог один видит сердца, а ты только наружность, то как же ты осмеливаешься судить, подобно божеству, который один знает сокровенное? Впрочем в настоящем случае есть ясные доводы для суждения, на которые следует обратить внимание; эти евангельские мужи из любви к Христу оставили жен, детей, братьев, сестер, отцов и матерей, дом и двор свой, и, что самое главное, осудили свое тело на труды и лишения. Большая часть из них предприняла странствование с таким благочестием, что лучше желали погибнуть исповедниками Господа, нежели возвратиться назад. Потому, если этот поход или странствование не достигло желаемой цели, то следует принять в расчет, что пилигримы достигли желаемой короны. Ибо славна пред Господом смерть преподобных его; одному Богу известно, когда и как должна смерть кого-нибудь постигнуть, и он один судить о заслугах каждого человека. Если смерть взяла праведного, то это значить, что он достиг вечного покоя.
В последних главах (36-38) этой книги автор говорит коротко об осаде Птолемаиды прибывшими вслед затем Филиппом II Августом и Ричардом Львиное-Сердце, о ее взятии, удалении Филиппа-Августа в Европу и войне Ричарда с Саладином до заключения мира.
В последующих и вместе последних книгах своего труда, от IV до VII, автор, возвратившись к главному предмету, т. е. к истории северной Германии, рассказывает историю правления сына Фридриха I Барбаруссы, Гейнриха VI, и его брата Филиппа I в постоянной борьбе их с Вельфами, до самой смерти последнего, когда его соперник Оттон IV Вельф овладел короною Германии (1209). Этим оканчивается хроника. Но автор еще три раза делает отступление по поводу крестовых походов: 1-е в V книге – единственное описание похода в Палестину, по распоряжению императора Гейнриха VI; 2-е в VI книге, в самом конце ее – вставлен, рассказ о завоевании Византии крестоносцами, который не представляет в себе ничего замечательного, по сравнению с другими источниками; и 3-е в VII книге, где глава 10 заключает в себе весьма интересные путевые заметки о Египте и Сирии посла Фридриха Барбаруссы, Гергарда Страсбургского, [497] ездившего на поклон к Саладину, в 1175 г. (см. это путешествие выше, на стр. 443).
Аббат Арнольд Любекский.
Chronica Slavorum. III, 30-35.
Арнольд, аббат в Бенедиктинском монастыре города Любека (Arnoldus Lobecensis), родился в Брауншвейге, как можно предполагать, около 1140 года, и умер в Любеке в 1212 г. О его жизни мы не имеем никаких известий, кроме того, что автор сам, вспоминая о своем детстве, замечает, что отец и мать оставили его без внимания, что никто из сильных земли не оказал ему никакого покровительства, и он еще ребенком поступил в Бенедиктинский монастырь, где и провел не совсем безукоризненно свою юность. Впоследствии, около 1170 г., он достиг звания казначея в монастыре в Любеке, а потом сделан был его аббатом. В своем предисловии к составленной им «Хронике славян», Арнольд замечает, что им руководило намерение продолжать знаменитый труд Гельмольда (см. о нем выше, т. II стр. 676), писавшего о том же предмете, и потому он начинает с 1171 г., на котором остановился его предшественник. Арнольд довел свою хронику до 1209 г., когда был убить второй сын Фридриха Барбаруссы, Филипп I, и когда утвердился в звании императора его соперник, Оттон IV Вельф. Принадлежа, по политическим убеждениям, к партии Вельфов, Арнольд везде неблагоприятно отзывается о Гогенштауфенах, и потому смерть Фридриха Барбаруссы не произвела на него того впечатления, какого можно было ожидать от немецкого историка, рассказывавшего деяния одного из замечательнейших героев отечественной истории. – Издания: лучшее, полнейшее и вместе последнее до сих пор сделал Bangertus (Любек. 1659). – Переводы: немецкий (Laurent, Berl. 1853) помещ. в Geschichtschr. d. deutsch. Vorzeit. Lief. 20 (21 згр.). – Исследования: Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquell. p. 378.
(пер. М. М. Стасюлевича)
Текст воспроизведен по изданию: История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887
(В 1212 г.).
Автор, взяв на себя продолжение труда своего предшественника Гельмольда (см. о нем выше, т. II, стр. 676), в первых двух книгах своей хроники и в начале третьей книги до 30 главы, рассказывает историю северной Германии, начиная с 1171 года и до 1181) г. Описав деяния Гейнриха Льва, герцога саксонского, и его борьбу с Фридрихом I Барбаруссою, автор останавливается на 1187 г., когда вся Европа была взволнована известием о взятии Иерусалима Саладином. В 29 гл. третьей книги описан сейм в Госларе, на котором Фридрих I Барбарусса, принудив своего соперника Гейнриха Льва удалиться в Англию, принял крест и определил на следующий год в мае месяце выступить в поход.
30. Когда улыбнулась весна (1189 г.), государь император (Фридрих I Барбарусса), исполненный ревности, отправился в странствование, прибыв в Регенсбург и заметив большой недочет в войске, он начал сомневаться в возможности предпринимаемого похода. Малочисленность же войска происходила от того, что множество людей всех наций ушло вперед, не дождавшись войска, ибо, из любви к странствованию, все торопились уходом. Но император, зная, что по затруднительности пути ему не удастся нагнать тех, которые ушли вперед, составил совет и решился идти по прежде принятому направлению. Отправляясь далее, он прибыл в Австрию. Там встретил его с большою свитою герцог страны, великолепно угостил его вместе с людьми, и тех, которые не отказывались, наделил почетными подарками. Во время пребывания императора в главном городе той страны, а именно в Вене, в войске его безнравственность и разврата дошли до такой степени, что, по определению императора, принуждены были возвратиться домой до 500 распутных женщин, воров и негодяев. Затем император пустился в дальнейшую дорогу, и в Троицын-день достиг границ Венгрии, где торжествовали этот праздник и отдыхали. Король Венгрии (Бэла, дочь которого за год пред тем вышла замуж за Фридриха Швабского, сына императора) чрез посланных встретил императора весьма дружелюбно, дал ему свободный проход по стране и дозволил покупать все, что угодно. Он приказал также, когда крестоносцы двинулись в поход, строить везде, где не было дорог, мосты на реках, ручьях и болотах. Когда император приблизился к Грану, метрополии Венгрии, король со свитою из тысячи человек выступил лично ему на встречу, и не только выразил свою преданность и гостеприимство, но и оказал действительные услуги. Во время четырехдневного пребывания императора в Гране, оба государя, видя беспокойный характер и необузданность войска, определили, чтобы оно дало клятву в строгом и ненарушимом [491] соблюдении мира. Королева (Маргарита, сестра короля Филиппа и Августа, бывшая замужем за Бэлою III) подарила государю императору весьма красивую палатку, верх которой, был покрыт красным сукном и коврами, вырезанными по его ширине и длине, кровать с богато украшенными подушками и дорогим одеялом и, наконец, табурет с подушкой пред кроватью. Моя рука слаба, чтобы описать, как все это было великолепно украшено. А чтобы при этом доставить подарком приятное удовольствие, по ковру бегали один черный и другой белый кролик. После того королева, представившая такие подарки, осмелилась обратиться к императору с просьбой; а именно, она просила, чтобы своим посредничеством он исходатайствовал у короля свободу его брату, которого он держал уже 15 лет в заключении. Действительно, король, принимавший императора с великим уважением и потому не желавший огорчить его чем бы то ни было, не только выпустил своего брата из темницы, но и дал ему 2000 венгров, с приказанием предшествовать императору, указывать ему дорогу и исправлять ее. После всего этого король пригласил императора в самый замок Гран, переведя его через реку того же названия, и от которой получил свое имя и нижний город, где прежде находился император и самый замок. Король подарил там императору два амбара, наполненных превосходною мукою. Но он не нуждался в муке и подарил ее бедным. При этом случае, вследствие жадности толпы, три человека задушились в муке. Затем король провожал императора до города Актилы, где он и оставался четыре дня. Оттуда прибыли к городу Скланкемунту (н. Саланкемен, близ Темешвара), где три дня и три ночи переходили вброд реку Эйцу, причем утонуло три рыцаря. Там же король снабдил войско огромным количеством провианта. Оттуда они явились к реке Сове (н. Сава), где произведено было перечисление войска, и при этом оказалось 5 т. конных и 100 т. пеших, хорошо вооруженных людей. В величайшем восторге от такого громадного числа воинов, император приказал устроить турнир и посвятил 60 молодых людей из оруженосцев в рыцари для исполнения ими рыцарских обязанностей. Там же он произвел суд, вследствие которого двум купцам была отрублена голова, а четырем служителям, нарушившим клятвенный мир, руки. В этот же день 500 служителей, вышедших на фуражировку, были перебиты ядовитыми стрелами туземцев, называемых сербами. Впрочем на следующий день явился в лагерь герцог того народа и дал присягу императору, получив от него свою землю в лен. Поднявшись оттуда, они прибыли к реке, по имени Марове (н. Морава). Король венгров доставил к тому месту множество возов с мукою, запряженных двумя волами. Там же король простился с императором и расстался с ним, подарив ему четырех верблюдов, нагруженных дорогими подарками, которые оценяли в 50 тысяч марок. А император, выражал свою благодарность, отдал ему все суда, которые следовали за ним от Регенсбурга. В тот же день к императору явился греческий герцог и поднес ему золотой сосуд с двумя ручками, и такое [492] множество съестных припасов, что их было достаточно поиску на целых восемь дней.
31. В день рождества Иоанна Крестителя (24 июня, 1189 г.) они оставили Венгрию и вступили в Булгарию. Три дня нельзя было найти воды, и войско испытало большую крайность. Греческий герцог приказал расчистить для них все узкие дороги, и таким образом, в день св. Иакова (30 июня) они подошли к укреплению Равенелле (у монастыря Раванитца, при слиянии Раванитцы с Моравой, где турецкая крепость Тьюприйя), лежащему посреди лесов. После тяжелого перехода лесом, они вступили, как в божий рай, в город Листриц, лежащий на границе Булгарии и Греции. Следуя дальше, они достигли Винополя (н. Филиппополь), большого, но безлюдного города, в котором, не смотря на то, что войско расположилось по квартирам, почти чрез дом не было жильцов. Там они простояли 18 недель. Конечно, при всех таких удобствах не обходилось без несчастия, ибо всякий Авель всегда найдет своего Каина. А именно, начальник Брандица, лежащего на границе Булгарии и Венгрии, исполненный зависти к служителям Христа, поспешил к Константинопольскому королю (Исааку Ангелу) и говорил ему: «Как ты мог дозволить проход чрез твои владения таким безбожным людям? Они не щадят ни городов, ни местечек, и предают все грабежу. Потому будь уверен, что они, прибыв в твою страну, свергнут тебя с престола и овладеют твоим государством». Византиец, поверив ему легко на слово, в страхе приказал захватить посланных императора, а именно, епископа Мюнстерского, графа Роберта Нассауского и каммерария Маркварда с 500 рыцарей. Это обстоятельство напугало жителей страны, и они при появлении пилигримов искали убежища в местах безопасных, оставляя пустыми свои города и деревни.
32. Между тем император, живя в вышеупомянутом городе (Филиппополь), удивлялся продолжительному отсутствию тех, которые были посланы к королю (Исааку Ангелу) с тем, чтобы ему напомнить договор и клятвенное обещание оказывать всякие услуги пилигримам, отправляющимся наказать ненавидящих Бога и отмстить за св. землю и пролитую кровь служителей господних. Он именно обещал доставить им у себя полную безопасность, очистить дороги и разрешить покупку съестных припасов и всего необходимая. С своей стороны, император соблюдал все, в чем клялся, с такою верностью, что, как мы выше упомянули, не дозволял никому из своих предаваться насилию, грабежу или краже. Прождав долгое время и видя, что все нет его посланных, он начал в гневе опустошать окрестности, приказывая вспахивать плугом землю, на которой стояли разграбленные города и деревни; это он делал с тем намерением, чтобы внушить жителям тем больший страх к себе. При этом войско награбило столько золота, серебра, драгоценных одежд и скота, что кто-то, желая добыть себе любимое им кушанье, заплатил за одну курицу восемь быков. Но вскоре это изобилие превратилось в такой недостаток, что они, проев все или, лучше сказать, истребив, и забыли о [493] прежнем достатке. Проведя восемнадцать недель в том месте, войско тронулось вперед и прибыло в Адрианополь. Там они оставались семь недель, и туда же возвратились посланные императора с 50 заложниками, выданными Византиею для поручительства в сохранении мира и исполнении всех требований императора. По получении заложников, войско выступило из Адрианополя в половине поста, и в день Пасхи, который в том году (1190) торжествовался в самое Благовещение, прибыло к проливу св. Георгия (Дарданеллы). Там они расположились лагерем и праздновали св. Пасху. На другой день, сев на корабли, войско переправилось чрез пролив. Король же (Исаак Ангел) припас для того такое множество судов, что все войско со всем имуществом могло перебраться па другую сторону в три дня.
33. Переправившись чрез море, народ божий, подобно тому как в древности Израиль по избавлении от рабства Фараона, воспел гимн на прославление веры христовой. Имея в своих руках заложников, все надеялись па сохранение мира. Между тем начались по прежнему споры и драки при покупке и продаже вещей, а затем старые муки голода и лишений! Несколько дней спустя, когда войско еще находилось на греческой земле, ему встретились турки и задержали его. Сначала христиане не обращали на них внимания, потому что они при своей малочисленности, казалось, не могли им вредить. Но число турок начало возрастать с каждым днем, как неизмеримый морской песок, и они кружились около них постоянно. Но народ божий пел: «Господи, как много у меня врагов! многие восстают на меня: многие говорят о душе моей: «нет ему спасения от Бога!» Ты же, Господи, щит, охраняющий меня; ты слава моя, и т. д.» (Псал. 3, 2 и след.). Не смотря на то, что неприятель окружал их, как волки овец, они продолжали начатую дорогу. Но едва они тронулись, как тронулся и неприятель. Так они вступили в Романию, пустынную, непроходимую и безводную страну, а их мешки были уже пусты: у них не было больше съестных припасов. Некоторые, еще в эпоху изобилия, наготовили себе медовых хлебов и могли кое-как существовать. Те же, которые не позаботились о том, питались кониною и кореньями или умирали от голода: когда у них не хватало сил идти, они падали лицом па землю, чтобы ожидать мученической смерти во имя божие. Неприятель бросался на таких, и на глазах всех без сострадания умерщвлял. В то же время обнаружился недостаток и вьючных животных, отчасти по отсутствию корма, а также и потому, что их употребили в пищу; вследствие того многие знатные люди, не привыкшие к тягостям похода, принуждены были идти по целым дням пешком и благодарили Бога. Войско же было расположено так, что пешие и слабые люди помещались в центре; а конница, ограждая их от неприятеля, занимала правое и левое крыло. Иногда они сами нападали на врага и умерщвляли его в порядочном числе, однажды до 5000; но и турки не переставали их преследовать. Но «праведный должен много терпеть, Господь же его во всем поддержит», а потому и десница божия не ослабевала над ними, и [494] даже укрепляла их во всем. Они страдали, как наказуемые, но не как смущенные даже до смерти; им было горестно, но дух бодрствовал в них. Император, хотя и был уверен в коварстве греков, однако отпустил заложников со словами: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим. 12, 10). После того они вошли в обширную пустыню, где два дня прострадали от безводья. В Троицу подошли к Иконию, главному городу турок, и раскинули лагерь около него в садах, где подкрепили себя кореньями, отрытыми в окрестностях, так что души их наслаждались, как в раю.
34. Когда, таким образом, проголодавшийся божий народ порядочно подкрепил себя пищею и думал, что наконец после тяжких трудов наступить теперь благодетельный отдых и невзгоды войны сменятся радостью мира, сын неправды, сын Саладина, зять султана (Иконийского), приказал сказать императору: «Если ты желаешь иметь свободный проход чрез мою страну, то должен мне заплатить за каждого из своих но одному византийскому золотому. В противном случае, знай, что я нападу на тебя с оружием в руках, и самого тебя с твоими людьми или умерщвлю мечем, или заберу в плен». На это отвечал император: «Неслыханное дело, чтобы римский император кому-нибудь платил подать; он привык более требовать от других, чем вносить, получать, но не давать; но так как мы утомлены, то, чтобы мирно продолжать нага путь, я охотно готов заплатить по так называемому мануилу (мелкая монета с изображением визант. импер. Мануила). Если же он не захочет и предпочтет напасть на нас, то пусть знает, что с большою охотою сразимся с ним за Христа, и желаем с любовью к Господу или победить, или пасть». Мануилы же принадлежали к разряду самой дурной монеты, и не имели в себе ни чистого золота, ни чистой меди, по составлялись из смешанной и ничтожной по цене массы. Посланный возвратился к своему повелителю и передал слышанное. Между тем император собрал умнейших людей в войске и изложил им все дело, чтобы решить сообща, как действовать. Все отвечали в один голос: «Вы отвечали превосходно и как то подобает императорскому величию. Знайте, что и мы не думаем об условиях мира, ибо нам ничего не остается, как выбор между жизнью и смертью, победою или потерею дела». Такая твердость весьма поправилась императору. С рассветом дня он поставил войско в боевой порядок. Сын его, герцог Швабский, стал впереди с отборнейшими воинами, а сам император с остальным войском взял на себя отражать нападение неприятеля на тыл. Правда, воины Христа были сильны более мужеством, нежели числом, но тот, кто воодушевлял мучеников, вдохновил их твердостью. Неприятель претерпевал поражение со всех сторон, и павшим не было числа: трупы валялись кучами. Даже вход в город был прегражден множеством павших стен; но одни убивали, другие оттаскивали убитых. Наконец, наши ворвались в город и избили в нем всех жителей. Спаслись только те, которые укрылись в замке, стоявшем у города. Победив, таким [495] образом, неприятеля, они оставались в городе три дня. Тогда султан отправил к императору знатного посла с подарками и приказал сказать: «Ты сделал хорошо, что пришел в нашу страну; если же ты не был принять сообразно с твоими желаниями и высоким достоинством, то это доставляет тебе славу, а нам стыд. Та великая победа составить для тебя вечное воспоминание, а для нас срам и позор. Будь вполне уверен, что все случившееся произошло без моей воли; я лежу больной, и не могу справиться ни с собою, ни с другими. Потому, прошу тебя, сжалься надо мною, возьми заложников и все, чего потребуешь, но затем оставь город и расположись лагерем по прежнему в садах». Чтобы кончить это дело скорее, император вместе с своими оставил город, отчасти и потому, что он получил все желаемое, а отчасти и воздух, зараженный трупами убитых, побуждал также удалиться. По заключении мира, ратники Христа весело потянулись по своей дороге и не были более преследуемы неприятелем. Они прошли страну Армению и достигли реки Салеф (Каликадн), при которой лежит укрепление того же имени.
35. По прибытии на то место, государь император, по случаю великой жары и грязи от пыли, захотел выкупаться в реке и освежиться. Река была не широка, но, стесненная горами, она имела быстрое течение. Между тем как прочие переходили вброд, он, не смотря на возражение многих, пустился верхом вплавь, полагая, таким образом, переправиться на другой берег; но сила течения сбила его и увлекла против желания; таким образом, он был поглощен волнами, прежде нежели окружавшие могли подать ему помощь (10 июня, 1190 г.). Это событие опечалило всех, и все оплакивали его в один голос: «Кто будет теперь утешать нас во время странствования? Нага защитник умер. Теперь мы будем блуждать, как овцы посреди волков, и никто не защитить нас от их зубов». Так сетовал народ, плача и воздыхая. Сын же императора (Фридрих Швабский) утешал их, говоря: «Хотя мой отец умер, но должно мужаться и не падать духом в печали, тогда явится и помощь от Господа». Так как он во всем держал себя благоразумно, то по смерти отца все подчинились его власти. Затем он собрал около себя всех, которые остались – а многие разошлись – и отправился к Антиохии. Там встретил его с почетом антиохийский князь, и вручил ему город, так что он мог им распоряжаться, как угодно. На город часто нападали сарацины, и потому он не надеялся сохранить его за собою. В то время, когда герцог Фридрих оставался там некоторое время для отдыха, проголодавшееся его войско начало упиваться вином и предалось без меры городским наслаждениям, так что между ними открылась смертность от избытка, большая той смертности, которую прежде причинял недостаток. Между тем как в простом народе умирали многие от невоздержности, знатные люди погибали от жаров. Так скончался Готфрид, епископ Вюрцбургский, муж деятельный и благоразумный, который по милосердию божию руководил всем этим странствованием, и перешел из здешнего мира [496] в небесную отчизну. Тогда герцог, оставив в Антиохии 300 человек, потянулся с прочими в Аккон (Птолемаида), где он и нашел большую христианскую армию, занятую осадой этого города. Его прибытие воодушевило немцев, находившихся в лагере, хотя он привел с собою всего 1,000 человек. Но в то время, когда он готовился вступить в борьбу с неприятелем, его постигла преждевременная смерть (20 янв. 1191 г.). Так кончилось это предприятие, не принеся, по-видимому, никаких результатов. Некоторые были тем крайне огорчены и говорили, что то, что было несправедливо начато, не может иметь благополучного конца. Но, рассуждая так, ты не подумал, что то, что в твоих глазах свет, на деле тьма, как сказал Господь: «Если око твое чисто, то все тело твое светло будет» (Матв. 6, 22); очевидно, в этих словах под глазом разумеется внутреннее зрение, а под телом наружная деятельность. Премудрость учить: «Человек видит то, что находится пред глазами, а Господь взирает на сердца». Если же Бог один видит сердца, а ты только наружность, то как же ты осмеливаешься судить, подобно божеству, который один знает сокровенное? Впрочем в настоящем случае есть ясные доводы для суждения, на которые следует обратить внимание; эти евангельские мужи из любви к Христу оставили жен, детей, братьев, сестер, отцов и матерей, дом и двор свой, и, что самое главное, осудили свое тело на труды и лишения. Большая часть из них предприняла странствование с таким благочестием, что лучше желали погибнуть исповедниками Господа, нежели возвратиться назад. Потому, если этот поход или странствование не достигло желаемой цели, то следует принять в расчет, что пилигримы достигли желаемой короны. Ибо славна пред Господом смерть преподобных его; одному Богу известно, когда и как должна смерть кого-нибудь постигнуть, и он один судить о заслугах каждого человека. Если смерть взяла праведного, то это значить, что он достиг вечного покоя.
В последних главах (36-38) этой книги автор говорит коротко об осаде Птолемаиды прибывшими вслед затем Филиппом II Августом и Ричардом Львиное-Сердце, о ее взятии, удалении Филиппа-Августа в Европу и войне Ричарда с Саладином до заключения мира.
В последующих и вместе последних книгах своего труда, от IV до VII, автор, возвратившись к главному предмету, т. е. к истории северной Германии, рассказывает историю правления сына Фридриха I Барбаруссы, Гейнриха VI, и его брата Филиппа I в постоянной борьбе их с Вельфами, до самой смерти последнего, когда его соперник Оттон IV Вельф овладел короною Германии (1209). Этим оканчивается хроника. Но автор еще три раза делает отступление по поводу крестовых походов: 1-е в V книге – единственное описание похода в Палестину, по распоряжению императора Гейнриха VI; 2-е в VI книге, в самом конце ее – вставлен, рассказ о завоевании Византии крестоносцами, который не представляет в себе ничего замечательного, по сравнению с другими источниками; и 3-е в VII книге, где глава 10 заключает в себе весьма интересные путевые заметки о Египте и Сирии посла Фридриха Барбаруссы, Гергарда Страсбургского, [497] ездившего на поклон к Саладину, в 1175 г. (см. это путешествие выше, на стр. 443).
Аббат Арнольд Любекский.
Chronica Slavorum. III, 30-35.
Арнольд, аббат в Бенедиктинском монастыре города Любека (Arnoldus Lobecensis), родился в Брауншвейге, как можно предполагать, около 1140 года, и умер в Любеке в 1212 г. О его жизни мы не имеем никаких известий, кроме того, что автор сам, вспоминая о своем детстве, замечает, что отец и мать оставили его без внимания, что никто из сильных земли не оказал ему никакого покровительства, и он еще ребенком поступил в Бенедиктинский монастырь, где и провел не совсем безукоризненно свою юность. Впоследствии, около 1170 г., он достиг звания казначея в монастыре в Любеке, а потом сделан был его аббатом. В своем предисловии к составленной им «Хронике славян», Арнольд замечает, что им руководило намерение продолжать знаменитый труд Гельмольда (см. о нем выше, т. II стр. 676), писавшего о том же предмете, и потому он начинает с 1171 г., на котором остановился его предшественник. Арнольд довел свою хронику до 1209 г., когда был убить второй сын Фридриха Барбаруссы, Филипп I, и когда утвердился в звании императора его соперник, Оттон IV Вельф. Принадлежа, по политическим убеждениям, к партии Вельфов, Арнольд везде неблагоприятно отзывается о Гогенштауфенах, и потому смерть Фридриха Барбаруссы не произвела на него того впечатления, какого можно было ожидать от немецкого историка, рассказывавшего деяния одного из замечательнейших героев отечественной истории. – Издания: лучшее, полнейшее и вместе последнее до сих пор сделал Bangertus (Любек. 1659). – Переводы: немецкий (Laurent, Berl. 1853) помещ. в Geschichtschr. d. deutsch. Vorzeit. Lief. 20 (21 згр.). – Исследования: Wattenbach, Deutschlands Geschichtsquell. p. 378.
(пер. М. М. Стасюлевича)
Текст воспроизведен по изданию: История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. Том III. СПб. 1887