Ayoe, классная тема, ну и я еще подкину дровишек из леса вестимо
Испанское средневековое жилище
...Будучи местом, предназначенным исключительно для частной жзни, дом строился, как и в античные времена, вокруг одного или нескольких внутренних дворов (patios), и имел не так много выходов на улицу. Если пространство позволяло, он имел лишь большой первый этаж. Когда пространство было ограничено, он мог состоять из двух или трех этажей. Дом имел контакт с внешним миром, то есть с улицей, благодаря нейтральному пространству, чему-то вроде прихожей, шедшей перед частным пространством (zaguan): эта прихожая позволяла открывать двери на улицу, встречать тех, кого не допускали внутрь, хранить сельскохозяйственные орудия и размещать животных.
Раскопки показали, что дома в аль-Андалусе строились по следующей схеме: центральный двор, в который можно было войти через прихожую (zaguan), и вокруг которого располагались комнаты для проживания и для хозяйственных нужд; конюшни имели свои особые ворота. Жилища в Сиезе (Мурсия), датирующиеся XII и XIII веками, имели несколько patios, главные и вспомогательные комнаты, спальни, кухню, отхожее место, конюшни и особое место для нечистот; лестница позволяла подниматься на верхний этаж. Размеры домов колебались от менее чем 50 квадратных метров до более чем 300 квадратных метров.
Дома в христианском Толедо следовали еще этому плану в течение четырех веков после завоевания города королем Катилии: они были одно- или двухэтажными, выход на улицу осуществлялся через zaguan или портал, в их центре находился один или несколько patios, в которых размещались колодцы, позволявшие запасаться водой. Многочисленные помещения, комнаты и кухня выходили на этот двор, в то время как конюшни имели отдельные ворота, а богатые жилища включали в себя и погреба, склады для зерна и огороды.
На севере полуострова злания часто сооружались вокруг двора (corral), а дома или группы домов представляли собой изолированные островки, которые соединялись с улицей единственной дверью. Когда здания вырастали в высоту, все происходящие выносилось на суд соседей во время открытия окон, нарушавшего интимность жизни...
--------------
Истребление вшей и жесты гигиены
По книге ?Монтайю. Окситанская деревня (1294 - 1324)? (книга написана на основе допросов еретиков-катаров, которые жили в деревне.)
От жестов общения и вежливости перейдем к вопросам чистоты и гигиены, которые тоже имеют вполне общественное значение. В Монтайю почти не бреются, умываются лишь слегка, не купаются и не принимают ванн. Зато много ищутся, давить друг у друга вшей было знаком доброй дружбы, замешанной на ереси или чисто мирской, приятельской. Пьер Клерг побуждает искать у себя вшей своих любовниц, Беатрису де Планиссоль и Раймонду Гийу.
Действие происходит в постели, у очага, у окна, а то и на верстаке сапожника. Попутно кюре использует случай, чтобы преподать своим милым поучительный урок, на свой лад излагая начала катарства и донжуанства. Раймонда Гийу, привлеченная domus Клергов для борьбы со вшами, демонстрирует свои таланты и на сыне, и на его матери. Она выискивает насекомых не только у кюре Клерга, но и у жены старого Понса Клерга на виду у всех на пороге осталя. Не прекращая давить паразитов, она пересказывает пациентке свежие деревенские сплетни. Составляя деревенскую верхушку, Клерги не стеснялись использовать ту или иную сговорчивую женщину, обладающую пальцами подходящей сноровки, для истребления заедавшей их фауны. Бернар Клерг безо всякой задней мысли прибегал к услугам старой Гийеметты ?Белоты?. Среди бела дня в дверном проеме благотворительница Гийеметта выискивает вшей в голове Бернара, попутно уговаривая его оделить хлебом ?совершенных?.
Будучи безумно влюблен в Раймонду, дочь Гийеметты, Бернар, разумеется, спешит исполнить пожелания своего дезинсектора. В конечном счете, без того чтобы поискаться, не обходятся и ?салонные? беседы по-монтайонски. С этой целью устраиваются на солнышке, на плоских крышах невысоких, смежных или стоящих напротив друг друга, похожих как две капли воды домов. (...)
Отметим, что роль ищущего вшей всегда исполняется женщиной, причем не обязательно служанкой с низким статусом (Беатриса де Планиссоль, персона благородная, отнюдь не стесняется заниматься этим на голове душки-пастыря.)
Искание вшей укрепляет или намечает семейные узы и нежные связи, оно предполагает отношения родства и даже близости, хотя бы и незаконной. Любовница ищет у любовника, равно как и у его матери. Будущая теща ищет у нареченного зятя. Дочь избавляет от вшей мать.
Сегодня трудно вообразить, сколь эмоциональную роль играла в человеческих отношениях эта утраченная нами, паразитическая фауна. Отметим одно: искание было всеобщим, абсолютно неизбежным и женским занятием. Зато омовения были сверх всякой меры торопливы, если вообще были. Водные потоки преодолевались в трепете, что вброд, что на лодке или плоту. Тонули часто. Обыкновение поплавать, искупаться отсутствовало. Случалось пошататься подле бань в Акс-ле-Терме, но только ради того, чтобы сбыть баранов или отдать должное проституткам. Да и термы тамошние, к тому же примитивные, были зарезервированы прежде всего для прокаженных и шелудивых.
Умывание как таковое, если исходить из того, что нам известно, признавалось в среде ?совершенных? или псевдосовершенных: они рассматривали его как способ восстановления ритуальной чистоты. Коснувшись мяса, Гийом Белибаст трижды моет руки, прежде чем есть или пить. Таким образом, главная забота Белибаста не о чистоте одних только рук, но о чистоте лица и особенно рта как органа благословляющего и одновременно вводящего в тело оскверняющую пищу. Вот ментальная особенность, в значительной степени объясняющая поразительную внешнюю неухоженность людей Монтайю. Надо поддерживать не столько внешнюю, сколько внутреннюю чистоту тела, не столько кожных покровов, сколько утробы. Так уж ли это абсурдно? Еще в XVIII веке множество людей будут убеждены, что издавать густой запах плохо мытого тела является, в конце концов, признаком мужества (по крайней мере, в соответствии с понятием, для представителей сильного пола).
Умывание в Монтайю, когда до него доходит дело, не затрагивает анальных и генитальных зон, ограничившись теми частями тела, которые благословляют, берут и поглощают пищу: руками, лицом, ртом. Подать воды для рук ? знак вежливости и благожелательности. Что ладно живым, хорошо и мертвым. В Монтайю, ? говорит Алазайса Азема, ? тела покойников не обмывают, им просто окропляют водой лицо. После однократного совершения сего очистительного действа на лицо покойного, по-видимому, опускают ткань (во избежание снова возможного осквернения?). Стоит ли уточнять, возвращаясь к омовению живых, что тонкое полотно для осушения лица используют только ?совершенные?. Vulgum pecus Монтайю пользуется, в лучшем случае, грубой холстиной.
И еще о гигиене: у людей Монтайю и вообще арьежских или одских земель перед сном принято раздеваться. Пример: Жанна Бефай, крепко ругая Белибаста, бегущего в одно прекрасное утро из ее постели, высказывает пожелание: Чтоб тебе огонь костра полыхнул сквозь ребра! Ни более, ни менее. От таких слов мегеры охваченный ужасом святой муж убегает в поля дальше двух лье, наг и бос, оставив одежду в постели, где провел ночь. Стало быть, ложась спать, Белибаст потрудился раздеться: снял и рубаху, и короткие ?бре?, или ?набедренники?.
Между тем, находясь в пути и вынужденный делить на постоялом дворе постель с сожительницей, Белибаст спал не раздеваясь. Потому, видимо, что избегал касаться наготы Раймонды: тем самым он вернее обманывал своих адептов насчет фиктивного брака. У простых крестьян и ремесленников не было подобных соображений и лицемерных уловок. Можно предположить, что чаще всего они спали обнаженными. Арно Сикр прямо сообщает, как однажды ночью в Сан Матео ему довелось делить постель с Белибастом. Святой муж, учитывая присутствие доносчика, снял только рубаху, но не кальсоны. Подобное замечание позволяет предположить, что сам-то Арно оказался менее осторожным: значит, он разделся полностью.
На ночь монтайонцы снимали белье. Время от времени им случалось его менять!
Несмотря на большое расстояние, Пьер Мори просит брата Арно принести ему на пастбище сменную рубашку: переодетому таким образом доброму пастырю событие показалось достаточно значимым, чтобы отметить его в своих показаниях. Одежду не только меняли, но и чистили, хотя невозможно что-либо сказать относительно периодичности подобных случаев: Раймонда Арсан, служанка Бело, отстирывает одежду того или иного разборчивого ?совершенного?, возможно, вместе с вещами своих хозяев.
----------
Источник:
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Москва к 1500 г. была уже очень большим городом.