Похожие Темы

[Аорс]

Биография (Раскрыть)

Семья Лаудона имела шотландские корни, но с 12 века проживала в Ливонии. Отец Эрнста, отставной подполковник шведской армии, в 1732 г. отправил своего сына на службу в русскую армию. Во время войны за Польское наследство в 1734 году Эрнст Лаудон находился в войсках Фельдмаршала Миниха, осаждавших Гданьск (Данциг). В марте 1735 г. он принял участие в походе русского вспомогательного корпуса на Рейн, откуда снова возвратился на Днепр, где разгорелась Русско-Турецкая война 1736-1739 гг.

После заключения мира с Турцией он отправился в С- Петербург, желая представить жалобу на оказываемые в его отношении несправедливости по службе. Но понимания он там видимо не нашел. В 1741 г. неудовлетворенный перспективами продолжения службы в России он подал в отставку и начал искать возможность продолжить военную карьеру в других странах. Первоначально он обратился к шведам, затем к Фридриху II, но тот отклонил его услуги. В Вене Лаудон снискал большее расположение, в результате чего ему удалось поступить капитаном / Hauptmann в словенский добровольческий корпус барона Тренка / Freikorps Von der Trencks. Участвуя в набегах и рейдах этого корпуса, но всячески сторонясь известных злодеяний его солдат, он был ранен и взят в плен во время боевых действий в Эльзасе. Вместе с наступлением Австрийской армии ему была возвращена свобода.

Дальнейшее участие Лаудона в боевых действиях войны за Австрийское наследство (всё еще в составе корпуса барона Тренка) протекало в Силезских горах (1745 г.). В этой кампании он прекрасно проявил себя как командир легких отрядов. Он участвовал в сражении при Зооре/Soor. Но в конце концов из отвращения к беззаконным привычкам своих товарищей по корпусу покинул его.

После длительного ожидания получить должность в регулярных войсках, бедственное положение подтолкнуло его, наконец, к тому, чтобы стать капитаном (по др. сведениям - майором) пограничного кроатского (хорватского) полка Ликанер / Liccaner Grenzregiment. Следующие десять лет Лаудон провел в полу-военной, полу-административной работе в провинции Карлштадт / Carlstadt. На этот период приходится и его женитьба и переход в католицизм. В Буниче / Bunich, где он жил все это время, он построил церковь и посадил дубовую рощу, до сих пор носящую его имя. Здесь он дослужился до звания подполковника / Oberstleutnant.

В начале Семилетней войны, после повторного резкого отказа от президента Придворного Военного Совета / Hofkriegsrat Нейпперга в переводе, опасаясь нужды, ему не оставалось ничего другого как отправиться со своими кроатами в Богемию в армию фельдмаршала Броуна, в составе которой при отступлении из Саксонии он сумел нанести удачный удар противнику под Тешеном / Tetschen. За участие в захвате Гиршфельда / Hirschfeld в феврале 1757 г. Лаудон получил звание полковника.

После сражения при Колине он преследовал отступающие войска генерала Кейта, нанеся им большие потери. Затем несколько месяцев на Эльбе Лаудон успешно вёл "малую войну", пока ему не было поручено командование легкими австрийскими войсками Императорской армии, в рядах которой в августе того же года он участвовал в сражении при Россбахе.

По окончании кампании 1757 г. он получил звание Генерал-майора / Generalfeldwachtmeister и крест рыцаря недавно основанного Ордена Марии-Терезии.

В кампании 1758 г. Лаудон в первый раз имел возможность командовать отдельным корпусом, и он воспользовался этой возможностью настолько удачно, что Фридрих Великий был вынужден снять осаду Ольмюца и отступить в Богемию (30 июня под Домштадтом / Domstadt недалеко от Ольмюца он захватил большой прусский обоз с осадным парком и провиантом). Это дело принесло ему чин Генерал-лейтенанта / Feldmarschallleutnant. Он вновь проявил себя активным и решительным командиром при Гохкирхе / Hochkirch. Мария-Терезия возвела его в баронское достоинство, а также наградила его большим крестом учрежденного ею же Ордена / Großkreuz des Militär-Maria-Theresien-Ordens и пожаловала имением Кутна Гора / Kutná Hora в Богемии.

В 1759 г. Лаудон был назначен командующим 18-тысячным корпусом австрийских войск, который должен был соединиться с русской армией на Одере (соединение произошло 3 августа). 12 августа при Кунерсдорфе он превратил поражение в блестящую победу. Однако вскоре ему пришлось расстаться со своими нерешительными союзниками и совершить трудный переход, чтобы вернуться в Австрийскую Силезию и Моравию. За сражение при Кунерсдорфе Лаудон был произведен в чин Фельдцейхмейстера / Feldzeugmeister и назначен главнокомандующим австрийскими войсками в Богемии, Моравии и Силезии. Русская императрица Елизавета подарила ему ценную шпагу.

Семилетняя война. Карта кампаний 1761-1762 гг. В 1760 г. Лаудон был поставлен во главе 36-тысячного корпуса, который должен был начать наступление в Силезии. Во главе этих войск 23 июня он разбил прусский корпус под командованием Фуке / Fouqué под Ландсгутом / Landshut, затем штурмом взял стратегически важную крепость Глац / Glatz, осадил Бреслау (совр. Вроцлав), но осада не увенчалась успехом.

В том же году 15 августа Лаудон проиграл Фридриху сражение при Лигнице / Liegnitz, что привело в дальнейшем к ожесточенному противостоянию между ним и Дауном и особенно Ласи, командующими главной армией, оставившими корпус Лаудона без поддержки. Ласи в дальнейшем он воспринимал как своего личного врага.

В марте 1761 г. после завершения заседаний Военной конференции / Kriegskonferenzen он вновь отправился в Силезию, чтобы стать во главе 60-тысячной армии, действовавшей автономно от основной армии Дауна. Его Русские союзники проявили столь же мало решительности, как и после Кунерсдорфа. Все его попытки действовать совместно с ними против укрепленного лагеря Фридриха под Бунцельвицем / Bunzelwitz потерпели неудачу. Зато Лаудону удалось блестяще использовать мимолетную возможность и штурмом овладеть Швейдницем / Schweidnitz в ночь c 30 сентября на 1 октября 1761 г. Его неутомимая деятельность к концу войны заметно контрастировала с медлительной стратегией Дауна и Ласи. Любой человек знакомый с последними кампаниями Семилетней войны наверняка согласиться с тем, что для достижения успеха достаточно было сочетания чуть большей воинственности, нежели её было у Дауна и чуть большей осмотрительности, чем её можно было заметить в действиях Лаудона. Кроме того, стороннему наблюдателю придется ещё заметить, что последние три года войны отмечены постоянно увеличивающимися трениями между этими "Фабием" и "Марцеллом", как их прозвали в австрийской армии.

В 1762 г. в результате бесконечных интриг Лаудон вообще не получил никакого командования.

После заключения мира, когда Даун фактически стал главнокомандующим австрийской армии Лаудон ушёл в тень. К нему поступали предложения (и среди прочих Фридриха Великого) сменить место службы. Лаудон отклонил эти предложения, хотя переговоры и длились в течение нескольких лет. В конце концов, когда Дауна на посту председателя военного совета сменил Ласи, Лаудон занял должность генерал-инспектора пехоты. Однако длительные разногласия между ним и Ласи, при вмешательстве Иосифа II (покровителя последнего), привели к тому, что Лаудон подал в отставку и удалился в свое имение возле Кутна Горы.

В 1766 г. Лаудона приглашали в Придворный военный совет / Hofkriegsrat. В 1769 г. Мария-Терезия и Кауниц предложили ему стать военным губернатором Богемии и Моравии. Этот пост он занимал в течение трех лет, после чего опять подал в отставку и снова отправился в своё имение. Мария-Терезия еще раз убедила его вернуться в армию. Не смотря на то, что цена его имения упала (вследствие аграрных неприятностей в Богемии), Императрица выкупила его (1776 г.) за высокую стоимость. Лаудон тогда обосновался в Хадерсдорфе/Hadersdorf ндалеко от Вены, и вскоре получил Фельмаршальский чин. По этому поводу Карлель в своей книге “Фридрих Великий” пишет, что, когда в 1776 г. король встретил Лаудона в присутствии императора он намеренно обратился к нему "Herr Feldmarschall". Однако этот намек не был принят во внимания до февраля 1778 г.

В 1778 г. началась Война за Баварское наследство. Иосиф и Ласи примирились с Лаудоном. Лаудон и Ласи в этой войне командовали двумя отдельными армиями. При армия Лаудона, действовала в Богемии против войск принца Генриха Прусского, что было явно ниже достоинства австрийского полководца, в то время как Ласи, противостоявший армии самого Фридриха, заработал в этой войне новые лавры.

После окончания этой войны Лаудон спокойно жил в Хадерсдорфе. Начало новой Турецкой войны в последний раз призвало его под знамена войск австрийской империи. Не смотря на подорванное здоровье престарелый Фельдмаршал был в этой кампании главнокомандующим не только по названию.

Будучи главнокомандующим австрийскими войсками в Хорватии в августе 1788 г. он разбил турок при Дубице / Dubitza, захватил этот город и штурмом взял Нови / Novi.

В кампании 1789 г. во главе Хорватско-словенской Армии он захватил Бербир / Türkisch-Gradisca (сейчас Bosansca Gradiska). Во время болезни фельдмаршала Хаддика принял на себя командование Главной Армии. Находясь на этом посту всего 3 недели Лаудон добился своего последнего блестящего успеха, 30 сентября штурмом взял Белград и Семендрию / Semendria (Smederevo). Он окончил этот самый славный из своих походов в звании генералиссимуса.

В 1790 г. новый император Леопольд ему было поручено командование армией собранной для ведения возможной войны с Пруссией. Лаудон умер 14 июля 1790 г. в Новы Жичине / Neu-Titschein (совр. Nový Jičín) в Моравии, все ещё находясь при исполнении служебных обязанностей.

Эрнст Лаудон был похоронен в Хадерсдорфе. За восемь лет до его смерти император Иосиф приказал установить мраморный бюст этого великого солдата в зале Придворного военного совета.

Cын фельдмаршала Иоган Людвиг Алексиус барон ф. Лаудон (1762-1822 гг.) с честью участвовал в Революционных и Наполеоновских войнах и дослужился до звания генерал-лейтенанта

Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь

Архенгольц о Лаудоне (Раскрыть)

Необыкновенно быстрое повышение Лаудона, иностранца, без предков, без состояния, без протекции, без всяких интриг и покровительства при дворе, а только за его личные заслуги, притом в такой стране, как Австрия, было чем-то беспримерным в нашем веке{278}. Майор кроатов Лаудон, который еще в 1756 году должен был смиренно просить у писарей австрийских канцелярий изготовления императорских указов и послушно ожидать, когда им заблагорассудится написать их, в 1761 году был провозглашен [379] всей Европой как величайшая подпора престола Марии-Терезии, которой он и был поистине. Он подал проект атаки при Гохкирхе. Он спас Ольмюц, захватив в Моравии большой прусский транспорт. Он победил корпус Фуке и взял в плен этого великого генерала. Он овладел Глацем. Он, а не Салтыков, разбил короля при Кунерсдорфе. Многими другими, хотя и менее значительными преимуществами, австрийцы были обязаны ему, а теперь он завоевал Швейдниц.
Большие военные дарования этого полководца были, казалось, предназначены судьбой для Фридриха. Лаудон был до войны в Берлине и пожелал быть прусским полковником, но король отказал ему. Тогда он удалился из его государства, по виду заурядным человеком, но судьба хотела, чтоб он оказал величайшее влияние на всю войну. Если бы Лаудона не было при войсках Марии-Терезии, то они не могли бы сражаться в течение семи кампаний, а все военные операции Фридриха и их последствия были бы совсем иными. Проект атаки Швейдница он сообщил императору вместе с затруднениями, которые представят формальности, замедляющие такие предприятия. Успех в данном случае мог быть обеспечен лишь быстротою действий. Операции короля были неизвестны, и малейшее разоблачение тайны сделало бы попытку совершенно невозможной. В этом вопросе император взялся быть его заступником перед императрицей; он же первый сообщил ей об этом счастливом событии, стоившем гораздо больше выигранного сражения. Мария-Терезия, не привыкшая получать таким путем военные известия и ревниво оберегавшая свой авторитет, в первую минуту даже не обнаружила никакой радости. Она была возмущена, а пренебрежение, оказанное военному совету, еще более воспламенило ее гнев. Она не хотела слушать никаких доводов, и Лаудон погиб бы, если б не великодушие Франца, Лихтенштейна и Кауница. [380]
Судьба, которая столь часто повторяет те жe события в истории народов для назидания человечества и даже, подобно проблемам философии, делает их похожими вплоть до индивидуальных особенностей, дважды повторила в этом столетии в Австрии необыкновенный случай. Для подпоры этой монархии в две критические эпохи необходимы были два героя с совершенно необыкновенными дарованиями, которые не рождаются всякий год, которых нельзя найти в каждой стороне и которых поэтому не нашлось тогда в Империи. Но добрый гений Австрии привел как раз вовремя их обоих из чужбины. Великие имена Евгения [Савойского] и Лаудона всегда будут блистать в австрийских летописях. Судьба и подвиги этих мужей имеют к тому же особенное поразительное сходство. Оба были иностранцы. Высокие их военные дарования не были оценены на родине их, короли пренебрегли ими; сами же они глубоко чувствовали могущество этих дарований. Людовик XIV насмеялся над Евгением, юношей-солдатом, но ему впоследствии пришлось содрогаться при имени этого мужа и полководца279. А что должен был испытывать Фридрих II при имени Лаудона? Почти ежедневно слышал он о неутомимой деятельности этого полководца, уравновешивающего своей энергией медлительность и нерешительность остальных австрийских полководцев. Редко приходилось ему получать приятные известия в связи с именем Лаудона; обычно приходили вести неприятные, иногда страшные, потрясавшие человека, но скрываемые королем. Семь лет боролся Фридрих с дарованиями Лаудона и с его военным счастьем; точно так же принц Евгений в течение 13 лет уничтожал замыслы высокомерного Людовика. Честолюбие и месть, две могучие страсти, воодушевляли этих полководцев и побуждали их дать почувствовать свои достоинства тем, кто пренебрег ими. Оба жаждали битв и созданы были скорее для наступательных, чем оборонительных действий. Во все продолжение своих удачных подвигов оба терпели [381] обиды и преследования от верховного военного совета, оба были грозой турок, и оба водрузили двуглавого орла на стенах Белграда{280}. Это были люди с непоколебимым, но благородным характером, и войска их боготворили. Оба скончались в глубокой старости, когда монархия их собиралась вступить в борьбу с могущественной нацией{281}.

Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь


Кампании 1761-62 гг. в Силезии


Битва при Кунерсдорфе


Лаудон при Кунерсдорфе

[hjj]

Надо бы варианты Голицын и Румянцев добавить.

[sivuch]

Он, а не Салтыков, разбил короля при Кунерсдорфе
------------------
Может,оно и так,не знаю,но я бы хотел узнать,на чем основано это мнение

[Аорс]

sivuch

Может,оно и так,не знаю,но я бы хотел узнать,на чем основано это мнение

Описание битвы при Кунерсдорфе у Архенгольца (Раскрыть)

После этого Фридрих решил немедля дать сражение и переправился через Одер{174}. В его армии было 40 000 человек, а в неприятельской — 60 000. Последняя стояла на высотах между Франкфуртом и Кунерсдорфом в укрепленном лагере, защищенном огромной артиллерией. Правое крыло ее прикрывал Одер, а левое — болота и кустарники. Перед фронтом находились глубокие пропасти; на правом крыле русские построили, кроме того, звездный шанец и защитили доступ в свой лагерь засеками. Несмотря на все эти преимущества, король решил приступить к [208] атаке 12 августа. Он выстроил свою армию в лесу пятью линиями, из которых первые три состояли из пехоты, а две задние — из кавалерии. Отсюда пруссаки, выстроенные ступенькообразными линиями{175}, с большим ожесточением атаковали левое крыло русских, стоявшее на так называемых Мельничьих горах, а Финк в это время обстреливал с возвышенного пункта русский лагерь. Король намеревался атаковать неприятеля одновременно с фронта, с фланга и с тыла, но, к несчастью, он был плохо знаком с местностью. Встретившиеся по пути большие пруды неожиданно остановили атаку. Были сделаны большие обходы, сильно утомившие войска, причем было потеряно много времени{176}. Тяжелые орудия, которых нельзя было повернуть в лесу, пришлось отпрягать, поворачивать и затем снова запрягать лошадей.
Наконец пруссаки вышли из лесу и подошли к русским укреплениям, которые стали обстреливать из трех батарей. Русские ответили на это пальбой из ста орудий, установленных ими на левом фланге. Тогда король отдал приказ брать приступом неприятельские батареи. Предназначенные для этого гренадеры пробрались через засеки и пропасть и взобрались наконец на эти высоты, находившиеся весьма близко от русских укреплений, поэтому картечи целыми слоями ложились на пруссаков. Но, не теряя мужества, последние удваивали силы и с опущенным оружием добрались до русских батарей; звездный шанец был также взят. Тогда всякое сопротивление прекратилось; неприятель был выбит из всех своих укреплений при ужасном избиении, и все левое крыло русских, спасаясь бегством, направилось к Кунерсдорфскому кладбищу, покинув артиллерию.
Битва началась в полдень, а в 6 часов вечера пруссаки уже овладели всеми батареями этого крыла, 180 орудиями и несколькими тысячами пленных. Победа пруссаков казалась такой же решительной, как и неприятельские при [209] Коллине и Гохкирхе, и уже с места битвы были высланы в Берлин и в Силезию курьеры с этой приятной вестью, как вдруг военное счастье изменило им самым неожиданным образом{177}.
Прусская пехота сделала что только было возможно, но победа их была бесполезна, так как прусская кавалерия находилась на другом фланге, где удерживала австрийцев; орудия же не могли так скоро поспеть. Это неудачное стечение обстоятельств было тем досаднее, что местность была настолько же удобна для действий артиллерии, насколько представляла неудобство для пехоты. Наконец несколько орудий появились на высотах, но их было слишком мало для довершения начатого великого дела. Между тем король с другим крылом стал подходить к русским, за ним последовал корпус Финка. Но путь представлял большие препятствия: войскам приходилось либо пробираться между многочисленными прудами, либо проходить по узким мостам. Русские воспользовались этим промежутком времени, чтобы построиться и чтобы по возможности пользоваться еще своими орудиями; Лаудон, не принимавший до сих пор участия в битве, стал тоже двигаться со своими австрийцами после того, как Фридрих отозвал Зейдлица из наблюдательной позиции, которую он занимал. Полководец этот, предугадывая неудачу, весьма неохотно и лишь после многократных приказов короля покинул ее. Его конница выступила, совершила тот же переход прудами, так же выстроилась под огнем неприятельской артиллерии и подошла к врагу; но страшные картечные залпы, валившие на землю целые ряды всадников и лошадей, привели в замешательство эту мужественную кавалерию, которой пришлось отступить.
Между прочим, пруссаки еще ничего не потеряли, напротив того, за ними оставались решительные преимущества. Русские, сбившиеся в кучи по 80 и по 100 человек, образовали на возвышении настоящий хаос, который, впрочем, [210] был защищен 50 орудиями, извергавшими страшный град картечи. Вследствие пятнадцатичасового похода, отчаянной кровавой схватки и жары душного летнего дня пруссаки были до того истощены, что еле переводили дух. Несмотря на это, битва была ими выиграна, и весьма было вероятно, что русские, потерпевшие необыкновенные потери, ночью отступят. Они и теперь охотно уступили бы неприятелю славу этого дня, но полагали себя в большей безопасности за своими укреплениями, нежели во время бегства днем{178}. Но Фридрих считал, что еще ничего не было сделано, если не все было сделано. Он был того мнения, которое при этом случае даже публично выразил, что русскую армию надо не только победить, но совсем уничтожить, чтобы она не возвращалась опять для опустошений. Прусские генералы на все эти доводы приводили лишь одно возражение — истощение войск. Зейдлиц даже сильно подчеркивал это. Представления этого великого полководца, о мужестве которого Фридрих был весьма высокого мнения, казалось, поколебали короля, но тут подошел генерал Ведель, и тот, несмотря на свои военные неудачи, постоянно пользовался расположением короля, который теперь удостоил его вопроса: «Ведель, а вы как думаете?» Ведель, ловкий придворный, совершенно соглашался с королем, и везде пронесся возглас: «Марш!»
У русских была большая батарея на еврейском кладбище, из которой можно было обстреливать все поле битвы; но они покинули ее, испугавшись кавалерийской атаки принца Вюртембергского. Прусская пехота находилась лишь в 800 шагах от этой покинутой батареи и потому спешила овладеть ею. Казалось, ничто не мешало этому предприятию, и оставалось пройти каких-нибудь 150 шагов, как вдруг явился Лаудон, пехота которого овладела батареей и открыла по пруссакам картечный огонь. Bсе старания подойти ни к чему не повели; увеличивалось лишь замешательство, которым воспользовался Лаудон, окружив пруссаков [211] справа и слева своей конницей, нещадно истреблявшей их.
Победа зависела теперь от завоевания так называемой Острой горы, защищаемой пастбищем длиною в 400 шагов, от 50 до 60 шагов шириною и от 10 до 15 футов высотой, со всех сторон кончавшейся обрывами; там стояли лучшие войска Лаудона{179}. Пруссаки бросились туда, пытаясь взобраться на крутой край, но все их мужество было тщетно; тот, кому с величайшим трудом удавалось взобраться, был тотчас же убит или сброшен назад в пропасть.
Наконец природа вступила в свои права. Все мужество пруссакам не могло заменить недостатка сил. Острая гора была много раз атакована, но взобраться на нее не удалось. Ужасный и непрерывный картечный и ружейный огонь русских и австрийцев падал смертоносным дождем на пруссаков, опрокидывая все. Финк, пытавшийся со своим корпусом штурмовать другие высоты, напрасно употреблял все усилия. Сам Фридрих подвергал себя величайшей опасности; платье его было все прострелено, две лошади под ним убиты и сам он легко ранен. Золотой футляр в кармане спас ему жизнь, удержав пулю, которая сплющила золото и, потеряв силу полета, осталась там же. Подобной же опасности подвергся он, когда падал его смертельно раненный конь. Флигель-адъютант Гец спас короля, предложив ему тотчас же своего. Его умоляли уйти из этого опасного места, но он ответил: «Надо испробовать все, чтобы выиграть битву; я обязан тут быть точно так же, как и вы». Русские дрались с необыкновенным ожесточением; они падали рядами, словно мертвые, на землю, давали пруссакам пройти через себя, тогда вскакивали и палили из ружей вслед им. Все попытки прогнать русских и австрийцев с горы были тщетны.
Тогда прусская кавалерия дерзнула атаковать высоты, но даже кавалерийская тактика Зейдлица оказалась тут [212] бессильной. Эта конница, привыкшая под его командой опрокидывать вдвое и втрое сильнейшую неприятельскую конницу, обращать во всех позициях пехоту в бегство, даже отбивать батареи и преодолевать величайшие затруднения местности, изнемогла тут в невозможной борьбе под высоко стоявшими орудиями русских. Сам храбрый вождь ее был ранен. Та же участь постигла принца Евгения Вюртембергского, пытавшегося атаковать вторично; за ним последовал генерал Путкаммер, бросившийся на врагов во главе белых гусар; но он был убит{180}. Оставшиеся дельные вожди прусской армии, генералы Финк и Гюльзен, были ранены. Все прусские войска, конные и пешие, пришли в величайшее расстройство. В эту критическую минуту Лаудон со свежими войсками напал с фланга и с тыла на совершенно изнемогавшее правое крыло пруссаков. Полководец этот, так часто умевший воспользоваться на войне удачной минутой, привел теперь кавалерию, которая построилась надлежащим образом вдали от битвы и в полном порядке ударила на расстроенные ряды пруссаков. Это обстоятельство решило битву. Казалось, панический страх овладел всей прусской армией, которая бежала в лес и через мосты, где никто не хотел ждать очереди; произошла ужаснейшая давка и неописанное смятение, вследствие чего пруссаки лишились большинства орудий: кроме завоеванных ими в начале дня, осталось на месте 165 прусских. Король сам чуть не попал в плен, так как он был между последними отступавшими с поля битвы, и ему пришлось идти по ущелью. Только необыкновенное мужество и редкое присутствие духа ротмистра Притвица спасло его от столь большой беды. Фридрих считал плен неизбежным и часто повторял: «Притвиц, я погиб». Мужественный офицер этот, имевший с собой лишь сто гусаров для защиты от нескольких тысяч преследовавших их неприятелей, отвечал: «Нет, Ваше Величество, этому не быть, пока мы еще живы». Вместо того чтобы действовать только оборонительно, он постоянно [213] атаковал, производил схватки и не дал возможности неприятелю произвести правильную атаку, а в это время сражающиеся гусары все подвигались вперед. Наконец Фридриху удалось счастливо добраться к остальным войскам, а спаситель его был награжден царскими подарками и высокими военными чинами.
Никогда еще стойкость этого монарха не испытывала столь жестоких ударов, как в этот день. В несколько часов с высоты несомненной победы он низринулся в пропасть полного поражения. Он пробовал все для удержания от бегства пехоты; но ни приказания, ни просьбы короля, к тому же этого короля, имеющие обыкновенно такую силу, ничего не могли тут сделать. Говорят, что в этом отчаянном положении он громко призывал к себе смерть. Живое воображение представило ему в первые минуты ужасные последствия поражения, и с того же поля битвы, откуда он несколько часов тому назад выслал гонцов с известием о победе, теперь были отправлены в Берлин приказания о принятии мер к защите и спасению бегством. Ему казалось, что неприятель уже в его резиденции, опустошает ее, и он не в силах противиться ему. Войска его до того рассеялись, что на другой день после битвы едва можно было собрать в строю 5000 человек; все завоеванные орудия были вновь утеряны вместе с большей частью прусских. Генерал Вунш, командовавший прусским корпусом по ту сторону Одера и намеревавшийся после ожидаемой победы отрезать русским пути к отступлению, к концу сражения пришел во Франкфурт и взял в плен русский гарнизон; но так как последовавшее поражение уничтожало эти преимущества и угрожало ему большой опасностью, то он принужден был покинуть город. Наступившая ночь благоприятствовала королю. Ему удалось собрать свою армию на нескольких высотах, которые неприятель не дерзнул атаковать.
Между тем приказ короля для спасения Берлина был уже отправлен. Король объявлял в нем, что он теперь не в [214] состоянии защищать город, почему все знатные и богатые жители должны постараться уйти. Но, к счастью, курьер подвергся преследованию казаков и только на четвертый день прибыл в Берлин. За это время положение дел значительно изменилось и все немного пришли в себя после первого страха. Члены магистрата обратились к королю с представлениями, которые были охотно приняты им. Но королевская семья должна была все же удалиться из Берлина и поселиться в Магдебурге, куда перенесен был также архив.
Это сражение было настоящей резней; ни одно не было до сих пор столь кровопролитным. Пруссаки считали 8000 убитыми, 15 000 ранеными и 3000 пленными. Почти все прусские генералы и чиновные офицеры были ранены. Русские и австрийцы имели 24 000 убитыми и ранеными{181}, и сам Салтыков сознавался в письме своем, извещавшем императрицу об этой битве, ввиду понесенного урона: «Ваше Величество, не изволите этому удивляться, так как прусский король всегда очень дорого продает свои поражения». Полководец этот говорил: «Еще одна такая победа, и мне придется с посохом в руке самому доставить известие о ней в Петербург».

Так сложилось, что западная историография приписывает победу Лаудону, а русская - Салтыкову и Румянцеву.

[Desaix]

В немецкоязычной литературе принято отдавать лавры победителя при Кунерсдорфе Лаудону, мнение Архенгольца в этом плане показательно

На начало сражения Лаудон фактически находился в резерве у Юденберга. Основные события разворачивались у высот Мельберга, где пополудню фронт русских был прорван, высоты достались пруссакам. Для закрепления успеха и победы Фридриху оставалось только бросить в бой свою кавалерию, но она находилась на противоположном участке сражения. Да и местность, над укреплением которой к тому же ещё и поработал Салтыков, не позволяла развернуть полноценную атаку. Пруссакам было необходимо закрепить свой успех артподготовкой и перегруппировкой сил, но король не стал ждать, а начал неподготовленную атаку, полагаясь на то, что русские, понёсшие серьёзные потери, будут опрокинуты. Салтыков отошёл к самому Кунерсдорфу, где была организована новая линия обороны, и в это же время Лаудон стал разворачивать свои силы, чтобы помочь союзникам. Затем состоялась провальная атака Зейдлица и Вюртемберга на Гроссер Шпицберг, защищаемый русской артиллерией. Около 18:00 австрийцы Лаудона(стоявшие почти всё время в резерве) с приданными чугуевскими казаками атакуют на левом фланге измотанную боями с русскими уже дезорганизованную прусскую армию и опрокидывают её, гоня к мостам Хунерфилса.

Преувеличивать заслуги Лаудона в сражении я бы не стал. Австрийцы хорошо показали сбея в обороне Кухграунда и вовремя появились на левом фланге пруссаков, но основную тяжесть сражения вынесли русские Салтыкова.

Спойлер (раскрыть)

Д.Ф. Масловский
Пальцигская и Куннерсдорфская операции
Сражение при Пальциге 1759 г.

Пальцигскую и Кунерсдорфскую операции мы имеем в виду рассмотреть в целом виде.

Русская армия в 1759 году, согласно плану совместных действий с австрийцами (гр. Дауном, занимавшим позицию у Марклиссы), имела целью следовать из Познани к Одеру и переправиться: или у Кроссена, или у Королата, где должно было произойти соединение с главными силами Дауна. Прусская армия гр. Дона, наступая от Ландсберга на Познань, - имела целью воспрепятствовать этому соединению.

20-го июня 1759 года граф Салтыков принял начальство почти над 40 000 русскою армиею, бывшею уже в Познани (сменил здесь Фермора), и 27-го числа перешел в наступление против пруссаков, выслав казачью конницу на сообщение графа Дона. К 30 русские войска оттеснили неприятеля к слиянию Варты с Одером; 4 июля Салтыков, оставляя у себя на фланги армии противника для достижения первой постановленной ему цели (для скорейшего соединения с австрийцами), смело двинулся на Кроссен и 9 июля главными силами занял Гольцын, а легкими войсками-Цюллихау. Граф Дона, уклонявшийся до сих пор от решительных действий, вознамерился воспрепятствовать движению русских на Кроссен - преградить Салтыкову путь соединения с австрийцами и с этою целыо форсированным маршем направился на Мезерич, Швибус к Цюллихау, куда и прибыл 10 июля, выбив оттуда слабый авангард гусар Зорича. Здесь гр. Дона был замещен генералом Веделем.

При этих обстоятельствах гр. Салтыков мог принять одно из следующих решений: 1) уклониться от решительного боя и продолжать маневрирование с целью соединиться с Дауном выше или ниже Кроссена (на что он и имел указание конференции); 2) продолжать марш-маневр к Кроссену, выиграть свои сообщения с австрийцами и, в крайности, принять бой на марше и 3) атаковать армию Веделя у Цюллихау.

Зная свойство нашей тогдашней армии (главным образом малую способность к маневрированию), силу позиции неприятеля у Цюллихау (недоступность его правого фланга и сильный фронт), гр. Салтыков останавливается на втором из указанных способов действия, что повело к чрезвычайно смелому обходному маршу - маневру всеми силами.

Границами Пальцигского поля сражения и маневра 12-го (23-го) июля служат: на востоке - Войноверское озеро и р. Гнилая-Обра; на юге - р. Одер, от впадения в нее р. Обры у Чихерзига до м. Блумберга; на западе - болотисто-овражистый ручей, протекающй через озеро Галгеас, на д. Гольмер к м. Блумбергу, и, наконец, на севере-лесистые бугры, идущие от верховьев помянутого ручья - на д. Ретшен, Риссен, Буков к Гольцыну. Этот район местности принадлежит большею частью к Обрской речной системе и сохраняет на себе её характер. Значительное количество болотистых ручьев, проходимых лишь в некоторых пунктах, леса и кусты с болотистою почвою, р. Обра с её притоками и, наконец, р. Одер-все эти преграды ставят войска в необходимость маневрировать в окрестностях Цюллихау с большою осмотрительностью.

Г. Цюллихау окружен помянутыми естественными преградами со всех сторон, кроме северной, но и здесь, недалеко от Букова, получает начало болотистый ручей (текущий от Гейнерсдорфа до Клемцига, Лангмейля к м. Шмелену и далее в р. Обру), что неблагоприятно влияет на пути наступления с северо-востока, от Гольцына к Цюллихау. Западнее Букова, у Шенборна, берет начало другой ручей, который сохраняет свой болотистый характер на всем пространстве от Никерна н Глоксена до впадения в Одер; так что к помянутому городу значительный отряд в боевом поряди может пройти в 3-х- 4-х-верстный промежуток между Гейнерсдорфом и Шенборном. Защитники Цюллихау и в этом последнем случае имеют важный опорный пункт, гору Эйхберг, командующую всею местностью и как бы замыкающую открытое пространство между верховьями помянутых двух ручьев. Последний из них проходим только у Шенборна, Никерна, Эйхмюлле, Глоксена, Гейде (или Гросс-Мюлле), фолварка Вассерзупе у Одера. В верхней половине течения этот поток принимает слева такой же болотистый ручей Флосс, который берет начало у подошвы горы Эйхберг и идет на дд. Кальпиг, Лохов, Кай, до Гейдемюлде.

В общем выводе не трудно заметить, что войска, обороняющие Цюллихау, владея горою Эйхберг, при наступлении неприятеля с севера и северо-востока пользуются всеми выгодами как активной, так и пассивной обороны. Если- же обороняющийся не воспользуется всецело выгодами командующих Эйхбергских высот, то овражистые ручьи в полной мере будут стеснять его маневрирование.

Ближайшие окрестности Цюллихау представляют из себя обширную волнообразную поляну, окруженную лесом. Возвышенности на этом пространстве (кроме горы Эйхберг) могут иметь при случае тактическое значение. Заранее можно указать только на бугры между Цюллихау и Чихерзигом, при впадении Обры в Одер, значение которых проявляется при устройстве переправь через эти реки. Леса благоприятствуют скрытому приближению к Цюллихау со всех сторон. Особое значение имеет Лангенмейльвальд, отделяющий поляны около Гольцына и Цюллихау, а также лес между Блюмбергом и Чихерзигом на правом берегу р. Одера. Первый из них был между русскою и прусскою армиями, предоставляя выгоды для наблюдения передовыми постами той стороне, которая будет владеть внешнею окраиною этого лиса. Все дороги с востока и северо-востока к Кроссену проходят через лес по правому берегу Одера, а потому для прикрытия Кроссена было чрезвычайно важно прочно владеть дебуше из этого лесного, а местами и лесисто-болотистого пространства. Окрестности дд. Пальцига и Кая, в этом последнем отношении, представляли много выгод.

Дороги на рассматриваемом участке местности проходили:

1) Прямая, большая дорога из Познани на Гольцын, Цюллихау, откуда на Кай, Гаммер к Кроссену, а в другую сторону-на Чихерзиг, Грюмберг к Наумбургу и Сагану.

2) Из Франкфурта на Штенберг и Цюллихау, оттуда, по упомянугым направлениям, к Сагану иди к Глогау и, наконец,

3) От Ландсберга на Швибус, к Цюллихау.

Таким образом мы видим, что Цюллихау был чрезвычайно важный узел дорог.

Кроме того, между значительным числом населенных пунктов в окрестностях Цюллихау проходили проселочные дороги, предоставлявшие возможность обойти этот город. Однако, прусская армия, владея помянутым узлом дорог, оказывала самое решительное влияние на движение по окольным путям, тем более, что имела свободный доступ к лучшим переправам на Обре и Одере.

Населенные пункты рассматриваемого участка вообще были незначительны. Наибольший из них, Цюллихау, как уже сказано, был важен, как узел дорог. Это местечко принадлежало гофмаршалу прусского двора г. Стошу, имело весьма обширные и прочные каменные постройки господской усадьбы, но всего 30 крестьянских дворов и одну лютеранскую кирку. К городу прилегали как бы предместья: дд. Краушов, Обдат, Ерумдорф, что имело влияние на оборону и вообще способствовало образованию в Цюллихау значительного складочного пункта.

Из прочих деревень имели значение: Гольцын, около которого расположилась русская армия, Чихерзиг-важный пункт при слиянии Одера с Оброю,-Клеймит, а отчасти и Лангмейд, как места, удобные для перехода через болотистый ручей из Цюллихау к Гольцыну. Деревни Гейнерсдорф, Буков и Шенборн - определяли направление открытых и наиболее доступных подступов к Цюллихау. Пальциг был важен как узел всех дорог, проходящих через переправы на помянутых ручьях (т. е. узел дорог от Шенборна, Кадьцига, Никерна, Лохова - Ейхмюлле, Лохова, Гурена, Кая и Глоксена), сходящихся у Пальцига и затем идущих на Кроссен, и как центр позиции, решительно влияющей на оборону помянутого леса впереди Кроссена. Впрочем, в этом последнем случае, в виду обширности леса, как уже сказано, имеет значение вообще пространство между Пальцигом и Каем, южнее второго есть много лесных дорог, ведущих прямо к Блумбергу и Кроссену.

Принимая в соображение сделанную нами оценку местности около Цюллихау и обстановку, мы заключаем, что решительный бой был неизбежен. Чтобы с достоинством поддержать свое значение "между союзниками", русская армия не могла уклоняться от боя. Настоятельные требования короля прусского и смена им нерешительного и неискусного Дона не дозволяли, и ген. Веделю откладывать атаку русских до другого времени. Со стороны последних, казалось, было бы правильнее дать бой 11-го же числа; тогда же всеми силами обрушиться на Эйхберг, т. е. на левый фланг неприятеля, и отбросить его в Обру. Хотя местные условия благоприятствовали маневрированию гр. Салтыкова для восстановления сперва своих сообщений с Кроссеном, но эта цель (при достаточно обнаружившихся уже эгоистических стремлениях наших союзников) не стоила того, чтобы "жечь свои корабли". При атаке Дона со стороны Букова гр. Салтыков мог быть спокоен за свои сообщения с Познанью, рисковать которыми он не имел уважительных причин уже по одному тому, что не было решительно никаких данных заключить, что в тылу у него не появится вместо австрийцев какой-нибудь корпус пруссаков.

Если же принять в соображение, с другой стороны, различие в способностях русской и прусской армии к маневрированию, превосходство последней в коннице, а первой - в артиллерии, испытанную стойкость русской армии к активно-оборонительным действиям, то решение Салтыкова - обходным движением занять Пальциг и принять, в случайе надобности, бой за ручьем (с переправами только у Шенборна, Никерна, Эйхмюлле и Глоксена) - образцово как по смелости идеи, так и по соответственности с главнейшими из сложных данных бывшей тогда обстановки.

Занятие Цюллихау было крупною ошибкою гр. Дона. В начале этого года войны прусские генералы Дона и Ваперснов стремились отрезать русских от нижней Вислы или, по крайней мере, угрожать их сообщениям. Теперь, при расположении гр. Салтыкова у Гольцына, им представлялся к тому самый удобный случай. Направляя удар от Швибуса на Риссен, Буков, Гольцын, они могли не только отрезать русских от Познани, но и отбросить их за Обру, а при некоторых счастливых обстоятельствах поставить в безвыходное положение, опрокидывая к Войноверскому озеру. Вместо этого Дона и руководитель его Ваперснов, имея будто бы наступательные цели, забивают свою армии в лесисто-болотистый участок при слиянии Обры с Одером главным образом для того, чтобы выиграть свои сообщения с Фридрихом II, что, при известном превосходстве их в маневрировании, было делом второстепенным.

Затем, очевидно, оба прусские генерала не считали нужным ощенить значение окрестностей Цюллихау в случае боя. Занимая главными силами гору Эйхберг, они, вместе с тем владели участком местности, имевшей стратегическое значение. Местные особенности обстановки, рассмотренные нами выше, требовали самого решительного наступления в направлении на Гейнерсдорф-Гольцын и прочного занятия Лангенмейльвальда; вместо этого мы видим, что запоздалые их рекогносцировки начинаются как раз в обратную сторону - от Цюллихау к Лангенмейлю. Короче, ни Дона, ни Ваперснов, ни Ведель решительно не отдали себе отчета ни в одном из их данных, которые должны служить руководящим основанием при проектировании плана наступательного сражения, и действовали наудачу.

11-го (22-го) июля утром обе армии занимали следующее расположение: русская, по прежнему, в лагере у д. Гольцына, слабые наблюдательные отряды легкой конницы Зорича были в Лангенмейдьвальде, а форпосты Тотлебена - в направлении к Букову. Отряд Мордвинова с обозом приближался к Гольцыну и был от него около перехода назади. Главные силы прусской армии расположились около горы Эйхберг, а меньшая часть их сил заняла Цюллихау, где расположилась главная квартира вновь назначенного корпусного командира, генерала Веделя.

Русская армия образовала: две дивизии в состав трех родов оружия, Обсерващонный корпус - двух родов войск (пехоты и значительного числа артиллерии) и легкой конницы Тотлебена.

1-я дивизия генерала Фермора, в составе 11-ти пехотных (22 батальона) и пяти кирасирских полков (21-го эскадрона);

2-я дивизия генерала Вилъбуа - 12-ти пехотных (24-го батальона), 4-х конно-гренадерских полков (12 эскадронов) и одного эскадрона нижегородских драгун.

Обсервацюнный корпус князя А. Голицына - гренадерский, 1-й и 5-й мушкетерские полки (8 батальонов).

Легкая конница графа Тотлебена - Новосербский "корпусъ" (11 эскадронов), Славяно-сербские эскадроны (6 эскадронов), Венгерский и Грузинские (шесть эскадронов) полки, донские казаки бригадира Краснощекова и четыре сотни Чугуевских казаков.

Полевая артиллерия, всего пять бригад, разделялась на две отдельные части.

Артиллерия главной армии была под начальством генерал-лейтенанта Бороздина, а артиллерия Обсервационного корпуса - ген.-майора Гольмера; всего до 140 орудий. На время боя, по нормальному ордеру де-баталии, предполагалось образовать всего шесть батарей, из них: три - предназначались в первую линию, две - во вторую и одна - оставалась как резервная. В действительности, как увидим, под Пальцигом было несколько иное распределение артиллерии.

Кроме войск, остававшихся на нижней Висле, не приняли участия в сражении:

1) Троицкий мушкетерский полк, оставленный гарнизоном в Познани (2 батальона).

2) Авангард Мордвинова, 3 полка (6 батальонов) и несколько эскадронов драгун, подошедших в день боя только к Гольцыну.

3) Бригада Фаста, 3-й и 4-й полки Обсервационного корпуса (6 батальонов) и бригада артиллерии, отправленная из Букова обратно в Гольцын до прибытия Мордвинова.

Всего русская армия в день боя имела в строю:

Пехоты 26 полков. . . . . 54 батальона.

Регулярной конницы. . . . . 34 эскадрона.

Нерегулярной:

а) гусар. . . . . 29 эскадронов

б) Казаков восемь полков. . . . . около 40 сотен.

Полевой артиллерии. . . . . 140 орудий.

Итого: 54 батал., 34 эскадрона регулярной конницы, 29 эскадр. гусар, до 40 сотен казаков и 186 орудий.

Пехоты ...... до 28,000 человек.

Конницы регулярной ...... до 5,000 человек.

Нерегулярной, самое большее 7,500 человек.

Всего регулярных войск до 32,000 - 33,000, а с нерегулярными - до 40,000.

Около Гольцына к концу боя оставалось: пехоты до 12-ти батальонов, конницы 6 эскадронов, один полк казаков и 57 орудий (10 орудий, отделенных от армии, и 47, следовавших с Мордвиновым). Всего не более 5,000 человек.

Прусская армия имела:

Пехоты. . . . . 30 батальонов (до 18,000 челов.)

Конницы. . . . . 67 эскадронов (до 9,380 челов.)

Итого. . . . . 27,380 челов.

Число артиллерийских орудий в точности неизвестно, но меньше, чем в русской армии. По слухам же, бывшим в русской главной квартире, сила неприятеля достигала до 60,000 человек.

В общем выводе русская армия в день боя была сильнее прусской на 24 батальона пехоты и превосходила артиллериею, а прусская имела вдвое превосходную регулярную конницу, а именно: 67 эскадронов против 34-х русских.

Еще рано утром 11-го (22-го) июля граф Салтыков лично отправился на рекогносцировку неприятельского расположения и местности, приказав армии быть в полной боевой готовности. Только к трем часам пополудни главнокомандующий вернулся назад, к Гольцыну, и тотчас же отдал приказания для движения армии к д. Пальцигу, в обход левого фланга и тыла неприятеля, для чего вся армия, в полной боевой готовности, под ближайшим прикрытием легкой конницы Зорича и Тотлебена, ночным маршем должна была следовать из Гольцына на Клемциг и Буков, мимо Шенборна к Пальцигу, где восстановить свои сообщения с австрийцами, стать фронтом к Цюллихау, а тылом - к Кроссену. В Гольцыне были оставлены все обозы (тяжелые и легкие) при "достаточном прикрытии", которое не превосходило, однако, 2 батальонов и 6 эскадронов драгун, но туда с часа на час ожидался из Познани отряд Мордвинова. Люди имели при себе запас довольствия на три дня.

После четырех часов пополудни армия графа Салтыкова, построившись "с такою в ордер де-баталии осторожностью, что при всяком случае, поворотясь только во фронт, неприятеля встретить могла", выступила на Клемциг к Букову, куда прибыла около полуночи, где и сделан был большой привал. Войска заночевали в том же походном порядке (который, поворотом налево, легко мог быть обращен в боевой), а сам главнокомандующий с чинами главной квартиры, расположился на ночлег в д. Букове. Неприятель все время оставался в прежних местах своего расположения, не беспокоя русских ни одним из своих разъездов. В три часа утра русская армия снова двинулась в направлении к Пальцигу, и только тогда, когда голова походной колонны (боевых линии) была за ручьем, между дд. Шенборном и Никерном, неприятель обнаружил попытку задержать движение.

Обходное движение русской армии было полною неожиданностью для генерала Веделя. Приняв командование корпусом уже в Цюллихау, он не озаботился своевременно ориентироваться в той новой обстановке, в которой была прусская армия посла её решительного движения к Обре и после занятия Цюллихау.

Только в пять часов утра 12-го (23-го) июля новый главнокомандующий, с большею частью гусарских полков, двумя полками драгун, подкрепленных четырьмя батальонами пехоты, предпринял рекогносцировку в направлении к Лангенмейлю. Выйдя из прилегающего леса, прусская конница обнаружила, что русская армия выступила из Гольцына куда-то вправо, и что около последнего пункта оставалась лишь часть сил, готовых к бою. Эти сведения вынудили генерала Веделя тотчас возвратиться назад, к Эйхбергу, куда он прибыл около семи часов утра и лично отправился отыскивать позицию, на которой мог бы с удобством принять атаку, выигрывая свои сообщения с Глогау. Вскоре после отъезда Веделя из Эйхберга в главных силах прусской армии было обнаружено обходное движение Салтыкова, в направлении к Никерну; по русским войскам немедленно был открыт дальний, совершенно безвредный артиллерийский огонь, но за отсутствием корпусного командира никто из генералов не решился предпринять ничего более серьезного.

До 11-ти часов дня генерал Ведель был занят рекогносцировкою местности, с целью отыскать удобную позицию, и только около 12-ти часов прибыль к своему корпусу, когда русские войска, под прикрытием ручья, приближались к Пальцигу. По его приказанию тотчас были выдвинуты гусары Малаховского, но неприятельская конница, задержанная сперва около Шенборна болотистым ручьем, а затем встреченная огнем выдвинутой от дивизии Фермора русской батареи, не дойдя до правого берега ручья, между Шенборном и Никерном, вынуждена была повернуть назад.

Однако рекогносцировка Веделя ранним утром в день боя несколько ослабила русских. Граф Салтыков, узнав об этом (уже в шестом часу утра) и не зная о прибытии Мордвинова, отделил от себя бригаду Фаста (3-й и 4-й мушкетерские полки) Обсервационного корпуса, бригаду артиллерии и большую часть легкой конницы гр. Тотлебена, отправив их обратно в Гольцын для прикрытия обоза. Тотлебен, с своей стороны, убедившись в том, что Гольцыну не угрожает опасность, оставил здесь Фаста, а сам возвратился назад и успел соединиться с армиею в конце боя.

После ничтожной и неудачной попытки генерала Малаховского задержать движение, русская армия беспрепятственно следовала к д. Пальцигу, впереди которой, значительно после полудня, расположилась на позиции, имея упомянутую деревню позади центра своей второй линии. Только остававшийся при армии легкие войска, высланные вперед для разведок, развернулись (по их обыкновенно группами) между Глоксеном и Каем.

Фронт позиции русской армии шел от дороги в Кроссен до пруда у Эйхмюле, на протяжении трех верст; остальное пространство до Никерна (более 1 1/2 версты) было под наблюдением части русской легкой конницы, усиленной в конце боя Тотлебеном и конно-гренадерами.

Местность впереди фронта позиции русских затрудняла атаку пруссаков. Болотистый ручей и р. Флосс вынуждали атакующего несколько раз переходить из боевого порядка в колонны, разобщали его войска, ставили в необходимость развертываться в виду русских. Впрочем, это последнее относится только до двух переправ, бывших впереди фронта русских у Никерна и Эйхмюле; южнее этого пункта ручей образует входящую дугу (у Глоксена) к стороне неприятеля, и правый (русский) берег был покрыт редким удобопроходимым перелеском, который благоприятствовал развертыванию сил противника вне выстрелов русской армии. Эта роща (раз если она не занята русскими) была существенным недостатком позиции еще и потому, что около Глоксена и Гейдемюле была другая переправа, так что помянутый лесистый участок впереди нашего правого фланга покровительствовал переправе неприятеля разом двумя колоннами и связи их между собою. Кроме того, к мосту и плотине у Гейдемюле прилегал ряд песчаных бугров, способствующих переправившимся войскам охватить правый фланг гр. Салтыкова. Помянутая особенности местности впереди позиции были тем более важны, что путь для связи с австрийцами на Кроссен отходил от крайнего правого фланга русских, что придавало правому участку их позиции особое стратегическое значение.

Местность на позиции была возвышена, представляла удобства обстрела, причем несколько отдельных высот, бывших на правом участке, благоприятствовали действию русской артиллерии как по опушке помянутой рощи, так и по подступам от бугров к кроссенской дороге. Правый фланг позиции русской армии был обеспечен от дальнего обхода болотистым лесом; левый же был открыт и вполне удобен для действия кавалерийских масс, что было тем более важным, что переправы у Шенборна и Никерна оставались незанятыми и неразрушенными в начале боя. Только во время сражения зажгли д. Ниверн, чем и преградили прусской коннице возможность с удобством перейти через ручей. В тылу русских было несколько удобных позиций, где отступающая армия могла бы удержаться до Кроссена; но переправы на Одере не были заняты ни русскими, ни австрийскими войсками, и русская главная квартира не успела еще даже собрать достаточных сведений о пунктах, удобных для устройства мостов.

Оценивая позицию под Пальлигом, надо признать ее весьма сильною в центре и на левом фланге, в том случае, если бы своевременно были уничтожены мосты у Шенборна и Никерна; так как этого не было, то левый фланг надо считать необеспеченным от обхода. Правый фланг позиции представлял наибольшие удобства для фронтальной атаки неприятеля, соединенной с охватом. Высоты (скорее курганы) на самой кроссенской дороге составляли стратегический и тактический ключи Пальцигской позиции, так как с занятием их пруссаки поставили бы русских в необходимость оставить позицию, отбрасывали их от Кроссена и вынуждали искать кружного пути для восстановления связи с Познанью. Левый фланг той же позиции имел не менее капитальное значение. Пруссаки, действуя победоносно на наш левый фланг, отбрасывали всю русскую армию в болота, совершенно отрезывали ее от сообщений с Россиею и с австрийцами, так что маневр в этом направлении очень близко подходил бы к Цорндорфскому и мог угрожать самыми решительными последствиями. Русским, в случае неудачи, оставалось бы только одно средство-пробиться штыками, причем вся ответственность за эту неудачу падала исключительно на графа Салтыкова, решившегося отступить от предписаний конференции ради соединения с австрийцами. Что же касается до прусской армии, то, в случай полной неудачи атаки в этом направлении, они могли свободно отступить на Швибус.

В общем выводе мы заключаем, что местные условия и обстановка предоставляли удобства и выгоды для пруссаков атаковать фланги русской армии, в особенности левый, со стороны Никерна своею могущественною конницею. Демонстрация на правый фланг и удар всеми силами на левый - было наилучшее для них решение вопроса.

На позиции при Пальциге русские расположились следующим образом (См. планы .№№ 6 и 6 Bis):

Правый фланг составляла 1-я дивизия Фермора, имевшая в первой линии 5 пехотных полков и во второй - 4. Два полка этой дивизии, 2-й Московский и Выборгский, в самом начале боя, при первом же отступлении легкой конницы за мосты у Глоксена и Гейдемюле - для обеспечения охвата со стороны правого фланга - закрыли пространство между линями, расположившись параллельно кроссенской дороге и под углом к первой линии. С этою же целью на самой дороге на высоте, развернулась особая батарея.

В центре позиции, непосредственно впереди Пальцига, стали в две линии 10 полков дивизии Вильбуа.

На левом фланге заняли свое обычное место 3 полка 0бсервационного "Новоформированнаго" корпуса (гренадерский, 1-й и 5-й), построившись в одну линию.

Расстояние между линиями было не вполне одинаково:
на правом фланге оно доходило до 300 шагов, а на левом до 500. Между линиями были небольшие частные резервы 1-й линии; кроме того разница в дистанции между линиями обусловливалась тем, что Казанский кирасирский и эскадрон Нижегородского драгунского полка, под командою Демику, одновременно с передвижением 2-го Московского и Выборгского полков, расположились между линиями - впереди и перед серединою д. Пальпига. Прочая кавалерия развернулась: кирасиры Его Высочества, С.-Петербургский и Нарвский конно-гренадерские полки, сначала - восточнее д. Пальпиг, примыкая к этой деревне, а затем передвинулись вправо, за кроссенскую дорогу, став под углом ко 2-му Московскому полку для обеспечения фланга этого полка. За конницу правого фланга отступили легкие войска, бывшие впереди Глоксена, и образовали: гусары (Грузинский, Венгерский и Славяно-Сербский) - 2-ю линию, а донские казаки, имея правее себя Чугуевский полк - 3-ю. Весь правый фланг поступил под общее начальство генерала Петра Панина.

На левом фланге, позади полков Обсервационного корпуса, построились в колоннах: Новотроицкий, 3-й и Киевский кирасирские, Рязанский и Каргопольский конно-гренадерские полки, под общею командою генерала Еропкина.

Артиллерия (кроме полковой) образовала восемь отдельных батарей. Четыре из них, под начальством генер. Бороздина, были на правом фланге 1-й линии и обстреливали доступ к правому флангу, причем одна из них заняла бугор между линиями для стрельбы через головы, четыре же батареи, под начальством генерала Гольмера,- на левом фланге для обстреливания полуразрушенной плотины у Эйхмюле и противоположного берега ручья ниже до Глоксена.

Генерал Ведель, убедившись в том, что русские следуют на кроссенскую дорогу, решился немедленно атаковать их в двух направлениях: правою колонною, под начальством генерала Каница, на Эйхмюле, а левою, под своим личным начальством, - на Глоксен и Гейдемюле. Отряд генерала Ваперснова, в составе 6 батальонов и 8 эскадронов, должен был следовать сначала в ариергарде и озаботиться вывозом запасов из Цюллихау.

Движение прусских войск в боевом порядке (вследствие помянутых особенностей местности) замедлилось, так что главные силы колонны Веделя показались у Глоксена-Гейдемюле около трех часов пополудни, когда русские войска успели уже осмотреться на позиции. Русская легкая конница, обнаружив направление движения противника, отступила за Глоксен-Гейдемюле, не сделав никакого серьезного повреждения мостов.

В три часа дня неприятель вызвал свои батареи на левый берег ручья, и с обеих сторон была открыта канонада. Под покровительством артиллерийского огня, войска левой колонны Веделя двинулись к помянутым переправам с целью атаковать русских со стороны Глоксена. Четыре полка прусской пехоты и 3 эскадрона кавалерии, прикрываясь буграми, должны были охватить 1-ю линию графа Салтыкова и ударить ей во фланг, а главным силам левой колонны, под начальством генер. Мантейфеля, приказано пройти сквозь помянутый редкий лес и атаковать с фронта. Правая колонна Каница получила самостоятельное назначение для атаки левого фланга русских.

Гр. Салтыков, как мы имели уже случай заметить, ожидал на свой правый фланг фронтальную атаку, соединенную с охватом со стороны бугров у Гейдемюде, для чего и было дано особое направление фронта 2-му Московскому и Выборгскому полкам. По первым признакам обхода - 2-й Московский полк получил приказание еще раз зайти правым плечом вперед; 1-й Гренадерский (ныне лейб-гвардии Гренадерский), примыкавший к большой батарее на дороге, поставлен под углом на два фронта: одна часть лейб-Гренадер прикрыла большую батарею, обстреливавшую подступы к промежутку между 1-ю и 2-ю линиями (что рекомендовалось и инструкциею), а другая часть этого полка охраняла ту же батарею с фронта, со стороны Глоксена; наконец, к этому времени окончено упомянутое перемещение кирасир и конно-гренадер Панина за фланг 2-го Московского полка, а Демику - между линиями.

После почти часовой неумолкаемой канонады генер. Мантейфель, не выждав результата обхода, к четырем часам пополудни атаковал бригаду князя Волконского (1-й Гренадерсюй, Сибирский и Углицкий полки). Несмотря на благоприятные условия местности, смело веденную атаку и личную отвагу раненого генер. Мантейфеля, его войска были отброшены назад только сильным фронтальным артиллерийским и ружейным огнем князя Волконского, так что дело не дошло до рукопашной схватки. Эти первые неудачи не остановили Веделя: не сообразуя своих действий с обходною колонною, не выжидая прибытия Ваперснова, прусский главнокомандующий подкрепил войска генер. Мантейфеля 5 батальонами Гюльзена и приказал повторить атаку в том же направлении. Напротив того, граф Салтыков, видя, что удар направлен на его правый фланг, передвинул 1-й и 5-й мушкетерские полки с левого на правое, крыло, приказал зажечь д. Никерн и уничтожить там мост. Вторая атака была отбита точно также как и первая - без рукопашного боя. "Русские войска, - говорит составитель самого обстоятельного дневника Семилетней войны, подписанного инженером полк. Муравьевым, - были неподвижны, и продолжая всегда беспрерывный пушечный огонь в желаемом порядке, и как во время продолжающегося огня, так и неприятельской ретирады-наполняя убитых и раненых места из стоящих за первою линиею резервов".

После того, как были отброшены назад войска Гюльзена, прусская обходная колонна начала показываться из за бугров, но этот запоздалый охват не имел никакого значения: благодаря заранее принятым мерам, пруссаки и здесь были отбиты главным образом артиллерийским и ружейным огнем. Частные попытки прусской пехоты под сильным огнем перейти в решительное наступление в этом направлении лихо были отражены ударом во фланг Чугуевского казачьего полка. Очевидец говорит, что многие из четырех полков (прусской пехоты), не стерпя сильного наших батарей действия, бежали, рассыпавшись, за упомянутые горы и леса и после явились в нашей армии. При сем случае ударил Чугуевский казачий полк в копья на спешащую к соединению с атакующими, наше правое крыло пехоту во фланг...", отбросил их назад и захватил одно полковое орудие.

Таким образом Ведель, бросая по частям войска своей колонны, окончательно расстроил главные силы прусской пехоты и волею или неволею должен был выждать прибытия Ваперснова.

В это время и генер. Каниц выказал намерение перейти на правый берег ручья у Никерна, но также неудачно. Пожар этой деревни и разрушенная переправа решительно задержали правую прусскую колонну; возвратившаяся же конница Тотлебена и конно-гренадеры, наблюдая за переправами у места пожара и выше его, служили достаточным охранением левого фланга русских.

Во время помянутого перерыва атак на правом фланге, гр. Салтыков успел усилить войска своего правого крыла двумя полками: 5-й мушкетерский полк стал в частном резерве за Углицким полком, а 1-й мушкетерский - в 3-й линии, за Вятским и Нарвским.

Около шести часов вечера прибыл к левой прусской колонне генер. Ваперснов, и генер. Ведель решился в третий раз повторить удар в том же направлении. Общее начальство над войсками было поручено генер. Ваперснову, а генер. Каницу снова приказано отвлечь внимание русских к их левому флангу. На этот раз генер. Ваперснов решился сперва атаковать русскую пехоту конницею, поддержанною пехотою. Не смотря на лесистый характер местности впереди правого фланга русских, прусская конница успела в порядке подойти к право-фланговым полкам 1-й линии и около семи часов вечера бросилась на Сибирский и Пермский полки. Атака была произведена с неотразимою лихостью и сперва имела успех: прусской коннице удалось прорваться между Сибирским и Пермским полками, выбить с места фланги обоих полков, но при дальнейшем развитии атаки пруссаки нарвались с фронта на огонь батареи, бывшей между линиями, а вслед затем с обоих флангов атакованы русскою конницею.

Мы уже видели, что с начала боя были приняты меры для связи действий русской конницы с пехотою правого фланга: для этого-то, главным образом, Демику с Казанскими кирасирами развернулся между линиями. Теперь, как только появилась кавалерия Ваперснова против Сибирцев, - генер. Демику, Еропкин и кирасиры Его Высочества с трех сторон слетелись на выручку своей пехоты и, не вынимая пистолетов, "но токмо с едиными шпагами наступая", - бросились на неприятельских латников и в полном беспорядке отбросили их назад. Первым атаковал во фланг неприятельскую кавалерию генер. Демику с Казанцами и Нижегородцами. Следом за ним прискакал Еропкин с левого фланга 2-й линии с Киевским и Новотроицким полками, а левый фланг прусаков был атакован кирасирским полком Его Высочества, бросившимся с крайнего правого фланга 2-й линии. Первый инициатор этой лихой контр-атаки, генер. Демику, был убит на месте; но смерть этого героя, видевшего образцовые атаки конницы Зейдлица при Цорндорфе и сумевшего не только поддержать, но и развить в своих полках порыв к единоборству с образцовою конницею, была вполне искуплена русскими кирасирами-воспитанниками гр. Румянцева. Конница, под начальством прибывшего на место стычки Панина, бросилась следом за отступавшею прусскою, опрокинула передовые части прусской пехоты и своею молодецкою контратакою обратила неприятеля в полное паническое бегство.

Генерал Ваперснов был бессилен восстановить порядок и сам был убит, а бегство его войск сообщилось всей левой колонне генер. Веделя, которая в полнейшем беспорядке отступила в направлении к Цюллихау, а оттуда к Чихерзигу. Туда же отошла и колонна Каница.

Русская регулярная конница преследовала бегущего только до Глоксена и Гейдемюлле. Прорыв 1-й линии полков на правом фланге русских, жаркое кавалерийское дело между линиями, разделение войск правого фланга на три фронта и утомление людей, более суток бывших под ружьем, не могли не повлиять на готовность русской армии перейти в наступление для развития победы. В этих видах (а также и по обычаю того времени), главнокомандующий ограничился только высылкою для преследования всей легкой конницы, под начальством Тотлебена. Последняя, уже после восьми часов вечера, успела захватить в плен, что попадало под руки, но не оказала никакого выдающегося влияния на последствия боя: разбитые неприятельские войска, хотя и в полном беспорядке, но перешли на левый берег Одера, на дд. Заваду, к Кирнау и Грюмебергу, откуда к Диндорфу, в 1/2 мили от Кроссена.

Гр. Салтыков прежде всего занялся устройством боевых линий: Сибирский, Пермский и Углицкий полки были отведены в 3-ю линию, а места их в 1-й линии заняли 1-й и 5-й мушкетерские полки. Затем все войска правого фланга стали на свое прежнее место в три линии и продвинуты несколько вперед, где, миновав лес и построившись покоем "на костях", уже поздним вечером слушали благодарственный молебен. В этом положении главные силы русских оставались до 17/28, заняв Кроссен (14/25 июня) только бригадою князя Волконского.

В сражении под Пальцигом обе армии потеряли выбывшими из строя: русская - убитыми до 900 челов. и ранеными 3,904. Всего до 5,000. Прусская армия - убитыми до 4,269, ранеными 1,394 и без вести пропавшими 1,495. Всего несколько более 7,000.

Русская армия
Прусская армия


Убитых
Раненых
Убитых
Раненых
Без вести пропавших:

Генерал., штаб и обер-офицеров.
16
160
49
184
5

Нижних чинов.
878
3744
4220
1210
1490


В числе убитых были: в русской армии генерал Демику. Ранены: генерал Бороздин, бригадир Елчанинов, командир Киевского полка полковник Богдан Фрейман, Пермского-Густав фон-Росс, Сибирского - Петр Кречетников и 1-го гренадерского-Алексий Маслов.

В прусской армии убит генерал Ваперснов, а ранены-генералы Мантейфель и Габленц.

Трофеи русских состояли: из четырех знамен, трех штандартов, 14-ти орудий и более 4,000 ружей, "кроме другой амуниции".

Необходимо еще раз заметить, что австрийское правительство, преследуя во время Семилетней войны исключительно австрийские интересы, совсем не придерживалось началам прямодушной русской дипломатии. Задача Кауница заключалась в том, чтобы заставить русскую армию подойти к австрийской (что и исполнено), а цель Дауна - подвести русских под первый огонь, а самому, действуя в резерве, довершить победу и воспользоваться всеми последствиями оной. Этим и объясняется, что ко дню Пальцигского боя австрийцы не прислали в подкрепление русских ни одного человека.

Напротив того, гр. Салтыков, за то же время, руководствуется только требованием стратегии, при этом в той мере, что ответственность в случае неудачи готов был принять исключительно на себя. Это последнее подтверждается: во-первых, безусловно рискованным его фланговым маршем к Гольцыну; во-вторых, таким же и еще более рискованным флангово-тыловым маршем от Гольцына к Пальцигу и, наконец, в-третьих, боем под Пальцигом без пути отступления. Все эти рискованные меры, принятые исключительно для соединения с австрийцами, прямо противоречили массе оговорок в инструкции конференции нашему главнокомандующему от 3-го (14-го) июня.

Сравнивая в этом случай действия гр. Дауна и Салтыкова, имевших общую цель операции, мы не имеем никакого права заключить иначе, как признать действия Дауна отрицательно-поучительными, а Салтыкова - образцовыми. Русский главнокомандующий не имел еще вполне верных данных убедиться в действительных намерениях графа Дауна. Громадное пространство, отделявшее обе армии, центральное положение неприятеля между ними - обязывали Салтыкова исполнить условленную директиву плана кампании, и мы видим, что он, без всяких дипломатических хитростей, прямо идет к своей цели. В этом то и есть высокопоучительный стратегически образец действий Салтыкова. Что же касается до маневров и дипломатических переговоров Дауна, то они являются отрицательными, помимо прочего, по одному тому, что Цорндорф, год тому назад, уже доказал непригодность дипломатической игры при постановке боевых целей.

Обращаясь к частностям стратегической стороны операций Салтыкова, мы должны заключить следующее:

1) Первые шаги Салтыкова, до д. Зборже (до 4-го июля), были не вполне решительны: обстановка требовала разбить гр. Дона до его отступления к Мезеричу, но сведения от конфидентов, недавнее прибытие главнокомандующего к армии и его убеждение, что к наступательному бою русская армия сравнительно с прусскою не вполне подготовлена, - служат мотивами, оправдывающими его нерешительные действия.

2) Выжидание у Гольцына вполне соответствовало требованиям не выясненной обстановки, благодаря дипломатическим хитростям гр. Дауна.

3) Обход гр. Салтыкова всеми силами генерала Веделя под Цюллихау чрезвычайно смелый и вообще образцовый.

В виду главной цели (соединиться с австрийцами), а также по неиспытанной еще способности русской армии к наступательному бою (сравнительно с давно известною прусской), Салтыков не решается атаковать Веделя, а стремится противопоставить ему свою сильную сторону - активно-оборонительную; во имя этого он и решается на обход Пальцигской позициии, удовлетворявшей главным стратегическим особенностям обстановки. Главнокомандующий не колеблется в своем смелом решении ни одной лишней минуты; изучает и пользуется местностью - безукоризненно; скрытость марша - вполне соблюдена; приняты должные меры для возможной быстроты опасного движения; наконец, выделение от себя Тотлебена и Фаста обратно к Гольцыну было излишнею, но понятною и своевременною осторожностью. Если бы не было надежды на прибытие во-время Мордвинова, то, вероятно, войска Фаста были бы оставлены для прикрытия обоза, имевшего для русских такое громадное значение.

4) При расположении войск на Пальцигской позиции, главнокомандующий руководствуется не рутинными правилами, а здравым смыслом и требованиями обстановки, что в частностях пояснено ниже.

Короче, из всех распоряжений гр. Салтыкова за время Гольцын-Пальцигской операции мы не можем выделить отрицательно-поучительных его распоряжений, кроме только одного, а именно - неудовлетворительные разведки у Кроссена, которые были важны не только для разузнания об австрийцах, но и для получения своевременного известия на случай, если бы с этой стороны показался какой-либо прусский отряд во время Пальцигского боя.

В тактическом отношение важно:

1) Применение боевого порядка к местности и "неприятельским обращениям". Это резко выражается в начале боя построением войск правого фланга, расположением батарей между линиями, второю переменою фронта 1-го Гренадерского и 2-го Московского полков, а также поворотом направо батареи правого фланга.

2) Пользование частными резервами, замечательное для эпохи линейной тактики. К этому принимаются меры: до боя, когда, кроме частных, полковых, резервов, конница и даже артиллерия становится между линиями, и во время боя,
а) действиями полковых резервов при отражение первых атак,
б) подкреплением правого фланга двумя полками Обсерващонного корпуса и
в) - полками 2-й линии, стоявшей в тылу Сибирского полка.

3) Стремление к взаимной выручке в бою трех родов оружия. Это видно:
а) из выдержанного и смелого огня батареи правого фланга, бывшей между линиями,
б) замечательной контр-атаки конницы с трех сторон после прорыва линии пруссаками около Сибирского полка,
в) не менее характерной атаки Чугуевского полка и
г) стрельбы артиллерии через головы 1-й линии.

Если мы примем в соображение, что все эти особенности, замеченная нами в Пальцигском бою, есть принципы современной, а не линейной тактики (когда самое построение войск препятствовало развитию этих основных начал при действии в бою трех родов войск), то важное значение Пальцигского сражения будет очевидным.

4) Высокообразцовое отношение победителя-солдата к побежденному - к пленным, с которыми русские солдаты делились остатками своего скудного запаса. Это яркими красками рисует величественную натуру русского солдата; подобные же подвиги хорошо известны и из фактов самых позднейших русских войн.

5) Отсутствие преследования, в особенности - легкою конницею Тотлебена, сделавшей в начале боя образцовый поворот назад для принятия участия в сражении и не сумевшей развить свою деятельность в минуту надобности, - когда она была выслана для преследования после боя.

6) Бездеятельность отряда, бывшего около поля сражения. Неспособность Фаста и Мордвинова к самостоятельным решениям, - полное отсутствие у них инициативы не подлежит сомнению; наступление какой-нибудь части отрядов их от Гольцына к Цюллихау могло иметь громадное последствие на исход боя.

Из действий гр. Дона, Ваперснова и Веделя выделяются:

1) Идея наступления из Мезерича на Оборник - вполне поучительна, но исполнение ниже критики: гр. Дона имел возможность разбить разбросанно наступающие к Познани русские колонны, но пропустил время.

2) Обратное отступление от Оборника и быстрое движение к Цюллихау соответствовали обстановке; но раз в прусской главной квартире решились дать бой, то занятие позиции у помянутого пункта не может быть оправдано; напротив того, нечаянное нападение на позицию русских у Гольцына было единственно правильное решение.

3) Недостаточно ясное понимание ген. Веделем обстановки, полное незнание им особенностей местностей, несвоевременное изучение этих особенностей и неискусное управление войсками в бою, выразившееся раздроблением сил при атаке.

4) Неуспешное действие легкой конницы вне поля сражения, последствием чего было ничтожное разрушение тыловых, неприкрытых русских магазинов и неудовлетворительная служба при отступлении от Оборника.

5) Неумелое пользование средствами края. При правильном пользовании ими гр. Дона не был бы так чувствителен к нападению казаков Краснощекова на его тыл, а это, в свою очередь, не увлекало бы его к излишнему быстрому отступлению на Мезерич, что и дало возможность Салтыкову безнаказанно двинуться от Зборже к Гольцыну.

После победы при Пальциге гр. П. С. Салтыков, заметив, что открыт путь к Берлину и убедившись в полной пассивности Дауна, - решился захватить Франкфурт и угрожать столице прусского королевства. Эта мера подействовала на австрийского фельдмаршала. Боясь важных политических последствий от решительных действий одной русской армии без австрийских войск, Даун поспешно выслал корпус Лаудона предупредить русских в Франкфурте и действовать совместно.

Лаудон с 20,000 войска, тайно от русских, направился прямо к Франкфурту, но здесь был уже русский корпус Вильбуа, за которым к 22 августа прибыли и главные силы гр. Салтыкова.

Захватив, таким образом, инициативу в свои руки, имея под своею командою до 40 т. русских и 18 т. австрийцев и, кроме того, поблизости 16-20 т. австрийский корпус ген. Гаддика / Haddik,- гр. Салтыков решил тотчас же направить на беззащитный Берлин набег Румянцева, а затем, совместно с австрийцами, оперировать со всеми силами в этом направлении.

Нерешительность Дауна заставила гр. Салтыкова отказаться от этого и приготовиться к отступлению на Кроссен для соединения с главною австрийскою армиею.

Фридрих II, сознавая ясно критические последствия, которые могли быть от наступательных операций на Берлин, - успел прикрыть свою столицу и, переправившись через Одер ниже Франкфурта, у Герица, - 1 августа сам атаковал гр. Салтыкова, не успевшего еще оставить Кунерсдорфскую позицию. См. план (№ 9).

Кунерсдорфское поле сражения граничится: на западе - болотами правого берега Одера; на севере - высотами правого берега болотистого ручья Гюнер, у д.д. Третина и Бишофзее; на востоке - началом р. Гюнер; на юге - Франкфуртским лесом. На этом участке, от городского предместия, в направлении с запада на восток, идет отдельный хребет возвышенностей правого берега, у восточного склона которого лежит д. Кунерсдорф. Эта возвышенность имеет вид как бы отдельного, очень узкого хребта с крутыми покатостями к Одеру; с противоположной стороны, к заметным склонам хребта, прилегают холмы, перерезанные оврагами. Восточный склон этой возвышенности омывается болотистым верховьем р. Гюнер, которая, вытекая из Франкфуртского леса, огибает дугою с северо-востока Кунерсдорфскую возвышенность и, выйдя к болотам правого берега Одера, круто поворачивает на север, принимает в себя несколько болотистых жил и двумя-тремя протоками вливается в Одер у Герица.

Хребет имел протяжение: в длину - 6 1/2 тыс. шагов; в ширину, ближе к Франкфурту (Жидовская гора или Юденберг) - 2 тыс. шагов, а у Гюнер-флюс (Мюльберг) - 1200 шагов. Поперек хребта проходили овраги с крутыми берегами (Лаудонов и Кунгрунд), отделявшие три отдельные возвышенности. Самая западная из них, ближайшая к Франкфурту, Жидовская гора, командовала всею местностью и отделялась Лаудоновым оврагом от средней - Б. Шпица; эта последняя, в свою очередь, отделялась оврагом Кунгрунд от самой восточной высоты, Мюльберга, имевшей наименьшую высоту. Берега обоих оврагов крайне затруднительны для свободного движения войск, в особенности для артиллерии и для атак конницы. Около д. Кунерсдорф к Кунгрунду подходит с юга, от Франкфуртского леса, другой овраг, проходимый только в некоторых пунктах между значительными прудами (озера - Гнилое, Светлое). Между этим последним оврагом и р. Гюнер местность прерывается балкою Бекер, отделяющею восточнее Мюльберга отдельную высоту - малый Шпиц.

Русско-австрийская армия, под начальством графа Салтыкова, была расположена на Кунерсдорфских высотах до 1 августа фронтом к Одеру, занимая правым флангом Мюльберг и левым Жидовскую гору. Эта позиция графа Салтыкова вполне отвечала тем, еще не выяснившимся, условиям обстановки, в которых находилась тогда русская армия, и в этом случае неприступная с фронта позиция вполне удовлетворяла своему назначению.

Общее число русско-австрйских сил, сосредоточенных на Кунерсдорфской позиции, доходило до 60,000, против 48,000-ой армии Фридриха II

Как только обнаружился обход Фридрихом II правого фланга русских на Гериц, граф П. С. Салтыков приказал армии повернуться кругом, вследствие чего условия, при которых приходилось принимать бой, - резко изменились. Новая позиция первое время была обращена, к неприятелю "не только флангом и даже можно думать (говорит Салтыков), как бы тылом...". Глубина позиции не допускала обеспечить левый (бывший правый) фданг более, как двумя полками, расположив их фронтом к Третину, откуда показался неприятель. Спуститься с высоты и принять бой за р. Гюнер было в высшей степени рискованно, так как неприятель в этом случае легко мог овладеть Кунерсдорфскими высотами, отрезать сообщение русских с Франкфуртом и отбросить во Франкфуртский лес, не имевший дорог к Кроссену. Таким образом Салтыкову приходилось: или атаковать неприятеля, или немедленно отступить к Кроссену, или еще в более опасном направлении к Познани; наконец, он мог дать бой, заняв позицию тылом к Одеру, ожидая обхода неприятеля со стороны верх. Гюнера, т. е. со стороны бывшего своего тыла. На последнее Салтыков и решился. (Схемы №№ 21-23).

При этих новых условиях позиция имела следующие особенности. Фронт (прежде - тыл) был доступен для атаки, но войска наступающего разъединялись оврагами. Левый (при первоначально занятой позиции - правый) фланг на Мюльберге был весьма слаб по естественным свойствам местности: он обстреливался с окружавших его высот (Третинских и М. Шпиц), был доступен для атаки с 3-х сторон (с М. Шпиц, Третина и, как оказалось, со стороны Одера, по болотам) и отделен оврагами (Кунгрундом и оврагом южнее его) от войск центра и правого (ранее-левого) фланга. Хотя пути отступления отходили в двух направлениях: на Кроссен и на Франкфурт по мостам (откуда можно было следовать на соединение с Дауном, по левому берегу Одера), - но слишком очевидно, что если бы неприятель завладел Жидовскою горою, то и этими, крайне сомнительными, путями русские не могли воспользоваться; в этом случае оставалось бы единственное средство самых критических положений: честное - пробиться, а бесчестное-положить оружие.

На новой позиции Жидовская гора снова являлась стратегическим ключем позиции, имевшим теперь неизмеримо большее значение: об отступлении в случае надобности на Познань не могло быть и речи, а потому с потерею этого пункта (Жидовской горы) русская армия лишалась всех средств для дальнейшей борьбы, что оказало бы самое решительное влияние на исход всей кампании. В тоже время этот пункт оставался и тактическим ключем, благодаря командующему положению над всеми окрестностями. Переход в руки неприятеля Мюльберга и даже Б. Шпица не имел решающего влияния на исход боя за Жидовскую гору, но в том лишь случае, если оборонявшийся сумеет воспользоваться этими высотами, заставив атакующего потратить на них свои силы до решительного штурма Жидовской горы, а сам сохранит свои войска, необходимые для обороны этого важного пункта.

В общем выводе русская армия, переменив свой фронт кругом, - была близка к такому же безвыходному положению, в каком она находилась и под Цорндорфом: только одна победа могла избавить армию Салтыкова от критических последствий неудачного боя.

Конница графа Тотлебена в более значительных силах прибыла в окрестности Фраунендорфа (см. План № 9) уже тогда, когда переправа прусских войск была окончена. Передовые части конницы неприятеля завязали с русскими гусарами обычную перестрелку с коня, но появление более сильных целых частей прусской кавалерии заставило Тотлебена отступить на Бишофзее, а затем за правый фланг войск на боевой позиции.

Одновременно с переменою фронта кругом, граф Салтыков, ожидая обхода короля с юго-востока, приказал немедленно приступить к усиленным работам по подготовке фронта позиции (прежнего тыла) в инженерном отношении. Главное внимание главнокомандующего и в этом случай было обращено на усиление окопами не левого фланга (горы Мюльберг), ближайшего к неприятелю, а правого и центра: Жидовской горы и Б. Шпица. На Жидовской горе было возведено 5 батарей, из коих одна из главных, как по числу орудий, так по плану и профили построек, - обстреливала пространство впереди озер у Кунерсдорфа, а прочие встречали неприятеля фронтальным и фланговым огнем при дебушировании его из Франкфуртского леса, где были засеки.

Если бы пруссаки, одновременно с фронтальною атакою на Жидовскую гору, решились атаковать редут, построенный для прикрыт моста через Одер выше Франкфурта, к вагенбургу у Шетнова, то русские батареи в этом случай встретили бы пруссаков перекрестным артиллерийским огнем. На Б. Шпице была насыпана другая, самая сильная, батарея, которая, вместе с помянутою батареею на Жидовской горе, занимала выдающееся положение на фронте позиции, что придавало линиям русских укреплений вид бастионного фронта правильной формы. Обе самые сильные батареи составляли как бы бастионы, обстреливавшие переход через пруды у Кунерсдорфа и развертывание войск южнее их, а окопы между ними - длинную куртину, из за которой пехота с удобством могла обстреливать подступы к Кунерсдорфским высотам с фронта.

На Мюльберге были построены: четыре, относительно слабые, батареи, которые предназначались для встречи наступления неприятеля огнем со стороны Третинских высот, и простые траншеи, прикрывавшие доступ со стороны М. Шпица. Вообще, все земляные закрытия соединялись между собою непрерывными окопами, но профиль их не препятствовал действию поверх бруствера даже полковой артиллерии (особенно значительной в Обсервационном корпусе). Профиль всех окопов не успели довести до надлежащих размеров.

Одновременно с усилением фронта, графом Салтыковым были приняты следующие меры для уменьшения в высшей степени невыгодных местных условий в тылу его позиции. Кроме двух мостов у Франкфурта (около предместья), были построены еще три: два из них за Жидовскою горою и один - вне правого фланга. Пользуясь мостами за Жидовскою горою, войска могли проникнуть в южную часть г. Франкфурта, а мост за правым флангом устанавливал особую связь с вагенбургом у Шетнова. Последний из мостов был прикрыт особо возведенным редутом и окопами, занятыми тремя полками кроатов: Леполгафи, Ликанера и Вердзинера: этот "...редут и малый ретраншамент, вверх по р. Одер, которые для прикрытия наших обозов и безопасной переправы через реку июля 31-го дня устроены, також австрийского корпуса кроатами, тремя полками прикрыть был".

К рассвету 1/12 августа русские войска расположились на укрепленной позиции у Кунерсдорфа в следующем порядке.

Правый фланг, на Жидовской горе, под начальством генерала Фермора, был занят русскими войсками совместно с корпусом Лаудона. 1-й линии, исключительно русских войск, было дано наивыгоднейшее, по местным условиям, направление фронта для обстреливания скатов Жидовской горы и подступов к мостам-перекрестным ружейным и артиллерийским огнем (см. подробности на схемах № 21-23). Утром, в день боя, Черниговский полк был взят на левый берег Одера для прикрытия, вместе с Вятским полком, обоза, а его место занял Выборгский полк, бывший до того в частном резерве.

Центр позиции, между Лаудоновым оврагом и Кунгрундом, был занят 17 полками русской пехоты под начальством Вильбуа и графа Румянцева: правее большой батареи, в исходящей части горы Б. Шпиц, были войска генерала Вильбуа, а левее - графа Румянцева. По некоторым признакам можно заключить, что на участке позиции графа Румянцева во время боя находился сам главнокомандующий.

Левый фланг (гора Мюльберг) был занят только 5 полками Обсервационного корпуса, под начальством князя Голицына. 1-й и 5-й мушкетерские полки стали в 1-й линии; за ними, во 2-й,-3-й и 4-й полки, а поперек их, фронтом к р. Гюнер, - Гренадерский полк, прикрывая промежуток между линиями.

Обоз (русский и австрийский) построился в двух вагенбургах южнее Шетнау, под прикрытием Вятского и Черниговского полков, под общим начальством бригадира Бранта. В г. Франкфурте были оставлены только залоги, в составе 5-ти офицеров и 260-ти нижних чинов.

Одною из главных особенностей расположения русских войск на позиции было массирование конницы союзников и австрийской пехоты до начала боя, как бы в виде общего резерва, за правым флангом. Салтыков видимо придавал значение также и своему центру, но он и без того был сильно занят; конница, по предположению графа Салтыкова, должна была играть второстепенное значение, так как позиция по своим свойствам была удобна для действия пехоты с артиллериею. Ниже мы увидим, как граф Салтыков изменяет это первоначальное размещение по "неприятельским обращениям", что и составляет главную заслугу фельдмаршала.

Фридрих II, предпринимая свой смелый обход фланга русской армии, ожидал, что это вынудит графа Салтыкова прежде всего обеспечить свои сообщения с Познанью,-своевременно отступить в направление к Реппену; но так как не было ни малейших признаков к отступлению, напротив того, все показывало, что русские готовятся к бою на занятой ими прежде позиции, то король решил, утром 1/12 августа, привести в исполнение другой план атаки, составленный им на случай, если бы союзники оставались на Кунерсдорфских высотах. Для сего отряды генералов Финка и Шорлемера должны были сперва оставаться на Третинских высотах, привлекая на себя все внимание неприятеля следующими средствами: в обычное время в этом демонстрирующем отряде имела быть пробита своим порядком утренняя заря и, спустя некоторое время, произведена рекогносцировка ручья Гюнер, против Мюльберга. Затем, соответственными маневрами, этот отряд должен был угрожать с Третинских высот атакою русскому левому флангу, не переходя, однако, в решительное наступление до тех пор, пока войска под личным начальством короля со стороны М. Шпица не перейдут в решительное наступление для атаки того же фланга.

В 2 1/2 часа утра главные силы Фридриха II, построенные в две линии, имея конницу Зейдлица впереди 1-й линии,- двинулись к озерам южнее Бишофзее-к пунктам, назначенным для переправы через болотистую р. Гюнер. Порядок этой переправы в точности не известен; достоверно лишь то, что русская легкая конница тотчас заметила переход пруссаков в наступление и, согласно приказанию графа Салтыкова, уничтожив мост между озерами южнее Кунерсдорфа, отступила за правый фланг боевой линии. Переправа гдавных сил Фридриха II вообще была сопряжена с большими затруднениями, но окончена благополучно. Отряд прусских войск, остававшийся на Третинских высотах, демонстрировал согласно плану короля. Необходимо заметить, что составляя план действий, как для этого отряда, так и вообще для атаки, Фридрих II не имел сведений об особенностях местности и только во время марша ознакомился с нею по рассказам лесничего.

Граф Салтыков еще вечером 31-го июля с. с. был вполне ориентирован относительно положения занятого Фридрихом II на его левом фланге: хотя последний ему "совсем окружен казался", но главнокомандующий тогда "ни в излишнее об оном (левом фланге) опасение приходить, ни положение оного переменить,- причины не имеют".

В исходе 3-го часа утра, 1/12 числа, русская армия была уже в полной готовности к бою. Появление неприятельских разведчиков на фланге и впереди Б. Шпица, а также помянутые передвижения прусских войск, были приняты графом Салтыковым за рекогносцировки короля, с целью определить наивыгоднейший пункт для атаки. Действия неприятеля имели вид, "как бы король со всех сторон атаковать хотел"; а потому главнокомандующий решил, что это не более, как "высматривание, где бы удобнее атаку начать или, еще больше чем то, - скрыть, где атаковать хочет...". Таким образом, не имея никаких данных для заключения о "неприятельских обращешях", главнокомандующий решился ничего не предпринимать до выяснения намерений Фридриха II.

В исходе 9 часа утра два сильные прусские батареи открыли огонь с Третинских высот. Несколько позднее неприятельская артиллерия выехала на позицию на М. Шпиц и около прудов южнее Кунерсдорфа; в этих же двух направлениях показались маневрирующие прусские войска. Русская артиллерия с своей стороны тотчас же отвечала сильным огнем, и в 10 часов утра артиллерийская канонада была уже в полном разгаре.

Зорко следя за маневрами Фридриха II, граф Салтыков окончательно остановился на предположении, что король "в одно время против нашего правого и левого крыла атаку начнет; в виду чего остановился на контр-маневре, основная идея которого состояла в том, чтобы "... навлечь всю неприятельскую армию на одно левое крыло... " так как тогда он, Салтыков, мог "...тем лучше... по неприятельским предприятиям свои распоряжения делать *)".

*) Это место в донесении главнокомандующего изложено так: "Хотя (доносит граф Салтыков) навлеку всю неприятельскую армию на одно левое крыло, но тем лучше в состоянии буду по неприятельским предприятиям мои распоряжения делать",

Таким образом план оборонительного боя графа Салтыкова и заключался в том, чтобы главнейшим образом беречь свой правый фланг и не слишком упорствовать Фридриху II при первой его атаке маловажного левого фланга, (т. е., не подкрепляя Голицына), действуя впоследствии в зависимости от "предприятий" противника. Для этого, кроме уничтожения Тотлебеным помянутого моста, им было приказано зажечь Кунерсдорф, дабы тем уменьшить неприятелю удобство развертывания сил по другую сторону оврага, южнее помянутой деревни.

Только в 12 часу дня неприятель явно обнаружил направление своей атаки на войска князя Голицына. Кроме пяти ненадежных полков русской армии здесь никого не было: даже легкая конница была у Голицына в самом незначительном числе. Несмотря на это критическое положение Обсервационного корпуса, главнокомандующий не усилил свой левый фланг ни одним человеком: первые распоряжения Салтыкова направлялись к устройству возможно сильной обороны центра - Б. Шпица за Кунгрундом, поперек фронта прежней позиции, параллельно фронту гренадерского полка Шуваловского корпуса. Для сего, еще до атаки горы Мюльберг, все гренадерские роты корпуса Лаудона и полки Баденбаденский и Лаудонов были переведены через Лаудонов овраг на Б. Шпид и поставлены в частном резерве за Вологодским и 3-м Гренадерским полками. Кроме того конница, бывшая всею массою за правым флангом, получила следующее назначение:
1) 15 эскадронов русских конно-гренадер и драгун стали у подошвы высоты, около Кунгрунда;
2) сборные эскадроны от кирасирских полков, Кирасирский Его Высочества и 3-й (всего 13 эскадронов) присоединены к коннице Тотлебена, поместившейся за крайним правым флангом;
3) оставшиеся эскадроны Новотроицкого, Киевского и Казанского кирасирских полков (всего 9 эскадронов) с Чугуевскими казаками поставлены в Лаудоновом овраге;
4) гусарские полки Лихтенштейна и Левенштейна продвинулись между 1-й и 2-й линиями на Жидовской горе, а полки Коловрата и Витенберга поднялись на Б. Шпиц, за 2-ю линию русской пехоты;
5) в общем резерве, у Ротефорверка, оставались гусарские полки: Надасти, Кальноки и Сербские гусары.

Бой за Мюлъберг.

Около 11 часов дня, когда артиллерийский огонь прусских батарей с М. Шпица и Третинских высот с прежнею силою был направлен главным образом на левый фланг русских, массы неприятельской пехоты и конницы обнаружились в трех пунктах: главная часть прусской пехоты, построенная в две линии, имея левее конницу, - на левом берегу р. Гюнер, около М. Шпица, а две другие массы- на правом берегу этой реки, около Бишофзее и Третина. В 11 1/2 часов особые колонны от этих групп начали спускаться с высот и направились с фронта и левого фланга на войска князя Голицына. Невыгоды линейного расположения окопов, - т. е., без применения их к местности, - тотчас же обнаружились: лощины бывшие впереди русских укреплений, не могли быть обстреливаемы, вследствие чего в самое нужное время русские войска "стрелять перестали, а ожидали непоколебимо неприятельского приближения".

Атакующий значительно превосходил в своих силах войска князя Голицына, имевшего всего 15 слабых батальонов, вынужденных при том принять атаку с фронта и фланга, при крайне неблагоприятных условиях. Одно то, что русская артиллерия перестала стрелять в самую решительную минуту и тем потребовала от пехоты "непоколебимой" твердости, - было первым шагом к полному поражешю левого фланга русских, так как именно войска Обсервационного корпуса, по своим качествам, требовали самого широкого, всестороннего, если не материального (в смысли потерь в рядах наступающего), то по крайней мере нравственного содействия артиллерии. Прусские войска (атаковавшие со стороны оврага Бекер-8-ю батальонами), спокойно сформировали три группы и, имея в голове гренадерские батальоны, стремительно атаковали гренадерский полк Обсервационного корпуса сначала с фланга, а затем и с фронта, линиею, успевшею подойти со стороны Третина. Едва 5-й и 3-й полки того же корпуса переменили фронт на лево и стали поперек Мюльберга, как гренадеры Шуваловского корпуса были сбиты, в полном беспорядке бросились с Мюльберга к болотистому берегу Одера и продолжали свое беспорядочное отступление к конно-гренадерам. 1-й и 4-й полки, переменив фронт, образовали 2-ю линию за 5-м и 3-м и хотя задержали неприятеля, но на самое короткое время. Не смотря на тесноту на высоте Мюльберга, Фридрих II выдвинул против двух коротких и слабых русских боевых линий батарею, которая картечным огнем обстреливала перестроение и отступление Шуваловцев.

Слишком очевидно, что на несчастное детище графа Шувалова, его Обсервационный корпус, выпала труднейшая задача, под силу для разрешения лишь лучшим войскам; а потому естественно, что вскоре обе линии Голицына последовали примеру своих гренадер, бросились вниз к Эльзбушу и вместе с тем, этим беспорядочным отступлением, раз навсегда оставили ряды русской пехоты, так как вскоре этот корпус быль расформирован.

Этот первый успех пруссаков не мог иметь решительных последствий. Им предстоял еще ряд весьма трудных задач: переход через Кунгрунд, занятие Б. Шпица, атака Лаудонова оврага; только по выполнении всего этого они могли, приступить к последнему решительному бою за Жидовскую гору. Однако, и с занятием Мюльберга королем были достигнуты немаловажные результаты: силы обеих армий почти уравновешивались; русская армия сразу уменьшилась в своем составе на 15 батальонов и 42 орудия; нравственный дух прусских войск от этого первого блестящего успеха поднимался; после занятая Мюльберга, Фридрих II получил возможность продольным огнем обстреливать русскую армию, именно в то время, когда последней, столь мало способной к маневрированию, предстояло под выстрелами, по частям, переменять фронт налево; когда ей приходилось под тем же огнем массировать войска на тесной площади Б. Шпица, вследствие чего ни один выстрел противника не пропадал даром; наконец, присутствие прусской конницы и батарей на М. Шпшце обязывало русских беречь и свой фронт, т. е. готовиться к бою на два фронта. К счастью теснота на Мюльберге не дала возможности прусским батареям развернуться на этой горе в значительном числе; но тем не менее огонь ставшей там артиллерии был так действителен, что на Б. Шпице "...места почти не было, где бы пушки его (неприятеля) не вредили, отчего многие у нас ящики подорваны и у пушек лафеты повреждены".

Успешная атака Фридриха II на Мюльберг убедила графа Салтыкова в том, что неприятель главным образом "до самого нашего правою крыла и до реки Одера пробиваться будет". Хотя теперь план короля был очевиден, но было опасно-не опоздал ли Салтыков с соответственным контр-маневром? Не поздно ли признал он "...нужным употребить и сильные (против того) способы"?

Бой за высоты Б. Шпица.

Мы видели, что граф Салтыков, ожидая атаки на левый фланг, главным образом опасался удара превосходных сил на свой стратегически ключ-на Жидовскую гору. Только поражение гренадерского полка Шуваловского корпуса вынуждает главнокомандующего принять миры к обороне Кунгрунда и Б. Шпица.

Еще до отступления последних защитников Мюльберга главнокомандующий приказал генералу Панину переменить фронт налево крайними полками обеих линий (Ростовским и 2-м гренадерским) и усилил их гренадерскими ротами корпуса Лаудона под начальством Кампители. Общее начальство над этими войсками было поручено генералу Брюсу, которому приказано поддержать князя Голицына. Узкий хребет не позволял вытянуть в одну линию более двух полков, а потому следующие полки 2-й линии (Белозерский и Нижегородский) получили приказание образовать новую линию позади Брюса. И так, это была по счету уже пятая и даже шестая линия, выстраивавшаяся поперек бывшего фронта позиции, ибо австрийские гренадеры действовали отдельною линиею.

Генерал Брюс, несомненно, двинулся на поддержку Голицына; нет сомнения также и в том, что гренадеры Кампители, 2-й гренадерский и Нижегородский полки приняли участие в контр-атаке, но однако безуспешно: Мюльберг обратно не был взят, но дальнейшее наступление Фридриха II было задержано.

Эта задержка имела чрезвычайно важное значение для дальнейшего хода боя. Своевременное занятие пруссаками высот на Б. Шпице, командующих д. Кунерсдорф, могло бы иметь самое решительное последствие; так, в этом случае самая сильная русская батарея (левый бастион), обстреливавшая могущественным огнем переходы через пруды у Кунерсдорфа и сильным фланговым весь фронт позиции,- свободно была бы взята с тыла; следовательно, конница Зейдлица, не вступившая еще в бой, могла безнаказанно не только дебушировать между прудами, но ей облегчалась до последней степени предстоявшая атака окопов: вместо атаки куртины (фронтальный ружейный и артиллериисюй огонь) под перекрестным артиллерйским огнем с двух бастионов, Зейдлиц (при захвате выступающего левого бастиона) - атаковал бы фронт позиции только под фланговым артиллерийским огнем сильной батареи на Жидовской горе (правого бастиона) и то, вероятно, - пустые окопы, ибо и они брались пруссаками во фланг со стороны д. Кунерсдорф. Короче, с потерею сильной батареи на Б. Шлицй, защищаемой графом Румянцевым, едва ли русские могли бы держаться на центральном участка своей позиции.

Граф Салтыков и лица его окружавшие ясно сознавали значение этой батареи, честь защиты которой, к счастью, выпала на долю графа Румянцева во главе-Апшеронского, Псковского, Вологодского, 3-го и 4-го гренадерских полков; во все время боя эти войска не были тронуты с места даже тогда, когда в тылу их разыгрывалась кровавая и опасная кавалерийская схватка.

Большая часть русских войск на Б. Шпице имела уже боевое назначение, - кроме помянутых полков, прикрывавших участок Румянцева. Войска были расположены так: непосредственно за Белозерским и Нижегородским полками выстроились - Новгородский и С.-Петербургский, за ними - Лаудонов и Баденбаденский, далее - Архангелогородский, Тобольский драгунский и полк Коловрата. Таким образом только Углицкий, Вятский, Киевский и Сибирский- оставались еще как бы в резерве. В это-то время защитникам Б. Шпица и пришлось принять бой уже не на два, а на три фронта.

Дело в том, что свободное сосредоточение остатков корпуса Голицына у западного подножья Мюльберга, сосредоточение там же русских конно-гренадер, указало пруссакам (быть может и их разведки), что болота Одера не так непроходимы, как то казалось и как были о том слухи, что и повлияло на атаку пруссаков со стороны Одера. Прежде всего, неприятельская батарея выехала на одну, очень удобную высоту на правом берегу р. Гюнер и открыла огонь по бесстройной толпе Шуваловцев, смешавшихся с конно-гренадерами. При этих условиях толпа пехоты очень быстро начала исчезать к Ротефорверку, увлекая за собою и конницу, которой между болотистым берегом Одера и возвышенностью нечего было и делать.

Это отступление как раз совпадает с тем временем, когда Фридрих II решился форсировать переход через Кунгрунд. Для этого им выдвинута была на край оврага сильная батарея для фронтального и вместе с тем продольного обстреливания Б. Шпица. Прусские войска были выстроены на Мюльберге линия за линиею, так что "толстоте ея и густоте конца видеть нельзя было". Из хвоста этой густой колонны были выделены особые войска, которые, вместе с конницею принца Виртембергского, должны были атаковать высоты Б. Шпица со стороны Одера, в охват Кунгрунда, т. е. именно с той стороны, откуда только что ушли конно-гренадеры и Шуваловцы. Наконец, особая колонна готовилась к атаке со стороны Кунерсдорфа, зажженного еще утром по приказанию Салтыкова. Для русских в это время наступал важный кризис боя, так как в то же время полку, "прикрывавшему ретраншамент (Б. Шпица), за деревнею Кунерсдорфом прусская кавалерия видна была".

Инициатива атаки Кунгрунда была предоставлена правой прусской группе, в состав которой входили: пехота, взятая из хвоста войск, бывших на Мюльберге и, как сказано, - конница принца Виртембергского. Эта обходная колонна, в должном порядке перешла р. Гюнер, благополучно прошла по болотистому участку левого берега р. Одера, подошла к Кунгрунду и бросилась на высоты в двух направлениях: пехота правее, а конница левее, - ближе к оврагу. Правая прусская атака встретила блестящий отпор со стороны русских. Бригадиры Берг и Дерфельден, по приказанию главнокомандующего, успели переменить фронт и выстроить Сибирский, Низовский и Азовский полки (последние два только что прибывшие с Жидовской горы)-в 1-й, а во 2-й линии-Углицкий и Киевский полки. Бороздин усилил эти полки Шуваловскими гаубицами, "которые от полевой артиллерии подводимым полкам для дучшего действия придавались"; наконец, австрийская артиллерия правого фланга успела занять очень выгодную фланговую позицию. Правая атака пруссаков (пехотой), осыпаемая градом ружейных пуль Сибирцев и Низовцев, а также и картечью с фронта и фланга, с громадными потерями, в полном беспорядке, бесповоротно отброшена назад. Австрийская батарея, удачно содействовавшая своим фланговым огнем отражению атаки, несколько позднее присоединилась к полкам бригадира Берга, при которых и оставалась до конца боя. (См. схемы №№ 21-23).

Левая атака пруссаков у Кунгрунда, т. е. атака конницы принца Виртембергского, сперва была успешна. Неудержимым потоком, но снизу вверх, бросились прусские латники на фланг бывшего в огне Новгородского мушкетерского полка, сбили его и затем вынеслись на площадь Б. Шпица; вместе с ними, с фронта, через овраг Кунгрунд бросились и прочие войска Фридриха II. Атака конницы принца Виртембергского вызвала личное участие Румянцева и Лаудона в отражении удара; минута была тем более критическая, что и со стороны Кунерсдорфа показались войска атакующего, так что Апшеронский и Псковский полки (бригады Любомирского), стоявшие левее батареи, были отвлечены от левого фланга батареи, подавши свой правый фланг вперед. В эту решительную минуту граф Румянцев и Лаудон схватывают бывшую у них под рукою слабую конницу (полки Коловрата, Архангелогородский и Тобольский драгунский), бросаются с ними на прусских кирасир и опрокидывают последних с высоты.

Атака короля на Кунгрунд с фронта сперва была удачна: его войска успели уже взобраться на Б. Шпиц, но не могли продвинуться даже до места занятого Псковским полком, этого крайнего прикрытая слева "ретраншамента" (Румянцева), переход которого в руки неприятеля так решительно повлиял бы на исход сражения. Пехота Берга (2-й Московский, Азовский и 1-й гренадерский), поддержавшая во время наши войска со стороны Кунгрунда, несомненно способствовала тому, что был положен предел наступлению пехоты Фридриха II.

Образцово действовала и русская артиллерия. Бороздин дал пехоте только часть Шуваловских гаубиц; остальные успели занять выгодную позиццо и теперь наступила очередь для расстреливания густых масс прусских войск на Мюльберге.

Таким образом маневры по плану короля были уже приведены в исполнение, но неудачно; Фридрих II был поставлен в необходимость вести простой фронтальный бой, сбивать шаг за шагом русские войска, прибывавшие все в больших и больших силах с Жидовской горы. Король был поставлен в необходимость побороть классически сильную сторону "русского боя", боя в рукопашную, т. е. требовалось разрешить очевидно непосильную задачу для прусской армии, что только теперь хорошо узнал Фридрих II.

При этих условиях весьма понятно, что атака конницы Зейдлица во фланг массы русской пехоты, столпившейся на Б. Шпице, была единственным средством в руках короля для одержания победы. Салтыков однако не опасался этой атаки. Из его донесения прямо следует, что после отражения Сибирцами и Низовцами и др. атаки прусской пехоты, а Румянцевым и Лаудоном атаки тяжелой кавалерии... "можно уже было баталию почитать одержанной". Да оно и понятно: раз если "ретраншамент" был в руках Румянцева, то опасаться фланговой атаки было нечего: Зейдлицу приходилось врываться в открытую огненную пасть, давно приготовленную для встречи врага, и так как неприятелю не удалось сперва расстроить русских на этой сильнейшей части их позиции, то сражение, конечно, было выиграно.

Атака Зейдлица.

В то время, когда Фридрих II настоятельно требовал атаки конницы на фронт русских, Зейдлиц, хотя и не имел средства близко знать особенности нашей позиции, но обладая гениальною способностью верно определить минуту для удара, - видел, что она далеко еще не наступила. Но с другой стороны, едва ли у него были данные определить, когда будет подходить время к этой минуте. Обстоятельства боя под Кунерсдорфом были совершенно иные, чем, например, под Цорндорфом. В последнем случае Зейдлицу ясно, как на ладони, было видно увлечение 1-й линии правого фланга русских, каждый лишний шаг которых все более и более приближал правый фланг Фермора к полному поражению. Под Кунерсдорфом обратно: против него были батареи, без умолку обстреливавшие впереди лежащее пространство; под огнем этой могущественной артиллерии Зейдлицу приходилось дебушировать между прудами и, наконец, броситься (уже под перекрестным огнем) на окопы, профиль которых ему была неизвестна. Мало того, Зейдлицу было ясно видно нерешительное наступление Фридриха II после штурма Кунгрунда. При этих условиях мы находим, что знаменитому кавалерийскому генералу, получавшему одно за другим приказания короля атаковать русских, - ничего больше не оставалось, как исполнить повеление и, не разбирая обстоятельств,-атаковать на удачу.

Поле для атаки прусской конницы, западнее прудов у Кунерсдорфа, было вполне удобно: переход через пруды, развертывание и разбег хотя и были под артиллерийским огнем, но при тогдашней действительности последнего это была относительно легко разрешимая задача для образцовой кавалерии. Ей оставалось только довершить сильный удар на окопы, занятые не расстроенною пехотою, под личным начальством Румянцева, что и являлось пробным камнем, - труднейшею задачею.

Зейдлиц перевел всю свою конницу через пруды восточнее Кунерсдорфа, развернул ее на глазах у русских и затем бросился на окопы, занятые Псковским, 3 и 4 гренадерскими, Невским и Казанским полками. Пехота русского центра, давным-давно готовая к защите своих окопов, - дождалась, наконец, случая покрыть свои знамена новою славою; в данном случай ей пришлось лишь разделить эту славу с артиллериею: атака Зейддица, "под сильным пушечным огнем с наших батарей...", была моментально отбита с большим уроном.

Только теперь, когда главный нерв был надорван, когда могущественная конница неприятеля отброшена, слабейшая конница союзников, разбитая в разных местах боевого порядка, получила возможность развернуться на местности, удобной для ее действия. Как вырывается отряд из засады в подходящее время для действия и все наперерыв рвется вперед, лишь бы не потерять удобной минуты для нечаянного нападения, - так и теперь конница союзников бросилась вперед из своего неудобного положения на тесной и совершенно негодной для действия кавалерии Кунерсдорфской позиции. Конница союзников с трех выходов устремилась за расстроенною прусскую кавалерию. Два эскадрона австрийских гусар и два эскадрона кирасир Его Высочества проскочили через окопы и приняли на себя преследование Зейдлица, быстро отступавшего за пруды; остальные же части русско-австрийской конницы, задержанные дебушировашем,-нисколько запоздали. Регулярная кавалерия отыскала себе выход со стороны Лаудонова оврага, а бывшая на правом фланге-около Франкфуртского леса. Уже после того, как Зейдлиц успел укрыться за прудами, почти вся конница союзников выстроилась в следующем порядке: австрийские гусары-впереди и левее батареи на Б. Шпиц; под прямым же к ним углом - русская регулярная конница в две линии.

Общее начальство над этими частями принял Лаудон; позади его сосредоточилась конница графа Тотлебена - русская легкая и сборные эскадроны кирасир.

Переход русских в наступление.

Неудачная атака Зейдлица совпала с тем временем, когда войска правого фланга русской армии успели очистить Жидовскую гору. Там до конца сражения оставались только три полка австрийской пехоты (Лориуса, Аренберга и Вальдека), гусарские полки (Кальноки и Надасти) и наш Сербский гусарский. Вслед за Волконским на Б. Шпиц прибыл правый фланг Вильбуа, а затем и Фермор с прочими войсками.

Честь перехода русских в наступление выпала на долю бригадира Берга (2-й Московский, Казанский и рота Низовского), совместно с полками, приведенными Вильбуа (Нарвским и Воронежским). Эти войска "...на неприятеля во фланг ударили (со стороны правого фланга), батареи наши освободили, на которых уже несколько пушек заклепано было, и в самую лощину (Кунгрунд) неприятеля погнали…" Вологодский и Апшеронский полки поддержали Берга, левее которого перешел в наступление князь Волконский с 1-м гренадерским и Азовским полками. Результатом этого общего перехода в наступление было полное отступление неприятеля за Кунгрунд и панически беспорядок в толпах пруссаков, занимавших Мюльберг.

Положение прусской армии было критическое. Главная масса прусской пехоты, как сказано, загромоздила гору Мюльберг, вследствие чего потери от губительного огня русской артиллерии (в особенности Шуваловских орудий, так удачно поставленных Бороздиным) - все более и более расстраивали глубокую их колонну. Выход из этого трудного положения был возможен только в том случай, если бы эта масса прусских войск могла раздаться из своего, сжатого положения и свободно занять большее пространство, что достигалось выигрыванием пространства на Б. Шпиц. Но именно здесь то, после первых успехов, купленных дорогою ценою, головные части прусской пехоты были приведены в беспорядок и отброшены назад, вследствие чего, естественно, - они снова сжали прусские боевые линии на Мюльберге и тем увеличили общий беспорядок и смятение. Прусская пехота, при наступлении своем, не выдержавшая штыкового удара русских, очевидно не могла и думать состязаться с ними в штыковом бою при обороне, - при полном воодушевлении наступающих русских войск, получивших ход вперед и полную волю, полную свободу работать тем штыком, которым с таким совершенством умеет бить русский солдат. Вполне понятно, что при этих условиях прусская пехота не могла оказать никакого сопротивления и войска Берга, Вильбуа, Волконского и др. в самое непродолжительное время штыками очистили Мюльберг, захватили обратно с большим избытком все потерянное Шуваловцами и вполне прочно утвердились на прежней позиции.

Фридрих II, видя паническое бегство своей пехоты, принял последние отчаянные усилия, пуская в дело все, что оставалось у него под рукою и имело вид целых частей. Но это только была конница Зейдлица и несколько эскадронов Лейб-кирасир Фридриха II.

Конница Лаудона к этому времени приняла к правому флангу, очевидно, с целью дать сферу обстрела батарей Б. Шлица. Русские кирасиры (Его Высочества, Киевский, Новотроицкий, Казанский), конно-гренадеры (Архангелогородский и Рязанский), Тобольский драгунский и австрийские полки: Лихтенштейна, Левенштейна и Коловрата, имея уступом справа конницу Тотлебена, - отошли к Франкфуртскому лесу. Этими маневрами русской конницы и неминуемым беспорядком на главной позиции, при переходе в общее наступление русских на Мюльберг, хотел воспользоваться Зейдлиц; для этого он вторично перевел свою конницу через пруды и снова бросился на окопы. Все дело кончилось на половине пушечного выстрела от "ретраншамента": огнем артиллерии и союзною конницею слева - Зейдлиц вторично быль отброшен назад.

Последняя отчаянная попытка Фридриха II задержать наступление войск Берга, Волконского и Вильбуа, из окопов на Мюльберге к р. Гюнеру, предоставила, только случай Чугуевскому казачьему полку занести на страницы своей истории новое молодецкое дело. Два эскадрона прусских Лейб-кирасир, под командою подполковника Бидербее, несмотря на решительное наступление сильных частей пехоты, - бросились во фланг Нарвскому пехотному полку. Чугуевцы, зорко следя за ходом боя, подобно тому как и под Пальцигом, "ударили в копья" на этих отборных прусских латников, сбили их, выхватили штандардт, захватили в плен их смелого командира подполковника Бидербее и таким образом с большим уроном отразили эту последнюю отчаянную попытку короля спасти остатки армии.

Поражение прусской армии было полное. Фридрих II, предусматривая неминуемую гибель всего своего войска при сколько-нибудь энергично веденном преследовании, пришел в состояние близкое к полному самозабвению. И действительно, при малейшем настойчивом действии союзной конницы, не бывшей в огне, остатки прусской армии легко могли быть отброшены от мостов у Герица и загнаны в болота Одера и устья Варты.

Было 7 часов вечера, когда для всех доблестных сподвижников графа П. С. Салтыкова сделалось очевидным, что над войсками Фридриха II одержана самая решительная победа, одна яз самых славных побед, которыми гордится русская армия. Но в каком порядке были победители? Вместо обычного в то время боя на ровной и открытой местности, в обычном линейном порядке, русская армия вела бой на тесной, крайне пересеченной местности, работая штыками сразу несколькими полками, всегда под угрозою атаки во фланг массы лучшей конницы. После 7 часового упорного боя при этих условиях,-должного порядка, конечно, не могло быть: армия требовала не мало времени, чтобы "разобраться"; только австрийская конница и главным образом легкая конница графа Тотлебена (не бывшая в деле) были в готовности для преследования. Их то и направляет граф Салтыков с этою целью. Генерал Лаудон двинулся за разбитою им конницею Зейдлица на Целово, а граф Тотлебен - на Бишофзее к Герицу, т. е. в самом важном направлении. Кроме того с фронта, по пятам за нашею пехотою, были двинуты полки-С.-Петербургский, Каргопольский, конно-гренадерские и Витенбергский гусарский, присоединенные к войскам, атаковавшим Мюльберг.

Преследование союзной кавалерией прекратилось на крайних границах поля сражения. Конница захватывала то, что попадалось под руку: отсталых из бегущих, орудия и другие трофеи. Тотлебен, около Бишофзее, загнал один эскадрон неприятельской кавалерии в болото, но главного - энергического преследования вне поля сражения - не было ведено совсем ни им, ни Лаудоном: Тотлебен лишь дошел до Франуендорфа, Лаудон ночью был уже на биваке, а конно-гренадеры не дошли и до Третина. Вся армия заночевала на поле сражения, разбросанная от Мюльберга до Жидовской горы, на пространстве до 5 верст.

На левом берегу р. Одера особая колонна неприятеля перешла в наступление на Франкфурт и, не смотря на протесты офицера, оставленного с командою в городе в виде залога,-захватила их в плен, в числе: 1 штаб-офицера, 5 обер-офицеров и 260 нижних чинов. Бригадир Брант, имея около Шетнова бригаду пехоты для прикрытия обозов, не нашел возможным отделяться от них. Занятие пруссаками Франкфурта могло бы имел громадное значение, так как, в случай поражения армии, переход по мостам у Франкфурта едва ли был бы возможен даже для отдельных частей. Артиллерия, бывшая в прикрытии к вагенбургу, и австрийские войска, оставшиеся в резерве, имели лишь перестрелку с занявшим Франкфурт неприятелем, который теперь, при поражении Фридриха II, в 12 часов ночи, постепенно отступили к Лебусу. Впрочем мосты около вагенбургов все время оставались вне опасности: да и самый бой принял то направление, при котором русская армия, в случае неудачи, могла бы отступить к Кроссену.

На другой день граф Салтыков приказал отслужить торжественный молебен по случаю новой победы над прусскою армиею, бывшею под предводительством самого великого полководца, и отправил донесение императрице. В этой первой, на скоро составленной реляции главнокомандующий засвидетельствовал, что если найдется где победа ея славнее и совершеннее, то, однако, ревность и искусство генералов и офицеров, и мужество, храбрость, послушание и единодушие солдатства должны навсегда примером остаться. С полным одобрением отзывается граф Салтыков о содействии австрийцев. "Артиллерия наша, - оговаривает граф Салтыков, - сохранила ту славу, которую при всех прочих случаях приобрела.

Общие потери, выбывшими из строя:

Прусская армия, (по сведениям немецких источников . . . . . до 17,000

Русская .......... до 13,000

Австрийская немного более . . . . до 2,000.

Трофеями Кунерсдорфской победы были: 26 знамен, 2 штандарта, 172 орудия и большое количество огнестрельных запасов, из коих одних патронов более 93,000.

Одно уже свидетельство графа Салтыкова о том, что масса беглецов с Кунерсдорфского поля сражения разбежалась в разные стороны Польши доказывает, что если бы после боя было энергическое преследование конницею Тотлебена и Лаудона, то переход в наступление какими бы то не было силами (20 - 25,000) к Берлину обещал окончание войны. Если с одной стороны граф Тотлебен донес, что остатки прусской армии собрались к 3/14 августа на позиции у Фюрстенвальде, то с другой - к Салтыкову этого же числа подошел корпус Гаддика Немецкие источники не оставляют сомнения в том, что, не смотря на сбор кое-каких войск впереди Берлина, полная паника господствовала не только в тылу, но и в рядах прусской армии. Не смотря на все это, наступления к Берлину не случилось исключительно по вине австрийского главнокомандующего, что подробно разобрано нами в специальном труде.

В награду за победу, граф Салтыков был возведен императрицею Елизаветою в фельдмаршальское достоинство, а от короля Польского пожалован орденом Белого Орла. Императрица Мария Терезия за обе победы прислала главнокомандующему: бриллиантовый перстень, табакерку с бриллиантами и 5000 червонцев.

Распоряжения графа Салтыкова, перед Кунерсдорфским боем, заслуживают полного внимания. Его замечательное изучение местности поля сражения, правильная оценка влияния ее на ход боя, спокойствие и уверенность в том, что Фридрих II атакует его на другой день обходом с тыла, меры для подготовки успеха и уменьшения вредных последствий в случае неудачи, - все это свидетельствует, что Салтыков не оставил события идти своею дорогою, принял все, что можно было предпринять, дабы подготовить победу, вполне сообразно с обстоятельствами. Наконец, самое замечательное из распоряжений Салтыкова, несомненно доказывающее его способности как главнокомандующего, это-искусное управление войсками в бою, сообразно с местностью и "неприятельскими обращениями".

Некоторые из распоряжений графа Салтыкова до боя носят на себе, однако, пассивный характер, что и составляет отрицательную особенность деятельности главнокомандующего. Так, например, д. Гериц и течение р. Гюнера остаются не занятыми, что значительно облегчило наступательную переправу Фридриха II и предоставляло ему все удобства для производства рекогносцировки, чем, однако, он не воспользовался. Вся конница, обреченная на бездействие во время боя, остается при армии и до боя. На самой укрепленной позиции не намечается выходов из нее. Но если мы примем во внимание отношение Салтыкова к Лаудону, колебание первого (отступать ли к Кроссену или остаться у Франкфурта), уверенность, что по свойствам своим русская армия способна к активно-оборонительному а не наступательному бою, то причины и этих отрицательно-поучительных особенностей будут понятны.

Кунерсдорфский бой в стратегическом отношение представляет из себя образец однородный с Цорндорфом и Пальцигом. В этих трех случаях еще до боя были очевидны самые критические последствия, в случае неудачного для русских исхода сражения. Между тем мы не видим даже и признаков колебания, нет и намеков на желание уклониться от удара; под Пальцигом, напротив, армия добровольно ставит себя в это критическое положение, ради требований других данных обстановки; а под Кунерсдорфом принимаются лишь меры, чтобы уменьшить вредные последствия, могущие быть в случае поражения. Без сомнения, что подобное общее явление порождено и общею причиною. Действительно, при ближайшем внимании не трудно заметить, что подобный образ действия соответствовал: свойствам русской армии, испытанной ее стойкости в бою, на которую вполне рассчитывали генералы, способности выдержать активно-оборонительный бой при самой сложной обстановке и особенностям ее состава, где преобладало значительное число артиллерии, нашедшей себе соответственные позиции. Таким образом, сражение под Кунерсдорфом является преднамеренным сражением, образцово соображенным с главными данными, влияющими на исход боя.

В тактическом отношении выделяются: соответственная подготовка поля сражения в инженерном отношении. Это видно из сильного укрепления важных пунктов позиции и в особенности стратегического и тактического ключа ее и подступов к этому ключу (Жидовская гора), - сочетания укреплений и засек для прикрытия пути отступления, а также-устройства мостов в тылу в нескольких пунктах, с мерами для обеспечения головы их.

Расположение войск на позиции, сообразно стратегическому и, тактическому значению разных участков позиции. Отсутствие рутины царствовавшего тогда линейного порядка и применение войск к местности.

Это доказывается:
а) формою боевого порядка войск на Жидовской горе, а отчасти и Мюльбере;
б) расположением войск между линиями, не исключая конницы;
в) маневрами бригады Любомирского против пруссаков, дебушировавших из Кунерсдорфа, и
д) действиями полков левого фланга (1-й и 2-й линии) при отражения атаки Кунгрунда.

Взаимная выручка разных родов оружия проявляется вполне. Это подтверждается действием австрийской артиллерии, при отражении атаки со стороны Одера, на Б. Шпиц; тоже артиллерии Бороздина, контр-атакою прусских кирасир Румянцевым и Лаудоном, бывшей у них под рукою конницею; наконец, - контр-атакою молодецкого Чугуевского полка. Короче, отсутствие преследования на поле сражения есть только один резко отрицательно-поучительный пример, вина за что падает на частных кавалерйских начальников и в особенности на гр. Тотлебена. Если барон Лаудон, командуя своею регулярною и половиною чужой конницы, мог раздумывать об энергическом ведении преследования, то граф Тотлебен не мог бы иметь никаких оснований для своего оправдания. При этом, однако, мы должны иметь в виду, что преследование не было в обычае: в этом случае начала Петра I не получили развития в русском военном деле.

Относясь с подобающим уважением к деятельности великого полководца, мы все-таки должны заметить, что бой под Кунерсдорфом был дан по неведенью свойств русской армии. Кроме того, король дал это крайне рискованное сражение не верно оценив обстановку, в которой был Салтыков, и главное-не зная местности. Заключение это доказывается тем, что если бы Фридрих II обождал один только день, то русские, вероятно, отступили бы к Кроссену. В свою очередь последнее влекло за собою гораздо большие шансы на конечный успех дела, чем атака позиции, особенности которой король узнал уже во время боя.

Атака Фридриха II горы Мюльберг есть, быть может, последствие безвыходной необходимости: естественная сила Жидовской горы, искусственное усиление ее и расположение здесь почти всех резервов делали главную атаку на этот пункт в высшей степени затруднительною, а потому было основание попытаться атаковать русских с слабейшей стороны, рассчитывая на неспособность нашей армии к маневрам и к быстрой перемене фронта. С одной стороны рассчеты короля как бы оправдались: русские совсем очистили от войск Жидовскую гору и, утвердись Фридрих II на Б. Шпице, шансы их на победу не были сомнительны, так как русским организовать оборону Лаудонова оврага было бы не легко. Но в том то и дело, что свойства русской армии, с которою он только теперь ознакомился, не были приняты королем в соображение; оказалось, что принцип взаимной выручки на столько превозмог разные маневренные хитрости, что все войска были вовремя на месте, а стойкость пехоты, раз двинутой в огонь, и образцовая штыковая ее работа убедили короля в положительных сторонах русского оружия. Впоследствии и австрийцы, и русские вполне были уверены, что Фридрих II больше не попробует атаковать русскую армию, а будет только маневрировать, что вполне оправдалось в кампаниях 1760 и 1761 годов.

Атака Кунгрунда была прекрасно соображена. Непонятно лишь, почему Фридрих II массирует свои войска толпою на Мюльберге, делает многое для атаки со стороны Одера и в то же время ограничивается слабыми попытками перехода в наступление со стороны д. Кунерсдорф? Пожарище этой деревни едва ли было серьезным к тому препятствием.

Требование атаки Зейдлица, очевидно, было бездельно, подобно атаке его Лейб-кирасир; эта атака свидетельствует, что король тщетно хватал все последние средства, чтобы вырвать победу и так или иначе уменьшить последствия беспорядочного бегства.

Наконец, в заключение, мы должны сказать, что полное невнимание короля к правому флангу русских, отсутствие даже какой либо демонстрации к стороне Жидовской горы-непонятно и может быть объяснено только незнанием Фридрихом II местности.

- - - - - - Сообщение автоматически склеено - - - - - -

Спойлер (раскрыть)

Спойлер (раскрыть)

Из “КРАТКОГО МАРШРУТА АРМИИ ОТ ВИСЛЫ ДО ОДЕРА” О СРАЖЕНИИ ПРИ д. КУНЕРСДОРФ
1759 г. июль-август

19 июля. Генерал-лейтенант граф Румянцев от оставленного при реке Висле для прикрытия королевства Прусского особливого корпуса к главной армии в город Кросен прибыл и команду над второю дивизиею принял.

31 июля. Вдобавок к прежде сделанным на реке Одере понтонным мостам наведен еще один мост выше объявленных мостов по реке Одеру подле сделанного сего июля 27 дня редута.

Неприятель со всею армиею, перебравшись на здешнюю сторону реки Одера, показывал своим движением, яко-бы он того дни атаковать хочет, и уже несколько эскадронов кавалерии весьма близко подъезжали к нашему левому крылу, а вся армия заходила против нашего фрунта позадь лежащего пред оным леса. Все тяжелые и легкие обозы переправлены по часто упоминаемым понтонным мостам за реку Одер и установлены вагенбургом.

В расположенном при местечке Любусе близ Франкфурта прусской армии лагере посланными от нас партиями усмотрено, что оная июля на 31-е в ночи действительно начинала перебиратца по сделанным вниз по реке Одер при деревне Буден пяти мостам на нашу сторону и следовала на деревни Гериц и Фрауендорф, при которых и остановилось, ожидая приближения протчих войск, а в 2 часа пополудни к левому нашему крылу приближилось не малое число кавалерии и заняла все имеющиеся высоты за прикрывающую наш левой фланг речкою, при чем с легкими нашими войсками оружейные перестрелы были; примечено ж тогда, что неприятель искал переходов чрез упомянутую речку, чего для командующим генерал-аншефом и кавалером графом Салтыковым приказано как находящиеся при мельницах мосты разбросать и лежащую пред фрунтом нашим деревню Кунецсдорф сжечь.

1 августа Ожидаем был неприятель от нас в прежнем нашем установлении а утром в 9 часов поставил оной на высоких местах две батареи, под прикрытием которых кавалерия и пехота дефилировала под лесом к нашему левому крылу колоннами. В то время несколько выстрелено из пушек с обеих сторон, только неприятелю за многими возвышениями большего вреда причинить было не можно, зачем и стрелять перестали, а ожидали непоколебимо неприятельского приближения. В половине 12 часу построился неприятель в ордер-де-батали против нашего левого крыла, учредя против оного 9 сильных батареи, зачал производить неумолкаемую пушечную пальбу, а пехота в 12 часов, под прикрытием толь жестокого с батареи их огня. дыму и пыли. спустились из лесу весьма скоро в лежащей подле левого нашего крыла буерак колоннами и поднявшись атаковала с крайнею жестокостию гранодерской полк формированного корпуса и оной с места сбила; в кое время командующий сим корпусом генерал-порутчик и кавалер князь Голицын тотчас того ж корпуса Третьему и Пятому мушкатерским полкам новую линию против неприятеля сделать велел и потом Четвертому и Первому то ж учинить приказано. Но подновляемыми неприятель свежими силами и оных с места сбил, что усмотря, главнокомандующий генерал и кавалер немедленно генерал-порутчику Панину приказал оных подкрепить, которой, взяв из 2 линии второй дивизии При бригадире графе Брюсе гранодерской полк, а австрийским генерал-порутчиком графом Кампители гранодерские германских полков роты подведены, на подкрепление коих с генерал-лейтенантом Паниным Белозерской и Нижегородской полки приступили ибо более двух между ретранжаментом, куда неприятельское главное стремление шло, установить было не можно, а за ими Санкт-Пегербургской и Новогородской подведены ж а австоийские гранодерские роты подкрепляемы были того ж корпуса Лаудоновым и Баден-Баденским полками, которые в близости находились и жесточайшей огонь претерпели, и неприятеля во успехах несколько постановили.

В самое сие время неприятельская кавалерия в ретранжамент вошла, которая нашею под предводительством генерал-порутчика графа Румянцева и австрийскою, под командою генерал-фельдмаршала лейтенанта барона Лаудона, опровергнута и прогнана, после чего из первой дивизии 1 гранодерской и Азовской полки с генерал-майором князем Волконским к подкреплению других приспели и по сильному на неприятеля устремлению оного несколько в помешательство привели.


В сие время неприятель покусился колонною взад ударить для отрезания подкрепляющих полков, только идущей на сикурсование генерал-майор Берг с бригадиром Дерфелтом, а при них полк первой дивизии второй линии Сибирской и батальон Низовской поставлены против неприятельской колонны, которую они из единорогов и гаубиц, а стоящие на пригорке аустрийские полки пушками с батареи врознь разбили и разсеяли; потом подведено генерал-порутчиком Вилбоэм из авангардного корпуса Воронежской и Нарвской полки, а за ним вдруг генерал-майором Берхом второй Московской и Казанской полки, да одна рота Низовского полку, из которых вторым Московским оной генерал-майор неприятеля во фланг атаковал и, соединясь с генерал-порутчиком Вильбоэм, уже ретироватца начавшего неприятеля из ратранжамента выбили даже до лощины, где по королевскому повелению подполковник лейб-кирасирского полку фон Бидерье с двумя эскадронами на Московской и Нарвской полки наступил, только Чугуевским казацким полком разбит, а подполковник ранен и в полон взят. После чего генерал-фельдмаршал лейтенант Лаудон с своею и с нашею кавалериею и бригадир Стоянов с Сербским гусарским полком с левой, а генерал-майор граф Тотлебен с легкими войсками с правой стороны неприятеля преследовать стали.

Неприятель продолжал свои атаки с равным стремлением 7 часов и предпринимал семь атак, кои все происходили колоннами, только сильным огнем нашим и мужественным супротнвлением далее места занять [и] никакого успеха получить не мог и напоследок потерянием до 200 пушек с принадлежащими ко оным припасами, многова числа пленных и раненых бегом спасался, и был принужден бежать всю ночь к Кистрину. И тако одержана по продолжении 7 часов неумолкаемой баталии победоносным оружием ее императорского величества совершенная победа.


ЦГВИА, ф. ВУА, д. 1670, лл. 103. 110 об.—112 об.
Опубл. в сб. “П.А. Румянцев”, М., Воениздат, 1953

[sivuch]

Спасибо
Я как раз и хотел ответить,что для сравнения можно было привести и российские источники.Но даже из описания Архенгольца не следовало,что победу одержал один Лаудон,а Салтыков так,рядом болтался.Кстати,советские шибко патриотические авторы впадают в противоположную крайность.
И еще одно замечание не совсем по теме.Когда-то читал Харботтла 100 битв... Конечно,ширпотреб,зато прекрасно видна градация -кто для автора является своим и,соответственно,кому автор симпатизирует,а иногда и привирает.
Англичане против шотландцев - свои англичане,британцы против других европейцев(западных) -свои британцы,западные европейцы против поляков или всяких там прочих восточных -понятно кто.Думаю,что и для Архенгольца в данном случае своими были австрийцы

[Аорс]

sivuch

Думаю,что и для Архенгольца в данном случае своими были австрийцы

Лаудон - не австриец. Он остзеец шотландского происхождения (у него даже по физиономии видно, что шотландец ), бывший подданный Российской империи.