Когда на Руси установился обычай передачи власти от отца к сыну?
Спойлер (раскрыть)
Итак, Рюрику наследовал его родственник Олег, а тому - сын Рюрика Игорь. Это обычно почему-то толкуют так, что Олег был регентом при малолетнем Игоре. Но регент правит лишь до совершеннолетия монарха и сам монархического титула не носит. Тогда как Олег назывался князем и правил до самой смерти, и даже совершенно взрослый Игорь ему подчинялся, о чём прямо сказано в летописи. Какое же это регентство?
Причём Новгородская первая летопись сообщает совсем иное: Игорь сам наследовал отцу, а Олег был его воеводой. Это не может быть правдой, поскольку противоречит тексту договора с Византией, где Олег назван князем. Но важно то, что данная версия тоже имела достаточно сторонников, чтобы сохраниться в некоторых летописях. Это доказывает, что разные предания в корне противоречили друг другу. Было несколько резко различающихся версий, и летописцы должны были выбирать наиболее близкую к реальности, а тут легко ошибиться. Сопоставляя две сохранившиеся версии, мы видим, что не существовало единого мнения ни насчёт того, был ли Олег князем, ни насчёт того, был ли Игорь взрослым на момент смерти отца. Но первый вопрос разрешается благодаря договору Олега с Византией. А вот второй остаётся спорным. Нестор, видимо, разрешил его чисто логически: Игорь должен был наследовать отцу; если не наследовал (но и не был силой отстранён) - значит, был ещё ребёнком. Но это же перенос на ту эпоху современных Нестору правил передачи власти, а они предполагали, что отцу наследует сын. Но что, если Игорь, будь он уже изрядно бородат на момент смерти отца, не считался его наследником? Ведь тогда у разных народов была широко распространена и совсем иная система престолонаследия, отнюдь не предполагавшая перехода власти от отца к сыну.
Например, Константин Багрянородный пишет о печенежских князьях: "у них утвердились законы и древний обычай, согласно которым они не имели права передавать достоинство детям или своим братьям; довольно было для владеющих им и того, что они правили в течение жизни. После же их смерти должно было избирать или их двоюродного брата, или сыновей двоюродных братьев, чтобы достоинство не оставалось постоянно в одной ветви рода, но чтобы честь наследовали и получали также и родичи по боковой линии. Из постороннего же рода никто не вторгается и не становится архонтом". Подобные правила были широко распространены у степных народов. Например, позже то же будет у Чингизидов (тут просто огромный объём материала для изучения данной системы); причём они же не сами это выдумали: у монголов такой обычай существовал и до Чингизхана. Глянем теперь в другую сторону - на Скандинавию. В Норвегии 10 - первой половины 11 веков видим нечто подобное. Там переход власти от отца к сыну - исключение из правила. Претендовать на власть мог любой, кто по прямой мужской линии происходил от Харальда Харфагра. Например, у Харальда Сурового ни отец, ни дед, ни прадед Норвегией не правили, но прапрадед - сам Харальд Харфагр, и этого было достаточно, чтобы Харальд Суровый мог претендовать на власть; и он действительно её достиг.
Если допустить, что на Руси тогда было нечто подобное, то всё встаёт на свои места. По смерти Рюрика князем выбрали другого представителя княжеского рода - Олега. Был ли у Рюрика уже взрослый сын - в таком случае не имеет значения. А когда умер Олег, князем выбрали не его сына, а Игоря. То есть переход власти от Рюрика к Олегу и от Олега к Игорю - одинаковые по своей сути события (избрание очередного князя), а вовсе не противоположные (начало регентства - конец регентства).
Тут возможен вопрос: какой ещё сын Олега, разве таковой был? Ага, конечно... Синеус умер бездетным, и Трувор тоже, и Олег туда же, а Рюрик и Игорь оставили по единственому малолетнему наследнику... да разве можно всерьёз воспринимать подобный бред? Даже в христианскую эпоху, при строгой моногамии, князья обычно оставляли после себя по несколько сыновей, а чтобы ни одного - это редкое исключение. А уж при язычестве, когда допускалось многожёнство, да и дети от наложниц часто имели право на наследство (пример такого взлетевшего на самый верх бастарда - Владимир Креститель), князю едва ли грозило остаться без наследников. Так что, скорее всего, у всех упомянутых князей наследники были, и даже много. Почему летопись о них молчит? Во-первых, летопись - не семейная хроника, она не обязана перечислять всех детей каждого князя; она упоминает лишь о людях достаточно значимых для того, чтобы остаться в истории. Во-вторых, летописцы и при желании едва ли смогли бы расказать о детях тех же Синеуса или Олега, поскольку тут можно было опираться лишь на устные предания, а в них за два века могли сохраниться лишь действительно крупные фигуры. За якобы бездетностью или однодетностью того или иного князя на деле, скорее всего, скрывается тот факт, что никто (или никто, кроме одного) из его сыновей не достиг власти. И не более того. Первую попытку перечислить всех (хотя бы более-менее законных) сыновей очередного князя мы видим в "Повести временных лет" только под 980 и 988 годами применительно к тому же Владимиру. Дать подобную информацию по его предшественникам летопись даже и не пробует.
Смотрим следующий переход власти - после гибели Игоря. И видим нечто новое. Ему наследует сын. Был ли Святослав уже взрослым (косвенных аргументов в пользу этого предположения хватает, прямых нет) или, согласно летописи, ребёнком - вопрос открытый. И неясно, насколько сознавалось то, что наступил перелом в пользу установления прямого престолонаследия. Дело в том, что выборность ведь не означала, что сыну только что умершего правителя запрещалось тоже претендовать на его место (вспомним вышеприведённые примеры: у печенегов такой запрет, возможно, был; но в у Чингизидов и в Норвегии - точно нет). Тогда провозглашение князем Святослава не означало, что с выборностью покончено и ему будет наследовать его сын. Это в том случае, если данный переход власти воспринимался как просто очередные выборы. Если же как переворот, устранение самого принципа выборности - тогда другое дело.
Любопытно, что убивший Игоря древлянский князь Мал, по сути дела, выставляет свою кандидатуру в русские князья. Не буду на этом останавливаться, но вообще факт интересный.
Гораздо существеннее другое. В это время устанавливается своего рода двоевластие. Контроль над вооружёнными силами на несколько десятилетий в значительной мере оказывается в руках у Свенельда. Кто он был такой - вопрос отдельный, но у него своя дружина, по меньшей мере не уступающая княжеской, и он так или иначе причастен к гибели четырёх князей - Игоря, Святослава и его сыновей Олега и Ярополка. Напрашивается аналогия с японскими сёгунами, например. Или с Мамаем. Во всяком случае, налицо факт: время, когда власть без усобицы передаётся от отца к сыну (от Игоря Святославу и от того Ярополку) - это эпоха "серого кардинала" Свенельда. И ещё одно немыслимое ни до того ни после того явление - княгиня Ольга. То есть налицо одновременно воевода с немыслимой для просто воеводы властью - и женщина с властью, какой до того и после того на Руси у женщин не бывало.
Переворот, произведённый Владимиром и Добрыней, знаменует начало чего-то нового: теперь за власть борются сыновья умершего князя, причём победителем оказывается тот, кого поддерживает Новгород. Получается некий гибрид двух систем: избрания князя и прямого престолонаследия. Ведь, с одной стороны, умершему князю теперь наследует непременно сын, а с другой - сыновей-то много, и победит тот, кто найдёт для себя наибольшую поддержку. Практически получалось следующее: по смерти князя власть в Киеве получает тот из его сыновей, кто имеет наибольшую поддержку там, на юге, а потом приходят новгородцы и заменяют его другим, который им угоден.
Наконец, после Ярослава устанавливается лествичная система. Тут переходный период - княжение Изяслава Ярославича: перевороты 1068 и 1073 годов - рецидивы прошлого, а затем новые принципы одерживают победу.
Вот эту систему и застали первые летописцы. Естественно, им была хорошо знакома и предыдущая, тем более что сторонников её и тогда ещё хватало. Но ведь она тоже предполагала передачу власти от отца к сыну, причём княжеское звание и при ней было неотделимо от контроля над вооружёнными силами (во всяком случае, при Владимире и Ярославе не видно никакой "параллельной дружины", подобной свенельдовой). А вот то, что было до того - это уже и для первых летописцев седая древность. Думаю, им было нелегко понять, а что такое дружина Свенельда, которая князю не подчиняется, но и не враждебна всей русской системе власти, а является её частью. Как и то, что когда-то князей избирали, не глядя, кто сын умершего князя, а кто нет. Сведения такого рода не стыковались с тем, что летописцы видели на современной им Руси или даже слышали от отцов. И к тому же информация о старых порядках могла представлять опасность для порядков существующих. То и другое сильно мешало уяснить ушедшие реалии 10 века. А если учесть, что и сами по себе сведения о временах Олега и Игоря дошли до летописцев в виде отрывочных и противоречивых устных преданий, то удивляться ошибкам в их осмыслении тем более не приходится.
Причём Новгородская первая летопись сообщает совсем иное: Игорь сам наследовал отцу, а Олег был его воеводой. Это не может быть правдой, поскольку противоречит тексту договора с Византией, где Олег назван князем. Но важно то, что данная версия тоже имела достаточно сторонников, чтобы сохраниться в некоторых летописях. Это доказывает, что разные предания в корне противоречили друг другу. Было несколько резко различающихся версий, и летописцы должны были выбирать наиболее близкую к реальности, а тут легко ошибиться. Сопоставляя две сохранившиеся версии, мы видим, что не существовало единого мнения ни насчёт того, был ли Олег князем, ни насчёт того, был ли Игорь взрослым на момент смерти отца. Но первый вопрос разрешается благодаря договору Олега с Византией. А вот второй остаётся спорным. Нестор, видимо, разрешил его чисто логически: Игорь должен был наследовать отцу; если не наследовал (но и не был силой отстранён) - значит, был ещё ребёнком. Но это же перенос на ту эпоху современных Нестору правил передачи власти, а они предполагали, что отцу наследует сын. Но что, если Игорь, будь он уже изрядно бородат на момент смерти отца, не считался его наследником? Ведь тогда у разных народов была широко распространена и совсем иная система престолонаследия, отнюдь не предполагавшая перехода власти от отца к сыну.
Например, Константин Багрянородный пишет о печенежских князьях: "у них утвердились законы и древний обычай, согласно которым они не имели права передавать достоинство детям или своим братьям; довольно было для владеющих им и того, что они правили в течение жизни. После же их смерти должно было избирать или их двоюродного брата, или сыновей двоюродных братьев, чтобы достоинство не оставалось постоянно в одной ветви рода, но чтобы честь наследовали и получали также и родичи по боковой линии. Из постороннего же рода никто не вторгается и не становится архонтом". Подобные правила были широко распространены у степных народов. Например, позже то же будет у Чингизидов (тут просто огромный объём материала для изучения данной системы); причём они же не сами это выдумали: у монголов такой обычай существовал и до Чингизхана. Глянем теперь в другую сторону - на Скандинавию. В Норвегии 10 - первой половины 11 веков видим нечто подобное. Там переход власти от отца к сыну - исключение из правила. Претендовать на власть мог любой, кто по прямой мужской линии происходил от Харальда Харфагра. Например, у Харальда Сурового ни отец, ни дед, ни прадед Норвегией не правили, но прапрадед - сам Харальд Харфагр, и этого было достаточно, чтобы Харальд Суровый мог претендовать на власть; и он действительно её достиг.
Если допустить, что на Руси тогда было нечто подобное, то всё встаёт на свои места. По смерти Рюрика князем выбрали другого представителя княжеского рода - Олега. Был ли у Рюрика уже взрослый сын - в таком случае не имеет значения. А когда умер Олег, князем выбрали не его сына, а Игоря. То есть переход власти от Рюрика к Олегу и от Олега к Игорю - одинаковые по своей сути события (избрание очередного князя), а вовсе не противоположные (начало регентства - конец регентства).
Тут возможен вопрос: какой ещё сын Олега, разве таковой был? Ага, конечно... Синеус умер бездетным, и Трувор тоже, и Олег туда же, а Рюрик и Игорь оставили по единственому малолетнему наследнику... да разве можно всерьёз воспринимать подобный бред? Даже в христианскую эпоху, при строгой моногамии, князья обычно оставляли после себя по несколько сыновей, а чтобы ни одного - это редкое исключение. А уж при язычестве, когда допускалось многожёнство, да и дети от наложниц часто имели право на наследство (пример такого взлетевшего на самый верх бастарда - Владимир Креститель), князю едва ли грозило остаться без наследников. Так что, скорее всего, у всех упомянутых князей наследники были, и даже много. Почему летопись о них молчит? Во-первых, летопись - не семейная хроника, она не обязана перечислять всех детей каждого князя; она упоминает лишь о людях достаточно значимых для того, чтобы остаться в истории. Во-вторых, летописцы и при желании едва ли смогли бы расказать о детях тех же Синеуса или Олега, поскольку тут можно было опираться лишь на устные предания, а в них за два века могли сохраниться лишь действительно крупные фигуры. За якобы бездетностью или однодетностью того или иного князя на деле, скорее всего, скрывается тот факт, что никто (или никто, кроме одного) из его сыновей не достиг власти. И не более того. Первую попытку перечислить всех (хотя бы более-менее законных) сыновей очередного князя мы видим в "Повести временных лет" только под 980 и 988 годами применительно к тому же Владимиру. Дать подобную информацию по его предшественникам летопись даже и не пробует.
Смотрим следующий переход власти - после гибели Игоря. И видим нечто новое. Ему наследует сын. Был ли Святослав уже взрослым (косвенных аргументов в пользу этого предположения хватает, прямых нет) или, согласно летописи, ребёнком - вопрос открытый. И неясно, насколько сознавалось то, что наступил перелом в пользу установления прямого престолонаследия. Дело в том, что выборность ведь не означала, что сыну только что умершего правителя запрещалось тоже претендовать на его место (вспомним вышеприведённые примеры: у печенегов такой запрет, возможно, был; но в у Чингизидов и в Норвегии - точно нет). Тогда провозглашение князем Святослава не означало, что с выборностью покончено и ему будет наследовать его сын. Это в том случае, если данный переход власти воспринимался как просто очередные выборы. Если же как переворот, устранение самого принципа выборности - тогда другое дело.
Любопытно, что убивший Игоря древлянский князь Мал, по сути дела, выставляет свою кандидатуру в русские князья. Не буду на этом останавливаться, но вообще факт интересный.
Гораздо существеннее другое. В это время устанавливается своего рода двоевластие. Контроль над вооружёнными силами на несколько десятилетий в значительной мере оказывается в руках у Свенельда. Кто он был такой - вопрос отдельный, но у него своя дружина, по меньшей мере не уступающая княжеской, и он так или иначе причастен к гибели четырёх князей - Игоря, Святослава и его сыновей Олега и Ярополка. Напрашивается аналогия с японскими сёгунами, например. Или с Мамаем. Во всяком случае, налицо факт: время, когда власть без усобицы передаётся от отца к сыну (от Игоря Святославу и от того Ярополку) - это эпоха "серого кардинала" Свенельда. И ещё одно немыслимое ни до того ни после того явление - княгиня Ольга. То есть налицо одновременно воевода с немыслимой для просто воеводы властью - и женщина с властью, какой до того и после того на Руси у женщин не бывало.
Переворот, произведённый Владимиром и Добрыней, знаменует начало чего-то нового: теперь за власть борются сыновья умершего князя, причём победителем оказывается тот, кого поддерживает Новгород. Получается некий гибрид двух систем: избрания князя и прямого престолонаследия. Ведь, с одной стороны, умершему князю теперь наследует непременно сын, а с другой - сыновей-то много, и победит тот, кто найдёт для себя наибольшую поддержку. Практически получалось следующее: по смерти князя власть в Киеве получает тот из его сыновей, кто имеет наибольшую поддержку там, на юге, а потом приходят новгородцы и заменяют его другим, который им угоден.
Наконец, после Ярослава устанавливается лествичная система. Тут переходный период - княжение Изяслава Ярославича: перевороты 1068 и 1073 годов - рецидивы прошлого, а затем новые принципы одерживают победу.
Вот эту систему и застали первые летописцы. Естественно, им была хорошо знакома и предыдущая, тем более что сторонников её и тогда ещё хватало. Но ведь она тоже предполагала передачу власти от отца к сыну, причём княжеское звание и при ней было неотделимо от контроля над вооружёнными силами (во всяком случае, при Владимире и Ярославе не видно никакой "параллельной дружины", подобной свенельдовой). А вот то, что было до того - это уже и для первых летописцев седая древность. Думаю, им было нелегко понять, а что такое дружина Свенельда, которая князю не подчиняется, но и не враждебна всей русской системе власти, а является её частью. Как и то, что когда-то князей избирали, не глядя, кто сын умершего князя, а кто нет. Сведения такого рода не стыковались с тем, что летописцы видели на современной им Руси или даже слышали от отцов. И к тому же информация о старых порядках могла представлять опасность для порядков существующих. То и другое сильно мешало уяснить ушедшие реалии 10 века. А если учесть, что и сами по себе сведения о временах Олега и Игоря дошли до летописцев в виде отрывочных и противоречивых устных преданий, то удивляться ошибкам в их осмыслении тем более не приходится.
