Третья часть книги включает в себя тридцать пять вопросов, раскрывающих в себе суть судопроизводства. Они рассматривают способы наказания и искоренения ведьмовской заразы. Так же им предшествует один вводный вопрос, раскрывающий в себе полномочия судей инквизиторов. Автор разделяет данную часть книги на три составных части, а именно на то: «Как надо начать такой процесс?» (пять вопросов), «Как надо его вести?» (одиннадцать вопросов), «Как надо закончить процесс и произнести приговор?» (девятнадцать вопросов).
Ответ на вводный вопрос, который носит название «Надо ли ставить процессы против ведьм, их покровителей и защитников под юрисдикцию духовного епархиального и светского суда и освободить от ведения этих дел инквизиторов еретических заблуждений?» уже содержит в себе весьма интересное примечание: «Эти инквизиторы говорят, что все колдуны, гадальщики, некроманты, т.е. все прорицатели, отрёкшиеся от принятого в своё время святого верования, подлежат суду инквизитора и епископа, согласно канону «Multorum querela» в «Princip dе haeret» в Клементинах. К юрисдикции этого суда они относят богохульников, вызывателей демонов и тех людей, которые пробыли более года в отлучении. «Сюда относятся ещё другие виды преступлений, возлагая на нас, инквизиторов, ещё большее количество обязанностей». Далее, уже в самом первом вопросе содержатся такие слова: «Ежели те, которые знают о существовании женщин, подозреваемых в этих преступлениях, не явятся и не укажут их, то они будут пронзены кинжалом отлучения (так скажет в своём обращении духовный судья) или претерпят вытекающие из норм закона наказания (так прибавит светский судья). Мы произносим отлучение против всех тех, которые упорно не повинуются. Право обратного принятия их в лоно церкви остаётся за нами (таково заключение духовного судьи)». Здесь мы можем увидеть, какой властью обладал духовный судья, верша судебное дело. Он мог отлучить человека от церкви и продержать его в таком положении столько, сколько он считает нужным. Скажем, на те же полгода, о которых говорится в вопросе. Вернуть его из отлучения имел право только духовный судья. Таким образом, по истечении полугодового срока ни в чем не повинный человек становился добычей для инквизитора, который имел полное право по закону, который устанавливал «Молот ведьм», явить отлученного суду. Далее имущество жертвы конфисковывалось и делилось между духовными судьями. Некоторые исследователи, говоря о конфискации имущества, отмечают, что для инквизиции «конфискация была делом обычным». Бывало и так, что собственность осужденных конфисковывалась в пользу общественной казны, но и в таких случаях инквизитор получал немалую долю от этого. Инквизитор прекрасно понимал, как он может поживиться на имуществе тех, кого он с Божъей помощью отправит на костер, тем самым интерес его к этому делу, безусловно, был велик.
Так же в этой части есть строки, в которых говорится, что начать процесс против ведьмы или группы ведьм можно по троякому основанию. Одно из этих трех оснований, а именно третье и самое распространенное по мнению автора звучит таким образом: «Если до слуха инквизиторов дошла молва, что в таком и таком‑то городе имеются ведьмы, занимающиеся тем‑то и тем‑то. Это – обвинение путём инквизиции. В этом случае инквизитор начинает действовать не по указанию какого‑либо обвинителя, а по своему собственному почину».
Далее следует пояснение этого основания: «Третий вид возбуждения процесса является самым обычным и наиболее распространённым и происходит без вызова денунциантов (доносчик, инициирующий начало процесса) или обвинителей. Для этого достаточно того, чтобы слуха инквизитора достиг упорный слух о колдовских деяниях какой‑либо ведьмы». Нетрудно заметить, что данное положение закона дает полную свободу действий инквизитора в отношении возбуждения дела против ведьмы. Поводом, как ни странно, могло послужить что угодно. Порой это доходило до абсурда. Существуют примеры таких обвинений, «Если кто-нибудь стоял один в поле во время грозы, как раз на том месте, где она прежде всего разразилась, то его уже сильно подозревали — потому что для чего ему было там стоять, если он не хотел вызывать грозы? Если женщина хвалила или ласкала скотину, заболевшую впоследствии, или если она внезапно заговорила с человеком, или исподлобья на него посмотрела и он заболевал, то виновницей этих заболеваний была несомненно эта женщина. Дурные слухи об этой женщине создавались очень скоро: кто-нибудь выражал подозрение под секретом своему соседу, тот передавал дальше, и вскоре о заподозренной женщине утверждалась общая молва, что она ведьма, и она уже была готовая жертва для инквизитора. Раз существовало подозрение, все считалось знаком виновности». Или «В одном процессе 1665 года свидетельница показала, что подсудимая обтерла себе рот после причастия при обходе вокруг алтаря. На основании одного этого показания подсудимую обвинили в намерении превратить вынутый изо рта кусочек просфоры в колдовские средства и присудили к смертной казни». Видно, что это право скрывает в себе абсолютно полное дозволение инквизитора в отношении судебного дела над ведьмой.
Для возбуждения дела был нужен всего лишь слух, а возможно и иллюзия слуха. Ведь если след инквизитора падал на хорошую добычу, его уже было не остановить. Порой доходило до того, что опустошались и сжигались целые селения из-за того, что якобы их наводнили полчища ведьм. Нужно отметить, что в основном искоренялось женское население. Крамер смог создать в своем труде иллюзию того, что женщина больше склонна прислуживать дьяволу, чем мужчина. Опираясь на высказывания античных и средневековых мыслителей, он создал картину женщины как воплощения злобы, порока и обмана. В «Молоте ведьм» он говорит, что «Мыслители приводят и другие основания тому, почему женщины более чем мужчины склонны к суеверию. Они говорят о трех основаниях: 1) Они легковерны. Демон жаждет главным образом испортить веру человека. Этого легче всего достигнуть у женщин; 2) Они скорее подвержены воздействию со стороны духов вследствие естественной влажности своего сложения; 3) Их язык болтлив. Всё что они узнают с помощью чар, они передают подругам. Так как их силы невелики, то они жаждут отмщения за обиды с помощью колдовства». Далее он разбирает этимологию слова женщина (Femina) и на основе этого разбора делает вывод, что женщина более склонна к колдовству, чем мужчина. Он делает это следующим образом: «из этимологии слова «Femina» (женщина), происходящего от «Fe» (Fides – вера) и «minus» (менее). Таким образом слов «Femina» значит имеющая меньше веры. Ведь у ней всегда меньше веры. Это зависит от её естественной склонности к легковерию, хотя вследствие божьей благодати, и природы у высокоблагословенной девственницы Марии вера никогда не колебалась, чего нельзя сказать о всех мужчинах времени страстей Христовых. Итак, женщина скверна по своей природе, так как она скорее сомневается и скорее отрицает веру, а это образует основу для занятий чародейством.»
Примечательно и позволение «Молота ведьм» относительно свидетелей: «Отлучённые, а также участники колдовских преступлений, лишённые прав, преступники и крепостные против своих владетелей могут допускаться к свидетельству во всех религиозных процессах. Еретики могут свидетельствовать против еретиков, а ведьмы против ведьм. Допустимы к свидетельству также супруга, сыновья, домочадцы». Теперь крестьяне, недовольные плохим отношением к себе со стороны феодала, могли безо всякого труда заявить на него в инквизиционный суд, и тогда дни последнего будут сочтены.
Нарост суеверия у необразованного населения плюс личное недовольство тяжелым положением и ненависть могли стать для феодала смертельным приговором. Сам инквизитор был заинтересован в доносах со стороны крестьян на своих богатых хозяев, так как он получал часть их имущества. И хотя принято считать, что инквизиция в основном охотилась за женщинами - ведьмами, нельзя опускать и то, что она погубила множество людей мужского пола и детей. В отношении последних использовались особого рода методы для искоренения дьявольской заразы, обитавшей, по мнению инквизиторов, в них. К так называемым детям колдунов применялась особого вида казнь. Дети считались еще маленькими существами для того, чтобы придавать их священному огню. Их опускали в ванну с кипящей водой и вскрывали вены, для того чтобы у них вышла вся кровь. Считая, что они отпрыски родителей, которые завещали их душу дьяволу, у инквизиции не было ни капли сомнения, что их нужно уничтожить. А то, что это проходило таким бесчеловечным способом, еще раз показывает нам истинное лицо так называемых «отцов инквизиции».
Помимо детей колдунов существовали и другие варианты детей, якобы имевших сношение с дьяволом. Так, имеется описание событий, в которых повествуется о болезни, при которой дети рассказывали о некой местности под названием Блакулла. Туда их приводят ведьмы, и там происходит шабаш. К этим детям были приняты следующие меры наказания, часть из них были сожжены, часть были приговорены к наказанию плетьми. Разумеется, попав в руки инквизиции, не только один обвиняемый или обвиняемая расставались с жизнью и своим имуществом. Как правило, инквизитор просил выдать ему всех сообщников по дьявольскому поклонению, либо того, кого они видели на шабаше в то время, когда на нем пребывали. И вот тогда под многочисленными допросами и пытками, от которых были просто невообразимые муки, обвиняемые произносили имена первых попавшихся людей, порой соседей, родственников, близких, знакомых. Иногда это были просто имена, которые сразу фиксировались, а затем подгонялись под людей.
Такие показания, которые давались обвиняемыми под пытками, считались ничем иным, как достоверным и неоспоримым свидетельством причастности тех или иных лиц в колдовстве и дьяволопоклонничестве. Разумеется, «Молот ведьм» устанавливал и закреплял в себе все это. Также примечательно отношение автора к так называемым «смертельным врагам» и их допуска к свидетельству. В общем, под понятием «смертельный враг» у автора подразумевается человек, «который намеревается причинить смерть или тяжкое ранение или же, что тождественно, лишить человека его доброго имени, считается смертельным врагом». И данный человек, не смотря на такие его характеристики, является свидетелем в инквизиционном деле. Это может быть свидетельством того, что у людей теперь нет лучшего способа мести своим неприятелям, чем просто донести на них инквизитору. Ведь человеку вовсе не стоит поднимать оружие, скажем, на своего соседа за то, что он оскорбил его жену или сделал что-либо плохое его семье. Теперь достаточно было того, чтобы этот человек просто сказал, что он видел своего соседа за занятием колдовством. Таким образом, мы видим, что «Молот ведьм» создавал собой благоприятную почву для всевозможных лжесвидетельств, обманов и ложных доносов, основанных как на личных причинах доносчика, так и на личных интересах самого инквизитора.