Похожие Темы

[Чеширский кот]

Доброго всем! Случайно пересеклись пути на перекрёстках рунета. (Спасибо Адели). Встречаем нового автора - Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь. Талантливая девушка с необъятных просторов фан-творчества и прекрасных земель не чужой мне Беларуси.
В общем, как обычно. Прочитал, понравилось, позвал к нам на огонёк. Встречаем:

...и Солнце встает над руинами

Довакин погиб. Алдуин, Пожиратель мира, набирает силу, драконов всё больше, и, кажется, ничто уже не сможет спасти Нирн. Но один из Драконорождённых всё ещё не канул в небытие. Возможно ли, что именно он и есть тот самый Последний из пророчества?

[DenStark]

Маркиза Анжелика, интересная складывается команда ) Любопытно кто еще к ней присоединится )
ЗЫ: это уже написанное выкладываете? Много глав уже готово? )

[Маркиза Анжелика]

Den Stark, куда там еще народу, я и с этими едва справляюсь)
Да, уже готовое. Всего девять глав, затем перейдем на выкладку по готовности.

---

Глава 6

– Это был последний, – Серана с удовольствием обвела на карте Камень Земли и, сложив ее, метнула на стол. Они с Фреей возлежали поперек сдвинутых в одну жестких кроватей в «Пьяном нетче», заняв их полностью. Впрочем, Мирак в долгу не остался и, приставив к тумбочке стул, закинул на нее ноги. Они отдыхали после последней иссушающей битвы: точно луркера им было мало, в разгар боя на Воронью Скалу напал дракон, и даже стражники не принесли ощутимой пользы в бою. Не рискуя до поры афишировать свою личность, Мирак не мог использовать против дракона магию на людях и отбивался Криками. Драконорожденный, чье место он занял, что оказалось несложно – его предшественник никогда не открывал лица, пряча его под глухим шлемом, – был хладнокровным воином меча, но никогда не демонстрировал в бою волшебство.

– Значит, завтра на материк? – зевнула Фрея, прикрыв рот стесанными саднящими костяшками пальцев.

– Выходит, что так. Корабль отплывает туда завтра на рассвете. Я уже обо всем договорилась.

– Здорово. Покажешь мне Скайрим?

– Для тебя – что угодно, – усмехнулась Серана, потягиваясь до хруста в позвонках. Она свесилась с кровати так, что Мирак предстал перед ней вверх тормашками. – Мирак? Ты, разумеется, с нами?

– Ты так говоришь, как будто у меня есть выбор.

– Есть – прикончить нас и слинять куда-нибудь сеять хаос и беспредел, – хихикнула Серана. Ей было хорошо, и оттого тянуло говорить глупости. Она действительно собиралась показать Фрее Скайрим, хотя видела не так уж и много с тех пор, как пробудилась. Твердая, серьезно-мрачная Фрея ей нравилась, как нравилось и смущение шаманки от ее слов.

Жрец досадливо поморщился.

– Не искушай.

– Значит, думал об этом?

Мирак промолчал, незаметно взглянув на Фрею. По неясной причине ее раздражение передалось ему, и с недавних пор Серана опасалась оставлять их наедине: непременно из-за чего-нибудь рассорятся – хорошо, если только на словах – и будут сидеть по разным углам. Пожалуй, дело было еще и в том, что он разучился общаться с людьми и вспоминал эту тяжкую науку методом проб и ошибок. Хотя поссориться с Сераной с момента их разговора в деревне ему до сих пор так и не удалось.

За несколько прошедших дней Мирак вновь мало-помалу освоился в мире живых. Посерьезнел и погрустнел. Сразу после воскрешения жрец провел на ногах весь день и всю ночь, всюду бегая и все изучая, напомнив этим Фрее большую собаку – хоть она и удержалась от того, чтобы сказать об этом вслух. В конце концов, под утро он без сил упал в кровать и проспал почти сутки, а после пробуждения стал совсем иным – таким, каким его, в общем-то, и ждали. Хмурым, сосредоточенным и высокомерным, не очень разговорчивым. Он смутно помнил те самые первые сутки и предпочитал склоняться к тому, что это было непреодолимое действие побочного эффекта чар Фреи. Так это было или не так – все равно никто не знал.

– Значит, думал, – заключила из его молчания вампирша. – А что же Алдуин?

– Я точно знаю, что мне – именно мне – он будет совсем не рад, – тонкие губы тронула слабая улыбка. Голос оставался монотонным, и Серана подумала, что немалую роль в этой особенности речи сыграло ношение глухой маски. Можно было не прятать эмоциональную мимику, но контролировать свой голос он был обязан.

Об Алдуине Мирак думал мало. Считал, что займется этим, когда настанет время, а пока приближающегося конца света почти не ощущалось. Да и не слишком-то ему в это верилось. Как любой человек, перешагнувший страх и поклонение перед идолом, он более не воспринимал его как судьбоносное всесильное начало.

Фрея почесала нос и, подумав, все же выдала:

– Серана, почему ты так говоришь? Ну… со мной?

– Ты так мило краснеешь, – честно ответила вампирша. Мирак прыснул и закашлялся, поспешно отворачиваясь. Рассерженная и смущенная Фрея могла сгоряча чем-нибудь и швырнуть, а драться с девушкой – это постыдно даже для него. Он предпочитал словесные перепалки.

– Я бы легла спать пораньше, – сказала Фрея, когда вновь воцарилась тишина, а Серана перестала улыбаться. – Ты тоже ложись. У тебя уже глаза как накрашенные. Чем ты ночами занимаешься?

– Что, правда? – заинтересовался жрец, прикасаясь подушечками пальцев к нижним векам. – Спать пытаюсь.

– Кошмары? Могу помочь.

– Не стоит себя утруждать, – передернул он плечами. Да она и сама уже пожалела о том, что предложила, и испытала облегчение.

– Ну как хочешь. Серана, помоги мне, пожалуйста, раздвинуть кровати. Ты-то спать будешь?

– Разве что сидя. Могу и стоя, – забавляясь, вампирша шагнула к стене и скрестила на груди руки, запрокинув голову. После секундной паузы оранжевый внимательный глаз приоткрылся, и она оценила реакцию зрителей. Шаманка молча показала ей большой палец.

Спалось Мираку тяжело. Хермеус Мора, будучи не в силах настичь его в реальности, должно быть, обратился за помощью к Вермине, и удушающие кошмары с самой первой ночи раз за разом заставляли его с тяжелым дыханием садиться на кровати. Только идеальная броня чувства собственной силы и недосягаемости позволяла ему забыть о кошмаре и уснуть – но только для того, чтобы через час-другой снова проснуться.

На этот раз ему снилось, как тысячи глаз смотрят на него. Просто смотрят. И… ждут. И это ожидание было страшнее нечеловеческих криков и затягивающих в черно-зеленую трясину щупалец. Оно было пронизано неизвестностью.

Чего он ждет?

Содрогаясь, Мирак резко проснулся и немедленно обнаружил, что и в реальности чужой пристальный взгляд продолжает пронизывать его. С удивительной ясностью он опознал темно-оранжевую униформу и костяную карикатуру на собственную маску. Члены культа имени его самого.

Откуда они знают, что он вернулся?

Счастливое заблуждение длилось недолго – ровно до тех пор, пока один из культистов не швырнул в него огненным шаром. Широко распахнув глаза, Мирак мгновенно скатился с кровати, а через секунду пламя охватило шкуру, служившую вместо матраца. Завоняло паленой шерстью.

Двумя точными, почти снайперскими, с учетом того, что он был спросонья, огненными стрелами Мирак зажег огни – под потолком и у дверей, порадовавшись, что уснул прямо в мантии. Ориентироваться при свете сразу стало проще. Он увидел, что Серана уже не спит и, более того, трясет Фрею. Та еще не осознала, что происходит, но уже начала приходить в себя. Огромными глазами она уставилась за фигуры в знакомых нарядах, опираясь на руку Сераны.

– Какого даэдра?

– Во славу лорда Мирака! – выкрикнул один из гостей, и Мирак сообразил: разумеется, он же тут на правах Последнего Драконорожденного. Все правильно. Но именно он, лорд Мирак, всегда отдавал приказы своим культистам. Кто посмел перехватить власть?

– Что?! – опешила Фрея. – Что тут происходит? Мирак! Это все ты устроил?

– Не я! Не отвлекайся, – ровным голосом отвечал жрец. Он удерживал оберег, пока Фрея искала топор и натягивала одежду поверх ночной сорочки. Очередной удар молнии пошатнул его и заставил защитную стену исчезнуть. Перезарядить заклинание он уже не успевал. Мирак отскочил в сторону, спасаясь от огненной стрелы, и, внезапно ударившись плечом о стену, охнул.

– Файм! – не растерявшись, крикнул он и прямо сквозь нее выскочил в коридор. Получив пару секунд передышки, Мирак медленно выдохнул, сосредоточиваясь, и заклинанием призвал эфирный кинжал. Призванное оружие ничего не весило, что было удобно, но при этом оно требовало минимальной постоянной концентрации – стоило ослабить хватку, как кинжал тут же исчезал. Заклинания школы колдовства давались Мираку с трудом; впрочем, достигнув исключительного мастерства в магии разрушения, он об этом не печалился. Как теперь оказалось, зря.

Пинком распахнув дверь, он оказался позади культистов. Даже услышав его имя, они не перестали атаковать женщин, равно как и его. Но на этот раз он был готов: окутал тело искрящейся электрической аурой и с кинжалом наперевес ринулся на врагов.

Фрея, перехватив топор двумя руками, отражала атаки сталгримовым клинком, как щитом, и пыталась отвечать, но места для замаха было недостаточно; кроме того, в слишком тесном для семерых человек пространстве магические заряды полыхали так, что дезориентировали как нападающих, так и жертв. Серана, похоже, испытывала схожие трудности; к тому же, она боялась задеть Мирака. Он сражался наиболее результативно из всех троих, и только поэтому некоторый перевес был на их стороне.

– Тут тесно! Лучше выйти! – решившись, крикнула Фрея Мираку.

– Так выходите! – кипя честолюбивым гневом, мужчина ринулся прямо в гущу врагов. Их магия в ближнем бою помогала мало, зато его атаки были скупы, точны и крайне опасны; электрическая аура выжигала кислород вокруг, кроме того, своим искрением и треском она мешала культистам сосредоточиться.

– Надо же, какое благородство, – вполголоса съехидничала Фрея, бросившись в брешь, и тут же поплатилась: чей-то огненный шар пролетел в половине дюйма от ее уха, опалив волосы. Беззвучно ругаясь, шаманка хлопнула по ним ладонью. Они с Сераной взлетели по лестнице и, распахнув двери, выскочили на улицу. Несколькими секундами позже, дав им отдышаться, спиной вперед выбежал Мирак, немного опередив культистов: он умудрялся поддерживать слабый оберег даже на бегу. Потрясающее хладнокровие.

– Что происходит? Почему они на тебя нападают? – спросила Серана.

– Сомневаюсь, что они узнали меня! Но тут вопрос получше, – распрямив пальцы, Мирак позволил кинжалу исчезнуть, освобождая обе руки для заклинаний. С помощью магии он справлялся куда лучше.

– Какой?

– Кто приказал им?

Серана вскинула брови. Действительно…

Ее отвлек короткий, полный боли вскрик.

– Нет! – Фрея выронила топор и схватилась за плечо, проклиная себя, что не стала надевать куртку с кучей застежек, ограничившись кожаной рубашкой с ткаными рукавами. Ткань не спасла от острого льда, и теперь на плече открылась глубокая длинная рана. Алые ручьи побежали вниз, к локтю, и кровь закапала на землю. На четыре пальца правее – и шип, пущенный с такой силой, пронзил бы сердце. Фрее повезло: она успела сместиться с линии атаки.

Культисты не сражались – они убивали. Мирак понял это раньше всех и поэтому отвечал им взаимностью.

Серана, зашипев, метнула в культиста два длинных шипа, пригвоздив его к стене. Мирак, развернувшись, добавил молнией, и неожиданно наступила тишина. Это был последний их враг. Все произошло так быстро, что даже сбежавшиеся на шум и вспышки стражники не успели вмешаться. Мирак кивнул им, и, удовлетворившись этим, они разошлись по своим постам. Трупы неизвестных их заинтересовали мало. В это неспокойное время горе-бандитов на Солстейме хватало.

Как раз в эту минуту Серана, неосторожно вдохнув, застонала и с силой провела рукой по лицу.

– Серана, ты в порядке?

– Не подходила бы ты к ней лучше, – предостерег ее Мирак. Серана стояла лицом к стене. Кажется, даже упиралась в нее рукой. Фрея подошла бы – ему назло, быть может, он на это и рассчитывал, – но тут вампирша тихо попросила:

– Мирак, сделай мне одолжение. Перевяжи ее. Ветер в мою сторону…

Ее голос звучал сдавленно и хрипло. Фрея вдруг догадалась, что это означает, и по ее коже пробежала дрожь. Стало страшно – даже страшнее, чем когда ее соплеменники оказались привязаны разумом к Камню Дерева.

– Серана… когда ты в последний раз… – начала Фрея и осеклась, не решаясь продолжать вслух.

– Недавно, но теперь реже, чем прежде. Я думала, что держу все под контролем, – просипела она. Создавалось впечатление, что вампирша старается не дышать изо всех сил.

Фрея вздрогнула, когда Мирак прикоснулся к ее руке. Она посмотрела на него, поджав губы, снизу вверх, и только сильнее сжала пальцы над раной. Кровь залила всю ее руку и на холоде начала уже темнеть и сворачиваться.

– Ничего, не смертельно, – пробормотал он, бесцеремонно разрывая мешавшие ему лохмотья рукава и деловито осматривая рану. – Расслабься и убери руку. Можешь закрыть глаза. Будет не очень приятно.

– Ага. А потом открыть их где-то у Все-Создателя! Не трогай меня! – дернувшись, раздраженно парировала Фрея. Ей было очень больно, и оттого хотелось плакать и кричать всякие гадости. Но она терпела. До сих пор. О том, что Мирак кое-чего стоит в бою, она вообще не думала. Но неизвестно, на сколько еще хватит его терпения.

Не тратя больше времени на споры, жрец положил ладонь прямо на ее рану, и кожа осветилась оранжево-золотистым переливающимся сиянием. Рана сразу стала сильно чесаться, и это действительно было ненамного приятнее боли, которая сразу же стихла. Мирак что-то непрерывно шептал, прикрыв глаза. Черты его лица, укрытого дрожащими густыми тенями, показались ей правильными и даже красивыми. Статуя, высеченная в камне; у Фреи замерло сердце от мгновенного хрупкого впечатления. Но спустя секунду оно разрушилось, когда она сообразила, что происходит. Глаза шаманки удивленно расширились: она еще никогда не видела, как действует магия восстановления, только порой слышала рассказы о ней. Да и скаалы использовали свои силы несколько иначе, чем обучают традиционные школы магии с материка.

Через несколько секунд Мирак убрал руку. Шаманка повела плечом, недоверчиво присмотрелась, притронулась рукой – даже следа не осталось. Только кровавые подтеки на руке говорили о том, что еще недавно на плече зияла резаная рана.

– Вот это да… Эм… спасибо…

– Пожалуйста.

– Извини, – она отвела глаза в сторону. Теперь, когда ей не было больно, она ощутила стыд за свою грубость – пожалуй, именно потому, что раньше он только дерзил ей в тон, а теперь в ответ на зло она получила добро.

Мирак же ясно ощутил в этом свое превосходство. Он отвернулся, пряча довольную улыбку.

– Хорошо.

Фрея неправильно поняла его движение.

– Ты обижен?

– На что?

– Ладно, – окончательно запутавшись, зевнула Фрея, – Я бы еще поспала. Серана? Все хорошо? Крови больше нет, – она прошлась по пирсу и, зачерпнув морской воды, ополоснула плечо. Вампирша обернулась.

– Надо же, ты и лечить умеешь! Это хорошо, – Серана, более не ощущавшая приступа жажды, веселела на глазах. – Да. Вам бы поспать. А мне не помешает… освежиться. До утра!

Тень мелькнула у дома кузнеца и исчезла. Фрея и Мирак переглянулись.

– Она ведь не простой вампир, да?

– Да.

– Дочь Хладной Гавани. Я читал о них. Много власти, еще больше обязательств и ограничений. Но зато не тупые голодные твари, как простые укушенные. Обычный не устоял бы перед открытой раной. Тебе повезло.

– Читал?

– Читал. Ну а чем я еще мог такую уйму времени заниматься в гигантской библиотеке?

– Логично.

Мужчина провел рукой по волосам, качнулся туда-обратно, взглянул на одно из тел. Резко выдохнул. Подозрения грызли его, но ни одно не было достаточно убедительным.

– Надо было хоть одного захватить живым… Он бы хоть что-то прояснил.

– Ну так найдем еще. Твой храм ими кишит, как подвал злокрысами.

– Нам же в путь сегодня утром.

– Сомневаюсь, – Фрея покачала головой и указала на корабль, пришвартованный к пристани. Длинная мачта прогорела до середины, треснула и стала гаснуть, когда огонь натолкнулся на железные кольца; парус на ней уже осыпался пеплом. – Наверное, кто-то из них задел. Значит, решено. Нам придется остаться еще ненадолго.

– Возьми воды.

– Что? А, ну конечно, – взяв стоявшее на пирсе ведро, Фрея зачерпнула морской воды и поспешила в комнату. Владелец таверны, сонный и только что выползший из своего закутка, с удивлением проводил их двоих взглядом, затем уставился на дорожки копоти на стенах и широко зевнул. Порой в таверне случались драки, в том числе с применением магии, и сожалел он только об одном: что не видел этого.

Магический огонь не смог сжечь слишком многого в каменной комнате, однако одна из кроватей – та, в которую попало заклинание, – уже занялась. Шаманка плеснула водой, по неумению частично окатив ею же торчавшего неподалеку Мирака, и огонь неохотно погас, испустив сизый дым.

Жрец хмыкнул и сжал руку в кулак. Волосы и одежда окутались быстро истаявшим облачком пара и мгновенно высохли. Его кольнула досада, что Фрея этого не видела. Она была бы впечатлена.

– Фрея…

– Что? – обернулась она. Нет, точно не видела.

– Я подумал и… Знаешь, я бы все-таки не отказался. Помоги мне с кошмарами, – попросил он. Тон был самый искренний, но по лицу промелькнула гримаса, выразившая, как ему тяжело это говорить. Однако Фрея и так уже не могла отказать. Она не любила оставаться в долгу.

– Хорошо. Садись. И… расслабься, – она выдвинула стул в центр комнаты. – Можешь закрыть глаза.

Это были его собственные слова десятью минутами раньше. Мирак рассмеялся.

– Издеваешься?

– Разве что чуть-чуть, – и шаманка тут же посерьезнела: – Вспоминай все, что тебя пугает. Все свои кошмары. Как можно ярче. Так надо.

Фрея встала сзади. Ее прохладные пальцы легли на виски с обеих сторон, взъерошив его волосы, слегка надавили, и он ощутил собственную пульсацию крови – учащенное сердцебиение. Стараясь утихомирить его, он медленно вдохнул, закрыл глаза, и кошмарные образы из снов снова встали перед ним как наяву. За ними потянулись сомнения и страхи, и вместо того чтобы расслабиться, он стиснул руки в кулаки. Пальцы Фреи точно обручем сжали его виски.

– Да… Вот так.

Она медленно выдохнула ему в затылок, и его сознание точно залило ярким светом. Казалось, солнце у него внутри и ослепляет его – тоже изнутри, но от него некуда было бежать. Ни ему, ни Валоку, ни гротескным переплетениям щупалец и глаз.

Когда свет стал невыносимым, он дернулся, пытаясь освободиться, и неожиданно обруч разомкнулся. Свет тут же померк; Мирак, ошеломленный, стоял на месте и ощущал, какое пустое и свободное сознание сейчас у него. Свет выжег все лишнее. Ни страха, ни боли. Одно спокойствие, ровное, как солнечный луч.

Обернувшись, жрец встретился глазами с шаманкой. Она терла ладони друг о друга, точно они саднили. Мирак заметил, что ее пальцы красные, как от ожогов. Он хотел спросить Фрею об этом, но она его опередила:

– Я… не уверена, получилось ли. Но если не поможет – я повторю. Теперь я знаю, как это делается.

– Сейчас и проверим. Ты вроде собиралась еще спать? Я тогда тоже.

Сон его впервые был спокойным. Кошмары отступили, хотя их незримое присутствие не оставляло его: казалось, они поджидают, пока защитный круг разомкнется. Но стоило одному из них приблизиться, как незримый обруч сжимался, воссоздавая в воображении непреодолимую преграду. И страхи отступали.

Когда Фрея и Мирак проснулись, стоял полдень. Серана терпеливо дожидалась их, покачиваясь на стульчике.

– Мы идем к храму Мирака, – сообщила Фрея. Серана не удивилась.

– Угу. С Гьялундом я уже говорила. Он обещал заменить мачту в течение дня, если повезет, завтра отплывем. У них как раз есть запасная где-то в доках. Если что, он подождет нас – но не больше одного дня. И так уже задержался.

– Ты догадывалась?

– Да, еще вчера по его глазам увидела. Он совсем не так прост, как кажется, – вампирша кивнула на Мирака. Тот скромно кивнул, придержав голову внизу: совладать с собственной мимикой было с непривычки по-прежнему очень сложно.

Шаманка негодующе зарделась. Он снова решил все за нее. Значит, ей нужно стараться владеть собой и поменьше делать ему назло. Стать более непредсказуемой.

– Спасибо, я выспался, – жрец мудро упредил ее гнев. Слово, прежде выдавливаемое с титаническими усилиями, выскочило сейчас легко и свободно. Правда, его оправдывало то, что звучало оно не совсем как благодарность.

– Да не за что, – шаманка была рада услышать, что у нее получилось. Мирак рассчитал верно: она забыла о причине гнева. Шаманка встала и потянулась.

– Тогда поедим и в путь. Ты как, Серана?

– Все отлично, спасибо, – подмигнула она Фрее. Она была по-прежнему очень бледной, но черты лица выглядели более мягкими и плавными, чем ночью.

Храм Мирака встретил их полной тишиной. Только изредка с побережья доносились крики птиц. Пока женщины шли по мосткам, чтобы попасть к Камню Дерева, Мирак ловко вскарабкался на верхний уровень лесов и зорко, точно лоцман, осмотрел свои владения. Так же легко он спустился вниз, раскачавшись, спрыгнул с нижнего уровня и отряхнул руки от древесной пыли.

– Странно. Такая зловещая тишина. Они точно здесь? – хмыкнула Фрея.

– Если нет – я буду крайне удивлен. – Мирак налег плечом на тяжелую дверь, которая поддалась удивительно легко.

– Когда я была здесь… ну, еще раньше, когда мы забрали Книгу, тут было несколько культистов, но не более того. Так что я сомневаюсь, – развела руками Серана. Встретившись взглядом с нахмурившимся Мираком, она пожала плечами: – Но если ты уверен, что искать нужно здесь, мы тебя одного не отпустим. Они не узнают тебя, разве ты не видишь?

– Тогда прошу вас, – Мирак придержал двери, пропуская женщин вперед. Серана хмыкнула, но все же пошла, а вот Фрея покачала головой.

– Иди. Я буду идти следом.

– Боишься?

Фрея не поддалась на простую уловку. Она извлекла из кольца топор и попробовала лезвие пальцем.

– Я здесь уже была. Серана тоже. А вот ты не был уже давно. И тебе нужна защита, не отрицай это. Мы оба это знаем.

Когда она подняла голову, в ее глазах на мгновение блеснул острый синеватый свет. Хотя ему могло и померещиться, ведь ее глаза были голубыми, а на улице было светло.

Дверь закрылась с глухим звоном, отрезая их от внешнего мира. Едва глаза Мирака привыкли к темноте, как он понял: терапия Фреи, возможно, помогла от кошмаров, но от воспоминаний наяву ей не защитить. Разбитые колонны, разрушенные стены, ткани и книги, обратившиеся в пыль и плесень – вот тут все, что осталось от его прежней жизни. Меретическая Эра закончилась давным-давно.

Мирак остановился и прикоснулся ладонью к стене. Голова его кружилась от груза воспоминаний. А он-то думал, что давно обо всем забыл…

– Ты в порядке? – Фрея подошла ближе. Серана, заметив, что они остановились, вернулась.

– Я все это помню. – Жрец погладил ладонью глубокую выбоину в камне. – Это была моя молния. Одно из сильнейших заклинаний, но Страж… Валок… он успел ускользнуть. Я не смог застать его врасплох, и наша битва продолжалась очень, очень долго. Он так и не успел договорить того, что передали ему для меня драконы.

– Ты пытался убить его без предупреждения?

– Какая разница, – досадливо отмахнулся Мирак, – В конечном счете, он пришел ради этой же цели. Но сразу настаивал, чтобы я вернул Алдуину свою маску. Тогда моя смерть была бы быстрой и безболезненной. Драконы лгут. Пока мы сражались, они уже разрушали мой храм!

Женщины переглянулись. Мирак находился полностью во власти воспоминаний. Момент для расспросов был очень выгодный.

– Каким он был?

– Марионетка драконов, – презрительно плюнул жрец, не вдаваясь в подробности. Он медленно пошел дальше, внимательно вглядываясь в руины, и теперь уже женщины шли за ним. Вскоре он заговорил и сам – приглушенным, отрешенным голосом:

– Своды осыпались песком нам на головы. Да, часть разрушили драконы, но они знали, кого посылать. Валок был силен, очень силен. Горело все, что могло загореться, от дыма не спасала ни маска, ни даже водное дыхание. Я читал, в Империи сочинили красивую сказку про Стража и Предателя? Нет, остров уже был отделен от большой земли, но землетрясения из-за битвы наверняка случились.

– Не в Империи. Это наша красивая сказка, – не удержавшись, исправила его Фрея. Мирак резко развернулся на пятках и подошел к ней вплотную.

– И как она тебе? Ты на стороне Стража?

Сейчас он мог бы и убить ее. Шаманка медленно покачала головой, стараясь не смотреть ему в глаза, но и не отворачиваться.

– В детстве – да. Потом я начала сомневаться в легенде. А потом… ну, потом ты сам все испортил.

Мирак ухмыльнулся.

– Возможно, я еще исправлюсь. Верь в меня, как веришь своему Все-Создателю.

– А кому ты вообще поклоняешься? – озадачилась Серана. Ей вспомнилось, что в своей смертной жизни она и сама была отступницей, жрицей Молаг Бала. А иной веры среди атморцев – официально, во всяком случае, – кроме тотемизма, не существовало. Ей почему-то было сложно представить, что Мирак в прямом смысле поклонялся Хермеусу Море. Такие, как он, вообще не знают слова «смирение».

Жрец повернулся к Серане, и Фрея облегченно вздохнула. Пока черные глаза смотрели на нее, ей не хватало воздуха.

– Поклоняюсь?

– Ну, как видишь, эти люди – лорду Мираку, как они говорят. А ты кому?

– Да я понял… – он пожал плечами, мешкая с ответом. Действительно, а кому он поклоняется, помимо совершенного знания, впитав частицу которого, стал богом самому себе? Впрочем… а разве этого недостаточно? Разве так уж плохо быть самому себе идолом?

Гордыня – самый упорный сорняк души. Стоит ему пустить корни, и вырвать его становится уже невозможно, даже если прошло всего несколько лет. А тут – целых сорок веков жизни. Настоящая вечность.

Серана не настаивала на ответе. Неопределенно поведя плечами, она отвернулась и неслышно прокралась в следующий зал. Мирака удивило, как она беззаботно поворачивается спиной к нему там, где полно его сторонников. Фрея же шла точно за ним, держа оружие наготове. Прикрывала его со спины… или оберегала Серану.

Нужна ли вампирше защита? Нужна ли она ему самому? Скорее уж, Фрея защищает себя.

[Маркиза Анжелика]

Глава 7

Мирак уверенно вел их по галереям и коридорам. Казалось, он видел здесь не руины, а прежний, цельный храм – свой дом, свое убежище. Воспоминания, сперва накатившие тяжелой волной, сейчас слегка схлынули, позволив спокойно вдохнуть и различить перед собой что-то и кого-то еще, кроме ипостасей прошлого. Он не мог не знать, что все однажды рухнет, но сожалел о прошлом все равно.

За правым плечом Мирака плыл сгусток магического света, разгоняя сырую подвальную темноту – зажженные жаровни встречались редко. Возможно, это именно из-за его дрожащего сияния храм казался таким пустым, холодным и тревожным?

Полная сил, привычная к тревожному полумраку, Серана за его спиной перемещалась короткими перебежками. Ныряла в один зал, в другой – зоркие вампирьи глаза различали все и без источника света, – разочарованная, выныривала и кралась дальше. Ее ладони окутывал холод, готовый отвердеть и, превратившись в острый шип, отправиться в живую цель. Ледяные шипы и иглы были предпочтительней, чем опасные для вампира огонь и молнии, хоть и чаще выпускали кровь жертв, вынуждая ее входить в состояние существа, не ведающего жалости.

Фрея же просто брела справа и чуть позади жреца, держа руку на поясе, где в кольце покачивался топор. Здесь и сейчас ей особенно остро ощущалось, что ее оружие – оскверненная смерть. Возможно, еще слуги Мирака накладывали на лед саркофага заклятия, а затем пришел Бальдор, кузнец, и, отколов полулунный осколок, заключил его в закаленный сплав и подарил молодой охотнице, ученице предыдущего вождя.

Да вот же они, слуги – лежат все в нишах в истлевших одеждах, давно утративших любые цвета, кроме льдисто-серого. Шелест, шевеление в одной из них – и синие полыхающие глаза смотрят на жреца. Нет. Не узнают.

Точно отмахиваясь и прося не отвлекать, Мирак небрежно взмахнул рукой. Сгусток огня ударил мертвеца в грудь и отшвырнул обратно на полку – ее припорошило горячим пеплом. Кости сгорали так же легко, как истлевшая ткань и лохмотья плоти.

– Это твои слуги?

– Да. Были.

– О чем ты думаешь?

– О прошлом.

Фрея не решилась спросить что-то еще. Мирак, подумав, заговорил и сам:

– Может, так и должно было быть. Теперь-то я живой снова. А Валок давно спит в своей гробнице, в истлевшем теле. Драконы наградили их хуже, чем наказали б меня. Они даровали им вечную жизнь на земле. Подобную смерти.

Он прижал пальцы к шее, точно желая удостовериться, что действительно жив по-настоящему. В пальцы ударился медленный ровный пульс.

– У нас смерти нет. Все-Создатель возвращает в Нирн любого, кто покинул его. Мы не возводим гробниц. Зачем, если жизнь не завершилась?

Мирак повернул к ней голову. В его глазах пятнышками на месте зрачков мерцали синеватые отблески. Лицо выглядело печальным.

– В моем времени тебя постигло бы разочарование. Будь я примерным, меня похоронили бы прямо в этом храме. Выбили б Стену Слов в мою честь, написав какую-нибудь пафосную чушь, а спустя пару сотен, а то и тысяч лет ученые вскрыли бы печать, стали копаться в старых костях… Они так и делают. Всяческих трактатов в мире хватает. Читать противно.

– Жить в собственной могиле? Как ужасно, – Фрея передернула плечами. То, как спокойно он говорил об этом, казалось ей диким. Как можно было так жить? Смиряться с этим?

Впрочем, Мирак-то как раз и не смирился.

– Мне не нужна жалость, дочь скаалов, – одним этим обращением он подчеркнул пропасть между ними, вновь ограждаясь от шаманки. Та, однако, не вспыхнула. Гробница, где они соприкасались с молчанием вечности, настраивала ее на тоскливый и умиротворенный лад.

– Жалость никому не нужна. Сочувствие лучше. – Шаманка потянулась к его плечу, желая ободрить, но на полпути передумала и убрала руку. Пока рано.

– Никого нет, – прямо за спиной у нее выросла Серана. Фрея, признаться, совсем забыла о том, что тут, кроме нее и Мирака, есть еще кто-то живой… ну, разумный. Она вскрикнула, и эхо разнесло ее крик по коридорам. Фрея шагнула и сразу потеряла равновесие: ее сапог соскользнул с некстати подвернувшегося камня, и перед Мираком встал выбор: поймать ее или позволить упасть. Он предпочел первое и придержал шаманку за плечи.

Хотя… не стал бы ловить – упали бы вместе. Но это пришло ему в голову уже позже.

Дернувшись, Фрея избавилась от физического контакта и поспешно отошла на три шага. Ее щеки пылали, а сердце неистово колотилось. Благословенный холод отрезвил ее и слегка успокоил, когда она оперлась рукой о стену. Ей стало неловко от своего глупого испуга.

– Ой! Прости, пожалуйста, – извинилась Серана. Взглянув однажды в ее глаза, злиться было уже невозможно – даже если бы Фрея и злилась. Вампирша порой даже неосознанно пользовалась своим даром обольщения.

– Ничего. Я просто нервничаю. Тут… в прошлый раз было не настолько зловеще, – а успокоившись, шаманка немного тише добавила, взглянув в сторону Мирака: – Спасибо.

– Хорошо, – вздохнула Серана. – Так вот, я не закончила. Людей нет, но есть кое-что поинтереснее. Сюда.

Серана попыталась шагнуть в полукруглый проход, но Мирак придержал ее за локоть. Она обернулась.

– Зачем ты таскаешь с собой Древний Свиток? – хмуро спросил жрец, в упор глядя на Серану. Он тоже испугался ее внезапного появления, но успел обуздать свой страх и подавить его. Это умение всегда было для магов ключевым: потеря концентрации при внезапном нападении ведет к гибели.

– А это для тебя. Прочтешь его на вершине Глотки Мира.

– Я же ослепну, – чувствуя, что она не врет, недоверчиво взглянул на нее Мирак, но не увидел в ее глазах ничего, кроме оранжевого сияния, заливавшего зрачки и радужку. От резкого света у него и сейчас начало пощипывать в глазах.

Серана пожала плечами.

– Думаю, что Партурнакс плохого не посоветует.

– Что? А… потом, – махнул он рукой. Последние слова Сераны прозвучали так бессмысленно, что лучше было заняться их обдумыванием в более расслабленной обстановке. – Ладно, что ты там нашла?

– Алтарь. Но довольно странный, – она указала на сооружение из камней в углу комнаты. Камни вместо жертвенной крови были осыпаны книжным пеплом, кругом валялись размокшие и сожженные фолианты. На некоторых переплетах с трудом читались названия и их отрывки.

Мирак подошел ближе и осторожно поднял с пола один из листков – прежние слова на нем были выжжены кислотой, а поверх чернильных следов громоздились другие, более свежие. Тамриэлик в обрамлении нескольких даэдрических рун.

Жрец страдальчески скривился. Он догадывался, но… пусть это и дальше остается лишь догадкой. В конце концов, он и создал когда-то эту связь между Апокрифом и Нирном, а по связи сообщения могут идти в обе стороны.

– Я догадываюсь, кто это может быть. Кто послал мне привет.

– Кто?

Мирак скрестил руки на груди, сжимая их на плечах. Прохладная плотная ткань приятно перекатывалась под пальцами. Прикасаться к осыпанным пеплом камням он избегал.

– Слова материальны – не хочу говорить вслух. Пускай надежда пока что не умирает.

– Это… он? – шепнула шаманка: не хватило голоса произнести вслух. Но повторять не потребовалось. Слова уже прозвучали, и вопрос повис в воздухе.

Мельком взглянув на Фрею, Мирак понял, что она догадалась. Он кивнул.

– Если тебя это утешит, ты ему тоже нужна.

– Зачем? – опешила она.

– А кто мне помог бежать?

С этим было трудно поспорить.

Серана потрогала камни алтаря ледяными руками. Замерла, склонив голову набок, и прикоснулась пальцами к губам. Уверенно заключила:

– Еще теплые. Они были тут час назад, не больше. Пойдем дальше или подождем здесь?

– Дальше. Мы и половины не прошли.

– А ты не думал о том, что это может быть ловушка?

– Думал. Но если мы и оставим их в покое, они нас – нет, – отрезал Мирак и направился в коридор. Фрея успела разглядеть его лицо до того, как магический фонарик погас, и оно выражало не то гнев, не то… страх?

– Почему нет? – задала Серана очевидно глупый вопрос. Возможно, она знала ответ, но хотела услышать его произнесенным вслух. А зря – однажды озвученные слова всегда сбываются.

– Потому что тот, кто стоит за ними, никогда не успокоится.

Снова потянулись бесконечные коридоры и лестницы, ведущие все глубже под землю. Но теперь Мирак молчал. Тревога его о настоящем была слишком сильна, чтобы размышлять о прошлом.

Что, если это и правда ловушка?

Но возвращаться уже поздно. И все еще есть шанс, что он ошибается, и вовсе не Хермеус Мора стоит за нападением. Даже проведя в Апокрифе сотни и сотни лет, Мирак так и не уяснил для себя, каким именно образом его патрон мстит беглецам и предателям – на его памяти таких просто не было. Невозможно перестать жаждать запретный плод. Именно поэтому даэдра, все как один покровительствующие всяческим порокам, никогда не перестанут собирать богатую жатву душ.

И Мирак не отказался бы вернуться – но разве только за знаниями, с условием, что ему не помешают отправиться назад в Нирн. Даже четырех тысяч лет ему оказалось мало для библиотеки, где собраны все когда-либо написанные в Нирне книги. Ни одна бумажка, которой коснулось окропленное чернилами перо, не исчезала незамеченной для даэдрического библиотекаря. Более того, некоторые экземпляры хранились исключительно в Апокрифе. То были устные знания, посвященные Хермеусу Море взамен на другие, и записанные в книги им самим. Нечто подобное он и жаждал получить от скаалов уже очень давно.

Жрец примерно представлял, что мог бы услышать от своего капризного покровителя. Медлительный монотонный голос зазвучал в его ушах:

«Ты оказал мне огромное неуважение, Драконорожденный. Сотни ученых счастливы существовать вечно каплями чернил на страницах моих прекрасных книг, быть этими книгами! А ты… О, твое счастье, что душа твоя была дарована тебе самим Драконом. Но когда ты нарушаешь клятву, это больше не значит ничего. Предательство сделало тебя беззащитным».

– Предательство сделало тебя беззащитным, – повторил Мирак вслух и вдруг понял, что его голос дрожит. Он боится. Действительно боится, что может погибнуть и вернуться в Апокриф. Но ведь так случится в любом случае – его душа заложена взамен на знания им самим, и за целую жизнь ему не избавиться от этой метки.

– Ты что-то сказал? – не расслышала Фрея.

– Возможно ли искупить служение даэдра? – не задумываясь, спросил жрец. Фрея удивилась, но постаралась не подать виду. В полутьме это было несложно.

– Мы не служим им, и нам нечего искупать. Возможно, знает Серана…

– Возможно, Серана знает, – с иронией подтвердила вампирша. – Смирение, раскаяние и служение аэдра помогут снять грех и очистить душу. Но это удается лишь тем, кто искренне раскаялся и готов отказаться от всего, что получил от даэдра взамен на нее. В Данстаре мы повстречали бывшего служителя Вермины, перешедшего под крыло милостивой Мары. Не знаю, удалось ли ему искупить грех, но он действительно очень сильно этого хотел.

Правда, в ее голосе не было убежденности – она скорее пересказывала чьи-то чужие слова, заготовленные мысли, чем озвучивала свои. По всему было видно, что как раз ее-то служение князю даэдра вполне устраивает.

Мирак проникся к ней мимолетной завистью. При должной осторожности вампиры могут не умирать вообще – и до самого скончания времен не видеть своего господина. Однако идея продаться другому князю только ради того, чтобы не возвращаться к прежнему, его все же не прельщала.

Он облизал пересохшие губы и прислушался, затаив дыхание. Вампирша за его спиной не издавала вообще никаких звуков, шаманка по правую руку ровно и глубоко дышала. Но он определенно слышал что-то еще. Интуиция, до предела отточенная у магов его уровня изнурительными тренировками, буквально вопила об опасности.

Не пристало ему бояться кого-либо в собственном доме, но обычно Мирак предпочитал разумную осторожность безрассудному и бессмысленному геройству. Скорее жесткая самозащита, чем боевые пляски и устрашающие вопли, летящие во врага следом за огненными шарами. Крикуны погибают чаще.

– Серана… – выдохнул он так, что различить его шепот смогла бы лишь сама Серана. Но, обернувшись, Фрея уже не увидела ее – она успела заметить лишь дрожание воздуха по краям прозрачного силуэта.

– Что такое? – прошептала Фрея. Пальцы ее правой руки напряглись на древке топора, готовые сжаться и выхватить его из бряцающего кольца.

Мирак молча прижал палец к губам. Он слушал.

Серана вернулась через полминуты, ведя за собой культиста без маски. Он смотрел по сторонам счастливым блуждающим взглядом, но то и дело возвращался к вампирше.

– Если у тебя есть вопросы, задавай ему – он расскажет нам все, что знает, – довольно сообщила Серана вполголоса.

– Почему? – невольно он подстроился под ее тихий тон. Серана самодовольно улыбнулась.

– Вампиры только в глубокой древности убивали своих жертв сразу. Куда удобнее водить с собой очарованного трэлла, готового ради тебя на все. Впрочем, до первого укуса этот эффект временный, – она хищно облизнулась, а в бараньих глазах данмера мелькнула тень ужаса. Похоже, его разум действительно был порабощен не до конца.

– Но почему ты не сделала этого тогда, в «Нетче»?

– Сразу четыре на одну меня – это многовато. Хотя я пыталась, конечно, – объяснила Серана, и Мирак вспомнил, что она единственная вышла из сражения, совершенно не повредив ни одежду, ни тело.

– Кто послал вас? – спросил жрец. Данмер молчал. Тогда Серана повторила вопрос, и он охотно ответил – но чужим, равнодушным голосом:

– Моэрин, наш главный. Он послал меня следить, чтобы они не заблудились. Приманить, если нужно.

– А в Воронью Скалу?

– Он надеялся, что они не спасутся, но ему сказали, что, если победят, то обязательно захотят найти источник. И мы подготовили ловушку.

Фрея непонимающе смотрела на трэлла. Почему он говорит о них в третьем лице? Потому ли, что обращается только к Серане?

– Зачем он сделал это?

– Ему сказали, что он должен найти Мирака и убить его. Он не знал, что с ним и с белокурой женщиной окажется кто-то еще. Он ждет только двоих. Там… – внезапно он скорчился, как от острой боли, и схватился за голову. – Нет! Нет!

Данмер дернулся, попытался убежать, оттолкнув Серану с дороги, но она поймала его за плечи и небрежным движением схватила за волосы. Запрокинула ему голову. Ощерилась.

– Не надо! – закричала Фрея, поняв, что это означает.

– Ни один трэлл не ускользал от меня, – прошипела Серана, но, внезапно передумав, отпустила его волосы и нисходящим движением сильно ударила по щеке. Голова его мотнулась с такой силой, что треснула кость. Бездыханное тело мешком упало на пол.

– Зачем? – прошептала шаманка, глядя на труп. Смерть врага в бою – совершенно иное. Он хочет взять твою жизнь, а ты лишь оставляешь ее себе. Но чтоб так…
Да уж, с такими друзьями…

– От привычек так трудно избавиться, – грустно ответила Серана. Гнев схлынул, и теперь она чувствовала себя виноватой за то, что Фрее пришлось это увидеть. Впрочем, ей же лучше – не станет привязываться к вампирше, и им будет легче расстаться в конце их приключения.

Она посмотрела на Мирака.

– Ну что? Ты слышал. Это ловушка. Позволим ей захлопнуться?

– Мы так шумели, что, если они нас не дождутся, то атакуют в спину. Идем.

– Фрея?

– Сейчас я с ним согласна, – вздохнула шаманка. В обществе сильнейшего мага и опаснейшей вампирши ей было одновременно и страшно, и безопасно, причем одно плавно перетекало в другое. Пока они с ней, пока они за нее – все будет хорошо.

– Тогда идем.

Теперь они старались не расставаться. Если Серана входила в какой-то зал – они заходили за ней следом и ждали у двери. Фрея не опускала руку ниже пояса, поглаживая пальцами рукоять своего оружия.

Но вот вампирша вошла в очередной зал и внезапно резко притормозила. В ее ладонях полыхнул фиолетовый сполох, и контуры тела мгновенно смазались.

– Нет!

Выскочить они не успели. Тяжелые двери захлопнулись, и по бокам в жаровнях вспыхнул огонь.

Моэрин, высокий рыжеволосый данмер, стоял в центре огромного низкого зала. Его окружали совершенно одинаковые фигуры культистов в масках. На его лице ясно читались торжество и самодовольство. Фрея покосилась на побелевшего от ярости Мирака, снова посмотрела на данмера и заключила: новый знакомый значительно больше похож на классического злодея. Или она просто привыкла видеть Мирака? В любом случае, она не будет стоять сложа руки, пока его будут убивать. Кощунственная мысль на миг осенила ее разум: оживила его она, значит, ей и решать, когда ему умирать.

Она прикрыла глаза, стараясь утихомирить дыхание. Обращение к силам природы требовало кое-чего более надежного, чем простая концентрация. Требовались полное спокойствие, уверенность в себе и горячее желание нести свет. С последним могли возникнуть самые большие проблемы: требовалось пожелать, чтобы самый яростный огонь солнца, вызванный по ее воле, не убивал, а лишь дезориентировал врагов. У нее пока что не получалось любить всех. Максимум – жалеть.

– А вот и вы. Я уже заждался.

– Предатель! – процедил Мирак сквозь зубы. Даже в явно невыгодной ситуации он замещал свой страх сосредоточенным гневом. Именно такой гнев, а не бестолковые припадочные метания и вопли, были верным союзником в бою. Не позволяли выдохнуться через две минуты после начала боя, не позволяли промахнуться. Но этот гнев требовал одного – отсутствия страха.

– Не больше, чем ты. Но теперь я служу другому господину, – развел руками данмер, будто извиняясь. Давно ли он стоял на коленях, раболепно преклоняясь перед призраком драконьего жреца? А сейчас, заполучив покровительство того, кто стоял выше – не слишком ли легко он сменил раболепие на презрение?

Со стороны гордыню и самоуверенность видно невооруженным глазом. А вот в себе самом…

– Он не даст тебе ничего, кроме безумия. – А безумен ли он сам, Мирак? Четыре тысячи лет – срок более, чем достаточный. Но главная проблема сумасшествия в том, что его обладатель этого никогда не признает. Может, у спутниц спросить?

Он скосил глаза, не рискуя даже на секунду отворачиваться. Фрея стояла, склонив голову, по меньшей мере пятеро человек взяли ее в кольцо. Пока что ненавязчивое, незамкнутое, но они ждали лишь приказа. Сераны нигде не было видно, похоже, и Моэрин ее не заметил. Тогда шанс есть.

– За верную службу мне будет положена награда.

Мирак, не сдержавшись, усмехнулся краешком губ. Даэдра, конечно, одаривают смертных, но плата за дары почти всегда слишком высока. И первое, что крадет Хермеус Мора у слабых волей – это их разум.

– Конечно, ведь ты только и можешь, что служить. Как и все вы.

Глава культа порозовел, что крайне странно смотрелось на серой коже; он был крайне честолюбив. К тому же, в данный момент его желание и приказ повелителя совпадали, а его собеседник уверенно отвоевывал себе превосходство в словесной перепалке.

– Убейте его! Девчонку схватить живой! – резко крикнул он.

Эхо приказа еще не стихло под низкими сводами, а Мирак уже был готов к бою. Некогда много часов противостоявший Стражу, сильнейшему магу, в смертельной битве, последний выживший жрец культа драконов совсем не растерял своих смертоносных навыков. Он метался по залу в сверкающей броне, точно разъяренный дракон. В его руках не было особенной физической силы, едва ли он бы даже смог как следует размахнуться мечом или топором, но одно прикосновение несло боль и смерть.

Однако Фрее везло намного меньше. Ее легко сбили с ног, связали. Несмотря ни на что, она все еще пыталась сосредоточиться – увы, безрезультатно.

Отвлекшись, он тут же поплатился: кто-то ловко подставил ему подножку. Мирак споткнулся и упал. Его тут же схватили за руки, избегая прикасаться ниже запястий, и обрушили на колени. Какое унижение! Он рванулся, но его держали слишком крепко.

Моэрин приблизился, поглаживая по переплету предмет, на который жрец смотрел с тщательно скрываемым ужасом.

– Сейчас уладим все вопросы с тобой, а затем твоя подруга прочтет Книгу. Хермеус Мора давно мечтал получить знания скаалов, и я подарю их ему. А ты проиграл, – прошептал данмер, задыхаясь от предвкушения и восторга. Нет ничего приятнее, чем низвергнуть бывшего повелителя, ощутить превосходство над ним.

Заметив что-то за его спиной, Мирак еле заметно кивнул, коснувшись подбородком груди.

– Нет. Проиграл ты, – спокойно ответил он, нарушив повисшую торжественную тишину.

Внешне Мирак не шевельнул и пальцем, но державшие его люди внезапно закричали и скорчились на полу. Жрец выпрямился и недовольно пригладил волосы – от прошедшего по коже разряда электричества они встопорщились, как у ежа. Он резко выбросил правую руку вперед, и ледяное лезвие рассекло путы на Фрее, чудом не задев ее саму. Она благодарно взглянула на него.

Ледяные вихри затушили угли в жаровнях, и стало очень темно, но Мирак еще успел заметить, как злое наслаждение на лице данмера сменилось испугом.

– Неучтенный фактор, – раздалось из темноты. Чьи-то ледяные пальцы ласково сжались на шее Моэрина.

Однако он не стал бы тем, кем сейчас являлся, если бы не умел подстраиваться под любые события. Выхватив из воздуха кинжал, данмер наудачу ткнул им за плечо и попал Серане по запястью. Брызнула черная густая кровь. Вампирша издала жуткий крик и толкнула его. Они покатились по полу, вооруженные кинжалами: от боевой магии, за исключением разве что плащей, на таком близком расстоянии не было большого проку. Черная книга отлетела в дальний угол, так и не открывшись.

Мирак вскинул руку, чтобы наколдовать магический свет, но тут его схватили за запястье.

– Не надо.

Жрец повернулся и едва сдержал удивленный возглас: Фрею, а это была она, окутывало дымчатое облако слабого сияния, разгоняя тьму примерно на фут в каждую сторону. Она покачала головой и с интересом вгляделась в его глаза: совершенно без задней мысли так она смотрела на свое отражение. По ее губам блуждала отрешенная улыбка.

Присмотревшись, он различил собственное полыхающее рогатое отражение в ее зрачках. Так они секунду молча смотрели друг на друга.

– Серана видит в темноте, – сообразил Мирак и знаком попросил, чтоб она отпустила его руку. Фрея выполнила просьбу, кивнув.

– Верно. А он – нет.

Возня и шум внезапно стихли. Спустя секунду магический свет зажгла сама Серана. Она оправляла платье и тщательно вытирала рот тыльной стороной ладони. Порез на ее запястье бесследно исчез.

Мирак посмотрел в ту сторону, где была привязана Фрея. Обрывки пут валялись на полу, а культисты в живописных позах разлеглись там же. Прислушавшись, он различил тихий храп. Фрея в очередной раз оказала ему услугу: Мирак относился к обычным людям с презрительным снисхождением, но он не любил бессмысленных смертей, хоть и совсем недолго страдал от мук совести в их случае.

– Они…

– Спят.

– Это что-то из скаальской магии иллюзии? – заинтересовалась Серана. Она как раз привела себя в порядок и подошла поближе, не опасаясь, что Фрея учует слишком тонкий для ее обоняния запах свежей крови.

– Ветер напел им колыбельные, – совершенно серьезно ответила шаманка. Вампирша округлила глаза:

– Странная у вас магия.

– Мы всеми силами избегаем лишней крови. Если никто не разбудит их раньше срока, они не вспомнят ничего из того, что тут было. Вы же не станете добивать их? – она просительно взглянула на Мирака.

– Точно не вспомнят? – уточнил он. Повторять это приключение ему не хотелось. Адреналин иссяк, и мужчина чувствовал себя очень усталым. Довольным, но усталым.

– Да, – тихо ответила шаманка. Жрец развел руками:

– Тогда почему бы и не сжалиться?

– О-ох… – Фрея потянулась и потерла запястья. Розовые следы от веревок все еще не сошли до конца. – Пол-Солстейма за кружку чая и печеные бататы. Давайте больше не будем здесь находиться.

– Я знаю короткий путь наружу. За мной, – Мираку нравилось быть главным в отряде. Сама идея помощников претила его самомнению, но они уже не раз доказали, что могут вещи, недоступные ему самому. Так что ему следовало бы пересмотреть свои взгляды. Этим он, возможно, когда-нибудь и займется.

Это был их последний день в «Пьяном нетче». На заре они отплыли в Скайрим.

[Маркиза Анжелика]

Глава 8

– Как думаешь, это надолго? – шепнула Серана Фрее.

– А? Не знаю. Мне тоже очень нравится, – призналась шаманка. Мирак, не слыша их, с огромным интересом разглядывал высокую стену, ограждавшую Виндхельм. Он бесстрашно задирал голову, силясь увидеть вершины каменных зубцов, шатался, но ему не позволяли упасть.

– Виндхельм, верно? Я был тут, когда стены еще только строились. Мы отплывали отсюда на Солстейм. Надо же, этот порт так стар…

Это были его первые слова за последних два дня. Всю дорогу он просидел на койке в каюте, упираясь плечом в стену и закрыв глаза. Кожа его и прежде была бледной, а на палубу он и вовсе не выходил, но и без того было видно, что ему тяжело дается это путешествие. Фрея чувствовала себя немногим лучше, но она могла хотя бы выходить наружу, и ледяной морской воздух на время прочищал ей мозги. Серану, как живого мертвеца, проблемы с морской болезнью не беспокоили вообще, так что заботиться о своих спутниках приходилось именно ей.

Фрея заходила к Мираку лишь однажды, и то – он даже не открывал глаза, услышав шаги. Серана заглядывала дважды и оба раза приносила пресную воду в кожаной фляжке – есть ему не хотелось вообще. Сложно было понять, что вызвало такую внезапную заботу, но жрецу было не до того. Когда удавалось отрешиться от монотонной качки и тошноты, он думал об Алдуине. Точнее, обо всем, что ждало его на материке, но Алдуин, пожалуй, заботил сильнее всего.

Мирак несколько кривил душой, говоря, что мог бы легко победить его. Конечно, под покровительством князя даэдра он не просто ощущал себя сильнейшим и мудрейшим из смертных – он был им. Но теперь он один, и едва ли Акатош по-прежнему улыбается ему, втоптавшему в грязь свое предназначение давным-давно. Спутниц в расчет он не брал – что они могут против старейшего дракона?

У самого Виндхельма ему в голову пришла еще одна мысль, наверное, самая важная за весь путь: едва ли здесь, в Скайриме, кто-то еще помнит Мирака. Сомнительно даже, что хоть кто-то здесь слышал это имя. Он не успел додумать эту мысль до конца: судно тяжело толкнулось о пристань, и снаружи раздались бодрые покрикивания матросов. Пора наконец-то покинуть этот проклятый корабль. Прибыли.

Возможно, истинные воспоминания о прежнем путешествии на остров просто стерлись из его памяти, но ему все казалось, что тот их массивный драккар качало куда слабее, чем это утлое, ненадежное суденышко. Всякий раз, как качка усиливалась сверх меры, его пальцы невольной дрожью очерчивали в воздухе начальные руны водного дыхания. Но решимости всякий раз не хватало, и голубоватые искорки гасли вместе с тем, как качка вновь становилась мягче.

На пристани, попрощавшись с капитаном и выведя своих спутников на свежий воздух, Серана цепко держала обоих за плечи, чувствуя, что их координация все еще не в порядке, отчего эта маленькая компания походила на отряд пьяниц. Хотя им двоим сейчас не помешал бы бодрящий жгучий мед – по кружке, не больше.

Оценив на свету их белые, как полотно, лица, Серана вздохнула и взяла бразды правления в свои руки. Все-таки формально она была самой старшей, а значит – ответственной за всех троих.

– Далеко мы в таком виде не доберемся. Предлагаю задержаться в городе на день. Я разузнаю все, что нужно, а вы… короче, просто далеко друг от друга не отходите. Где я вас потом поодиночке найду?

– А если вместе ходить будем? – из праздного любопытства лениво спросил Мирак: ему это представлялось с огромным трудом. Жрец неохотно отвел взгляд от величественных видов городской стены и воззрился на Серану в ожидании ответа. Вампирша помедлила, но все же решила, что смягчать незачем.

– Уверена, таких, как вы вдвоем, за лигу видно даже в огромном городе. Между вами даже селитру без присмотра не оставишь – вспыхнет, – хмыкнула Серана. И пускай Мирак был им нужен, дружить с Фреей против Мирака и с ним же против шаманки одновременно было забавно. Фрея ей нравилась, а с Мираком было интересно прощупывать границы дозволенного. Неважно, что она помнила еще Атмору, единственная из всех троих, – сон длиной в тысячи лет ни капли ее не состарил ни духом, ни телом.

Она знала, о чем говорит. Накал раздражения со стороны Фреи после ее лечения и их приключения в подземельях храма несколько спал, но все же не настолько, чтобы та могла спокойно смотреть в его сторону. Ну хоть больше не отворачивалась всем корпусом, и то ладно. Мирак же, кажется, просто наблюдал и забавлялся своими наблюдениями. Если его что-то и злило в словах и жестах Фреи, он почему-то не позволял себе загореться. Тем не менее, напряжение между ними ощущалось едва ли не электрическим током – тем более, что оба владели магией. Насчет селитры Серана явно была права. Вампирша была полупроводником между ними, гася напряжение, но стоит ей надолго удалиться…

– Не оставляй. Тогда и не вспыхнет, – бесцветным голосом посоветовала Фрея. Гаденько прозвучавшее «вдвоем» ей не понравилось. Покосившись на Мирака сквозь густые ресницы так, чтобы он не заметил, шаманка заметила его снисходительную усмешку.

– Что я могу сделать? – развела руками вампирша. Ее белая кожа, освещенная зимним бледным солнцем, почти слепила. – Нужно выяснить, как нам дойти до Айварстеда и как скоро мы туда доберемся.

– А Свиток? Так и пойдешь с ним?

– О, об этом не беспокойся. Людям кажется, что это серебряный клинок, и только.

– Именно серебряный? – Фрея недоверчиво сощурилась, но ничего необычного не заметила. Солнце все так же полыхало на драгоценных камнях, инкрустированных в золотой тяжелый тубус. Мирак тоже не замечал ничего необычного. Но Серана была сама серьезность – насколько это было возможно в ее случае.

– Мы не выносим слуг Хирсина. Если они тут есть, то, надеюсь, поймут намек. Удачи, – и, отпустив их, Серана скрылась в запорошенном снегом переулке.

– Опять даэдра, – еле слышно буркнул Мирак. Фрея каким-то чудом его услышала.

– Раньше думать надо было, – подчеркнуто холодно отвечала она.

Они упорно не смотрели друг на друга прямо. Только косились сквозь ресницы, рискуя заработать новое головокружение.

– Почему ты злишься на меня?

Помня зарок не срываться, Фрея медленно выдохнула и, прикрыв глаза, ограничилась коротким:

– Я тебе не верю.

– Я тебе тоже, – спокойно ответил Мирак.

Разговор совсем не клеился – да и с чего бы? Дальше они шли по мосту молча.

– Стой! Кто идет? – стражник шагнул вперед из тени стены. Его рука свободно легла на эфес меча.

– Дети Скайрима, – ответил Мирак, подчинившись внутреннему голосу, который безошибочно подсказал ответ. За закрытым шлемом не было видно лица стражника, но руку с рукояти он убрал и махнул напарнику, чтобы тот помог впустить путешественников.

– В Виндхельме таким всегда рады. Добро пожаловать.

Огромные тяжелые врата города открылись без малейшего скрипа.

– «Дети Скайрима»? – трудноопределимым тоном переспросила Фрея, когда ворота закрылись за ними. Мирак пожал плечами, все так же не глядя на нее.

– Я родился в Скайриме. Впрочем, ты можешь вернуться и сообщить страже, что ты родом не отсюда. Думаю, им наплевать.

– Мне все равно.

– Вот и славно.

Фрея негодующе хмыкнула, но этим и ограничилась. Самодовольство, гордость, ехидство. Отвратительнейший джентльменский набор.

Лишь спустя минуту в ее голове сложился идеальный во всех отношениях ответ, который она и озвучила дрожащим от негодования голосом:

– Ты прав. И воспитание типично скайримское, сразу видно.

Ей никто не ответил.

Уверенная, что он бы не оставил последнее слово за ней, Фрея беспокойно заозиралась. Так и есть – Мирака действительно уже не было поблизости. Он точно растворился. Серана будет рассержена. Но что теперь? Искать его?

Сердито сдув со лба прядку, шаманка пошла дальше, выбросив спесивого жреца из головы. Не пропадет, не маленький. А ей впервые выпадает шанс обследовать огромный каменный город в спокойном одиночестве; она мечтала об этом, еще будучи ребенком.

Так Фрея впервые в жизни очутилась на рынке. Вначале, надо признать, шум и возгласы торговцев ее смутили, даже испугали. Осадив назад, она наткнулась на кого-то спиной, обернулась и смущенно пробормотала извинения.

Кузнец, оказавшийся за ее спиной, благодушно покачал головой.

– Все в порядке, девочка. В первый раз в таком большом городе, да?

– Это так заметно?

– По правде говоря, да, – он ободрительно улыбнулся ей и прошел мимо, к пышущей жаром кузнице. С улыбкой шаманка проводила его взглядом и двинулась к прилавкам. Перебирала чьи-то маленькие сокровища, робко смотрела на них, точно ожидая, что сейчас подойдет отец и строго спросит: «Ну и зачем тебе это?» Нет. Не подходил. Фрея здесь была сама себе родителем. Вздыхала, понимая, что ни эта, ни эта вещица в дороге не пригодится, и плыла вдоль прилавков дальше. Кого-то из торговцев это раздражало, кто-то терпеливо ждал, готовый вступить в разговор.

В конце концов, утомившись от собственной сложности, Фрея купила полдюжины яблок и хотела уже уходить с рынка, но тут ее окликнула желтолицая эльфийка:

– Кажется, у меня есть для тебя кое-что особенное. Не хочешь взглянуть?

Среди изящных до вычурности безделушек, колчанов с заточенными заново старыми стрелами и потемневших кожаных перчаток Нирания выложила на прилавок массивный железный браслет на плечо – предмет явно нордского происхождения. Он разительно отличался от всего остального ее товара.

– Можно? – дождавшись кивка, Фрея взяла браслет в руки. Согнутый когда-то в дугу из цельной железной полоски, он выглядел старым, но не побежденным временем. Напротив, металл сверкал серебром, а оттиснутые в нем тонкие линии и письмена, отдаленно знакомые Фрее, наполнились чернотой и стали очень четкими.

– Сколько вы хотите за него? – решившись, спросила Фрея. Она была готова услышать огромную сумму, отказаться и уйти, но внезапно женщина усмехнулась:

– Двадцать пять, но ни монеткой меньше. По рукам?

– Всего лишь? Но он же такой древний…

– Не древний, а всего лишь очень старый, девочка. Нынешние норды не любят себя украшать чем-либо, помимо оружия. А я устала маяться с этой вещью.

– Маяться? – шаманка уловила в этом слове что-то неладное. Первым ее порывом было вернуть украшение обратно, но Нирания уже смела септимы в свой кошелек и всем своим видом показывала, что назад браслет не заберет даже даром.

– Есть у меня мысли, что эта вещица сохранилась еще со времен Первой Эры. А вещи из тех времен никогда не приносили эльфам счастья. Но ты не эльф, ты – человек. Тебе повезет. Ступай!

Прижимая браслет к груди, Фрея удивленно моргнула, но кивнула и покинула рынок. Она долго бродила переулками, неосознанно потирая пальцами начавшие нагреваться в ее руках узоры, когда внезапный оклик заставил ее вздрогнуть и рефлекторно спрятать браслет в поясную сумку:

– Милая леди, вы, конечно, не из этих краев?

Оглядевшись кругом, Фрея с удивлением посмотрела на человека, окликнувшего ее. Смуглый мужчина средних лет обаятельно улыбался ей, стоя на пороге одного из домов. Присмотревшись, шаманка различила табличку за его левым плечом: «Музей редкостей Каликсто».

– Вы угадали. А вы, наверное, Каликсто? – решив проявить интуицию, сказала она. Мужчина нервно дернулся, улыбка на миг пропала, но, внезапно вспомнив о чем-то, он обернулся и снова заулыбался.

– Вы весьма проницательны! Каликсто Корриум, к вашим услугам. Я содержу здесь, в Виндхельме, небольшой музей редкостей со всего Скайрима. Страницы истории, так сказать. Не желаете ли ознакомиться?

А почему бы и нет?

То же Фрея и озвучила вслух. Мужчина, легко поклонившись, распахнул перед ней двери музея.

– Прошу вас. Можете осмотреться сами, а за пару септимов я с удовольствием расскажу вам обо всех экспонатах. – Тут же получив запрошенные септимы, он откашлялся и задорно начал:

– На сбор этой коллекции у нас с сестрой ушло очень много лет, но я доволен: ни у кого в окрестностях нет и не может быть ничего подобного.

Спустя неуловимую паузу Каликсто вдруг спросил, сощурившись:

– Вы остановились в таверне?

– Простите? – Фрея вздрогнула и взглянула на мужчину.

– Ах да, конечно, это не мое дело. Прошу прощения. Должен сказать, над Виндхельмом почти каждую ночь можно видеть удивительное по красоте северное сияние, – будто невзначай отметил Каликсто. – Оно не похоже ни на что из того, что вы видели раньше, поверьте мне. Я наблюдаю его очень часто, когда не могу уснуть, и все еще не привык. А я прожил здесь всю свою жизнь.

– Заманчиво, – усмехнулась Фрея.

– Это все чистая правда, равно как и то, что это – суповая ложка Исграмора! – он взял что-то с полки и торжествующе потряс. – Конечно, вы сейчас подумали: «Но это же вилка. Никто не может есть суп вилкой!» Ха! Вы не знаете, на что был способен Исграмор!

– У меня есть кого расспросить о нем, – пробормотала шаманка.

– Простите… вы что-то сказали?

– Нет, ничего. Прошу, продолжайте.

Каликсто показался ей весьма обаятельным шарлатаном. Жуликом, но с искоркой артистического таланта. Слушать его и благодушно позволять развлекать себя враньем было вполне комфортно. Тем более, что это обошлось ей всего в пару септимов. Эмоциональный рассказ Каликсто отвлек ее от собственных пасмурных отголосков мыслей и чувств. Фрея будто проснулась и вмиг отчетливо увидела всю красоту Виндхельма – в его снегах, в неприступных каменных стенах, в разговорчивых жителях. В небольшом железном сувенире на память, что приятной тяжестью ощущался в поясной сумке.

Город Исграмора был безмерно прекрасен.

***

Незаметно отстав от насупившейся Фреи, Мирак какое-то время смотрел ей вслед, а затем, не дожидаясь, когда она заметит его отсутствие, шагнул к двери, ведущей в таверну, и, толкнув ее, вошел.

В таверне было очень тепло и довольно уютно. Порывшись по карманам, он выудил несколько септимов и бросил на стойку. Трактирщица, завидев симпатичного незнакомца, заулыбалась, пригладила волосы, но его глаза оставались такими же тусклыми.

– Добро пожаловать в «Очаг и свечу». Чего желаете?

Он неопределенно повел плечами, снова вспомнив, что почти ничего не знает о современном мире.

– Что-нибудь. И бутылку меда. Не самого крепкого.

Трактирщица кивнула ему, вновь заулыбавшись, и проворно сгребла монетки со стойки.

Осмотревшись вокруг, Мирак подсел к слегка нетрезвому норду средних лет, который явно не собирался на этом останавливаться. Он деятельно выцеживал из второй бутылки остатки себе в кружку, когда на него упала тень.

– Чего тебе? – грубо спросил пьяница, подняв голову.

– Можем поговорить?

Он многозначительно кивнул на пустую бутылку, которую держал в руке.

– Хорошо, – не удержавшись, усмехнулся Мирак. Это было довольно просто.

– Тогда садись, брат, и спрашивай. Я – глаза и уши Виндхельма. Никто меня не видит, но я-то вижу и слышу все! – потрясая костистым пальцем, воздетым к потолку, важно изрек норд и сдвинулся к краю скамьи, освобождая место.

Подошла Эльда и принесла еду. Мирак, взглянув на нее, изобразил слабую улыбку и слегка кивнул. Трактирщица зарделась, но на не больше не смотрели.

– Эй, хозяйка! Еще меда! Этот добрый человек угощает! – прикрикнул пьяница, уже осушивший свою кружку. Эльда вздохнула. Рольф Каменный Кулак был братом военного советника ярла Ульфрика, и выгонять его было нельзя при всем желании. С другой стороны, в таверне он не дебоширил – только порой выкрикивал повстанческие лозунги, которые в сердце восстания ни у кого не вызывали отторжения.

– Рольф! Ну сколько можно пить? Вечно, как напьешься, ходишь по кварталу серых и кричишь всякие мерзости! Мне-то наплевать на них, но твои вопли порой даже здесь слышно!

– А я разве не прав? Скайрим для нордов! – воскликнул Рольф. – Давай-давай!

– Скайрим для нордов? Ну хоть тут ничего не меняется, – хмыкнул Мирак. Пьяница дружелюбно оскалился.

– Меня звать Рольф Каменный Кулак. Брат частенько делится со мной разными подробностями военных действий. Он-то думает, я пропил все мозги и ничего не вспомню потом, но я-то! – не договорив, он снова потряс пальцем.

– Я Мирак, – слегка поколебавшись, ответил жрец и тут же тревожно уставился на Рольфа. Тот пожевал губами, точно пробуя незнакомое имя.

– Странное, конечно, оно у тебя… имя-то. То ли эльфийское, то ли наше, ну да ладно. Ты-то не грязный эльф, и хорошо!

Конечно, глупо было рассчитывать, что первый же пьяница вспомнит имя одного из тех, кто жил тысячи лет назад, но попытаться все же стоило. Однако этот вывод кольнул сердце льдом сомнений.

– Что вообще сейчас происходит в городе и в провинции?

– В городе? Ну… маньяк какой-то объявился. Убивает женщин по ночам. Виола совсем с катушек слетела, всем сует свои листовки и вообще ведет себя так, точно это она – убийца. – Осененный этой светлой мыслью, Рольф привстал, но, вспомнив о недопитом меде, без особого сожаления сел обратно.

– А что в Скайриме?

– Что-что… война продолжается. Ульфрик Буревестник вернулся, и мы скоро выгоним отсюда проклятых имперцев вместе с их любимыми эльфами. Брат говорит, что скоро наступит день, когда императору придется подчиниться решению Скайрима.

– Война? Какая такая? – Мирак спешно порылся в своей памяти, но выудил только какие-то хроники о войне Третьей Империи с Альдмерским Доминионом в семидесятых годах прошлого века. «Великая война», что ли. Свежее войн на его памяти не было. Во всяком случае, книг о них он точно не читал, хотя в последних два года изучал все, что связано с современностью.

Пьяница с неподдельным подозрением уставился на него. Кажется, в туманных пьяных глазах даже мелькнул проблеск трезвого разума.

– Да ты из Обливиона свалился, что ли? Да гражданская, и идет уже много месяцев. А ты в славном Виндхельме, в штабе Братьев Бури. Проклятая Империя запрещает нам поклоняться Талосу. Эльфийские прихвостни! Эти желтомордые решили, что могут решать, кому быть богом, а кому нет. И раз Талос был человеком, то ему… то он недостоин.

Он плеснул в кружку еще меда, вскинул руку вверх, расплескивая алкоголь:

– Слава Талосу!

– Слава Талосу! – нестройно отозвались из разных уголков таверны.

– А Талос – это… – подсказал Мирак. Рольф снисходительно улыбнулся:

– Тайбер Септим, основатель Империи. Поговаривают, что он был Драконорожденным, и сами Седобородые на Глотке мира обучали его Кричать, как Кричат драконы. Последний Септим погиб двести лет назад, династия прервалась, а нынешняя никакого отношения к ним не имеет. Вот они и плюнули на Талоса. Предатели!

Дверь таверны хлопнула. Мирак рефлекторно обернулся и, встретившись с оранжевыми полыхающими глазами, тут же отвернулся и даже слегка ссутулился.

– Жена твоя, что ли? – хмыкнул Рольф. На него чары Сераны действовали безотказно, и он видел только прелестную молодую нордку с длинным мечом в ножнах за спиной.

Мирака передернуло.

– Упаси меня Талос от такой жены.

Рольф с довольным видом хлопнул его по плечу:

– Вот! Ты все понял.

Когда Серана подошла и молча встала за его спиной, продолжать делать вид, что ничего не происходит, уже не выходило. Мужчина медленно выдохнул и обернулся.

– Неужели это самое очевидное место для поисков?

Серана страдальчески изломала брови. Мираку это не понравилось.

– Оставим мои методы при мне. Я вас о чем просила?

– Селитра вспыхнула, – развел руками Мирак.

– Где мне ее искать теперь?

Жрец призадумался.

– Например… Хм. Попробуй у себя за спиной.

Как раз в эту минуту дверь открылась, впустив холодный ветер и заставив огоньки свечей трепетать. Фрея вошла в таверну, осмотрелась и, безошибочно отличив узкую строгую спину, перечеркнутую Древним Свитком, пошла прямиком к ней.

– А раньше сказать? – прошипела Серана. Жреца она этим не испугала: он вообще мало чего боялся.

– Я не знал.

– Как дела? – спросила Фрея у Сераны, садясь с краю скамьи с другой стороны стола. Собутыльник Мирака давным-давно куда-то исчез – хватило одного красноречивого раздраженного взгляда вампирши.

– Купила карту и немного полезных сведений. А ты как?

– Изучала историю Скайрима. А он, конечно, вел себя как настоящий норд, я права? – в ее голосе сквозила насмешка. Известно, что норды лучше всего умеют драться и пить, и она намекала явно не на первое.

Острым ногтем Мирак медленно провел линию по шероховатому дереву столешницы и лишь затем поднял глаза на шаманку. Она задохнулась, ощутив, что прикоснулась к границе дозволенного. Что ни говори, как ни храбрись, а эти черные глаза ее пугали. Особенно когда в них ясно горел едва сдерживаемый огонь.

– Я умею быть благодарным. Благодари свое племя, что сейчас ты можешь позволить себе такое, – тихо ответил он.

Только сейчас Фрея сообразила, что этим огнем были отражения огоньков свечей в его зрачках, но страх уже прошел по всему телу и стиснул ледяными когтями сердце. Она вздохнула. Да что с ней такое? Все-Создатель не терпит ехидства. Потому она и слабеет.

– Извини, – едва слышно ответила шаманка.

Прервав тяжкое молчание, Серана решительным жестом отмахнула кружки в сторону и развернула на столе карту.

– До Айварстеда всего пара дней пути, но идти придется пешком. Погода, в сущности, не такая уж и отвратительная, тем более что выбора у нас все равно нет. И ты прочтешь Свиток на месте временного разрыва.

– Давай поподробнее. Обо всем. Помнится, ты упоминала Партурнакса…

– Ты его знаешь? – без удивления уточнила Серана.

– Он стал первым из драконьих мятежников. Он покровительствовал Гормлейт и другим – сложно не помнить. Что же, он еще жив?

– Более чем.

– Это он посоветовал искать Свиток? Зачем?

– Ты не знаешь?

– В посмертии со мной мало чем делились, – раздраженно отпарировал жрец.

– Хм… – вампирша наморщила лоб, стараясь вспомнить все в точности. – Древние нордские герои отправили Алдуина в потоки времени с помощью Древнего Свитка, когда поняли, что им не победить. Но прежде они создали Крик. Драконобой – так его называл Партурнакс. Только он один способен сбить Алдуина с небес, где тот непобедим.

– Люди создали Крик? – Мирак озадаченно хмыкнул.

– Кричать умеют не только Драконорожденные? – удивилась Фрея.

– Конечно, нет. Драконорожденным в их времени был я, а их просто обучали драконы. Да и все верховные жрецы умели Кричать. Это несложно.

– Тебе все в жизни давалось слишком легко, да? – раздраженно спросила Фрея. Мирак тяжело вздохнул.

– Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?

– Да, я так, пожалуй, и сделаю. Серана, мы ночуем в городе. Я сниму комнату.

Серана посмотрела ей вслед, затем отпустила края карты и сунула трубку в дорожную сумку. Вздохнула и прикоснулась пальцами к вискам, опершись локтями о стол.

– Почему вы постоянно ругаетесь? Вы даже мертвого до мигрени доведете. О. Кажется, уже.

Мирак только развел руками. Его это тоже порядком утомило, но он был слишком горд, чтобы делать шаг навстречу. Прощение всевозможных колкостей он считал высшей степенью своего гуманизма. Этого было, очевидно, мало с точки зрения Сераны.

Фрея прошла по коридору обратно, следуя за трактирщицей. В их сторону она даже не смотрела.

– Обратно она не поедет. Мне одной не под силу тебя защитить, учти это. Вам придется мириться.

– И что ты мне предлагаешь?

– Выяснить, что именно ей не нравится в тебе, и постараться это исправить.

Мирак пренебрежительно фыркнул. Серана покачала головой, решив настаивать на своем до конца:

– До твоего появления во плоти Фрея была гораздо дружелюбнее.

Понимая, что Серана от него не отстанет, равно как и то, что она права, Мирак медленно встал. Созерцание удивленных глаз Сераны доставило отдельное удовольствие – она-то рассчитывала на длительный бесполезный штурм:

– Ладно. Я пойду.

Фрея сидела на кровати и точила топор. Стальной брусок был гораздо менее прочен, чем сталгрим, и стачивался он, а не лезвие, но Фрея не обращала внимания на такие мелочи.

– Зачем пришел? Серана отправила? – не поднимая головы, хмуро спросила она. Мирак не видел смысла врать – он вообще редко врал прямо.

– А хоть бы и так, – сказал он.

Шаманка внезапно швырнула топор и брусок на кровать и резко встала. Шагнула к нему. Ее глаза покраснели и блестели, а губы стали ярче, точно были искусаны.

– Ты ничего не понимаешь!

– Чего именно?

Фрея вскинула руку, точно хотела его ударить, но на полпути удержалась и только стиснула пальцы в кулак. Закрыла глаза, качая головой. На ее щеке что-то блеснуло. Слеза?

– Ты ведешь себя так, будто все так и должно быть. Будто мы все тебе обязаны. Точно весь мир тебе обязан!

– Я именно так и считаю, – согласился он. Без иронии, без издевки – просто констатировал факт. Как ни странно, это ее немного успокоило.

– Видишь ли ты сам глубины собственного высокомерия, Мирак? – Фрея стерла со щеки слезу и стала дышать медленнее. Поморгала, чтобы новые слезы не скатились по щекам. Но глаз от него не отводила. Чернота в них ее сейчас не пугала – ведь она говорила правду. Все, что на душе.

– А ты – своей настойчивости? Ты ведь именно это и пыталась мне показать?

Фрея отвела глаза, но тут же снова вскинула голову. Взгляд ее стал яснее.

– Мы стоим друг друга.

– Существование в Апокрифе научило меня терпению.

– Но не прощению.

– Нет, не прощению. Однажды мы сочтемся.

Подумав, Мирак протянул ей руку. Фрея задумчиво посмотрела на нее, но по всему было видно: гроза миновала.

– Перемирие? Знаешь, я лучше не буду брать тебя за руку.

– Если бы я хотел убить тебя, я бы давно это сделал.

С этим было трудно поспорить, и Фрея приняла рукопожатие.

– Вот и прекрасно. Я рада за вас, – прокомментировала Серана. Оказывается, она уже давно стояла в тени и незримо наблюдала за ними. Правда, если она и рассчитывала на эффект неожиданности, это не сработало. На нее взглянули лишь мельком.

Допоздна они пробыли в таверне, никуда больше не выходя. Серана и Фрея изучали карту и что-то тихо обсуждали, Мирак со скуки нашел на полках какие-то книги и теперь читал их. Избавиться от привычек, въевшихся в плоть и кровь за сотни лет, почти невозможно.

Фрея кивнула Серане, дослушав ее, и покосилась в окно. На улице стояла ночь, и шаманка засобиралась на улицу.

– Ты куда? – спросила Серана.

– Хочу подышать воздухом.

– Я с тобой, не против?

– Боишься? Не пропаду, не волнуйся.

– Я тоже выйду с вами, – Мирак отложил книгу и потянулся.

– О боги, – Фрея провела по лицу раскрытой ладонью. – Это обязательно? Я просто хотела побыть одна! Неужели непонятно?

Шаманка быстрым шагом, почти бегом, покинула комнату. Немного позже хлопнула тяжелая входная дверь. Серана и Мирак переглянулись.

– У меня дурное предчувствие, – задумчиво изрек Мирак, не до конца уверенный в том, что говорит. Интуиция его никогда раньше не подводила.

– И именно поэтому ты вынудил ее идти одну?

– Но она ведь этого и хотела, разве нет? – безмятежно улыбнулся мужчина, точно сделал что-то хорошее.

– Мне не нравится твоя доброта. В ней что-то неприятное.

– Признателен за честность. Но разве ты ничего такого не чувствуешь? – Серана наконец уловила причину сомнения в его голосе. Он колебался в том, стоит ли это озвучивать, но никак не в достоверности информации: напротив, в этом он был совершенно уверен. Значит, есть и крупицы совести, есть и надежда. Странно, что именно циничная Серана, а не Фрея с ее пацифизмом, заметила это первой.

– Нет, ничего, – помедлив, ответила вампирша. – Но раз ты настаиваешь, то я все же прослежу за ней. Она этого даже не заметит.

Оставшись в комнате один, Мирак прошелся от стены к стене, сердито что-то буркнул и тоже отправился на улицу. Спать все равно совершенно не хотелось.

Едва выйдя наружу, он услышал пронзительный женский крик. В другое время он бы едва ли обратил на это внимание, но голос показался ему знакомым. Однако Мирак почему-то не стал использовать свой дар, чтобы поспешить, и прибыл только тогда, когда все уже закончилось.

Фрея сидела прямо на надгробии, держа перед собой на весу изрезанные окровавленные руки: она боролась с безумцем, пытавшимся перерезать ей горло, и несколько раз ее пальцы вместо чужих рук встречали острое лезвие.

Труп лежал чуть поодаль, а над ним склонилась Серана. Борозды на снегу подсказывали, что она намеренно оттащила труп подальше, чтобы не смущать Фрею и не искушаться при этом ее кровью.

– Это был Каликсто… – бормотала Фрея. Мирак присел напротив нее на корточки. Она подняла на него полные слез глаза. Замотала головой:

– Люди… ужасны. Лицемерны.

– Я рад, что ты теперь это тоже понимаешь, – согласился жрец. – Покажи руки.

[Маркиза Анжелика]

Глава 9

Тихо плачущая Фрея безропотно отдала себя в его руки. Остановив кровотечение, Мирак повел ее обратно в таверну, не дожидаясь, пока Серана насытится. Он крепко держал шаманку за плечи, а она даже не пыталась отстраниться. Ни один из них не придавал необходимой близости никакого значения – пока.

Сонно моргающая за стойкой Эльда встретила их недружелюбным взглядом. Будь Фрея в состоянии здраво оценить окружающее, она бы сразу поняла, в чем дело; Мирак же, слабо пожав плечами, провел покорную шаманку дальше по коридору. На пороге комнаты он невольно ослабил хватку, и, освободившись, Фрея медленно, точно слепая, дошла до своей кровати и села, спрятав лицо в ладонях.

Войдя в комнату и закрыв за собой дверь, Мирак впервые почувствовал себя неловко: а что дальше? Никогда еще в жизни ему не приходилось оставаться один на один с женскими слезами. Да и, с одной стороны, он уже сделал все, что мог – так подсказывал здравый смысл. Тот самый, безжалостный голос опасного разума, который питался его высокомерием и, возведя жреца на вершину, привел к болезненному падению в воды Обливиона.

С другой стороны – Мирак не мог оставить ее в таком состоянии. Об этом вещала, похоже, совесть, неизвестно как еще сохранившаяся в нем. Правда, уточнять, а действительно ли это совесть, он не стал. На психоанализ сейчас не было времени.

Вздохнув, Мирак подчинился более громкому из двух призывов и сел рядом с Фреей – но все же оставался на некотором отдалении. Она могла ясно чувствовать его присутствие, но не прикосновение. Смутное ощущение того, что он делает все правильно, не покидало его, наполняя душу волнением.

Спустя несколько всхлипов и судорожных вздохов в звенящей тишине Фрея дернула плечом, широким жестом провела ребром ладони по лицу, стирая – но скорее, размазывая, – дорожки слез.

– Не уходи, – хрипло шепнула она, устремив на него туманный взгляд блестящих голубых глаз. Возможно, она хотела сказать что-то другое, но вырвалось это, и ничего уже нельзя было изменить.

– Что? – ему показалось, он ослышался. Рефлекторно он качнулся ближе, внимательно глядя на шаманку. Но та, поджав алые губы, больше ничего не говорила, и лишь бессильное упрямство ясно читалось на ее лице. Ему мерещилось, в ее глазах просьба, даже мольба – но чего она хочет?

Невольно он обратил внимание на ее тонкие плечи, скрытые лишь тканью теплого платья – куртку она стянула и отбросила на стул еще прежде. Сильные плечи, способные легко выдержать тяжесть доспеха, но такие хрупкие. Крепкие руки, способные сражаться настоящим оружием в бою, но – такие тонкие запястья. Фрея была женщиной, а не только воином, и Мирак впервые осознал это только сейчас.

Он осторожно, точно боясь растравить свежую рану, прикоснулся к ее руке чуть выше запястья и удивился еще одному нежданному открытию: его ладони были значительно больше. При рукопожатии это было особенно заметно, но тогда он не обратил на это внимания.

Медленно, точно приручая хищника, Мирак придвинулся к ней и провел по ее плечам другой рукой. Его ладонь легла на сгиб плеча, вторая по-прежнему покоилась на ее предплечье. Фрея продолжала тихонько всхлипывать, но стирала слезы со щек только свободной рукой. Казалось, она боится, что если сдвинет свою руку, то сама уже не решится восстановить контакт.

Она закашлялась, прочищая горло. Шумно шмыгнула носом. Выдохнула.

– Я думала… ты сделаешь мне назло.

«Это ты так делаешь, а не я», – ответил бы Мирак, но в ту минуту это было крайне опасно. Одним некстати сказанным словом сейчас он мог разрушить все мосты навсегда.

– Я понимаю тебя, вот и все, – тихо ответил он.

– Тебя тоже пытался убить тот, кого ты считал другом? – в ее голосе отчетливо слышалось недоверие.

– Да. – Он не хотел вдаваться в подробности. Но Фрея сочла иначе – так и не дождавшись ответа, спустя минуту она уточнила:

– Страж? Валок?

– Да.

– И он предал тебя?

– Зачем спрашивать, если знаешь сама? – Помедлив, он тихо вздохнул и медленно вполголоса продолжил: – Да. Он оставил меня. Рассказал обо всем своим хозяевам. Я бы не стал его убивать, если бы он не пришел за этим сам… Не жалею о том, что пытался настичь его первым, – и Фрея вспомнила, как Мирак проводил ладонью по выбоине в стене храма.

– О. Прости. – Ее голос звучал чище, почти без хрипов, и дыхание восстанавливалось. Тяжелая теплая рука на плечах заставляла чувствовать себя защищенной, и страх и горечь уходили из ее сердца. В задумчивости Фрея перевернула левую руку ладонью кверху, и его расслабленные пальцы коснулись линии жизни.

От этого прикосновения по ее телу пробежала дрожь, отдавшись чем-то мучительным в сердце. Испугавшись собственных ощущений, шаманка постаралась отстраниться, но Мирак отпустил ее не сразу: лишь когда посмотрел на ее лицо и понял, что больше не нужен.

Вставая с кровати, Фрея ненароком столкнула со столика свой кошель. Горловина растянулась, звякнув, горстка септимов раскатилась по полу. Но взгляд Мирака, привлеченного звоном, пытливый, неотрывный и пугающий, был направлен не на них: среди монет женщина хранила браслет Нирании.

– Что такое? – спросила Фрея, подушечками пальцев озабоченно трогая свои скулы: высыхающие слезы стягивали кожу неприятной невидимой пленкой. Не откликаясь, Мирак сел на корточки около браслета, желая и одновременно не решаясь взять его в руки. Он протянул подрагивающие пальцы и коснулся ими металла – еще осторожнее, чем касался Фреи совсем недавно. Прислушался.

Решившись, он сомкнул пальцы.

– Где ты его взяла? – его голос отчетливо дрожал.

– Купила днем на рынке…

– А. Мародеры, конечно, – пробормотал он и рывком выпрямился. Шагнул к столу, и свеча вспыхнула под его взглядом – или же движение пальцев было до того неуловимым, что Фрея не заметила его начала в плече. Мирак поднес браслет к огню и присмотрелся.

– Нет… Не может быть. Или может? – бормотал он, водя пальцами по полустертым знакам. Фрея не выдержала – подошла и заглянула через плечо, насколько могла сделать это в силу роста.

– Что случилось? – настойчиво повторила она. – Хочешь сказать, это твое?

– Нет… Или да. Нет, не знаю. Не знаю! Знаешь, оставь его себе, – Мирак резко перебросил блеснувший полукруг ей – Фрея едва успела подставить руки – и, сев, оперся о стол локтями, запустил пальцы в волосы. Он шумно и глубоко дышал.

– Как не знаешь? Что это такое хотя бы?

Выдержав паузу, Мирак повернулся к ней. Его лицо выглядело безмятежным, но истинные эмоции ясно читались в морщинках и в блеске глаз.

– Это часть церемониального облачения верховного драконьего жреца. Надписи почти стерты, и я не могу быть уверен, чей это браслет. Я вижу, ты не очень-то мне веришь… Таких совпадений не бывает, да? Дай его мне.

Получив желаемое, он свел пальцы вместе и стремительно провел через браслет свою руку. Железный обруч лег на середину плеча как влитой, а промежуток в металле, прежде казавшийся Фрее естественным, вдруг стал резать глаза. Мирак верно истолковал ее взгляд.

– Он должен быть цельным. Наверное, молнией выбило осколок.

– Значит, все-таки твой?

– Неважно, – он так же резко снял браслет и вернул его ей. – Забери и спрячь. Не хочу даже думать об этом.

Фрея обняла себя за плечи, с тревогой наблюдая за жрецом. Она остро почувствовала себя виноватой: ведь он пришел утешать ее, а в итоге сейчас сам выбит из колеи. В итоге – это она растравила ему душу.

– Уже так поздно. Пора спать…

Мирак молчал, глядя куда-то над ее плечом. Она неловко осмотрелась по сторонам, избегая смотреть в пустые глаза, потерла плечо:

– Я могла бы помочь тебе… уснуть. Если хочешь…

– Не вздумай отказываться, – сказала Серана. Как и всегда, ее появление было совершенно неожиданным. – Я пью чужую кровь, но не оскверняю чужие могилы. Когда стража найдет тело, к нам могут возникнуть вопросы. Так что вам надо выспаться. Мы выйдем рано.

Фрея поежилась. Ее безжалостная спутница, обладавшая уникальным даром перемещаться бесшумно, резала голосом точно ритуальным ножом, которым ей, Фрее, сегодня ночью изрезали руки.

– Тогда ты поможешь уснуть мне? – попросила она.

К ее удивлению, Серана покачала головой.

– Моя магия не действует на тебя. Так что увы, но нет.

– То есть… ты уже пыталась?

– Привычка соблазнять. Ты же замечала, что я отлично лажу с людьми, – пожала плечами вампирша. Она стояла у двери, опираясь о стену лопатками, сложила на груди руки и перекрестила стройные длинные ноги. Ее поза выглядела довольно вызывающе, но Фрея не испытывала ничего, кроме легкого недоумения. – Но на тебя не действует. Почему? – ее полыхающий взгляд впился в лицо Фреи, ища подсказку.

Шаманка отвела взгляд, не в силах выдержать его почти физическое давление. Она старалась вспомнить, и тут, когда она почти отчаялась, не находя объяснения, на ум ей пришел один из дней еще на Солстейме.

В то утро она встала с постели совершенно разбитой, точно всю ночь таскала камни. Так и сказала отцу. Тот долго думал, качая головой, – он был смур и бледен, – а затем, поманив ее за собой, отвел в маленький закуток, похожий на погреб, и среди склянок с зельями и пучков сушеных трав нашел шкатулку. На ее крышке были вырезаны символические изображения шести стихий природы, объединенные несложным сюжетом в цельную картинку. И то, что лежало в той шкатулке, отец отдал ей.

– О. Кажется, я поняла.

– Скажи мне, – жадно потребовала вампирша. Ее тонкие бледные пальцы впились в ткань платья, сминая ее. Она подалась грудью вперед.

Фрея задумалась. Они путешествуют вместе, все равно вопрос об амулете встал бы хоть вскользь, хоть однажды. Слишком уж он необычный.

– Фамильная реликвия. Отец подарил мне амулет древнего скаала-шамана, чтобы то, что уводило моих соплеменников по ночам к Камням, не завладело мной. Но касаться Камней я все равно не рисковала.

Говоря, Фрея смотрела на Мирака. Странно, но у него раскрывшая свою сущность вампирша тоже не вызывала никаких особых эмоций: подвижное лицо оставалось задумчивым и угрюмым. Почему-то этот факт ее обрадовал. Как ей казалось – потому, что она бы не вынесла созерцания глуповато-восторженного выражения его лица.

Услышав про амулет, Мирак несколько оживился. Его лицо озарила деятельная мысль.

– Хермеус Мора, Молаг Бал… Он защищает от воздействия даэдра, так? Я могу на него посмотреть?

– Зачем?

– В теории, я мог бы повторить такое зачарование…

– Зачарование?

– Это чары, которые накладывают на предметы. Чары черпают силу из пойманных в камни душ…

– Я знаю, что это такое. Но это не зачарование. Это благословение Все-Создателя.

– А-а, – протянул Мирак не без сожаления. – Жаль. – Он беззвучно зевнул в ладонь.

Когда они погасили огни, Фрея тихо подошла к Мираку. Он успел различить лишь ее глаза в свете луны, а затем она дохнула ему на лоб, и все померкло.

– Он же не соглашался, – хихикнула Серана. Она отлично видела и в темноте и успела заметить испуг на лице мужчины – перед тем, как неумолимая магия обрушила его в сон.

– Но и не отказывался, – возразила Фрея, зевнув. Ей-то казалось, она все сделала правильно: избавила от сомнений, которые сама выкопала из его прошлого; постаралась загладить свою вину. Вампирша пожала плечами. Ей было все равно.

– Я могу попытаться, если ты снимешь амулет, – предложила она. Шаманка покачала головой, показывая, что ее решение окончательно и неоспоримо.

– Я могу ручаться за его сохранность, лишь когда он на мне. Извини.

– Как хочешь, – преувеличенно равнодушно отозвалась Серана. Она поставила себе стул у двери и села на него. Ее взгляд был неподвижно направлен в мутное окно. Два пятна-глаза – бледно-серый и розоватый – смотрели в комнату с неба, мешая, должно быть, спать особенно нервным постояльцам. Поэтому Эльде и пришлось позаботиться о том, чтобы лунный свет как можно меньше проникал в комнаты.

Фрея нырнула под одеяло и вытянулась на животе. Спина отозвалась легкой болью.

Она долго не могла уснуть: в голове роились, не спеша утихомириваться, мысли. Например – а зачем она обманула Серану?

На самом деле Фрея отказалась снимать амулет потому, что он был ее последним оплотом защиты. Сняв его, она будет все равно что без доспехов и одежды. Нет, она пока что не доверяла настолько ни Серане, ни тем более Мираку. Могла полагаться на них в бою, где изощренная наука предательства совершенно бесполезна, но не решалась открыться в мирное время.

Фрея повернулась на бок и огляделась. Глаза ее хорошо привыкли к темноте, и она без труда различила Мирака в паре метров от себя. Жрец крепко спал, и хотя мрак съедал самые тонкие черты, розоватый лунный свет довольно четко очертил его безмятежный профиль.

Ее пальцы сомкнулись на амулете, что покоился на подушке из-за длинного шнурка. Шаманка закрыла глаза, и лунный образ стал расплываться и таять. Так же таяли и ее мысли, становясь все менее оформленными и последовательными. В душе все еще теплился испуг от недавнего события, но оно уже утратило свою остроту.

По крайней мере, она вынесла для себя важный урок: нет ничего плохого в ее разумном недоверии. Доверять можно лишь немногим.

Путь в Айварстед не доставил им никаких неприятностей. Они покинули Виндхельм на рассвете, незаметно пройдя через ворота: стража была слишком занята сменой караула и обнаруженным на кладбище свежим трупом, чтобы их задерживать.

Когда Фрея проходила мимо стражника ворот, до нее донеслось:

– Каликсто… Безобидный коллекционер… Что же теперь, под угрозой любой горожанин?..

Шаманка с трудом удержалась от того, чтобы не объяснить стражнику, в чем дело. Вчерашний гнев всколыхнулся в ее душе, и только кристально ясный после сна разум предостерег от критической ошибки. Сделай она хоть шаг к стражнику – и засветло им из Виндхельма уже не выйти.

Мысль промелькнула мгновенно, но на то, чтобы остановить тело, ее не хватило. Фрея уже почти качнулась в сторону стражника. Серана вовремя заметила ее движение, начавшееся в бедре, и поймала шаманку за локоть. Волей-неволей ей пришлось продолжать идти прямо, но тут она сообразила, от чего ее избавила Серана, и прониклась к ней благодарностью. Вот только руки у нее были совершенно ледяные.

Через час они пришли в Рощу Кин. В таверне подтвердили, что они идут верно, посоветовали держаться мощеной дороги, а также предупредили, что над равниной на востоке видели дракона. Впрочем, последнее их как раз тревожило меньше всего. Так рассудила Фрея, заметив, как осклабился Мирак за спиной Сераны, услышав о драконе. Это даже не походило на предвкушение битвы. Нечто совсем иное.

Порой Фрею удивляло, почему Мирак так легко уступил вампирше пост главы отряда, но она тут же вспомнила ее ночное откровение и мысленно согласилась со жрецом: незачем изобретать хитроумные схемы, когда можно просто позволить профессионалу магии иллюзии обо всем позаботиться.

Дальше их путь лежал по оконечности вулканической долины. Фрея, никогда в жизни не видевшая ничего, кроме пепла и снега, настояла на том, чтобы они слегка изменили маршрут. Сверившись с компасом и картой, Серана предложила пройтись немного на восток, устроить привал, а затем вернуться на дорогу. Но и такой вариант был воспринят с поистине детским восторгом.

Местность была на диво живописная и, к тому же, аномально теплая после вьюжного заледенелого Виндхельма: даже не верилось, что это именно он виднеется вдалеке. Впрочем, тепло легко объяснялось облачками пара и фонтанчиками, то и дело вырывающимися из неглубоких бассейнов с теплой водой, а первое проистекало из второго.

Недолго думая, Фрея села на колени и сунула руки в голубоватую теплую воду. Ее глаза сияли; она с восторгом озиралась кругом. Горячий пар с трудноопределимым запахом толчками вырывался из узкой расщелины, заставляя воду бурлить и переливаться на солнце рябью. По дну каменной чаши зеленовато-синими письменами тянулись ниточки водорослей.

Мирак сорвал несколько языков дракона и, сев чуть поодаль, стал по одному ронять оранжевые лепестки в воду. На далекий рокот дракона он никак не среагировал. Казалось, его всецело занимает лишь хрупкая композиция из лепестков на воде.

Устав от белого блеска в переливающихся водах, шаманка встала, потянулась и подошла к Мираку, желая полюбопытствовать, чем он занят. Услышав шаги, мужчина бросил в прудик горсть белого песка, утопив лепестки, и обернулся.

– Что?

– Да так… – неопределенно протянула она, досадуя, что ничего не успела различить. Фрея хотела уйти, но под ее сапогом вдруг что-то лопнуло, и из-под сапога потек лиловый сок. Убрав ногу, она обнаружила на камне раздавленную лозу. Фрея села и провела пальцами по липким от сока листьям; ее пальцы наткнулись на плотную упругую ягоду, уцелевшую лишь чудом. На вкус она оказалась кислой, с ноткой горечи, и Фрея поняла, что больше не хочет.

– Джазби помогает собраться с мыслями, но не советую есть его слишком много – в сыром виде он ядовит, – услышала женщина голос Сераны. Она укуталась в капюшон так, что был виден только кончик носа. – Мама варила из него неплохие медленные яды. Жаль, что он любит тепло, – в нашем садике джазби так и не прижился.

Рокот повторился. На этот раз он был немного ближе. Сощурившись против солнца, Фрея различила на горизонте нечеткий силуэт.

– Привал в компании дракона под палящим солнцем – всегда мечтала, – продолжала вампирша со свойственной ей иронией. – Как думаешь, он заметит нас?

– Если и так, нам нечего бояться, – встрял Мирак и снова замолчал. Тонкие пальцы разламывали стебли ощипанных цветов и роняли их в воду. Некоторые тонули, часть же плыла и, направляемая его пальцами, принимала определенное расположение в какой-то фигуре.

– Нет. Он определенно приближается… – начала Фрея и вдруг, вскрикнув, метнулась в сторону, а в то место, где она стояла, ударился упругий поток холода – эхо драконьего крика. Теплая земля мгновенно покрылась инеем, и от нее повалил густой пар.

– Даже быстрее, чем кажется! – Серана вскинула руки, готовая атаковать. Дракон через несколько секунд оказался точно над ними. Он описал круг и снова выдохнул холод – сковывающий, смертоносный. Он накрыл Мирака с головой. Фрея изумленно распахнула глаза; из горла не вырвалось ни звука, как она ни пыталась закричать.

Когда вихрь рассеялся, из него вновь проступили очертания жреца. Холод разбился о потрескивающий оберег, окруживший его подобно защитному куполу. Мирак опустил руки и смело, даже дерзко посмотрел на дракона. Фрее показалось, что он знает его и нарочно подпустил поближе – чтобы убедиться. Безумная мысль, но такая близкая к истине.

– Мирак! Алдуин найдет тебя и убьет тебя снова, жалкий червь! Ты сотню раз пожалеешь, что предал повелителя!

Мужчина гордо выпрямился. В его глазах промелькнуло торжество.

– О, так ты помнишь меня? Я тебя тоже. А теперь слушай! Фограин! Зил Лос Ди Ду!

Дракон дернулся, попытался улететь, но Слова уже прозвучали, и ничего нельзя было изменить. Огромная чешуйчатая туша обрушилась на землю, ударной волной едва не сбив женщин с ног. Тело вспыхнуло, и золотые ленты окутали Драконорожденного. Он запрокинул голову, глубоко и часто дыша; неосознанно сжимал и разжимал подрагивающие от напряжения пальцы рук.

Серана отряхнула платье от прилипших к нему соломинок. Она выглядела расстроенной.

– А раньше ты не мог так сделать? – вопрос должен был прозвучать с легким недовольством, но ей не удалось скрыть свой страх. Убить дракона одним лишь Голосом…

Повисла тишина, нарушаемая лишь свистом золотистого ветра в стремительно белеющих обнажающихся костях. И лишь когда он стих, Мирак одновременно с медленным выдохом открыл глаза.

– Для этого мне надо знать имя дракона. Все еще хотите побыть здесь? – он качнул головой в сторону скелета дракона.

Фрея вздохнула. Все закончилось слишком быстро, но испугаться она все-таки успела.

– Ты специально встал прямо на линию атаки?

– Неужели ты испугалась за меня? Я думал, тебе все равно.

От него прямо-таки веяло насмешкой. Шаманка сердито отвернулась. Больше она не заговаривала с ним почти сутки – ровно столько, сколько у них ушло времени на дорогу до Айварстеда. Ориентиром им служил силуэт горы, озаряемый слабым светом двух лун.

Поселение у подножия горы было размером примерно с Рощу Кин. Ни в одном из окон не горел свет, и даже постоялый двор выглядел уснувшим.

Серана зажгла факел, извлеченный из дорожного мешка, и передала его Фрее.

– Мирак, – она расстегнула ремень, удерживавший Древний Свиток за ее спиной, и подошла к жрецу. – Возьми.

– Сейчас?

– Да, сейчас. Теперь он твой. А теперь идем. Подъем долог.

Фрея уже ушла вперед, и они нагнали ее только у начала подъема. Шаманка отдала факел Серане и вздохнула. Накануне они выспались, да и медлить больше не было времени… но стоит ли на самом деле подниматься ночью?

Шагнув на первую из ступеней, Фрея осторожно качнула раскинутыми в стороны руками. Переступила на следующую. Камень был выкрошен временем, но на поверку он оказался довольно надежным.

Однако ее все равно терзал страх. Стоило запрокинуть голову, чтобы увидеть вершину, как мгновенно начинала кружиться голова. А уж о том, что на этой безумной высоте придется провести не один час, и вовсе помыслить было страшно.

– Если тебе так страшно, я могу вести тебя за руку, – от нечего делать предложил жрец. Он знал, что Фрея не согласится, и рисковал немногим. Так и вышло:

– Ну уж нет! Я сама, – и, вскинув подбородок, шаманка забрала факел и немедленно зашагала по ступеням.

– А это неплохо работает, – оценила Серана, позволив Фрее отдалиться от них на десяток ступеней. Она была не в претензии: огонь для вампиров опаснее, чем для людей, что магический, что обычный.

– Да, но ступени действительно небезопасны. Здесь, возможно, все в порядке, но там, где лежит снег…

– Другого пути все равно нет, – и вампирша легко зашагала по каменной лестнице. Мирак, пожав плечами, последовал за ней.

Фрея уверенно шла вперед. Спиральный подъем вел только в одном направлении, и заблудиться на лестнице было невозможно, так что никто не возражал. Рельефные подошвы сапог обеспечивали надежный контакт с обледенелой землей и камнем, но разумная предосторожность никогда не вредила. Шаманка старалась идти как можно ближе к отвесной скале, несмотря на то, что ширина ступеней составляла около семи футов.

В свете факела внезапно блеснула серебристая шерсть.

– Осторожно! – и Фрея, резко бросившись вбок, прижалась к скале. Волк пролетел мимо нее – стофунтовая туша, не способная затормозить самостоятельно, – и, взвизгнув, затих. Два длинных ледяных шипа пронзили его одновременно, и зверь замертво упал и покатился по обледенелым ступеням вниз. Мирак и Серана опустили руки.

Они продолжали подниматься. Воздух становился все более разреженным; Фрея шла с трудом, дышала она ртом, а ее щеки пунцовели. Голова кружилась. Она не могла даже обернуться, чтобы увидеть спутников: боялась, что не устоит на ногах.

Снежный тролль, потревоженный шумом шагов, появился перед ними внезапно. Но едва Фрея, справившись с испугом, выхватила топор, как ее бесцеремонно оттолкнули в сторону. Громовой крик сотряс склоны, и тролль отправился в увлекательный полет с головокружительной высоты.

Фрея встала, сунула топор обратно и стала вытряхивать снег из рукавов и из-за ворота. У нее хватило ума не обижаться: едва ли на скользком плато у нее были большие шансы против двухметрового злобного чудовища. Правда, о том, что некогда она вместе с двумя охотниками племени прикончила снежного тролля, покусившегося на добычу охотников, шаманка не вспоминала.

– Как там говорили в Роще Кин? Остерегаться волков? – Фрея вскинула брови.

– Ты правда думаешь, что кто-то из них поднимался на такую высоту? – хмыкнул Мирак.

Фрея безразлично пожала плечами. Она устала подниматься. По счастью, когда они снова вышли на ступени, вдали показался форт, и это придало ей сил.

– Высокий Хротгар. Цитадель Пути Голоса, – сказала Серана.

Она толкнула тяжелую дверь и придержала ее открытой для своих спутников.

В большом зале их встретил один из Седобородых. Серана, мельком уже видевшая их прежде, узнала Арнгейра – единственного, кто говорил по-человечески среди членов ордена. Остальные всецело отдали себя Пути Голоса, и их голоса были слишком сильны для ушей непосвященных.

– Доброй ночи. Драконорожденный нуждается в вашей помощи, – заговорила Серана.

Арнгейр шагнул вперед. Его взгляд безошибочно выделил из полутьмы единственную мужскую фигуру. Он присмотрелся и внезапно нахмурился:

– Ты не тот, кого под этими сводами мы нарекли Исмиром, Драконом Севера. Кто ты?

Серана озадаченно вскинула бровь. Ее спутник – неужели воспоминание о нем больше не вызывало горечи? – даже у Седобородых никогда не снимал шлема. Как они могли узнать?

– Да. Его больше нет. Но есть я. Я – такой же благословленный кровью Акатоша, что и он, – отвечал Мирак. – Послушайте, нам нужно попасть к Партурнаксу. У меня с собой Древний Свиток, о котором он говорил.

– Откуда нам знать, что вы не лжете нам? – из коридоров показались еще три силуэта в одинаковых одеждах. Они встали в линию расслабленно, чуть разведя руки в стороны, до Мирак догадывался: один неверный шаг – и эти безобидные с виду старики легко размажут ту’умом любого из них троих по выбору. Что ж…

– Вульд! – выдохнул Мирак, и через секунду он уже стоял за спинами Седобородых, у двери, ведущей во внутренний двор. Он уже взялся за литую ручку, но что-то заставило его обернуться.

Мирак увидел, что Арнгейр улыбается. Как и остальные члены ордена. Никто не пытался его атаковать.

– Все так. Ты доказал, что воистину от крови дракона, и я верю тебе. Мы принимаем избранного Драконорожденного с радостью и готовы помочь всем, чем возможно. Но поручишься ли ты за остальных, за то, что никто из них не причинит Партурнаксу вреда?

– Если он не нападет, мы не тронем его и пальцем, – покачал головой мужчина.

– Хорошо. Тебе известен Крик, дарующий способность управлять погодой? Без него до вершины вам не добраться. Если Партурнакс просил Древний Свиток, то дело не может ждать.

[Маркиза Анжелика]

Глава 10

Вышло так, что Мирак шел к вершине один. Продрогшую, находящуюся на грани обморока от нехватки кислорода, Фрею старцы не отпустили к Партурнаксу, а Серана осталась при ней, лишь сурово взглянув на Мирака, словно говоря: «Без глупостей». Она незаметно шагнула ближе к Фрее, заслоняя ее собой, на что Мирак лишь искривил угол рта: он, в общем-то, и не претендовал. Ревность женщины к нему из-за другой женщины на данный момент скорее забавляла.

– Удачи, – только и сказала Фрея ему вслед, когда Мирак уже почти вышел на улицу. Странно: он услышал ее голос и обернулся, но почему-то не смог съязвить в ответ. Слишком просто и открыто прозвучало это пожелание, а в следующую секунду Фрея с тяжелым шумным вздохом опустила голову и ушла, поддерживаемая Сераной, оставив Мирака гадать, не показалось ли ему.

Не слишком ли многое ему в последнее время кажется?

Распахнув дверь, он вышел в снежную ночь. Горизонт на востоке начинал бледнеть, но до рассвета еще оставалось часа полтора.

– Лок Ва Кор!

Ветер стих одновременно с эхом от крика. Мирак покрепче обхватил пальцами ремень, натиравший плечо, и зашагал по склону, сильно наклоняясь вперед. Воздух становился все более разреженным, и даже он, сильный и крепкий молодой мужчина, с трудом справлялся с такими нагрузками. Форт стоял на середине подъема, и верхняя, одинокая половина пути обещала оказаться куда более долгой и сложной.

Время от времени, выныривая из пронзительной воющей пустоты, наполнившей утомленное сознание, Мирак ловил себя на мысли: а что он скажет Партурнаксу?

Однажды он встречал этого дракона – еще до того, как началась война. Еще до того, как он изменил своему предназначению. Правое крыло Алдуина, высокомерный до крайности, жестокий; юный дракон, младший брат повелителя облаков. Партурнакс присутствовал на всех церемониях, связанных с вручением могущественных масок наместникам драконьей власти на землях Атморы и Скайрима. Он наверняка помнил Мирака в лицо – драконы никогда ничего не забывают.

И что же скажет бывшему жрецу драконьего культа он, дракон-предатель?

Порой в пути Мираку встречались ледяные привидения – злобные твари, сотканные из магии в местах аномалий. Сгусток огня легко рассекал ледяное существо, оставляя лишь острые осколки зубов в кучке инея, но попасть в юркую тварь было невероятно сложно. Острые зубы нескольких таких тварей изодрали левый рукав и оставили несколько кровоточащих царапин, однако Мирак был благодарен и такой передышке: мысли о предстоящей встрече сводили его с ума. Как он ни убеждал себя, что ему все равно – волнение не отпускало его.

Он шел на встречу с прошлым, несмотря на то, что они оба отказались от него. Возможно, лучше было бы им никогда не встречаться. Хотя Партурнакс теперь был единственным, с кем можно было быть откровенным настолько, насколько вообще Мирак мог быть откровенным.

Кроме того, вершина Монавен – это не Обливион. Кое-что из новостей приходит и сюда.

Должно быть, дракон услышал шаги: перед мужчиной, взошедшим на пустынную вершину и сейчас переводившим дух, мелькнула большая тень. Упала в снег перед ним и сложила изорванные ветхие крылья.

Мирак стоял на вершине горы, сложив ладони ковшиком, и выдыхал в них горячий воздух. Он почти не чувствовал пальцев, а одеревеневшие мышцы лица повиновались с задержкой. Партурнакс сидел напротив, древний и хмурый, как каждый из уцелевших драконов.

Они оба молчали. Не знали, с чего начать.

– Дрэм Йол Лок, Довакин, – наконец глухо произнес дракон. Не успел Мирак подумать, что его не узнали, как со вздохом Партурнакс продолжил – на драконьем, зная, что его отлично поймут: – Ты пришел гораздо позже, чем мы ждали тебя. Мирак. Ты все же повернул к Акатошу. Я ждал, но не верил.

«Гораздо позже». Четыре тысячи лет минуло с тех пор. Воистину, драконы не ощущают течения времени.

Мирак опустил руки, чтобы его голос звучал отчетливо, и отвечал дракону на его языке:

– А ты все же понял, что драконы не имеют права судить людей?

– Ты не поэтому отказался от служения моему брату. И я – не поэтому. Будем же честны друг перед другом: мы старые предатели в глазах Алдуина. Но где мой друг? Куда исчез Довакин из этого времени?

– Он погиб, и я занял его место. Теперь я буду твоим другом… Партурнакс. – Слова прозвучали, и все наконец встало на свои места. Да, он занял чужое место, он живет чужой жизнью; никто и никогда, кроме нескольких посвященных, не свяжет его имя со смертным Мираком, жившим далеко в прошлом. Его будут знать и помнить как Последнего Драконорожденного.

И он может прожить эту жизнь так, как сочтет нужным. Ему воистину подарили второй шанс.

Партурнакс гулко хохотнул, невольно ощерив острые зубы. Слова Мирака его позабавили – его, этого старого мудреца, чье имя в силу многих причин перестало быть говорящим, так же, как и у его собеседника.

– Я вижу, что ты принес Древний Свиток. Нет, не спеши. Не снимай. Может, тебе и так известно что-нибудь, что может помочь одолеть Алдуина? Какие секреты тебе подарил старый Хермеус Мора?

– Подарил?

– Ты стоишь передо мной, Мирак, а значит, если я совсем еще не обезумел от одиночества, – ты жив. Твоя душа не в плену, но наверняка в закладе, так что это… ненадолго. Но я уверен, что ты хочешь разорвать старый договор.

– А это возможно?

– Не знаю. Один из моих братьев, Дюрневир, так и сгинул в Обливионе. Он тоже искал знаний, увлекался некромантией. И до сих пор так и не возвращался. Так что? Ты знаешь что-нибудь подобное?

– Знаю. Но не уверен, что это может помочь.

– И в любом случае – не сейчас, – предостерег его Партурнакс, видя, что Мирак вновь тянется за спину. – Алдуин теперь связан с этим местом, связан со Свитком. Он услышит его зов и непременно прилетит. А ты слишком устал и все еще нужен этому миру. Ты шел сюда очень долго.

– Это что, забота?

– Предостережение. Но если ты жаждешь сразиться с ним здесь и сейчас, то я встану на твою сторону. В этом ты можешь не сомневаться, Драконорожденный.

Мирак задумался.

– Хорошо, – сказал он с усилием. – Я вернусь сюда днем.

– Удачи, – благодушно отвечал дракон.

Он долго смотрел вслед Мираку, когда тот уходил, пока его силуэт не скрылся за скалами.

***

– Вот. Выпей.

Арнгейр вручил Фрее горячую чашку с чем-то темно-бурым. Фрея уже хотела отхлебнуть, но тут ее глаза расширились в испуге, и она отшатнулась. Старец едва успел подхватить чашку, почти выпавшую из ее задрожавших ладоней. Бурая горячая клякса растеклась по ее пальцам, и несколько капель упали на пол.

– Все хорошо? – обеспокоенно переспросил Арнгейр. – Это вино с горноцветом и можжевельником. Просто вино. Чтобы согреться.

Фрея покачала головой, стараясь выровнять дыхание. Она и сама не могла понять, почему в чашке ей померещилась кровь.

– Простите… Спасибо. – Она с замиранием отпила немного и успокоилась: кисловато-пряный вкус дымящегося вина не имел ничего общего с кровью. Шаманка прильнула к чашке, глотая горячую влагу и чувствуя, как тепло медленно расходится по окоченевшему телу.

– У вас есть купальня? – спросила Серана, косясь на белые пальцы Фреи, – Или что-то подобное… Мне кажется, ей нужен отдых.

– У нас есть все, что нужно для полноценной уединенной жизни, – не без гордости отвечал Арнгейр. – Гости бывают у нас очень редко, но спутники Довакина здесь всегда желанны, как и он сам.

По всему было заметно, что ему не терпится предоставить гостей самим себе, завершив с ритуалами вежливости, и присоединиться в медитации к своим братьям по ордену. Да, определенно, гости здесь бывали крайне редко.

Через полчаса у женщин было все, что нужно. Мастер Эйнарт нагрел ледяную воду в купальне за три секунды драконьим криком, молодцевато подмигнул Серане и оставил их одних. Вампирша хихикнула в ладонь. Ее чары работали безотказно и очень тонко.

Фрея проворно стащила с себя одежду, обернулась льняным полотнищем и стала осторожно спускаться в воду. Замерзшие пальцы ног обожгло, но, пересилив себя, она продолжила опускаться в тепло, и вскоре Фрея сидела, отдуваясь, опершись спиной о каменный бортик бассейна. Вода доходила ей до ключиц, и она стянула полотнище и положила его на камни сушиться. Шнурок амулета спускался между ключиц, грудей и заканчивался под водой где-то на уровне диафрагмы. Она не сняла его даже здесь – после их с Сераной разговора в таверне Фрея отказалась от этой идеи.

– Здорово они тут устроились, а? – улыбнулась Серана. Она хоть и не замерзла, но не отказалась составить Фрее компанию. Не помешает и ей смыть дорожную пыль.

– Не удивлюсь, если с нас по уходу возьмут клятву о неразглашении. Должны же быть у стариков свои маленькие тайны? – ей в тон ответила Фрея. Подруги в племени у нее были, конечно же, но ни с кем еще ей не было так приятно злословить.

– Ты красивая, – вдруг сказала вампирша. – Особенно когда улыбаешься, как сейчас.

Фрея отвела взгляд, смутившись. Она зарделась, радуясь, что в жарком пару это незаметно.

– Ты тоже.

Серана тихо рассмеялась.

– Нет, я серьезно. Может, нам с Мираком как-нибудь обменяться телами? Мне кажется, к нему ты относишься более благосклонно, чем к женщине вроде меня.

– Что? О чем ты? Да я смотреть на него спокойно не могу! – привычно возмутилась шаманка, однако, понимая, что с недавних пор в ее словах есть доля правды. Но шаманка тут же прогнала эту мысль прочь. Да, однажды он оказался рядом в нужное время, да, он избавлял ее от физической боли несколько раз, ничего не требуя взамен – но разве это что-то значит?

– Да, конечно, – прошептала Серана, – не можешь. Это он, а не я, был с тобой, когда тебе было плохо. Но когда тебе плохо, где-нибудь обязательно пойдет кровь и сведет меня с ума. Это похоже на… проклятие. Чудовищное стечение обстоятельств, всегда одних и тех же.

Повисло неловкое молчание. Фрея не знала, что сказать, и Серана боялась что-то добавить. Она и так сказала слишком много и сейчас корила себя за это.

– Фрея? Знаешь, а я тут вспомнила… – снова начала вампирша. Она вся была воплощенное раскаяние, и, взглянув на нее, Фрея ощутила проблеск чувства вины: – Моя магия ведь действует на тебя.

– Что? – женщина недоверчиво вскинула бровь и даже немного подалась вперед. Серана медленно кивнула, радуясь, что смогла сменить тему, несмотря на то, что ощущать себя виноватой в любом случае не слишком приятно.

– Да. Я помню, один раз помогло. Сейчас я вспомнила. Ты была встревожена, испугана… Я помогла тебе уснуть. Точно помогла. Еще в деревне скаалов.

– О. Ну, может, это зависит от того, какая именно магия?

– Может быть. Я не желала тебе зла, напротив, очень хотела помочь. И не желала тогда подавить твою волю. Может, поэтому… Ты была в амулете тогда?

– Да, я никогда не снимала его. Может быть, и так, – пожала плечами Фрея. Продолжать этот разговор ей не хотелось: она начала ощущать себя не такой уж и защищенной. Может, и вовсе не в амулете было дело… Может, есть иная причина тому, что чары Сераны не действуют на шаманку из племени скаалов?

– А на Мирака почему не действует? – вдруг с интересом спросила Фрея. – Или ты и не пыталась?

Серана почему-то смутилась.

– Пыталась. Но без толку. Он непробиваемый. Только смеется над моими стараниями.

– А должен?..

– А должен любить и обожать.

Фрея усмехнулась, но Серана была серьезна, и она перестала улыбаться. Помолчала.

– Эх… Мы здесь, а он – там… – сочувственно протянула шаманка. Ей стало немного грустно.

– Никто не говорил, что быть Избранным легко, – философски ответила Серана. Женщины переглянулись и рассмеялись. Здесь, в тепле, совсем не верилось, что за стеной завывает дикий ветер и на вершине Монавен решается судьба этого мира. Но что так долго?

Этот же вопрос Фрея повторила спустя час, когда женщины сидели за столом переговоров с книжками, обернув мокрые волосы льняной тканью. Серана пожала плечами, снова испытав слабый укол неясного гнева.

– Может, он очень занят. Кто знает, как его встретил Партурнакс.

– Может, они вообще подрались? – поежилась Фрея. После того, как на ее глазах Мирак убил дракона одним Голосом, она не боялась за него в случае встречи с драконом, но тревожилась об их общей судьбе. Седобородые откажутся помогать, если Партурнакс погибнет. А это место – последний оплот знаний о драконах. Последний приют. Невольно Фрея впуталась в такое приключение, из которого ей не выбраться до самого его окончания.

– Кто знает, – повторила Серана, демонстрируя потрясающее безразличие по отношению к его судьбе, и снова уткнулась в книгу. Ей было неинтересно, но приходилось продолжать читать. Фрея подалась вперед, опираясь руками о стол.

– Тебе вообще все равно?

Серана отложила книгу, хлопнув обложкой о стол. Ее охватило раздражение.

– Я просто считаю, что он уже не маленький. Разберется сам. Ты ему не нянька, хоть и участвовала в его воскрешении. – Это прозвучало излишне резко, но слова было уже не вернуть. Фрея отшатнулась, как от удара, и, скрестив руки на груди, стала упорно смотреть в сторону. Серана нахмурилась и тоже стала смотреть в сторону – но в другую. И кто ее за язык тянул?

Кто-то тронул шаманку за плечо. Фрея дернулась, но, обернувшись, тут же застыла: перед ней стоял мужчина в серебристой мантии Седобородых. Арнгейр. Он предупредительно поклонился одной головой, точно извиняясь.

– Прошу прощения. Я хотел поговорить с тобой. Как тебя зовут, дитя?

– Фрея, – и женщина встала из-за стола. Они отошли чуть в сторону, под свет факела. Огонь непрестанно трепетал, подчиняясь слабым течениям невидимых сквозняков.

– Я хочу сделать тебе одно предложение, Фрея. Только вперед пообещай мне, что твое решение будет обдуманным и разумным. Не суди опрометчиво.

– Я слушаю.

Арнгейр посмотрел по сторонам, собираясь с мыслями. Фрея терпеливо молчала, переминаясь с ноги на ногу. Неприятный холодок тянулся по влажной шее, куда скатывались капельки воды с волос.

– Я вижу в тебе силу и мудрость, Фрея. Я думаю, что ты смогла бы вступить на Путь Голоса и идти по нему, не оступаясь. Что ты скажешь об этом?

Шаманка недоверчиво распахнула глаза. Ей почудилось, она ослышалась.

– Что? Я… не понимаю.

– Я предлагаю тебе подумать о том, чтобы присоединиться к нам в тишине Высокого Хротгара и постигать суть древних драконьих рун, слушая Голос внутри тебя. Ты будешь говорить, и твой Голос станет Голосом Бури, – в голосе Седобородого зазвенел металл. Он усилился, отдаваясь эхом под каменным потолком. Казалось, весь Высокий Хротгар высечен в единой скале. Быть может – и вовсе одной силой Голоса, давно утраченными Словами Силы.

– Голос? То есть, драконий язык? Но разве драконьи крики используются не для сражений?

– Это так. Меч служит для того, чтобы им сражаться. Но никто не в силах запретить лезвию меча отражать солнечный свет, рассеивать светом темноту. Я не требую ответа сейчас, я понимаю, что твоя судьба ныне – сопровождать Довакина. Но я прошу тебя подумать. Мы с радостью примем тебя в свои ряды и станем обучать, – Арнгейр опустил капюшон на плечи. Фрея увидела его светлые ясные глаза и поняла, что Седобородые – вовсе не старики. Единственному из говорящих на человеческом языке на вид было не больше пятидесяти.

– Но почему именно я? Почему не… не Серана, например?

– Потому что ты знаешь цену силе. Я вижу это в тебе.

– Хорошо. – Фрея качнула головой. Она уже поняла, что без ответа от нее не отстанут. – Я… я подумаю.

– Спасибо, – Арнгейр вновь набросил капюшон и, спрятав руки в рукавах, удалился.

– Это огромная честь, – задумчиво сказала Серана, дождавшись, пока Арнгейр уйдет. К книге она не вернулась. – В Виндхельме мне говорили, что они вообще не общаются с паломниками. Не считают нужным делать это.

– Хм. Считаешь, мне стоит согласиться?

– А ты не хочешь? У них нет учеников, как видишь. Совсем.

Фрея покачала головой. Заманчиво, но…

– Я нужна в деревне, как только все закончится. Какой уж тут Путь Голоса… Это ведь насовсем.

– Но заманчиво, да? Тогда тебе будет чем ему ответить, – хмыкнула Серана и мечтательно сощурилась: видимо, представила.

Фрея задумчиво кивнула. Мало-помалу удивление в ней отступало, вновь сменяясь тревогой за Мирака. Он пропадает так долго… не случилось ли что с ним? Прежде они всегда ходили вместе, втроем. И Фрея верила, что волнуется лишь потому, что он может попасть в неприятности до того, как спасет мир, а вовсе не по какой-либо иной причине. Драконорожденный погиб от пустяка; может статься, что в их отсутствие и Мирака настигнет злой рок.

Внезапно лязгнула дверь, ведущая из внутреннего двора. Фрея бросилась туда, но на полпути опомнилась и пошла шагом – медленным, но широким. Серана осталась за столом, проводив ее недружелюбным взглядом. Она с трудом осознавала эту ревность, но собственное неподконтрольное воле поведение начинало ее настораживать.

Мирак выглядел очень уставшим. Более того – безумно замерзшим. На белом лице в свете факела выделялись только темные глаза. В растрепанных волосах застряли снежинки.

– Как все прошло?

Мирак молчал, глядя сквозь нее. На его ресницах дрожал иней, губы были совсем белыми, с оттенком синевы. Похоже, замерзло не только его тело, но и мысли.

Шаманка коснулась его плеча и охнула.

– Боже, да ты же весь дрожишь! Идем, скорее, за мной, – Фрея потянула его за собой.

В комнате с бассейном Мирак стал немного оживленнее. Оценив ситуацию, он стянул со спины ремень и, присев, неуклюже опустил Свиток на пол. Он качнулся и уперся в стену. А Мирак уже раздевался – его не смущало даже присутствие Фреи. Похоже, понятие стыда ему было вообще неведомо.

Стоило ей увидеть его сведенные лопатки, исчерченные темными линиями, как, порозовев, Фрея поспешно отвернулась. И только услышав всплеск, она повернула голову. Затем, недоумевая, развернулась всем корпусом. Вода в бассейне рябила, волновалась, но там никого не было.

– Мирак? – недоверчиво окликнула шаманка. Подошла ближе.

На колыхающуюся поверхность поднимались пузырьки, почти незаметные в дрожащем мерцании факелов на стенах. На каменном полу валялась холодная заснеженная одежда. И больше ничего и никого.

– Мирак!

Из темной воды показались голова и плечи, облепленные мокрыми волосами цвета потемневшего золота. На щеках, бывших недавно мертвенно-бледными, вспыхнули пятна румянца. Мирак был мрачен.

– Что?

– Как все было? – она села напротив на корточки. Мирак взялся руками за бортик бассейна и, подтянувшись, оперся локтями о пол перед Фреей. Полумрак и водная рябь скрадывали все остальное. В его зрачках мерцали крошечные белые точки отраженного света.

– Я не читал его. Не разворачивал Свиток.

– Но почему?

Он провел основанием ладони по лбу, стирая тонкую струйку воды, стекавшую на переносицу. Посмотрел на ладонь с таким видом, точно ожидал увидеть на ней по меньшей мере кровь. Вновь перевел взгляд выше, на собеседницу.

– Он дал мне добрый совет: прежде отдохнуть. Возможно, Алдуин прилетит, как только я прочту Свиток. У них образовалась связь. Это все только предположения, но у меня нет оснований считать… что они неверны.

Фрея нахмурилась.

– То есть, ты ему веришь.

– У него нет причин мне лгать. И у меня ему – тоже.

– И он не может быть заодно с Алдуином?

– Он предал его. Это он учил Хакона и других; когда они пришли ко мне, они уже знали, как говорить на драконьем, чтобы подчинить пространство и время своей воле. Более того, готов поспорить, что это он их надоумил.

– Прийти к тебе?

– Да, прийти ко мне. И вот он дождался своего через сотни и тысячи лет. Возможно, и всю эту ерунду под названием «Путь Голоса» он затеял для людей лишь для того, чтобы в нужный час первым встретить Довакина. Но тут вернулся я. Он был удивлен.

– Меня пригласили присоединиться к Седобородым, – сообщила Фрея, не видя смысла скрывать. Более того, она рассчитывала на совет.

Мирак усмехнулся, точно услышал что-то крайне забавное. Он прямо взглянул ей в глаза.

– Мы будем тебя навещать.

Фрея выпрямилась, с недоумением глядя на жреца. Тот запрокинул голову, не желая терять из виду ее лицо в полутьме.

– Хочешь сказать, ты за?

– Я не вправе тебе указывать, хотя очень хочется. Ты ведь все равно все сделаешь наоборот. Правда?

Шаманка негодующе замотала головой. Безусловно, у нее был веский повод не оставаться, не соглашаться на долгое обучение и совсем иную жизнь, но, с его точки зрения, это прозвучит именно как противоречие его словам. Фрея злилась на себя за то, что для нее это стало чем-то важным.

– Я не сомневался. Принеси мне чистую ткань, – и он, оттолкнувшись от бортика, опять погрузился в теплую воду с головой. По воде снова побежала цепь пузырьков.

Фрея вернулась через несколько минут с тканью и стопкой чистой одежды: просторная мантия, похожая на те, что носят Седобородые – они, в общем-то, и дали ей все это, – и несколько других необходимых вещей. Она опустила все на каменную скамью и вышла.

Фрея вышла в зал переговоров и молча села, будто не замечая пристального взгляда Сераны. Взялась за книгу. Спряталась за ней, отгородившись обложкой от Сераны: от женщины прямо-таки веяло каким-то… недружелюбием.

Так продолжалось какое-то время. Тишина буквально звенела в ушах, испытывая натянутые нервы. Буквы не складывались в слова. Серана в конце концов не выдержала:

– Ну что?

– Он не читал Свиток. Пока что.

Серана кивнула, приняв это к сведению, и они снова погрузились в чтение. Вначале – неохотно, с усилием пытаясь вникать в смысл самых простых слов, но затем втянулись и по-настоящему уже не замечали ничего кругом, так что Фрея не могла сказать, сколько точно прошло времени до прихода Мирака.

Звук шагов, разбивший тишину, отвлек их. Мирак прошествовал мимо, следуя за одним из Седобородых. Проходя мимо женщин, старец кивнул им, приглашая идти за собой. Он отвел их в одну из комнат, предназначенных для сна и отдыха, и, кивнув, ушел.

Кроватей там было четыре. Мирак сразу занял самую дальнюю. Он сразу лег и вытянулся в струну, уставившись в потолок, не реагируя за посторонние звуки.

Несмотря на то, что на улице светало, жрец все-таки пытался уснуть. Он пролежал на спине около часа, глядя в одну точку так, будто находился в трансе, затем наконец задремал, но вскоре проснулся – сам не зная почему. Понимая, что больше не уснет, он рывком сел и встретился взглядом с Фреей.

Фрея смотрела на него, сидя на своей кровати. Лицо у нее было задумчивым и печальным. Похоже, она не спала.

– И давно смотришь? – фыркнул Мирак. Голова у него слегка кружилась, мысли были спутаны. Но тело отдохнуло.

– Ты уже готов?

– Думаешь, к спасению мира можно быть готовым? – ответил жрец, прикрепляя к поясу ножны кинжала. Он сам не знал, зачем это делает, но предпочел подчиниться – интуиция его никогда не обманывала.

– Мы пойдем с тобой.

– Что? Вот еще! Останетесь здесь. Я справлюсь один.

– Хм… Это забота такая или все же бахвальство? – ехидно уточнила Серана.

Мирака перекосило. Несмотря на это, он продолжал быстро, но не суетливо собираться.

– Ты так настаиваешь? Хорошо. Можете идти со мной. Но вам придется защищать себя самим. Надеюсь, хоть на это у вас сил хватит.

– О, с этим-то мы справимся. Не волнуйся.

– И в мыслях не было. Готовы? – не дожидаясь ответа, мужчина затянул шнурки мешочка с зельями и вышел. Он шагал по коридорам уверенно, стараясь не думать ни о чем; его сознание было удивительно пустым и свободным.

На первой же ступени подъема Фрея поскользнулась: таким образом, случилось именно то, чего она так боялась еще вчера. Женщина уже зажмурилась и вскинула руки к лицу, готовясь встретиться с жесткими камнями, но тут она поняла, что ее схватили за локоть и, потянув вверх, поставили на ноги. Открыв глаза, Фрея встретилась с усталым взглядом черных глаз.

– Спасибо… – протянула шаманка. Однако, вопреки ожиданиям Мирака, она не стала вырываться, а позволила вести себя по ступеням и дальше. Она решила проверить, насколько его хватит, а заодно отрезвить себя чувством разочарования. Слишком уж хорошо она стала к нему относиться. Куда лучше, чем следовало бы.

Случилось именно так, как она и предсказывала: Мирак был вполне готов к короткому контакту, но долгий порождал слишком сильное для обоих напряжение. Спустя минуту мужчина отпустил ее и даже шагнул в сторону. Вскинув голову, Фрея встретилась с его глазами, но сразу же он стремительно отвернулся; тем не менее, шаманка успела различить на его лице странное выражение. Мирак был удивлен, взволнован, и, пожалуй, даже испуган.

Чем?

– Нам еще долго? – отдуваясь, Серана поравнялась с ними. Фрея впервые видела ее запыхавшейся. Шаманка нахмурилась: количество вопросов в ее голове на данный момент разом удвоилось.

– Еще с полчаса, не меньше, – откликнулся Мирак. – Если тебе плохо, уходи.

– Я дойду, – мотнула она головой и натянула перчатки на покрасневшие руки. Солнце на такой высоте обжигало ее нещадно, удушало, отнимало все силы.
Мирак пожал плечами и пошел дальше. Крик снова сотряс небеса, разгоняя ветер. Ему казалось, что с ветром он разгоняет и собственные сомнения. Пока что ему это удавалось.

Когда они взошли на вершину, Партурнакс уже ждал их.

– Кел… – протянул он, безошибочно видя по глазам Мирака, что он пришел именно за этим. – Прочти его сейчас, и пускай бог-дракон, наш отец, укажет тебе верный путь в потоках времени. Возможно, ты сможешь увидеть то, что здесь произошло, своими собственными глазами.

Кивнув, Мирак развернул Свиток перед глазами, не мешкая больше, и с этой секунды он уже не слышал ничего вокруг. А Фрея услышала рядом с собой тяжкий вздох.

– Солнце… Слишком много света! – со стоном Серана заслонилась руками и рухнула в снег лицом вниз. Обеспокоенная Фрея села на колени и перевернула ее. Вампирша была без чувств. Свет, упавший на ее лицо, немедленно оставил красные пятна ожогов, и Фрея, как смогла, укутала ее лицо в капюшон. Неподвижное тело покоилось у нее на коленях; Серана не дышала, но она не делала этого и прежде, и поэтому Фрее оставалось лишь ждать, когда ветер снова нагонит на небо тучи, закрыв солнце.

Вспомнив, зачем они здесь, Фрея обернулась, но увидела только спину Мирака и режущее сияние, исходившее от Древнего Свитка. Мужчина был здесь и одновременно погрузился в прошлое, ничего не видя и не слыша в настоящем. Оставалось только ждать.

– Он вернется? – крикнула Фрея Партурнаксу. Дракон расправил крылья. Он не отрывал взгляда от линии горизонта, точно что-то видел в небе. Что-то, на что остроты слабого человеческого зрения не хватало.

– Да. Следи за небом!

___________________________________

На этом пока все, написанные главы кончились. Дальше будут появляться где-то раз в неделю по выходным, но у меня в универе немножко завал, так что насчет следующей недели не уверена.

[Маркиза Анжелика]

Глава 11

Погружение в прошлое было малоприятным; чувство отделения души от тела оказалось странным, но знакомым. Вначале его ослепила тысяча колючих белых искр – пчелиный обжигающий рой, – а затем из полной сосущей темноты проступило в алом мерцании далекое прошлое.

Странно, но Мирак на секунду испытал нечто сродни облегчению, увидев знакомые лица. Эти люди на вершине Монавен, дрожащей от рыка разъяренных драконов, были из его времени – но на этом облегчение и заканчивалось. Расстались они далеко не по-дружески, и встреча с ними не сулила бы для него ничего хорошего. Во всяком случае, ничего полезного и ценного.

Но сейчас они и не знают о том, что он собрался у них позаимствовать.

Когда прилетел Алдуин, Мирак стал еще внимательнее вслушиваться, хотя и знал: точность в произношении в драконьем языке не является главной. Куда важнее то, как именно Слово изменяет реальность – таким образом талантливый и внимательный ученик способен постичь его смысл и применять самостоятельно.

А Мирак был самым прилежным из учеников драконов, и таланта ему было не занимать.

Он узнал все, что нужно, и его снова ослепили колкие белые искры. Когда же Мирак вновь стал видеть в настоящем, то первым, что он увидел, стали виноватые глаза Фреи. Она уже жалела, что увязалась следом, и это доставило ему удовольствие.

– Серана… Кажется, ей стало плохо от солнца, – оправдываясь, забормотала Фрея. Страх лишил ее способности отвечать агрессией, и лишь чудовищное самообладание давало силы не отворачиваться, чтобы увидеть, где сейчас Алдуин. Странная, теплая мысль заполнила ее до краев, оберегая от ужаса: Мирак не станет стоять и смотреть, как она умирает. Ей хотелось верить, что это так и есть; она искренне в это верила.

Ее взгляд затуманился, и это слегка отрезвило жреца: всмотревшись, он различил сполох света на чешуе Алдуина в ее зрачках. Дракон стремительно перемещался, но далеко от Монавен он не улетит; настал час проверить силу изобретенных людьми знаний. Но помимо воли его взгляд соскользнул вниз, и Серана вызвала у него приступ гнева.

– Я же говорил! Присмотри за ней! – рявкнул Мирак. Он отбросил уже бесполезный Свиток в снег и выпрямился, теперь уже открыто и неотрывно следя взглядом за черным драконом. Перед глазами горели только что услышанные и осознанные Слова.

С неба грянул гром – голос Алдуина:

– Мирак! Ты тысячу раз пожалеешь о том, что явился сюда! Не знаю, как ты смог выжить, но теперь я раздавлю тебя лично!

– О, правда? Ну попробуй. – Он набрал в легкие воздуха и закричал – так, что в горле закололо: – Джор За Фруль!

Небо загорелось сиреневым сиянием. Слова достигли ушей того, кто должен был их услышать, и соткали сеть своей разрушительной Силы. Раз – и крылья перестали держать Алдуина в воздухе. Он обрушился в снег, сотрясая камни Монавен. Два – и из распахнутой пасти вырвался лишь хрип. Ошеломленный, Алдуин не мог применить ни одного из Слов Силы, чтобы уничтожить смертное отродье с благословением его отца в жилах.

Мирак прищурился, вспоминая, и внезапно осознал еще одну причину, по которой этот крик мог быть создан только людьми. Первое слово – его полный смысл означал «без крыльев, магии и вечности». Именно такими были простые смертные. Само слово указывало на последний из оттенков его силы. Но людям не хватило духу – а может, жестокости? – на то, чтобы крик отнимал у дракона бессмертие, а с ним – и жизнь, и два последних слова сдерживали смертоносную силу первого, а не увеличивали, как это происходит со всеми прочими криками, созданными драконами.

Мирак смело шагнул навстречу скованному на земле дракону. Белый огонь полыхал в воздухе и в его крыльях, не давая взлететь, обжигая, причиняя боль. Даже Партурнакс, не бывший целью, предпочел сесть на скалу, чтобы не свалиться с крыла и не стать совершенно беспомощным.

– Алдуин! Зил Лос Ди Ду!

Древний дракон злобно оскалился. Драконобой сдавил его дыхание, не давая возможности воспользоваться Голосом, но хрипеть и скрежетать в ответ он все-таки мог:

– Моя душа принадлежит Акатошу. Ты не в силах ее отобрать, жалкий смертный. Но откуда тебе известны запретные знания? О, я понимаю: Хермеус Мора! Как только я развею вас, немедленно наведаюсь в гости к этому мешку с книжной пылью. Он задолжал мне, и настал час за многое заплатить.

Подавшись вперед, он сомкнул челюсти, надеясь схватить Мирака, но тот успел отскочить. Защищаясь, Мирак метнул в дракона огненный шар, но тот разбился о прочные пластины, не оставив никаких следов на черной морде. Рожденная в пламени, чешуя не страшилась его.

Фрея округлила глаза. Несмотря на то, что Алдуин смешивал человеческие слова с драконьими, в итоге изрыгая малопонятный ужасающий поток звуков, имя князя даэдра она уловила, равно как и то, с каким пренебрежением отозвался о нем дракон. Алдуин так легко и спокойно пообещал задать трепку самому князю даэдра... И, вполне возможно, что это не пустое бахвальство. Никто не хвастается так невозмутимо и уверенно: все лжецы и хвастуны подсознательно боятся раскрытия обмана.

Под силу ли им победить первенца Акатоша? Фрея впервые начала сомневаться в этом.

Она лишь сильнее прижалась спиной к скале, удерживая на коленях бесчувственное тело. Скорей бы Серана пришла в себя… Она ведь очнется?

Алдуин шипел и дергался, не желая тратить ни секунды, когда огонь наконец станет терпимым – и это произошло совсем скоро. Древний дракон взмыл в небо, описал круг и, вскинув шипастую голову к небу, с торжеством прогрохотал слова, которые Фрея не смогла различить. От его крика небо потемнело, затем ртутную серость прорезала краснота, и с неба посыпались раскаленные каменные глыбы. Они падали в снег и исторгали из пылающих недр свистящее шипение, ударялись в камни и разбивались, осыпая вершину дождем полыхающих осколков.

Фрея со вскриком вскинула руку к лицу. Один из осколков царапнул ее по скуле, в пальце от уголка глаза. Моргать сразу стало больно.

К ее огромному облегчению, в эту минуту Серана со вздохом открыла глаза. Солнце больше не душило ее, и вампирше сразу стало легче.

– Что случилось?

– Солнце… ты сказала, его слишком много.

– Да… Зачем я пошла? – простонала Серана, закрывая лицо руками и с усилием проводя ими. Она сообразила, что, оставаясь рядом с ней, Фрея сама становится беззащитной. Значит, больше она не может себе такое позволить.

Рывком женщина встала. Очередной осколок горящего камня погрузился в снег рядом с ее ногой. Округлив глаза, она взглянула на небо и, схватив Фрею за руку, потащила туда, где выступ скалы образовывал своеобразный навес. Выглядел он не слишком прочно, но от камней должен был защитить.

– Что происходит?

– Это сделал Алдуин. Теперь мы ничем не сможем помочь, – Фрея, держа топор обеими руками, отражала им мелкие осколки, проходившие под углом. На маневры места здесь не было, а перспектива заработать парочку рубцов от ожогов ее не прельщала. Серану она решительно оттеснила за спину, догадываясь, что вампирам и от огня не будет приятно. А как Мирак ухитрялся до сих пор ускользать от метеоритов невредимым, для нее оставалось загадкой.

Крики сотрясали старые камни Монавен. Более всего это напоминало смертоносные кошки-мышки. Мирак мастерски использовал знание драконов против своего же наставника, и Алдуин вынужден был признать, что тот учился крайне прилежно. Научил на свою голову!

Не желая оставаться в стороне, более того – интересуясь происходящим на поле боя, Серана не стала оставаться на том же месте и почти сразу об этом пожалела: вспомнив наконец-таки, что он тут не один, Мирак крикнул:

– Лок Ва Кор!

Серана зашипела, попятилась и оскалилась на небо, стоило солнцу снова выглянуть из-за туч. Фрея опустила взгляд ниже, на ее руки, и с ужасом увидела, как бледные пальцы вампирши впиваются в камень, оставляя борозды, кроша его безо всякого усилия.

С усилием отведя взгляд от ее пальцев, Фрея отыскала Мирака и – застыла в новом приступе беспомощного ужаса. Алдуин, сложив крылья, несся точно на него, и на такой скорости уйти от столкновения не успевал никто. Но что дракону такой удар?

А вот Мираку очень не повезет. Отвлекшись на них и на этот крик, он потерял драгоценные секунды. Что же, все кончится… так?

Но свистящую вьюгу взрезал острый, резкий, как щелчок бича, возглас:

– Файм!

И в следующий миг Алдуин пролетел жреца насквозь. Фрея вскрикнула: это выглядело очень жутко. Наверное, даже страшнее, чем если бы после Алдуина на снегу не осталось никого. Но там стоял… нет, не призрак. Но что-то очень схожее…

А Мирак в это время делал нечто совсем уж странное. Все еще полупрозрачный, окутанный призрачной дымкой, он точно пытался поднять что-то неимоверно тяжелое. Каждая из его рук медленно описывала круги на своей стороне, чертя некую сложную фигуру. Фрея не видела четко на таком расстоянии, да еще когда снег слепит глаза, но была уверена, что вены у него на руках вздулись от напряжения.

В то же мгновение, когда его очертания вновь стали четкими, руки сошлись вместе, ладонями наружу, соприкоснулись большими пальцами, и между ними прошел разряд. Фрея сощурилась, вскинула руку к глазам, а он все не погасал. Напротив, молния побелела, наполнилась энергией и ударила в дракона, который по дуге несся обратно, не собираясь менять тактику.

Обычная молния – что в небе, что в руках мага – гаснет за секунду, едва достигнув цели. Эта же ослепляла, не спеша погасать. Время для Фреи замерло в этой вспышке, секунда растянулась на целые века: она неотрывно смотрела на его четкий напряженный профиль – суровые складки в уголках губ, сведенные плечи, совершенно прямые руки. Наэлектризованные волосы взлохматились, и их трепал ветер.

Ее сердце болезненно сжалось; закружилась голова. Отвести взгляд было невозможно. Ей этого не хотелось – нет, это было просто не в ее силах.

С силой Алдуина отшвырнуло в сторону. Когда он ударился о скалу, полыхнула еще одна трескучая вспышка. Запахло гарью, и от толчка, прошедшего эхом по камням, шаманка наконец очнулась. Она быстро, смущенно взглянула на Серану – та смотрела на Мирака с завистью. Она-то так не умела.

Но Алдуин не упал – он неимоверным усилием смог удержаться в воздухе. Ярость придавала ему невероятную силу. Но вот если к крикам он был готов, то против магии смертных у него не было ни защиты, ни противодействия.

Но Мираку нужно было передохнуть. Он пошатывался. А Алдуин не даст ему такой роскоши, как несколько спокойных вдохов. Нужно помочь!

Привычным движением Фрея завела руку за спину, радуясь, что взяла с собой лук. Топор она передала Серане, которая взяла его со знанием дела, качнула в руке и выжидающе уставилась на спутницу.

Ослепить Алдуина она не могла и надеяться, но стрела с неожиданной силой вонзилась под одну из пластин на носу и застряла там, увязнув на треть. Дракон взревел от боли и повернулся к ней. Партурнакс пронесся у него над головой, выдыхая холод, но тщетно: Алдуин намеренно игнорировал брата на протяжении всего сражения, считая, что от него еще меньше вреда, чем от смертных.

– Вы еще здесь, жалкие насекомые!

Он выдохнул огонь. Фрею спасла только великолепная реакция, выработанная в тренировках с оружием: не задумываясь, она упала на снег, едва успев подставить руки, чтобы не стесать и без того обожженную ноющую скулу. Снег приятно охладил ожог, а камень за ее спиной, напротив, раскалился и обдал жаром ноги: она ощутила это, даже будучи в толстых сапогах.

Вскинув голову, она встретилась взглядом с алыми глазами дракона. Ей стало дурно.

Повторного разряда молнии Алдуин не вытерпел – рухнул наземь. Страшный крик снова связал его крылья, но в этом больше не было нужды. Он уже понял, что недооценил своего врага. Нужно подготовиться лучше.

У него еще достаточно времени.

– Это не конец, и мы еще встретимся. Прежде чем умрешь ты, умрут все, кто тебе дорог. Это говорю тебе я, первенец Акатоша! – пророкотал дракон. Он щурился, прикидывая, хватит ли ему силы добраться до смертной с луком. Чем-то она напомнила ему ту, первую, что погибла в его пасти, переоценив силу Драконобоя.

Нет, он не дотянется. Не сейчас. Слишком больно.

– Мне никто не нужен, – ответил Мирак дрожащим от ярости голосом. Он был готов завершить начатое, но медлил; он ощущал себя выпитым и едва мог сосредоточиться на том, чтобы отвечать, складывая слова в предложения. Требовалось отдохнуть, некоторое время не думать ни о чем.

– Хорошая попытка, Предатель, но я тебе не верю. Я вернусь!

Разорвав путы крика, Алдуин спикировал прямо вниз. Проверять, что с ним, никто не стал – все и без того понимали, что Мироед бы не разбился. Воздух для драконов – что твердая земля для смертных.

Мирак подошел к Фрее, рывком поднял ее на ноги. Фрея благодарно кивнула, не отпуская его руки и чувствуя ее усталую дрожь:

– Ты помог мне.

– Ты отвлекла его.

– Может, тогда пойдем обратно? А где Партурнакс? – встряла Серана. Дракон, сидевший на скалистом выступе в паре метров от нее, раскрыл ветхие крылья.

– Я здесь. Кросис… Я пытался помочь, как только мог.

– Ты можешь помочь еще. Алдуин сбежал, но куда он направился? – в голосе Мирака Фрея отчетливо различила самодовольство. Еще бы – сам Мироед позорно сбежал от него!

– Берегись гордыни. Она погубит моего брата – как бы не погубила и тебя.

– Ближе к делу! Где мне искать Алдуина?

– Этого я не знаю. Но его союзники наверняка должны знать. Вам нужно поймать и допросить кого-то из них.

– Проще простого, – мечтательно сощурился жрец. Фрея недоверчиво покачала головой:

– На Алдуина не подействовал твой крик. Ты уверен, что на его союзников подействует?

– Алдуин – сильнейший из драконов. Разумеется, что могла выйти осечка. Но другие…

– А тебе не кажется, что он выбирал ближайших союзников по принципу силы? Равного ему точно нигде не найти, но они наверняка близки по способностям, – хмыкнула Серана. Она встала ближе всех к дракону, прячась в его тени, и ощущала себя вполне сносно для того, чтобы спорить.

– Она права, – кивнул Партурнакс. – Вам нужно просить о помощи хозяина Драконьего Предела, что в Вайтране: там однажды держали плененного дракона. Он поможет вам захватить одного из них.

– Но какого именно?

– Это твой выбор. Но смотри не ошибись, ища предателя. Ты знаешь имена их всех. Решай сам, кого призвать в ловушку.

Мирак только склонил голову в ответ: поблагодарить вслух он не смог. Кивнув спутницам, он направился к спуску, надеясь, что нигде не поскользнется и устоит на ногах: они начинали дрожать, запоздало отзываясь на перенапряжение. Следом поспешила Фрея, позволив Серане опереться на свое плечо. Вампирша вполне дошла бы и сама – сейчас ей так казалось, – но грех было не использовать такой шанс.

У арки, обозначавшей вход во внутренний двор монастыря, Серана вздохнула и села прямо в снег. Смахнула с лица волосы. Ее черты отражали страдание.

– Серана, все хорошо? – озаботилась Фрея.

– Да, нормально. Сейчас… отдышусь… – она опустила руки в сугробы, не чувствуя холода.

Мирак не стал их ждать – на самом деле он даже не заметил, что женщины отстали. Отдуваясь, он вошел в монастырь и, потерев лоб, неуверенно направился направо.

Ему повезло – мимо как раз шагал Арнгейр. Заметив Драконорожденного, старец приблизился к нему. Его лицо, наполовину скрытое тенью капюшона, выражало некоторую озабоченность, даже тревогу.

– Мы слышали шум. Значит ли это…

– Я дрался с Алдуином, – перебил его Мирак. Ни сил, ни желания долго общаться с Седобородым у него не было. Моргнув, Арнгейр не удержал любопытства:

– Ты победил, верно?

– Нет, – он устало махнул рукой, точно прося закончить с расспросами. – Мне нужен отдых, – он выразительно посмотрел на старца. Тот, поняв, кивнул:

– Иди прямо до конца, войдешь в последнюю дверь. Понимаю, здесь достаточно просто заблудиться с непривычки. Но, верно, если Алдуин не повержен, то вам необходимо преследовать его? Я посмотрю, чем мы можем тебе помочь.

Мирак только закивал, утомленный многоречивостью собеседника и молясь, чтобы от него поскорее отстали. Коридор, простиравшийся перед ним, и без того казался длиннее преодоленного спуска, а ноги его уже почти не держали.

Добравшись до кровати, Мирак упал на нее и медленно выдохнул, закрыв лицо руками и отняв их, едва стало трудно и жарко дышать. В висках настойчиво стучало, в глазах плыло. Они скоро его нагонят, а значит, осталось не так много минут созерцательной тишины. Нужно насладиться…

Что-то странное в дверном проеме привлекло его внимание. Испытывая волю, мужчина зажмурился и досчитал до десяти, отмечая каждый счет полным циклом дыхания, затем медленно сел лицом к двери и открыл глаза.

Полумрак в полуоткрытой двери больше не был естественным – скорее это напоминало клубящийся туман, существующий на очень ограниченной площади. Память сразу подсказала ближайшую ассоциацию, и сердце Мирака резко замедлилось в приступе страха. Спустя три выдоха, которых он сам и не заметил, сев на кровати, в шевелящемся черном тумане открылся внимательный зеленый глаз с расщепленным зрачком. Через пару секунд – еще сразу несколько.

Мирак облизал губы и обнаружил, что у него во рту пересохло. Было страшно; да, безумно страшно. Неужели это конец? Сейчас? Но…

– Здравствуешь, Мирак, я вижу… Уже освоился? Ты слишком поспешил вернуться… – замедленная прерывистая речь не стала более быстрой с момента их расставания, не изменился и тембр. Мираку и вовсе могло показаться, что это вернулся один из тех кошмаров, от которых его когда-то избавили, если бы не тошнотворная детальность ощущений в собственном теле. Во снах так не бывает. Сердце не останавливается от страха и по виску не течет холодный пот, впитываясь в волосы. С огромным трудом жрец сдерживался от того, чтобы вытереть лоб. Пальцы до белых костяшек впивались в раму кровати.

Собравшись с силами, он прямо спросил:

– Что тебе нужно?

Ответ был предельно коротким и точным – совсем не в духе этого князя даэдра:

– Ты.

– Зачем? – спросил Мирак прежде, чем успел подумать, что это, в общем-то, очень глупый и неверный вопрос. В ответ Хермеус Мора трескуче рассмеялся, и его смех напомнил о шелесте перелистываемых страниц книг:

– Мы заключили обязательства… и свою часть ты все еще не выполнил. Вечность… еще не закончилась. Апокриф… не отпускает никого… и никогда. Во веки… веков. Он – последняя глава.

Мирак вспомнил о призраках, что ходили между полок и трогали ледяными пальцами корешки одинаковых черных книг. Из этих душ воды Обливиона уже вымыли все силы, напитав ими хозяина этих мест, и, став прозрачнее стекла и легче воздуха, они не находили себе ни утешения, ни покоя, ни воли покинуть измерение знаний.

Их-то выпивали за считанные годы, но благословение аэдра давало душе Мирака силы на многие тысячи лет. Так что ответ он отчасти знал и сам. Но только ли в этом дело?

– Для меня минула сотня вечностей.

Даэдра же точно не слышал ответа своего слуги и тихо шелестел:

– Неужели не тоскуешь… по моему фонду? Запретные знания обо всем на свете… Так легко вернуться… достань свой кинжал и пронзи свое сердце. Прямо здесь. И ты вернешься домой…

Мирак положил руку на грудь, намеренно отведя ее этим подальше от кинжала. Сильное сердце, вырвавшись из пальцев страха, ритмично и спешно стучало в ладонь, совершенно точно не желая останавливаться. Оно не билось сотни, тысячи лет!

– Нет. Ни за что, – тихо ответил жрец. Внезапно он понял, что, если бы Хермеус Мора мог сделать это сам, он бы даже не здоровался. Но над живыми у него нет власти.

Казалось, князь даэдра искренне удивился такому ответу.

– Но ты был мне верен… и я скажу тебе то, за чем пришел. Мои Книги дадут мне влияние в Нирне… в нужных руках. И я смогу… пребывать здесь гораздо дольше. Жаль… что Дагон раньше это понял. Но его опыт и знания… мне будут полезны.

Мирак наконец смог разжать пальцы и на второй руке. Ладонь ныла, под пальцами отпечаталась полоска, соответствовавшая углу рамы, вдавившемуся в плоть.

– Ты предупреждаешь меня о своих планах?

– Я… предлагаю тебе выбор. Возвращайся сейчас… или вернешься позже. Но потом… это будет болезненно. Хотя… у тебя есть одна маленькая возможность… скостить свой долг, – и голос стих. Глаза выжидающе смотрели на Мирака, оценивая его реакцию. Щупальца меланхолично перетекали в облаке тумана.

– Какая? – не выдержав молчания, спросил Мирак. Глаза удовлетворенно мигнули. Голос отвердел, утратив вкрадчивую нотку, став жестким и требовательным:
– Отдай мне женщину из скаалов, которая тебя украла. Ее тайны станут ценной частью моей коллекции.

Мирак усмехнулся. Его страх уступил насмешливой снисходительности.

– Отдать? Она мне не принадлежит.

– Я – владыка судьбы… я знаю прошлое и знаю… будущее. Я знаю больше… чем видишь ты. Решайся. Это тебя освободит. Тебе пригодится в этом деле… моя Книга.

Не дожидаясь ответа, туман расплылся и истаял, а Мирак все еще смотрел в опустевший дверной проем, пытаясь осознать последнюю фразу. Смысл из нее в целом извлекался, но настолько несуразный, что был тут же отброшен. Даэдра очень много врут, усмирил себя Мирак, но что-то спокойнее ему не стало.

Послышались шаги. Как хорошо, что только сейчас, а не минуту назад! Фрея вошла в комнату и прошла мимо него, недоуменно взглянув. Мирак выдохнул: кажется, она ничего не видела.

– А где Серана?

– Ушла куда-то. Не знаю куда, – шаманка села на другую кровать и стала расстегивать мешавшие ей ремешки. На самом деле они ей не слишком докучали, но нужно было чем-то занять руки. Каким-то образом она ощутила, что недавно говорили о ней, и это вселяло слабое, но неотступное волнение.

Мирак непонятно вздохнул и вытянулся на кровати, переплетя пальцы на груди. Фрея украдкой наблюдала за ним. Пальцы, оставив в покое застежки, сминали и расправляли шнурок амулета.

Она начала потихоньку понимать свое отношение к Мираку: оно представляло собой конфликт двух полярных мнений. С одной стороны, ее первое впечатление о Мираке было ужасающим; с другой же, он до сих пор не сделал ничего отвратительного – по крайней мере, с того времени, как его нога вновь коснулась земли Нирна. Даже его побег в Виндхельме был и не побегом вовсе.

Это не имело в себе очевидной логики, и ее отсутствие злило Фрею. И эта злость распространялась на Мирака. Раньше. Когда же женщина осознала ее источник, стало немного проще.

Вдруг Мирак спросил, повернув к ней голову:

– Фрея, если бы у тебя был выбор между смертью и предательством, что бы ты выбрала?

Шаманка насторожилась. Ореол света, который она неосознанно начала создавать вместо первоначального мрака, как-то сразу расплылся и потускнел.

– Это ты о себе?

– Нет. Пришла такая задачка на ум… Если бы тебе давали выбор: умереть или ради собственной жизни отправить на смерть… скажем, меня, что бы ты выбрала?

– Я? Точно не предательство.

– Почему?

– В конечном итоге предаешь только сам себя. Я бы скорее погибла сама – но только если за дело. Если бы провинилась до того, что только моей кровью возможно смыть вину.

– А безвинно? – безнадежно спросил Мирак. Впервые ему пришло на ум то, что, вероятно, он не очень-то хорошо поступал раньше. Когда предавал – вначале драконов, затем даэдра… Но он счел так только разумом. Эмоциональная грань была безвозвратно стерта, и он бы с легкостью переступил ее снова, даже не заметив.

– Безвинно Все-Создатель не позволит мне погибнуть.

– Ты в этом уверена?

– Да. Уверена, – слегка нервно отозвалась шаманка и отвернулась к стене. Она услышала, как Мирак встал и прошелся по комнате; закрыла глаза и вздрогнула, услышав совсем рядом, прямо за спиной, его голос:

– Способности к магии в тебе есть, а проку от них никакого. Ты почти ничего не умеешь. Я могу тебя кое-чему научить.

– Чему? – она с трудом скрыла крайнее удивление в своем голосе.

– Например, оберегам. Защитным чарам. Есть и кое-что посложнее, но без должного опыта может вызвать необратимые последствия.

– Какие, например?

– Кожа превратится в камень… Но это редкость. У простых оберегов таких побочных эффектов не бывает.

Она издала неопределенный звук: то ли смешок, то ли вздох.

– Знаешь, это очень… внезапное предложение.

– Люблю неожиданности, – с легкой иронией парировал жрец. Отчасти именно недавняя неожиданность подвигла его на столь внезапный, хотя и отчасти логичный поступок. Вдобавок такое расточительство его огорчало: шаманство шаманством, но что в нем проку, если не можешь воспользоваться силой, когда это действительно нужно?

– Хорошо, – она села на кровати, решившись. Сама того не зная, шаманка подумала о том же, что и Мирак. – Пойдем, покажешь что-нибудь.

– Ты точно будешь учиться? И слушаться меня? – недоверчиво уточнил он. Он уже знал, чему и как будет учить, но быстрое согласие его несколько дезориентировало. Проще говоря, он сделал это предложение от скуки, не слишком веря, что на него ответят согласием.

– У меня сейчас такое чувство… Знаешь, будто раздался стук в дверь, в комнату вошла королева Потема и сказала: «Фрея, давай я научу тебя взламывать замки!» – шаманка нервно хохотнула и провела рукой по волосам. Мирак покачал головой, сомневаясь:

– Твоя мораль тебе не позволит.

– Ты плохо понимаешь мою мораль, Мирак. Жизнь – вот единственная неотъемлемая ценность, дарованная свыше. Остальное… ну, приходит и уходит. Если это будет необходимо для того, чтобы спасти жизнь, моя совесть закроет на это глаза. Пойдем.

Фрея встала и бодро потянулась. Мирак тоскливо посмотрел на нее. Вставать не хотелось вообще.

– Что, прямо сейчас?

– А почему нет? Передумаешь еще.

Со вздохом Мирак сел и пожал плечами. Бездействие утомляло его не меньше слишком активных действий.

– Или ты передумаешь, – хмыкнул он. – Впрочем, без Сераны мы все равно не уйдем… Хорошо.

[Маркиза Анжелика]

Глава 12

Сил выходить куда-либо за пределы комнаты, да и вообще снова вставать на ноги, у Мирака не было. Так что он сел так, чтобы опираться спиной о стену, и скрестил руки на груди. Холод, идущий от стены, помогал сосредоточиться на деле.

– Ну ладно. Садись и закрывай глаза.

– Что, здесь?

– А ты хочешь в снегу, что ли? Я – нет.

Пожав плечами, она послушалась. Села на пол, скрестив ноги, свела вместе расставленные пальцы, соприкоснувшись подушечками. Мирак не смог сдержать усмешку при виде ее сосредоточенного серьезного лица, но почти сразу перестал улыбаться, подумав, что с этой минуты ответственность за ее безопасность уже не будет лежать на нем. Фактор контроля… но он добровольно с ним расставался, прекрасно осознавая, что на двух стульях одновременно ему не усидеть. В первую очередь, для мира важен он, а не его спутники. Но если Серана довольно живуча, то девушке с ледяным топором и нестабильной силой нечего противопоставить чужой магии.

Но с каких это пор он начал беспокоиться о других?

– Теперь постарайся выразить то, что чувствуешь, наружу. Это может быть что угодно. Свет, огонь, лед – мне нужно, чтобы ты позволила любому своему образу ожить. Магии позволяет реализоваться лишь твое воображение. И не бойся ничего задеть.

Фрея поморщилась, изломала брови: она бы предпочла более точные инструкции. С другой стороны, если бы ее попросили обучить кого-то любому из обрядов скаалов, она бы объясняла еще непонятнее. Он прав, магия существует в оживающем воображении, а его образы чаще всего невозможно описать словами.

– И это все? – на всякий случай уточнила она.

– Я что-то непонятно сказал? – Спустя короткую паузу его голос чуть смягчился: – На оберег уходит много сил, к тому же, он почти невидим, и чтобы проверить его наличие, мне придется бросить в тебя огнем. Понимаешь теперь?

– А ты не хочешь бросать?

– Честно говоря, иногда очень хочу. Например, сейчас, – и Мирак недовольно потер переносицу, опустив глаза. Делать добро осознанно и бескорыстно для него было в новость, и подсознательно он злился – то ли на себя, то ли на Фрею, которая взяла и согласилась, хотя ему было бы легче, если б она вежливо – или уж как выйдет с ее характером – отказалась от такой чести. Он-то видел ее глаза, когда помогал ей подняться из снега. В них были восхищение, трепет и страх.

– Ладно-ладно…

Получаться у Фреи начало почти сразу, он и не сомневался, что получится, но это лишь самое начало. Как она справится с постоянной концентрацией? Мирак задумчиво провел пальцами по шраму на виске, задержался у его нижнего края – единственный раз, когда он не удержал оберег, остался памятью на лице на всю жизнь. На виске женщины, что сидела напротив, сложив перед собой мерцающие белым светом ладони, багровела темная запятая, и он сделал себе мысленную пометку: научить ее еще и исцелению. В целом, школа Восстановления отлично ей подойдет.

Мирак зевнул, прикрыв рот костяшками пальцев. Спать хотелось безумно. Появление Хермеуса Моры его взбодрило, но этого заряда не хватило надолго, и Мирак склонил голову к плечу и прикрыл глаза – как ему показалось, всего на миг.

А Фрея в это время сидела на коленях и завороженно смотрела на мерцание белого света в собственных ладонях, сложенных ковшиком. Как это, оказывается, просто… Ей было слегка неуютно от того, что ее этому научил бывший враг, а не отец, но… знания, полученные от таких людей, всегда самые полезные. Пускай в этом и не было ничего запретного, а все-таки для скаальской шаманки такие вещи были в новинку.

Так, просидев в своих мыслях с пульсирующим в такт дыханию светом около десяти минут, Фрея сочла, что первое упражнение у нее получилось хорошо, и она спросила, подняв голову, разминая затекшую шею:

– Что дальше?

Не услышав ответа, Фрея сощурилась и осторожно погасила свет в руках: нет, ей не показалось, его глаза действительно были закрыты. Она встала, тихо приблизилась и потрясла его за плечо.

– Эй. Ты спишь, что ли?

Голова его безвольно качнулась, скользнув спутанными волосами по стене, веки были по-прежнему плотно сомкнуты. Без сомнений, Мирак действительно крепко спал. И неудивительно.

Покачав головой, Фрея сдвинула его так, чтобы во сне не затекали плечи. Она могла бы этого и не делать, но знала, что рано или поздно не выдержит и все равно сделает. Фрее было стыдно: ей так хотелось чему-то научиться, что она даже не озаботилась его состоянием. Он оказался прав тогда насчет ее настойчивости, порой переходившей все возможные границы совести, и оттого ей стало грустно и неприятно. Никто не меняется. Но Мирак вел себя с ней совсем иначе, нежели в прошлом этапе своего существования, и, наверное, она тоже может… казаться более приятной. Менее острой и колкой.

Испытав внезапный прилив сочувствия и нежности, Фрея взяла с полки в дальнем углу комнаты волчье покрывало из кож и укутала его. Во сне грозный маг, победитель Алдуина и по совместительству Последний, равно как и Первый, Драконорожденный выглядел совершенно мирным и беззащитным.

Первый, равно как и Последний… Круг замкнулся.

Но ее сознание, взбудораженное первыми сознательными успехами, требовало продолжения. Будить Мирака она не станет, а вот поискать учебники можно. Как знать, должно же быть у Седобородых хоть что-то?

В коридоре ее как раз и перехватил один из мастеров Голоса и бессловесно, но очень настойчиво зазвал на трапезу. Отказываться Фрея не стала: вскоре после перенесенного стресса в ней проснулся волчий голод.

– Мы все хотим услышать подробности, – сказал Арнгейр и сцепил пальцы в замок под подбородком, опершись локтями о стол. Он кивнул ей на скамью, безмолвным же кивком предложил кувшин с вином и пищу. Несмотря на уединенный образ жизни и следование Пути Голоса, предусматривавшего мудрость, отстраненность от мира и покорность судьбе, такая их грань пацифизма и невмешательства не имела ничего общего с вегетарианством. Наверняка это охотники подстреливали диких коз на склонах гор и приносили их отшельникам, завернув свежие туши в волчьи шкуры.

Мастера Голоса были в сборе и все как один готовы ее выслушать. По их взглядам шаманке сразу стало ясно, зачем ее так настойчиво звали. Что ж, она решила рассказать все, что видела и знала сама, а потом в обмен попросить то, что нужно ей: даже такие, как Седобородые, не смогут нарушить простые правила равноценного обмена. Если уж даже Мирак их не нарушал…

«Знания за знания». Почему-то от этой фразы, внезапно пришедшей на ум, по коже пробежали мурашки, но ощущение было совсем мимолетным.

За едой Фрея стала рассказывать, и следом перед глазами вновь оживали еще свежие в памяти образы – такие яркие, что собственные слова казались ей совсем блеклыми. Вновь заныл ожог на лице, и она еле сдержалась, чтобы не коснуться его рукой. Сдерживаясь от этого жеста, пальцы независимо от хозяйки выстукивали на столешнице знакомый с детства мотив вечерней молитвенной песни.

Ее не перебивали – даже когда по глазам было видно, что у старцев есть вопросы. Трое из них не могли говорить, не причинив ей вреда силой своего Голоса, а четвертый не обращал на их знаки внимания.

– А затем он сбежал. Мы не смогли убить его.

– Но он вернется.

– Без сомнений, – кивнула Фрея. Стук стих, пальцы прижались к виску, и она вздрогнула от боли под подушечками.

– Ты ранена? – впервые проявил участие старец, взглянув на ее висок.

– Нет, пустяки. Немного задело. Скажите, а нет ли у вас… каких-нибудь учебников по магии?

– По какой? Существует шесть традиционных школ, включая зачарование.

– Что-нибудь, связанное с оберегами…

– Восстановление. Думаю, именно оно тебе и нужно. Возможно, что-нибудь завалялось. Посмотри на книжных полках. И, Фрея… ты подумала о нашем предложении?

– Думаю, я не готова к такому. Но спасибо за честь.

Арнгейр кивнул, принимая информацию к сведению.

– Отнеси ему поесть. Мы соберем вам кое-что в дорогу из запасов. Не ошибусь, если предположу, что вы очень скоро отправитесь в путь.

– Да. Партурнакс говорил о Драконьем Пределе… В Вайтране. Как туда добраться?

– Драконий Предел? Не для Алдуина ли? Нет… это вряд ли. Для его союзника? – вслух рассуждал Арнгейр. Дождавшись кивка, он продолжил: – А путь неблизкий. Через горы от Айварстеда идет дорога в Хелген, затем она приведет вас в Ривервуд, а оттуда – в Вайтран. В поселениях вам подскажут, куда идти, если заблудитесь. Но дорога хорошо различима даже в снегах.

– Спасибо.

Фрея уже собиралась уходить, когда Арнгейр остановил ее:

– Погоди.

Она обернулась.

– Да?

– Не дай ему сбиться с пути, дитя. Драконобой впустил в него зло, но от него можно исцелиться, если раскаяние и мудрость окажутся сильнее.

Шаманка молча кивнула, решив не расстраивать старцев: она-то читала и слышала о многих деяниях Мирака и знала, что Драконобой – далеко не первое зло, поселившееся в его сердце. Слишком много придется взрыхлять земли, чтобы выполоть все сорняки, и ей казалось, что едва ли у кого-то во всем мире хватит на это терпения и сил.

Достаточно ли у кого-нибудь найдется хотя бы желания помочь ему, предателю, исцелиться?

Мирак по-прежнему спал, когда она пришла. Раньше Фрее казалось, что он спит чутко – но, видно, раньше он не уставал так сильно. Ей снова стало неприятно, и она обрадовалась тому, что вняла просьбе Арнгейра: тарелка с тихим звоном опустилась на тумбочку, колыхнув пламя свечи в козьем роге. Укутанный в шкуры, мужчина никак не отреагировал, продолжая размеренно сопеть. Усмехнувшись, Фрея вышла в коридор и направилась к закутку из высоких полок, набитому книгами. Корешки были все в пыли, а полумрак окончательно спрятал от нее то немногое, что было все еще читаемым даже под слоем грязи. Было заметно, что подобного рода магия Седобородых не интересует.

Протянув руку к полкам, Фрея сосредоточилась. Она пыталась вновь возродить в мыслях образ того света из своих ладоней. Как назло, ничего не выходило.

– Ну же… Пожалуйста… – пробормотала она. Бессильно стиснула пальцы, прижала руку к груди, и наконец-таки образ, столь уверенно ускользавший, резко вспыхнул перед глазами. Не только в мыслях, но и наяву: яркая белая вспышка осветила все в радиусе пяти футов и на короткое время ослепила шаманку.

Женщина застонала и вцепилась пальцами в волосы. Раньше ей было проще: когда она верила, что Все-Создатель решает, когда силе проявиться, а когда мирно дремать внутри шамана, неудачи ее не опечаливали, тем более что выход из затруднительного положения находился и без помощи магии. Но стоило ей встретить настоящих магов – Серану, затем Мирака, которые изменяли реальность по своему слову и своей воле, – и ее уверенность пошатнулась. Бог не мог быть одним для нее и другим для… других. Значит, дело вовсе не в нем?

Вздохнув, Фрея решила подчиниться интуиции – тому единственному, что работало безотказно во всем. Выхваченная наугад книга оказалась именно тем, что ей и было нужно – учебником для начинающих по магии Восстановления. Смахнув пыль, Фрея вернулась обратно в комнату и там стала дожидаться Серану, изредка поглядывая на Мирака. Тот либо по-прежнему спал, либо очень талантливо притворялся – сейчас ей это было не слишком интересно.

Учебник оказался ей не по зубам. Тамриэлик Фрея знала неплохо, как и нордский, но слова заклинаний были записаны даэдрическими рунами, и она, как ни пыталась, не могла воспроизвести слова вслух. То есть – да, как-то читала, но, судя по отсутствию каких бы то ни было эффектов, что-то произносила не так.

Заметив краем глаза движение, Фрея отложила упрямые руны и посмотрела в сторону Мирака. Тот уже проснулся, но не спешил вставать: он натянул покрывало до носа и снова закрыл глаза. Задумчиво протянул хрипловатым приглушенным голосом:

– За что такая забота?

– Есть не хочешь, нет? – безнадежно предложила Фрея, понимая, что отступать уже некуда. Сама виновата, что поддалась порыву с покрывалом, а за ним – и того больше… Мирак посмотрел на прикроватный столик, хмыкнул и сел, по-прежнему кутаясь в серо-бежевое покрывало из прочно состроченных волчьих шкур.

– Что с тобой случилось, а?

Фрея, не выдержав, заслонилась от его пристального взгляда учебником. Если судить со стороны, теперь они оба совершали вещи, идущие вразрез с их обычным поведением и отношением. Мирак по собственной воле взялся ее учить, хоть пока и не слишком преуспел в этом из-за сильной усталости; Фрея, позабыв о неприязни, заботилась о нем, пока он спал.

– А что с тобой? – парировала она, чувствуя непонятный страх. Мирак же резко сменил тему:

– Где Серана?

– Соскучился?

– Нет, ты не изменилась, – усмехнулся Мирак. После сна он почувствовал себя намного лучше. Можно было идти дальше. Как там сказал Партурнакс? Вайтран?

Он попытался встать и пошатнулся. Голова кружилась. Поесть действительно не помешало бы. Правда, Мирак так отвык от необходимости есть, спать и прочих присущих только живым смертным потребностей, что все еще относился к собственным желаниям с опасливым недоверием, во всем ища подвох. Головокружение – действие некого яда или сильный ушиб; боль – рана. Ни больше, ни меньше.

Попытками разобраться в собственных желаниях Мирак тут же и занялся. С тоскливым вздохом Фрея снова уткнулась в книжку, стараясь ни на что не обращать внимания. Шаги, плеск воды в кувшине, тихий звон – все это отошло на задний план. Витиеватые предложения с трудом, но сдавались – до тех пор, пока были написаны на тамриэлике.

Поев и собрав растрепанные волосы в хвост, Мирак обратил внимание на книгу, которую держала Фрея. За долгие годы у него выработалась привычка интересоваться любым встреченным фолиантом, ведь в Апокрифе все книги в одинаковых переплетах, но каждая учит чему-то отличному от всех остальных. Более того, давало о себе знать болезненное пристрастие к какому бы то ни было чтению – родом оттуда же, из Апокрифа.

– Что это там у тебя?

– Учебник… – она подошла и с потерянным видом протянула книгу ему. Жрец мельком взглянул туда и перевел взгляд на Фрею; в глазах читалась вежливая снисходительная холодность.

– И что не так? Все в порядке.

– Не могу прочитать одну строчку. Не знаю, что это за язык, – созналась шаманка.

Кажется, Мирака это разочаровало. Уж не надеялся ли он, что она вообще не умеет читать?

– Вот эту? – ткнул он ногтем в одну из строк и сразу же негромко прочел вслух. Резкие, отрывистые слова, ритмически гармоничное чередование коротких и длинных звуков – этот язык был точно создан для ритуалов и заклинаний. Фрея удивленно распахнула глаза:

– Красиво.

– Это на даэдрике. После Войны драконов популярность драконьих рун резко упала, в мистических искусствах они сменились даэдрическим алфавитом, и на нем стали записывать многие заклинания. А учебник выкинь. Я справлюсь с тобой и сам. Да, как там с образами?

– Ты про то упражнение? У меня получился белый свет. – Про ослепляющую вспышку Фрея упоминать не стала, но старалась поверить, что больше такое не повторится. Она научится всему, что нужно знать.

– Свет? Неплохо. Теперь запомни этот образ. Каждый раз, создавая заклинание, тебе нужно будет представлять, как эта нейтральная энергия становится тем, что тебе в данный момент необходимо. Это несложно. Когда потренируешься, все будет получаться мгновенно. А читать заклинания можно и про себя. Даже лучше про себя, если ты в бою – противнику будет сложнее понять, что ты делаешь.

– А разве нельзя использовать магию по велению сердца?

– Можно, конечно. Но тебе пока рано. Ограничимся четкими формулами…

Отложив книгу в сторону, шаманка поджала губы и скрестила руки на груди, неприязненно глядя на своего самодовольного учителя сверху вниз.

– Рано, значит? Тогда что ты здесь делаешь?

– Что ты имеешь в виду? – опешил жрец: он не был готов к такой резкой смене тона и спешно пытался просчитать ее, но не мог. А Фрея была неумолима:

– Я была в Апокрифе, я вытащила тебя. Я усыпила тех культистов в подземелье. И при этом я не прочла ни одного заклинания. Достаточно ли я умею?

– Хм… Тебя просто учили иначе, – протянул Мирак, не желая признавать поражение. Он вдруг вскинул голову, в его глазах искоркой блеснула хитрость: – Тогда почему же ты, умея все это, согласилась принять мое предложение? Только большая нужда в толковом учителе могла убедить тебя согласиться на мою помощь. – Он выделил голосом два последних слова, подчеркивая особую важность их смысла.

– Какая разница? Я захотела, и все тут, – нервно огрызнулась Фрея. Разговор еще более резко принял невыгодный для нее оборот.

Мирак спрыгнул с кровати и выпрямился. Склонил голову набок. Теперь он, похоже, начал понимать.

– О. Кажется, я понял, в чем дело. Ты боишься.

– Чего боюсь?

– Приказывать. Ты просишь разрешения на то, что твое по праву рождения. Ты должна приказывать своей силе, а не просить. Чувствовать власть в своих руках, осознавать ее. Магия – это способность, которая дарует неслыханную власть.

– Но Все-Создатель…

– Послушай меня! – он в один шаг преодолел расстояние между ними и схватил Фрею за запястья. – Я вижу со стороны гораздо лучше. И я вижу, что дело не в твоих знаниях, а в тебе самой. Ты невероятно упряма и нерешительна одновременно. Если хочешь обладать своей силой – научись говорить твердо. Твоим богам нет дела до тебя, понимаешь? Прекрати бояться. Это именно ты можешь все, что захочешь.

Фрея промолчала, испытывая себя, выдерживая его взгляд. Рывком выдернула руки из его хватки.

– Хорошо.

Она взяла книгу и отчетливо прочла короткое заклинание, ни разу не ошибившись; в раскрытой ладони вспыхнул золотистый свет и почти сразу погас. Нахмурившись, шаманка заглянула в книгу и, убедившись, что это потоковое заклинание, снова стала читать его, на этот раз повторяя раз за разом короткую формулу и прерываясь лишь на долю секунды для вдоха.

Пальцы, окутанные золотистой клубящейся дымкой, коснулись ожога на виске, и кожу закололо. От неожиданности она отдернула руку, но ожог уже почти исчез, оставив после себя лишь слабую красноту.

Мирак кивнул.

– Как я и говорил. Ты все знаешь и сама, тебе только нужна уверенность. И, конечно, выработать рефлексы выживания. Чтобы даже посреди ночи ты могла использовать что угодно из известных тебе заклинаний.

– Почему для тебя это так важно?

Мирак только фыркнул. Слегка перебрал при этом со снисходительностью в голосе – самую малость, но искушенный человек смог бы уловить фальшь.

– Важно? Совсем нет, если ты думаешь, что я пытаюсь тебе помочь. Я лишь хочу, чтобы ты меня хорошенько запомнила.

«Кажется, мне тебя и так никогда не забыть», – подумала Фрея, а вслух ответила:

– Но ты помогаешь мне, хочешь ты того или нет.

– Когда мы закончим с обучением, я устрою тебе экзамен. И уж его-то ты точно запомнишь на всю жизнь, – по его губам скользнула странная, многообещающая улыбка.

– А если я откажусь?

– Не откажешься. – Мирак взял ее за руку, еле слышно хмыкнул, почувствовав ее дрожь; повернул ладонью вверх и резко сжал ее пальцы в кулак. Этим жестом он точно показывал: когда настанет время, все пройдет очень быстро. И наверняка он уже давно все продумал и затеял эту учебу исключительно ради своего триумфа в день «экзамена». Фрея облегченно вздохнула: все встало на свои места. Приятно было осознавать, что хоть в чем-то насчет Мирака она не ошиблась.

– От чего?

Фрея вздрогнула и повернула голову на знакомый голос. На пороге стояла Серана. Ее поясную сумку распирало так, точно в нее насовали дюжину склянок с зельями или охапку хвороста для растопки очага. Вид у вампирши был крайне загадочный.

– О. Привет! И что ты делала?

– Если у меня получится – скажу, – туманно сообщила Серана. Она неотрывно смотрела на руки Мирака. Проследив ее взгляд, шаманка смутилась и освободилась. Что-то такое было в ее взгляде, что Фрея предпочла даже не знать, что он означает.

– Я выяснила, как дойти до Вайтрана. Карта у тебя с собой?

Вампирша медленно подняла на нее больные горящие глаза. Кивнула. Слабо улыбнулась – наконец-то.

– Конечно. Сейчас посмотрим.

***

– Береги себя, Дельфина, – напутствовал Эсберн сестру по оружию, провожая ее в дорогу. – Тебе на самом деле так сильно нужны эти вещи?

– Не тревожься за меня, Эсберн. Я скоро вернусь. Мне нужно взять кое-какие вещи и окончательно уничтожить все улики. Не хочу ставить Оргнара под удар, если к нему вдруг нагрянут с обыском. До встречи, друг.

Она проверила, легко ли выходит из ножен ее старая верная катана, набросила на голову капюшон и пошла по тропинке, рассчитывая вскоре выйти на мощеную дорогу. Теперь, когда мир потрясло возвращение драконов, агенты Талмора ожесточились: им были нужны исчезнувшие невесть куда выжившие Клинки – единственные люди, владеющие подробными знаниями об этих существах. А у Клинков не было в планах помощи эльфам, да и вообще любой помощи кому-либо, помимо Драконорожденного; более того, Эсберн упрямо отговаривал Дельфину от возвращения в Ривервуд, пусть и кратковременного, лишь «закончить кое-какие дела».

Но Дельфина достаточно долго прожила в храме древних Клинков, сокрытом в толще горного хребта, и ее страх утратил былую остроту. Кроме того, она надеялась разузнать что-нибудь о Драконорожденном. Уж больно давно он не появлялся на горизонте – с тех самых пор, как ушел к Седобородым выяснить что-нибудь о Драконобое. Туда-то Клинкам был путь заказан – даже если бы дороги Скайрима и не кишели талморскими юстициарами, каждый из которых располагал ее подробным портретом и указаниями, как следует поступить с беглым Клинком.

Путь был длинным. Шла женщина точно по имперской дороге, надеясь, что талморцы сочтут ее достаточно умной и скорее пустятся патрулировать лесные тропы, нежели подкарауливать там, где сложно скрыться. Выносливости ей было не занимать, но, как ни желала она переночевать лишь в собственной таверне, усталость свалила ее всего в паре лиг от места назначения. Даже самая прочная сталь ломается, если ее бросить из огня в холод, твердо знала Клинок-солдат, и потому предпочла отдохнуть.

Проспав в придорожной таверне всего три часа, Дельфина отдала трактирщику причитавшуюся ему плату, добавила еще столько же и потребовала, чтобы о ней немедленно забыли. Норд оказался понятливым и, приняв плату, с той минуты упорно не смотрел на женщину. А когда хлопнула входная дверь, впустив холод и заставив огонь в очаге трепетать, – и на самом деле надежно забыл о ночной постоялице.

Уже почти достигнув Ривервуда, Дельфина услышала рев дракона и крики. Не раздумывая, она бросилась к реке, откуда и доносились эти звуки. Пускай один только Драконорожденный и является совершенным из драконоборцев, Клинки носят тот же титул – а они никогда не бежали от дракона. Скорее наоборот.
Выхватив катану из ножен, Дельфина с оружием в руке бежала между домов, провожаемая пугливыми взглядами жителей деревни из мутных окон домов. Капюшон лежит надежно. Если не упадет – есть шанс, что ее не узнают.

Дракон, охваченный синевато-белым пламенем, крутился на земле, щелкая пастью. Его атаковали трое – мужчина и две женщины, причем облачена в незнакомую Дельфине броню была только одна из женщин. Остальные обходились простой одеждой – насколько надетое на них можно было считать простым. Светловолосый мужчина был в мантии, какие любят носить маги, и высоких сапогах из грубой кожи, его худощавое тело было охвачено алым сиянием; женщина с темными волосами, до сих пор, несмотря на жаркий бой, лежавшими на голове ровными прядями, была облачена в необычную темную мантию с коротким плащом. Она металась так быстро, что контуры ее тела смазывались, а плащ походил на крылья. То и дело сверкали, отрываясь от ее пальцев, синеватые молнии.

Когда Дельфина приблизилась к ним, мужчина сделал шаг назад и выпрямился. Его Крик прогремел подобно близкому грому; Слова, сорвавшиеся с губ, стали огнем и объяли чешуйчатое тело монстра. Защищаясь, силясь потушить пламя, дракон выдохнул холод, но неведомая магия, сковавшая его крылья, ослабила и силу драконьего крика.

Темноволосая невысокая женщина в богатой изящной мантии, случайно оказавшаяся на пути бурана, даже не успела воспользоваться оберегом или уклониться. Дельфина невольно поднесла руку ко рту, скрывая беззвучный вскрик, но женщина в мантии хладнокровно сломала лед, сковавший костяшки пальцев, и снова ударила дракона молнией.

В следующий миг из-за драконьего крыла показалась светловолосая воительница в блестящих латах. Топор с клинком из голубоватого прозрачного материала, больше всего походившего на лед, с неженской силой опустился на основание крыла. Тонко и звонко, как струна, лопнула связка в суставе, и крыло бессильно повисло на прочной коже. С усилием женщина выдернула лезвие из раны и резво отпрыгнула, спасаясь от удара хвостом.

– Он все равно не взлетит! – крикнул мужчина ей. Воительница немедленно отозвалась:

– Лучше перестраховаться!

Не желая оставаться в стороне, Клинок шагнула вперед, выдохнула и, вспомнив рассказы и уроки Эсберна, ударила дракона по шее – в том месте, где пластины лежали неровно, переходя в ключицы, и кожа была наиболее слабо защищенной. Звякнув о чешую, лезвие рассекло кожу, мышцы, и из глубокой раны засочилась темная кровь. Когда же дракон повернул голову к ней, кровь хлынула сплошным потоком.

Мужчина одобрительно взглянул на Дельфину, но та, разглядев его лицо, даже сделала шаг назад, точно его взгляд толкнул ее в грудь. Она не знала такого человека. Но он определенно был… Драконорожденным. Ни один простой смертный не может Кричать так, как это делают люди с кровью драконов в своих жилах. Она слышала и тех, и других, и отчетливо видела различия в Голосе.

Более того, обессиленный, обескровленный дракон уже умирал. Совсем скоро она убедится в том, что права.

– Ну что, все спросил? – с насмешкой спросила блондинка, подходя ближе к Драконорожденному. Дельфине она мельком кивнула, как кивнула бы с благодарностью любому, кто не побоялся вмешаться в схватку и помочь одолеть дракона. Насколько она могла судить, удар был нанесен очень профессионально и открыл кровотечение из крупного сосуда. Дракон уже почти не шевелился, и ее спутник нетерпеливо поглядывал на его шкуру, ожидая, когда она вспыхнет.

– Не вышло тут – попробуем по плану Партурнакса. До Вайтрана осталось всего ничего.

Заметив, что незнакомка пристально смотрит на них, Фрея сочла нужным отдать ей должное:

– Спасибо за помощь. Но, думаю, вы бы в случае чего справились и без нас.

В эту минуту дракон вспыхнул, и Дельфина охнула. Да, незнакомец действительно был Драконорожденным. И, как она заметила из его взгляда, знакомой она ему не казалась.

Но это все пустые догадки. Необходимо знать точно и наверняка.

– Ты был в Рифтене, что ли? Мы волнуемся, куда ты исчез, – непринужденно поинтересовалась бретонка. Мужчина вежливо вскинул брови, взглянув на нее:

– Простите?

– Раньше ты выглядел иначе.

– А, это… – он моргнул. – Нет, я не из Рифтена. Вы мне все равно не поверите, ведь, чтобы обмануть вас, мне нужно хотя бы знать ваше имя. – Его взгляд скользнул по ее катане, уже спрятанной в ножны: – Клинок, я полагаю? Это вас уничтожили тридцать лет назад?

– А ты… вы кто такой? Где Драконорожденный?

– Перед вами, – его это начинало забавлять.

– Как твое имя, Драконорожденный? – процедила Дельфина, начиная терять терпение. Откуда мог взяться еще один? Не слишком ли много их развелось?

– Мирак. Звучит знакомо?

Клинок пожала плечами. Она все еще не была уверена, что это не шутка. Да и прозвучавшее имя говорило в ее пользу: она никогда прежде такого не слышала.

– Нет.

– Я так и думал. Жаль. Может, у вас сохранился еще и архивариус? Думаю, он бы пролил свет на ваше непонимание. Хотя бы отчасти. Драконья стража, насколько мне известно, собирала знания не только о драконах. У них были интересные записи…

Дельфина замотала головой. Слишком многое не укладывалось в голове просто так.

– Пойдемте со мной. Этот разговор не для чужих ушей. – Она впервые смерила внимательным взглядом женщин – его спутниц. Они стояли рядом и внимательно следили за этой сценой. Дельфина нахмурилась: – Они…

– Со мной, – Мирак скрестил руки на груди и вскинул подбородок. Именно в эту минуту в голову Дельфины закрались первые мысли насчет того, что нынешний Драконорожденный ей не по зубам.

– Ладно. Тогда все за мной!

[Чеширский кот]

Друзья, мы начали терять нашу добрую традицию - щедро разбавлять любой ААР россыпью своих разнонаправленныхх ИМХО, рассыпаемых в виде комментариев. А что автор без реакции читателей? Что цветок, задвинутый в сухой и тёмный чулан.
Не сотни и не десятки авторов привёл я (тактично, но настойчиво ) под локоток в наш литературный клуб. По пальцам одной руки, собственно. Тех, на кого обращаешь внимание в зольных завалах "фанфик-творчества", чьи труды вдруг ярко блеснут, что самородок на груде окружающего шлака.
Маркиза, несомненно - одна из ярчайших звёзд, соизволивших взойти на нашем "клинковом" небосклоне. Здорово же пишет. До зависти белой. Умудряясь уделять внимание мельчайшим деталям порой, буквально забрасывая тебя в обстановку происходящего в рассказе здесь и сейчас. Прочувствовать её каждой порой. При том не заблудиться в этих мелочах (в которых и дьявол обитает, согласно старой поговорке), не увязнуть в них, что в тонкой многослойной паутине. Разве в её рассказах нет ДЕЙСТВИЯ? Разве там ничего не происходит?.

Маленькое отсупление (Раскрыть)

Не спорю Современные издатели, ориентированные на маломозглое "среднестатистическое большинство" и сводящий с ума шорох купюр - эти издатели могли бы наморщить капризно холёные мордочки. Дескать, ЭКШЫНА не достаёт пресловутого. (Того самого "божества" нынешних .издателей, приносящего своим адептам вожделённые купюры). Но... и это пройдёт, поверьте. Да, в канонах нынешних книжек-клипов - почему бы герою М не "отлюбить" героиню Ф уже на 10-й странице? С подробным описанием, смакованием и подключением к процессу героини С на странице эдак 14-ой. А потом непременно схватки, схватки - море крови, мозги на стенах серой овсянкой ну и прочее. Чтоб перелистывать страницы (просматривать кадры) без перерыва на "отойти отлить".
Не спорю, иные современные книги так и читаются. Фильмы - смотрятся. Но... только один раз. Да - яркие, грохотучие, не дающие скучать. Но и - не заставляющие особо думать. Тот же пресловутый "Безумный Макс 3" смотрел, держит, увлекает. Как пасьянс в минутку простоя на работе. Но посмотреть его второй раз? Ради ЧЕГО, простите? К пасьянсу тоже возвращаешься. Но - уже на новые расклады. Так и здесь - новый "блокбастИр", трескучая рекламная кампания - и опять одноразовый продукт. Такое время. ("И это пройдёт" - повторяет старый философствующий Кот)).
Конец отступления.

Развивается сюжет, развиваются отношения героев. Неспешно, обстоятельно. Так и кушать нас с детства учили медленно, тщательно пережёвывая пищу. Как оказалось - только так и полезно для здоровья. Ну или доброе вино. Только плебс, извините, заглотнёт его, как и дешёвый "портвешок" - быстро и залпом. Чтобы уметь вкушать неспешно, смакуя оттенки - тут иной уровень развития нужен.
Развиваются достоверно, интересно, герои настолько живые и выпуклые, словно автор сама проживает их жизни, переносясь в тот мир волшебным образом и "примеряя" оболочку кого-то из троицы. (Только одного ли? ) История, отсылки к временам стародавним, чувства возратившегося с той стороны жизни, ощущения Сераны, на "той стороне" живущей, по сути, хоть и ходящей-глядящей среди мира живых - всё это не забыто, вовремя и в свой срок помянуто. Всё органично вплетено в общую ткань.
Даже сам ход с Мираком. Мало ли их, "нестандартных" ходов от юных (и не очень) фанфикеров? И Элисиф уже могли с Эленвен поженить, и сделать Израна вампиром и другом Харкона - да мало ли? "А вот вам!" - и эпатаж ради эпатажа, как разноцветный взрыв волос и полукружья пирсинга на подростковой голове.
Но я не могу сказать, что здешний внезапный поворот с Мираком - просто ради "перчинки оригинальной". Как я уже гне раз говорил (в других ААРах, да)) - автор волен вертеть сюжет, как ему нравится. НО. Убеди читателя, что именно так и могло быть. Докажи. Чтобы и я, читающий твои строки - ПОВЕРИЛ.
Маркиза - убедила. По крайней мере, меня. Как и в том, что словом она владеет на очень приличном уровне и новые главы её - маленькие праздники в серой череде будней. Потому - будем терпеливо их ждать.

На сём закругляюсь, ибо "слишком много букв" - это слишком тяжело для читающих. Особенно после наших немаленьких праздников.
Пиши ещё, Маркиза!

[Маркиза Анжелика]

Чеширский кот, огромное спасибо за комментарий! Это то, чего мне и не хватает для работы с:

Чеширский кот

Развиваются достоверно, интересно, герои настолько живые и выпуклые, словно автор сама проживает их жизни, переносясь в тот мир волшебным образом и "примеряя" оболочку кого-то из троицы. (Только одного ли? ) История, отсылки к временам стародавним, чувства возратившегося с той стороны жизни, ощущения Сераны, на "той стороне" живущей, по сути, хоть и ходящей-глядящей среди мира живых - всё это не забыто, вовремя и в свой срок помянуто. Всё органично вплетено в общую ткань.

Самая приятная часть, хочу сказать) Меня больше всего тревожат именно герои, их характеры, которые не должны быть похожими. То есть в каждом из них частица меня, безусловно, но у каждого она должна быть своей. Пытаюсь почувствовать их, до известной степени - чувствую, но мне этого все мало. Но если читателю со стороны кажется, что отлично, то я стараюсь уже не зря.)

Еще раз спасибо! Очень приятно читать такие слова)
ЗЫ. Прода запаздывает, так как я сдавала экзамен, но скоро должна написать новую.)