Похожие Темы

[Чеширский кот]

Доброго всем! Случайно пересеклись пути на перекрёстках рунета. (Спасибо Адели). Встречаем нового автора - Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь. Талантливая девушка с необъятных просторов фан-творчества и прекрасных земель не чужой мне Беларуси.
В общем, как обычно. Прочитал, понравилось, позвал к нам на огонёк. Встречаем:

...и Солнце встает над руинами

Довакин погиб. Алдуин, Пожиратель мира, набирает силу, драконов всё больше, и, кажется, ничто уже не сможет спасти Нирн. Но один из Драконорождённых всё ещё не канул в небытие. Возможно ли, что именно он и есть тот самый Последний из пророчества?

[Маркиза Анжелика]

И месяца не прошло о_О

---

Глава 22

– Что здесь делает эта женщина? – проскрежетал Ульфрик Буревестник.

– Меня пригласил генерал Туллий. Он замечательно рассудил, что Талмору тоже будет интересно выслушать противоборствующие стороны, – улыбнулась Эленвен, но ее улыбка оказалась ледяной. Затем эльфийка взглянула на Мирака: – Так вот вы какой, Довакин. Вот на кого работают эти… остатки Клинков. Только вот не припомню вас раньше. В посольстве на моем приеме определенно были не вы.

– Мне незачем ходить по таким сборищам. Некогда, – с достоинством парировал Мирак, вовремя заметив большие и страшные глаза Дельфины, предпочетшей, как ни удивительно, молчать. Значит, секреты. И о них не знает только он. Ладно, потом разберется: все равно Дельфина ни за что не станет раскрывать карты перед надменной эльфийкой. Этак они только разругаются. Не то чтобы Мирака это сильно тревожило, но даже самый подозрительный союзник, как правило, лучше врага за спиной.

– Разве вас не волнует судьба Скайрима так же сильно, как всех нас? – трепетно удивилась первый эмиссар. Галмар громогласно прочистил горло, недвусмысленно намекая эльфийке заткнуться, что она, впрочем, проигнорировала. Тогда советник Буревестника уставился на инициатора переговоров, ожидая его ответа, и был приятно удивлен:

– Волнует не меньше вашего. Вот почему я здесь – и не только я. Ведь вы не приглашаете на свои приемы мятежников, верно?

Эленвен неловко хмыкнула и за неимением достойного ответа стушевалась: она оказалась здорово смущена этим вопросом-утверждением.

– К сожалению, нет.

– Пускай она сейчас же уйдет отсюда! – потребовал Буревестник, скривившись. – Прогоните ее прочь! – разве только кулаком по столу не стучал.

– Нет, этого делать нельзя, – веско возразил Мирак. – Нравится вам это или нет, но она тоже является частью политического расклада на карте Скайрима. Она может остаться, но впредь я не желаю слышать с этой стороны неуместных ремарок. Я обращаюсь к послу Талмора.

Ульфрик едва не насупился, точно обиженный ребенок, и порозовел, но на этот раз смолчал. Ему пришлось признать, что Драконорожденный прав.

– Я всего лишь наблюдатель, – подтвердила госпожа посол и, сложив руки на столе, стала, согласно собственному утверждению, наблюдать за Драконорожденным.

Без сомнений, он намного любопытней всех прочих присутствующих здесь. Есть в нем что-то от безграничной надменности альтмеров, это точно. Для норда это выглядело, с ее точки зрения, как минимум – странно. Как максимум – он вел себя как-то… в общем, создавалось смутное впечатление, что он не отсюда. Эленвен вспомнила отчеты младших эмиссаров, по ее приказу отправленных выяснять все о Драконорожденном по имени Мирак, и худо-бедно переведенные с нордского манускрипты с упоминанием этого имени уже больше не казались ей странными.

Нет, все стало… вполне логично.

Драконорожденный встал и оперся о стол, обведя взглядом присутствующих.

– Теперь вернемся к сути. Мне нужно, чтобы вы, представители сил Империи и Братьев Бури, заключили перемирие хотя бы до тех пор, пока не будет повержен Алдуин.

– Я не стану мириться с этим напыщенным любителем желтоухих, – тотчас же отрезал мятежник. Его все еще раздражала неестественная улыбка Эленвен и запах ее приторно-резких духов, неприятно щекотавший ноздри.

– Нам заключать мир с этими безумцами? Они на это никогда не пойдут, – твердо возразил генерал. Два голоса почти слились в один. Мельком главы двух противоборствующих фракций переглянулись, про себя отметив, что хоть в чем-то согласны.

Серана и Фрея, не сговариваясь, взглянули друг на друга и горестно вздохнули. Даже для них сейчас стало очевидно, что переговорам предстоит быть долгими и трудными.

Мирак покачал головой, впрочем, все еще находясь во вполне благодушном расположении духа.

– Это ради всего Скайрима. Разве не за его благо вы воюете? Так, может, пора предпринять что-нибудь еще?

– Они уже достаточно предприняли. Как насчет резни в Картвастене? Кто расплатится за нее? Что скажешь, Ульфрик? – поморщился Туллий. Судя по его виду, претензий к мятежникам у него, порядком утомившегося от ведения войны на чужой земле, было по макушку.

– Да как вы смеете обвинять нас в этом! – загремел Галмар, потрясая кулаком. – Да вы сами-то…

– Что, ваш ярл не может ответить за себя сам? – съязвила легат Рикке, перебив его. Галмар гневно засопел, сверля смелую имперку взглядом берсеркера.

– Прежде всего, нам нужен Маркарт! – подумав, объявил Ульфрик. Туллий побагровел.

– А весь Скайрим вам без боя не отдать? – очень медленно произнес он. Мятежник хмыкнул, явно прикидывая, как бы ответить. И, поразмыслив совсем недолго, он выдал, уже чуя приближение неотвратимой бури:

– Я бы не стал отказываться.

Словом, сильные мира сего тоже были простыми людьми, не чуждыми ничему человеческому.

– А на политических переговорах всегда так… шумно? – вполголоса спросила Фрея, тронув Серану за локоть для привлечения внимания. Та обернулась на шаманку и пожала плечами. Ей вспоминалось мало таких случаев – главным образом потому, что при Харконе никто не позволял себе безобразничать, ибо подобное поведение могло, мягко говоря, тотчас же выйти боком. Но вот когда его не было… О, да.

– Обычно да. Скажи спасибо, что хоть не дерутся пока. Видно, им есть что сказать друг другу.

– Тогда, может, стоит позволить им выговориться? – теперь Фрея взглянула на Мирака. Тот в ответ посмотрел на них, затем на спорщиков. Снова на спутниц. Точно что-то сравнивал. Или вспоминал.

Да, порой в пылу ожесточенных споров до драк у них, жрецов, доходило. И он, тогда еще юный и совсем не такой всезнающий и хмурый, сам часто с удовольствием влезал в свалку – чаще всего, магическую. Начиналось все обычно с невинной вспыхивающей сферы, призванной привлечь внимание к заклинателю, а вот заканчивалось… Именно после первой подобной «разминки» и было принято решение впредь вести совещания в каменных залах, а бумаги и перья зачаровывать на сопротивление магии. Спускать пар таким способом было полезно для них всех – голова, освободившаяся от накопившегося негатива, потом соображала куда как трезвее. Но, конечно, о такой стороне тайных советов верховных жрецов Солстейма никто из непосвященных не знал. Иначе шпиона пришлось бы немедленно убить, и жрецы провернули б такое убийство ровно так же весело, как и дружескую драку-тренировку. Алдуин знал наверняка, кого из смертных следует выбирать на пост своих наместников.

– Я бы предложил им драку, но разнимать их после будет некому. А делать это, боюсь, придется, такие сами не успокаиваются, – Мирак покосился на краснощекого от злости Галмара, под накинутой на плечи медвежьей шкурой которого перекатывались внушительные округлости мускулов. Да и без того его руки были толсты, как ноги матерого лося. Усмирить такого крепкого воина, да еще находящегося в гневе, без применения чар паралича и вовсе невозможно.

Услышав такое, Фрея с любопытством уставилась на мага.

– Откуда такие познания? Неужели вы там, у себя, дрались? – и прыснула, но тут же прикрыла рот рукой. Видно, представила.

Мирак хмыкнул, подивившись ее внезапной прозорливости – впрочем, шаман есть шаман, – и осклабился.

– Если я расскажу об этом, мне придется тебя убить.

Теперь уже можно было спокойно говорить в полный голос: до крайности занятые друг другом, гости не замечали никого и ничего вокруг. Арнгейр с видом оскорбленной невинности потирал ноющую от шума переносицу и посылал в сторону Драконорожденного молчаливые, но грозные взгляды. Эленвен же, заметив кое-что полюбопытнее свары двух не поделивших Скайрим вояк, с интересом стала прислушиваться к Мираку и его спутницам, поспешно настраивая усиливающие звук чары из школы Иллюзии. Работала она осторожно, не будучи уверенной, что изменения в магическом поле останутся незамеченными. Впрочем, высокие эльфы по праву считались самыми одаренными в магии во всем Нирне, и заметать такие следы они умели неплохо.

Фрея с пониманием усмехнулась. Еще месяц назад она бы восприняла угрозу всерьез, но сейчас поняла, что это простое нежелание делиться прошлым. И неудивительно: для того, чтобы им поделиться, его нужно вначале раскопать. Неприятная работа, да и, к тому же, зачастую неблагодарная: порой выкопаешь такое, что сотню раз пожалеешь, не зная, как бы засунуть это обратно. Вот Мирак и не пожелал рисковать слишком шатким, совсем недавно обретенным душевным спокойствием.

– О, понимаю. Ладно, как хочешь.

Мирак оглядел зал. Клинки, сидевшие за дальним краем стола, тихо переговаривались, изредка поглядывая в его сторону, а также порою пытаясь послушать споры главных гостей. В беседу они не вмешивались – хотя бы потому, что со своих мест не могли ничего расслышать. Арнгейр наблюдал за переговорщиками, изредка что-то беззвучно шепча и качая головой.

Маг быстро скосил глаза на Эленвен. Руки ее, пару минут назад лежавшие на столе, сейчас были спрятаны и лежали на коленях, за пределом его видимости – но наверняка он недаром явственно ощущал какой-то подвох. Даже если это и не так, если он и ошибается – нормальных эльфов Мирак встречал крайне редко. Подобное явление походило скорее на легенду, чем на быль. Эльфы не любят людей. А уж почему – какая теперь разница? Люди тоже не любят эльфов – вот и вся недолга.

Он попытался сосредоточиться на окружающем пространстве и прочувствовать магию поблизости, но не смог, как ни старался: голоса спорщиков, о которых он на время умудрился позабыть, становились все громче, тона – все агрессивнее. Слова «Империя» и «Братья Бури» звучали все чаще, все сильнее напоминая лозунги. Сопровождающие же генерала и мятежника, видя, что их начальники заняты, сцепились в словесной – пока что словесной – драке между собой.

Тогда, поморщившись, Мирак решительно встал и рявкнул, нимало не заботясь о том, что у ближайших к нему людей, скорее всего, заложит уши:

– Скайрим для драконов!

Крик, к счастью, был услышан всеми и возымел нужное действие. Замолчав, представители противоборствующих фракций с раздражением и непониманием уставились на Мирака. Кое-кто потирал едва не оглохшие уши. Перекрикивать Драконорожденного никогда не было хорошей идеей.

– Это вы хотели услышать? – еле сдерживаясь, спросил он. – Именно к этому вы и идете! Пока вы тут спорите, Алдуин наберется сил, захватит власть и утопит весь материк в огне, а когда вы опомнитесь, будет уже слишком поздно. Мир снова захватят драконы, и вы ничего не сможете сделать! Что вы поставите против них? Людей? Обычных? Чушь! Если Алдуин войдет в прежнюю силу – даже мне не остановить его!

Спорщики встретили его тираду молча – наконец-то. Все еще румяные, даже пунцовые от криков и споров, они тяжело дышали, но заговорить снова не решались, точно израсходовали весь свой голос в пылу словесной борьбы.

– Теперь-то слышите меня, да? Выпустили пар? – скрестил маг руки на груди. Он, в отличие от всех присутствующих, от злости не краснел, а бледнел, и сейчас побелели даже его губы. Для знающих – верный признак того, что нужно тщательно выбирать слова ему в ответ.

– Мы понимаем тебя, – помедлив и поглядев по сторонам: не перебьет ли его кто? – ответил генерал Туллий, – но дело в том, что нам нужны гарантии. Перемирие должно быть честным и никому не давать перевеса в силе или в позициях войск.

– Ну а почему бы вам просто не прекратить войну? – фыркнул Мирак, намеренно демонстрируя раздражение. – Как такие глухие к доводам истины люди, как вы, вообще кем-то командуют? Слишком много бесполезной болтовни о том, что не будет иметь никакого веса через год или два! А так и будет, если позволите драконам возродиться!

– Смог бы лучше в такие сложные времена, Довакин? – съязвил Галмар.

– Да, смог бы. Я видел и худшие времена, – тут же уверенно ответил Мирак. – Только сперва мне нужно разобраться с драконами.

Военный советник Буревестника оторопел от такой наглости.

– И что же может быть хуже этого?

– Война всех людей с драконами, например. И моя война – в одиночку против всех драконов. Уж я-то знаю, как сложно, когда все только мешают. Это все уже было.

Повисла тишина. Эленвен сосредоточенно хмурилась, стараясь сдержать торжествующую улыбку, Туллий и Ульфрик недоуменно смотрели на наглеца, а Серана и Фрея понимающе улыбались друг другу. Такой поворот событий им необъяснимо нравился.

– …Что? – после паузы недоуменно переспросил советник ярла.

– Неважно, – мотнул головой бывший драконий жрец. – Важно другое: запомните, меня не волнует, на каких условиях вы сегодня заключите мир. Сейчас мне не до политики, я займусь ею потом. От вас мне нужна только гарантия, что никто не станет мешать мне до победы над Алдуином. Все.

Эленвен распахнула глаза, чувствуя, что переговоры близки к завершению. Она рассчитывала на куда более долгие дебаты, хотя и представить не могла, как человек из далекого прошлого отнесется к дрязгам на политической карте настоящего. Женщина вскинула руку.

– Позвольте, я внесу предложение…

– Помолчите, эмиссар! – вспылил Ульфрик, точно успел забыть, что эльфийка сидит с ними за одним столом. Он был готов даже ударить кулаком по столу, только чтобы заглушить ее голос и размыть в восприятии надменное, фальшиво-понимающее выражение лица.

– Вносите. Но сомневаюсь, что за этим столом кто-то к вам прислушается, – отрезал Мирак.

Услышав ответ, Эленвен вздохнула и махнула рукой. Необходимость приватного разговора с Драконорожденным для нее утвердилась окончательно.

– Раз так, прошу прощения за то, что вмешалась. Вам, безусловно, виднее.

– Ну, что скажете, господа?

– Мы хотим Маркарт, – упрямо повторил Ульфрик.

– Тогда нам нужен Рифтен, – сразу добавил Туллий, поняв, что сейчас самый выгодный момент.

– Как вам будет угодно. Надеюсь, этого вам хватит хотя бы на месяц? – устало спросил Мирак. Признаться, в этот момент ему впервые захотелось обратно в Апокриф. Там-то никого не тревожила актуальная политика. Нет, политику он любил – но лишь тогда, когда его слушались беспрекословно. А раньше так и было.

Переглянувшись, главы фракций кивнули – не слишком довольные, но мысленно уже занятые перестановками своих войск. Спорить дальше они уже опасались – никому не хотелось еще раз услышать подобный крик и ощутить, как весь храм дрожит, точно сейчас развалится и погребет спорщиков под собой. Тогда Арнгейр положил на стол переговоров бумаги и перья; рядом звякнула о столешницу баночка с чернилами.

– Сим Ульфрик Буревестник, предводитель Братьев Бури, и генерал Туллий, глава армии Империи, заключают мирное соглашение… – далее он перечислил немногочисленные пункты, как обычные для всех политических договоров такого рода, так и относящиеся исключительно к нынешнему решению. Выслушав Седобородого, мужчины согласились с ним и поставили свои подписи под документом. Дождавшись, когда чернила просохнут, Арнгейр свернул договор и поместил его в шкатулку. Замок звонко защелкнулся.

– Мне жаль, Ульфрик, что ты не смог остаться здесь, – сказал старец, удивительно ясными глазами глядя на ярла Виндхельма. Тот в ответ развел руками.

– Так уж вышло, Арнгейр. Простите, но стране я теперь нужнее.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

Ульфрик и Туллий со своими сопровождающими покинули монастырь первыми. Арнгейр вышел из зала следом за ними, чтобы спрятать шкатулку с договорами. Эленвен выглянула в коридор и, подозвав своих охранников, отправила их следом за Клинками, которые, о чем-то перемолвившись с Мираком, весьма подавленные ушли прочь. Это был хороший шанс для первого эмиссара закончить дело Талмора, начатое давным-давно. На территории, посвященной миру и только миру, убивать запрещено и невозможно, а вот где-то внизу, у подножия горы, в темных еловых лесах – совсем другое дело. Жаль только, у первого эмиссара еще оставались некоторые дела здесь.

– Ох, – вздохнула Фрея и провела ладонью по лицу, ероша короткие полупрозрачные волоски надо лбом. В зале они остались вчетвером. – Кажется, будто уже целый день прошел. Только на самом деле день еще впереди.

– Сейчас чуть больше полудня, – согласилась Серана. – Может, отдохнешь немного, раз так устала?

«Да, уходите», – мысленно возликовала эльфийка. Она дернула за браслет из мелких бусин, обхватывавший ее запястье. Шнурок лопнул, и бусины с гулким каменным стуком раскатились по полу. Изящно присев на колено, Эленвен стала собирать их, боковым зрением наблюдая за людьми.

– Да, ступай, – кивнул Мирак, наблюдая за эмиссаром. – Надеюсь, не заблудитесь. Я еще кое-что посмотрю.

– Я тебя провожу, – сказала Серана, беря шаманку под руку. Та смирно позволила вести себя прочь из зала переговоров. Мирак, проводив их взглядом, стал наблюдать за тем, как посол собирает бусины. Одна из них подкатилась к его ноге, и в эту минуту Эленвен выпрямилась. Мирак наклонился за бусиной, не задумываясь, и тогда женщина осторожно извлекла из ножен кинжал, ловко пересыпав бусины в ножны.

– Могу я минутку с вами поговорить, Довакин? За столом переговоров нам так и не удалось это сделать… Ох, эти варвары, – вздохнула эльфийка почти естественно. Ее пальцы прочно сжались на рукояти лунного клинка. – Хотелось бы, чтобы они вели себя немного более сдержанно.

– Да? Что вам нужно, эмиссар?

Голос его раздался почему-то у нее из-за спины, и Эленвен так и не успела сообразить, что происходит. Камень под ее ногами дрогнул, как тогда, от его крика, и маг впереди нее развеялся дымкой, точно его там никогда и не было. Эльфийка скользнула боковым взглядом по сторонам, дивясь такой моментальной телепортации – если это вообще была она, – и не успела среагировать, когда ее сильно ударили по запястью. Кинжал вылетел из руки, но ожидаемого звона не прозвучало – он так и не достиг пола. А в следующую секунду щекочущий острый холод уже касался ее горла.

– Сюрприз, госпожа посол. А вы уж очень нетерпеливы, – и даже в полушепоте Мирака звучала звонкая ярость. Второй рукой он надежно обхватил ее плечи, прижав руки к телу. Со стороны это выглядело как объятия… но стоит эльфийке немного дернуться – и по горлу побежит кровавый ручей. Сожалеть о ней этот человек точно не будет. Она кожей ощущала исходящую от него неприязнь, даже ненависть. Не лично к ней – ко всем эльфам.

– Вы меня неправильно поняли… – прохрипела Эленвен, пытаясь выровнять голос. Вот несчастье: он не поддавался. Она попыталась откашляться – и лезвие кинжала, собственноручно наточенное ею до остроты клинков лучших убийц Тамриэля, угрожающе царапнуло кожу, прижавшуюся к нему чуть ближе, чем прежде. Ей пришлось опять замереть, и даже дыхание в таком состоянии выходило неполным. Голова начала кружиться.

– Я достаточно знавал эльфов в свое время, чтобы сразу понять, что в четвертой эре они все так же не любят людей. Сомневаюсь, что вы намеревались помочь мне побриться.

«Значит, я права, – мелькнуло в голове Эленвен. – Он не отсюда». Осознание, правда, не принесло большого облегчения. Если это действительно тот самый Мирак, то пощады для эльфов с его стороны ждать не придется. Особенно, когда она вот так попалась. Действительно, иного прочтения ее действий быть не могло.

Точно читая ее мысли, Мирак продолжил:

– После гибели Снежного Принца мы одерживали победу за победой над разрозненными отрядами эльфов. Многих приносили в жертву богам, принесшим нам череду везения. Сначала – глав отрядов, затем – их заместителей…

Эленвен закрыла глаза. Как сквозь туман до нее донеслось сказанное с сожалением:

– …но послы всегда были неприкосновенны. Я знаю, что вы хотели поговорить со мной. Я дал вам эту возможность минуту назад, и теперь великодушно, помните об этом, даю ее снова. Вы – посол?

– Да. Конечно.

– У вас найдется, что передать мне? От вас? Эльфов?

Эленвен почувствовала, как помимо воли ее губ касается улыбка. Она ответила ему, осторожно выбирая слова:

– Я знаю, кто вы и откуда, господин драконий жрец. Я хотела бы от имени своего народа предложить вам… взаимовыгодный союз, но в данном положении вы непременно склоните меня к намного более удобным для вас условиям. Так что… прошу вас перенести нашу беседу на более удобное время. Вы очень устали и потому сейчас любые предложения... воспринимаете в штыки.

– Верно. Я устал, – согласился Мирак, но кинжал все еще не убирал, хотя его руки начали затекать, да и к тому же подрагивали от напряжения. Но, конечно, говоря об усталости, Эленвен имела в виду нечто большее.

– Тогда давайте отдохнем, господин Мирак. Порознь, разумеется. Мне давно пора возвращаться в посольство.

Маг хмыкнул, услышав такое обращение.

– Хм. Мне нравится. Повторите-ка это еще раз, и я вас отпущу.

– «Господин Мирак»?

– Именно. – Мирак наконец-то расслабил руки и выпустил пленницу. Та, тотчас же отойдя на несколько шагов, дотронулась до горла. Тонкие пальцы нащупали на коже тонкий неглубокий порез.

– Кинжал, – она протянула руку ему навстречу. Маг усмехнулся и покачал головой, пряча руку с клинком за спину.

– Я оставлю его себе на память. Верну при следующей встрече, если вы не против. Вы же ее хотели?

Его тон не оставлял выбора, несмотря на подобранные учтивые слова. Гордо вскинув подбородок, Эленвен молча прошагала мимо него, даже не оглянувшись. Сегодня ее гордость была непростительно задета – а это просто так не прощается. Ничего. Она отомстит… потом.

Проводив ее взглядом, Мирак выдохнул и присел на одну из скамей. Он коснулся подушечкой пальца острия кинжала, чуть надавил и с резким шипением отдернул руку. Всмотрелся в палец, ожидая увидеть кровь, и вздрогнул, вдруг услышав знакомый голос:

– Надо же. Ты так просто ее отпустил?

Мирак обернулся. Густая тень около входа открыла оранжевые глаза и взмахом кисти развеяла иллюзию. Темный туман клочками осыпался с платья, с бледной кожи и быстро истаял. Серана стояла, скрестив ноги и опершись плечом о стену, руки сложила на груди. Выглядело так, точно она находилась здесь уже давно. И, к вящему неудовольствию Мирака, он ни разу за все время знакомства с вампиршей не мог уловить ее приближения. Она передвигалась абсолютно бесшумно. Выдать ее могла только магия, но и ее Серана творила очень умело и осторожно.

– Я легко мог убить ее. Правда, это могло бы нам помешать. Но спускать угрозы я не намерен.

– Она отомстит. Нажалуется своему начальству и отомстит, – ответила Серана. – Я бы отомстила.

Мирак хохотнул. Кажется, у него уже был план на этот случай, который он и озвучил:

– Когда Алдуин погибнет от моей руки, все драконы подчинятся мне. Десятки драконов. Понимаешь, что это значит?

– Вот сейчас я тебя узнаю, – хмыкнула вампирша в ответ. – Жаль, Фрея этого не слышит. Она бы расстроилась.

– А ты-то что тут делаешь? – поморщился маг. – Еще и подкрадываешься.

– Шумно подходить я не умею – это непрофессионально, – пожала плечами вампирша и беззаботно стала изучать свои ногти. Красноречивый взгляд напротив не слишком ее пугал.

Мирак не нашелся, что ответить. Впрочем, вскоре в зал заглянул Арнгейр.

– Ты еще здесь, Довакин! Как надолго? – осведомился он.

– Отдохнем немного – и в путь. Скоро все закончится, – ответил Мирак. Последняя фраза удивила даже его самого. Неужели развязка на самом деле близка?

Но это случится, конечно, лишь в том случае, если плененный дракон расскажет им правду. Для этого придется его убедить, что Мирак сильнее Алдуина. Конечно, бывший жрец драконов уже однажды победил в битве, но еще прежде драконы победили его. Тогда, в храме, в Первой эре. Поэтому сейчас у него на счету не победа, а всего лишь ничья.

Но он стал намного сильнее, а вот Алдуин ослаб. Кто станет с этим спорить?

Арнгейр кивнул, соглашаясь.

– Скоро все закончится. Надеюсь, что у тебя все получится. Мы будем молиться Кин за тебя. И вот еще что – вы можете отобедать с нами перед уходом, если хотите. Из Айварстеда сегодня вновь прибыли припасы, а спуск с горы Кин так же долог, как и подъем.

– Да, спасибо. Пожалуй, мы так и сделаем.

На этом Седобородый удалился, и Мирак снова взглянул на Серану. Та смотрела на него, чуть склонив голову, точно подумывала, чем бы еще его задеть. Теперь-то у них есть, о чем – о ком – спорить между собой.

– Где Фрея? Отведи меня к ней, – потребовал он. Серана закатила глаза и улыбнулась, не меняя позы.

– Приказываешь мне, великий маг? Ну-ну. И уже не боишься меня?

– Не боюсь, – фыркнул он в ответ, понимая, на что она намекает. Серана склонила голову и внимательно всмотрелась в него: окинула взглядом не только лицо, но и руки, весь корпус, ища то, что не поддается его самообладанию и выдаст эмоции. Нет. Не нашла.

– Да. И вправду не боишься. А без меня все равно ее не найдешь.

– Найду. Поспорим?

– На что? – оживилась вампирша. У нее было все, о чем можно мечтать. Ну… почти все.

Мирак раздраженно махнул рукой.

– Ни на что. Сам найду.

Он вышел в коридор и, оглядевшись, шепнул: «Лас Йа Нир». Глаза его полыхнули голубым сиянием, на миг разогнав полумрак и испугав Серану, а затем маг глубоко вдохнул, затаил дыхание – и смог заглянуть в каждый уголок монастыря прямо через стены. Заклинание школы Изменения с похожим эффектом, требующее постоянной концентрации, он не любил: спустя минуту или меньше в ушах начинал звучать усиливающийся звон, а он непрерывного биения собственного сердца в висках начинало тошнить. Голос же в одно мгновение распространял невидимые волны, точно круги по воде, которые постепенно возвращались к источнику.

Оглядевшись, маг различил пять фиолетово-синих пятен ауры и направился к тому, что располагалось отдельно от остальных. Сияние в его глазах стало постепенно тускнеть и рассеиваться, снова сужаясь до крошечных точек отраженного в зрачках света.

Услышав звук открывающейся двери, Фрея села и убрала щекочущую прядку с лица. Потрогав кончиками пальцев облако встрепанных волос, она еле слышно вздохнула и осторожно вытянула длинную ленту из разрушенной прически. Пока Мирак подходил, она обернула ее вокруг запястья несколько раз, завязала узлом под выпирающей костяшкой запястья и только после этого подняла на него взгляд.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да. Вполне. Немного устала, но все хорошо. – Фрея запустила пальцы в волосы над левым виском, потянула за них и чуть поморщилась. Взглянула Мираку в глаза. – Скажи: а тебе на самом деле безразлично то, что сейчас происходит в Скайриме?

Вопрос казался простым, но как отвечать на него? Честно? А поймет ли Фрея?

– Сейчас – да, – чуть подумав, выдохнул маг. – Пускай занимаются чем хотят. Я улажу все их проблемы позже. После проблемы Алдуина.

– Уладишь?

– Да.

– У тебя есть свои планы на эту землю, верно? – сообразила шаманка. Тот склонил голову в знак согласия, но уточнил:

– Ну, сначала Солстейм…

Фрея нахмурилась. Серьезно? Он все за старое? Но разве тут можно хоть что-то исправить?

– Я хочу хотя бы восстановить свой храм, – уточнил маг. – Память, знаешь ли. Это отвлечет меня на некоторое время. А что уж потом… знаешь, я буду рад, если ты будешь со мной.

Женщина склонила голову, чтобы не смотреть ему в лицо, иначе в только что прозвучавших словах начинало ощущаться двойное дно. Но у нее еще есть время подумать, верно? Возможно, есть и время хоть в чем-то его переубедить? Вдруг прислушается?

– Что ж, спасибо, что ответил. Но нам, пожалуй, пора. Алдуин не станет просто сидеть и ждать нас.

Фрея потянулась за расческой, чтобы расчесать волосы и собрать их в новый хвост.

«Один Акатош знает, – подумал Мирак, – может, как раз меня Алдуин и ждет».

Но вслух, однако, он предпочел ничего не отвечать.

[Маркиза Анжелика]

Ввиду того, что фикбук курлыкнулся, глава пока что будет опубликована только здесь.

---

Глава 23

Спросонья ярл Балгруф даже не сообразил сразу, о чем с ним толкуют эти смутно знакомые люди. Впрочем, тот факт, что Айрилет их не просто пропустила, но и разбудила для них ярла, означал как минимум одно: их слова достойны внимания. Но действительно ли достойны настолько, чтобы будить его на час раньше положенного времени?
– Гм! Странно. Я думал, вы будете счастливы с утра пораньше услышать о перемирии между войсками Империи и Братьев Бури. Видимо, я ошибся, – Мирак нахмурился и внимательно стал смотреть на свои ногти, изображая обиду.
Они прибыли в Вайтран еще прошлым вечером. Поужинав, спать с дороги легли все, даже Серана: она, правда, так и не отыскала себе в этом доме ничего похожего на гроб и уснула, сидя в кресле в лаборатории. Ее это вовсе не тяготило, ведь отдых мертвых ничем не походит на сон живых, помимо сомкнутых век: во сне ледяные вампиры даже не дышат, и их легко можно спутать с теми, кто умер взаправду. Возможно, из преувеличенной насмешки к подобному состоянию нежить когда-то давно и выбрала для себя отдых в гробах.
А поутру, едва занялась поздняя северная заря, Мирак поднял всех, на удивление отдохнувших, и сразу после завтрака потащил на прием к ярлу, будучи уверенным в том, что из-за вредности чутко дремлющей Сераны одного его не отпустят. Правда, идею с первой для ярла новостью за день оценила даже Фрея, так что оставалось лишь неизвестным лишь одно: насколько сильно правитель города любит утренний сон.
Как оказалось, не в пример меньше, чем добрые вести.
– Перемирии? – вскинулся ярл, наконец окончательно проснувшись, и в самом деле сильно повеселел. – Ты добился этого, Довакин? В самом деле? Отличная новость!
– Да. На какое-то время. Если вы хотите увидеть договора, то отправьте гонца на Высокий Хротгар.
– Хорошо. Я тебе кое-что, обещал, верно? Пусть будет так. Ловушка для дракона в моем замке теперь в твоем распоряжении, – махнул Балгруф рукой и щелкнул пальцами, подзывая служанку. – Только прошу тебя об одном: не зови его прямо сейчас. Я хочу успеть хотя бы позавтракать до этого события. Не каждый день в мой замок заманивают дракона.
По ступенькам пронеслись глухие удары пяток, и на пороге покоев ярла возник всклокоченный придворный маг. Даже будучи наделенным особыми полномочиями, он не рискнул переступить через порог покоев без разрешения господина и теперь вдохновенно вещал из коридора, путаясь и обращаясь то к одному, то к другому:
– Мирак, Мирак! Я вас с нетерпением жду еще со вчерашнего дня! Доброе утро, ярл Балгруф, и да благословят вас боги на мудрое правление сегодня и отныне! Мирак, идемте скорее со мной, мы должны сделать перевод одного текста!
– Перевод? Ах, да… – маг взглянул вверх, припоминая, машинально взъерошил волосы на виске, тут же пригладил их снова и кивнул, – я же обещал, верно. Ладно. Идем.
Кивнув Балгруфу, Мирак перешагнул порог и стал спускаться по лестнице. Фаренгар пошел рядом.
– Ах да, простите. Я вас не отвлек? – неверно истолковав задумчивость Мирака, опомнился он. Тот в ответ качнул головой. Не беда. Подумать о том, правильно ли он выбрал, кого из соратников Алдуина ему призвать в ловушку, время еще есть. К тому же, сомнения, редко посещавшие Мирака в принципе, сейчас буквально терзали его душу, ведь – он в этом уверен – права на ошибку у него нет и не будет. В любом случае, проще согласиться, что обещание он и вправду давал, взяться исполнять его и тем самым обезопасить свой разум хотя бы на время.
– Нет, ничего. У нас есть немного времени, пока ярл не будет готов к поимке дракона. Каковы привычки ярла Балгруфа, думаю, вам виднее, так что вам и считать, сколько у нас в распоряжении часов или минут.
– Разумеется, вы правы. Хм… К поимке дракона… живого, – мечтательно протянул Фаренгар. – Наконец-то хоть что-то новое для мага в этой дыре. Вы, Довакин с огромными способностями в магии, ваши спутники – тоже хорошие маги и тоже норды, как ни странно, – и вот еще дракон. Неужели я наконец-то смогу хорошенько пополнить свои записи исследований? Как прекрасно!
Спустившись по лестнице, Мирак уловил знакомые голоса и невольно огляделся: Фрея и Серана, которых Айрилет настойчиво попросила остаться внизу, в зале, пока Драконорожденный лично сходит с новостями к ярлу, сидели на скамейке в углу и о чем-то болтали. Ничего необычного. Но, проходя мимо, маг уловил отрывок вопроса Сераны, и это его так заинтересовало, что он стал идти немного медленней.
Судьба знатно над ним подшутила, подсунув в единственные соратники таких магов, о чьей силе он знал еще меньше, чем эти двое знали о его истинном прошлом. Поэтому он хватался за любые ниточки, способные вытянуть из его спутниц хоть какие-то сведения. Невозможно остановиться, однажды уже встав на путь исследований и постижения неизведанного – это завлекает и поглощает пуще любого, даже самого сильного наркотика.
– …смогла бы приручить дракона? – спросила Серана. Мельком она взглянула на Мирака, но он сейчас ее не интересовал. Однако ответа на вопрос они дожидались оба.
– Дракона? – удивленно переспросила Фрея. – Не знаю… Едва ли. У них огромная сила воли, к тому же они смертельно упрямы и никому не подчиняются. Так сказано в старых легендах. Говорить с драконом лично мне пока не доводилось, если не считать того, как его там… Партурнакса… ну ты понимаешь. А почему ты спрашиваешь?
– Интересно стало: смогли бы мы обойтись при случае без Довакина или нет? Как считаешь?
Фрея удивленно вскинула брови и задумалась. Ее взгляд скользнул по проходящему мимо Мираку. Жрец драконов готов был поспорить на свой волшебный дар, что она подумала о своем обучении под его началом, и этим он выиграл бы любую встречную ставку – потому что оказался прав. Шаманка опустила взгляд на свои руки, озарившиеся слабым синеватым свечением. Выглядело так, точно она обмакнула пальцы в лунный свет. Сжав и разжав пальцы, Фрея медленно выдохнула, и свечение исчезло. Стало ясно без слов: она уж точно не считает, что они бы справились без Мирака. Вражда с ним теперь казалась далекой-далекой, точно и вовсе была лишь кошмарным сном.
– Поговоришь еще с драконом, если хочешь, не беспокойся. Сегодня же, – хмыкнул маг, в том же темпе шагов минуя спутниц. – Честно сказать, то еще удовольствие.
– Почему? – рефлекторно вырвалось у шаманки в ответ. Она заинтересованно вскинула голову. Мирак притормозил и с улыбкой обернулся:
– Орут громко. Но не только.
На этом он смолк, поманил за собой с интересом прислушавшегося придворного мага, и они оба направились в рабочий кабинет Фаренгара, отделенный от главного зала неполной перегородкой с аркой.
Фрея надулась и уперлась ладонями в край стола, хотя ей давно пора было уже привыкнуть к такому его поведению. Несмотря ни на что, подобная демонстрация превосходства во всем, даже в мелочах, ее раздражала. Женщины ее племени – ровня мужчинам. Никак иначе.
– Хоть бы раз сказал нормально.
– Древние, они все такие. Страшные зануды. Чем больше знают, тем меньше рассказывают. Не обращай внимания, привыкнешь, – посоветовала Серана.
– Что? А ты разве не… – Фрея замялась, не зная, как выразиться.
– Не совсем. Я проспала ту пару тысяч лет, которую Мирак и моя мама потратили на поиски знаний, так что считай, что мне около трех веков. Может, чуть больше или меньше. Рядом с ними я еще совсем юна.
– Сущий ребенок, – усмехнулась шаманка скаалов.
– Можно и так сказать. А тебе всего…
– Двадцать три, – немного неловко пожала плечами Фрея. – Чувствую себя на вашем фоне песчинкой. Или даже младенцем.
– Люблю маленьких детей, – тут же хитро сощурилась вампирша. – Они такие невинные. Чистые.
– Любишь? – поморщилась шаманка в ответ, приподняв бровь. – Надеюсь, это не то, о чем я думаю?
– Я не настолько чудовище, если ты об этом. Детей мы подкидываем назад на пороги, примотав к их простыням тяжелые кошельки с золотом, чтобы ветром не сдуло… Ладно, ладно. Я ведь почти серьезно. Наша семья охотится только на взрослых людей и меров. Маленьких детей мы по возможности возвращаем назад в поселения, если приходится. Нам неудобно о них заботиться, питаться ими – тоже… Эй, подожди! Поставь кубок на место! Все, все, умолкаю! – рассмеялась Серана и опустила руки, глядя на то, как румяная от злости Фрея вздыхает и ставит полный эля кубок обратно на стол. – Извини. Просто захотелось немного подурачиться.
– Я не вижу в этом ничего смешного. Уж прости.
– Понимаю. Тогда не будем об этом. А как тебе нравится Скайрим? Сильно он отличается от твоего родного Солстейма?
Успокаиваясь, Фрея повела глазами, чтобы собраться с мыслями. Слова, как назло, пришлось подбирать очень осторожно: эмоции в душе казались слишком тонкими, чтобы описать их как-то в общем. Могли подойти лишь особенные слова.
– Сложно сказать. Он… такой большой и снежный. Тут очень много снега. На юге Солстейма полно пепла из Красной горы, а тут его нет. Зато здесь есть огромные города из камня. Наверное, Скайрим мне нравится, но я бы не отказалась вернуться домой, где все родное с самого рождения. Я, похоже, не создана для долгих путешествий.
– Скучаешь?
– Да. Пожалуй, да. А ты скучаешь по Атморе? Ты ведь там родилась.
Серана отвела полыхающий взгляд и пожала плечами. Видно, она тоже не знала, как ответить.
– Не знаю. Это ведь было так давно. Теперь Атмора – это просто огромный кусок льда, торчащий из северного моря. Потому мы оттуда и сбежали. Все замерзло. Сначала ушли люди, а вслед за ними отправились и мы. К сожалению, Скайрим на тот момент был занят эльфами… но Соратники Исграмора с этим разобрались. В итоге место нашлось и для нас. Не то, чтобы между людской и эльфийской кровью есть принципиальные различия… Ах да, я снова за свое. Извини. Так что… ну, вот я чувствую примерно так.
Скосив глаза в сторону арки, Серана понизила голос:
– А ведь я кое-что пропустила, когда уходила навестить мать, верно? Давай-ка поговорим о Мираке.
– О… Мираке? Но зачем? – удивилась и слегка смутилась Фрея. Взгляд ее мелькнул из стороны в сторону, неумолимо притягиваясь и одновременно не в силах надолго задержаться на Серане. Та же это заметила и в ответ заулыбалась, намеренно медля с ответом. Эмоции у живых людей вроде смущения или негодования куда ярче и естественней, чем у неживых созданий, и поэтому вызывать их нарочно казалось ей довольно забавным. Из немногих знакомых вампирше смертных только Фрея до сих пор легко поддавалась на провокации, вот ей и приходилось невольно развлекать подругу.
– Может быть, тебе нужен совет? Обольщение – это часть моей природы. Я была знакома со многими мужчинами, и я кое-что о них знаю. Могу поделиться опытом, – подмигнула Серана, с удовольствием наблюдая, как шаманка розовеет. К некоторой досаде вампирши, маг тут же спас свою женщину от возможного допроса:
– Я вообще-то здесь и все слышу! – раздалось из-за перегородки немного громче, чем звучало до того невнятное бормотание советующихся магов. – Идите-ка сюда, болтуньи. Мне так будет спокойнее.
Женщины, обменявшись взглядами, встали и заглянули в кабинет Фаренгара, решив не спорить – да и зачем? Они ожидали увидеть там что угодно, и, пожалуй, у неискушенной традиционной магией Фреи фантазия на этот счет была куда богаче, но действительность оказалась намного более скромной. Двое магов стояли у стола, перепачканные чернилами по локти, а перед ними рассыпались кучи чистых и исписанных бумаг. Кое-что валялось под столом. Широкий пергамент, испещренный царапинами драконьих рун, был окутан по краям потрескивающей магией, только ею удерживаемый над столом в развернутом положении. Кто наложил эти чары, сказать было сложно. Как-никак, на должность придворного мага принимают тоже не за красивые глаза.
Когда они подошли, Мирак строго взглянул на Серану.
– Зачем ты ее дразнишь?
– Я на самом деле готова ей помочь, – голосом, звенящим от ответственности, с усмешкой возразила Серана, сложив руки на груди. – Люблю, когда люди вокруг меня счастливы.
Закатив глаза, Мирак махнул на нее рукой и снова сосредоточился на переводе, а Фрея осторожно, тихо подошла к нему ближе. Она всматривалась в ровный красивый почерк древнего мага, пока прикосновение к руке не заставило ее опустить взгляд. Мирак коснулся ее ладони, легко обхватил ее пальцами, продолжая что-то объяснять Фаренгару. Фрея с улыбкой прикрыла глаза и не стала освобождаться – напротив, скрепила прикосновение, согнув свои пальцы. Взглянув на Мирака в эту минуту, она заметила, что он улыбнулся. Несмотря на это, свободной рукой он то хватал писчее перо и снова начинал строчить на разрозненных листах, убедительным тоном объясняя ту или иную фразу упрямому знатоку драконьего языка, то бросал перо на стол, чтоб ткнуть пальцем в переводимый текст. Шаманка стояла рядом, слушая, и даже кое-что запоминала – так ей казалось. В любом случае, ей нравилось слушать голос Мирака и одновременно чувствовать его, еле заметной дрожью отдающегося в сомкнутых пальцах. Это… зачаровывало.
В конце концов, прошлое остается в прошлом. Когда-нибудь придется все отпустить и смотреть лишь вперед. Когда-нибудь… возможно, совсем скоро… они вернутся на Солстейм. Вместе.
Однако прикосновение все равно пришлось разомкнуть. Один из нужных листков упорхнул под стол от энергичного взмаха мантии Фаренгара, и Мирак, быстро взглянув на Фрею, осторожно освободил руку и сел на корточки, чтобы поднять бумагу. Скользнув по ней взглядом сверху донизу, он прерывисто вздохнул: черная клякса под нижним словом напомнила ему спутанные щупальца.
Даже не успев подумать о том, что он делает, Мирак коротко выдохнул слова заклинания пламени, и рыжий огонь, вспыхнувший на кончиках его пальцев, моментально сжег бумагу. В следующий миг его руку осыпал черно-серый, как кожа данмера, пепел.
Фрея вздрогнула, не успев среагировать вовремя, когда пламя только занялось, и быстро взглянула на Мирака.
– Что случилось?
– Все в порядке. Не обращай внимания, – ответил он и вернулся к работе. Снова заскрипели перья, зазвенели чернильницы. Неприятное происшествие было забыто.
Пожав плечами, Фрея осторожно обошла стол, стараясь ничего не задеть, и села на стул рядом с книжными стеллажами, чтобы спокойно наблюдать за работой магов. Перевод продвигался не слишком быстро, но уверенно шел к концу. Мирак находился в своей стихии. Он даже не заметил, как частично перешел на драконий – и при этом Фаренгар, знавший без словаря не больше сотни слов, отлично его понимал.
– Кстати, как там с вашими…исследованиями, связанными с даэдра? Нашли что-нибудь? – спустя время полюбопытствовал как бы между прочим придворный маг.
– Нет на это времени, – коротко возразил Драконорожденный, не поднимая головы.
– А есть хоть какие-то результаты? – настаивал Фаренгар. Жажда знаний, общая для подавляющего большинства магов Нирна, захватила его, но попытка выяснить что-то новое тут же была пресечена:
– Мы, похоже, закончили. Я обещал вам что-нибудь еще?
– Нет… Больше ничего. Благодарю за помощь. Ах, как прекрасно, – собрав со стола несколько листов с частями текста, маг посмотрел сквозь них на свет и мечтательно улыбнулся, – как прекрасно. У меня одного это заняло бы несколько недель, а то и месяцев. Как замечательно, что вы так хорошо помните эту часть своего прошлого, Мирак. Я сочту ваше участие за честь.
– Я помню многое. Рад помочь, – ответил он, после чего перепроверил последнее слово, опустил замызганное перо на подставку и, окинув беглым взглядом результат работы, без сожаления зашагал к выходу. Спутницы Драконорожденного поспешили следом за ним.
Ярл как раз заканчивал собираться. Балгруф определенно хотел присутствовать при поимке дракона лично и поэтому, не будучи дураком, облачился в боевые доспехи, а поверх нордской закаленной стали набросил длинную накидку с глубоким капюшоном. В толстую шерстяную ткань умелый маг некогда вплел нити магии, еле заметно искрящиеся на свету. Плащ был призван, судя по всему, оберегать от огня. Мирак не стал огорчать ярла известием о том, что драконы атакуют не только огнем, и просто кивнул ему.
– Я готов. Вы?
– Я только что отправил своих ребят проверить механизм ловушки и освободить галерею от хлама. Мы взойдем туда, как только мне пришлют весть о том, что все готово. Им на это нужно некоторое время, так что присядьте пока здесь. Фаренгар, пойди в галерею и натяни на все деревянное защиту от огня, а ты, Довакин, прошу, расскажи мне немного о своей встрече с военными на Хротгаре.
– Да, мой ярл, – поклонился придворный маг и поспешил наверх – выполнять приказание. Мирак же, поразмыслив, решил, что в этом нет ни чего-то плохого, ни какой-либо тайны, и начал рассказывать о переговорах, впрочем, слегка приукрасив подробности там, где было возможно. Разумеется, упоминать об инциденте с эльфийским эмиссаром он не стал. Ярл слушал его и кивал, похоже, немного жалея, что не присутствовал там лично. На это стоило взглянуть.
Когда Мирак закончил, ярл сдержанно хохотнул и сощурился. Рассказ ему приглянулся.
– Ты все правильно сделал, Довакин, если судить по совести. Жаль, меня там не было. Не думаю, что такое еще когда-нибудь повторится.
По лестнице затопали, чеканя шаг, и в зал вошел солдат. Подойдя к ярлу, он вытянулся по струнке и отрапортовал:
– Мой ярл, мы закончили!
– Отлично, сынок. Можешь идти, – Балгруф грузно встал и оправил полы плаща. Кивнул Мираку, приглашая следовать за собой: – Давайте покончим с этим.
Все вместе они поднялись на галерею, продуваемую всеми ветрами Скайрима. Мирак деловито огляделся, посмотрел на ловушку, покачивающуюся на цепях под грозно нависающим каменным потолком, что-то пробормотал себе под нос и подошел к парапету, чтобы заглянуть вниз. Тут-то его и нагнала Фрея, целеустремленно шедшая следом за ним, даже когда все прочие уже остались позади: ярл поднялся на балкончик на втором ярусе галереи, Серана осталась в тени каменных стен, Фаренгар по-прежнему смиренно ожидал в углу, у входа. Шаманка спросила:
– Ты ведь уже решил, кого позвать?
Маг обернулся, позволив ветру всколыхнуть его широкую мантию, стянутую ремнем на поясе, и ответил, тем самым сразу отсекая все свои ненужные сомнения:
– Да.
– А как ты его позовешь?
– Как ты наверняка уже заметила, все имена драконов состоят из трех частей. Каждое имя – это Крик. Любой, кто владеет силой Голоса, может призвать дракона. Звук его имени – это вызов дракону, так что сама понимаешь: так рисковали делать очень нечасто, – объяснил Мирак. Фрея взглянула на него и со вздохом ответила:
– Хорошо. Раз так, тогда будь осторожен.
– Мы уже готовы, Довакин! – крикнул солдат, стоящий рядом с цепью ловушки. Мирак кивнул.
– Тогда ждите и следите за небом!
Догадавшись, что сейчас будет, Фрея тут же отбежала в сторону и заткнула уши изо всех сил, даже зажмурилась, но все равно услышала громогласный Крик, разнесшийся наверняка не только над Вайтраном, но даже над всей равниной:
– Одавинг!
Вскоре звук Голоса затих, рассеявшись в воздухе, и некоторое время ничего больше не происходило. Стражники, определенно полагавшие, что вызванный дракон тотчас же материализуется прямо из воздуха, постепенно смелели и все сосредоточенней всматривались вдаль, высовываясь из укрытий. Мирак бродил по галерее взад-вперед вдоль парапета, вслушиваясь в шум ветра. Хлопанье крыльев, которое вот-вот должно было взрезать его мерное гудение, невозможно ни с чем спутать – и все-таки пока что его не было слышно.
– Да где он? – вглядываясь в горизонт, воскликнул с недоверием один из солдат, и тут ему ответил долгожданный далекий рев. Через пару секунд – снова, и он стал гораздо ближе.
Услышав этот звук повторно, Мирак внезапно покачнулся и поморгал. Ему показалось, что он вспомнил кое-что… чужое. Точно такое же приближение дракона, а под щекой холодно, и руки стянуты… веревками?
Нет. Это не его. Это чужая память. От нее нужно избавиться – до самого конца.
Резко вздохнув, Мирак решительно выгреб из разума все лишнее и выпрямился. И – едва не опоздал. Хлопая крыльями и вздымая вихри пыли, Одавинг уже навис над галереей, разглядывая наглеца, осмелившегося призвать дракона.
– Мираак! Все-таки ты. Что ж, Алдуин не смог – смогу я! Йол Тор Шуль!
– Джор За Фруль! – в ту же секунду крикнул Мирак и вскинул руки, наколдовывая магический барьер. Огонь разбился об него и рассыпался по полу быстро исчезающими угольками, а дракон, охваченный синим огнем, бессильно рухнул на камни и гневно зарычал.
– Довакиин! Проклятье!
– Давай, дотянись! – насмехался бывший жрец драконов, шаг за шагом отступая вглубь. Одавинг полз за ним, сдавленными, хриплыми огрызками выплевывая по одному, по два ослабленных Слова Силы, но ни одна из его атак не могла пробить оберег. И это злило его; нет, это приводило в ярость.
Ярл Балгруф, до рези в глазах всматривающийся в странную дуэль внизу, медленно поднял руку. Когда Одавинг пересек невидимую границу, он резко опустил ее и громко, до звона в ушах крикнул:
– Давай!
Стражник дернул за кольцо, и заскрежетали давно не смазанные цепи. Ярмо рухнуло точно на шею Одавингу, причинив ему боль и лишив возможности двигаться. По галерее прокатился облегченный вздох, вырвавшийся из многих уст одновременно. А Одавинг рассвирепел по-настоящему: он яростно забил хвостом и крыльями, поднимая ветер и пытаясь освободиться, но не мог даже ползти. Пульсировала ушибленная шея, по разбитым чешуйкам катилась темная кровь. Звенело в голове.
В конце концов дракон понял, что вырываться бессмысленно, и, смирившись, взглянул на ненавистного предателя, пленившего его. Мирак не стал скрывать торжествующей улыбки. Одавинг понурил гордую голову и прошипел, растягивая двойные гласные так, что слова с ними стали походить на жуткое пение:
– Я не верил до последнего, но теперь верю. Алдуин оказался слишком слаб и не смог стереть тебя с лица земли. Возможно, ты и в самом деле избранный, довакиин. Ты меня перехитрил, Мираак.
Маг вскинул бровь и даже качнул головой, с насмешливым недоверием внимая словам дракона.
– Перехитрил, обманул, предал – неважно! Важна лишь власть. Важны лишь сила и превосходство. Так ведь живут драконы? Ты знаешь, что я прав! И я победил тебя.
– Да, ты прав, – неохотно признал Одавинг. – Сдаюсь на твою милость… Ты победил там, где меня не было, но все ожившие дова слышали твой Голос. Теперь я подчинюсь тебе, а не Алдуину.
Кивнув на это, Мирак сложил руки на груди. Он прошелся по галерее туда-сюда, раздумывая, что делать дальше. Ответит ли ему Одавинг? Насколько он знал драконов – он не ответил бы прежде… но теперь Одавинг поклялся, что оставляет Алдуина. Значит, он может ответить Мираку правду.
– Хорошо. А теперь ты скажешь мне, где прячется Алдуин.
– Он в Совнгарде восстанавливает силы, – тут же отозвался плененный Одавинг. – В его храме, Скулдафн, находится портал. Я могу отнести тебя туда.
Маг презрительно глянул на дракона.
– Я и сам найду туда дорогу.
– Да, ты ее знаешь, Мираак, все вы знали дорогу в то место, – легко согласился с ним дракон, – но признай, что у тебя нет на это времени. По воздуху ты настигнешь Алдуина намного скорее.
– Что с этого тебе?
Одавинг замолчал и поскребся за ярмом, пытаясь опереться на крылья. Не сумел, фыркнул, выдохнув быстро тающий дым, и ответил:
– Я хочу заслужить себе жизнь. Ты властен надо мной, пока я заперт здесь, но ты волен отпустить меня или убить… как захочешь.
– О чем они говорят? – морщась от тщетного напряжения, спросила у Фаренгара Фрея. Тот невнимательно отмахнулся, жадно вслушиваясь в разговор, и тогда шаманка подошла с тем же вопросом к вампирше. Та, подумав, вполголоса ответила:
– Ничего особенно интересного. Про Алдуина и то, где он прячется. Еще Одавинг просит пощады.
– А на тамриэлике он понимает?
– Пообщаться хочешь? – хмыкнула та. – Да… немного.
Остаток разговора они прослушали, лишь заметили, как Мирак, оставив дракона взаперти, уходит от него и направляется к ним. При этом он выглядел… отстраненным. Даже жестким. Это вселило в ее душу неясную тревогу. Но, даже несмотря на эту странность, Фрея решила не медлить:
– Я хочу… говорить. С драконом. Можно?
Мирак быстро взглянул ей в лицо и пожал плечами. Если он и удивился, то не подал виду.
– Пожалуйста. Я подожду тебя внизу. Нам тоже нужно кое-что обсудить. Идем, Серана.
Оглянувшись на их спины, Фрея стала осторожно приближаться к дракону, уже не будучи уверенной, что это хорошая идея. С каждым шагом ей становилось все хуже, внутри все отчетливей холодело, но – она убеждала себя – ей нужно непременно сделать это. Спросить его. Задать вопрос и получить ответ. А потом, возможно, еще один, и еще…
Однако пытливый маг ярла, все еще торчавший здесь, опередил ее – и, пожалуй, что именно по вине смятения она не разозлилась на него. Фрея вообще редко злилась, хотя в обществе не слишком отягощенных моралью людей – если возможно так назвать обоих е соратников – это стало случаться чаще. Менялись все они.
– Одавинг, вас ведь так зовут? Простите, могу я с вами немного поговорить? – едва ли не подпрыгивая на месте от волнения, выпалил Фаренгар. Дракон, только что прямо здесь безмятежно болтавший с Драконорожденным, впечатлил его намного сильнее, чем происхождение этого Драконорожденного. Все же люди везде люди, а вот живой дракон…
– Зачем мне с тобой говорить? Ты не нашего племени, джор. Пускай довакиин с тобой говорит, – фыркнул красный дракон по-человечески. О людях, да и не только о них, он имел весьма презрительное мнение и исключение готов был сделать разве только для тех, кто сильнее его. Пока он знал только одного такого – Мирака, – хотя вон та смертная… что-то в ней знакомое.
– А как насчет меня? – спросила Фрея, наконец подойдя. Скрыть дрожь в голосе ей удалось с трудом.
– А в тебе есть что-то любопытное, хоть и в смертном теле… Но я от вас устал, – Одавинг сомкнул кожистые тяжелые веки, закрывая глаза, и фыркнул, окатив удивленного Фаренгара холодным воздухом. – Уходите прочь.
– Во мне? Что во мне? – настояла на ответе шаманка, чувствуя, как ее колени дрожат. Охрипший и скованный ловушкой дракон не смог бы навредить ей… но страх оставался внутри, пока у Фреи сохранялись хоть какие-то сомнения на этот счет.
Подумав, Одавинг неохотно приоткрыл один глаз и еще раз оглядел ее. Жуткий узкий зрачок мелькнул сверху вниз и снова скрылся под веком. Лениво, точно сомневаясь, дракон ей ответил – так, как будто оказывал величайшую милость:
– Ты не довакиин, но тоже умеешь приказывать. И воля твоя сильнее, чем тебе кажется. Кто-то из наших слабейших, быть может, и подчинился бы тебе. Таких мы и выбирали к себе на службу. А теперь уходите – и оставьте меня в покое.
– О чем это он? – обиженный пренебрежением ящера, спросил Фаренгар у Фреи, когда они, решив и в самом деле не гневить дракона, стали спускаться вниз, где женщину уже ждал Мирак.
– Не знаю, – но это было ложью. На самом деле она знала. Или предполагала, что знает. Наверняка это связано с тем вопросом Сераны. В самом деле: а под силу ли ей покорить дракона так, как скаальский шаман призывает себе на помощь птиц и зверей?
Миновав мага, она легко сбежала вниз по лестнице, но остановилась всего в шаге от нижней ступеньки, глядя на Мирака. На его лице вновь отражались отстраненность и холодность. Нет, он и раньше не отличался особым дружелюбием, но его взгляд… он смотрел на Фрею так, точно они незнакомы.
– Вот и ты здесь… хорошо, – вздохнул Мирак. Его взгляд потеплел – едва-едва и всего на секунду. – Теперь можно сказать вам обеим. Я лечу в храм Алдуина один. Вы останетесь здесь.
Фрея застыла. Серана тоже. Они смотрели на мага, пытаясь понять по его лицу, не шутит ли он. Нет. Определенно нет. И их напряженные взгляды его, похоже, тоже не смущали.
– Что? Нет! – опомнившись, замотала головой побледневшая шаманка, не веря, что ей это не померещилось. – Одного я тебя не отпущу, и не надейся! Ты забыл, о чем мы говорили на Солстейме?
– Да, мне тоже интересно побывать там, – добавила Серана, мрачнея на глазах. – Помнишь, я из ваших верующих… бывших. А Скулдафн – это самая настоящая святыня.
– Соврать вам, что всех троих Одавинг не выдержит, я не смогу. Как жаль, – пробормотал маг.
Он уже не был так уверен, что сможет их убедить. Немного раньше не стал бы и убеждать… но это осталось в прошлой жизни. Когда слишком давно не чувствовал себя живым, совершенно не хочется вновь притворяться мертвым и ничего не чувствующим – даже ради некого высшего блага.
Фрея с силой провела руками по лицу и, шагнув назад, оперлась руками о края проема, ведущего на лестницу. Теперь, осознанно или нет, она загородила путь к Одавингу своим телом, и пройти мимо нее не представлялось возможным.
– Но зачем ты это делаешь? Почему ты бросаешь нас?
– Можешь считать, что я не хочу делиться триумфом. Что я хочу занять место Алдуина. Что я на самом деле не прочь править миром. Выбирай, что тебе больше нравится. А теперь…
– Мирак… послушай. Мы слишком долго шли сюда вместе, чтобы сейчас просто попрощаться. Или... ты этого и хотел? Просто… снова предать, когда мы больше не будем нужны?
Мирак зажмурился и стиснул пальцами виски. Слышать это было намного тяжелее, чем он думал прежде. И удивительно: он действительно почувствовал себя виноватым. Отвратительно. Как это прекратить?
– Ладно! Ты хочешь правду – да будет так. Я скажу. Когда в прошлый раз Алдуина сразили на горе Кин, где сейчас прозябает Партурнакс, двое из троих героев погибли от его клыков. Я уже и без того перед смертью потерял в прошлом все, что мог потерять, так что хватит с меня. Ты остаешься, а Серана будет тебя защищать. Вернусь… когда справлюсь. Если еще буду здесь нужен.
Вдруг стало очень тихо. Когда он взглянул Фрее в лицо вновь, она стояла, касаясь плечом стены, и кусая губы. Ее глаза покраснели и странно поблескивали, но слез не было. Мыслей не осталось тоже. Кроме одной.
Внезапно шаманка шагнула к магу и заключила его в объятия – такие сильные, что из его легких вышел весь воздух. Подрагивающим, но по-прежнему повинующимся голосом она сказала:
– Какой-то имперский правитель однажды сказал: «Разделяй и властвуй». Это записали в одну из хроник… а я почему-то запомнила, когда ее листала… Теперь я это понимаю. Алдуин нас не разделит, и мы победим его – вместе. Мне не нужна защита. Это тебе нужна… пригодится моя… наша помощь. Один ты отсюда не уйдешь. Вот. Я… все тебе сказала.
– И не улетишь, – уточнила вампирша, скрещивая руки на груди. Сейчас она была даже рада их объятиям. – Только вместе с нами.
Двое молодых женщин долго смотрели на него – сильнейшего из им известных магов Скайрима, покорителя драконов, Драконорожденного, обретшего вторую жизнь их силами и по их воле – и искренне верили, что их упрямство и настойчивость окажутся сильнее его.
– Ах… хорошо. Ладно, – с усилием все же покорился Мирак их упрямству, отводя взгляд от лица Фреи, настолько близкого, что внутри у мага проснулось что-то непонятное и давно позабытое. – Я возьму вас с собой. К тому же, не я ли обманул смерть и лорда даэдра? Со мной обычные правила не работают.
– Вот! Другое дело, – одобрила Серана.
– Ты мог бы сбежать и один. Прямо сейчас. Разве нет? – вдруг спросила Фрея, нерешительно отпуская его. Она тоже лишь сейчас осознала, как близко была от Мирака. И… как могла бы рискнуть остановить его, если бы оказалось так, что слова не могут помочь. – Ты можешь телепортировать в храм. Ты ведь там уже бывал.
Надо же, она и это помнит, удивился он.
– Да, бывал, но слишком давно. А храм наверняка уже сотни лет лежит в руинах. Мне не очень-то хочется впечататься в стену, рассчитывая, что я окажусь в одном из залов. И… – тут он замолчал.
– Что «и»?
– Раньше мне не приходило в голову, что нужно прощаться.
– Всегда сбегал по-тихому?
– Да. Но от вас, я вижу, не сбежишь.
– Никогда, – с облегчением засмеялась Фрея, чувствуя, как у нее отлегло от сердца. Несмотря на то, что их, вероятно, впереди ждала гибель, в компании это было не так уж и страшно.

[Гуманист]

Когда новая глава? Чем ближе к окончанию, тем больше хочется новой главы.

Что-то мне кажется, что в конце Мирак либо погибнет, либо останется в Совнгарде - единственном возможном убежище от Хермеуса Моры.

[Маркиза Анжелика]

Austerlitz

Когда новая глава? Чем ближе к окончанию, тем больше хочется новой главы.
Что-то мне кажется, что в конце Мирак либо погибнет, либо останется в Совнгарде - единственном возможном убежище от Хермеуса Моры.

Фу, только-только выложила эту, а вы уже хотите новую)
Ну как сказать... Надеюсь, что концовка будет не только сюрпризом, но и выглядеть будет гармонично. Продумана она давно, осталось красиво описать.

[Гуманист]

Маркиза Анжелика, либо Мирак с Фреей женятся; либо Серана превратит Фрею в вампира, а Мирака отправит в Апокриф; либо Мирак останется в Совнгарде (вместе с Фреей). Еще бы интересным был вариант, что Серана обоих превращает в вампиров, и они живут долго и счастливо.

[Маркиза Анжелика]

Austerlitz

Маркиза Анжелика, либо Мирак с Фреей женятся; либо Серана превратит Фрею в вампира, а Мирака отправит в Апокриф; либо Мирак останется в Совнгарде (вместе с Фреей). Еще бы интересным был вариант, что Серана обоих превращает в вампиров, и они живут долго и счастливо.

Какие у вас версии интересные Особенно последняя. Прям втроем долго и счастливо?)

[Гуманист]

Маркиза Анжелика, конечно. Этак компания влюбленных друг в друга охотников, невидимых и опасных.

[Маркиза Анжелика]

Глава 24, она же последняя

Одавинг, вильнув зазубренным хвостом, снялся с земли и скрылся в пасмурном вечернем небе. Подтягивая повыше лямку плотно набитого мешка, Фрея проводила дракона взглядом и обернулась на Мирака. Тот же, не скупясь на магию, зажег большой магический огонь. Беловатый светляк взмыл в воздух над его левым плечом, осветив заснеженную землю и камни промерзлых руин на десяток футов кругом. Однако далекие тени от этого стали еще гуще.

– Вот это и есть Скулдафн? – с ноткой разочарования в голосе уточнила Серана, словно ставя под сомнение честность Одавинга. Мирак только плечами пожал в ответ:

– Когда-то тут было намного красивее. Могу навести иллюзию ненадолго, и вы это увидите.

– Не нужно зря тратить силы, – попросила Фрея, хотя ей и было интересно взглянуть на прежний Скулдафн. Руины драконьего храма нависали над незваными гостями громадной изломанной тенью, и шаманке было и представить страшно, сколько уйдет энергии даже на миг их прежнего величия. – Просто расскажи о нем.

– Об этом можешь не тревожиться. Подобные места полны скрытых источников магии, так что здесь я могу колдовать часами. Равно как и в моем прежнем храме, – возразил Мирак, но расходовать магию действительно не стал. – Нечто похожее есть… вероятно, уже было и в Бромьунаре. Но там драконы обращались к людям. А в это место приходили к ним мы.

– Приходили? Отсюда есть иной путь, кроме как по воздуху?

– Есть. – Мирак огляделся, ища ориентиры, и не очень-то уверенно махнул рукою в сторону зияющей чернотой пещеры, скрытой в расселине между скал за их спинами. – Путь идет через систему подземных пещер и тоннелей, он длинный и небезопасный, но нам приходилось преодолевать его время от времени. Алдуин не слишком-то торопился посещать Бромьунар по первому нашему зову. Хм. Слышите это? Там, в руинах, впереди, дракон. Вероятно, не один. Будьте готовы.

– Полностью, – с предвкушением выдохнула шаманка, снимая со спины лук. Вообще-то к ней в голову в последние пару часов не раз забредала одна шальная идея, но стоит ли игра свеч? Обоснован ли такой риск? Чтобы завлечь и удержать даже небольшую хищную птицу, у нее уходило немало сил, а секунды концентрации незаметно перерастали в минуты. Здесь же, в бою, все происходит очень быстро. Но слова Одавинга терзали шаманку сомнениями. Покорить дракона, прямо как Драконорожденный… это так соблазнительно для недавно проклюнувшегося честолюбия. И так опасно.

В итоге Фрея решила просто положиться на волю случая. Если выйдет так, что дракон отвлечется на ее спутников, то она рискнет. Если же нет… что же, значит, так угодно Все-Создателю.

Драконов действительно оказалось двое. Стражи врат, защитники портала, совсем, должно быть, недавно возвращенные Алдуином на свои места. И эти двое явно не были расположены к разговору с кем бы то ни было, помимо своего повелителя. Снявшись с обломка расшатанного зубца, один из драконов понесся навстречу незваным гостям, второй же спикировал к подножию длинной лестницы, чудом не сбив с ног только что пробудившегося, но уже готового к сражению драугра. Слов не потребовалось ни одной из сторон – и без того стало ясно, что вот-вот начнется бой.

Серана хмыкнула, сдувая со скулы щекочущую прядь, и решительно поразила иссохшего мертвеца сгустком огня. Стрела прочертила в воздухе бездымный след, без особого труда возвратила драугра в прежнее неживое состояние и оставила пятно копоти на крыле дракона. Тот зашипел, набирая воздух для выдоха, но завершить попытку не успел: ему в ноздрю впилась стальная стрела, выпущенная из лука. Фрея вскинула руку за спину, чтобы отточенным жестом вытащить из колчана новую.

Тем временем Мирак примеривался к тому, чтобы сбить с неба второго дракона, удивительно ловко петлявшего в сумрачном небе. Дракон пока замечал лишь его – смертного, посмевшего ответить дова на его же языке. Выдох холода из уст мага зацепил его на излете, и осколки льда, сковавшие кожистую перепонку, посыпались на землю при первом же новом движении крыльев. Дракона немного повело в сторону, но он легко удержался в воздухе: это недоразумение лишь сильнее раззадорило его. В конце концов, охранять вотчину Алдуина от лосей и волков довольно скучно, а тут такие гости. Пускай и неясно, как эти смертные сюда попали, но солдаты вопросов не задают – тем более, жалким смертным. Они выполняют приказы, и только.

Удивительно, но за прошедшее время все трое людей научились понимать тактику друг друга настолько хорошо, что в этой схватке заговаривать вслух уже не требовалось. Молча они разделили врагов между собой, обменявшись только взглядами, без единого слова принялись теснить их, отвоевывая все возможные преимущества. Драконы по-прежнему оставались серьезной угрозой в бою, но больше не пугали никого из них. А уж эти существа, в последний раз видевшие смертных вблизи слишком давно, и вовсе не знали, на что эти самые смертные могут быть способны.

По правде сказать, когда-то Фрея тоже не знала, на что она способна. Топор и лук, прежде бывшие лишь охотничьими, приобретали все новые отметины и зазубрины в каждом настоящем бою. Кровь потусторонних и мистических существ рисовала на полулунном окончании клинка узоры в тончайших трещинках сталгрима, упругая тетива быстро темнела от частых прикосновений пальцев. Оружие наконец-то принадлежало ей всецело и выполняло то единственное дело, для которого предназначено, несмотря на все миролюбие племени скаалов.

Их с Сераной дракон даже не успел взлететь вновь. Ледяные лезвия изорвали ему крылья, молнии ослепили, и тотчас же шаманка бесстрашно бросилась ему навстречу, вскинув топор над головой. Замаха не было ни разу – лезвие рассекало воздух почти без усилия, набирая силу лишь в момент падения. Серана тем временем отвлекала внимание ящера на себя, атакуя его издали магией и ускользая от огненных выдохов, опасных для нее вдвойне. Но и это длилось недолго: вскоре Фрея закончила дело последним точным ударом по основанию драконьего черепа. Что-то треснуло, дракон перестал метаться, и шаманка раскинула руки в стороны и соскочила с его головы на промерзшую землю. Огляделась. Отерла лоб тыльной стороной ладони и сощурилась, пытаясь различить смесь пота и крови на своей коже. Тогда, несколько недель назад, они прикончили дракона так же, вдвоем, без помощи Драконорожденного. Это было так… давно? Вспомнив о том дне, Фрея усмехнулась. Усмешка на ее окровавленном лице смотрелась жутко.

Расправившись со своим врагом, соратницы смогли наконец спокойно взглянуть на то, как идут дела у Мирака, оставшегося со вторым драконом один на один. Похоже, он в помощи не нуждался, но бой порой бывает весьма непредсказуем… Дабы не схлопотать после порцию шпилек от уязвленного мужского самолюбия, женщины остались в стороне, не вмешиваясь, но наблюдая, не потребуется ли помощь.

И тогда, быстро покосившись на Серану, Фрея освободила обе руки и свела их перед собой. Движения кистей и пальцев сейчас не сплетали заклинания, но помогали сосредоточиться. И кое-что определенно получалось.

Уставившись прямо перед собой, Фрея прислушалась: поблизости обитало множество диких зверей, готовых откликнуться. Мистическая изнанка окружающего позволяла уловить каждого, но сейчас ей требовалось кое-что новое: она должна была отыскать в этом сплетении дракона. И, кажется, нечто подобное она-таки нашла – большое и упрямое, почти неподъемное. Тогда, зажмурившись, шаманка изо всех сил толкнула сознание дракона невероятным, до головокружения, усилием собственной воли, посылая приказ, – и почти сразу же услышала недовольный возглас Мирака.

– Эй! Куда это он собрался?

Открыв глаза и торопливо проследив за взглядом мага, Фрея в недоумении, не зная, куда деть свободные руки, пригладила волосы на виске: дракон, на которого она попыталась направить мысленное усилие, немедленно бросил поле битвы и полетел прочь, куда-то за горную гряду.

Так или иначе, это был последний, и дальнейший путь вглубь руин оказался свободен. Поняв это, Фрея испытала смесь разочарования и удовлетворения.

– Теперь-то уже неважно. Это был последний. Все в порядке? Ты пойдешь вперед?
– Это ты сделала? – недоверчиво покосился на нее Драконорожденный, но в ответ получил неоднозначный кивок, и только. Довольный пока и этим, он приблизился к поверженному дракону. Мирак провел над ним раскрытой ладонью, глубоко вдохнул, и чешуя, отвечая на его присутствие, вслед за движением ладони стала обращаться сине-оранжевым пламенем – таким знакомым. Оно мигом распространилось по всей туше, охватило ее языками погребального костра и устремилось к Драконорожденному, свистя потоками ветра в обнажающихся костях. Сияние охватило его, на секунду лишив всех теней.

Когда же огонь погас, Мирак вновь зажег магический свет взамен иссякнувшего. Ровное свечение выхватило из все густеющего сумрака площадку, заваленную обломками камней, и изъеденную северными растениями лестницу, ведущую к массивной металлической двери. Некоторые ступеньки целиком скрылись под высокими моховыми подушками, дверные кольца увил одревесневший плющ, свидетельствуя: через вход, предназначенный для смертных, сюда не входили сотни лет.

Мирак обернулся. Серана могла видеть в полной темноте, но не Фрея. А если внутри им по какой-либо причине придется разделиться, его светлячок уплывет вслед за ним. Достаточно ли хороши остальные ее чувства, помимо зрения? Определенно, для проверок существуют куда более приятные обстоятельства, чем их нынешние.

– Ночь – не лучшее время для прогулок по руинам. Фрея, я показывал тебе, как создавать свет?

– Да. Я постараюсь не сломать шею, не беспокойся, – и Фрея зажгла свой огонек и пустила его летать над плечом. Он оказался поменьше, с золотистым оттенком, но для глаз такой свет оказался куда более привычным и приятным, чем холодная синеватая белизна.

– Да, внимательно смотри под ноги, – согласился маг. – Будь осторожна.

Первым поднявшись по лестнице, он поджег плющ. Стебли вспыхнули легко, почти не противясь магическому пламени, и быстро сгорели, освободив дверь. Тогда Мирак вскинул руки, чуть согнул пальцы, и слабое сияние, окутавшее их, вскоре замерцало на почерневшем металле. Телекинетическое поле сгустилось, наполнилось цветом, и со скрежетом просевшие створки поддались, царапая камни. Спустя несколько секунд они приоткрылись достаточно для того, чтобы внутрь смог войти человек. Мирак выдохнул, расслабился и стал усердно трясти кистями рук: подушечки пальцев неприятно покалывало. Магия изменения способна во много раз уменьшить усилие, необходимое для взаимодействия с предметом, но не способна свести его к нулю. Магической энергии в окружающем пространстве витало хоть отбавляй, с этим проблем никаких, а вот нетренированные мышцы плеч заныли и похолодели пальцы.

– Вот нам и пора, – сказал Мирак, на ходу массируя ноющие руки. Свет заплыл в черноту следом за ним. Фрея, оглянувшись на яркоглазую Серану, ловко преодолела остаток искореженных ступеней и скрылась следом. Вампирша осталась одна в синей тьме, но это ее не тревожило. Она огляделась и на секунду прислушалась: дракон кружил где-то неподалеку, но больше не приближался. Интересно, почему он сбежал? Что именно сделала Фрея?

Подойдя ко входу, Серана толкнула левую створку ладонью. Та осталась безучастной к ее попытке, намертво застряв, упершись в край каменного обломка. Вампирша попыталась еще, но смогла лишь оставить на двери вмятины от пальцев, неразличимые в темноте.

Фрея нервно выглянула из-за дверей. Ночные развалины определенно не прибавляли ей боевого духа.

– Идешь?

– Иду, – и, сразу утратив к дверям интерес, Серана вошла в храм.

Вопреки ожиданиям, внутри Скулдафн совсем не ощущался заброшенным. Скорее уж, где-то впереди их всех терпеливо ждали. Наверняка одинокий мертвец снаружи был всего лишь дозорным, каким-то сверхъестественным способом, быть может, передававший собратьям сигнал о том, что внутрь направляются незваные гости. Так и вышло: в одном из ближайших к главному входу залов их встретил отряд вооруженных мертвецов-культистов Алдуина, уже пробужденных и готовых к сражению. С лязгом захлопнулись двери за спинами спутников, вызвав у всех троих чувство дежавю.

– Многовато вас тут, – сощурившись, сказала Серана. Крошечные молнии на кончиках ее полусогнутых пальцев замелькали будто бы сами собой. Мирак оказался прав: здесь, особенно внутри храма, запасы силы у магов ощущались безграничными.

– Справимся, – ответил Мирак.

Фрея быстро взглянула на обоих. Никто из них не успел заметить, как оружие оказалось в ее руках. Воительница не уступала магам в мастерстве войны, как бы ни казалось внешне непосвященным, что маги куда опасней.

Драугры тем временем неумолимо наступали на них, воинственно скрежеща. В их руках поблескивало темное тяжелое оружие, изрезанное грубыми узорами нордских рун. Движения тел, изъеденных временем, напоминали перемещения оживших марионеток, упрямо разрывающих нити, что сковали их по рукам и ногам. Но, несмотря на подобную неуклюжесть, сила в руках, вскинутых в воздух исключительно благодаря магии, все еще теплилась, и теплилась немалая.

Но это были всего лишь не-мертвые люди – и они никогда не были драконами. Даже не походили на них. И уж те, кто убивал их покровителей в общей сложности десятками, не могли и не должны были бояться несчастных смертных, скованных посмертной покорностью. Живой стремительный ум, молниеносная реакция, отточенные навыки – всего этого оказалось достаточно, чтобы вскоре завершить стычку с минимальным ущербом для самих себя.

– Столько их… Алдуин нас так боится? – с удивлением в голосе сказала Фрея, обозревая поле боя, оставшееся полностью за ними. Мирак скрестил на груди исцарапанные льдом руки:

– Еще как. А вот боги смертных не боятся. Они их забавляют. В конечном итоге, для них все мы всего лишь забавные игрушки.

Шаманка остановилась, даже опустила руку, на которой полыхал золотистый цветок магии Восстановления. Маг тоже перестал идти вперед – и повернулся к ней. Взглянул на нее, ожидая вопроса, наличие которого явно читалось на ее лице.

– Что-что ты сказал?

– А что такого?

– А Алдуин разве не из богов? Да? Он не бог? Но это ведь… все меняет.

– Это ничего не меняет, – резко возразил Мирак. – Алдуин не принадлежит к аэдра, это верно. Но, может быть, ты хочешь послушать, каким жестоким и суровым был мир во времена его правления? Или хочешь вскоре увидеть это сама?

Шаманка замотала головой, часто моргая.

– Погоди-погоди. Я не говорила, что в таком случае мы не должны будем его уничтожить. Как раз наоборот. Просто… ты ведь знал об этом. И… молчал.

– Ты не спрашивала. К тому же, это всего лишь мои догадки, хотя я редко бываю неправ. Я объясню. Истинным аэдра не нужно власти над смертными – это они нам нужны, чтобы было во что верить во этом запутанном и бесконечно изменяющемся мире. Порой вера – это последнее, что остается, и лишь она спасает нас от всеобъемлющей пустоты. Но, даже несмотря на это, никто и никогда все равно не видел ни одного из аэдра.

– За такие проповеди тебя давным-давно должны были сместить с поста жреца, разве нет? – усмехнулась шаманка. В процессе изучения всего того, что сохранилось о Мираке до нынешних дней, она приобрела некоторое представление о вере, которую на тот момент исповедовали древние норды, и могла смутно догадываться о том, каким образом могло бы обойтись проповеднику подобное вольнодумство.

– Разумеется. Всегда стараюсь, – кивнул бывший жрец драконов, улыбнувшись: ее слова его позабавили. Ему пришло в голову, что даже настолько дальние наследники Стража вовсе не безнадежны, хотя кто-то и считает их обреченными на полное исчезновение.

Они пошли дальше. Нордская архитектура никогда не отличалась особой вычурностью, но в Скулдафне царила поистине аскетическая скромность: изъеденные сыростью и временем гобелены и удивительно искусная резьба на каменных стенах были единственными сохранившимися элементами внутреннего декора. Ну а Серана, кажется, не шутила, когда говорила еще в Вайтране, что ей интересно увидеть храм: она с любопытством изучала все, что встречалось им на пути. Страха перед неизвестностью темноты в ней не находилось совершенно ни капли, а истлевшие полотнища и рассохшиеся книги оставались неизменно целыми в ее нежных пальцах – ну, уж точно не хуже, чем были до ее прикосновений.

– Так вот. Скулдафн, – сказал Мирак, возвращаясь к разговору, начатому еще снаружи. Идти в пятне магического света и в гнусной тишине, слушая лишь свои шаги и дыхание, ему не нравилось так же сильно, как и Фрее. Это слишком напрягало и, как следствие, выматывало – а ведь настоящая, решающая схватка еще далеко впереди. Одно утешало: он хотя бы примерно знает, сколько и каким путем им еще предстоит пройти, прежде чем каменный лабиринт выведет их на крышу.

– М? – повернулась к нему Фрея. В ее глазах блуждали огоньки – по два в каждом зрачке. Черты лица ее, заостренные насыщенными тенями, заставляли его сердце замирать в груди – а затем вдруг пускаться бегом, спеша неизвестно куда. Лишь дыхание помогало ему совладать с собой. Или речь, льющаяся свободной рекой, когда рассказываешь о чем-то любимом и хорошо знакомом.

– Ты просила рассказать о нем, помнишь? Тут не очень-то гостеприимно, это верно. Очень скромно. Но этот храм был построен не для людей. Бромьунар – тот да. Там находится древний город нордов, столица Скайрима. Да… была когда-то. Сейчас там и города нет, наверное? Но неважно. Там было красиво. Немного мрачно, немного давяще. Но все равно мне нравилось. А тут я был в прошлой, можно сказать, жизни всего раз, и мне совсем не понравилось это место.

– Не понравилась обитель Алдуина? Может, поэтому тебя и сослали на Солстейм? – спросила Серана, как раз в этот момент выскользнувшая из боковой комнатушки. В ее руках обнаружился пузатый флакон, испещренный узорами вековой пыли и плесени. Откупорив его, вампирша с любопытством заглянула внутрь, поболтала содержимым и, снова заткнув пробкой, без сожаления бросила через плечо обратно. Правда, ожидаемого звука лопающегося стекла не раздалось, и она пробормотала: «Хорошо засохло».

Мирак усмехнулся. В отличие от Сераны, он не разглядывал все подряд в поисках чего-то древнего и потому достойного внимания, а шел медленно, уверенно, внимательно изучая каждый поворот, силясь вспомнить старые ориентиры. И пока, кажется, вполне справлялся со своей задачей.

– Сослали… Интересное слово. Нет, едва ли. Не думаю, что мое мнение об этом месте вообще стали бы спрашивать. И дело было совсем в другом. Дракон приказывает – ты делаешь. Если, конечно, хочешь жить, потому что к смертному лично они обращались редко. Это было величайшей честью.

– Хм. А разве на Солстейме тебе не нравилось?

– Очень нравилось. Иначе зачем бы я захотел туда вернуться?

– Действительно, – буркнула Серана, не зная, как еще ответить.

Снова потянулись прогулки по бесконечным коридорам, порою перемежающиеся короткими схватками с драуграми. Время от времени очертания каменных глыб в потолке и в стенах исчезали, сменяясь сплошной серостью, и тогда становилось понятно: некоторые части храма высечены прямо в камне. То тут, то там, однако, им встречались завалы, плотно перекрывавшие путь, но Мирак всегда находил способ обойти их по соседним переходам. Фрее и Серане оставалось лишь позавидовать его памяти. То и дело они переглядывались, и каждая понимала в лице другой: они обе удивлены и ничего не понимают. Но при этом и чувствуют подвох.

– И как ты тут ориентируешься… – выдохнула Фрея, озираясь, когда они вновь свернули направо, чтобы обойти тупик. Для нее все коридоры выглядели абсолютно одинаково. Для Сераны, похоже, тоже.

– Нам нельзя потеряться, – ответил Мирак. Серебристая нить заклинания, видимая только ему, тянулась от кончика указательного пальца и вела туда, где дорога свободна, но лишь до тех пор, пока он продолжал удерживать в сознании образ цели – тяжелых дверей, отдаленно похожих на те, входные, но нужная им дверь вела на крышу, где обычно паломников встречал Алдуин. Мирак начал использовать ясновидение, как только понял, что все метки, которые могли бы вывести их, окончательно оказались стертыми временем. А если они втроем здесь заблудятся и погибнут из-за его гордыни – оно сотрет из Нирна и их, и его. На этот раз окончательно.

– Неужели ты так хорошо помнишь дорогу? А был здесь только раз? – усомнилась шаманка.

– Можно и так сказать. Неважно, – уклончиво ответил маг. Выдавать свою тайну ему не хотелось.

– Ладно. Не спрашиваю, – с пониманием сказала она и снова зажгла свой огонек. Мирак испытал благодарность к Фрее, и его это совсем не смутило – а произошло подобное едва ли не впервые.

Но очередное замешательство настигло их в Зале истории, где им пришлось довольно туго. Ни Мирак, ни Фрея не сумели удержать концентрацию, и в пылу битвы с защитниками храма и портала их огоньки погасли один за другим, едва не лишив их шанса на победу. Но, к счастью, все по волшебной случайности сложилось в их пользу: предвидя слишком большое сближение с одним из атакующих, Мирак успел воспользоваться эфирной броней, чтобы не получить рану, и ее мерцания в темноте оказалось достаточно, чтобы покончить с оставшимися врагами. Серана, которая в свете не нуждалась вовсе, даже рискнула сунуться в ближний бой, чтобы помочь, и только чудом не оказалась ранена.

Расправившись с охранниками зала, маги вновь осветили комнату, одновременно взмахнув руками. Магические светлячки всплыли к потолку и встретились, выхватив из темноты источенные гравюрами стены и тяжелую каменную дверь. Мирак и Фрея поймали встревоженные взгляды друг друга на себе, одновременно сообразили, что это означает, и оба с улыбками отвели глаза, смутившись.

– Тебя интересовала история, да, Серана? В этом зале собрано все, – нарушив тишину, Мирак обвел зал широким жестом. – Знания достанутся тому, кто окажется в силах их расшифровать. Интересует?

Прогулявшись по залу, Серана потрогала стены, отошла, чтобы охватить взглядом издали целые сцены из гравюр, и приблизилась к двери на противоположной стороне. Потрогала тяжелые кольца, обвела пальцем отверстия для ключа и спросила:

– Может, чуть позже. А что за этой дверью?

– Последняя комната перед выходом наверх, – ответил Мирак, с намного меньшим любопытством разглядывая стены. Он примерно знал, о чем там рассказано, но и без гравюр неплохо помнил свое время и не нуждался в красивом вранье, предназначенном для потомков. – Туда нам и нужно.

– А ты знаешь, как ее открыть?

– Да. Драконьим когтем, выточенным из чистого алмаза.

Серана даже обернулась.

– Как-как?

Маг развел руками, демонстрируя, что как раз он-то тут ни при чем и идея не его.

– Люди любят превозносить и преувеличивать, ты разве не замечала? Готов поспорить на что угодно, что это была гениальная идея архитектора. Он был безнадежен.

– Даже на свою душу поспоришь? – коварно переспросила Серана.

– Нет.

– Так и знала.

– Хватит вам. – Фрея, отойдя к дальнему темному углу, что-то разглядывала, не решаясь поднять. Все же решившись, протянула руку, развернулась, и на ее ладони всеми цветами радуги заполыхал прозрачный коготь дракона. – Мы ищем что-то… вот такое?

– Откуда он там? Я думала, ему место на… например, вон на том алтаре, – кивнула Серана в сторону. Там, в центре комнаты, действительно возвышался алтарь – каменный постамент, украшенный резьбой по краям. Но он был, разумеется, пуст.

– Наверное, сбили в пылу боя, – возразила Фрея. – А какая теперь разница? Коготь у нас. Давайте идти дальше.

Ей не терпелось покинуть каменный мешок без окон и поскорей оказаться на свежем воздухе, и в этом желании Фрея была не одинока.

– Ты права, – сказал маг. Он подошел к двери и попробовал сдвинуть внешнее кольцо головоломки. Оно поддалось удивительно легко – не потому ли, что в каменном механизме нечему ржаветь? Мирак покосился на Фрею, которая протягивала ключ ему, и попросил:

– Переверни коготь. Что там нарисовано?

Положив ключ на ладонь, Фрея вгляделась в прозрачные грани.

– Лиса… бабочка…

– Мотылек, – рефлекторно поправил Мирак, осторожно перемещая кольца одно за другим. Они действительно оказались совсем не тяжелыми, хотя он знал: на самом деле это заслуга хитрого древнего механизма. В конце концов, жрецы, будучи магами, отдавали себя духовному развитию, лишь изредка вспоминая о физическом, и в любом другом случае для них было бы не по силам воспользоваться такими замками.

– Да. И дракон.

Когда Мирак закончил, Фрея протянула ключ ему. Он в ответ покачал головой и отошел: ему пришло в голову, что такой скромный жест окажется достаточной благодарностью за предыдущую мелочь. Оставаться в долгу – отвратительное ощущение. А Фрея, кажется, не против прикоснуться к истории хоть так.

– Давай ты.

– Спасибо, – ответила Фрея с радостью в голосе и в глазах – значит, угадал! – и шагнула к двери. Волнуясь, она поднесла руку с когтем к печати в центре. Три выступа вошли точно в отверстия, а когда, прижав коготь сверху своей рукой, шаманка попыталась повернуть его, как обычный ключ, на первой же четверти оборота что-то щелкнуло, сработала система противовесов, и кольца одновременно сменили положение: комбинация сменилась на трех драконов. Дверь, скрипя и скрежеща, стала съезжать вниз, вздымая облака каменной пыли.

– Куда его теперь? – озираясь и все еще держа бесполезный теперь коготь на вытянутой руке, спросила Фрея. Серана подошла сзади и похлопала ее по плечу.

– Забирай с собой, – шепнула она. – На память.

– А это не воровство?

– А ты видишь тут кого-то, кого можно ограбить? Кого-то живого из тех, кто тут живет?

С этим поспорить не получилось, и Фрея, успокоив совесть, сунула коготь в мешок, надеясь, что он не распорет ткань. К этому моменту дверь полностью вошла в паз в полу и надежно там засела. Путь был открыт, а широкая дверь, похожая на входную, виднелась впереди, совсем близко.

Войдя в нее, спутники шагнули в лунную ночь. Серебристо-розовый свет, льющийся с неба, освещал каждый камешек плоской крыши, каменный же саркофаг и постамент с посохом, но мерк перед величественным бело-золотым потоком искр – мерцающим столпом портала. Зрелище захватывало дух.

Но стоило сделать всего один шаг по направлению к порталу, как крышка саркофага треснула от мощного удара. Еще один удар – и она лопнула и соскользнула вниз, а из открывшейся ниши стало подниматься иссохшее тело, замотанное в истлевшую ткань и закованное в чешуйчатый нагрудник. Мирак присмотрелся, приложив ладонь ко лбу, а Серана и Фрея притихли по бокам. Подобное некромантическое зрелище на фоне стены живого яркого света пугало, но и завораживало.

– Накрин, – помедлив, произнес Мирак, наконец отличив глухую маску на оживающем существе от семи остальных, носимых всеми прочими жрецами Скайрима.

– Это драконий жрец? Ты его знал?

– Неважно. Мы в любом случае с ним сейчас не договоримся, – отрезал маг. Не объяснять же им сейчас, что жрецы снимали маски даже перед коллегами крайне редко. На это решались только очень хорошие знакомые и друзья – а какие друзья могут быть в политике?

Накрин взмыл еще выше и выпрямился. Теперь он совершенно точно увидел незваных гостей.

– То есть, в другое время это может быть возможно? – съязвила Серана. Мирак отмахнулся:

– Не придирайся к словам.

Мертвый жрец драконов поплыл по воздуху к своему посоху. Он перемещался очень быстро, даже стремительно, и прежде, чем кто-либо из живых успел отреагировать, костистая рука схватила посох с оскаленной мордой дракона на конце, дернула вверх, вытягивая его из камня, и портал погас. Неподвижные глазницы маски уставились на противников, и вокруг пасти дракона на посохе начало сгущаться оранжевое сияние.

– Что нам делать? – невольно выдохнула Фрея. Мирак вскинул руки и начал чертить в воздухе нечто, даже и близко не похожее ни на одно из знакомых Серане заклятий. Искорки, отрывавшиеся от его пальцев, падали вниз, прилипали к подолу мантии и гасли.

– Теперь только сражаться!

Легко сказать, трудно сделать. Накрин парил над землей, а не ступал по ней, отчего ломкая резкость движений мертвого тела терялась, а взамен возникала устрашающая грациозность и легкость. Попасть по нему оказалось задачей трудновыполнимой, даже пока он не атаковал, но стоило ему начать отвечать Серане ударом на удар – и стало некогда даже моргать. Оставалось лишь вовремя увертываться от огненных шаров, взрывающихся в опасной близости от них, и пытаться выгадать секунду, чтобы натянуть тетиву и выпустить стрелу хотя бы примерно, не целясь. Хитрый мертвец ухитрялся атаковать всех одновременно, тем самым никого не подпуская близко к себе.

Все же рискнув и потеряв лишнюю секунду, Фрея обернулась в поисках Мирака, выскользнувшего из ее поля зрения, и замерла, опешив: и он теперь не бегал по камням, а парил над ними, так что они с Накрином двигались одинаково стремительно. И Мирак сражался с ним по-настоящему яростно: глазам было больно смотреть на него, окутанного густым алым сиянием. Драконий жрец перед его носом был самым назойливым напоминанием о прошлом, напоминанием излишним, ненужным, и этим внушал ему гнев – ровный гнев боя. Бывший жрец драконов сражался против нынешнего в полную силу, и девушкам, похоже, оставалось теперь просто укрыться за оберегом и не мешать. Так они и сделали. Лишь порой Фрея прицеливалась – теперь это было возможно – и пускала одну-две стрелы, но даже этим не могла отвлечь на себя внимание разбуженного драугра.

И тут со стороны горного хребта, по вине снежных шапок видимого даже в ночи, раздался звук, от которого пробрало морозом до костей: рев дракона. Спугнутый парой часов ранее, он возвращался, и явно не для того, чтобы помочь им. В этом Фрея убедилась, когда морозный выдох ударился в ее наспех подставленный оберег, ослабив его наполовину, и в ту минуту она смогла подумать лишь об одном: хорошо, что не в Мирака.

Но на дракона у них попросту не было ни времени, ни сил, ведь огненные шары, залпы сосулек и молний, от которых уклонялся Мирак, летели куда угодно, да, к тому же, неширокая площадка не располагала для боя в пользу людей, и Фрее пришлось попытаться еще раз. В этот мысленный толчок она вложила много, очень много сил, и, быть может, именно осознание неизбежного придало ей уверенности.

На этот раз шаманка не устояла на ногах и упала на колено, схватившись за голову. Перед глазами все поплыло, но она каким-то чудом сумела разглядеть, как дракон резко развернулся в противоположную сторону, тем самым распространив по площадке тугой порыв ветра, и выдохнул пламя в Накрина. Поток пламени снес оберег и поджег истлевшие одежды жреца. Это и стало переломом в их последней перед Совнгардом битве.

Пытаясь сбить пламя, Накрин на секунду позабыл о своем противнике, и тот этим воспользовался: мощный удар молнии испепелил мертвеца, тем самым возвратив его в прежнее состояние. На камни с дождем пепла упала, звякнув, маска, а рядом с ней – обугленный посох.

Дракон, вглядевшись в фигурки внизу, помедлил, но улететь уже не успел: Мирак, выдохнув, твердо встал на ноги и сковал дракона подчинением воли. Покружив над площадкой, ящер, недовольно рыкнув, послушно пикировал куда-то в долину, и можно было наконец вздохнуть спокойно.

– Ты… летал, – к Мираку подошла Фрея. В ее глазах горело восхищение.

– Левитировал. И раньше редко использовал это в бою. Это впечатляет. Я знаю, – не удержался от поправки маг. Склонившись, он поднял посох и попытался стереть с него гарь рукавом. Зачарованное дерево обуглилось, но не более того. Посох остался цел.

– Какая любопытная вещица, – явно не брезгуя человеческим прахом, Серана подняла маску жреца и почти нежно скользнула пальцами по суровым очертаниям лица.

– Хочешь – бери, – отозвался Мирак и тут же едко добавил: – На память.

Он уже поднимался на постамент с посохом Накрина в руках. Рассмотрев меж камней углубление, он присел на корточки и провел кончиками пальцев над вязью рун, расположенных кругами. Гениально. Каждый из избранных драконами оказывался уникален по-своему, и они не ошиблись ни разу. Накрин создал портал в Совнгард, например. И настало время использовать его снова – пожалуй, в последний раз. Маг встал, вскинул посох над головой и втолкнул его в камень.

Убрав руки от древка, Мирак взглянул в снова побежавший откуда-то с неба каскад светлых искорок. Зная, куда ведет этот путь, зная, что скоро все должно закончиться, Драконорожденный неожиданно испытал леденящий страх. Со стороны его спутницам, ослепленным сиянием завихрений магии, казалось, что он просто смотрит вглубь воронки, пытаясь увидеть в ней нечто, понятное только ему, но на самом деле он просто не решался сделать шаг вперед.

Но секунды шли, а он все стоял на месте, медлил, и Фрея нерешительно окликнула его:

– Что-то не так?

Прерывисто вздохнув, маг закусил губу и с закрытыми глазами шагнул в портал. Фрея и Серана увидели, как его контуры раздвоились, а портал вспыхнул ярче. Но уже через секунду никуда не исчезнувший Мирак вдруг пошатнулся и стал падать назад – безвольно, с прямой спиной. Бросившись к нему, Фрея едва успела спасти его от удара о камни и, сев на колени, опустила его на них и пригладила встрепанные влажные волосы.

– Что случилось? – беспомощно спросила она, вскинув голову, чтобы увидеть лицо Сераны. Та развела руками, удивленная, но не очень-то сочувствующая:

– Не знаю. Но, может, так и должно быть.

– Объясни?

Серана сделала пару шагов в одну сторону, развернувшись, прошлась в другую и скрестила руки на груди. Так ей было проще собраться с мыслями.

– Совнгард – это загробный мир для нордов, павших в бою, согласна?

Фрея приподняла бровь. Она ничего не поняла, но осторожно согласилась, видя, что Серана в своих словах уверена:

– Ну… наверное.

– А, точно… – махнула рукой вампирша, – ты же этого не знаешь. В общем, я хочу сказать, что в царство мертвых живому попасть нельзя. То есть, материальному. Можно только душе. Как и в Обливион.

– А как же Алдуин?

Серана неприязненно покосилась на портал. Тот ждал их, искря и сияя, но они уже не горели желанием входить в мир павших героев. Слишком уж сомнительным на деле оказалось это путешествие.

– Алдуин все-таки могущественный дракон. К тому же, это может быть связано еще и с его… обязательствами перед некоторыми неприятными существами из Обливиона… сама понимаешь. По той же причине лично я бы не стала туда соваться.

– Да и я в таком случае не пойду, – вздохнув, ответила Фрея, признав правоту соратницы. – Нужно присмотреть за ним, пока… душа не вернется. Надеюсь, он справится один, как и хотел. Но до чего же у вас все сложно и странно…

Серана села рядом прямо на камни, скрестив ноги. Она совсем не чувствовала холода от промерзшей кладки, который уже начал пробираться под плотное облачение шаманки скаалов.

– И, тем не менее, это все – правда. Знаешь ли ты о принципе мифопеи? Все то, во что верят люди, ну и меры тоже, существует, но лишь до тех пор, пока они в это верят.

Фрея наморщила лоб, честно пытаясь понять услышанное.

– Сложно. Можно попроще?

– Ну, это философская категория, – вздохнула Серана и в свою очередь нахмурилась. – Мама любит о таком распространяться… Ладно. Вот смотри. В кого вы, скаалы, верите?

– Во Все-Создателя, – тут же ответила Фрея, и сведущий в тональностях голоса человек различил бы в ее ответе трепет. Серана кивнула.

– Ну вот. Согласно этому принципу, Все-Создатель существует на самом деле, пока существуете вы. Пока остается хоть один человек, который в него верит, он продолжает оставаться реальным, потому и помогает вам. Но как только исчезнет последний скаал – исчезнет и он.

– То есть, не мы зависим от него, а он от нас?

– Думаю, это замкнутый круг. Понимаешь меня?

– Теперь понимаю. И поэтому Мирак не исчезнет, – внезапно горячо возразила Фрея, скорее, стараясь этим успокоить себя, чем преследуя какую-либо иную цель: – я ведь в него верю. Все с ним будет хорошо.

Серана грустно улыбнулась. Только что она поняла одну вещь – даже две, но вторая касалась ее лично и только ее чувств. А вот первую она позволила себе озвучить:

– О… ты не просто веришь в него. Я вижу теперь. Ты его любишь.

Смутившись, Фрея отвернулась и опустила взгляд на бескровное лицо Мирака. Он дышал медленно и тихо, точно спал, но сейчас его не разбудить ни ведром ледяной воды, ни дюжиной затрещин. Даже его веки не дрожали.

И сейчас Фрея впервые обратила внимание на то, как Мирак красив. Нет, не совсем так. Скорее, он выглядит… правильно. Даже будь ей дана воля что-либо изменить в его внешности, она бы не стала этого делать. Все так, как и должно быть. Даже его шрамы… пожалуй. Сейчас она имела возможность безопасно и беспрепятственно разглядывать его – и время теперь не тянулось, а просто неслышно утекало мимо.
Да и с его характером, пожалуй, все то же? Ей ведь не хотелось бы ничего менять? Во всяком случае – сверх того, что уже изменилось или оказалось куда лучше, чем она… ожидала?

Прервав ее медлительные рассуждения, Мирак на ее коленях вдруг дернулся. Он глухо кашлянул, напрягся в плечах и приоткрыл глаза – но они закатились, и Фрея увидела лишь покрасневшие белки, – а затем веки опустились снова. В уголке резко побледневших губ показалась кровь.

Не веря своим глазам, Фрея встряхнула его, схватив за плечи, но не добилась этим ничего. Лишь капелька крови выкатилась из уголка его губ и прочертила яркую полоску на побледневшей коже.

– Нет! Должна же я была пойти с тобой!

Она рванулась, пытаясь вскочить на ноги и войти в портал, но Серана в секунду оказалась на ногах и преградила ей путь. Хотя сейчас шаманку не остановила бы и дюжина чистокровных вампиров, она снова вспомнила о Мираке, чье тело – неужели теперь всего лишь тело? – оберегала до сей поры, и, прикусив губу, чтобы всхлипами не мешать себе слушать пульс, прижала пальцы к его шее. Руки ее тряслись, сердце стучало в ушах. Так страшно ей не было еще никогда.

Пульс уловить не получалось. Понадеявшись, что во всем виновны ее трясущиеся пальцы, Фрея, скинув голову, просительно взглянула на Серану. Та поняла, присела рядом и коснулась его шеи, но почти сразу же бессильно покачала головой.

Нет… Нет. Почему так? Почему именно сейчас?!

Фрея оттолкнула ее и, прикусив губу, запрокинула голову. Ей в лицо ударил свет лун, который она даже не заметила. Невыносимо. Как… как же так?

Это разрушающее изнутри чувство было ей знакомо – однажды она уже пережила его, когда лишилась матери. Память с трудом сохранила лишь воспоминания о пустоте и удушающем чувстве внутри грудной клетки, но сейчас все вернулось в прежних красках – и даже ярче. Терять родного человека страшно, но куда страшнее чувствовать собственную вину и беспомощность.

– Нет, нет… как же так! Я ведь люблю тебя… – уткнувшись в его лоб своим так, что ее встрепанные волосы закрыли их лица, бормотала шаманка, раскачиваясь. Несмотря на этот жест, приглушивший изломанный голос, Серана отлично расслышала все до единого слова, и у нее сдавило горло. Ей очень сильно хотелось помочь. Но как?

Снова им осталось только ждать – но теперь уже неясно чего. Хотя бы, наверное, пока Фрея не успокоится. Может, тогда шаманка скаалов сможет сделать хоть что-то с помощью своей магии – снова.

***


В первую секунду, едва ступив на земли недоступного ему прежде Совнгарда, Мирак не заметил подвоха. Густой туман, стелющийся кругом, не позволял видеть дальше вытянутой руки, а прямо над головой закручивались в спираль росчерки северного сияния всех цветов и завитки розоватых туч. Это выглядело на редкость красиво. Если бы еще можно было что-то разглядеть кругом…

Маг взмахнул рукой, и магический свет рассеял туман на пару шагов вокруг. Но, оглядевшись в поисках своих спутниц, Мирак не обнаружил рядом никого. Почему же они не пошли за ним? Передумали? Еще объяснимо для Сераны, но совсем не похоже на Фрею. Их должно было остановить что-то крайне весомое. Но что? Алдуин проходит беспрепятственно. Он прошел тоже. Что же тогда они?

Быть может, портал годится лишь для тех, кто с душой дракона, рассудил Мирак, еще немного тщетно их подождал, и, несколько успокоив себя собственным объяснением, двинулся вперед, стараясь держаться широкой тропы, начинавшейся точно у его ног. Все равно пути назад не было – только вперед. И он пошел, пребывая в уверенности, что дорога выведет его туда, куда следует, пусть он и сам пока не знал, что именно ему нужно.

Время от времени в тумане раздавался рев Алдуина. Тени умерших, чуть более плотные, чем туман, то и дело мелькали в паре шагов от мага, но тут же исчезали вновь. Наверное, тоже искали дорогу в непроглядном мареве. Так и должно быть, или это все – проделки Алдуина?

Одна из теней вышагнула из тумана прямо у него перед носом и стала хорошо различимой. Это оказался бледный юноша лет двадцати в синей кирасе. Похожие одежды носили стражники Виндхельма. Брат Бури? Похоже на то.

Увидев прямо перед собой человека, он вздрогнул, но тут же опомнился и затараторил:

– Ох! Мне показалось, что это… уф. Так не должно быть! Этот туман напустил Алдуин, он там, в тумане, пожирает моих товарищей!

– Так я и думал, – мигом помрачнев, ответил Мирак. – Куда ведет эта дорога?

– Дорога? – он опустил голову и даже подпрыгнул от восторга и облегчения. – О, я нашел ее! Она ведет к Залу Доблести, но теперь мы все потерялись в тумане и не можем туда добраться. Безопасно только там. Могу я пойти с тобой?

Мирак кивнул. Дальше они пошли вместе. Незнакомец упорно смотрел себе под ноги, каждый раз вздрагивая, стоило раздаться рыку Алдуина, а Мирак получил возможность прислушаться к себе. Он обратил внимание, что здесь все так же, как во время пребывания в Обливионе: тело совершает привычные для жизни в Нирне жесты, но на самом деле не нуждается во многих из них. Он задержал дыхание и убедился в этом, коснулся груди слева – и понял, что здесь законы существования действительно схожи с теми, искаженными, знакомыми ему не понаслышке.

Но от молчаливых раздумий Мирака отвлек крик. Его незадачливого спутника в ту секунду постигла судьба всех остальных его товарищей, а, вскинув голову, Мирак успел заметить гибкую чешуйчатую шею и обжигающий взгляд злых алых глаз. Он не знал, заметил ли его Алдуин, понял ли, кто перед ним – снова – и поэтому, вскинув голову, он призвал всю силу своего Голоса и крикнул в спираль над своей головой, заменявшую солнце:

– Это я пришел за тобой, Алдуин! Больше ты никуда не сможешь сбежать!

– Еще посмотрим, кто победит, ничтожество! – раздался ответный рокот, и эхо от него раскатилось по всему Совнгарду. Мирака этот ответ позабавил, но редкие тихие смешки стихли, едва он понял, что туман впереди редеет и как будто расступается. Клочья тумана уже не образовывали сплошную стену, и вдалеке что-то смутно белело.

Заинтригованный, он поспешил вперед, и, быстрым шагом преодолев оставшийся отрезок пути, замер на краю туманного полотнища и в изумлении распахнул глаза. За широкой и наверняка очень глубокой пропастью возвышалось огромное сооружение – должно быть, тот самый Зал Доблести, о котором говорил Брат Бури. С усилием отведя взгляд от сверкающих шпилей, он увидел мост из огромного белоснежного скелета, а у его начала с этой стороны пропасти – очень высокого, на две головы выше него, человека с секирой за плечами. Похоже, это страж моста. Но человек ли это? Было в нем нечто смутно знакомое, сложенное из многочисленных описаний в книгах.

– Мое имя Тсун, я был и остаюсь оруженосцем Шора, господина этого места, – ответил великан на невысказанный вопрос. – По какому праву ты хочешь войти в Зал Доблести, герой?

Нужные слова сами пришли Мираку на ум, точно вспыхнули перед глазами.

– По праву рождения. Я Довакин.

Великан одобрительно кивнул.

– Довакин… Мне известно, зачем ты здесь, и я знаю, что троица древних героев, жаждущая отмщения Алдуину больше, чем кто-либо, ждет лишь тебя для свершения мести. Но правила одинаковы для всех. Покажи мне свою силу, и тогда я и Шор сочтем тебя достойным и позволим пройти к Залу Доблести!

Тсун выхватил из-за спины секиру, замахнулся, и Мирака спасла лишь его реакция: мгновенно выдохнув «Файм», он стал бесплотным и сразу, не теряя ни секунды, начал сплетать ритуальное заклятие молнии. Здесь, вблизи Этериуса, колдовать было намного легче, чем в любом из мест Нирна. Там ритуалы ложились на плечи неподъемной тяжестью – здесь же руки двигались очень легко, будто кто-то невидимый поддерживал его запястья снизу.

Удар молнии пошатнул стража, но не более. Будь он обычного роста, его бы смело в пропасть. Мирак зашипел сквозь зубы и отступил на пару шагов назад, спасаясь от очередного взмаха секиры. Огненный шар, брошенный Тсуну в грудь, почти лишил его равновесия, еще один заставил сделать шаг назад. Третий удар сбил бы его с ног, и поэтому страж кивнул, спрятал секиру за спину и отступил в сторону и чуть вперед, дальше от края пропасти.

– Достаточно. Путь для тебя открыт. Иди, и да пребудет с тобою Шор.

И, преодолевая конечный отрезок пути, бывший жрец драконов заметил еще одно: в Совнгарде оказалось совсем не холодно. Воды Обливиона впивались в его кожу ледяными иголками, а ветер Совнгарда бодрит и окутывает, как добротный плащ. Но в остальном эти отрезки мира очень схожи.

Огромная дверь поддалась легко и без капли магии и бесшумно закрылась за его спиной. В лицо дохнуло теплом, в ушли хлынули радостные голоса беззлобно спорящих падших героев. Стоя на пороге Зала Доблести, Мирак глядел на героев, беззаботных и бессмертных, пирующих в обители Шора, и понимал: он отказался от всего сам. Пускай и не знал тогда, от чего именно.

Нет, не то чтобы его привлекало подобное времяпрепровождение – он бы предпочел место потише. Скажем, библиотеку. Но… несколько более приветливую, чем та, в которой ему довелось обитать еще совсем недавно. Там, в Апокрифе, было душно, неуютно и одиноко, здесь же витала атмосфера умиротворения. Совнгард был наградой, а не наказанием. И к нему определенно стоило стремиться. И вот, здесь и сейчас Мирак твердо решил: во что бы то ни стало он вернет себе свободу выбора. Найдет способ сделать это, как только вернется назад, сразив Алдуина.

Если вернется.

Осознание, что бой он может и не выиграть, как бы ни верилось в обратное, нахлынуло внезапно и едва не сбило его с ног. Он ведь даже не попрощался как следует с Фреей. А стоило бы – если б он только знал.

Если бы.

Ошеломленный, он стоял на месте, глядя прямо перед собой, пока из прострации его не выдернул смутно знакомый женский голос:

– Милостивый Шор, неужели мои глаза мне врут? Брат, подскажи мне – я и вправду вижу прямо здесь, в Зале Доблести, того самого Мираака? Кто его сюда впустил?

– Гормлейт, – подняв голову, значительно помрачневший Мирак холодно поприветствовал ее. И она, конечно же, шла к нему не одна, а с братом и старцем. Так он их и запомнил когда-то – так и встретил снова. Они – те трое обещанных оруженосцем Шора, кто же еще?

– Так сестренка не ошиблась? Мираак. Неожиданно тебя здесь видеть, – сказал Хакон Одноглазый и потер вытекший глаз. Он лишился его до гибели от клыков Алдуина, и потому Совнгард не вернул ему зрение, сохранив смысл старому прозвищу.

– Я преследую Алдуина. Тсун сказал мне найти здесь тех троих, кто жаждет ему отомстить не меньше меня, вы их здесь не видели?

– Ха! Да мой брат видит получше, чем ты! – фыркнула Гормлейт. – Взгляни-ка прямо перед собой и поговори с нами как следует!

Мирак закатил глаза.

– Ты сорвала с меня маску тогда, только поэтому и помнишь меня в лицо. И теперь ты думаешь, что я буду тебе рад?

С легендарной воительницы вмиг слетел весь задор. Она вспыхнула по-настоящему.

– К той минуте ты уже отказался нам помогать! С чего бы мне тогда, да и сейчас лебезить?

– Дело твое. Но это не давало тебе права распускать руки!

– С чего бы это?

Хакон положил руку на плечо раскрасневшейся Гормлейт.

– Сестренка, прекрати. Он прав. Я не одобряю его, но он прав.

Фыркнув, она сбросила его руку с плеча, но стала немного спокойнее. Поглядела по сторонам. Нетерпеливо выдохнула. Она не привыкла унывать, равно как и долго сердиться. Близость боя будоражила ее давно уснувшую нордскую кровь.

– Вот ведь ниспослали боги избранного на нашу голову. Ладно! Пойдем, Довакин! Давно мечтала задать хорошую трепку этому чешуйчатому ничтожеству! – бодро крикнула она.

– Ну, вы ведь просили о помощи когда-то – вот я поразмыслил немного и решил все-таки согласиться, – не удержался Мирак от шпильки и тут же ловко увернулся от удара кулаком. А когда выпрямился – Гормлейт мрачно смотрела на него, встряхивая кистью. Царапины на ней, оставшиеся после удара о стену, затягивались прямо на глазах. Всем своим видом она демонстрировала, что во второй раз она не промахнется, и Мирак станет чуть менее симметричным.

– Не дразни ее, – попросил Феллдир и напомнил: – вам еще биться плечом к плечу.

– Действительно. Пойдем, – согласился маг, подавив вздох. Теперь оставалось лишь сосредоточиться на одном. И как же это оказалось непросто…

Двери Зала закрылись за их спинами совсем неслышно – а для Мирака, похоже, навсегда. Герои вышли на поляну, усеянную по периметру ровными плоскими камнями, и прислушались. Определенно, Алдуин был где-то рядом. Но невозможно даже сбить его с неба, не зная, где он, наверняка.

– Мы должны уничтожить туман Словами «Чистого неба», – сказал Феллдир, озвучив общую мысль. – Только тогда мы сможем увидеть Алдуина.

Они выдохнули Слова одновременно, и, казалось, от их Голосов сотрясся весь Совнгард. Туман рассеялся, но ненадолго: черным призраком над ними взмыл Алдуин и Крикнул во всю силу, вновь накрыв Совнгард густым сизым маревом. Им пришлось повторить это еще раз – и еще один, прежде чем Алдуин понял, что его отсрочка завершилась. Настало время принять бой.

– Я сокрушу вас всех и сожру ваши души! – прорычал он, нарезая круги над их головами. Небо над ним покраснело, готовясь исторгнуть из себя метеоритный дождь. – А тебя я уничтожу первым, жалкий червяк. Тебе следовало остаться в Апокрифе.

– Джор За Фруль! – не вступая в бессмысленные пафосные перебранки, крикнул Мирак. Хрипя и извиваясь, дракон тяжело рухнул на землю, и бессмертные воины тут же набросились на него. Лишь Гормлейт, задержавшись на секунду, спросила:

– Откуда ты знаешь наш Крик?

– Я видел вас во временном разрыве, – ответил Мирак. Он раскинул руки в стороны и приготовился атаковать, но тут рядом с ним рухнул раскаленный камень, опалив щеку, и пришлось уйти в сторону, потеряв концентрацию. Теперь перед ним встал тяжелый выбор: очистить небо, горящие осадки из которого опасны лишь ему, или снова оглушить Алдуина? Драконобой действовал на дракона слишком слабо, голубоватый огонь быстро выцветал и гас, и вот-вот Алдуин должен был взлететь вновь.

Понадеявшись на остальных, о чем впоследствии сильно пожалел, Драконорожденный очистил небо от алых туч, чем нанес очередную рану – быть может, всего лишь воображаемую – собственному горлу, еще не оправившемуся от предыдущего крика. Небо прояснилось, но почти сразу поляну снова накрыла тень – это освободился Алдуин. На нем не было видно ни одной раны, зато весь он полнился ненавистью и презрением.

– Что ты делаешь? Держи его на земле! – раздраженно крикнула Гормлейт.

– А вы здесь зачем? – хрипло спросил он – и схватился за саднящее горло. Придется, похоже, повременить с очередным криком еще хоть немного.

– Тебе Кричать проще!

– Тьфу! Пользы от вас… – он не успел договорить. Алдуин сотряс небо своим ужасающим Голосом, и в нем потонул раздраженный ответ воительницы. Более того, от чудовищного грохота дрожала земля под ногами и стыла в жилах кровь.

Откинув волосы с лица, Мирак швырнул в Алдуина огненный шар, но толку от него оказалось даже меньше, чем от крика Феллдира, который окатил древнего дракона холодом. Казалось, что Алдуин неуязвим.

– Я вам не по зубам, жалкие черви! – загрохотал дракон, точно прочтя их мысли, и снова призвал огненный дождь. Камни разбивались о землю, рассыпая жаркие искры, но не могли опалить ни единой примятой травинки, и тут Мирака осенило: все в Совнгарде очень близко к материальному миру, да и падшие герои выглядят совсем как люди из плоти и крови… но при этом все они неживые. Не потому ли эти трое и ждали все еще… снова… в общем, на данный момент – живого Драконорожденного?

– Только спустись – и ты за все ответишь! – пригрозила Гормлейт, которой, как уже один раз погибшей, все было нипочем. Алдуин ответил ей жутким смехом и вновь набрал высоту. Огненные камни пролетали совсем рядом с ним, но не задевали. Порою мерещилось, что метеориты попросту пролетают его тело насквозь. А он не просто кружил: Алдуин все время примеривался к тому, чтобы схватить кого-то из своих врагов и, пожрав его, уменьшить количество своих насущных проблем ровно на одну. Затем еще на одну, и еще… Зная об этом, люди внизу старались постоянно перемещаться – и при этом не попадать под горящие камни. Убить уже мертвых те не могли, но и особого удовольствия оглушающий удар раскаленным камнем не доставлял.

Горло саднило уже не так сильно, и, вскинув голову к небу, Мирак вновь выдохнул Слова, заставившие воздух вокруг Алдуина загореться. Но на этот раз дракон был готов – рухнув на землю, он неимоверным усилием расправил крыло в его сторону. Ударная волна и порыв воздуха сделали свое дело: Мирак не устоял на ногах и, упав, ударился затылком о некстати подвернувшийся камень. В глазах потемнело, но сознания он не лишился – да и возможно ли это в Совнгарде? – и снова встал на ноги. Голова немного кружилась, но на этот раз Алдуин ошибся: вместо того, чтобы испугаться или как-то иначе выйти из боя, Мирак вновь пришел в ярость.

Вспомнив, как в прошлый раз Алдуин едва выдержал удары его молний, он обезопасил себя одним коротким Словом и быстро сотворил заклинание. Но как теперь поразить им дракона? Древних героев, прыгающих вокруг разъяренного первенца Акатоша, подобно кузнечикам, ему было ни капли не жаль, но, пройдя сквозь препятствие на пути к конечной цели, молния сильно ослабнет. Но даже здесь, вблизи Этериуса, удерживать рвущееся на свободу заклятие совсем непросто. Резко выдохнув, Мирак досчитал до трех, зная, что ровно столько ему осталось до окончания действия бесплотности, – и расслабил пальцы.

Молния ударила точно в Алдуина, заставив его взреветь от боли. Тонкая белая нить связала их между собой, первого дракона и первого Драконорожденного, то и дело воспламеняя пространство угловатыми фиолетовыми рисунками электрических разрядов. Только теперь Мирак понял, что запас его магических сил не безграничен даже здесь, но не к этому ли дню и часу он шел всю свою жизнь? А если так – то не глупо ли останавливаться на полпути? Если это действительно его предназначение – то сил ему хватит. Тем более – если применить кое-что из того, что ему удалось почерпнуть из книг, полных запрещенных знаний.

Когда же молния погасла и Мирак опустил подрагивающие от напряжения руки, над крылом дракона стала заметна кровоточащая рана. Древние герои, брат и сестра, в отдалении пережидавшие, пока Алдуина перестанут сотрясать разряды, тотчас бросились в атаку, а Феллдир, помедлив, обернулся, чтобы кивнуть Драконорожденному, и сразил дракона очередным отвратительным ему Драконобоем. Бой на земле возобновился, но теперь стало немного проще: раз за разом нанося многочисленные удары вблизи раны, мечи воинов раздирали ее с тем рвением, с которым, должно быть, только охотник за шестеренками разламывает двемеритовую броню дохлого механического паука. Место было опасное, около крыла, но от боли Алдуин не мог распрямить конечность с должной силой, и ему оставалось лишь метаться и вертеть головой в попытках если не схватить, то хотя бы ранить червей, точащих его рану. Но даже укусы не причиняли героям Совнгарда неудобств, ведь затягивались они мгновенно, без следа, а Мирак все время держался поодаль, одной рукой поддерживая оберег против метеоритного потока, а другой чертя все новые стрелы молний, отвлекающих дракона. Порой ему казалось, что на этом все, больше он не сможет вымолвить и звука, но нет – в очередной раз его Голос обжигал Алдуина, снова и снова возрождаясь из придушенного хрипа.

А тот сопротивлялся все слабее. Силы его покидали.

И тогда, взглянув на небо, уже очистившееся и само, без его помощи, Мирак снова медленно вдохнул и выдохнул, настойчивым усилием воли ввергая себя в спокойствие. Медленно он описал в воздухе очертания знаков, знакомые наизусть, медленно свел руки. Открыл глаза – и увидел, как герои разбегаются в разные стороны, освобождая ему путь, а Алдуин силится сделать смертоносный выдох в его сторону…

Сияющим фиолетово-белым копьем молния прошила бронированную грудь дракона. Мирак не знал, сколько точно понадобится энергии, поэтому позволил себе не сдерживаться. Не было ни усталости, ни сожаления – лишь удовлетворение. Все кончено.

Он опустил руки, когда понял, что этого достаточно. Секунда звонкой тягостной тишины – и неподвижное тело Алдуина вспыхнуло и взорвалось, окатив торжествующих победителей горячим ветром. Но троицу бессмертных он даже не покачнул, а вот Мирака этот толчок почему-то сбил с ног. Он упал на колени, и боль в разбитом затылке, прежде еле заметная, внезапно вышла на первое место, заглушив собою все. Во рту померещился медный привкус, страшно заныла голова. Тогда, прикоснувшись к ней рукой, Мирак поднес пальцы близко к глазам – и увидел на них собственную кровь.

Нежданная слабость накатила очередной волной, еще сильнее, и он упал – безвольно, на спину. Перед глазами все плыло, в ушах звенело. Это…

Оруженосец Шора склонился над ним большим светлым пятном на фоне мерцающего разноцветного неба и сказал, с ускользающим сожалением заглядывая в его черные глаза, затянутые предсмертным туманом:

– Мне жаль, Довакин. Ты был ранен смертельно, а Совнгард – это не то место, где ты останешься после смерти. Ты знаешь и сам. Шор позволил себе задержать тебя здесь до конца битвы, но теперь тебя больше ничто здесь не держит. Ты бился храбро. Прощай. Мы всегда будем о тебе помнить.

«Вот и все действительно кончено», – подумал Мирак, ощущая… переставая ощущать, понимая, что все человеческие чувства заместила чернота. Умирать во второй раз оказалось не менее страшно, чем в первый. Даже более, пожалуй, ведь где-то там, в Обливионе, его давно и с нетерпением дожидаются, потирая склизкие щупальца в предвкушении отмщения за своеволие. Хотелось бы закрыть глаза и не открывать их никогда, но Мирак их больше не чувствовал, как не чувствовал ничего в своем теле.

Все оказалось иначе. Черноту залил яркий свет, и он выглядел не как мазок на картине или блестящая жижа в ячейке палитры – нет, он дышал и жил, цвел и мерцал. Сосредоточившись, Мирак даже различил в нем слова:

– Ты мог решить, что мы позабыли о тебе, первый довакиин, но это не так. И сейчас, когда ты вернулся к себе, и вернулся к нам, и выполнил то, что мы для тебя предназначили, ты заслужил уважение, а может, даже награду.

Он попытался осмотреться – и тут же понял, что тела у него больше нет. Есть лишь сознание, раскинувшееся до невообразимых пределов – и все же равное не более, чем искре в огромном пространстве цвета и света.

– Где я? Кто со мной говорит?

– Ауриэль…

– …Акатош…

– …Алдуин.

Три звеняще-рокочущих голоса слились в один, но это не был голос в привычном понимании. Слова читались не глазами и слышались не ушами – они просто были. Больше всего это походило на… росчерки северного сияния всех оттенков огня и золота. Любой простой смертный свихнулся б, столкнувшись с этим, и это наводило на определенные мысли: выходит, сам Мирак уже сошел с ума, и довольно давно, раз его это так мало удивляет?

– Алдуин? Значит ли это, что мне придется с тобой сражаться? Снова? Но здесь у меня нет ни тела, ни… формы. Я не могу.

– Мы существуем над плоскостью твоего отрезка мира и не нуждаемся в формах. Цвет и есть форма существования. Вы зовете этот аспект бытия Этериусом. Нет, тебе не нужно сражаться. Только поговорить с нами.

– Поговорить с самим божеством? – недоверчиво повторил он, чувствуя некий подвох.
Триединый рассмеялся в ответ, и этот смех выглядел… нет, он ощущался подобно золотистым брызгам небывалой яркости. Существуй у Мирака глаза до сих пор, ему бы их выжгло, но он и без того ощущал ожоги. Говорить с аэдра было почти больно.

– Разве ты не говорил с тем, кто называет себя Владыкой Непознанного? Мы суть подобны. Но он понимает порядок иначе, потому что находится ближе к вам. Они все нахватались ваших привычек и питаются вашими слабостями. А мы просто… смотрим на вас.

Тут пространство цвета нахмурилось, слегка утратив в яркости, будто ощутило некое вмешательство извне.

– Поспешим. Даже нам не удержать тебя здесь надолго. Мы скажем тебе совсем мало, но послушай внимательно. Когда ты победил нашего первенца, мы призвали его к себе, и нам жаль, что мы смогли совершить это лишь сейчас. Ты же должен был отправиться туда, откуда уже сумел освободиться. Но мы приняли иное решение. Ты увидишь…

Иное решение? Это… ощущалось приятно. Надеждой. Но все ясней Мирак чувствовал, что цвет Этериуса не только опаляет, но и постепенно – и достаточно быстро – растворяет в себе его личность. Еще немного – и он забудет обо всем и сам станет частью этого буйства цвета. Он боролся как мог, но разве возможно бороться с тем, что существует с начала времен? Не это ли и есть тот самый подвох?

И, несмотря на то, что речь аэдра на этом иссякла, больше ничего не происходило. Только цвета кругом жили и дышали, разговаривали, рисовали бликами и оттенками почти человеческие очертания внешних проявлений чувств. Убаюкивали. Сопротивляться было все трудней.

– Так что же будет дальше? – зачем-то спросил он, находясь уже почти в полусне.

– Если смертный верит в богов, то они есть, если не верит, то их нет, и тогда помешать ему они не в состоянии, – загадочно ответил триединый аэдра, хмурясь. – Поэтому мы не в силах изменить то, что уже решено до нас… но можем дать тебе в награду кое-что иное. Мы даруем тебе свое благословение и отрицаем лживых богов даэдра. Отныне ты им не слуга. А теперь – до скорой встречи… довакиин. В конце вы всегда возвращаетесь в Этериус.

Золотое пространство наконец-то померкло, сменилось чернотой, и где-то внутри, в центре сознания, стало нарастать ощущение падения с большой высоты. Оно зачаровывало и пугало – но к чему оно вело? Не сразу осознав, что падение внезапно прекратилось, Мирак отчего-то решил, что его отпустили – вытолкнули – туда, где ему положено существовать после смерти вечно.

Но с каких пор в Апокрифе идет дождь? И откуда у бестелесной души во рту привкус крови?

Он открыл глаза, поморщился от резкого света и вдруг понял, что это не дождь, а слезы Фреи. Она смотрела на розоватое рассветное солнце, отчаянно и настойчиво протягивая к нему руки, а по ее щекам бежали ручейки слез, срывались каплями с подбородка и усеивали его нос и щеки солоноватой влагой. В этом Мирак убедился, проведя по лицу рукой.

И тут Фрея, издав непонятный возглас, схватила его за кисть и с неверием впилась взглядом в его ожившее лицо. Качнувшись, Мирак поднялся и сел на колени напротив шаманки. Они молча смотрели друг на друга, не веря в то, что видятся снова, – а потом Фрея наклонилась вперед. Ее волосы скользнули по его щеке, а руки обвили плечи.

– Что с тобой было? Мы решили, что ты погиб, – дрогнувшим голосом сказала она. В нем все еще звенели слезы. Мирак опустил руку на ее волосы. Не верилось, что все закончилось. Но верить нужно – ведь вера формирует реальность. Он никогда не сомневался в этом – и никогда больше не сможет.

– Я тоже так думал какое-то время. И это было страшнее, чем в прошлый раз. Но это все в прошлом. Алдуин повержен.

Теперь-то он понял, что означали те слова: ему даровали свободу. Знать бы только, в обмен на что и какие еще события потребуют его обязательного участия: теперь-то Мирак ни на секунду не заблуждался в том, что божества ничего и никогда не делают без своей выгоды. Но, как бы там ни было, а сейчас он вполне доволен очередной подаренной ему жизнью. Внутри поднялась неукротимая теплая волна – и, не зная, как выразить свои чувства, он сомкнул объятия крепче.

Но Фрея вдруг отстранилась – лишь для того, чтобы снова взглянуть ему в лицо.

– Да. Все уже в прошлом, – подтвердила она, а потом вздохнула и склонилась ближе к нему – так, точно пыталась коснуться его лба, – но вместо этого она закрыла глаза и, склонив голову, поцеловала его. Сейчас это было наиболее подходящим решением, и потом она об этом ни разу не пожалела – хотя бы потому, что ее не оттолкнули – ни сразу, ни потом. На их губах тогда смешалась соль: ручейки ее слез и капли его крови. И все происходило настолько по-настоящему, что Фрее вдруг стало страшно, и она, отстранившись, смущенно уткнулась ему в плечо.

Отдышавшись, она спросила, поднимая взгляд и неосторожно бросая его на алеющие тонкие губы напротив:

– Но, все-таки, как это было?

На ум пришло слишком много слов одновременно, но Мирак счел нужным ограничиться одним – самым емким. Но прежде он взглянул ей в лицо, коснулся ее виска, и их взгляды снова встретились. С усилием, но их выдержали оба.

– Захватывающе. Долго меня не было?

– Около часа, не больше. – «Хотя мне показалось, что не меньше вечности», – добавила про себя Фрея. Она снова взглянула на горизонт, мысленно благодаря солнце Все-Создателя за помощь. – Смотри, солнце восходит.

– И куда отправимся теперь?

– Я хочу домой. Ты, кажется, тоже хотел вернуться на Солстейм? – Фрея чувствовала усталость. Наверное, так и полагалось чувствовать себя после целых суток без сна, но отчего-то это казалось ей неправильным. Наверное, потому, что она в глубине души понимала: расслабляться еще рано. Закончилась эта история, но не закончилась жизнь, которая вся только и состоит из историй, подобной этой, но разной длины.

– Да. Значит, вернемся вместе.

Отпустив ее, Мирак встал и подошел к краю площадки. Дракон, часом раньше покорно усевшийся внизу, до сих пор находился там – ждал приказов. Маг резко окликнул его, и тот, скинув дремоту, вытянул шею вверх и пророкотал что-то в ответ. Мирак кивнул и отошел от края крыши. Огляделся по сторонам, что-то ища, и, похоже, нашел.

– Хорошо. Значит, мы возвращаемся назад, на остров. А ты, Серана, что скажешь? Ты с нами?

Вампирша, незаметно топтавшаяся поодаль, пожала плечами. После всего, что ей довелось увидеть и услышать, ей больше не хотелось им мешать. Теперь все действительно закончилось – для них троих. Настало время расставаться.

– Просто подбросьте меня до ближайшей пристани. А если однажды понадоблюсь, то пришлите письмо в Волкихар.

Вздохнув-всхлипнув, Фрея шагнула к ней, но, не решаясь обнять, взяла за руку и крепко сжала ее в ладонях. Серана прикрыла глаза и вдохнула, запоминая чувство тепла. Теперь лишь оно должно было согревать ее, сохраненное в памяти.

– Серана… Я была рада, что ты все это время была рядом. Ты точно не хочешь с нами?

– Нет. Думаю, мне там нет места. Но мы еще увидимся, если захочешь.

– Попрощаетесь потом. Сюда, здесь короткий путь наружу, – точно снимая паутину, Мирак провел пальцами над неприметной дверью и легко толкнул ее основанием ладони. Прогнившее под магическим засовом дерево хрустнуло и развалилось надвое, а из открывшегося прохода хлынул затхлый воздух.

Короткий путь вывел их к подножию, как и было обещано. Дракон послушно приник к земле, позволяя им взобраться на него, а затем по одному слову поднялся в сумрачное рассветное небо. И, покидая это место навсегда, они смотрели на пламенеющий горизонт. Оглядываться не хотелось – да и это было невозможно сделать, не свалившись.

…Дымчато-розовое солнце неторопливо вставало над руинами навсегда покинутого древнего храма.

[Гуманист]

Маркиза Анжелика, огромное Вам спасибо за столь увлекательный и красочный фанфик. Мне так понравилось сие повествование, что как-то грустно понимать тот факт, что оно завершилось. Удачи Вам в дальнейших творческих порывах!