22 октября на торжественной церемонии открытия очередного МКФ «Молодость» официальных представителей правящей ПР публика откровенно освистала. Зато провальный «экс» Виктор Ющенко был принят фестивальным «электоратом», воспитанным для него Андреем Халпахчи, сравнительно сдержанно. То есть все по-честному. Кто на чем пиарился, тот тем и отоварился.
Причем по адресу «регионалов» на церемонии улюлюкали, не принимая в расчет ни их недавние небывалые финансовые вливания в кино, ни гендерную рокировку: приветствия фестивалю от высокопоставленных шефов-мужчин зачитали их подчиненные-дамы. Премьер-министра г-на Азарова представляла Екатерина Копылова (глава минкультовского киноагентства), а от имени президента об украинском кино как «весомой составляющей мирового киноискусства» на подиуме кинотеатра «Киевская Русь» вещала Анна Герман. Забавно. Это г-жа Герман о стране с практически атрофированной киноотраслью? И все бы хорошо, вот только известие о том, что президент Янукович предпочел присутствию на фестивале официальный визит в Бразилию, почему-то еще более усугубило обструкцию власти на «Молодости».
Между тем гротеск саморазвивался: публика зато очень благожелательно встретила вручение г-ном Ющенко, бывшим лидером местного «оранжевого» национализма, почетного «Скифского оленя» фестиваля «за вклад» российскому кинодраматургу Рустаму Ибрагимбекову, который вообще-то в Москве работает записным интернационалистом — возглавляет Конфедерацию союзов кинематографистов стран СНГ и Балтии. Все равно как если бы Тягнибок наградил Жириновского.
Это уже, по-моему, не ирония, а развязность судьбы. И явленное в этаком фарсовом зачине качество достигло высшего проявления в первом же фильме, показанном после торжественного открытия «Молодости» вне конкурса. То была загодя обещанная программой 3D-эпопея «Варшавская битва. 1920», снятая патриархом польского коммерческого кино Ежи Гоффманом. Масштабная костюмно-историческая мелодрама стоила $9 млн. Это битых 2 часа битвы «шляхетного» польского патриотизма с якобы ничем не спровоцированным (кроме захвата Киева) нашествием «пся крев» русского большевизма. С легко читаемыми актуальными (гео)политическими подтекстами. С откровенными заимствованиями драматургических ходов из шедевров мирового кино, в частности... из «Чапаева» братьев Васильевых. То есть налицо антибольшевистская агитка, основанная на опыте большевистской киноклассики...
Чего изволишь, толпа?
Те, кто знаком с творчеством Ежи Гоффмана, знают, что этот режиссер никогда не был автором-интеллектуалом или художником-нонконформистом. В частности, мне банальнейшее кино Гоффмана всегда было неинтересно, однако я не вижу ничего зазорного в его нацеленности на массовые вкусы и запросы. Кому-то и это надо удовлетворять. Ибо общество не сплошь состоит из умников, а только так — из солидарного бокс-офиса национальной кинематографии — и можно выкроить толику средств на априори неприбыльное авторское киноискусство для эстетических «элит».
«Самая большая творческая неудача — это пустой кинозал на сеансе», — такова испокон веков заповедь Ежи Гоффмана, которую и нынче он повторил в Киеве на своем мастер-классе. Как видим, оправданность аншлага какими-то отвлеченными содержательными достоинствами картины для этого автора не особенно значима. Крепкий ремесленник. Угодник масс и наполнитель касс. Утешитель толп покупателей билетов. Производитель ширпотреба. Таким этот автор был всегда, начиная с давней смешной и тонкой сатиры «Гангстеров и филантропов» (1963) и чуть пародийного «Закона и кулака» (1964) до костюмных мелодрам-хитов «Прокаженная» (1976) и «Знахарь» (1982). Г-н Гоффман, не ведая снобистского смущенья, программно адресовался не «глубокому» меньшинству, а «широкому» большинству публики. И снимать другое кино этот постановщик попросту не умеет. Повторюсь, это не порок, а особенность его творческой натуры. Служить своему зрителю этот автор всегда был рад, а вот то, что он также готов прислуживать и политическим конъюнктурам, — это стало ясно только после исторически проблемной экранизации Гоффманом романа «Огнем и мечом» (1999).
Автору этих строк довелось еще в 1997 г., т. е. за 2 года до постановки Гоффманом эпопеи Г. Сенкевича, принимать участие в своеобразной промо-кампании и зондаже зрительских ожиданий относительно перспектив киноверсии «Огнем и мечом» на Украине, где уже сам первоисточник фильма считался «антиукраинским». Тогда на дискуссии с Гоффманом о его замысле (т. е. о практически еще неснятой картине!) в киевском Доме кино собирались сотни людей. А через два года аналогичный ажиотаж царил у нас и после премьеры уже готовой экранизации национально-опального Сенкевича (документальные материалы об этом см. в книге «Українське кіно: євроформат», К.: Альтерпрес, 2003).
Следующая костюмно-историческая постановка Гоффмана «Старинное предание. Когда Солнце было богом» (2003) оказалась лишена актуальных политических коннотаций, и ее успех был относительно скромным. И тогда, видимо, режиссер понял, что политическая масть будущего проекта — тоже неплохой манок для массовой публики. А цивилизационное российско-украинско-польское пограничье увиделось, наверное, Ежи Гоффману неплохой почвой для его кичево-кассовой «культивации». Иначе зачем бы понадобилось режиссеру-игровику создавать квазидокументальный сериал «Украина: становление нации» (2008). То был краткий киноочерк истории соседней страны, скроенный по евроатлантическим лекалам, которые аккурат на тот момент вошли в пик спроса в «оранжевой» Украине.
И вот нынче все, по опыту Гоффмана, работающие на массовый успех составляющие сошлись в грандиозной «Варшавской битве»: и мелодраматический треугольник в центре действия, и «кони-люди» масштабной баталистики, и зазывная историческая проблемность темы, и возможность актуальных политических коннотаций. Осталось только добавить новомодную зрительскую фишку — 3D-формат, но и это было предусмотрено. «Битва» — первый в Польше большой прокатный стереофильм. Готовьте ваши денежки и лояльность, господа!
Вот только как это во всех смыслах закатное кино связано с «рассветной» спецификой фестиваля дебютов, чтобы собой открывать программу «Молодости»? Увы, это, по местному обычаю, не проблема корреляции смысла с разумным действием, а вопрос отношений лично Халпахчи с лично Гоффманом. Далее — тишина...
Между тем, надо признать, сами по себе стереоэффекты в картине довольно изобретательны и функциональны. Вот в кадре происходит архаичная магниевая фотовспышка, а дым от нее как бы медленно вползает в современный кинозал... Вот движется на нас стройная колонна польских улан, отправляющихся «воевать Украину», и флажки на их пиках колышутся где-то в первых рядах кресел... А вот мчит прямо на зрителя уродливый бронепоезд красных или наползают на нас их нелепые броневики... Берегись, киноман наших дней, большевика минувшего века!
Глядь, игривая шансонетка в буденовке со сцены экранного кабаре-шоу запуливает бутафорский «сапог москаля» в кинозал. А вот всплеск стерео- и некроромантики: при артобстреле «московскими оккупантами» кладбища вырванные из могил поляков кресты и надгробия в рапиде медленно парят где-то над головами публики, а комья земли от взрывов, кажется, летят прямиком в светящуюся табличку «Выход из кинозала».
Не менее функционально стерео и в показе ужасов войны вроде вывороченных кишок, ампутируемых конечностей или крыс, лакомящихся еще живым солдатом на первом плане. Понятно, это важно прежде всего для того, чтобы эмоционально «растолкать» и захватить шокированную публику. Но не менее значима, по-моему, эта оптически усиленная иллюзия реальности и для акцентирования того мотива «Битвы», согласно которому украинско-российско-польское прошлое столетней давности крепко-накрепко увязано с текущим мигом современности тех же исторических действующих лиц.
Фантомные хвори польской империи
Дело в том, что усиленный 3D-эффект присутствия в «Битве» непрестанно сопровождается эффектом политического узнавания. Ведь по сюжету, мы увидим Польшу-1919, которая только что обрела государственную независимость и в том схожа с Польшей-2011. И видим, как снова на возрожденное Отечество поляков по историческому обыкновению с востока движется дикая орда русских захватчиков (на сей раз — карикатурных большевиков, но и аналогия с УДАЛИТЬ ТЕМУской РФ здесь сама напрашивается), чтобы эту свободу опять похитить.
И снова былые Kresy Wschodnie былой Речи Посполитой ведут себя предательски. В одном из эпизодов мы увидим Беларусь, олицетворенную в пышнотелой девке с белокурой косой и необъятным бюстом. Она, лопоча что-то на своем наречии, радушно кормит-поит русских дикарей-коммуняк, а те дуреху, знамо дело, на сытое брюхо коллективно и изнасилуют. И только пленный польский офицер попытается отстоять «белорусскую честь»... Вот он какой, настоящий шляхтич, — всегда и везде голубая кровь!
И Украину мы увидим в знакомом по нашим дням качестве: как предмет геополитических пререканий и соперничества между более сильными державами — ее былыми сюзеренами. «Лица» все те же: европейская как бы демократия возрожденной Польши vs большевистская азиатчина «красной» в данном случае России. Аккурат посередке — она. Наша родина. Мудрый и добрый маршал Пилсудский (Даниэль Ольбрыхский) будет увещевать Украину Петлюры: «Мы сначала возьмем Киев, а потом отдадим его обратно украинцам...» Ой, лукавит пан Юзеф! (Гомерический хохот в зале на пресс-просмотре). И киноисторик-современник, режиссер Гоффман нигде в своем фильме так и не пояснит, почему же Польша не отдала украинцам их земли, доставшиеся ей в те годы по Рижскому мирному договору.
Тем временем с экрана звучит: «Киев взят!», и мы увидим ликующих от прихода поляков киевлян всех возрастов и сословий. Маршал Пилсудский снова не обделяет своей провидческой мудростью наивных туземцев: «Если Украина не поддержит нашу победу, то их страна рассыплется, как песок...» Сам режиссер на пресс-конференции выразился крепче: «Тогда Украина прос...ла свою независимость!»
Как вы думаете, в этаком политпасьянсе чего не хватает для полного дежавю с современностью? Правильно! Парящего над схваткой разносортных славян всевидящего американского ока. Кстати, вот и оно! В самый разгар «Битвы» в стереокадре появляются некие союзные Польше «американские добровольцы», которые ведут с аэроплана войсковую разведывательную фотосъемку. А теперь узнали? Вот для этого узнавания в отдаленном прошлом «горячего» настоящего, по-моему, Гоффман и снял свою «Варшавскую битву». И, по его словам на встрече с журналистами, фильм особенно понравился в США. Еще бы!
Схемы и цитаты
«Броненосец «Потемкин» тоже был политически пропагандистским фильмом, но то была агитация воистину гениального художника и мыслителя. Тогда как киноагитация от Гоффмана в творческом отношении (скажем мягко) качественно противоположна новаторским опытам Сергея Эйзенштейна.
К примеру, в «Битве» узнаваем сложившийся еще на «Потопе» и повторенный в «Огнем и мечом» как бы романтичный любовный сюжетный блок — чувство двоих, проходящее испытание жестоким историческим временем. Шансонетка Оля (Наташа Урбанска) и улан Анджей (Борис Шиц) безумно красиво и стереоскопично сочетаются браком в костеле, и сразу из-под венца их разделяет война с большевиками. В финале — после моря крови и смерти — они обречены Гоффманом снова воссоединиться в happy end'е.
Пан режиссер (и он же вместе с Ярославом Сокулом — сценаристом «Битвы») не гнушается и прямых заимствований удачных ходов у других авторов. К примеру, ход политических событий в «Битве», как и в «Кабаре» Боба Фосса, поначалу предлагается через смену танцевально-вокальных номеров в программе кабаре, где работает Оля. А когда героиня пойдет на фронт, ее точно так же, как некогда Анку-пулеметчицу в «Чапаеве», будут обучать премудрости стрельбы из «максима», и точно так же польская пулеметчица решит однажды судьбу боя — задержит врага до кавалерийской атаки своих.
На экране эти сцены выглядят — один к одному — цитатами из фильма братьев Васильевых. На пресс-конференции я спросил у г-на Гоффмана, сознательно ли он заимствовал у своих «классовых врагов» их находки. Польский режиссер ответил по-одесски, вопросом на вопрос: «А разве «Чапаев» плохой фильм?» Но возможен и следующий вопрос-ответ: «А разве денежки в чьих-либо карманах — это приглашение для карманников?» Такие цитаты-заимствования, конечно, творчески симптоматичны, но это мелочь по сравнению с тем, что в «Битве», по-моему, не состоялась история. Ни как связное художественное повествование, ни как правдивое отражение фактов не столь уж давнего прошлого.
Куклы и лозунги
В отдельных новеллах-эпизодах мозаичной «Варшавской битвы» мы познакомимся со статурными, похожими на памятники самим себе исторически реальными персонажами: Пилсудским и Шарлем де Голлем (Виктор Зборовский), Михаилом Тухачевским (Александр Хошабаев) и генералом Тадеушем Розвадовским (Мариан Дзендзель), Владимиром Лениным (Виктор Балабанов) и Иосифом Сталиным (Игорь Гузун) и др. И решительно все актеры «Битвы», кроме, как всегда, очень органичного Александра Домогарова в роли казачьего офицера Крышкина, сыграли свои партии из рук вон плохо.
Даже обычно «гарантированно» интересный Даниэль Ольбрыхский в качестве Пилсудского подчас жалок и смешон. В начале фильма он резко критикует «доктрину» Буденного о роли больших кавалерийских соединений в современной войне, а в конце тот же персонаж-военачальник именно ударом всех сил кавалерии одерживает победу над врагом. И это явное противоречие в словах и делах героя, в самой логике действия и психологии персонажа не поясняют ни актер, ни автор. А однажды маршал Пилсудский в подаче Ольбрыхского ведет себя просто по-идиотски. Держа в руках указку, он отдает приказ: бросить в прорыв на фронте украинские части под командованием генерала Безручко. И при этом, выговаривая фамилию украинского генерала, Пилсудский Ольбрыхского как бы для пущей наглядности своего решения демонстрирует указкой на собственной руке: дескать, «без» + «ручки»... Смех да и только!
Смехотворна и умышленно примитивизированна агитация большевистских комиссаров среди собственных звероподобных солдат-красноармейцев (цит. по записи): «...В Варшаве шоколад лежит на улицах! Богатые магазины! Золото! Меха!.. Все это будет ваше! Даешь Варшаву!» Так зрители узнают, за что именно воевали красные. Все вообще сторонники коммунизма по фильму Гоффмана поданы в карикатурном виде, они акцентированно уродливы, грязны и жестоки. Есть такие и в самой Варшаве — это кучка замызганных дегенеративного вида рабочих с лозунгом на кумаче: «Руки прочь от советской России!» А в боевой обстановке выделяется живодер-чекист Буковский (Адам Ференци), который вещает сентенциями, восславляющими ЧК, попутно легко убивает своих солдат и комично парит свой геморрой.
Крупные фигуры, исторические VIP'ы ведут себя, как собственные озвученные восковые копии: движутся механично и изъясняются лозунгами, директивами или цитатами из самих же себя. Только подлинны ли эти цитаты? По крайней мере на пресс-конференции на такой вопрос корреспондента «2000» Ежи Гоффман ответил: «Мы изучили массу документов, и все высказывания исторических деятелей у нас сугубо аутентичны». Что ж, поверим мэтру и послушаем персонажей.
Вот, к примеру, в начале фильма режиссер уделяет внимание мотивированию похода белополяков на Украину, и здесь возникает сцена совещания ЦК ВКП(б), где некто усатый возглашает: «Польша — это перегородка, которая отделяет российскую революцию от европейской. Нужно ее ликвидировать...» Памятникообразный Ленин резюмирует: «Спасибо, товарищ Сталин. Кто за? Единогласно. Сейчас — Польша. Потом — Германия, Италия, Англия. Весь мир!..» Не знаю, верны ли текстуально эти слова Ленина-персонажа, но в их концептуальной сути сомнений нет: призрак мировой революции тогда действительно бродил в умах большевиков.
А вот в финале картины все тот же Ленин Гоффмана, узнав о разгроме красных под Варшавой, разочарованно заявляет: «Что ж, тогда будем строить социализм в одной отдельно взятой стране!» И здесь позвольте не поверить в гарантии документальной достоверности, выданные режиссером. Ленин не только таких слов не говорил, но и такую идею оглашать не мог. Он так и умер сторонником единовременной мировой революции. И только через два года после смерти вождя, в 1926 г., эту идею впервые сформулировали почти одновременно Сталин (в брошюре «К вопросам ленинизма») и Бухарин (в статье «О характере нашей революции и о возможности победоносного социалистического строительства в СССР»).
Не история путанна, а «историк» — путана...
Итак, нет сомнений, что в «Битве» Гоффмана мы имеем дело вовсе не с исторически достоверными событиями и не с художественной образностью, а с пропагандистским лубком, умышленно вульгаризирующим и даже фальсифицирующим историю. И пусть визуально «история» подана в 3D, в смысле истинности тут, по-моему, и на 1D не наскрести смысловой объемности и объективности в видении истории ХХ века. Например, по времени щедро повествуя о зверствах карикатурных большевиков во главе с их чекистским исчадием — комиссаром Буковским, авторы ни звуком, ни намеком не помянут символы массовых зверств самих поляков по отношению к пленным красноармейцам в доподлинных концлагерях смерти — Тухоль и Стшалкув.
Между тем речь идет минимум о 40 тысячах умерщвленных поляками за 2 года российских военнопленных! Такой была в реальности ближайшая перспектива «Варшавской битвы»: тех самых «уродов», которые у Гоффмана атакуют Варшаву, поляки начали массово уничтожать в четырех концлагерях. Или, может быть, по «европейским» меркам польского автора, большевистских «уродов» как раз и не жалко? Жалко только «чистых» и «благородных»? Таков сквозной дух «Битвы» Гоффмана, что неприемлемо с точки зрения моей шкалы ценностей.
В то же время тем в настоящей истории все очень взаимосвязано, и где причина или повод, там следствие или ответная реакция. И если еще на один шаг заглянуть в будущее лицемерно недосказанной гоффмановской «Битвы», то мы увидим... грядущую русскую Катынь для поляков как ответ на их Тухоль для русских. Причем в количественном отношении первое поскромнее будет второго. Хотя, конечно, по своей преступности и греховности одно ничуть не уступает другому. И для моральной оценки событий важно знать, кто первый начал историческую цепь греха и преступлений и тем предопределил ответные действия противника.
Увы, Ежи Гоффмана такие вопросы, судя по всему, вообще не интересуют. А если и интересуют, то говорить о них он не намерен. Ибо ни бюджета на фильм новая Польша не даст, ни достойный бокс-офис не состоится. Не говоря уж о том, что в США и во всем евроатлантическом сообществе картину «не поймут» и не примут...
Поэтому новую работу Ежи Гоффмана, по-моему, даже неудачной назвать мало. «Битва» хуже, чем просто плоха. Она, на мой вкус, ужасающа. Всесторонне, по 3D: и творчески, и интеллектуально, и нравственно. Аляповатый и конформистский (гео)политический лубок. Примитивно скроенный и на живую нитку сшитый.
И в плане истории своего отечественного кино режиссер, никогда не имевший отношения к знаменитой польской «военной школе» ввиду всегдашних ориентаций на популярно-развлекательные жанры, к закату карьеры, как видим, пришел-таки к исторической баталистике и в «Варшавской битве», как мне кажется, с грохотом захлопнул дверь за целой эпохой в польской кинематографии. За эпохой честных и смелых романтиков круга Анджея Вайды, которые даже при социалистической диктатуре единомыслия умудрялись выговаривать свою собственную правду об истории отечества, настало время торгующих. Поди ж ты, в самый расцвет евродемократии свободные и независимые авторы и Украины, и Польши о многом по доброй воле говорить не желают. Чтоб не испортить кассу. Или пошли торговать своими былыми болями и надеждами в «нужном» освещении. Так что не столько история путанна, сколько, возможно, «историк» — путана...
Вот так, грустно, но в чем-то и органично для текущей украинской ситуации началась в Киеве «Молодость-2011».
Александр РУТКОВСКИЙ