Прусское право и Тевтонский орден

Прусское право и Тевтонский орден

Хельмская грамота, Христбургский договор, и т.д.

Тема создана: 19 января 2016, 22:23 · Автор: Чиполлино

Телеграм!

2 Страниц
1
2

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 19 января 2016, 22:23

В процессе утверждения независимости стран Восточной Европы про-исходят значительные изменения во всех сферах общественной жизни. Построение в этих странах гражданского общества, демократического, социального, правового государства с главенством права, приоритетом прав человека, разделением власти сопровождается становлением местного самоуправления – неотъемлемой части демократического общества. В странах Восточной Европы самоуправление имеет древние традиции, связанные, прежде всего, с развитием городов. Становление местного самоуправления в контексте его правового оформления, главным образом, рассматривают через понятие «магдебургское право», разновидностью которого явилось хелмское право. По мнению автора, в ходе своего развития и эволюции оно превратилось в самостоятельную систему городского средневекового права, сохранив некоторые общие с магдебургским правом черты. Образно говоря, это – два дерева, растущие из одного корня.

Хелмское (кульмское) право, городское право (нем. Kulmer Recht, лат. Jus Culmense vetus) – совокупность правовых норм и представлений, рас-пространенных в Пруссии в XIII-XV вв., основанных на Кульмской грамоте (далее КГ) и последующих привилегиях Тевтонского ордена колонистам и развивавшихся под влиянием Кульмского верховного суда. Названо по городу Кульм (нем. Kulm; Culm), ныне – Хелмно (польск. Chełmno) в Польше.

Установленный привилей для Хелмно, названный КГ, был выдан 28 декабря 1233 года Великим гохмейстером Тевтонского ордена Германом фон Зальцем и ландмейстером Пруссии Германом Бальком. В октябре 1251 года этот документ был обновлѐн в двух экземплярах магистром немецких провинций Ордена Эберхардом фон Зайном. Это связано с тем, что оригинал грамоты был утрачен при пожаре 1244 года, а города были перенесены на новое место. Оба экземпляра сохранились до наших дней.

Читать дальше (Раскрыть)

Список литературы (Раскрыть)

1. Дмитришин Ю.Л. Виникнення хелмінського (кульменського) права / Ю.Л. Дмитришин // Державне будівництво та місцеве самоврядування –
2009. – № 17. – С. 165-174.
2. Дмитришин Ю. Лiзбарська ревiзiя хелмiнського права / Ю. Дмитришин // ПРОБЛЕМИ ЖЕРЖАВОТВОРЕННЯ i ЗАХИСТУ ПРАВ ЛЮДИНИ В УКРАЇНI: Матерiали XVI регiональної науково-практичної конфе-ренцiї, Львів, 8-9 лютого 2010 р. / Львiвський нацiональний унiверситет імені Івана Франка: под ред. А.М. Бойко [и др.]. – Львів, 2010 – С. 55-57.
3. Дмитришин Ю.Л. Органiзацiя мiського самоврядування в мicтi Торунь на основi хелмiнського права [Электронный ресурс] / Ю.Л. Дмитришин. – 2011. – Режим доступа: Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь Дата доступа: 19.02.2011.
4. Дмитришин, Ю. Хелмiнське право як джерело «Зiбрання Малоросiйсь-ких прав 1807 р.» / Ю. Дмитришин // Проблеми державотворення i захисту прав людини в Українi: Матерiали XVII регiональної науково-практичної конференцiї, Львів, 3-4 лютого 2011 р. / Львiвський нацiональний унiверситет імені Івана Франка: под ред. А.М. Бойко [и др.]. – Львів, 2011 – С. 63-64.
5. Дружчыц В. Войты i iх улада ў беларускiх гаспадарскiх местах з магдэбургскiм правом / В. Дружчыц // ARCHE пачаток. – 2009. – № 7. – С. 338-387.
6. История городов средневековья / Авт.-сост. И.Е. Гусев. – Мн.: Харвест, 2007. – 432 с.
7. Качанов Р.Ю. Городское право орденских городов [Электронный ресурс] / Р.Ю. Качанов // Библиотека Гумер. – 2011. – Режим доступа: www.gu-mer.info/bibliotek_Buks/Pravo/Article/Kach_GorPr.php. – Дата доступа: 17.02.11.
8. Кобилецький М. Надання мiсту Cяноку магдебурзького права / М. Ко-билецький // Вicнiк Львiв. ун-ту. – Серія юридична. – 2006. – Вип. 42. – С. 82-89.
9. Кобилецький, М. Хелмінське (кульменське) право / М. Кобилецький // Підприємництво, госп-во і право. – 2006. – № 1. – С. 120-125.
10. Мисаревич Н.В. Хелмское право как разновидность городского пра-ва / Н.В. Мисаревич // Актуальные проблемы развития современного бело-русского общества и права: Материалы конференции ГрГУ им. Я.Купалы, Гродно 2010 г. / ГрГУ им. Я.Купалы. – Гродно: ГрДУ, 2010 – С. 111-113.
11. Рогачевский А.Л. Возникновение правовой системы орденской Пруссии: дисс. ... д-ра юрид. наук: 12.00.01 / А.Л. Рогачевский. – СПб., 2005. – 467 л.
12. Рогачевский А.Л. Учредительная грамота г. Гердауэна / А.Л. Рога-чевский [Электронный ресурс] // Государственный архив Калининградской области. – 2011. – Режим доступа: www.gako.name/mainsite/kaliningrad-archives/-2/307-2010-03-28-17-06-08?showall=1. – Дата доступа: 10.02.11.
13. Саксонское зерцало. Памятник, комментарии, исследования / Отв. ред. В.М. Корецкий. – М: Наука, 1985. – 272 с.
14. Стрэнкоўскi С.П. Вольнасцi i прывiлеi гарадоў заходняй часткш Вяликага княства Лiтоўскага / С.П. Стрэнкоўскi. – Мiнск, 1997. – 64 с.
15. Трокаль Т.В. Государство Тевтонского ордена в Пруссии в XIII – начале XIV века: дисс. ... канд. ист. наук: 07.00.03 / Т.В. Трокаль. – М., 2004. – 269 л.

Об авторе (Раскрыть)

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 25 октября 2016, 21:47

Особые права (регалии) Тевтонского ордена
Автор: А.Л. Рогачевский, доктор юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУЭФ

Общие положения (Раскрыть)

Орденским регалиям, т.е. исключительным правам ордена в Кульмской земле, посвящена ст. 11 КГ, которая исходит из его суверенитета над краем. Положения ст. 11 дополняются указаниями других статей, подразумевающих существование иных регалий: право охоты (14) и рыболовства (12), право строительства мельниц (13) и укреплений (6), право взимания налогов (18-19), правр судоходства по Висле (2, 3) и паромная регалия (5), право утверждать судей и взимать штрафы (1), чеканить монету (22), устанавливать меры, в том числе земельной площади (23), право взимать пошлины, от которого орден отказался (24). Перечень регалий согласуется с содержанием тех документов, которыми орден традиционно обосновывал свои притязания на прусские земли - Золотой буллы Римини и Крушвицкого договора. Первый документ, как уже упоминалось, появился лишь около 1235 г., а второй считается подложным. Тем не менее, оба этих источника важны, так как в них запечатлелись тогдашние представления о регалиях. В Золотой булле, помимо упоминаемых в КГ прав, указано также право тевтонцев устанавливать еженедельные и иные торги и издавать законодательные акты. Подобные же предписания устанавливал и Крушвицкий договор. Кроме того, оба акта содержат длинный перечень объектов, которые подпадали под юрисдикцию ордена и с которыми могли, поэтому быть связаны те или иные регалии. В Золотой булле, в этом качестве упомянуты все земли, горы, долины, реки, леса, море, а в Круш-вицком договоре также озера, болота, лесные выгоны, рощи, луга, пастбища и иные земли, «возделанные и невозделанные, проходимые и непроходимые»; города, деревни, мосты, грангии. Как можно видеть из этих перечней, под регалиями понимался широкий круг хозяйственных и политических прерогатив, принадлежащих суверену, которые он мог частично или полностью уступать подданным. О политических полномочиях ордена, таких как право вершить суд, мы уже говорили в связи с организацией городских общин. Ниже будут рассмотрены в основном хозяйственные регалии, получившие отражение в Кульмской грамоте. Вопрос об охотничьей и мельничной регалиях, уже анализировавшийся выше, затрагиваться не будет.

Регалии, связанные с городскими объектами недвижимости (Раскрыть)

О правовом статусе городских объектов недвижимости, принадлежащих ордену, упоминает ст. 6 КГ. Указаны два вида объектов - участки и здания невоенного назначения и крепостные сооружения.

Согласно прямым указаниям римских пап, ордену дозволялось получать различное имущество, прежде всего в виде пожертвований и по завещанию. Исключение составляли лены (приобретение их не разрешалось, чтобы не создавать для ордена обязательств в ущерб его независимости).

Как духовная корпорация орден был в принципе освобожден от любых налогов, поэтому при переходе недвижимости в его руки городская казна переставала получать налоги с участков и построек. Запрет отчуждать недвижимость церковным учреждениям без согласия городских властей постоянно встречается в записях средневекового городского права. Взяв на себя обязательство не обзаводиться в Кульме и Торне недвижимостью по собственной инициативе и не использовать их для иных, чем обычно, надобностей, если участок или дом дарились ордену кем-либо из горожан, орден, по-видимому, стремился создать в городах привлекательный для колонистов правовой режим, соблюдая интересы бюргеров.

Что конкретно подразумевалось под обязательством ордена соблюдать те же права и обычаи (iura et consuetudines), что и иные владельцы такой недвижимости? Некоторые данные об этом можно почерпнуть из соответствующих предписаний Магдебургского права. Согласно его нормам, действовавшим к моменту издания КГ, отчуждение недвижимости в городах надлежало производить перед судом бургграфа или шультгейса. Данные конца XIII в. по г. Кульму говорят о том, что такая процедура действительно соблюдалась, в ней участвовали шультгейс, орденский комтур и свидетели из числа горожан. В упомянутой статье орден особо оговорил свои права в отношении укреплений. В то время в Кульмской земле уже имелся целый ряд небольших замков, выстроенных, вероятно, мазовецкими князьями. К моменту издания КГ почти все они были разрушены пруссами. Некоторые из них пытался восстановить прусский епископ Христиан, получивший эти замки по договору с Конрадом Мазовецким. Придя в Кульмскую землю, рыцари использовали имеющиеся укрепления как опорные пункты своей власти в крае и возводили новые. К их числу относились и укрепления в Кульме и Торне. И.К. Кречмер отмечал, что к моменту дарования грамоты это еще были укрепления (munitiones), а не замки. Как уже отмечалось, сооружение крепостных сооружений в обоих городах происходило одновременно с заселением.

В орденскую эпоху первыми по времени стали укрепления Торна. Как уже упоминалось, орденский замок был заложен в 1231 г. (позднейший Старый Торн). В этом замке находились орденский конвент из 12 рыцарей и резиденция комтура. После переноса города на новое место в 1236 г. рядом с новым поселением рыцари также приступили к возведению нового мощного замка. О времени начала его строительства точных сведений нет, но известно, что первый этап этих работ завершился лишь около 1260 г., после чего сюда был переведен конвент и перенесена комтурская резиденция. Здесь же расположился и орденский монетный двор. В 1246 г. Торну были переданы оборонительные сооружения (propugnacula civitatis, defendicula), за исключением тех, которые относились к строящемуся орденскому замку. Судьба кульмских укреплений была иной. Первоначально рыцари восстановили разрушенное пруссами польское укрепление, и именно его касалось упоминание в КГ 1233 г. После переноса Кульма (1239) в городе началась постройка оборонительных стен, но замок здесь не возводился. Рыцари продолжали пользоваться возобновленным ранее замком, который был резиденцией комтура, а до 1252 г. - и резиденцией ландмейстера. Вопрос об оборонительных сооружениях, был, затронут в также Эльбингской грамоте. Городу были переданы городские укрепления, кроме тех, что принадлежали ордену (т.е. замок). Замок и территория перед ним были изъяты из городской юрисдикции, но прочая территория внутри городских стен оставалась подсудна городу. Широкая дорога вокруг города, служащая для лучшей обороны, не должна была перегораживаться.

Позднее мощные замки были возведены почти во всех прусских городах, даже незначительных. С окончанием завоевания Пруссии орденские замки превратились в оплот его господства в крае. Замок вместе с прилегающей к нему территорией (так называемая замковая слобода, т.е. угодья, не облагаемые налогами в пользу города) нигде не подлежал городской юрисдикции. В Пруссии орденский замок и город находились в противоречивом единстве. С одной стороны, орденские укрепления в значительной мере гарантировали безопасность города от прусских набегов, особенно в XIII в. С другой стороны, из своих замков рыцари бдительно следили за внутренней жизнью городской общины, не давая ей выйти из-под контроля орденских властей. Постоянное присутствие военной силы не могло не сказаться на всем строе жизни прусских городов.

Наконец, вопроса о возведении укреплений касается и привилегия польской шляхте: если в имении польского рыцаря орденом возводился замок, то владельцу такого имения должно было быть предоставлена земля в другом месте.

Регалии, связанные с водными объектами (Раскрыть)

В ст. 11 КГ содержится упоминание о том, что ордену принадлежат озера. Эта оговорка была, по всей видимости, обусловлена несколькими соображениями. Прежде всего, она была связана с правом рыболовства, о котором уже говорилось выше. Кроме того, озера приносили и иную хозяйственную пользу. Зимой на них можно было заготовлять камыш, широко распространенный в ту пору как кровельный материал. На заболоченных озерах добывали торф, используемый в качестве топлива. Наконец, на вдающихся в озера полосах суши можно было выращивать корзиночную иву, ветки которой использовались для плетения корзин и иных предметов.

Еще одна регалия, связанная с водными объектами - паромная. О ней говорится в ст. 5 КГ, а также в Эльбингской грамоте. Ст. 5 КГ претерпела изменения в редакции 1251 г.: положения о речной переправе в ней были изменены и дополнены.

Осуществление переправы через реку было производным от права на водные пути. Особую важность имела переправа вблизи Торна. Она относилась к числу старейших на Висле и имела стратегическое значение, так как в этом месте реку пересекал старинный тракт, ведущий из Великой Польши к морю. По всей вероятности, переправа существовала здесь еще до основания города.

Согласно формулировке ст. 5 второй редакции КГ, «свободное осуществление» переправы через Вислу, упоминавшееся в первой редакции, означало, что доходы от парома первоначально шли в пользу городов, а ордену ничего с этого не причиталось. Таким образом, в 1233 г. это право было в принципе пожаловано городам. Реально, однако, его получил лишь Торн, тогда как Кульму оно было даровано только в 1247 г. Освобождение членов ордена и его служителей, а также монахов от платы за перевоз отвечало как привилегированному положению ордена в крае, так и устремлениям тевтонцев, направленным на распространение христианства в прусских землях. Проникновение сюда католических монашеских орденов происходило одновременно с завоеванием края. Так, в Кульме между 1233 и 1244 гг. была создана обитель доминиканцев, позднее в городе появились францисканцы (1258), цистерцианки и бенедиктинки (до 1267 г.). В Торне первое упоминание о монастыре францисканцев относится к 1239 г., о монастыре бенедиктинок - к 1242 г.

Упоминаемый в грамоте штраф в 4 шиллинга, назначаемый за отказ бесплатно перевозить лиц указанных категорий, соответствует штрафу в пользу шультгейса (с учетом двойного уменьшения - см. ст. 1 КГ), о чем свидетельствует и оговорка, что это - «более легкая провинность».

Вопрос о причине изъятия пожалованного права у горожан нельзя считать окончательно решенным. Наиболее вероятно, что дело заключалось в прибыльности парома, и орден просто пожалел об упущенной первоначально выгоде. В литературе была высказана также точка зрения, согласно которой с укреплением власти в крае орден стал чувствовать себя увереннее и последовал примеру князей рейха, которые обычно оставляли паромную регалию за собой. Однако, изъяв у городов доходный промысел, орденские власти обязались, во-первых, продать или передать за плату (речь идет, по-видимому, об аренде или откупе) это право кому-либо из горожан и, во-вторых, воздержаться от увеличения платы за перевоз. Исключением было время, когда река замерзала, но и в этом случае определять тариф надлежало по согласованию с городскими властями. Привилегии духовенства остались при этом без изменений. Таким образом, положения ст. 5 в редакции 1251 г., касающиеся переправы через Вислу, можно охарактеризовать как компромисс орденских властей и населения городов.

В Эльбинге подобные же нормы были установлены применительно к переправе через озеро Драузензее. Грамота указывала, что переправа через оз. Драузензее должна осуществляться за плату, определенную братьями, причем члены ордена, их челядь й клирики должны были переправляться бесплатно.

О размере платы за перевоз сообщает Старое кульмское право второй редакции, сложившейся на рубеже XIV-XV вв. Указывая, что это правило действует «по обычаю и согласно установлению права Кульмского и немецкого» (iuxta consuetudinem et secundum institutionem iuris Culmensis et theutunicalis), составитель сборника писал, что с пешего паромщик вправе взять не более 2 пфеннигов (denarios), если пассажир возвращается в тот же день обратно тем же паромом и если ширина реки составляет 3 стадия; если же ширина реки 2 стадия, то провозная плата не может превышать 1 пфеннига (кн. III ст. 33).

Горная регалия (Раскрыть)

Особое место среди исключительных хозяйственных прав суверена занимала горная регалия. Ее значение было, прежде всего, в том, что право ведения горных разработок давало правителю возможность чеканить собственную монету. Эта регалия была провозглашена Фридрихом Барбароссой в Ронкальской конституции (1158). Согласно этому акту, залежи серебра (а также соли) изымались у землевладельцев и объявлялись собственностью короля. Горная регалия долгое время оставалась в его руках, что нашло отражение и в «Саксонском зерцале»: «Все сокровища, находящиеся в земле глубже, чем вспахивает плуг, принадлежат королевской власти» (Земское право, кн. I, ст. 35, § 1). Передача горной регалии отдельным князьям осуществлялась специальными королевскими пожалованиями (как свидетельствует, в частности, Золотая булла Римини); указанный процесс завершился лишь к середине XIV в., о чем свидетельствует Золотая булла 1356 г. Право ордена на полезные ископаемые, оговоренное в КГ и указанных документах, не получило применения на практике: недра Пруссии оказались крайне бедны, и благородных металлов в них обнаружить не удалось. Пожалуй, единственным исключением в этом смысле оказался янтарь. Янтарная регалия ордена, ставшая, позднее исключительным правом прусской короны, была производной от горной регалии. Орден сам добывал и продавал янтарь в другие страны, что приносило ему огромные доходы.

В статье упомянуты две разновидности горного права - силезское и Фрей-бергское. Их происхождение и развитие - яркая страница истории средневекового права Европы. Фрейбергское право возникло раньше силезского. В нем закрепились обычаи, сложившиеся в ходе эксплуатации горных недр Мей-сенской марки. Серебро было обнаружено в этих краях в 1160-х гг., причем месторождение оказалось очень богатым. Мейсенские маркграфы (первым из них был Отто Богатый) сразу завладели горной регалией. При этом они руководствовались положением саксонского земского права: «Серебро никто не может добывать в имении другого. Если он и дает разрешение, то надзор остается за ним» (кн. I, ст. 35, § 2).

Вскоре в Рудных горах возникло поселение горняков, выросшее впоследствии в г. Фрейберг, первое упоминание о котором относится к 1218 г. Название города означает буквально «свободная гора», чем подчеркивалась свобода горного промысла. Уже к 1225 г. город стал не только крупнейшим городом маркграфства, но и одним из важнейших городских центров Германии. С 1227 г. община имела собственные герб и печать. Особое горное право сложилось, по-видимому, в основных своих чертах уже к первой трети XIII в., его развитие шло параллельно с формированием городского права. Впоследствии оно применялось не только на рудниках Мейсенской марки, но и распространилось за ее пределы по всей Германии и даже вне ее; так, дальнейшее развитие оно получило в богемском городе Иглау (основанном саксонскими горняками) и дополнялось в XIII-XIV вв. указами чешских королей. В XIII в. оно проникает в богатую полезными ископаемыми Силезию, где на его основе возникла местная разновидность горного права. Постепенно Фрейбергское право начинает сливаться с горными обычаями других мест и превращается в общегерманское горное право, не утрачивая, однако, своих важнейших принципов и предписаний. В таком виде оно действовало в Испании, Новом Свете (поскольку эти земли были владениями испанских Габсбургов); основные его положения были, затем заимствованы и в России, о чем свидетельствует содержание Берг-привилегии Петра I 1719 г. Целостных записей Фрейбергского права XIII в. не сохранилось, отдельные предписания о горном промысле и связанном с ним монетном деле содержатся в городском праве Фрейберга (конец XIII в.). Кодификация горного права была произведена лишь в XIV в. но записи содержат, конечно, обычаи гораздо более давнего времени. Первую запись относят к периоду между 1310 и 1327 гг. (так называемое горное право А). Однако в ней остался неурегулированным ряд вопросов, поэтому между 1346 и 1375 гг. была составлена новая запись (горное право В). Она составлялась на основе права и кодекса горного права, присланного во Фрейберг его знатоками из Иглау.

Основные положения Фрейбергского горного права сводились к следующему. Юридической базой, на которой основывались все прочие указания о разработке недр, была неограниченная свобода изыскательских работ, признанная князем в целях наиболее эффективной добычи серебра: «Там, где хотят искать руду, могут делать это по праву» (А §9). Таким образом, свободное ведение изысканий дозволялось на любых, в том числе и частновладельческих землях. В случае успеха изысканий результаты их следовало узаконить, для чего старателю предоставлялся горный отвод. Первоначально он давался лично маркграфом, позднее появился особый чиновник - горный мастер (бергмейстер), в чью компетенцию это входило (городское право, гл. XXXVII). Отвод составлял 49 квадратных лахтеров, межевание производилось бергмейстером. Подземные разработки разрешалось вести лишь в пределах предоставленного поля, но глубина шахт не ограничивалась. После межевания другое лицо уже не могло вести горные работы на данном участке (А § 11, 12). В случае спора предпочтение отдавалось тому, кто нашел руду и начал надлежащим образом ее добывать (В §18).

Отношения старателя с непосредственным владельцем участка и маркграфом как владельцем горной регалии также получили урегулирование. Права владельца участка были сильно ограничены. Он не имел права препятствовать ведению работ и мог рассчитывать лишь на часть добычи, а также мог устанавливать чинш с мясных лавок, бань и иных заведений на данном руднике. Права маркграфа выражались в том, что в его пользу безвозмездно отходила десятая часть руды (А §9, В §36). Кроме того, все серебро, добываемое в земле, изымалось из оборота и могло отчуждаться только маркграфу, а тот как обладатель монетной регалии мог пускать благородный металл в обращение в виде денег (А §9). По этой же причине собственно металлургическое производство предписывалось вести только во Фрейберге (городское право, гл. VI, § 20).

Надзор за горными разработками возлагался на бергмейстера, который имел право вершить суд по всем делам о нарушениях горного права (городское право, гл. XXXVII, § 2, 3). В отдаленных рудниках правосудие осуществлялось бергмейстером с помощью назначаемого им горного судьи (А § 6). Суд обоих состоял из определенного количества шеффенов, назначаемых бергмейстером из горняков сроком на год (В § 37, 41).

Общее управление и надзор за горным делом и металлургией осуществлялись городским советом Фрейберга, избиравшимся горожанами сначала в количестве 24-х, а позднее - 12-ти членов. Помимо издания распоряжений общего характера (городское право, гл. XLVIII, § 1), городской совет мог также выносить приговоры по делам о нарушениях горного права в тех случаях, когда суд бергмейстера затруднялся вынести такой приговор. Для этого городской совет должен был собираться в полном составе (городское право, гл. XXXI, §26).

По мнению исследователя горного права Саксонии Г. Эрмиша, Тевтонский орден заимствовал Фрейбергское право не непосредственно из Фрейберга, а из Иглау, поблизости от которого у него были владения. Подкрепить эту гипотезу еще какими-либо доказательствами не представляется возможным из-за отсутствия дальнейших упоминаний о горном праве в орденских документах. Однако, по нашему мнению, отнюдь не исключена и осведомленность тевтонцев о содержании саксонского горного права «из первоисточника», поскольку орден поддерживал разнообразные и тесные связи с правителями и знатью саксонских, мейсенских и тюрингских земель. Герман фон Зальца, как уже говорилось, был хорошо знаком с тюрингским ландграфом Людвигом, который в то время был опекуном мейсенского маркграфа Генриха Сиятельного. Позднее и сам Генрих Сиятельный, как сообщает «Хроника земли Прусской» (III. 13), участвовал в одном из прусских походов ордена. Целый ряд выходцев из упомянутых земель фигурирует и среди свидетелей в заключительной части КГ.

Силезское горное право, о котором упоминает КГ, также возникло на рубеже ХИ-ХШ вв. Этому способствовала разработка богатых золотых россыпей в Совиных, Исполиновых и Патриарших горах и их предгорьях, вызвавшая появление множества горняцких городов. Из всей массы золота, добытой здесь в эпоху развитого средневековья и оцениваемой в 52 т, две трети приходятся на период «золотой лихорадки» 1175-1240 гг. Старейшая запись горного права сохранилась в так называемой «Красной книге» силезского города Лёвенберга, одного из важнейших центров горного промысла. «Красная книга» была составлена в первой четверти XIV в., но включенное в нее горное право сложилось, по-видимому, еще до 1276 г. Упомянутая запись силезского горного права закрепляла свободу горного промысла на всех свободных участках и во всех лесах. Лицо, повредившее в ходе золотодобычи дороги или скотогонные тропы, обязано было восстановить их. При получении официального горного отвода старатель приобретал исключительное право на золотодобычу, но если горный отвод не предоставлялся, то на соответствующем участке продолжала действовать свобода горного промысла. Ведение работ не допускалось на сельскохозяйственных угодьях без согласия владельца последних. Если старатель находил золото на чужом участке, то владельцу участка отходила четверть добычи, которую он в свою очередь был обязан разделить со своим господином, а тот должен был ему за это прибавить земли, «если сможет предоставить». От рудника должна была вести тропа к воде и к лесу. Если рудник в пределах какого-либо участка, оказывался, заброшен, и после этого проходил год и день, а владелец участка начинал его вновь использовать для сельскохозяйственных целей в течение года и дня без надлежащего оспаривания, то возобновление старательских работ могло иметь место лишь с его согласия. Кроме того, горное право раскрывало компетенцию специального должностного лица - водного мастера, который предоставлял горные отводы, давал (наряду с князем) право засыпать действующий золотой рудник, а также имел власть вершить суд с советом горняков в городе и на руднике. Как видно из содержания документа, силезское горное право формировалось под влиянием саксонского (очевидно, через Иглау).

Ссылка в КГ грамоте на силезское горное право объяснялась, по всей видимости, также связями ордена с герцогом Генрихом Бородатым. Это обстоятельство сказалось и на составе колонистов. Так, известно, что в заселении Кульмской земли принимали участие выходцы из Гольдберга (польск. Злоторыя), одного из главных центров горного промысла в Силезии. Из источников XIII в. следует, что торнские бюргеры Гейнеман и Николаус из Гольдберга (de Aureo Monte) в 1270-х гг. владели деревней Злотория (названной так, очевидно, в честь их родного города), расположенной у впадения Древенца в Вислу. Совладелец той же деревни, силезец Альберт фон Вартенберг, в то же время владел деревней Злотники под Крушвицей. В 1262-1309 гг. Торну принадлежала деревня Сребрники, также, видимо, основанная горняками из Силезии или Саксонии. Поскольку благородные металлы в Кульмской земле, как и во всей Пруссии так и не были найдены, то все эти названия указывают не на занятия их жителей, а на то, откуда родом были колонисты.

Монетная регалия (Раскрыть)

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 26 октября 2016, 22:16

Имущественные правоотношения по Кульмской грамоте
Автор: А.Л. Рогачевский, доктор юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУЭФ

Система земельных мер по Кульмской грамоте (Раскрыть)

Прежде чем рассмотреть правовой режим землевладения по КГ, целесообразно сперва обратиться к вопросу о введенных грамотой мерах площади. Ст. 23 КГ вводит унифицированную единицу земельной площади - фламандскую гуфу. Гуфа (mansus) неоднократно упоминается в. КГ - в ст. 2, 5, 7, 15, 17, 23. Частота упоминания гуфы в тексте памятника позволяет заключить, что гуфа (в отличие от мер, о которых говорится в ст. 21 грамоты) считалась универсальной мерой площади. Ее введение как бы приводило к общему знаменателю многообразные предписания КГ. Указанная норма представляла большую важность, поскольку кульмские меры стали позднее образцом для всей Пруссии. Кульмская система мер, как отмечает польский исследователь Юзеф Шиманьский, обязана своим происхождением чиншевому хозяйству, что на общеевропейском фоне не является чем-то исключительным и неповторимым. Эта одна из многих систем, выработанных в ту эпоху и опиравшихся в конечном счете на каролингскую систему мер, воспринявшую некоторые античные образцы. Гуфа как термин, означающий меру площади (прежде всего - как синоним надела, принадлежащего одному крестьянскому хозяйству), была известна в германских землях и на немецко-славянском пограничье с VII в. С XII столетия она часто применяется при определении размера всякого рода угодий. Лишь обладатель гуфы или части ее был крестьянином в правовом смысле, т.е. полноправным членом сельской общины.

В ХII-ХIII вв. нарезка сельскохозяйственных угодий на гуфы, выполняемая специально подготовленными землемерами (mensores literati), становится важнейшим инструментом немецкой колонизации в Восточной Европе. В ходе колонизации использовалось два основных вида гуф - франконская и фламандская. Конкуренция этих двух мер в целом ряде регионов (например, в Саксонии и Силезии) отражает ту неоднородность населения, которая складывалась благодаря наплыву колонистов из различных земель. Различие между двумя видами гуф заключалось не только в их площади, но также в форме и структуре плана.

Франконская гуфа представляла собой прямоугольный надел земли общей площадью от 24,19 до 27,52 га; одну треть его длины составляло озимое поле, одну - яровое и одну - пар. По мнению исследователя средневековой колонизации В. Куна, способ нарезки полей, характерный для франконской гуфы, соответствовал природным условиям, в которых первоначально селились колонисты. Эти условия позволяли отказаться от тесной привязки пашни к деревне и создавать наделы, расположенные среди леса (так называемые лесные гу-фы). Фламандская гуфа так же имела прямоугольную форму. Деление на озимое, яровое поля и пар осуществлялось на ней не по длине, а по ширине, путем разделения гуфы на три узкие параллельные полосы. Каждая полоса имела в ширину 10 прутов (об этой единице см. ниже), а в длину - 300, что составляло в итоге около 16,8 га, т.е. приблизительно 3 франконской гуфы. Возможно, происхождение такой нарезки угодий связано с природными условиями Нидерландов, где устройство узких полос пашни объяснялось необходимостью осушения почвы. В дальнейшем нидерландские колонисты использовали привычный им способ межевания и в глубине материка. Фламандская гуфа широко использовалась в остэльбских землях при колонизации на немецком праве (в том числе и у славян) - например, в Бранденбурге, Силезии, Великой Польше, Мазовии. Статья 23 прямо предписывает, что размер гуф должен исчисляться «согласно фламандскому обычаю». Введение этого обычая в Пруссии означало не только следование сложившейся практике, но, возможно, соответствовало и природным условиям края, связанным с необходимостью мелиорации почв. С юридической точки зрения оно было проявлением важной регалии суверена -права определять систему мер и весов.

Вводя в Кульмской земле фламандскую гуфу, орден вводил тем самым и связанные с нею единицы длины и площади. От первой половины XIII в. до нас дошли лишь фрагментарные сведения об этой системе мер, в основном она известна из более поздних источников. Прежде всего мы имеем в виду руководство по землемерному искусству «Geometria Culmensis», составленное в Пруссии около 1400 г., а также уцелевшие образцы мер (в частности, эталон кульмского локтя, вмурованный в стену торнской ратуши) и результаты обмеров архитектурных памятников, позволившие уточнить размер строительных модулей. На рубеже XIV-XV вв. система мер приобрела законченный вид и выглядела следующим образом.

Приведенные данные важны для нас своими соотношениями, однако абсолютная длина этих единиц в метрах в первой половине XIII в., по-видимому, была несколько большей. Имеются данные о том, что до XIV в. длина используемого в Пруссии фута составляла 31,39 см, т.е. равнялась величине фута, используемого в рейнских землях (так называемый королевский фут - pied de roi), а длина другой основополагающей единицы - локтя - составляла соответственно около 62,7 см. Сокращение ее размера произошло, по всей видимости, в период правления гохмеистера Дитриха фон Альтенбурга (1335-1341).

С учетом сказанного о размере локтя в первой половине XIII в., абсолютный размер гуфы в гектарах в период издания КГ также был, очевидно, несколько больше.

Введение унифицированной системы земельных мер имело два важных последствия. Во-первых, оно упорядочивало наделение колонистов земельными участками. Во-вторых, оно было одной из предпосылок регулярной планировки прусских городов, заложенных в XIII-XV вв. Эта планировка основывалась на системе строительных модулей, которые использовались как при определении плана поселений, так и при возведении зданий и сооружений. Регулярный план был характерной чертой городов, возникших в ходе немецкой восточной колонизации. Истоки этого явления следует искать далеко от прусских берегов, оно возникло, как известно, в Италии и Южной Франции и распространилось позднее во всей Восточной Европе. Таким образом, принятые орденскими властями меры находились в русле общеевропейской землеустроительной и градостроительной практики, что не лишало, однако, своеобразия местные градостроительство и архитектуру».

Общинные земли (Раскрыть)

Охотничье право (Раскрыть)

Основы охотничьего права в прусских землях закладывает ст. 14 КГ, которую надлежит рассматривать в связи с положениями ст. 2, 3, 11 об исключительном праве ордена охотиться на бобров.

Из-за экстенсивности сельского хозяйства охотничий промысел играл в средневековой Европе заметную роль, поэтому его правовое регулирование было предметом постоянной заботы со стороны правителей. Пруссия предоставляла благоприятные возможности для охоты, поскольку большая часть ее территории была покрыта густыми лесами. В Кульмской земле их плотность была меньше, чем в Пруссии в целом, однако и здесь лесные угодья занимали обширные пространства. Орденские власти стремились ввести охоту в определенные правовые рамки.

Статья 14, посвященная охоте, адресована горожанам, которые являлись владельцами недвижимости, полученной от ордена. Установленные ею правила были весьма выгодны для бюргеров. Им дозволялась охота на все виды дичи (единственным безусловным исключением, как уже указывалось, были бобры). При этом поимка крупного зверя (кабанов, медведей, козуль) не налагала на ловца никаких обязательств по отношению к ордену, а при поимке иной дичи орден получал правую, лопатку зверя.

Предписания статьи представляют интерес в двух аспектах. Во-первых, они дают известное представление о тогдашних природных богатствах края. Как свидетельствуют данные специальных исследований, все три названные в ст. 14 разновидности дичи были широко распространены в прусских землях. Дикие свиньи водились там во множестве благодаря обширным дубравам, обеспечивавшим их желудями. Упоминание об этих животных - еще одно свидетельство в пользу того, что в Кульмской земле в XIII в. преобладал лиственный лес. Вырубки дубрав, достигшие апогея в XVII в., сильно сократили поголовье свиней. Медведи, о которых говорится в КГ, также часто встречались в крае в средние века. Поскольку к началу XIX в. они были окончательно истреблены, то их видовая принадлежность не поддается точному определению. Известно, однако, что в прусских лесах водились по крайней мере два вида медведей. Более крупный - медведь с шерстью бурого цвета, который, в отличие от обычного бурого медведя (Ursus arctos, Ursus cadaverinus), нередко достигал огромных размеров (свыше полутора метров в холке и массой тела около полутонны) и приближался, таким образом, к кадьякским медведям и гризли. Другой вид, который местное население называло «медведь-сурок» (Zieselbar), был примерно вдвое мельче первого и имел шерсть с серебристым отливом. Наконец, в Пруссии часто встречалась и козуля. Как свидетельствуют разрозненные данные об охоте на эту дичь в XV-XVI вв., стада козуль составляли до ста и более особей; можно предполагать, что в первый период завоевания края их поголовье было еще большим.

Второй аспект, заслуживающий внимания - историко-правовой, т.е. содержание и происхождение института, введенного ст. 14.

О юридической природе охотничьего права, которому посвящена статья, в литературе было высказано два мнения. Первое из них выдвинул В. фон Брюн-нек. Он полагал, что право охоты вытекало из верховной собственности ордена на прусские земли и было, таким образом, вторичным полномочием собственника. Права ордена на объекты, перечисленные в ст. 11, он считал регалиями, а право охоты и строительства мельниц - правами более низкого порядка (он называл их «оговорками» - Vorbehalte) и противопоставлял их друг другу как публично-правовые и частноправовые. Это мнение позднее поддержал Ганс Штеффен. Брюннек считал также, что подлинное введение охотничьей регалии в Пруссии было осуществлено лишь в 1586 г. решением прусского ландтага, закрепившего исключительное право охоты за лицами дворянского сословия. Другое суждение по вопросу о праве охоты высказал Г. Киш. По его мнению, это право с самого начала носило характер регалии. В пользу такого взгляда он выдвигает, во-первых, ссылку на положения устава Тевтонского ордена, восходящие к 1244 г. и отражающие прусские реалии: братьям дозволялось охотиться на некоторые виды дичи (в том числе волков и медведей), а также на птиц с целью усовершенствоваться в искусстве стрельбы. Устав исходит, таким образом, из полного господства ордена над охотничьими угодьями в его владениях. Второе обстоятельство, на которое обращает внимание Киш, - общий характер употребляемых в КГ терминов. Особенно примечательно упоминание о том, что горожане обязаны «возвращать» (reddere) ордену правую лопатку пойманной дичи. Оно свидетельствует о том, что суверен исходил из своего исключительного права охоты, уступая его горожанам. Еще более отчетливо это отразилось в ст. 2 КГ редакции 1251 г., где говорится о пожаловании Кульму лесных угодий «со всеми выгодами, которые мог бы из них извлечь наш орден». Здесь, несомненно, подразумевается регальный характер права охоты. Соглашаясь в принципе с доводами Киша, отметим еще одно обстоятельство. Как указывалось, В. фон Брюннек пытался противопоставлять регалии ордена прочим правам как публично-правовые правомочия частноправовым. Однако с точки зрения современной науки такое противопоставление некорректно. Средневековое право не знало нынешнего деления на частное и публичное, оно строилось по сословному принципу (право земское, городское, ленное и т.п.). Среди прав суверена выделялись высшие политические права - право созыва сословно-представительных органов, верховная судебная власть, высшее ленное господство, право военного предводительства. Остальные права, находившиеся главным образом в хозяйственной сфере, относились к числу регалии.

Обратимся к вопросу о содержании и происхождении норм, закрепляемых ст. 14. По мнению польских ученых, положения ст. 14 были сформулированы под влиянием венгерского права, которое стало известно ордену в период пребывания в Венгрии. В этих землях право охоты признавалось за всеми жителями, которые должны были лишь отдавать властям правую лопатку пойманного зверя. Специальное же упоминание об отдельных видах дичи связано, по-видимому, с соответствующими немецкими обычаями. Хотя в немецких землях существовала охотничья регалия, но обычай дозволял населению охотиться на общеопасных животных, причем медведь не подлежал правовой охране даже в заповедных королевских лесах (Земское право, кн. II, ст. 61, § 2). По этой же причине не ограничивалась охота и на диких кабанов. Что же касается разрешения охотиться на козуль, то в нем Г. Киш видел «дальновидное хозяйственно-политическое мероприятие Тевтонского ордена, который практиковал разумное самоограничение и не довел до крайности настойчиво подчеркиваемое регальное мышление». На наш взгляд, нет оснований идеализировать орденские власти. В первые годы колонизации, помимо чисто хозяйственных тягот, переселенцы испытывали также постоянную опасность прусских набегов. Это не могло не сказаться на сельскохозяйственных занятиях горожан. Разрешение охоты на любую дичь, в том числе на крупную, сулило известную прибавку к продуктовому рациону колонистов, в то время как скотоводство, требующее более стабильных и мирных условий жизни, еще не получило достаточного развития. И, разумеется, решающим фактором, который обусловил столь щедрое пожалование, стало чрезвычайное природное богатство края.

Как представляется, в формулировке статьи нет влияния польского права. В Польше разрешение охотиться на любую дичь, включая крупного зверя (так называемое право «большой охоты»- venatio magna), король предоставлял главным образом знати, а не горожанам. Лишь охота на волка, и то после заметного сопротивления шляхты, постепенно была разрешена простым подданным, поскольку волчьи стаи сильно угрожали домашней скотине. Что же касается охоты на медведя, то она так и осталась в руках магнатов (отчасти также церковных иерархов). Традиция связывать охоту на медведей и другую опасную дичь преимущественно с дворянскими привилегиями долгое время сохранялась в Польше как один из атрибутов «шляхетской вольности».

Правовой режим водных объектов и право рыболовства (Раскрыть)

В средневековой Европе рыба играла важную роль в питании в связи с наличием многочисленных постов. Согласно подсчетам современных ученых, в средние века в католических странах приходилось в среднем лишь по 220-230 дней в году, свободных от пищевых запретов. Неудивительно, что соответствующие предписания постоянно встречаются в локационных грамотах той эпохи.

Вопрос о рыбном промысле затронут в трех статьях КГ. Статьи 2 и 3 упоминают о праве пользования р. Вислой «со всеми выгодами», что подразумевало и рыбную ловлю; кроме того, в ст. 2 редакции 1251 г. закреплено право ордена и жителей Кульма, ловить рыбу в озере Рензе. Ст. 12 также посвящена рыболовству в озерах. Замкнутых водоемов в Кульмском крае и других прусских землях было много, и рыбный промысел в них был распространен с древности, о чем свидетельствуют, в частности, данные археологических раскопок. Пруссия была чрезвычайно богата пресноводной рыбой (промысловое значение имели, в частности, щука и сом). Необходимость особо урегулировать порядок рыболовства в замкнутых водоемах, вытекала из положений ст. 11, в которой орден оговорил за собой права на озера.

В статье 12 упоминаются два вида водоемов: малые и большие, с различным режимом рыбного промысла в них. Признаком, позволяющим отнести водоем к той или иной категории, служила площадь озера, определяемая по ширине рыболовных снастей, которые можно было развернуть в них. Площадь определялась по возможности устройства в озере известного количества тоней (tractus). Конкретный размер тоней, который служил единицей измерения, в КГ не указан. По данным более позднего времени известно, что площадь озера, в котором можно было устроить три тони, составляла в среднем около 10 га. Более крупные озера считались большими. Рыболовство в них разрешалось вести «любой снастью, за исключением сети, которую называют неводом» (newod). Последний термин заимствован из польского языка. О том, что понималось под неводом, позволяют опять-таки судить источники более позднего времени (начала XV в.). Невод представлял собой рыболовную снасть из двух сетей-крыльев, между которыми был вшит мешок для добычи. В развернутом виде общая длина сетей составляла около 77,5 м, а высота - около 18 м; длина мешка также составляла около 18 м. Все сети и иные снасти меньшего размера считались «малыми снастями». Как справедливо отмечает М. Дыго, вопрос о том, было ли горожанам разрешено пользоваться неводом на реках, остается открытым.

Обратимся к вопросу о юридической природе права рыболовства, которому посвящена ст. 12. Его рассмотрение мы начнем с малых озер. В связи с вопросом о рыбном промысле в малых озерах, в литературе высказывались разные точки зрения. По мнению В. фон Брюннека, право на ловлю в озере, предоставленном владельцу вместо земельных угодий, предстает как право, тесно связанное с правом собственности на само озеро, и в дальнейшем может переходить к новым владельцам без каких-либо дополнительных условий. Иной подход к проблеме прослеживается у Г. Киша. На его взгляд, при толковании анализируемой нормы следует учитывать как содержание других статей грамоты, так и конкретную практику орденских властей. Во-первых, необходимо иметь в виду, что о «праве собственности» на само озеро говорить не приходится, так как права владельца водоема были производны от прав на землю (как прямо указано в ст. 12 и 14), а право на землю было наследственно-чиншевым. По мнению Киша, положения ст. 12 о малых озерах никоим образом не отменяют нормы ст. 11, предусматривающей регальный характер прав ордена на замкнутые водоемы («все озера») без различия величины. Во-вторых, даже в случае пожалования озера вместо земельных угодий право рыболовства, как свидетельствуют сохранившиеся документы XIV в., отнюдь не всегда безраздельно принадлежало владельцу водоема. Из этого можно заключить, что само по себе право рыболовства возникало благодаря орденской регалии, которой орден молчаливо отказался воспользоваться в полном объеме. Точка зрения Г. Киша, поддержанная впоследствии также Х.А. Вилламом, представляется нам более обоснованной.

Что касается права рыболовства в крупных водоемах, то рыбный промысел в них представляется бесспорной регалией уже хотя бы потому, что ст. 12 содержит ограничения как на объем добычи (исключительно для нужд собственного стола), так и на вид рыболовных снастей (запрет пользоваться неводом). Как и другие регалии, озерная регалия вытекала из суверенитета ордена в Кульмской земле, а позднее и во всей Пруссии.

В Эльбингской грамоте было закреплено право рыболовства горожан в границах городских владений, в заливе Фришес-гаф и в оз. Драузензее - любою снастью, кроме невода. Кроме того, бюргерам было запрещено устройство забоя (nullam clausuram, quam were nominant). Как известно, забои, т.е. вбитые в дно сваи или колья с перемычками, служащие для того, чтобы не пропускать рыбу, в прежние времена довольно часто устраивались на реках. При толковании статьи следует иметь в виду, что это устройство может перегораживать русло как целиком (так называемый учуг), так и частично (яз). В тексте статьи употреблено родовое понятие - «забой» (were), и не вполне ясно, идет ли речь об учуге или язе. В принципе устройство половинного забоя допускалось орденскими властями, о чем говорят документы более позднего времени. Так, в 1406 г., гохмейстер Конрад фон Юнгинген на вопрос вармийского епископа отвечал, что тот, кто имеет право рыбной ловли в реках для нужд собственного стола, может устраивать забои, если они не перегораживают все русло и в последнем остается достаточно места. Однако других источников по этому вопросу не имеется. В той же Эльбингской грамоте была также предпринята попытка разграничить права бюргеров и ордена в области рыболовства. За орденом была закреплена часть рыболовных угодий в заливе на полмили от селения Занд, где несколько рукавов Вислы впадали в залив.

Мельничное право (Раскрыть)

С правами на водные объекты было тесно связано право на строительство мельниц, которому посвящена ст. 13 КГ. В средневековом хозяйстве мельницы играли чрезвычайно важную роль, будучи единственным доступным видом механических двигателей на суше. На Западе водяные и ветряные мельницы получают особенно широкое распространение в XI-XIII вв. Сперва мощность их составляла от 2 до 5 лошадиных сил на одно водяное колесо, а затем (у ветряных мельниц) мощность двигателя стала достигать 10 лошадиных сил. Если учесть, что 1 лошадиная сила эквивалентна мускульным возможностям 14-16 человек, то можно признать, что в тогдашних условиях это был мощный подъем. Следует также иметь в виду, что в средние века, мельницы использовались не только для размола зерна, но и для иных потребностей - в кузницах, для привода мехов, насосов, точил, в лесопильном, сукновальном, бумажном, дубильном производствах, что заметно увеличивало энерговооруженность этих отраслей.

Первоначально правом возводить мельницу на своей земле обладал любой свободный землевладелец, имевший доступ к водному потоку (реке или ручью). Однако по мере того, как хозяйственное значение мельниц стало возрастать, положение меняется. С XII в. право возведения мельниц на основных судоходных реках, находившихся в общем пользовании, превращается в имперскую регалию, что нашло отражение в Ронкальской конституции Фридриха I (1158). Постепенно регалии переходят в руки территориальных князей, и право строительства мельниц начинает предоставляться как специальная привилегия. С правовой точки зрения, существенно, также то обстоятельство, что мельница была важнейшим орудием домениального хозяйства. Именно сеньор решал построить мельницу, предоставлял камень и дерево, покупал жернова; вклад крестьян заключался в их труде. Став хозяином мельницы, феодал приобретал так называемый баналитет - право требовать от местных жителей молоть зерно только на его мельнице за установленную им плату.

О праве ордена на строительство мельниц прямо упоминается в Крушвиц-ком договоре. В Золотой булле Римини вопрос о мельницах обойден молчанием, но, как отмечал Киш, полномочия тевтонцев в этой области можно вывести из речной регалии, т.е. общего права суверена на водные пути.

Строительство мельниц в XIII в. имело для ордена не только хозяйственное, но и военное значение, поскольку добротные каменные постройки, возводимые на берегах важнейших рек (являвшихся надежными путями сообщения) могли использоваться также в качестве оборонительных сооружений, как сообщает «Хроника земли Прусской» (III. 21, 170).

Рассмотрим теперь подробнее текст ст. 13. Сформулированная в ней норма касается прав и обязанностей двух субъектов: землевладельца и ордена. Согласно ст. 14 КГ, правила ст. 13 о мельницах распространялись лишь на тех горожан, которые имели земельные угодья, полученные ими от ордена. Для бюргеров это право было весьма выгодным. Хотя в КГ не указано, принадлежит ли такое же право общинам Кульма и Торна в целом, из более поздних документов (II пол. XIII в.) известно, что общегородские мельницы в этот период уже существовали. Статья 13 ничего не говорит о каких-либо дополнительных повинностях в пользу ордена за использование одной мельницы на небольшом ручье. По-видимому, в указанный период орденские власти удовлетворялись взиманием установленного в грамоте поземельного чинша. Лишь в случае, когда на реке в пределах угодий одного владельца могло быть возведено более одной мельницы, орден выговорил себе треть доходов с них, обязавшись произвести треть расходов на их постройку. Вопреки практике той эпохи, орден не стал провозглашать баналитета на будущие мельницы, что можно интерпретировать как дополнительную меру, призванную привлечь колонистов.

В литературе нашла отражение дискуссия о характере мельничного права, закрепляемого КГ. По мнению Г. Штеффена и Г. Киша, оно с самого начала носило характер регалии и вытекало из общих прав суверена на землю. Дозволение землевладельцу выстроить одну мельницу на ручье не означало отказа от регалии, а всего лишь было уступкой, призванной привлечь поселенцев. Другое мнение было высказано А. Земрау. Он полагал, что решающее значение при решении вопроса о строительстве мельниц имела воля владельца участка, которую орден лишь несколько ограничил в свою пользу. Первая точка зрения представляется более убедительной. Ее справедливость вытекает как из анализа текста ст. 13 КГ, так и из последующей практики ордена в Пруссии. В ст. 13 употреблено слово liceat- «пусть будет позволено». Если бы к моменту издания КГ в крае существовала свобода строительства мельниц, в текст была бы включена иная форма глагола - licet, т.е. «позволяется». Другое обстоятельство, говорящее о регальном характере мельничного права в орденских владениях, - последующая практика тевтонцев. Исследования Г. Киша, подтвержденные позднейшими изысканиями, говорят о том, что привилегия горожан в отношении мельниц, сформулированная в ст. 13, в дальнейшем не получила распространения в Пруссии. Как правило, при локации новых поселений орден оставлял за собой право на любые мельницы независимо от размера ручья или реки, и предоставлял особые мельничные привилегии тем лицам, по отношению к которым считал это целесообразным. Со всех видов мельниц взимались высокие чинши. Это приносило властям стабильный доход и существенно пополняло орденскую казну, но тяжелым бременем ложилось на плечи крестьян и ремесленников.

Другие источники изучаемой эпохи содержат менее льготные для колонистов положения. В Эльбингской грамоте было оговорено, что все места, удобные для строительства мельниц, и дороги к этим местам, остаются за орденом. Аналогичная норма содержалась и в привилегии для польского рыцарства Кульмской земли.

Защита права владения (Раскрыть)

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 28 октября 2016, 20:47

Повинности населения по отношению к Тевтонскому ордену
Автор: А.Л. Рогачевский, доктор юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУЭФ

Общие положения (Раскрыть)

Ст. 9 КГ говорит об освобождении горожан (cives, о значении этого термина и их имущества от всех «незаконных поборов», «принудительных постоев» и «иных неподобающих повинностей». Представляется правдоподобным высказанное в литературе мнение о том, что под такими повинностями подразумевались те, которые местное население до издания КГ не-ело в пользу прежних хозяев Кульмской земли - мазовецких князей. Сформулированную в ст. 9 норму следует рассматривать в общем контексте колонизационной политики, для которой было характерно стремление к введению повинностей в жесткие правовые рамки. Трудно сказать с полной уверенностью, какие именно повинности отменялись КГ. На основе данных, имеющихся по Силезии и другим землям Польской короны, можно предположить, что до дарования грамоты в крае были распространены точно не фиксированные натуральные поборы, а также барщина в пользу князя. Введение немецкого права почти всегда сопровождалось заметным облегчением налогового и иного хозяйственного бремени для местных жителей и прибывающих колонистов.

А. Метнер полагал, что в ст. 9 отразилась также конкретная ситуация, сложившаяся ранее в Силезии: бреславльский епископ Лаврентий взимал в качестве десятины чрезмерные налоги с населения, что вызвало конфликт прелата с герцогом Генрихом. Спор удалось разрешить лишь в 1227 г. после обращения герцога к папе Гонорию III. Ордену, имевшему владения в силезских землях, конечно, было известно об этом конфликте. Орденские власти, по-видимому, учли этот опыт и ввели в текст грамоты соответствующее условие, чтобы избежать в будущем конфликтов с епископом.

В грамоте сказано о том, что освобождение от повинностей распространяется на все имущество (omnia bona) горожан. Согласно предписаниям Магдебургского права, внутригородские наделы жителей облагались денежным чиншем в размере 6 пфеннигов, однако этот сравнительно небольшой налог вряд ли можно отнести к числу «неподобающих» повинностей в смысле ст. 9 КГ. Эльбингская грамота 1246 г. также устанавливала сходную норму, освобождая горожан навсегда от налогов и пошлин. В то же время ряд повинностей за ними сохранялся (см. ниже).

Военная служба (Раскрыть)

Первая группа повинностей, связанных с землевладением - военная служба, о которой говорится в ст. 15-17 КГ. Среди повинностей она поставлена на первое место; принимая во внимание военно-политическую ситуацию в крае в первой половине XIII в., можно предположить, что военная служба представляла для тевтонцев первостепенную важность. Эта повинность была дифференцирована в зависимости от размеров земельного надела. Владельцы 40 и более гуф служили в ополчении, будучи обязанными являться в полном вооружении, с боевым конем и выставлять также не менее двух всадников (ст. 17). Владельцы меньших по площади участков должны были нести службу в более легком вооружении и выставлять одного коня (ст. 15, 17).

Какого рода воинское снаряжение и какие кони имеются в виду в тексте КГ? Прежде всего КГ делает различие между теми воинами, которые являются «с полным вооружением» (cum plenis armis), и теми, от которых требуется лишь flocnex-»plata» и более легкое вооружение (cum armatura, que «plata» vulgariter dicitur, et aliis levioribus armis). При истолковании этого предписания следует иметь в виду, что нынешние знания о характере воинского снаряжения в Пруссии XIII в. еще недостаточны. Так, современная наука пока не освоила в должной мере археологические данные. И все же наиболее вероятным представляется следующее толкование приведенной нормы. В первом случае речь шла о полном доспехе, защищавшем все тело всадника; кроме того, воин имел щит, меч и копье. Во втором случае имелись в виду латы, состоявшие всего из двух пластин и защищавшие соответственно грудь и спину; снаряжение воина включало также железный шлем, щит и копье. Легкий доспех был распространен не только среди ополченцев, но и. среди орденских рыцарей. Различному вооружению и снаряжению соответствовали и различные виды коней. В этой связи заслуживает внимания терминология, употребляемая в тексте памятника. Если лошадь, используемая менее состоятельным колонистом, названа обычным словом equus, то по отношению к лошади, которую должен был выставить владелец 40 и более гуф, употребляется выражение «сит... dextrario operto». О значении слова dextrarium (или dextrarius) в литературе высказывались различные мнения. Один из первых комментаторов КГ, Кречмер, предлагал два возможных варианта истолкования: боевой конь (StreitroB) или заводная (т.е. запасная) лошадь (Handpferd), которую ведут правой рукой (аппа dextra). Более вероятным он считал второй вариант, полагая, что фактически землевладелец должен был выставить четырех лошадей: на одной он, будучи облачен в тяжелое вооружение, добирался до места сражения; на другую, еще не слишком уставшую, пересаживался перед боем; на двух остальных лошадях ехали два воина, которые должны были сопровождать его согласно ст. 17 КГ. Более поздние изыскания, основанные на обширном документальном материале, показали, что употребленный в КГ термин в XIII в. чаще все же означал боевого коня. Возможно также, что различия в терминологии отражали и реальную ситуацию в прусском коневодстве. В Пруссии немцы познакомились с местной породой лошадей, которой дали название Schweike (от прусского sweykis) - довольно быстрых и выносливых, но невысокого роста (немногим более метра в холке), серой, светло-гнедой или чалой масти. Они служили пруссам и другим прибалтийским народам для сельскохозяйственных работ и верховой езды, но не подходили для тяжеловооруженных всадников. Из Тюрингии, Саксонии и Мейсенской марки немцы завезли в Пруссию коней, специально выведенных для участия в боевых действиях. В отличие от лошадей местной породы, эти животные были способны нести облаченного в доспехи всадника общей массой около 150 кг. Такие лошади были весьма дороги. От интересующей нас эпохи не сохранилось сведений о ценах на этих лошадей, но некоторое представление о них дают источники рубежа XIV-XV вв. Около 1400 г. лошадь местной породы стоила в Пруссии 3-6 марок, а хороший боевой конь - 12-15 марок (лучшие - 15-18 марок). Эти данные интересны не столько абсолютными цифрами, сколько своим соотношением. Можно полагать, что на начальном этапе завоевания Пруссии, когда орден не имел на месте собственных конных заводов (они появляются лишь позднее), боевые кони были еще более дорогостоящим имуществом, доступным лишь состоятельным людям.

С целью воспрепятствовать уменьшению ополчения орден ограничил дробление участков, которыми владели колонисты (ст. 15). Ту же цель, по мнению Е. Люциньского, имел и запрет на соединение нескольких наделов в одних руках, установленный ст. 16 КГ. Ведь ст. 17 говорила лишь об обязанности владельцев крупных наделов являться в поход «по меньшей мере» с двумя всадниками, но не устанавливала какой-либо конкретной большей численности. Впрочем, следует отметить, что запрет на концентрацию нескольких наделов не всегда проводился в жизнь последовательно, особенно среди колонистов рыцарского происхождения, ибо орден был заинтересован в привлечении переселенцев, хорошо знакомых с военным делом. Воинская повинность, наложенная на жителей края, имела одно существенное ограничение. Обязательное участие в военных походах было предусмотрено лишь в пределах Кульмской земли для защиты от нападения пруссов и иных противников, вторгающихся в край (ст. 17). В редакции 1251 г. уточнены границы Кульмской земли (реки Висла, Осса и Древенц) и указано наиболее вероятное направление походов - против пруссов, «кои зовутся длинным именем „помезанцы»«. По всей видимости, в тексте второй редакции нашла отражение реальная военно-политическая ситуация в крае, сложившаяся к середине XIII в. Помезания непосредственно граничила с Кульмской землей на северо-востоке (по р. Осса). Помезанские пруссы действительно устраивали периодические набеги в Кульмскую землю, а с 1240-х гг., как сообщает «Хроника земли Прусской», на территории Помезании происходили почти непрерывные военные действия между орденом и польским князем Святополком Померанским, взявшим себе в союзники часть пруссов (III. 40-55, 58, 61-63, 65-66). Только после большой военной экспедиции, предпринятой в 1251-1252 гг. при поддержке Отгона Бранденбургского, мерзебургского епископа Генриха и графа Генриха фон Шварцбурга ордену удалось одолеть Святополка и сломить сопротивление пруссов, включая помезанцев (III. 67).Обращает на себя внимание еще одна особенность ст. 17 КГ первой редакции, а также Эльбингской грамоты 1246 г. В этих привилегиях говорится об обязанности бюргеров участвовать в защите «отечества» (patria). На первый взгляд, присутствие этого слова в тексте кажется странным. Ведь колонизация края еще только начиналась, и можно ли говорить о превращении Кульмской земли в «отечество» новых жителей? Но дело в том, что тогдашнее значение слова «отечество» не совпадало с современным. К XIII в. это слово прошло в своем развитии весьма долгий путь. Особенность термина patria заключалась в том, что в ту пору он имел прежде всего политико-правовой и лишь во вторую очередь - знакомый нам сегодня нравственный смысл.

Политико-правовой смысл слова patria был двояким. С одной стороны, оно было синонимом понятия «дом и двор», «собственная земля» и означало принадлежность того или иного лица к определенной общине - особенно в связи с правами неимущих на получение поддержки от общины. С другой стороны, понятие отечества означало пространство, находящееся в зоне действия определенного правопорядка и власти того или иного суверена. При этом существенно, что с XII в. слово patria начинает часто употребляться наряду со словами «земля» (terra) и «провинция» (provincia), что было связано как раз с формированием представления о распространении права именно на территорию, а не на группу лиц, как прежде. В тексте ст. 17 КГ, как мы видели, встречаются все три термина. В штауфенскую эпоху представление об отечестве приобретает законченный вид, что было обусловлено, во-первых, легитимацией и упрочением государственной власти, во-вторых, становлением системы территориальных княжеств и, в-третьих, объективацией власти и формированием представления о государстве, не связанном с личностью конкретного правителя. В то же время в обиход официальной идеологии возвращается возникшее еще в римскую эпоху понятие «отец отечества» (pater patriae). В новых условиях оно означало государя, политически независимого от папской власти, а слово patria, соответственно, в известном смысле противопоставлялось понятию ecclesia. Одновременно оно было тесно связано с представлением об обязанности государя защищать своих подданных. Выражение «защита отечества» (defensio patriae), встречающееся и в КГ, к XIII в. приобретает в основном агрессивную, «милитаристскую» окрашенность и понимается как деятельность, направленная почти исключительно против внешних врагов. В свою очередь такое понимание было тесно связанная с идеей справедливой войны и такими ценностями, как готовность к самопожертвованию и райское блаженство, уготованное участникам «защиты отечества». В юридическом отношении понятия defensio patriae, bellum patriae были связаны с обязанностью населения участвовать в ополчении, о чем свидетельствует ряд грамот XII-XIII вв.

Что касается нравственного смысла понятия patria, то «эмоциональный потенциал» этого слова также возрастает в эпоху Штауфенов. Заметную роль в этом процессе сыграли ученые клирики, в частности, хронисты, описывавшие борьбу итальянских городов с императором и вдохновлявшиеся образами Саллюстия и других римских авторов. Но все же в интересующий нас период этот смысл играет второстепенную роль. Таким образом, в КГ слово patria выступает не просто как фигура речи, а как термин, и это словоупотребление полностью соответствует тогдашней практике.

Статья 20 КГ определяет порядок назначения заместителя для участия в военных походах на тот случай, если военнообязанный землевладелец будет отсутствовать. Правило о назначении заместителя в военных походах по-разному сформулировано в двух редакциях КГ. В первой редакции обязанность назначить другого ополченца вместо отсутствующего была возложена на судью соответствующего города. Согласно второй редакции КГ, назначать заместителя должен был «попечитель земли» (provisor terrae). Причины такого изменения М. Дыго видит в том, что в 1233 г. территория Кульмской земли находилась под верховенством Конрада Мазовецкого, и орден, несмотря на свои притязания, еще не мог поставить край под полный фактический контроль, включая создание собственной администрации (в том числе военной). В начальный период завоевания орден был вынужден действовать через городских судей (шультгейсов), особо оговорив необходимость своего согласия на их избрание (см. ст. 1 КГ). К середине XIII в. ситуация изменилась. С расширением орденских владений в Пруссии образуется сеть комтурств, находящихся под контролем тевтонцев. Благодаря этому формирование воинских контингентов из числа колонистов оказалось возможным перепоручить непосредственно членам орденской иерархии. В статье 20 КГ в качестве лица, ответственного за назначение ополченца-заместителя, назван «попечитель земли». Как свидетельствуют источники более позднего времени, в КГ имелся в виду не прусский ландмейстер (ср. титулатуру Г. Балька в транссумированном тексте грамоты 1233 г.), а кульмский ландкомтур Генрих, который назван среди свидетелей в грамоте 1251 г. Военная обязанность получила отражение и в привилегии для польской шляхты. Рыцари были обязаны служить ордену, но не только в Кульмской земле, как немцы, а также в Польше, Померании и Пруссии, участвовать в его походах и посольствах. Если шляхтич передавал имение своему наследнику по мужской линии еще при жизни, то с момента передачи данная повинность переходила на нового владельца.

Военную службу несли ордену и крещеные пруссы (Раскрыть)

Христбургский договор предусматривал, что знатные неофиты могли быть «опоясаны военным поясом», т.е. носить оружие. Пруссы были обязаны участвовать в военных походах ордена со своим вооружением. Орден обязался вызволять их из плена, если кто-либо из них попадал в плен к язычникам или врагам ордена. В качестве важной обязанности военная служба упоминается и в грамотах отдельным прусским нобилям. Так, Троппо и Гедуне, а также их потомки освобождались от десятины и исполнения крестьянских повинностей, но были обязаны нести воинские повинности, т.е. участвовать в военных походах, оборонительных действиях, при возведении и укреплении замков. Уплата чинша. Статья 18 КГ посвящена второй группе обязанностей, вытекавших из землевладения в Кульмской земле - уплате чинша. Чинш, установленный ст. 18 КГ, состоит из двух частей: денежной и натуральной. Денежная часть составляла 1 кёльнский пфенниг или 5 кульмских. Что касается натуральной части чинша, то колонисты были обязаны уплачивать ордену 2 марки воска. Имеется в виду марка как единица массы, составлявшая, по всей видимости, около 190 г. Высокий спрос на воск в рассматриваемую эпоху объяснялся прежде всего потребностью в свечах, особенно для богослужебных надобностей; при этом следует учесть, что для литургических целей церковным правом предписывалось использовать только чистый пчелиный воск. Например, до Реформации в замковой церкви Виттенберга, где ежегодно проводилось свыше 900 месс, годовой расход воска на свечи составлял 35570 фунтов в год. В городах (Нюрнберг, Шпейер, Кёльн, Мюнхен и др.) со временем стали приниматься меры, направленные на уменьшение расходов на освещение. И все же на протяжении всего средневековья натуральная повинность в виде уплаты воска была широко распространена. Воском взимались не только чинши в пользу светских и церковных властей, но также штрафы и вступительные взносы в отдельные корпорации (особенно цехи и гильдии). Формулировка статьи не делает различий между сельскохозяйственными и иными землями. Следовательно, чиншем могли облагаться и городские участки. И действительно, подобные чиншевые платежи с внутригородских наделов зафиксированы в Кульмской земле источниками более позднего времени. Насколько обременительным для колонистов был установленный грамотой чинш? Несмотря на отсутствие массовых статистических источников по истории прусского хозяйства в первой половине XIII в., в литературе была высказано мнение о том, что сумма в 1 кёльнский или 5 кульмских пфеннигов была невелика и носила в основном символический характер. Об этом позволяет думать не только прямое указание КГ, что чинш уплачивается в знак признания господства Тевтонского ордена, но и то обстоятельство, что ст. 18 не дифференцирует размер чинша в зависимости от размеров надела. Впоследствии ситуация меняется. В городах, основанных в конце XIII в. и позднее, с горожан начинает взиматься денежный чинш, составлявший в среднем 16 скотов с гуфы. Эта сумма в 480 раз превышала денежный чинш, определенный грамотой.

Упоминаемый в статье день св. Мартина - 11 ноября (Раскрыть)

Это был традиционный день уплаты податей, приуроченный к окончанию сельскохозяйственных работ. Следующий за указанной датой срок уплаты чинша составляет 15 дней.

По сути дела, речь здесь идет о двухнедельном сроке, поскольку, согласно германским обычаям, при исчислении суток счет велся не по дням, а по ночам. Как отмечал Г. Клейнау, в КГ ничего не говорится о льготных годах, упоминания о которых часты в локационных грамотах этой эпохи; по его мнению, орден стремился как можно скорее закрепить на практике принадлежащее ему право на взимание чинша. Дело здесь, однако, не только и не столько в денежных суммах, получаемых от землевладельцев (они, как уже сказано, были невелики), сколько в намерении орденских властей с самого начала подчеркнуть свои суверенные права в Кульмской земле. Этими же соображениями объясняются, на наш взгляд, и довольно суровые взыскания за несвоевременную уплату чинша, установленные в ст. 19 и 20 КГ (см. ниже).

Эльбингская грамота 1246 г., несмотря на упомянутое освобождение горожан от налогов и пошлин, предусмотрела сходную с КГ норму: Эльбинг был на 10 лет освобожден от податей, но в дальнейшем город в целом должен был уплачивать ордену 1 кёльнский пфенниг или аналогичную сумму и 1 фунт воска в 2 марки, а за отдельные участки - 6 пфеннигов в год собственной монетою. Таким образом, в Эльбингской грамоте нашла продолжение та политика ордена в отношении городских общин, что была начата в первые годы покорения края.

Для польской шляхты согласно грамоте Германа Балька вместо уплаты чинша была установлена подать в размере десятой части всего, что вырастало на их полях. Зависимое население, проживавшее в их имениях, уплачивало с каждой сохи 1 скот (30 пфеннигов), а также 1 сноп льна. Для прусского же населения в изучаемый период не были установлены фиксированные подати в пользу ордена.

Санкции за неисполнение повинностей (Раскрыть)

Эмцу

Форумчанин

Дата: 29 октября 2016, 07:20

Чиполлино

А есть ещё какие-нибудь подробности в отношении пруссов?

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 29 октября 2016, 18:55

Правовой статус различных групп населения в прусском праве
Автор: А.Л. Рогачевский, доктор юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУЭФ

Нормы о статусе различных групп населения, содержащиеся в грамотах и других источниках, отражали многообразие существовавших в тот период социальных и правовых категорий. Мы начнем рассмотрение этого вопроса с главной опоры ордена в Прусских землях - немецких колонистов.

Основными источниками, позволяющими судить о статусе немцев в Пруссии, служат привилегии, и прежде всего КГ. В территориальном отношении ее действие распространялось в первую очередь на города Кульм и Торн с их округой. Соответственно грамота была адресована различным группам колонистов - прежде всего горожанам, но также сельским жителям, которых предполагалось расселять на пожалованных городу землях. Кроме того, последние три статьи памятника распространяются на всю Кульмскую землю и тем самым предназначены для неопределенного круга лиц.

Сходны по содержанию, хотя и уже по действию в пространстве и другие учредительные грамоты городов, прежде всего Эльбингская (1246).

Рассмотрим подробнее правовой статус упоминаемых в грамотах категорий населения. Это, прежде всего горожане (cives) и «перегрины» (peregrini). Оба этих термина требуют пояснений.

Читать далее (Раскрыть)

Понятие civis в средневековом праве означало горожанина в узком смысле, т.е. полноправного члена городской общины. Этот статус предполагал постоянное проживание в городе, владение собственным домом, несение городских повинностей (прежде всего уплату налогов в пользу городских властей), а также обычно занятие ремеслом или торговлей в рамках одной из городских корпораций (цехов, гильдий). Именно в этом смысле и используется указанный термин в КГ (ст. 2, З), а также в Эльбингской грамоте. В средневековой терминологии, наряду с латинским термином civis, употреблялось также латинизированное немецкое слово burgensis - «бюргер». В прусских источниках оно стало встречаться со второй половины XIII в. В интересующую нас эпоху совокупность горожан в узком смысле слова (cives) в источниках городского права (прежде всего в учредительных грамотах) обычно противопоставлялась массе прочих жителей (называемых incolae или habitatores), которые постоянно проживали в городе, но не были полноправными членами общины. Однако в прусских источниках термины incolae и habitatores означают, скорее, не группу неполноправных жителей, а всю совокупность городского населения, что подтверждается и текстом преамбулы к КГ, говорящей именно о «жителях» городов. Следует также иметь в виду, что в Пруссии грань между бюргерами и жителями была не такой отчетливой, как в землях рейха. Первая причина этого заключалась в значительной унификации статуса колонистов благодаря ряду норм КГ, воспроизведенных позднее в грамотах других общин. Вторая причина была связана с тем, что города (особенно в Западной Пруссии) имели обширные сельскохозяйственные владения, а сидевшие на этих землях свободные крестьяне играли заметную роль в городской жизни.Другая группа лиц, упомянутая лишь в тексте КГ, - «перегрины». Статус этой группы не вполне ясен. В римском праве термин peregrini означал, как известно, свободных граждан другого государства, праву которого они подчинялись. Лишенные первоначально правовой защиты, перегрины постепенно улучшили свое положение благодаря международным договорам соответствующих государств с Римом. В юстиниановском праве Перегринами считались уже только союзные Римской империи варвары и чужеземцы, временно проживающие в ней. В средневековой латыни слово peregrinus стало означать не только чужеземца, но также паломника (отсюда русское «пилигрим») и крестоносца.

О статусе перегринов, упомянутых в КГ, в литературе высказывались различные мнения. Так, была предложена гипотеза, согласно которой речь в КГ действительно шла о каких-то паломниках. Однако это предположение представляется малоубедительным. А. Земрау полагал, что под Перегринами понимались постоянные неполноправные жители, т.е. ставил знак равенства между peregrini и habitatores. Более вероятно, однако, что Перегринами называли прибывших из различных стран участников крестового похода в Пруссию (их помощь была важной для ордена в первый период завоевания края), а также тех колонистов, которые временно оседали в Кульме и Торне, намереваясь впоследствии переселиться на иные земли в орденских владениях. Их противопоставление горожанам (cives) могло означать, что они проживали вместе с ними, но, не будучи постоянными членами городской общины, не имели и бюргерских прав (права иметь своих представителей в городских органах власти, самостоятельно заниматься в городе ремеслом и т.п.). Более точно определить их правовой статус, сопоставив его, например, с положением некоторых категорий лиц, упоминаемых в «Саксонском зерцале», в настоящее время не представляется возможным. Но, во всяком случае, это не были упоминаемые в средневековом праве «гости», т.е. иногородние купцы, прибывшие в город по торговым делам. Сейчас трудно с уверенностью сказать, почему в редакции 1233 г. «перегрины» упомянуты только в связи с Кульмом. Можно лишь предположить, что в тот период Торн служил для них транзитным пунктом, и они не задерживались там надолго.

Еще одна группа населения - так называемые «феодалы» (feodales). Эта категория лиц упомянута в тексте КГ в ст. 5 и в перечне свидетелей. В первых немецких переводах грамоты термин передавался двояко - lehnlute, т.е. ленники, и lantlute, т.е. «земские люди». Такой разнобой давал повод и для различных толкований. А. Земрау полагал, что речь действительно идет о каких-то ленниках, проживающих в Кульме и Торне. Однако в литературе эта точка зрения подверглась критике. Большинство авторов склонялось к тому, что «феодалы» образовывали особую группу городского населения, которая владела земельными участками в Кульмской земле, но не несла по отношению к ордену ленных обязанностей в собственном смысле слова, т.е. не входила в систему феодальной иерархии. К этой группе относились те жители, которые подпадали под действие ст. 17-18 КГ, уплачивая за предоставленные в наследственное владение участки денежный чинш и неся за них военную службу в ополчении. Вопрос об их сословном статусе несколько прояснился благодаря исследованию персоналий «феодалов», перечисленных среди свидетелей. Как оказалось, они были выходцами из рыцарских семей. Как отмечал Г. Киш, вопрос о том, в какой мере они были подсудны городскому суду, из-за недостатка сведений остается открытым. Известно, однако, что по делам о наделах, предоставленных таким горожанам на условиях службы ордену, правосудие вершили не городские, а орденские власти (ср. ст. 18 КГ). В этом проявлялся двойственный статус указанной группы колонистов. Мариан Дыго, рассмотревший вопрос об упоминаемых в КГ «феодалах» в более широком европейском и восточнонемецком контексте, подчеркивает, что статус этой группы типологически сходен со статусом министериалов или горожан-ленников, составлявших заметную прослойку в составе немецкого бюргерства XIII в. Орден, по-видимому, рассчитывал на то, что прибывающие в Пруссию крестоносцы рыцарского происхождения (свободные рыцари и мини-стериалы) будут охотно селиться в городах, если им будет гарантировано сохранение их правового статуса. И хотя при этом не всегда удавалось избегать трений между различными группами горожан, в целом расчет тевтонцев оправдался. О такой политике ордена говорит, в частности, уже упоминавшаяся грамота властям и жителям Любека от 27 апреля 1261 г., изданная в связи с основанием Мемеля. Орден обещал предоставлять переселенцам в лен земли, принадлежавшие ранее убитым куршам-вероотступникам. Будучи заинтересован в формировании надежной военной силы, орден обещал, что всякий рыцарь или «честный бюргер», прибывший с конем, закованным в броню, вправе рассчитывать на получение максимального надела в 40 саксонских гуф. Помимо таких нормативных актов, рассчитанных совместно на горожан и рыцарей, в Пруссии имелись и грамоты индивидуального действия, адресованные отдельным немецким рыцарям. Применительно к ним в этих документах употребляется термин vir nobilis, т.е. «знатный (или благородный) муж». С другой стороны, в грамоте для польского рыцарства Кульмской земли говорится р «рыцарях, которые... пришли в нашу землю» (rittheren, die... in unser land qwomen). Следует иметь в виду, что соотношение между понятиями «благородный» (nobilis) и «воин» (miles) на протяжении средневековья неоднократно менялось. Если во Франции рыцарство и знать в общем сливаются еще к началу XII в., то в Священной Римской империи этот процесс происходит не ранее XII- начала XIII столетия. Изучение персоналий этой категории колонистов говорит о том, что в подавляющем большинстве они происходили из числа мелкого рыцарства, зачастую из вчерашних министериалов, искавших в Пруссии шанса повысить свой статус и укрепить имущественное положение. Аналогичная черта была характерна для рыцарства и в соседних ливонских владениях Тевтонского ордена. Еще одна категория жителей, чей статус получил отражение в анализируемых памятников - местное прусское население. Основным источником, определившим его правовое положение, стал Христбургский договор. Как уже упоминалось, он юридически закреплял свободу крещеных пруссов и предоставлял им довольно широкие имущественные права. Судьба этих привилегий складывалась непросто. В 1260 г. началось новое восстание пруссов (продолжавшееся до 1273 г.), в котором не участвовали только Кульмская земля и Помезания. Орден счел, что в связи с восстанием пруссы потеряли предоставленные им ранее привилегии и отныне он вправе в индивидуальном порядке решать вопрос о статусе и правах отдельных пруссов. О том же пишет и «Хроника земли Прусской» (III.220): «Кто бы ни обратился к вере Христа, оставив идолопоклонство, братья милостиво обращаются с ним, и вот как. Если он знатен и происходит из рода нобилей, то ему даются земли в свободное владение и в таком количестве, что он может жить приличествующе положению своему; если он не знатен, то он и сам служит братьям по доселе соблюдаемому обычаю земли Прусской; разве что с достойными награды или порицания поступают по-другому. Вот почему в земле Прусской много новообращенных, предки которых происходили из знатного рода, они же из-за своего зла, содеянного против веры и христиан, были признаны незнатными; другим же, чьи родители были незнатными, за верное служение, оказанное вере и братьям, дарована была свобода».

Как можно видеть, прусское население разделилось в итоге на две большие группы: лично зависимых прусских крестьян и свободных пруссов - «вольных людей» (Freien). В свою очередь, «вольные люди» делились на две категории. Выходцы из числа племенной знати, так называемых «прусских королей» и «байоров» (bajoren, nobiles - ср. русское «боярин») были приравнены к «большим вольным людям» (groBe Freien) из немцев. Почти все они получили КП или по крайней мере близкое к нему «Магдебургское право для обоего пола». Как свидетельствуют упомянутые выше грамоты прусским нобилям, представители племенной верхушки порою получали с согласия орденских властей неограниченную власть над соплеменниками, с правом вершить суд над ними и выносить смертные приговоры - привилегия, от которой орденские власти отказывались редко. С историко-правовой точки зрения представляет интерес и такое явление, как предоставление отдельным свободным пруссам права на получение вергельда в случае убийства. Одна из старейших грамот такого рода была выдана еще в 1261 г. Вергельд не был известен прусскому обычному праву и вводился по немецкому образцу, с учетом сложившейся у пруссов социальной структуры. За убийство прусса из числа высшей племенной знати вергельд составлял 60 марок, из числа остальных нобилей - 30 марок и из числа простых общинников - 16 марок. Предоставление права на вергельд, могло осуществляться, также независимо от пожалования пруссам немецкого права и было одним из путей поощрения отдельных прусских семейств. Со временем размер вергельда иногда даже увеличивался, что отражало, очевидно, повышение статуса соответствующих пруссов. Таким образом, эта группа пруссов вошла в состав правящего сословия и слилась впоследствии с другими группами прусского дворянства.

Вторую категорию «вольных людей» образовывали так называемые «малые вольные люди» (kleine Freien), получавшие обычный по размерам крестьянский надел. Они, как отмечает хронист, превратились в своеобразное служилое сословие. Землю они получали без права наследования. Эта категория пруссов сыграла впоследствии заметную роль в сельской колонизации страны.

Поскольку Кульмская земля и Помезания не были затронуты восстанием, им был сохранен привилегированный статус. В Кульмской земле к середине XIII в. доля прусского населения была невелика, поэтому основное значение прусские привилегии сохранили в Помезании и нескольких смежных комтурствах с компактным прусским населением. Жившие там пруссы имели личную свободу, право на ограниченное самоуправление под началом сельского старосты и привилегии в области наследственного права (члены семей, не призываемые обычно к наследованию, могли сохранить за собою доставшееся им имущество при условии уплаты властям специального налога). Именно в Помезании был составлен свод обычного права пруссов, известный под названием Помезанской правды и отражающий статус коренных жителей этой земли. В остальных землях пруссы не имели привилегированного статуса. Большая часть пруссов оказалась поэтому в положении лично зависимых крестьян, которые несли тяжелые и юридически, как правило, не ограниченные повинности в пользу ордена и епископов (барщина, оброк, строительство замков, военная служба и др.). Вне Помезании орден практиковал предоставление привилегий отдельным пруссам - освобождение от барщины, пожалование земли с правом свободного наследования (что означало их личную свободу) и др. В некоторых случаях пруссы получали даже привилегии на КП. Однако всякое подобное пожалование осуществлялось в сугубо индивидуальном порядке. Характерно, что подобные привилегии, как правило, выдавал лично гохмейстер, тогда как обычно грамоты на землевладение выдавались комтурами. Большая же часть прусских деревень не получала от ордена никаких грамот, что отражало непривилегированный, во многом бесправный статус их жителей. Деревней обычно управляло назначенное орденом лицо из пруссов, не имевшее никаких особых прав. Как можно видеть, уже в XIII столетии в Пруссии сложилась довольно развитая система норм, регулировавших правовой статус жителей и одновременно отражавших специфику края с его сложным по этническому составу населением.

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 30 октября 2016, 16:45

Чиполлино

Христбургский договор предусматривал, что ...

ХРИСТБУРГСКИЙ (КИШПОРКСКИЙ) ДОГОВОР, 1249 год

Источник: В.Т. Пашуто. Образование литовского государства. М. АН СССР. 1959

Всем, кто будет смотреть эти письма, Яков¹, архиепископ из Люттиха, капеллан господина папы и несущий должность его заместителя в Польше, Пруссии и Померании, шлет привет¹ во имя творца спасения.

Все вы должны знать, что между новообращенными [в христианство] Пруссии, с одной стороны, и светлейшими² мужами, магистром и братьями Тевтонского ордена в Пруссии,— с другой², произошли жестокие разногласия относительно того, о чем говорили выше названные новообращенные, что [будто бы] покойным папой Иннокентием третьим, Гонорием[III] и Григорием [IХ] римскими первосвященниками, предшественниками святейшего отца нашего папы Иннокентия IV, который теперь с мудрой божественной предусмотрительностью управляет святой церковью господней, было уступлено данным новообращенным, чтобы они, как призванные стать свободными сынами божьими, воскрешенные водой и духом святым, оставались в своей свободе и не были никому подвластны, кроме [как] одному Христу и повиновению римской церкви, [и что] однако выше названные³ братья [Ордена], нарушая такого рода разрешение [пап]³, придя, данных новообращенных за это время притесняли тяжкими рабскими притеснениями так, что соседние язычники, слыша о их отягощениях, стали бояться возложить на себя приятное ярмо господа.

И так как по поводу этого в присутствии выше названного святейшего отца нашего был долгий словесный спор в лице представителей выше названных сторон и из того, что каждой из сторон было перед ним изложено, он не мог вполне узнать истины, он сам, желая затушить пламенеющее вещество этого разногласия и несогласных привести к единству согласия, отправил нас в эти места, дав нам апостольское послание в качестве мандата, чтобы мы, вызвав к себе стороны, со всем тщанием позаботились об устроении согласия между ними. И вот мы, согласно апостольскому мандату, специально прибывши в эти части Пруссии во имя единственно повиновения папе, созвав к себе стороны, старательно поработали о выше названном согласии и эти стороны, с божьей помощью, привели к единству согласия в такой форме.

Читать далее (Раскрыть)

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 31 октября 2016, 20:58

Прусские юридические источники XIII в. как памятники писаного права
Автор: А.Л. Рогачевский, доктор юридических наук, доцент кафедры гражданского права юридического факультета СПбГУЭФ

Большую важность представляют те особенности рассматриваемых памятников, которые связаны с развитием средневековой письменной культуры.

Как и иные источники нерелигиозного и небеллетристического содержания, КГ относится к числу памятников так называемой прагматической письменности. К закономерностям развития такой письменности современная зарубежная (в частности, немецкая) наука проявляет все больший интерес. Делаются попытки выявить пути и формы ее эволюции, а также определить круг носителей соответствующей письменной традиции. К сожалению, применительно к Пруссии этот процесс исследован мало. Дело в том, что общие черты культуры орденского государства (в частности, культурные связи между орденом и городами, расхождения в мировоззренческих установках тевтонских рыцарей и бюргеров) все еще недостаточно изучены. Однако обращение к уже известным сегодня фактам позволяет констатировать, что в основном прусские земли шли по тому же пути, что и вся Европа.

Несмотря на практический характер грамот, следует учитывать, что средневековый книжник (среди которых доминировали лица духовного звания) не просто задавался целью закрепить на письме некоторую информацию; сам по себе процесс писания, часто воспринимался как акт медитации, молитвы или аскезы. Писание понималось как акт благочестия. В содержании прусских юридических памятников имеются некоторые черты, говорящие, как представляется, именно о подобном восприятии письменного слова. Они нашли отражение прежде всего в преамбулах и в заключительных частях грамот.

Читать далее (Раскрыть)

rutalex

Форумчанин

Дата: 31 октября 2016, 21:28

А по Эстляндии, Курляндии, Лифляндии есть что-нить? :046:

Чиполлино

Итальянский лук

Дата: 01 ноября 2016, 00:28

rutalex, есть одна статья общего плана, написанная по мотивам работ всё того же Рогачевского. В ближайшее время создам тему. Есть (точнее, существует, но в Сети я её не нашёл) ещё отличная диссертация на соискание учёной степени доктора исторических наук от О.Б. Келлер под названием "Распространение средневекового немецкого права на землях Центральной и Восточной Европы в XIII-XVIII вв." (защищена 21.12.2015 года, утверждена 12.04.2016 года), где затронуты территории Эстляндии, Курляндии и Лифляндии более подробно. Её частями Ольга Борисовна публиковала и публикует в различных изданиях в виде отдельных самостоятельных статей. Но части по Эстляндии, Курляндии и Лифляндии мне не попадались.

2 Страниц
1
2

Похожие Темы

D	Divide Et Impera: руководства/справочники Перевод руководств и справочных данных по DeI Автор g gurvinek2005 Обновление 08 апреля 2024, 16:48
N	New Teuton 8. 2 Тевтонский Орден Запись стримов Автор S Shotgun Обновление 27 марта 2024, 00:17
М	[Статья] Справочник по Descr Strat от Rome Total War [Статья] Справочник по Descr Strat от Rome Total War Автор G GF93 Обновление 02 марта 2024, 21:11

Воспользуйтесь одной из соц-сетей для входа

РегистрацияВход на форум

Сообщество ИмпериалИсторические Форумы Форум Средневековья Право Средневековья Обратная Связь

«Империал» · Условия · Ответственность · Визитка · 24 апр 2024, 03:02 · Зеркала: Org, Site, Online · Счётчики

Сообщество Империал: Прусское право и Тевтонский орден - Сообщество Империал

Прусское право и Тевтонский орден