Начало реформации
Автор: Дмитрий Шушарин
Первая часть
Ссылка ? Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Спойлер (раскрыть)
Дмитрий Шушарин
Можно было бы начать с изложения точки зрения автора на сущность Реформации и на то, как трактуются важнейшие ее аспекты в современной историографии. Естественно, что в таком случае пришлось бы вступить в полемику с той интерпретацией событий первой трети XVI века в Германии, которая в течение десятилетий была обязательным для отечественных историков. Предпочтительнее, как мне кажется, начать с самих событий, тем более что они подробно не описывались в нашей исторической науке, а в зарубежной историографии присутствуют разрозненно ? в работах посвященных конкретной и достаточно узкой тематике.
Политические требования городов
Первым признаком того, что Реформация стала общеимперским движением явились Жалобы германской нации 1521 г. ? документ, вобравший требования и городов, и князей, и дворянства. Это были требования тех, кто обладал властью и имел целью устранить церковные суды и финансовую эксплуатацию Германии. Поскольку аннаты представляли собой такое же вмешательство в осуществление властных полномочий, фискальных прав, как и особая юрисдикция многочисленных церковных институтов, можно заключить, что Жалобы свидетельствовали о стремлении к унификации и концентрации власти ? сеньориальной, муниципальной, княжеской.
Главные события развернулись после рейхстага и после принятия Вормсского эдикта. Они отразили неразрывное единство трех сторон городской политики ? внутригородской, имперской, церковной. Все происходившее тогда изучено до мельчайших подробностей, по дням. Поэтому представляется наиболее целесообразным остановиться на том, что позволит качественно оценить в целом городскую политику.
Жалобы 1521 г. были документом по преимуществу негативным ? антиримским. антиклерикальным, но уже реформационным. Частью Реформации были не только богословские диспуты в городах, но и кризис имперской политической системы.
Во время борьбы за императорскую корону Карлу не была безразлична позиция городов, однако он вовсе не стремился заручиться их поддержкой. В 1519 г. его более всего обеспокоила возможность войны городов с пфальцграфом (из-за разбоев Зиккингена), а князя не следовало отвлекать от участия в выборах. Война не началась ? городская курия Союза получила отступное от эмиссаров Карла.
Политическая программа имперских городов была изложена в документах городских съездов в Эсслингене и Шпейере, а также на II и III Нюрнбергском рейхстагах. Все они были составлены после Вормсского рейхстага 1521 г. Однако активизация политической деятельности городов была связана не только с осуждением Лютера и его учения, но и с решением I Нюрнбергского рейхстага, состоявшегося в апреле 1522 г. Именно тогда была предпринята попытка введения общеимперского налога на войну с турками ? два гульдена с каждых ста гульденов годового дохода.
Политическая программа городов содержала широкие требования, в ней проявилось недовольство всем политическим строем империи. Городские власти выражали нежелание выплачивать налоги, которые были введены без их участия, считали необходимым предоставление городам права голоса на рейхстагах, деятельность имперского регимента подвергалась критике, так как он был неспособен обеспечить защиту от разбоя, брал под защиту дворян (последние, как будет показано далее, придерживались иной точки зрения). Недовольство вызывала и таможенная политика князей, а также деятельность монополистов. В документах повторялись требованиям Вормсского рейхстага: от жалоб на Святой Престол и духовенство, угнетающее все сословия империи, до предложения прекратить выплаты аннатов Папе и направить эти средства на военные нужды, а также ввести особый налог со всех духовных лиц.
Таким образом, в 20-е годы XVI в. тот слой бюргерства, которому принадлежала власть в имперских городах, выдвинул общеимперские политические требования, суть которых сводилась к изменению положения представителей городов в рамках органа, аналогичного органам сословного представительств в других западноевропейских странах. Существенную часть программы городов составляли также отказ от имперской политики Габсбургов и требования изменения положения Церкви и духовенства в Германии.
Особо следует остановиться на антимонопольных требованиях. Общим местом во всех работах, посвященных истории Габсбургов и купеческих компаний, является тезис о поддержке Фуггерами и Вельзерами политики династии. Видимо, необходимо учитывать причины, побудившие Карла искать поддержки у монополистов, и последствия их союза в 20-е годы XVI в. Фуггеры и Вельзеры давно уже были кредиторами династии и антимонопольные требования выдвигались задолго до прихода к власти Карла. Но в 20-е годы XVI в. финансирование монополистами Габсбургов сводило на нет попытки добиться изменений в положение городов, используя имперские налоги в качестве средства давления на императора.
До Аугсбургского рейхстага 1530 г. император не появлялся в Германии. В начале 1524 г. он направил туда своего приближенного, Жана Аннара, для переговоров с князьями империи.
Отчеты Аннара представляют собой обзор политического положения в германских землях. Германия, по мнению Аннара, находилась в преддверии большого раскола, в стране шло формирование различных княжеских союзов и контрсоюзов. Все князья настаивали на скорейшем приезде императора. Имперские институты были парализованы, так как князья отказывались участвовать в их работе до тех пор, пока им но будут выплачены обещанные ренты. В посланиях упоминалось о долгах маркграфам Баденским, архиепископам Трира, Кельна, пфальцграфам. Наиболее лояльными по отношению к императору являлись архиепископ Трира и герцог Баварии. Последнему, по мнению Аннара, следовало заплатить в первую очередь. Но даже они угрожали переговорами с Францией, считая необходимым прекращение имперской войны и усиление борьбы с лютеранством (так именовали все радикальные течения).
Такие угрозы исходили от Фридриха Саксонского. На переговорах с Аннаром курфюрст не обсуждал конфессиональные вопросы, но его позиция была наиболее враждебной императору, долг которого достиг 33 тыс. гульденов. Фридрих покинул имперский регимент.
Аннар отметил распространение Реформации во всех имперских городах, протестовавших против Вормсских решений, даже лояльный Аугсбург занимал в вопросах веры антиримскую позицию. Но никаких переговоров с представителями бюргерства но велось. Швабский союз, у которого Аннар просил нанять войско для императора, на переговорах был представлен пфальцграфом, баварскими герцогами, епископами Вюрцбурга и Бабмберга. Все они отказали в помощи императору и в приеме в организацию герцога Миланского. Возможности политического партнерства Карла с имперскими городами, а также их союза с князьями Аннаром не рассматривались. Единственной силой, на которую мог рассчитывать император, посол признавал аугсбургских монополистов.
Сам император, направляя посла в Германию, изложил в письме Фердинанду взгляды на Швабский союз и на возможную реформу имперской налоговой системы. Карл считал себя сувереном и покровителем организации и на этом основании ожидал от ее членов финансовой помощи. Кроме того, он предполагал обложить налогом на войну с турками все церкви и монастыри империи.
Послания Аннара и переписка Габсбургов показывает, что для императора и его приближенных Швабский союз был организацией княжеской ? только с князьями вел переговоры эмиссар Карла, да и сам император видел в городах лишь возможных плательщиков. Другими словами, субъектами политики для Габсбургов являлись только князья, а города никак не могли быть признаны равными и равноправными их партнерами. Но это вовсе но значит, что Швабский союз перестал существовать как целостность, напротив, на III Нюрнбергском рейхстаге все его члены потребовали дополнительной конфирмации императором их объединения.
Против подобной трактовки статуса имперских городов и была, по существу, направлена борьба городов за равное с князьями положение на рейхстагах, окончившаяся неудачей. Из многочисленных документов можно отобрать самые показательные. Городской съезд в Эсслингене в 1522 г. произвел подсчет, по которому выходило, что бюргер обложен относительно гораздо более высоким налогом, чем князь. Весьма определенным было и требование участвовать в походе против турок, снарядив и направив военные отряды. То есть речь шла о непосредственном участии в осуществлении политики, об отказе от пассивного, безличного, опосредованного влияния на происходившие события. Но именно это опосредование является основной чертой новоевропейского государства, обезличивающего участие подданных в государственных делах, отчуждающего их от важнейших функций, прежде всего связанных с применением силы в делах внутренних и внешних, с монополизацией государством права на применение силы. А главным орудием этого отчуждения и опосредования является монетаризация отношений государства с подданными.
Отказ городам со стороны князей, прелатов и графов, последовавший на III Нюрнбергском рейхстаге в 1524 г., был аргументирован тем, что обычая участия городов с правом равного голоса на рейхстагах никогда не было, а обсуждать те вопросы, в которых бюргеры заинтересованы, в частности, о деятельности торговых компаний, им не следует. Кроме того, из-за сменяемости городских советников слишком многим людям станет известно, что происходит в имперском совете.
Но это только часть полемики городов с рейхстагом. Не менее существенным был собственно конфессиональный конфликт. Однако прежде чем переходить к нему, рассмотрим позицию дворянства.
Конфликт дворянства с Швабским союзом.
Историю пребывания дворян в Союзе, их отношений с организацией можно изложить подробно ? материала достаточно, сведения разбросаны по документам разных лет. Попытаемся обобщить данные, чтобы определить наиболее существенные тенденции.
Начнем с организационных основ Союза, отраженных в его уставах. Сразу же можно сделать вывод: несостоятельной оказалась концепция союза союзов, то есть объединения союза городов, дворянского общества и князей в индивидуальном порядке. Союзные структуры сохранило только городское объединение, а для дворян пришлось ввести индивидуальное членство.
Произошло это после швейцарской войны 1499 г. (подробнее см. главу 2). Дворянское Общество оказалось не в состоянии выплачивать свою долю расходов на содержание войска. Города стали ориентироваться не на союз с дворянской корпорацией, а на объединение с князьями и ?сильнейшими дворянами?, для которых Устав 1500 г. предусматривал имущественный ценз для вступления ? 200 гульденов годового дохода. Но и с тех, кто входил в Союз, получить деньги полностью никогда не удавалось. С 1488 по 1522 г. число дворян внутри организации постоянно уменьшалось.
Однако нельзя заключить, что выход дворян был свободным. С самого начала их положение было двойственным, в Союз они вступали не вполне добровольно, а по велению императора для поддержания состояния ландфрида. В январе 1513 г. Аугсбургский съезд Союза, ссылаясь на императорский мандат от 3 апреля 1512 г. потребовал вступления графов, господ и других дворян. Посредником на переговорах с ними был Максимилиан, вступивший в контакты с верхушкой швабского дворянства и просивший Союз принять графов, а также Трухзеса фон Вальдбурга. В 1522 г. предстояло продление Союза. В 1520 г. на союзном съезде часть дворянства заявила о нежелании вступать в объединение. Съезд 1521 г. объявил условием продления обязательную уплату взносов всеми членами Союза. На городском же съезде было принято окончательное решение: императора просили санкционировать продление Швабского союза без того, чтобы он добивался вступления тех дворян, которые выбыли из него. Верх взяли не принципы ландфрида, а реальные возможности участия сословий в деятельности Союза. Прежде всего это были финансовые возможности.
Среди тех, кто входил в организацию, наблюдалось социально-правовое расслоение. Традиционная структура, которая встречалась в уставах дворянских обществ XV в., уступала место другой, институциональной по происхождению, противопоставлявшей графов и господ рыцарству. Устав 1512 г. предоставил дворянской курии Союза столько же голосов, сколько княжеской и городской ? семь. Они делились между прелатами, графами и господами, рыцарями и благородными кнехтами (нетитулованными дворянами). В 1522 г. дворяне Союза заседали по двум куриям. Первую образовали прелаты, графы и господа, вторую ? рыцарство. То же наблюдается и в имперских институтах: в 1517 и 1522 гг. состоялись первые крейстаги, на которых швабские графы и господа имели отдельное от рыцарства представительство.
Все это касается той части дворянства, что оставалась в Союзе, дворянства как субъекта этой организации, как ее члена. Но существовало и дворянство, бывшее объектом союзной политики, развивавшееся вне Швабского союза, в конфликте с ним.
Этот конфликт явился частью более крупного конфликта, который, в свою очередь, стал проявлением политического кризиса, бывшего частью Реформации.
Среди многочисленных жалоб и петиций начального этапа Реформации дворянству принадлежит петиция, составленная на дворянском съезде в Швейнфурте в начале 1523 г., то есть после франконского дворянского восстания 1522 г. Этот документ заслуживает подробного изложения.
Большинство статей петиции касалось княжеской власти. Графы, господа и другие дворяне, говорилось в жалобе, больше всех пострадали от недавних событий ? заговора Башмака и восстания Бедного Конрада, но они же являются наиболее угнетенным имперским сословием. Князья создают собственные тайные союзы, без сомнения, направленные против императора и блага германской нации, поэтому графы, господа и рыцарство собрались, чтобы обсудить, как им защищать свои интересы. С точки зрения собравшихся дворян, лучше всего было бы распустить все союзы.
Князья лишали их владений и привилегий. Дворяне постепенно теряли права на разбор внутридворянских тяжб ? такие дела велись теперь советниками и служащими князей. На Рейне, во Франконии, Вестфалии и на Везере обычным стал захват ленов, присвоение князьями доходов с этих владений.
Это был протест против ограничения частной власти представителями публичноправовых порядка. Кроме того, князья обвинялись в порче монеты, в введении новых, незаконных таможен (особенно в Вюртемберге и Бранденбургских землях).
Дворяне страдали, по утверждению жалобы, не только от захвата владений. В Тюрингии, Мейссене, Кобурге князья вводили дополнительные поборы с дворянских крестьян, в частности, десятина вином теперь должна была выплачиваться как непосредственному сеньору, так и князю.
Территориальное подданство все более ограничивало возможности дворянской службы. Авторы жалобы указывали на лишение дворян имущества за службу другим князьям, в том числе и императору. Кроме того, дворяне протестовали против действий карательных военных отрядов князей, за которыми они не признавали права преследования.
Дворянство терпело убытки, говорилось в различных пунктах жалобы, от произвола нотариев палатного суда, от княжеского суда, ?день за днем проникающего в низшую юрисдикцию дворян?, от имперской опалы.
Не меньшее возмущение вызывало у дворян и право non appellando. В результате императорских пожалований, указывалось в жалобе, князья и города получили неограниченную власть, поскольку запрещены апелляции по искам, не превышающим 400-600 гульденов. ?Дворяне и другие бедные люди? не имеют доступа ни к императорской защите, ни к защите имперских институтов.
Статьи 61?66 жалобы были посвящены Швабскому союзу. Суть их сводилась к следующему. Действия Союза противоречат общему и имперскому праву: на словах борясь против нарушений земского мира, руководство организации само постоянно выступает в качестве нарушителя. Особенно страдают от этого дворяне, у которых по решению судей Союза отнимают имущество по обвинению в разбое. Судиться же с Союзом дворянину невозможно ? дела вершат ученые юристы, решающие все не в пользу дворян.
Если располагать только одним источником ? Швейнфуртской петицией, то можно заключить, что на рубеже 1522?1523 гг. в Германии существовало единство дворянского сословия, основывавшееся прежде всего на общности ценностей, связанных с частноправовым порядком. Разумеется, многие стороны зарождавшегося территориального режима, будущего княжеского абсолютизма, были чужды всем дворянам.
Но единства, сословной солидарности все же не было. Швейнфуртский съезд последовал за восстанием Франца фон Зиккингена, и рейхстаг предупредил собравшихся дворян, что поддержка участников восстания сделает невозможными переговоры. Кажущимся было и единство дворян всех земель ? отдельно в Швейнфурте собирались франконцы, выступившие особенно решительно против Швабского союза и, в первую очередь, против пургации ? процедуры в суде организации, в ходе которой нарушитель земского мира признавал себя виновным и давал клятву не повторять более совершенное преступление.
На протяжении десятилетий дворянский разбой занимал существенное место в деятельности Союза. Право на пургацию ? унизительную процедуру, которая противоречила тем нормам, которые существовали в дворянском обществе XV в., ? Швабский союз получил в качестве императорской привилегии, а до этого он создал карательный отряд и последовательно преследовал все проявления дворянского насилия. Последним актом Союза стала карательная экспедиция во Франконию, предпринятая уже после съезда силами швабских дворян.
Дворянство против дворянства, несмотря на, казалось бы, единодушие на Швейнфуртском съезде. Что стояло за этим разъединением? Для ответа на этот вопрос придется обратиться к той части истории сословия, которая имеет имена, ? к деятельности таких лиц, как Франц фон Зиккинген и Гёц фон Берлихинген.
С этими людьми связывается романтическая традиция в истории Реформации. Гёц был известным рыцарем-разбойником, а Франц пытался выступить в роли вождя низшего дворянства, был одним из организаторов дворянских объединений, целью которых была самопомощь (Selbsthilfe) дворян разных земель и которые являлись отчасти преемниками сословных обществ XV в. Зиккинген стал вождем франконского восстаний дворян 1522 г.
При исследовании социальных движений средневековья, в частности, связанных с Реформацией, современные политические критерии ? число участников, масштаб событий, ясность программных требований и проч. ? не вполне применимы. Если рассматривать рыцарское восстание 1522 г. во Франконии, исходя из таких критериев, то оно выглядит не очень значительным. Восстание началось как частный конфликт, после того как архиепископ Трира посягнул на права одного из приближенных Франца фон Зиккингена ? Хартмута фон Кронберга. В восстании участвовало небольшое число дворян, и оно вскоре было подавлено. Не была сформулирована ясная программа, требования участников остались расплывчатыми и частными.
Следует, видимо, обратиться к тому, что побудило дворян к восстанию, что определило положение дворянина и что изменялось в этом положении, то есть к внутригрупповым отношениям, связям, нормам. Речь идет о хрониках, содержащих сведения о жизни Франца фон Зиккингена, и о дворянских мемуарах XVI в. ? автобиографии Гёца фон Берлихингена и биографии братьев фон Фрундсбергов. Нельзя сказать, что эти источники неизвестны ученым. Они анализировались в научной биографии Гёца, автор которой указал на то, что жизнь его героя и Георга фон Фрундсберга ? два ?пути наверх?, возможные тогда для дворянина, два варианта социальной мобильности. Но любой источник допускает разные подходы.
Употребление термина ?мемуары? ? модернизация жанра повествований, хотя и не столь уж грубая. Любые воспоминания, в современном понимании, стремятся создать некий образ, в той или иной степени соответствующий социальной нормативности, которая, однако, может очень широко варьироваться. Произведения XVI в. построены по-иному, в них приоритетна нормативность, а не индивидуальность, поэтому они отражают лишь поведение героев, а точнее, их наиболее существенные (опять же относительно определенных норм) поступки. Это обусловливает фрагментарность повествования, отсутствие внимания к переживаниям, к внутренней жизни персонажей. Распространение подобного жанра (указанные произведения далеко но единственные) в Германии эпохи Реформации весьма симптоматично. Общественные изменения, затрагивающие и нормы повседневного поведения, порождали интерес к отдельному человеку, но пока еще преимущественно как к члену корпорации.
Как уже говорилось. к концу XV в. положение дворянина обусловливалось разнородными связями ? прежние вассально-ленные переплетались с новыми, клиентельными, территориальное подданство рассматривалось отчасти как личное покровительство, срочные, договорно-наемные отношения заключались преимущественно с дворянами из территориальных клиентел. И все же ость смысл допытаться вычленить вассально-ленные связи и определить, какие нормы поведения ассоциировались с ними.
Образ жизни Гёца фон Берлихингена вовсе но означал, что он был человеком неимущим, напротив, этот дворянин был состоятельным, и его доходы складывались не только из ?разбойничьего предпринимательства?. Некоторую часть владений он держал в качестве ленов в общей сложности от десяти разных господ ? князей, графов, епископов, монастырей. Связи с ленными господами, даже опосредованные другими отношениями, не потеряли в его глазах значения. Представляясь, Гёц сообщал не только имя своего капитана, но и то, чьим ленником был последний. Будучи ленником графа Георга фон Вертхейма, Берлихинген считал себя вправе рассчитывать на его помощь. Но в целом ни повседневное поведение, ни реальное социальное положение не определялись принадлежностью к вассалам какого-то одного человека.
Франц фон Зиккинген держал лены от пфальцграфа. Но он имел все основания считать себя имперским деятелем. Причислить его отношения с императорами Максимилианом I и Карлом V к какому-то определенному тину связей, существовавших в то время внутри господствующего слоя, вряд ли возможно, Франц не входил ни в швабскую клиентелу, положение которой во многом приближалось к территориальному подданству, ни в группу графов и господ, имевших доступ на рейхстаги.
Отношения Зиккингена с Максимилианом соответствовали образу императора-рыцаря, который тот стремился создать. Это касалось и поведения императора, и покровительства, подчас внешнего, кое он оказывал некоторым дворянам и в целом сословию. Показательно, что политическая акция, предпринятая на основе прежних, традиционных отношений с дворянством, сорвалась. Максимилиану не удалось в 1507 г. создать на основе швабского дворянского Общества Орден Св. Георгия, союз для крестового похода против турок. Критику со стороны Гуттена вызывала приверженность Максимилиана ?писцам?, которым он платил исправнее, чем воинам, то есть усиление бюрократических элементов и ослабление традиционных начал в политике императора. Но, как показывает Швейнфуртская петиция, для дворян ?императорская защита? оставалась надеждой против произвола тех, кто был носителем писаного права, то есть олицетворял новую государственность, новые нормы, новую дисциплину.
В 1519 г., когда зашла речь об оформлении императорской службы ? договорных отношений, которые заключались на определенный срок, сопровождались точным указанием прав и обязанностей и подразумевали личное покровительство императора, ? Зиккинген усмотрел препятствие для этого акта в ленной зависимости от пфальцграфа, хотя Максимилиан и обещал договориться с последним. Правда, это не мешало дворянину служить французскому королю или самому себе, имея значительное число приближенных, последовавших за ним в 1522 г.
В обоих случаях относительная свобода и самостоятельность поведения дворянина сочетались с признанием значимости вассального подчинения, которое подразумевало в качестве нормы повседневную независимость ленников. Это своего рода взаимная обусловленность. Гёц фон Берлихинген позднее также отказался от перехода на императорскую службы, усмотрев в этом шаге препятствия для осуществления собственных планов.
Дворянин-вассал противопоставлялся в какой-то мере дворянину-наемнику, который был одновременно и дворянином-клиентом. Разумеется, нельзя забывать о том, что в традиционной иерархии отношения с императором, хотя бы и как с одним из князей, имели особое значение. Но существовало другое противопоставление: дворянина-вассала ? дворянину-подданному. Это лучше всего прослеживается в судьбе Франца фон Зиккингена.
В 1519 г. Швабский союз решил покончить с его разбоями, но речь шла не о войне с дворянином, а о войне с пфальцграфом ? человек, находившийся под покровительством, не рассматривался как равноправный противник. Определяющим был не характер ленного подчинения, а статус ленного господина, Франц, считавший себя вассалом, был для княжеско-городского объединения подданным, и с этим статусом связывались иные, нежели у него самого, представления о нормах дворянского поведения. Под сомнение ставилось право на частную войну (Fehde), освященное той же традицией, что и отношения с сюзереном, бывшее важнейшей частью понятия чести, и, как уже говорилось, по существу признававшееся дворянским Обществом Щита Св. Георгия в XV в. Лучше всего представления о справедливой частной войне прослеживаются в автобиографии Гёца фон Берлихингена.
Законная частная война являлась ответом на оскорбление (которым было, в частности, покушение на владельческие права) или вызывалась необходимостью защитить людей, входивших в одну социальную общность с Берлихингеном. К последним могли относиться бюргеры, находившиеся под покровительством родственника Гёца; дворяне, служившие князю, которому некогда служил автор мемуаров (так представлена им знаменитая распря с Нюрнбергом).
В том, что касалось права на войну, никаких принципиальных различии между собой, князьями, городами, Гёц не видел. Ему приходилось бросать вызов курфюрсту Майнцскому, епископу Бамбергскому, Нюрнбергу. Он и они были равносубъектны. И этому нисколько не противоречит постоянно проявляемый дворянином пиетет по отношению к князьям, которым он служил, признание своей подчиненности им. Эта подчиненность не унизительна, напротив, она соответствует положению дворянина, которое, в свою очередь, подтверждает право на войну, а значит и на равенство в делах чести. То, что с нашей точки зрения оценивается как неравенство, обусловливало равноправие в пределах определенного социума.
В документах Швабского союза почти все войны, инициаторами которых выступали дворяне, квалифицируются как разбой. Последний осуждался и дворянской традицией ? достаточно вспомнить турнирные регламенты 80-х годов XV в. и произведения Ульриха фон Гуттена ? но не имел ничего общего с частной войной. Швабский союз, превращаясь в публичноправовой институт, в принципе отказывался от подобных различений, сила выводилась из сферы частного права. Отношения дворян со Швабским союзом предстают как нормативный конфликт.
В записках Берлихингена подчеркивается бескорыстие, добровольные и бесплатный характер службы. Точных денежных расчетов в мемуарах нет, все цифры условны, поскольку выплаты имеют ценность не сами по себе, а как свидетельство почета, взаимного уважения. Декларируемое отношение к деньгам не соответствует ни той роли, которую они, как об этом уже говорилось, играли во внутригрупповых отношениях, ни реальному, довольно высокому, имущественному статусу Гёца.
Современник Зиккингена и Берлихингена Георг фон Фрундсберг связал судьбу с Карлом V и позже стал командующим императорской пехотой. Биография братьев фон Фрундсбергов содержит иную концепцию жизни дворянина. Одним из прав Гёца было право выбора господина, исходя из представлений о должном. Так, он считал себя обязанным не воевать против пфальцграфа, поскольку служил какое-то время под началом Франца фон Зиккингена. В жизнеописании фон Фрундсбергов утверждается, что они служили всегда одному господину. Участие в войнах Швабского союза, проводившихся вопреки воле Максимилиана, даже в мелких частных акциях, к которым император не имел никакого отношения, мотивируется приказом монарха. Отличаются и описания выплат. Безусловно, в биографии фон Фрундсбергов они выполняют ту же функцию, что и в сочинении Берлихингена, ? подтверждение социального статуса. Но они гораздо подробнее, включают точный перечень владений и рент, полученных от Максимилиана и Карла V, и оттого приобретают самостоятельную ценность.
Таким образом, к 20-м годам XVI столетия стала очевидна трансформация сословия ? средневековое дворянство превращалось в дворянство Нового времени, добровольно, под влиянием обстоятельств или под давлением интегрируясь в новую систему отношений власти-подчинения.
Графская оппозиция.
Деятельность некоторых графов на рейхстагах до сих пор остается в тени других событий. А между тем графская оппозиция имеет свою историю, связанную с историей Швабского союза. Еще в 1498 г. графы фон Зонненберг и фон Монтфорт протестовали против передачи части низшей и высшей юрисдикции из их графств и владений Швабскому союзу. Речь шла о значительных сеньориальных комплексах, включавших ?низший и высший суд? над ?благородными людьми, бюргерами, другими подданными?. По мнению графов, устав ограничивал применение или силы против ?злодейских деяний?, что противоречило ?естественному, писаному и неписаному праву? и создавало такое положение, когда крестьянин мог отказаться подчиняться сеньору. В конце выдвигалось требование создать в Союзе графскую курию и признать графов особый сословием империи.
Жалоба 1498 г. пронизана нетерпимостью к любому вмешательству в частную власть. Это объединяет ее со Швейнфуртской петицией. Не менее важна и тенденция к объединению в группу с определенным статусом.
Именно такие требования выдвигались графами и господами на рейхстагах в начале 20-х годов XVI в. Для того, чтобы пояснить причины образования графской оппозиции, надо охарактеризовать социальную структуру имперских органов, оформившихся в первые годы царствования Карла V.
Положение различных элементов внутри политической системы Карла V определяли отношения императора с господствующим слоем той или иной страны. Они, в свою очередь, были обусловлены социальной структурой этого слоя, исторически сложившимися особенностями политического положения различных социальных групп внутри него. При избрании императором Карл V обязался соблюдать все имперские законы и обычаи, особенно Золотую Буллу, а также проводить политику, отвечающую интересам немецкой нации. Обязательства императора воплотились в решениях Вормсского рейхстага 1521 г. об организации имперского регимента и имперского суда.
Постановление о регименте содержало перечисление светских князей и князей духовного звания, входящих в состав регимента по очереди. Был предусмотрен порядок ротации, которая должна была обеспечить присутствие в регименте пяти постоянных членов (штатгальтера Фердинанда и четырех императорских советников), курфюрстов, князей, графов и прелатов, представителей городов и людей, назначенных курфюрстами и округами (в последних решающее слово также оказывалось за князьями).
Стремление курфюрстов, считавших себя выразителями интересов всех князей империи, были сформулированы в послании герцога Фридриха Саксонского и архиепископа Майнца Карлу V, а также в письме пфальцграфа Фридриха маркграфу Казимиру Бранденбургскому. Князья были едины в том, что император должен постоянно присутствовать в Германии, а также провести реформу регимента, отвечавшую их интересам. Последнее было осуществлено.
Присутствие императора в пределах германских земель должно было служить не только гарантией нового политического порядка. Князья империи были заинтересованы также в гарантии своих предвыборных сделок с Карлом. Подкуп курфюрстов, совершенный внуком Максимилиана, не сводился к выплате им единовременных взяток. Речь шла об установлении ежегодных рент.
Рента в 6 тыс. гульденов была утверждена архиепископу Трира еще в 1518 г. Став императором, Карл подтвердил это решение. Но обещание императора не выполнялось ? к 1525 г. Карл задолжал архиепископу 24 тыс. гульденов. Чтобы сохранить поддержку курфюрста, император расширил в первой половине 20-х годов владения Трирского архиепископства, передав ему некоторые имперские аббатства, отдельные приходы, таможенные права. В 1530 г. Карл окончательно решил вопрос о выплате рент архиепископам Майнца и Трира. Последний должен был получать 6 тыс. гульденов в год от Вельзеров. Ренту курфюрсту Майнцскому (10 тыс. гульденов) должен был выплачивать Антверпен. Это решение было принято в иной политической обстановке, в период формирования двух конфессионально-политических лагерей, но оно явилось продолжением политики, проводившейся Карлом в первой половине 20-х годов и отвечавшей интересам князей, укреплению территориальной власти.
Реформа отдала в руки князей и имперские институты. Они получали доступ не только к высшим судебным органам, но и к органам управления. Разумеется, применительно к Средневековью деление власти на судебную, исполнительную и законодательную условно. В данном случае речь может идти только о влиянии курфюрстов на некоторые стороны жизни империи, в частности, на распределение имперских финансов, утверждение императорских пожалований. Некоторые документы свидетельствуют, что в 20?30-е годы XVI в. Карл и Фердинанд практиковали передачу ежегодных налогов с имперских городов целиком или частично своим приближенным. Эти акты утверждались курфюрстами так же, как и пожалования замков, таможенных привилегий.
Таким образом, легитимация территориального устройства становилась одной из важнейших функций империи, что делало противоречие ?князья ? империя? неабсолютным.
Принятие Вормсского матрикула показало, что в рамках империи графы и господа выделяются в особую группу, обязанную вместе с князьями и городами платить деньги на содержание регимента и. Отдельно в матрикул была внесена рыцарская корпорация ? Общество Щита св. Георгия, взнос которой не был определен.
Решению вопросов политического устройства империи предшествовали переговоры между графами и господами, участвовавшими в рейхстаге, и Большим и Малым комитетами, в которые входили князья, определявшие, по существу, результаты собраний. Жалобы, поданные на имя курфюрстов и князей, содержали протесты против вмешательства церковных судов в светскую сеньориальную юрисдикцию и против антидворянской политики городов. Отдельно на рейхстаге выделилась наиболее решительно настроенная группа ? франконское дворянство, которое подавало жалобы самостоятельно. Предложения курфюрстов и князей передать дело в палатный суд были отвергнуты ? дворяне выразили недоверие к этому органу, а потом обратились непосредственно к императору.
Дворянство осталось недовольно результатами рейхстага. Сразу же после принятия матрикула последовала подача императору двух жалоб, в которых указывалось, что новый побор разорителен для графов и господ. Дворяне подчеркнули также, что следствием их разорения станет невозможность нести службу Карлу.
Главной задачей императора была, однако, мобилизация всех возможных денежных ресурсов. Именно так определил император цели своей политики в Германии и Нидерландах в письмах Маргарите, правительнице Нидерландов, летом 1522 г. Два года спустя в письме брату Фердинанду Карл назвал деньги ?нервом и силой войны?.
Весной 1522 г. швабские графы и господа выступили отдельно. Они составили жалобу, чтобы подать ее на предстоящем II Нюрнбергском рейхстаге. Первым главным требованием дворян было предоставление им права голоса на рейхстагах. Два других касались платы на содержание регимента и палатного суда ? графы и господа просили о сокращении их взноса, а также о некотором повышении платы члену регимента от дворян. Примечательно, что дворяне опустили в окончательной редакции жалобы пункт о церковном суде. Лояльным было их отношение к чрезвычайному налогу на войну с турками ? сообщалось, что швабское дворянство согласилось выплатить его, но пока не собрало необходимых средств. Ответственным за сбор назывался граф Ганс фон Монтфорт.
Таким образом, к 1522 г. среди дворянства, имевшего доступ на рейхстаги, наметилось разделение по землям. Отдельно друг от друга выступили франконские и швабские дворяне, причем последние отказались в своей жалобе от упоминаний о церковном суде, который, как известно, был главным объектом критики в жалобе немецкой нации Вормсскому рейхстагу 1521 г.
Между тем восставшие дворяне созывали съезд в Швейнфурте как общегерманский. А во всех документах рейхстага собрание в Швейнфурте характеризуется как съезд франконцев. Последнее означало, что для тех, кто составлял рейхстаг, исключались любые формы дворянской организации, кроме земельной.
На III Нюрнбергском рейхстаге (1524 г.) позиция графов формировалась вокруг главных вопросов: о представительстве и о взносе на содержание имперских органов. Свидетельств, относящихся к дворянам, в документах рейхстага не так уж и много, по сравнению с теми, что относятся к деятельности городов, точнее, данные о дворянах не имеют массового, систематического характера, концентрируются вокруг определенных лиц. События восстанавливаются во многом благодаря заметкам графа Георга фон Вертхейма, франконского дворянина, фигуры не менее примечательной и интересной, чем Берлихинген и Зиккинген.
Граф Георг был противником дворянского разбоя. Подобно тому, как граф фон Эттинген в первые годы XVI в. стал командиром карательного отряда Швабского союза, фон Вертхейм пошел на службу регименту и вел с ним тяжбу из-за неправильной выплаты жалования. После разгрома дворянского восстания он принимал участие в организации Швейнфуртского съезда. На III Нюрнбергском рейхстаге граф выступил как защитник нового вероучения и одновременно вел переговоры о создании графской курии.
Позиция графа фон Вертхейма объяснялась прежде всего стремлением укрепить статус графов империи. Это было необходимо с точки зрения дворянско-княжеских отношений, ? граф Георг обвинял епископа Вюрцбурга, с которым он соперничал за влияние во Франконии, в том, что тот хотел уничтожить его вольности и превратить в подданного, хотя он и был графом империи. Очевидно, что фон Вертхейм видел в имперском статусе гарантии независимости от епископа.
Однако считать такие взгляды и устремления общими для всех дворян нельзя. Если судить по запискам фон Вертхейма, от графа Бернхарда фон Золма он получил ответ, что тот представляет только графов из Веттерау. Что касается швабских графов и господ, то фон Шварценберг и Трухзес фон Вальдбург отказались присоединиться к графу Георгу, указав на то, что равенство голосов повлечет и равенство взносов на содержание регимента и суда между дворянами и князьями.
Представления о непосредственном подчинении, его значении и об отношении к нему дворян дают документы предыдущего ? II Нюрнбергского рейхстага, регулировавшие выплаты на содержание имперских органов и на турецкий поход.
Постановление различало графов и господ, за которых платили покровительствовавшие им князья, и тех, кто платил сам. Последних было большинство, и в их число входили швабские графы и господа. По существовали области, где за всех дворян и прелатов платили князья (Саксония и Бранденбург), а также сферы влияния князей Юго-Запада, где выделялся австрийский дом. Некоторые дворянские роды были связаны с епископами Вюрцбурга, Трира, Кельна. Наконец, несколько человек отказались платить, потому что ?ничем от империи не владели? и непосредственно ей не подчинялись.
В данном случае облагались не столько лица, сколько владения, впрочем, никакого единства в классификации податных единиц не было ? подобно другим документам, постановление фиксировало сложившуюся практику. Во всяком случае ясно, что к началу 20-х гг. XVI в. германский Юго-Запад был местом, где дворян, непосредственно подчиненных империи, оставалось больше всего.
Очевидно также, что за это положение надо было платить. Прагматизм дворян (пусть и немногих), отказавшихся от непосредственного подчинения, сопоставим с прагматизмом швабских господ, воздержавшихся от борьбы за голос на рейхстагах.
Произошло и конфессиональное разделение. После окончания рейхстага группа швабских графов и господ (граф фон Монтфорт, Трухзес Фон Вальдбург, фон Фрундсберг, фон Бентцнау), епископ Аугсбурга, а также бургомистры Вангена и Изни, собравшись в Лейткирхе, заявили о поддержке решения, предписывавшего выполнить Вормсский эдикт.
Конфессиональный выбор этих швабов в какой-то мере объясняется их отношениями с Габсбургами, но позиция графа Георга не допускает упрощенного объяснения. Его заявление на рейхстаге строилось не вокруг пунктов Жалобы немецкой нации ? о церковном суде, аннатах и проч. Оно отчасти соприкасалось с тем, что было тогда главным в выступлениях городских правителей.
К 1524 г., когда в имперских городах Реформация достигла серьезных успехов, Карл V предпринял новое наступление. Частью его явились решения III Нюрнбергского рейхстага об обязательной исполнении Вормсского эдикта прежде всего в том, что касалось запрета на печатание и распространение реформационной литературы, а такие на публичные выступления. Городские представители протестовали и покинули Нюрнберг, не подписав постановления рейхстага.
Протестовал и граф Георг, защищая право каждого проповедовать и читать Священное Писание. Но при этом по отношению к Габсбургам и империи он оставался лояльным, более того, к 1528 г. он стал вождем объединения франконских дворян, с которыми начади налаживать связи эмиссары Габсбургов. Это были первые шаги к формированию земельных рыцарских округов, которые стали основой для конституирования имперского рыцарства в середине XVI в.
Граф Георг явил пример личной позиции, причем его конфессиональный выбор не был тождествен выбору политическому. Он соотносил себя не только с дворянским сословием, но и со всей христианской общиной. Одно не противоречило другому, как не противоречило его сближение с Габсбургами его приверженности учению Лютера. Как видим, события той эпохи, особенно поведение некоторых заметных деятелей не допускают ни узко социального, ни узко конфессионального объяснения. Сосуществование различных нормативных (правовых и этических) систем, необходимость выбора социального поведения порождали напряженность, которая порой разряжалась в актах социального отчаяния вроде дворянских и крестьянских восстаний. Но были и другие способы решения проблем.
В Швабии усиливались связи дворянской верхушки с Габсбургами. Обобщение актового материала Крестьянской войны показывает, что швабские графы и господа действовали преимущественно как представители Габсбургов, как их эмиссары и клиенты.
Безусловно, находят подтверждение выводы Пресса о том, что Габсбурги с помощью Швабского союза доместицировали дворян этой земли, и о том, что после периода активности дворян в 20-е гг. XVI в. началось их развитие уже в рамках территории. Но не только в этом итоги исследования. Кажется возможным толковать их и по-другому.
В свете дворянских выступлений 20-х годов можно более широко посмотреть на проблему феодально-сеньориальной реакции. Напомним, что удалось констатировать очень высокую цену (в буквальном смысле слова, в деньгах) сеньориальном юрисдикции, тенденцию к интенсификации феодальной эксплуатации, к совмещению прав личного, судебного и земельного сеньора в одних руках. В то же время и из дворянских жалоб, и из дворянских жизнеописаний, а еще раньше, в XV в., и из уставов дворянского Общества можно сделать вывод о теснейшей связи сеньориальных прав с представлениями о чести. Сеньориальные владения, безусловно, образовывали основу социального статуса дворянина. Гёц фон Берлихинген, имевший несчастье на короткое время (хотя, как он утверждал, не совсем по своей воле) примкнуть к восставшим крестьянам, оказался весьма в незавидном положении по отношению к своему сословию, но вовсе не был деклассирован, отчужден и отринут. Вторую половину своей жизни он провел в тяжбах с соседями, борясь за свои права над отдельными владениями.
Очевидно также, что наступление княжеского абсолютизма, режима динамичного, отрицавшего статику сословного общества, приводило к серьезному ущемлению и ограничению сеньориального статуса. Начальную стадию этого процесса удалось наблюдать в данной работе. Швабский союз сыграл значительную роль в эволюции дворянства. Он стал носителем новой нормативности и новых ценностей. Обобщая это, можно сказать, что по отношению к дворянству Союз выполнил функции катализатора происходивших социальных процессов.
Имперские города между Вормсским и Бургосским эдиктами
Из приведенных выше документов видно, что сам император был не прочь обложить налогом церковные учреждения, а в будущем, может быть, и изменить порядок выплаты аннатов. Серьезным было давление со стороны князей, как следует из посланий Аннара, подчеркивавшего, что Реформация ? это смута. И конфронтацию городов с императором в том, что касалось нового вероучения, невозможно рассматривать без того, что происходило на рейхстагах.
Существо Вормсского эдикта 1521 г. сводилось к запрету распространения и проповеди Лютеровых произведений и идей. Таким образом, с самого начала борьба против Реформации началась как борьба за власть над средствами коммуникации. Точнее сказать, император попытался включиться в эту борьбу ? в городах с начала XVI в. существовала цензура со стороны магистратов.
Эдикт был императорским, а значит апеллировал к традиционному признанию императора ?естественным господином? имперских городов, то есть действовал непосредственно, вне каких-то институтов. Но он был невыполним ? общины не позволили бы ограничить проповедь нового учения. В 1522?1523 гг. на рейхстагах обсуждение конфессиональных вопросов было на втором плане ? обсуждалось восстание Зиккингена, турецкая опасность, регимент, наконец, требования городов. Дело ограничивалось призывами к тому, чтобы проповеди не вели к восстанию. Рейхстаги все более склонялись к обсуждению собственно религиозных вопросов па свободной соборе, что отвечало требованиям городов и устраивало самого Лютера.
В начале 1524 г. состоялся III Нюрнбергский рейхстаг, на котором присутствовал папский легат, отчасти оставшийся довольным его результатами. Было подтверждено запрещение печатать реформационные произведения, но разрешено проповедовать новое вероучение. Впервые было принято решение о национальном соборе. Но городских представителей это уже не устраивало. Они были недовольны и отказом предоставить им право голоса, запретом печатания, что было вмешательством в цензурную власть магистратов, и решением о созыве собора. Теперь они стояли на иных позициях, требуя созыва национального собрания из всех сословий, включая светские. Основанием для этих требований служил принцип всеобщего священства. Города не подписали решения рейхстага, присоединились к протесту ряда графов, а также курфюрста Саксонского. Окончательно было решено не публиковать мандат о запрете печатания произведений Лютера, однако вскоре это было сделано в Аугсбурге, Меммингене, Нордлингене.
Последний эпизод ? один из многих, свидетельствующих о постоянных колебаниях городских властей, оказавшихся между императором и горожанами. В июле 1524 г. произошли два городских съезда ? в Шпейере собрались реформированные города, в Лейткирхе ? несколько городов старой веры, объединившиеся с рядом графов и господ. Именно в этом году в германские земли направился Аннар, написавший Карлу о недовольстве князей, не поддержавших Реформацию. Император оставил планы налогообложения Церкви. В конце года появился Бургосский эдикт, который требовал у городов соблюдения Вормсского эдикта под угрозой имперской опалы.
Несколькими годами раньше, когда некоторые города не пожелали продления Союза, подобная угроза была достаточна для того, чтобы они одумались. Однако сейчас речь шла о другом. И ответ городов на попытки оказать на них давление заслуживает не только внимания, но и сопоставления с некоторыми другими документами, исходившими от магистратов.
Главным аргументом в ответах городских советов императору было то, что выполнение эдикта приведет к смуте, и восстаниям в городах, что подданные настроены против запретов на проповедь Евангелия. Такой же вывод встречается и в тех документах, которые содержали протесты городов против имперских налогов, ? чрезмерные выплаты могли привести к возмущению горожан. И это не были отговорки, такая аргументация отражала основные представления горожан о природе власти и ее задачах.
В 1524 г. эти представления начинают оформляться, концептуализироваться. В этом велика заслуга нюрнбергского реформатора Лазаруса Шпенглера. В составленных им документах проводилась та мысль, что император не вправе вмешиваться в духовные дела, что реформа Церкви ? воля всей общины, а к смуте ведет не Реформация, а сопротивление со стороны церковных институтов. Таким образом, все сводилось к воле общины, которая была и высшим аргументом, и, если разобраться, источником власти магистратов. О чем бы ни шла речь, вое замыкалось на положении в общине.
Рассуждая об имперской опале, Шпенглер пошел еще дальше. Опала, с его точки зрения, ? высшее наказание, которое не может назначаться без серьезной причины, но назначение ее по решению Вормсского рейхстага 1522 г. находится в ведении регимента. В свою очередь, в нем должны участвовать все имперские сословия, включая города, а раз это не обеспечено, то и опала незаконна. Невозможно и осуществление Вормсского эдикта, так как это приведет к восстаниям.
Таким образом, городская община предстает последней инстанцией, которая призвана ратифицировать все решения. Власть, в представлениях Шпенглера, не имеет самостоятельной ценности, она ценна лишь постольку, поскольку принимается подданными.
В построениях Шпенглера важно и другое ? он пытался связать конфессиональный конфликт с институциональным, что отражало единство происходивших в империи процессов. И в том, и в другом конфликте вся аргументация строилась вокруг мира в городской общине.
Но наиболее полно сущность городской Реформации, сущность положения городов в империи проявилась во время Крестьянской войны.
Начало реформации
Дмитрий Шушарин
Можно было бы начать с изложения точки зрения автора на сущность Реформации и на то, как трактуются важнейшие ее аспекты в современной историографии. Естественно, что в таком случае пришлось бы вступить в полемику с той интерпретацией событий первой трети XVI века в Германии, которая в течение десятилетий была обязательным для отечественных историков. Предпочтительнее, как мне кажется, начать с самих событий, тем более что они подробно не описывались в нашей исторической науке, а в зарубежной историографии присутствуют разрозненно ? в работах посвященных конкретной и достаточно узкой тематике.
Политические требования городов
Первым признаком того, что Реформация стала общеимперским движением явились Жалобы германской нации 1521 г. ? документ, вобравший требования и городов, и князей, и дворянства. Это были требования тех, кто обладал властью и имел целью устранить церковные суды и финансовую эксплуатацию Германии. Поскольку аннаты представляли собой такое же вмешательство в осуществление властных полномочий, фискальных прав, как и особая юрисдикция многочисленных церковных институтов, можно заключить, что Жалобы свидетельствовали о стремлении к унификации и концентрации власти ? сеньориальной, муниципальной, княжеской.
Главные события развернулись после рейхстага и после принятия Вормсского эдикта. Они отразили неразрывное единство трех сторон городской политики ? внутригородской, имперской, церковной. Все происходившее тогда изучено до мельчайших подробностей, по дням. Поэтому представляется наиболее целесообразным остановиться на том, что позволит качественно оценить в целом городскую политику.
Жалобы 1521 г. были документом по преимуществу негативным ? антиримским. антиклерикальным, но уже реформационным. Частью Реформации были не только богословские диспуты в городах, но и кризис имперской политической системы.
Во время борьбы за императорскую корону Карлу не была безразлична позиция городов, однако он вовсе не стремился заручиться их поддержкой. В 1519 г. его более всего обеспокоила возможность войны городов с пфальцграфом (из-за разбоев Зиккингена), а князя не следовало отвлекать от участия в выборах. Война не началась ? городская курия Союза получила отступное от эмиссаров Карла.
Политическая программа имперских городов была изложена в документах городских съездов в Эсслингене и Шпейере, а также на II и III Нюрнбергском рейхстагах. Все они были составлены после Вормсского рейхстага 1521 г. Однако активизация политической деятельности городов была связана не только с осуждением Лютера и его учения, но и с решением I Нюрнбергского рейхстага, состоявшегося в апреле 1522 г. Именно тогда была предпринята попытка введения общеимперского налога на войну с турками ? два гульдена с каждых ста гульденов годового дохода.
Политическая программа городов содержала широкие требования, в ней проявилось недовольство всем политическим строем империи. Городские власти выражали нежелание выплачивать налоги, которые были введены без их участия, считали необходимым предоставление городам права голоса на рейхстагах, деятельность имперского регимента подвергалась критике, так как он был неспособен обеспечить защиту от разбоя, брал под защиту дворян (последние, как будет показано далее, придерживались иной точки зрения). Недовольство вызывала и таможенная политика князей, а также деятельность монополистов. В документах повторялись требованиям Вормсского рейхстага: от жалоб на Святой Престол и духовенство, угнетающее все сословия империи, до предложения прекратить выплаты аннатов Папе и направить эти средства на военные нужды, а также ввести особый налог со всех духовных лиц.
Таким образом, в 20-е годы XVI в. тот слой бюргерства, которому принадлежала власть в имперских городах, выдвинул общеимперские политические требования, суть которых сводилась к изменению положения представителей городов в рамках органа, аналогичного органам сословного представительств в других западноевропейских странах. Существенную часть программы городов составляли также отказ от имперской политики Габсбургов и требования изменения положения Церкви и духовенства в Германии.
Особо следует остановиться на антимонопольных требованиях. Общим местом во всех работах, посвященных истории Габсбургов и купеческих компаний, является тезис о поддержке Фуггерами и Вельзерами политики династии. Видимо, необходимо учитывать причины, побудившие Карла искать поддержки у монополистов, и последствия их союза в 20-е годы XVI в. Фуггеры и Вельзеры давно уже были кредиторами династии и антимонопольные требования выдвигались задолго до прихода к власти Карла. Но в 20-е годы XVI в. финансирование монополистами Габсбургов сводило на нет попытки добиться изменений в положение городов, используя имперские налоги в качестве средства давления на императора.
До Аугсбургского рейхстага 1530 г. император не появлялся в Германии. В начале 1524 г. он направил туда своего приближенного, Жана Аннара, для переговоров с князьями империи.
Отчеты Аннара представляют собой обзор политического положения в германских землях. Германия, по мнению Аннара, находилась в преддверии большого раскола, в стране шло формирование различных княжеских союзов и контрсоюзов. Все князья настаивали на скорейшем приезде императора. Имперские институты были парализованы, так как князья отказывались участвовать в их работе до тех пор, пока им но будут выплачены обещанные ренты. В посланиях упоминалось о долгах маркграфам Баденским, архиепископам Трира, Кельна, пфальцграфам. Наиболее лояльными по отношению к императору являлись архиепископ Трира и герцог Баварии. Последнему, по мнению Аннара, следовало заплатить в первую очередь. Но даже они угрожали переговорами с Францией, считая необходимым прекращение имперской войны и усиление борьбы с лютеранством (так именовали все радикальные течения).
Такие угрозы исходили от Фридриха Саксонского. На переговорах с Аннаром курфюрст не обсуждал конфессиональные вопросы, но его позиция была наиболее враждебной императору, долг которого достиг 33 тыс. гульденов. Фридрих покинул имперский регимент.
Аннар отметил распространение Реформации во всех имперских городах, протестовавших против Вормсских решений, даже лояльный Аугсбург занимал в вопросах веры антиримскую позицию. Но никаких переговоров с представителями бюргерства но велось. Швабский союз, у которого Аннар просил нанять войско для императора, на переговорах был представлен пфальцграфом, баварскими герцогами, епископами Вюрцбурга и Бабмберга. Все они отказали в помощи императору и в приеме в организацию герцога Миланского. Возможности политического партнерства Карла с имперскими городами, а также их союза с князьями Аннаром не рассматривались. Единственной силой, на которую мог рассчитывать император, посол признавал аугсбургских монополистов.
Сам император, направляя посла в Германию, изложил в письме Фердинанду взгляды на Швабский союз и на возможную реформу имперской налоговой системы. Карл считал себя сувереном и покровителем организации и на этом основании ожидал от ее членов финансовой помощи. Кроме того, он предполагал обложить налогом на войну с турками все церкви и монастыри империи.
Послания Аннара и переписка Габсбургов показывает, что для императора и его приближенных Швабский союз был организацией княжеской ? только с князьями вел переговоры эмиссар Карла, да и сам император видел в городах лишь возможных плательщиков. Другими словами, субъектами политики для Габсбургов являлись только князья, а города никак не могли быть признаны равными и равноправными их партнерами. Но это вовсе но значит, что Швабский союз перестал существовать как целостность, напротив, на III Нюрнбергском рейхстаге все его члены потребовали дополнительной конфирмации императором их объединения.
Против подобной трактовки статуса имперских городов и была, по существу, направлена борьба городов за равное с князьями положение на рейхстагах, окончившаяся неудачей. Из многочисленных документов можно отобрать самые показательные. Городской съезд в Эсслингене в 1522 г. произвел подсчет, по которому выходило, что бюргер обложен относительно гораздо более высоким налогом, чем князь. Весьма определенным было и требование участвовать в походе против турок, снарядив и направив военные отряды. То есть речь шла о непосредственном участии в осуществлении политики, об отказе от пассивного, безличного, опосредованного влияния на происходившие события. Но именно это опосредование является основной чертой новоевропейского государства, обезличивающего участие подданных в государственных делах, отчуждающего их от важнейших функций, прежде всего связанных с применением силы в делах внутренних и внешних, с монополизацией государством права на применение силы. А главным орудием этого отчуждения и опосредования является монетаризация отношений государства с подданными.
Отказ городам со стороны князей, прелатов и графов, последовавший на III Нюрнбергском рейхстаге в 1524 г., был аргументирован тем, что обычая участия городов с правом равного голоса на рейхстагах никогда не было, а обсуждать те вопросы, в которых бюргеры заинтересованы, в частности, о деятельности торговых компаний, им не следует. Кроме того, из-за сменяемости городских советников слишком многим людям станет известно, что происходит в имперском совете.
Но это только часть полемики городов с рейхстагом. Не менее существенным был собственно конфессиональный конфликт. Однако прежде чем переходить к нему, рассмотрим позицию дворянства.
Конфликт дворянства с Швабским союзом.
Историю пребывания дворян в Союзе, их отношений с организацией можно изложить подробно ? материала достаточно, сведения разбросаны по документам разных лет. Попытаемся обобщить данные, чтобы определить наиболее существенные тенденции.
Начнем с организационных основ Союза, отраженных в его уставах. Сразу же можно сделать вывод: несостоятельной оказалась концепция союза союзов, то есть объединения союза городов, дворянского общества и князей в индивидуальном порядке. Союзные структуры сохранило только городское объединение, а для дворян пришлось ввести индивидуальное членство.
Произошло это после швейцарской войны 1499 г. (подробнее см. главу 2). Дворянское Общество оказалось не в состоянии выплачивать свою долю расходов на содержание войска. Города стали ориентироваться не на союз с дворянской корпорацией, а на объединение с князьями и ?сильнейшими дворянами?, для которых Устав 1500 г. предусматривал имущественный ценз для вступления ? 200 гульденов годового дохода. Но и с тех, кто входил в Союз, получить деньги полностью никогда не удавалось. С 1488 по 1522 г. число дворян внутри организации постоянно уменьшалось.
Однако нельзя заключить, что выход дворян был свободным. С самого начала их положение было двойственным, в Союз они вступали не вполне добровольно, а по велению императора для поддержания состояния ландфрида. В январе 1513 г. Аугсбургский съезд Союза, ссылаясь на императорский мандат от 3 апреля 1512 г. потребовал вступления графов, господ и других дворян. Посредником на переговорах с ними был Максимилиан, вступивший в контакты с верхушкой швабского дворянства и просивший Союз принять графов, а также Трухзеса фон Вальдбурга. В 1522 г. предстояло продление Союза. В 1520 г. на союзном съезде часть дворянства заявила о нежелании вступать в объединение. Съезд 1521 г. объявил условием продления обязательную уплату взносов всеми членами Союза. На городском же съезде было принято окончательное решение: императора просили санкционировать продление Швабского союза без того, чтобы он добивался вступления тех дворян, которые выбыли из него. Верх взяли не принципы ландфрида, а реальные возможности участия сословий в деятельности Союза. Прежде всего это были финансовые возможности.
Среди тех, кто входил в организацию, наблюдалось социально-правовое расслоение. Традиционная структура, которая встречалась в уставах дворянских обществ XV в., уступала место другой, институциональной по происхождению, противопоставлявшей графов и господ рыцарству. Устав 1512 г. предоставил дворянской курии Союза столько же голосов, сколько княжеской и городской ? семь. Они делились между прелатами, графами и господами, рыцарями и благородными кнехтами (нетитулованными дворянами). В 1522 г. дворяне Союза заседали по двум куриям. Первую образовали прелаты, графы и господа, вторую ? рыцарство. То же наблюдается и в имперских институтах: в 1517 и 1522 гг. состоялись первые крейстаги, на которых швабские графы и господа имели отдельное от рыцарства представительство.
Все это касается той части дворянства, что оставалась в Союзе, дворянства как субъекта этой организации, как ее члена. Но существовало и дворянство, бывшее объектом союзной политики, развивавшееся вне Швабского союза, в конфликте с ним.
Этот конфликт явился частью более крупного конфликта, который, в свою очередь, стал проявлением политического кризиса, бывшего частью Реформации.
Среди многочисленных жалоб и петиций начального этапа Реформации дворянству принадлежит петиция, составленная на дворянском съезде в Швейнфурте в начале 1523 г., то есть после франконского дворянского восстания 1522 г. Этот документ заслуживает подробного изложения.
Большинство статей петиции касалось княжеской власти. Графы, господа и другие дворяне, говорилось в жалобе, больше всех пострадали от недавних событий ? заговора Башмака и восстания Бедного Конрада, но они же являются наиболее угнетенным имперским сословием. Князья создают собственные тайные союзы, без сомнения, направленные против императора и блага германской нации, поэтому графы, господа и рыцарство собрались, чтобы обсудить, как им защищать свои интересы. С точки зрения собравшихся дворян, лучше всего было бы распустить все союзы.
Князья лишали их владений и привилегий. Дворяне постепенно теряли права на разбор внутридворянских тяжб ? такие дела велись теперь советниками и служащими князей. На Рейне, во Франконии, Вестфалии и на Везере обычным стал захват ленов, присвоение князьями доходов с этих владений.
Это был протест против ограничения частной власти представителями публичноправовых порядка. Кроме того, князья обвинялись в порче монеты, в введении новых, незаконных таможен (особенно в Вюртемберге и Бранденбургских землях).
Дворяне страдали, по утверждению жалобы, не только от захвата владений. В Тюрингии, Мейссене, Кобурге князья вводили дополнительные поборы с дворянских крестьян, в частности, десятина вином теперь должна была выплачиваться как непосредственному сеньору, так и князю.
Территориальное подданство все более ограничивало возможности дворянской службы. Авторы жалобы указывали на лишение дворян имущества за службу другим князьям, в том числе и императору. Кроме того, дворяне протестовали против действий карательных военных отрядов князей, за которыми они не признавали права преследования.
Дворянство терпело убытки, говорилось в различных пунктах жалобы, от произвола нотариев палатного суда, от княжеского суда, ?день за днем проникающего в низшую юрисдикцию дворян?, от имперской опалы.
Не меньшее возмущение вызывало у дворян и право non appellando. В результате императорских пожалований, указывалось в жалобе, князья и города получили неограниченную власть, поскольку запрещены апелляции по искам, не превышающим 400-600 гульденов. ?Дворяне и другие бедные люди? не имеют доступа ни к императорской защите, ни к защите имперских институтов.
Статьи 61?66 жалобы были посвящены Швабскому союзу. Суть их сводилась к следующему. Действия Союза противоречат общему и имперскому праву: на словах борясь против нарушений земского мира, руководство организации само постоянно выступает в качестве нарушителя. Особенно страдают от этого дворяне, у которых по решению судей Союза отнимают имущество по обвинению в разбое. Судиться же с Союзом дворянину невозможно ? дела вершат ученые юристы, решающие все не в пользу дворян.
Если располагать только одним источником ? Швейнфуртской петицией, то можно заключить, что на рубеже 1522?1523 гг. в Германии существовало единство дворянского сословия, основывавшееся прежде всего на общности ценностей, связанных с частноправовым порядком. Разумеется, многие стороны зарождавшегося территориального режима, будущего княжеского абсолютизма, были чужды всем дворянам.
Но единства, сословной солидарности все же не было. Швейнфуртский съезд последовал за восстанием Франца фон Зиккингена, и рейхстаг предупредил собравшихся дворян, что поддержка участников восстания сделает невозможными переговоры. Кажущимся было и единство дворян всех земель ? отдельно в Швейнфурте собирались франконцы, выступившие особенно решительно против Швабского союза и, в первую очередь, против пургации ? процедуры в суде организации, в ходе которой нарушитель земского мира признавал себя виновным и давал клятву не повторять более совершенное преступление.
На протяжении десятилетий дворянский разбой занимал существенное место в деятельности Союза. Право на пургацию ? унизительную процедуру, которая противоречила тем нормам, которые существовали в дворянском обществе XV в., ? Швабский союз получил в качестве императорской привилегии, а до этого он создал карательный отряд и последовательно преследовал все проявления дворянского насилия. Последним актом Союза стала карательная экспедиция во Франконию, предпринятая уже после съезда силами швабских дворян.
Дворянство против дворянства, несмотря на, казалось бы, единодушие на Швейнфуртском съезде. Что стояло за этим разъединением? Для ответа на этот вопрос придется обратиться к той части истории сословия, которая имеет имена, ? к деятельности таких лиц, как Франц фон Зиккинген и Гёц фон Берлихинген.
С этими людьми связывается романтическая традиция в истории Реформации. Гёц был известным рыцарем-разбойником, а Франц пытался выступить в роли вождя низшего дворянства, был одним из организаторов дворянских объединений, целью которых была самопомощь (Selbsthilfe) дворян разных земель и которые являлись отчасти преемниками сословных обществ XV в. Зиккинген стал вождем франконского восстаний дворян 1522 г.
При исследовании социальных движений средневековья, в частности, связанных с Реформацией, современные политические критерии ? число участников, масштаб событий, ясность программных требований и проч. ? не вполне применимы. Если рассматривать рыцарское восстание 1522 г. во Франконии, исходя из таких критериев, то оно выглядит не очень значительным. Восстание началось как частный конфликт, после того как архиепископ Трира посягнул на права одного из приближенных Франца фон Зиккингена ? Хартмута фон Кронберга. В восстании участвовало небольшое число дворян, и оно вскоре было подавлено. Не была сформулирована ясная программа, требования участников остались расплывчатыми и частными.
Следует, видимо, обратиться к тому, что побудило дворян к восстанию, что определило положение дворянина и что изменялось в этом положении, то есть к внутригрупповым отношениям, связям, нормам. Речь идет о хрониках, содержащих сведения о жизни Франца фон Зиккингена, и о дворянских мемуарах XVI в. ? автобиографии Гёца фон Берлихингена и биографии братьев фон Фрундсбергов. Нельзя сказать, что эти источники неизвестны ученым. Они анализировались в научной биографии Гёца, автор которой указал на то, что жизнь его героя и Георга фон Фрундсберга ? два ?пути наверх?, возможные тогда для дворянина, два варианта социальной мобильности. Но любой источник допускает разные подходы.
Употребление термина ?мемуары? ? модернизация жанра повествований, хотя и не столь уж грубая. Любые воспоминания, в современном понимании, стремятся создать некий образ, в той или иной степени соответствующий социальной нормативности, которая, однако, может очень широко варьироваться. Произведения XVI в. построены по-иному, в них приоритетна нормативность, а не индивидуальность, поэтому они отражают лишь поведение героев, а точнее, их наиболее существенные (опять же относительно определенных норм) поступки. Это обусловливает фрагментарность повествования, отсутствие внимания к переживаниям, к внутренней жизни персонажей. Распространение подобного жанра (указанные произведения далеко но единственные) в Германии эпохи Реформации весьма симптоматично. Общественные изменения, затрагивающие и нормы повседневного поведения, порождали интерес к отдельному человеку, но пока еще преимущественно как к члену корпорации.
Как уже говорилось. к концу XV в. положение дворянина обусловливалось разнородными связями ? прежние вассально-ленные переплетались с новыми, клиентельными, территориальное подданство рассматривалось отчасти как личное покровительство, срочные, договорно-наемные отношения заключались преимущественно с дворянами из территориальных клиентел. И все же ость смысл допытаться вычленить вассально-ленные связи и определить, какие нормы поведения ассоциировались с ними.
Образ жизни Гёца фон Берлихингена вовсе но означал, что он был человеком неимущим, напротив, этот дворянин был состоятельным, и его доходы складывались не только из ?разбойничьего предпринимательства?. Некоторую часть владений он держал в качестве ленов в общей сложности от десяти разных господ ? князей, графов, епископов, монастырей. Связи с ленными господами, даже опосредованные другими отношениями, не потеряли в его глазах значения. Представляясь, Гёц сообщал не только имя своего капитана, но и то, чьим ленником был последний. Будучи ленником графа Георга фон Вертхейма, Берлихинген считал себя вправе рассчитывать на его помощь. Но в целом ни повседневное поведение, ни реальное социальное положение не определялись принадлежностью к вассалам какого-то одного человека.
Франц фон Зиккинген держал лены от пфальцграфа. Но он имел все основания считать себя имперским деятелем. Причислить его отношения с императорами Максимилианом I и Карлом V к какому-то определенному тину связей, существовавших в то время внутри господствующего слоя, вряд ли возможно, Франц не входил ни в швабскую клиентелу, положение которой во многом приближалось к территориальному подданству, ни в группу графов и господ, имевших доступ на рейхстаги.
Отношения Зиккингена с Максимилианом соответствовали образу императора-рыцаря, который тот стремился создать. Это касалось и поведения императора, и покровительства, подчас внешнего, кое он оказывал некоторым дворянам и в целом сословию. Показательно, что политическая акция, предпринятая на основе прежних, традиционных отношений с дворянством, сорвалась. Максимилиану не удалось в 1507 г. создать на основе швабского дворянского Общества Орден Св. Георгия, союз для крестового похода против турок. Критику со стороны Гуттена вызывала приверженность Максимилиана ?писцам?, которым он платил исправнее, чем воинам, то есть усиление бюрократических элементов и ослабление традиционных начал в политике императора. Но, как показывает Швейнфуртская петиция, для дворян ?императорская защита? оставалась надеждой против произвола тех, кто был носителем писаного права, то есть олицетворял новую государственность, новые нормы, новую дисциплину.
В 1519 г., когда зашла речь об оформлении императорской службы ? договорных отношений, которые заключались на определенный срок, сопровождались точным указанием прав и обязанностей и подразумевали личное покровительство императора, ? Зиккинген усмотрел препятствие для этого акта в ленной зависимости от пфальцграфа, хотя Максимилиан и обещал договориться с последним. Правда, это не мешало дворянину служить французскому королю или самому себе, имея значительное число приближенных, последовавших за ним в 1522 г.
В обоих случаях относительная свобода и самостоятельность поведения дворянина сочетались с признанием значимости вассального подчинения, которое подразумевало в качестве нормы повседневную независимость ленников. Это своего рода взаимная обусловленность. Гёц фон Берлихинген позднее также отказался от перехода на императорскую службы, усмотрев в этом шаге препятствия для осуществления собственных планов.
Дворянин-вассал противопоставлялся в какой-то мере дворянину-наемнику, который был одновременно и дворянином-клиентом. Разумеется, нельзя забывать о том, что в традиционной иерархии отношения с императором, хотя бы и как с одним из князей, имели особое значение. Но существовало другое противопоставление: дворянина-вассала ? дворянину-подданному. Это лучше всего прослеживается в судьбе Франца фон Зиккингена.
В 1519 г. Швабский союз решил покончить с его разбоями, но речь шла не о войне с дворянином, а о войне с пфальцграфом ? человек, находившийся под покровительством, не рассматривался как равноправный противник. Определяющим был не характер ленного подчинения, а статус ленного господина, Франц, считавший себя вассалом, был для княжеско-городского объединения подданным, и с этим статусом связывались иные, нежели у него самого, представления о нормах дворянского поведения. Под сомнение ставилось право на частную войну (Fehde), освященное той же традицией, что и отношения с сюзереном, бывшее важнейшей частью понятия чести, и, как уже говорилось, по существу признававшееся дворянским Обществом Щита Св. Георгия в XV в. Лучше всего представления о справедливой частной войне прослеживаются в автобиографии Гёца фон Берлихингена.
Законная частная война являлась ответом на оскорбление (которым было, в частности, покушение на владельческие права) или вызывалась необходимостью защитить людей, входивших в одну социальную общность с Берлихингеном. К последним могли относиться бюргеры, находившиеся под покровительством родственника Гёца; дворяне, служившие князю, которому некогда служил автор мемуаров (так представлена им знаменитая распря с Нюрнбергом).
В том, что касалось права на войну, никаких принципиальных различии между собой, князьями, городами, Гёц не видел. Ему приходилось бросать вызов курфюрсту Майнцскому, епископу Бамбергскому, Нюрнбергу. Он и они были равносубъектны. И этому нисколько не противоречит постоянно проявляемый дворянином пиетет по отношению к князьям, которым он служил, признание своей подчиненности им. Эта подчиненность не унизительна, напротив, она соответствует положению дворянина, которое, в свою очередь, подтверждает право на войну, а значит и на равенство в делах чести. То, что с нашей точки зрения оценивается как неравенство, обусловливало равноправие в пределах определенного социума.
В документах Швабского союза почти все войны, инициаторами которых выступали дворяне, квалифицируются как разбой. Последний осуждался и дворянской традицией ? достаточно вспомнить турнирные регламенты 80-х годов XV в. и произведения Ульриха фон Гуттена ? но не имел ничего общего с частной войной. Швабский союз, превращаясь в публичноправовой институт, в принципе отказывался от подобных различений, сила выводилась из сферы частного права. Отношения дворян со Швабским союзом предстают как нормативный конфликт.
В записках Берлихингена подчеркивается бескорыстие, добровольные и бесплатный характер службы. Точных денежных расчетов в мемуарах нет, все цифры условны, поскольку выплаты имеют ценность не сами по себе, а как свидетельство почета, взаимного уважения. Декларируемое отношение к деньгам не соответствует ни той роли, которую они, как об этом уже говорилось, играли во внутригрупповых отношениях, ни реальному, довольно высокому, имущественному статусу Гёца.
Современник Зиккингена и Берлихингена Георг фон Фрундсберг связал судьбу с Карлом V и позже стал командующим императорской пехотой. Биография братьев фон Фрундсбергов содержит иную концепцию жизни дворянина. Одним из прав Гёца было право выбора господина, исходя из представлений о должном. Так, он считал себя обязанным не воевать против пфальцграфа, поскольку служил какое-то время под началом Франца фон Зиккингена. В жизнеописании фон Фрундсбергов утверждается, что они служили всегда одному господину. Участие в войнах Швабского союза, проводившихся вопреки воле Максимилиана, даже в мелких частных акциях, к которым император не имел никакого отношения, мотивируется приказом монарха. Отличаются и описания выплат. Безусловно, в биографии фон Фрундсбергов они выполняют ту же функцию, что и в сочинении Берлихингена, ? подтверждение социального статуса. Но они гораздо подробнее, включают точный перечень владений и рент, полученных от Максимилиана и Карла V, и оттого приобретают самостоятельную ценность.
Таким образом, к 20-м годам XVI столетия стала очевидна трансформация сословия ? средневековое дворянство превращалось в дворянство Нового времени, добровольно, под влиянием обстоятельств или под давлением интегрируясь в новую систему отношений власти-подчинения.
Графская оппозиция.
Деятельность некоторых графов на рейхстагах до сих пор остается в тени других событий. А между тем графская оппозиция имеет свою историю, связанную с историей Швабского союза. Еще в 1498 г. графы фон Зонненберг и фон Монтфорт протестовали против передачи части низшей и высшей юрисдикции из их графств и владений Швабскому союзу. Речь шла о значительных сеньориальных комплексах, включавших ?низший и высший суд? над ?благородными людьми, бюргерами, другими подданными?. По мнению графов, устав ограничивал применение или силы против ?злодейских деяний?, что противоречило ?естественному, писаному и неписаному праву? и создавало такое положение, когда крестьянин мог отказаться подчиняться сеньору. В конце выдвигалось требование создать в Союзе графскую курию и признать графов особый сословием империи.
Жалоба 1498 г. пронизана нетерпимостью к любому вмешательству в частную власть. Это объединяет ее со Швейнфуртской петицией. Не менее важна и тенденция к объединению в группу с определенным статусом.
Именно такие требования выдвигались графами и господами на рейхстагах в начале 20-х годов XVI в. Для того, чтобы пояснить причины образования графской оппозиции, надо охарактеризовать социальную структуру имперских органов, оформившихся в первые годы царствования Карла V.
Положение различных элементов внутри политической системы Карла V определяли отношения императора с господствующим слоем той или иной страны. Они, в свою очередь, были обусловлены социальной структурой этого слоя, исторически сложившимися особенностями политического положения различных социальных групп внутри него. При избрании императором Карл V обязался соблюдать все имперские законы и обычаи, особенно Золотую Буллу, а также проводить политику, отвечающую интересам немецкой нации. Обязательства императора воплотились в решениях Вормсского рейхстага 1521 г. об организации имперского регимента и имперского суда.
Постановление о регименте содержало перечисление светских князей и князей духовного звания, входящих в состав регимента по очереди. Был предусмотрен порядок ротации, которая должна была обеспечить присутствие в регименте пяти постоянных членов (штатгальтера Фердинанда и четырех императорских советников), курфюрстов, князей, графов и прелатов, представителей городов и людей, назначенных курфюрстами и округами (в последних решающее слово также оказывалось за князьями).
Стремление курфюрстов, считавших себя выразителями интересов всех князей империи, были сформулированы в послании герцога Фридриха Саксонского и архиепископа Майнца Карлу V, а также в письме пфальцграфа Фридриха маркграфу Казимиру Бранденбургскому. Князья были едины в том, что император должен постоянно присутствовать в Германии, а также провести реформу регимента, отвечавшую их интересам. Последнее было осуществлено.
Присутствие императора в пределах германских земель должно было служить не только гарантией нового политического порядка. Князья империи были заинтересованы также в гарантии своих предвыборных сделок с Карлом. Подкуп курфюрстов, совершенный внуком Максимилиана, не сводился к выплате им единовременных взяток. Речь шла об установлении ежегодных рент.
Рента в 6 тыс. гульденов была утверждена архиепископу Трира еще в 1518 г. Став императором, Карл подтвердил это решение. Но обещание императора не выполнялось ? к 1525 г. Карл задолжал архиепископу 24 тыс. гульденов. Чтобы сохранить поддержку курфюрста, император расширил в первой половине 20-х годов владения Трирского архиепископства, передав ему некоторые имперские аббатства, отдельные приходы, таможенные права. В 1530 г. Карл окончательно решил вопрос о выплате рент архиепископам Майнца и Трира. Последний должен был получать 6 тыс. гульденов в год от Вельзеров. Ренту курфюрсту Майнцскому (10 тыс. гульденов) должен был выплачивать Антверпен. Это решение было принято в иной политической обстановке, в период формирования двух конфессионально-политических лагерей, но оно явилось продолжением политики, проводившейся Карлом в первой половине 20-х годов и отвечавшей интересам князей, укреплению территориальной власти.
Реформа отдала в руки князей и имперские институты. Они получали доступ не только к высшим судебным органам, но и к органам управления. Разумеется, применительно к Средневековью деление власти на судебную, исполнительную и законодательную условно. В данном случае речь может идти только о влиянии курфюрстов на некоторые стороны жизни империи, в частности, на распределение имперских финансов, утверждение императорских пожалований. Некоторые документы свидетельствуют, что в 20?30-е годы XVI в. Карл и Фердинанд практиковали передачу ежегодных налогов с имперских городов целиком или частично своим приближенным. Эти акты утверждались курфюрстами так же, как и пожалования замков, таможенных привилегий.
Таким образом, легитимация территориального устройства становилась одной из важнейших функций империи, что делало противоречие ?князья ? империя? неабсолютным.
Принятие Вормсского матрикула показало, что в рамках империи графы и господа выделяются в особую группу, обязанную вместе с князьями и городами платить деньги на содержание регимента и. Отдельно в матрикул была внесена рыцарская корпорация ? Общество Щита св. Георгия, взнос которой не был определен.
Решению вопросов политического устройства империи предшествовали переговоры между графами и господами, участвовавшими в рейхстаге, и Большим и Малым комитетами, в которые входили князья, определявшие, по существу, результаты собраний. Жалобы, поданные на имя курфюрстов и князей, содержали протесты против вмешательства церковных судов в светскую сеньориальную юрисдикцию и против антидворянской политики городов. Отдельно на рейхстаге выделилась наиболее решительно настроенная группа ? франконское дворянство, которое подавало жалобы самостоятельно. Предложения курфюрстов и князей передать дело в палатный суд были отвергнуты ? дворяне выразили недоверие к этому органу, а потом обратились непосредственно к императору.
Дворянство осталось недовольно результатами рейхстага. Сразу же после принятия матрикула последовала подача императору двух жалоб, в которых указывалось, что новый побор разорителен для графов и господ. Дворяне подчеркнули также, что следствием их разорения станет невозможность нести службу Карлу.
Главной задачей императора была, однако, мобилизация всех возможных денежных ресурсов. Именно так определил император цели своей политики в Германии и Нидерландах в письмах Маргарите, правительнице Нидерландов, летом 1522 г. Два года спустя в письме брату Фердинанду Карл назвал деньги ?нервом и силой войны?.
Весной 1522 г. швабские графы и господа выступили отдельно. Они составили жалобу, чтобы подать ее на предстоящем II Нюрнбергском рейхстаге. Первым главным требованием дворян было предоставление им права голоса на рейхстагах. Два других касались платы на содержание регимента и палатного суда ? графы и господа просили о сокращении их взноса, а также о некотором повышении платы члену регимента от дворян. Примечательно, что дворяне опустили в окончательной редакции жалобы пункт о церковном суде. Лояльным было их отношение к чрезвычайному налогу на войну с турками ? сообщалось, что швабское дворянство согласилось выплатить его, но пока не собрало необходимых средств. Ответственным за сбор назывался граф Ганс фон Монтфорт.
Таким образом, к 1522 г. среди дворянства, имевшего доступ на рейхстаги, наметилось разделение по землям. Отдельно друг от друга выступили франконские и швабские дворяне, причем последние отказались в своей жалобе от упоминаний о церковном суде, который, как известно, был главным объектом критики в жалобе немецкой нации Вормсскому рейхстагу 1521 г.
Между тем восставшие дворяне созывали съезд в Швейнфурте как общегерманский. А во всех документах рейхстага собрание в Швейнфурте характеризуется как съезд франконцев. Последнее означало, что для тех, кто составлял рейхстаг, исключались любые формы дворянской организации, кроме земельной.
На III Нюрнбергском рейхстаге (1524 г.) позиция графов формировалась вокруг главных вопросов: о представительстве и о взносе на содержание имперских органов. Свидетельств, относящихся к дворянам, в документах рейхстага не так уж и много, по сравнению с теми, что относятся к деятельности городов, точнее, данные о дворянах не имеют массового, систематического характера, концентрируются вокруг определенных лиц. События восстанавливаются во многом благодаря заметкам графа Георга фон Вертхейма, франконского дворянина, фигуры не менее примечательной и интересной, чем Берлихинген и Зиккинген.
Граф Георг был противником дворянского разбоя. Подобно тому, как граф фон Эттинген в первые годы XVI в. стал командиром карательного отряда Швабского союза, фон Вертхейм пошел на службу регименту и вел с ним тяжбу из-за неправильной выплаты жалования. После разгрома дворянского восстания он принимал участие в организации Швейнфуртского съезда. На III Нюрнбергском рейхстаге граф выступил как защитник нового вероучения и одновременно вел переговоры о создании графской курии.
Позиция графа фон Вертхейма объяснялась прежде всего стремлением укрепить статус графов империи. Это было необходимо с точки зрения дворянско-княжеских отношений, ? граф Георг обвинял епископа Вюрцбурга, с которым он соперничал за влияние во Франконии, в том, что тот хотел уничтожить его вольности и превратить в подданного, хотя он и был графом империи. Очевидно, что фон Вертхейм видел в имперском статусе гарантии независимости от епископа.
Однако считать такие взгляды и устремления общими для всех дворян нельзя. Если судить по запискам фон Вертхейма, от графа Бернхарда фон Золма он получил ответ, что тот представляет только графов из Веттерау. Что касается швабских графов и господ, то фон Шварценберг и Трухзес фон Вальдбург отказались присоединиться к графу Георгу, указав на то, что равенство голосов повлечет и равенство взносов на содержание регимента и суда между дворянами и князьями.
Представления о непосредственном подчинении, его значении и об отношении к нему дворян дают документы предыдущего ? II Нюрнбергского рейхстага, регулировавшие выплаты на содержание имперских органов и на турецкий поход.
Постановление различало графов и господ, за которых платили покровительствовавшие им князья, и тех, кто платил сам. Последних было большинство, и в их число входили швабские графы и господа. По существовали области, где за всех дворян и прелатов платили князья (Саксония и Бранденбург), а также сферы влияния князей Юго-Запада, где выделялся австрийский дом. Некоторые дворянские роды были связаны с епископами Вюрцбурга, Трира, Кельна. Наконец, несколько человек отказались платить, потому что ?ничем от империи не владели? и непосредственно ей не подчинялись.
В данном случае облагались не столько лица, сколько владения, впрочем, никакого единства в классификации податных единиц не было ? подобно другим документам, постановление фиксировало сложившуюся практику. Во всяком случае ясно, что к началу 20-х гг. XVI в. германский Юго-Запад был местом, где дворян, непосредственно подчиненных империи, оставалось больше всего.
Очевидно также, что за это положение надо было платить. Прагматизм дворян (пусть и немногих), отказавшихся от непосредственного подчинения, сопоставим с прагматизмом швабских господ, воздержавшихся от борьбы за голос на рейхстагах.
Произошло и конфессиональное разделение. После окончания рейхстага группа швабских графов и господ (граф фон Монтфорт, Трухзес Фон Вальдбург, фон Фрундсберг, фон Бентцнау), епископ Аугсбурга, а также бургомистры Вангена и Изни, собравшись в Лейткирхе, заявили о поддержке решения, предписывавшего выполнить Вормсский эдикт.
Конфессиональный выбор этих швабов в какой-то мере объясняется их отношениями с Габсбургами, но позиция графа Георга не допускает упрощенного объяснения. Его заявление на рейхстаге строилось не вокруг пунктов Жалобы немецкой нации ? о церковном суде, аннатах и проч. Оно отчасти соприкасалось с тем, что было тогда главным в выступлениях городских правителей.
К 1524 г., когда в имперских городах Реформация достигла серьезных успехов, Карл V предпринял новое наступление. Частью его явились решения III Нюрнбергского рейхстага об обязательной исполнении Вормсского эдикта прежде всего в том, что касалось запрета на печатание и распространение реформационной литературы, а такие на публичные выступления. Городские представители протестовали и покинули Нюрнберг, не подписав постановления рейхстага.
Протестовал и граф Георг, защищая право каждого проповедовать и читать Священное Писание. Но при этом по отношению к Габсбургам и империи он оставался лояльным, более того, к 1528 г. он стал вождем объединения франконских дворян, с которыми начади налаживать связи эмиссары Габсбургов. Это были первые шаги к формированию земельных рыцарских округов, которые стали основой для конституирования имперского рыцарства в середине XVI в.
Граф Георг явил пример личной позиции, причем его конфессиональный выбор не был тождествен выбору политическому. Он соотносил себя не только с дворянским сословием, но и со всей христианской общиной. Одно не противоречило другому, как не противоречило его сближение с Габсбургами его приверженности учению Лютера. Как видим, события той эпохи, особенно поведение некоторых заметных деятелей не допускают ни узко социального, ни узко конфессионального объяснения. Сосуществование различных нормативных (правовых и этических) систем, необходимость выбора социального поведения порождали напряженность, которая порой разряжалась в актах социального отчаяния вроде дворянских и крестьянских восстаний. Но были и другие способы решения проблем.
В Швабии усиливались связи дворянской верхушки с Габсбургами. Обобщение актового материала Крестьянской войны показывает, что швабские графы и господа действовали преимущественно как представители Габсбургов, как их эмиссары и клиенты.
Безусловно, находят подтверждение выводы Пресса о том, что Габсбурги с помощью Швабского союза доместицировали дворян этой земли, и о том, что после периода активности дворян в 20-е гг. XVI в. началось их развитие уже в рамках территории. Но не только в этом итоги исследования. Кажется возможным толковать их и по-другому.
В свете дворянских выступлений 20-х годов можно более широко посмотреть на проблему феодально-сеньориальной реакции. Напомним, что удалось констатировать очень высокую цену (в буквальном смысле слова, в деньгах) сеньориальном юрисдикции, тенденцию к интенсификации феодальной эксплуатации, к совмещению прав личного, судебного и земельного сеньора в одних руках. В то же время и из дворянских жалоб, и из дворянских жизнеописаний, а еще раньше, в XV в., и из уставов дворянского Общества можно сделать вывод о теснейшей связи сеньориальных прав с представлениями о чести. Сеньориальные владения, безусловно, образовывали основу социального статуса дворянина. Гёц фон Берлихинген, имевший несчастье на короткое время (хотя, как он утверждал, не совсем по своей воле) примкнуть к восставшим крестьянам, оказался весьма в незавидном положении по отношению к своему сословию, но вовсе не был деклассирован, отчужден и отринут. Вторую половину своей жизни он провел в тяжбах с соседями, борясь за свои права над отдельными владениями.
Очевидно также, что наступление княжеского абсолютизма, режима динамичного, отрицавшего статику сословного общества, приводило к серьезному ущемлению и ограничению сеньориального статуса. Начальную стадию этого процесса удалось наблюдать в данной работе. Швабский союз сыграл значительную роль в эволюции дворянства. Он стал носителем новой нормативности и новых ценностей. Обобщая это, можно сказать, что по отношению к дворянству Союз выполнил функции катализатора происходивших социальных процессов.
Имперские города между Вормсским и Бургосским эдиктами
Из приведенных выше документов видно, что сам император был не прочь обложить налогом церковные учреждения, а в будущем, может быть, и изменить порядок выплаты аннатов. Серьезным было давление со стороны князей, как следует из посланий Аннара, подчеркивавшего, что Реформация ? это смута. И конфронтацию городов с императором в том, что касалось нового вероучения, невозможно рассматривать без того, что происходило на рейхстагах.
Существо Вормсского эдикта 1521 г. сводилось к запрету распространения и проповеди Лютеровых произведений и идей. Таким образом, с самого начала борьба против Реформации началась как борьба за власть над средствами коммуникации. Точнее сказать, император попытался включиться в эту борьбу ? в городах с начала XVI в. существовала цензура со стороны магистратов.
Эдикт был императорским, а значит апеллировал к традиционному признанию императора ?естественным господином? имперских городов, то есть действовал непосредственно, вне каких-то институтов. Но он был невыполним ? общины не позволили бы ограничить проповедь нового учения. В 1522?1523 гг. на рейхстагах обсуждение конфессиональных вопросов было на втором плане ? обсуждалось восстание Зиккингена, турецкая опасность, регимент, наконец, требования городов. Дело ограничивалось призывами к тому, чтобы проповеди не вели к восстанию. Рейхстаги все более склонялись к обсуждению собственно религиозных вопросов па свободной соборе, что отвечало требованиям городов и устраивало самого Лютера.
В начале 1524 г. состоялся III Нюрнбергский рейхстаг, на котором присутствовал папский легат, отчасти оставшийся довольным его результатами. Было подтверждено запрещение печатать реформационные произведения, но разрешено проповедовать новое вероучение. Впервые было принято решение о национальном соборе. Но городских представителей это уже не устраивало. Они были недовольны и отказом предоставить им право голоса, запретом печатания, что было вмешательством в цензурную власть магистратов, и решением о созыве собора. Теперь они стояли на иных позициях, требуя созыва национального собрания из всех сословий, включая светские. Основанием для этих требований служил принцип всеобщего священства. Города не подписали решения рейхстага, присоединились к протесту ряда графов, а также курфюрста Саксонского. Окончательно было решено не публиковать мандат о запрете печатания произведений Лютера, однако вскоре это было сделано в Аугсбурге, Меммингене, Нордлингене.
Последний эпизод ? один из многих, свидетельствующих о постоянных колебаниях городских властей, оказавшихся между императором и горожанами. В июле 1524 г. произошли два городских съезда ? в Шпейере собрались реформированные города, в Лейткирхе ? несколько городов старой веры, объединившиеся с рядом графов и господ. Именно в этом году в германские земли направился Аннар, написавший Карлу о недовольстве князей, не поддержавших Реформацию. Император оставил планы налогообложения Церкви. В конце года появился Бургосский эдикт, который требовал у городов соблюдения Вормсского эдикта под угрозой имперской опалы.
Несколькими годами раньше, когда некоторые города не пожелали продления Союза, подобная угроза была достаточна для того, чтобы они одумались. Однако сейчас речь шла о другом. И ответ городов на попытки оказать на них давление заслуживает не только внимания, но и сопоставления с некоторыми другими документами, исходившими от магистратов.
Главным аргументом в ответах городских советов императору было то, что выполнение эдикта приведет к смуте, и восстаниям в городах, что подданные настроены против запретов на проповедь Евангелия. Такой же вывод встречается и в тех документах, которые содержали протесты городов против имперских налогов, ? чрезмерные выплаты могли привести к возмущению горожан. И это не были отговорки, такая аргументация отражала основные представления горожан о природе власти и ее задачах.
В 1524 г. эти представления начинают оформляться, концептуализироваться. В этом велика заслуга нюрнбергского реформатора Лазаруса Шпенглера. В составленных им документах проводилась та мысль, что император не вправе вмешиваться в духовные дела, что реформа Церкви ? воля всей общины, а к смуте ведет не Реформация, а сопротивление со стороны церковных институтов. Таким образом, все сводилось к воле общины, которая была и высшим аргументом, и, если разобраться, источником власти магистратов. О чем бы ни шла речь, вое замыкалось на положении в общине.
Рассуждая об имперской опале, Шпенглер пошел еще дальше. Опала, с его точки зрения, ? высшее наказание, которое не может назначаться без серьезной причины, но назначение ее по решению Вормсского рейхстага 1522 г. находится в ведении регимента. В свою очередь, в нем должны участвовать все имперские сословия, включая города, а раз это не обеспечено, то и опала незаконна. Невозможно и осуществление Вормсского эдикта, так как это приведет к восстаниям.
Таким образом, городская община предстает последней инстанцией, которая призвана ратифицировать все решения. Власть, в представлениях Шпенглера, не имеет самостоятельной ценности, она ценна лишь постольку, поскольку принимается подданными.
В построениях Шпенглера важно и другое ? он пытался связать конфессиональный конфликт с институциональным, что отражало единство происходивших в империи процессов. И в том, и в другом конфликте вся аргументация строилась вокруг мира в городской общине.
Но наиболее полно сущность городской Реформации, сущность положения городов в империи проявилась во время Крестьянской войны.