Глава 6. Черные времена.
За день до выхода войска из города, очередной гонец из Новгорода принес тревожащие вести: Великого князя посетила «представительная делегация» от монгольского хана. Требований от кочевников было два: во-первых, признать монгольского хана своим верховным правителем; во-вторых, стать данником хана с регулярной выплатой дани. Подтверждением серьезности слов посла были несколько пленников, захваченных под Москвой и переданных во время визита монголов новгородскому правителю. Они подтвердили, что город был взят в осаду, все окрестные деревушки сожжены, а жители большей частью истреблены, остальные же угнаны в рабство.
Когда князь услышал о татарских бесчинствах, он лишь огромным усилием воли сдержал порыв приказать немедленно перебить все посольство. Со своей стороны он заявил, что требует незамедлительно отпустить всех полоненных людей, а войскам монгольским покинуть земли княжества. Лишь после этого будут возможны какие-либо переговоры. А о дани и разговоров быть не может.
Разозлились послы хана, стали угрожать лично Великому князю, тогда тот ответил просто:
- Вы сейчас еще живы, только из-за того на Руси свято чтут обычаи, по которым посол не прикосновенен. Но оскорблять себя и своих людей кому бы то ни было, я не позволю! – князь возвысил голос. – Вы можете сейчас же беспрепятственно покинуть город и удалиться в ставку хана. Вас не тронут. Но если вы продолжите свои гнусные речи и глупые угрозы, всех вас, кроме одного, повесят как татей на ближайшем дереве. Я все сказал.
Устрашенные послы умолкли, лишь что-то злобно прошипев. Затем отправились восвояси.
Великий же князь издал указ всем городам и весям готовиться к обороне. Также часть войск шла на помощь Москве и Белоозеру. Последнее нас приободрило – еще неизвестно, чем должен закончиться наш поход к Москве, но то, что будет, кому оборонить Белоозеро в случае нашего поражения, как-то успокаивало.
Еще больше настроения подняла весть, полученная от беженцев, которые лесами, скрываясь от рыскавших монголов, добрались из Московского удела к нам, в Белоозеро. Перед осадой города, гарнизон пополнило несколько сотен бойцов, которых привел с собой из рязанских лесов, собрав остатки разбитых дружин, знатный рязанский боярин Евпатий Коловрат. А Киевское княжество послало на помощь Москве армию, которую вел прославленный воевода Гремислав.
Войска, взбодренные полученными накануне известиями, выходили из города поутру, готовые не только разбить врага у Москвы, но и гнать татар за Волгу. Мы-то с князем Пересветом прекрасно понимали, что предстоят нешуточные бои с очень сильным противником, и шапкозакидательские настроения давно нас не посещали.
Молодого Остромира оставили в Белоозере. Для этого потребовался жесткий разговор Пересвета с княжичем. Только то, что вести с юга пришли обнадеживающие, и кому-то было необходимо оставаться в городе за главного, повлияло на княжича. А поскольку мой отец отвечал лишь за военную составляющую, то Остромир, скрепя сердце, остался на хозяйстве. Ясное дело, что негласным главой города, как и было раньше, когда отлучался князь, оставался мой отец, удельный воевода. Но и княжича пора было приучать к правлению. Я же вновь был в личной дружине князя, готовясь оберегать его в бою.
Войско шло, настроенное на схватку у моста через Шексну, где нас поджидало монгольское войско.
Спустя несколько дней мы подошли к мосту. Разведчики, которые ранее вплавь скрытно перебрались на противоположный берег, показались с обратной стороны моста. Лагерь монголов был пуст. Судя по всему, они дня три назад покинули берег Шексны.
Когда мы, передохнув с дороги, уже собрались было тронуться в дальнейший путь, с южной стороны тракта показалась пыль. Нам навстречу на взмыленном коне мчался всадник. Когда он приблизился, мы увидели, что это был, судя по кафтану, выглядывающему из-под кольчуги, киевский дружинник. Окровавленные тряпки прикрывали его плечо.
Ему помогли спешиться. Киевлянин, прихрамывая, подошел к князю, стоящему в окружении сотников. Поклонившись, он сказал:
- Светлый князь, беда! Монголы разбили нас и теперь гонятся за остатками нашего войска, которое отступает сюда, к реке. Помоги, княже, отбиться от басурманина.
Весть, как громом поразила нас. Оказывается, стоящие у реки монголы, как только получили от своих дозорных известия о подходе киевского войска, они тут же покинули лагерь и поспешили к Москве, намериваясь перехватить армию Гремислава. К сожалению, им это удалось. Монголы разбили киевскую рать, сам Гремислав погиб. Поскольку южные земли уже давно были захвачены кочевниками, то оставшимися сотниками было принято решение отступать на север, к Белоозеру. Они надеялись получить помощь от нашего князя.
Мы спешно начали готовиться к обороне. Вскоре показались всадники, а за ними и повозки, везущие раненых воинов киевского войска. Почти все киевляне были ранены, мало кто вообще держался на ногах. Часть тех, кто еще сидел в седле, мешком свалились на землю, оказавшись в нашем, спешно обустроенном лагере. Но и они вызвались встать в строй, готовясь встретить преследующих их монголов.
Князь Пересвет властно, тоном, не терпящим возражений, приказал всех киевских ратников переправить в тыл. Пусть лучше охраняют своих раненых, да и наших, которые наверняка не замедлят появиться. Только успели мы пропустить за мост жалкие остатки киевского войска, как показались стремительно мчащиеся монголы.
К своей беде мы не ожидали их столь скорого появления. Да и монголы, видимо, в горячке погони не разглядели, кто им преградил дорогу, и с ходу устремились в атаку.
Не готовое к обороне ополчение мигом оказалось разбитым. Сделавшие лишь по одному залпу, наши лучники были вынуждены броситься врукопашную. Преимущество численного большинства быстро сошло на нет.
Наша конная дружина, бросаясь в самые отчаянные схватки, пока выходила победителем. Но количество конных витязей быстро редело. Уже пали от рук монголов те ребята, с которыми я когда-то вместе стоял на плацу, ожидая принятия в княжескую дружину. Наконец мы добрались до отряда личной охраны нойона, и завязался бой. Нам противостояли опытные бойцы, но мы, понимая, что исход боя зависит от нашей схватки, отчаянно бросались на монголов.
Против меня сражался мощный батыр, примерно на голову выше меня и шире раза в полтора. Его могучие, но при этом и быстрые удары, вынуждали меня уйти в глухую оборону. Левая рука, прикрывающая щитом тело, уже онемела от ударов тяжелой палицы. Понимая, что еще немного, и я буду уже не в состоянии держать щит, я сжал коленями конские бока, заставив коня отпрыгнуть в сторону. Затем снял щит с руки и одним движением запустил его в сторону монгола, заставляя своего коня прыгнуть вперед.
От неожиданности батыр отшатнулся, уклоняясь от летящего щита, и открылся под мой удар. Я в него вложил всю оставшуюся силу. Меч, весь в крови уже давно не сверкал на солнце, как любят писать в рыцарских романах. Но сверкание и не надобно для доброго удара – голова монгольского воина слетела и шлемом ударила в круп лошади нойона, который бился с князем Пересветом. Секундной заминки вполне хватило князю, чтобы сразить своего противника. Монгольский полководец пал, а вскоре были добиты и остальные монголы.
Итоги сражения были очень удручающие: больше двух третей войска были ранены или мертвы. Да и в княжеской дружине остались в строю лишь мы с князем. Нам на помощь поспешили и киевские воины, спешно перевязывающие раненых и унося в сторону убитых.
Судьба к счастью берегла меня от серьезных ран, а мелким порезам да рассечениям я уже давно потерял счет. Так и сейчас, незамеченные в горячке боя, небольшие раны все же дали о себе знать. Местами кровь уже свернулась, а где-то до сих пор сочилась. Огромный синяк на левом предплечье начал ныть. Пора было позаботиться и о себе. Если не остановить кровь сейчас, даже из-за небольших ран, можно ослабнуть. А как сражаться? То, что мы, даже небольшими оставшимися силами, двинемся на выручку московскому князю Радогосту, даже не оговаривалось. Но необходимо было передохнуть, отправить раненых в город, переформировать оставшиеся сотни и двигать дальше.
Мы думали взять на это полтора-два дня. Да и большая часть легкораненых киевлян было готово присоединиться к походу.
Все восстанавливали силы и чинили оружие, когда выставленные на юге дозорные привели к нам оборванных изможденных людей. Это были первые беженцы из Московского удела. Москва пала. Мы не успели.
Уже к вечеру того же дня, собирая крохи информации от людей в увеличивающемся потоке беженцев, нам удалось создать более полную картину битвы за Москву.
После разгрома киевского войска Гремислава, шедшего на выручку к Москве, армия нойона Гендука Безжалостного устремилась в погоню за отступающими киевлянами. От него же в ставку нойона Абашана, осаждающего Москву, был послан гонец, известивший о ликвидации угрозы со стороны Гремислава. Это и послужило сигналом к штурму города. Оборону города возглавил Евпатий Коловрат, как более искушенный в боевых действиях против кочевников, нежели, чем Радогост Мстиславич.
Узнать о ходе сражения удалось совсем мало – никто из непосредственных участников боя не остался в живых. Вообще, из самого города почти никто не спасся. Лишь несколько бывших горожан сумели добраться до нашего лагеря, спасшихся, спрятавшись в подвалах сожженных домов, и ночью темными закоулками выбравшихся из города.
Вкратце картинка боя была такова: сначала монголы попытались взять стены, но воины, стоявшие на них, оказали мощное сопротивление. Тем более, что к началу штурма гарнизон пополнился за счет мужского населения города, от 13 до 60 лет, которое было принято в городское ополчение. Но рухнувшие от ударов тарана ворота предопределили ход боя. В образовавшийся проем рекой хлынула монгольская конница. Не считаясь с потерями, они шли и шли. Мало что смогли им противопоставить войска гарнизона. Пока тяжелая пехота Москвы погибала на стенах, монгольская кавалерия уже запрудила ряд городских улиц.
Навстречу монголам бросился сам Коловрат со своими боевыми побратимами. Вскоре он погиб вместе со своей дружиной. Князь Радогост с остатками войска, окруженный со всех сторон у городской ратуши, сражался храбро, но пал и он.
Город достался врагу на разграбление и поругание.
Гибель Коловрата и князя Радогоста, с которым мы успели подружиться, тяжелым камнем легла мне на сердце. Я боялся возвращаться в Белооозеро – как мне теперь взглянуть в глаза Остромира и его жены Вышеславы? А ведь и она теперь сирота, вся ее семья была в Москве на момент штурма. Отныне Остромир уже не княжич, а удельный князь, хоть и без удела.
Находиться дольше в лагере становилось опасно. На следующий день, когда ручеек беженцев иссяк, двинулись в обратный путь и мы. Не могло быть и разговора, чтобы имеющимися силами попытаться отбить Москву. Было ясно, что следующей целью монголов станет Белоозеро. Поэтому сейчас нашей с князем задачей было максимальное укрепление города. Еще хорошо, с востока нас прикрывало Владимиро-Суздальское княжество.
Но уже на подходе к Белоозеру мы распрощались с последними надеждами. Увы, уже привычно становилось видеть колоны беженцев. Только в этот раз они шли к городу с востока, со стороны Ростова. Тяжелые предчувствие не обманули – это были беженцы из бывшего Владимиро-Суздальского княжества. Наш восточный сосед перестал существовать.
Монголы покорили наших союзников. Теперь врагов следовало ждать не только с юга. Дозоры были отправлены и на восток.
Наступили тяжелые будни. Очень хотелось расслабиться, напиться и забыться, особенно после разговора с Остромиром. Несмотря на всю его браваду, мне пришлось вспомнить, что московский князь всего лишь подросток по меркам не только моего, но и этого мира. Сколько ребят 14-15 лет могли у нас и здесь взять в руки оружие и достойно биться с противником? Не сомневаюсь, что многие. Опыт мировых войн, когда вчерашние мальчишки брали в руки автомат или охотничье ружье деда и шли защищать свою Родину, всегда показывал истинную цену таким ребятам. Так и здесь, что еще оставалось делать подросткам, еще вчера удившим рыбу или пасшим скот, когда беда подступала с ножом к горлу. Только так, стиснув зубы, поднимать упавшие рогатину, копье или меч отца и вставать в строй вместо него.
К чести Остромира надо сказать, что он достойно выдержал тяжелые известия. Лишь слегка пошатнулся и крепче стиснул зубы. Он сам решил сообщить своей супруге о гибели родных. Когда он вернулся в горницу, на нем не было лица. Я молча достал бадейку с крепким медом, разлил по кубкам, и мы так же молча выпили в память о его отце, настоящем воине и славном князе Радогосте Мстиславиче, о храбром витязе Евпатии Коловрате, о родных Всеславы, обо всех русских людях, погибших из-за непомерных аппетитов монгольских ханов.
В этот момент я дал себе страшную клятву сделать все, что от меня зависит, чтобы покой и мир установился на Руси, а Остромиру и Всеславе вернуть их родные земли, чтобы они могли достойно похоронить своих родных и править во славу своего рода.
Но для этого предстояло сделать многое. Поэтому, пока была возможность, я собрался отправиться в Новгород, чтобы добиться встречи с Великим князем и выпросить у него всю возможную помощь для восточных пределов княжества. Понятно, что рассчитывать в нынешней ситуации на помощь союзников не приходилось: Владимир пал, Киев из последних сил отбивался от натиска монголов, взявших в осаду Новгород-Северский, тем самым приблизившись и к нашим южным границам.
А от западных стран ждать какой-либо поддержки не стоило: большинство держав ждали, кто кого переможет. Или же монголы нас, но потерявшие основные силы в борьбе с русичами и не представлявшие серьезной угрозы для запада. Или же Русь таки побьет кочевником, но настолько ослабеет от вторжения, что ее потом можно будет брать голыми руками.
Но находились и те, кто желал своего куска пирога уже сейчас. Венгры показали, наконец, свое истинное лицо, чего и следовало ожидать после спровоцированной ими эпидемии чумы в Полоцке: их суда начали нападать на наши торговые корабли в Балтике, тем самым объявив войну Новгороду.
Шведы же пошли еще дальше: они снарядили флот и отправили к нашим берегам огромную армию. Вряд ли они стремились нам помочь остановить монголов. Об этом говорило и то, что наше посольство в Швеции было блокировано, и никакие ноты протеста не принимались шведским королем.
Гарнизоны в Дерпте и Пскове были усилены. Княжество было готово ответить на любой вызов. Только вот отвечать с каждым разом становилось все больнее и больнее.
Конец 6 главы.
