Похожие Темы

[Андриан]

Мод: Русь 2: Total War 2.1
Фракция: Сарирское царство
Сложность кампании: высокая
Сложность сражений: высокая
Цель компании: объединить Кавказ

Пролог

Раскаленное солнце висело в небе. Ни одно дуновение ветра не нарушало тишину этого знойного дня. Вздымая облака пыли, небольшой обоз, состоящий всего-то из пяти возов, медленно тащился по степи. Несколько вооруженных верховых, нанятых для сопровождения в пути, следовали по бокам всей вереницы телег, изредка отъезжая на несколько полетов стрелы вперед. Повозки были доверху наполнены разнообразным товаром, предназначенным для продажи, и уставшие под палящим солнцем лошади с трудом влекли их.
На переднем возу, лениво щелкая кнутом, тянул давно всем надоевшую бесконечную песню ездовой. Сам хозяин товара, важный купец Ядрей Гораздич из Тьмутаракани, грузно восседал на возу с наиболее ценными вещами. Родовитостью он не блистал, но расторопностью его Бог не обидел. Среди его товара, надежно уложенные, находились изрядные запасы мягкой рухляди, меда и изделий из железа и бронзы, которые он собирался с выгодой для себя продать в столичном городе аланов - Магасе. Теперь же, мучаясь от жары и отдуваясь, он непрерывно вытирал вышитым рушником свое покрасневшее лицо, то и дело прикладываясь к пузатому жбану с приятно освежающим его квасом, предусмотрительно захваченным им в дорогу. Обтирая рукавами пот с бородатых лиц, прочие обозники, тоже разморенные жарой, вяло переговаривались между собой. И только на одном из возов двое пребывали в полной тишине, занятые каждый своими мыслями.
Старшим из них был угрюмый и страховитый мужик лет сорока, до глаз заросший черной бородой, коренастый и крепкий, как столетний дуб. Строго и насторожено следили за дорогой его маленькие глаза. Звали его Стоян. Человек он был не только крепкого на зависть здоровья, силой не был обделен, да и работящий был на редкость. Никакой работы он не боялся, да только никогда не везло ему в жизни. Так что, когда хозяйство его окончательно развалилось, сам он вынужден был начать вести кочевую жизнь. Годы текли в трудах и заботах. Долго мыкал он свою недолю вдали от родных мест. В одной из поездок судьба свела его с купцом Ядреем, которому с той поры он и служил верой и правдой. Конюхом-возчиком ему был, приказчиком, а если нужда заставляла – так и защитником бывать доводилось.
И только житье его стало потихоньку налаживаться, как жизнь опять повернула все по-своему. В очередной раз горе постигло его – неизвестные никому лиходеи ограбили и сожгли его дом. Жена, дети – все погибли в пламени… Один только старший сын и остался в живых. Узнал Стоян обо всем только спустя несколько месяцев, возвратившись из очередной дальней поездки. С той поры и зарекся он покидать сына, единственного оставшегося у него на свете родного человека. Вот и на этот раз он упросил купца взять его с собой помощником. Долго не соглашался тогда купец: какая, дескать, помощь в дороге от такого мальца? Еле-еле уговорил его Стоян, пообещав, что и от него будет польза – как-никак, а и счету и письму сын обучен. И на содержание его в пути купцу тратить ничего не придется. Только тогда и согласился скупой торгаш, взяв еще и обещание, что Бажан будет еще и за лошадьми помогать ходить.
Сын его Бажан, жизнерадостный подросток лет тринадцати или того меньше, вихрастый и белобрысый, мало походил на своего хмурого отца, который и сейчас, не говоря не слова, молча правил возом. Несколько раз он порывался было заговорить, но все не решался.

Спойлер (раскрыть)

- Да что, с тобой, бать? – не выдержал, наконец, тяжелого молчания младший. – Уже сколько мы едем, а ты все как неживой… хоть слово бы сказал! Аль дума тебя какая тревожит? Боязно мне за тебя: ведь как выехали, молчишь. Ну прямо как в воду опущенный…
- «Как в воду опущенный», - после некоторого молчания как-то задумчиво и отрешенно пробурчал старший. Посмотрев на широкую спину невозмутимо восседающего впереди купца, в очередной раз тянувшего из жбана квас, он вдруг взорвался:
- Как бы поездка эта нам боком не вышла, вот что! И впрямь не по себе что-то мне: как пить дать, нарвемся мы здесь на ватагу кочевников каких, и поминай, как звали! Умеют же бестии те, как из-под земли появляться, когда и не ждешь их! Вроде и нет их сначала, и тут же тут как тут. Или в полон возьмут, а нет – так кишки выпустят. И зачем только я тебя с собой взял, теперь жалею? Я-то ладно, пожил уже, хватит с меня; а вот тебе еще и двенадцати годов нет.
Помолчав еще с минуту времени, Стоян распалился еще больше:
- И говорили же ему добрые люди: подожди несколько дней, будут еще обозы другие. Вместе и дошли бы до Магас-града-то! Не так опасно было бы… Так нет же, испугался, что другие все раскупят! Будто на его долю ничего не останется!
- Эй, ты чего это там, а? – оглянулся купец, с неудовольствием оторвавшись от жбана. – Иль думаешь, я последний слух потерял? Так ты так не думай… Забыл, что ли, чей хлеб ешь? Не сейчас, но как вернемся назад, я еще с тобой поговорю… Ну а если служба у меня тебе в тягость стала - скажи: держать зря не стану.
Купец, еще совсем недавно такой ленивый и разомлевший на жарком солнце, оживился. Ему явно захотелось посмеяться. Презрительно прищурившись и скаля редкие зубы, он продолжал:
- А может ты того - испужался чего? Раньше-то за тобой такого не водилось, а теперь – гляди-ка – и ехать-то боишься… А теперь может, и портки уже поменять нужно? Так если сам труса спраздновал, ты не меня, но малого своего постыдился бы. Сиди уж, молчи, целее будешь.
Побагровев от незаслуженной обиды, Стоян недобро посмотрел в сторону купца. Гнев душил его; мощные кулаки сжались, но он, до крови закусив губу, все же сдержался от того, чтобы грубо не сказать что-либо в ответ. Но и на этот раз он тоже молча вытерпел эти несправедливые слова. За долгие годы службы он уже не раз встречался с таким отношением хозяев к нему.
Купец же, словно поняв, что сказал явно что-то лишнее, осекся и уже более примирительным тоном обратился к возчику:
- Напрасно ты кручинишься, Стоян… Не первый же раз я тут и места эти тоже знаю. Бывали, и не раз, так чего нам теперь бояться... Я же и сам с усам: не зря ведь перед отъездом у кудесника был…. Сказал он мне, чтоб ничего не боялись, поездка наша, говорит, удачная будет! Две куны я ему за гадание заплатил! Так что скоро и сами назад воротимся… да и без барыша, Бог даст, не останемся!
В полдень впереди показалось несколько всадников с длинными копьями в руках. Завидев их и заподозрив недоброе, обозники, придержали было коней, но всадники, постояв несколько минут, повернули обратно. Один из них помахал каравану рукой и что-то крикнул.

Спойлер (раскрыть)

- Ну что? – весело и нарочито громко крикнул купец. - Видал? – обернувшись, подмигнул он угрюмому бородачу. Забеспокоившийся было с появлением неизвестных людей, теперь он с облегчением переводил дух. - Царя ясского Урдурэ вои это. Здесь ведь уже который год как его земля. А у нашего князя Мстислава договор с ним… о том, стало быть, чтобы торговых людей оберегать повсеместно. А ясские купцы, к нам, значит, ездить могут… и торговать тоже беспошлинно. Буракан из Магаса, например, каждый год в Тьмутаракани бывает. Или никопсийские два брата - Тотыр да Ацамаз?… Торговля – она что? Это же дело такое… ни одному князю без нее прожить никак невозможно. Даже и власть сама княжеская – и она тоже на благополучии торговых людей держится! – уже совершенно оправившись от волнения, провозгласил купец, назидательно подняв вверх палец.
...День клонился уже к вечеру, когда все уже давно успокоились после неожиданной встречи, как вдруг из-за ближайшего холма внезапно вылетела конная лава.
Со свистом рассекая воздух, серебряными искрами на неярком солнце вспыхивали поднятые лезвия клинков над головами бешено мчащихся всадников, воющих, как дикие звери. Кое-кто из них на всем скаку начал пускать в сторону русичей стрелы. Сгоряча сопровождающие обоз конники бросились было навстречу нападавшим, но их было всего четверо, в то время как последних – не меньше тридцати.

Спойлер (раскрыть)

- Никак, касоги? – по-бабьи всплеснув руками, растерянно пролепетал купец. –Вот ведь, принесла нелегкая этих нехристей… Живота точно лишат!.. Святые угодники, выручайте! А что же кудесник? И за что, спрашивается, деньги брал? Вот ведь плут! Обманул, выходит… так, что ли, получается?
Обозные телеги, напирая друг на друга, в беспорядке сгрудились. Десяток стрел уже долетел до обоза, со свистом ложась вокруг телег. Но и без ранений тоже не обошлось: один из возчиков, поймав грудью одну из них, безжизненным мешком рухнул на землю, а другой вскрикнул, оставшись без глаза. Сам Ядрей тоже отчаянно взвыл и затряс правой рукой – стрела пробила ему запястье.
- Давай под воз лезь живо, хвороба! – безо всякого почтения прикрикнул на него Стоян, торопливо нахлобучивая на голову сшитый из бычьей кожи шлем. С появлением врагов он весь подобрался, глаза загорелись. В руках его уже появилась тяжелая дубина, молниеносно выхваченная им из-под рогожи. – И не высовывайся! Бог поможет, авось отобьемся!
Еще одна стрела с визгом отщепила щепку от края телеги. Не заставляя себя больше уговаривать, причитая и жалуясь неизвестно кому на свою злую судьбу, купец со стонами полез под воз.
Не в силах пошевелиться, похолодев и содрогнувшись, Бажан лихорадочно соображал, едва дыша от охватившего его страха. Лава тем временем быстро приближалась. Уже слышны были тяжелый топот и гиканье нападающих.
- А ты чего рот разинул? – повернул он к своему окаменевшему сыну искаженное злостью лицо. - В сечу лезть и не думай, не дорос еще… В лес беги, быстрее! И если что… так на Русь возвращайся! Ну, чего еще ждешь? Смерти захотел? Кому говорю – пошел отсюда! Убирайся к черту!
И так обливаясь от страха холодным потом, Бажан испугался еще больше, бросив взгляд на отца. Он выглядел, как чужой человек - черты его, и без того всегда суровые и грубые, теперь еще больше исказились от ненависти. С трудом, Бажан сбросил с себя оцепенение и, не оглядываясь, побежал к лесу...
Уже через несколько мгновений вся конная лавина обрушилась на обоз…

Спойлер (раскрыть)

На рычащего по-медвежьи Стояна, отмахивающегося дубиной, сразу налетело несколько касогов. Всадник на горячем жеребце, замахиваясь кривой саблей, первым подскакал к нему. Одним ударом палицы тот вышиб его из седла. Но кто-то ударил его в спину тупым концом копья, сбив с ног. Пятеро напавших, спешившись, повисли на руках и ногах богатыря, не давая ему пошевельнуться, вырвали оружие из рук. Через несколько минут он уже был крепко связан. Другие тем временем с удовлетворенным видом уже распарывали ремни на вьюках, вороша поклажу и с восхищением цокая языками. Добыча оказалась богатой – взорам касогов предстали многочисленные тюки, корзины и мешки. Из-под воза выволокли и истошно визжавшего, как свинья, Ядрея Гораздича, который совсем обезумел от страха.

Спойлер (раскрыть)

…Низко пригнувшись, Бажан бежал к спасительным деревьям, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь. За спиной все еще раздавались ржание лошадей, лязг металла, стоны и вопли. Вслед ему свистели стрелы. Одна из них ударила в спину, опрокинув на землю. Мальчишка упал, но нашел в себе силы подняться на ноги и опять устремиться вперед.
Двое конных касогов провожали его равнодушными взглядами.
- Оставь его, не добивай, - остановил один из них второго, вновь собравшегося было натянуть лук. – Пускай бежит, если еще может. - И встретив непонимающий взгляд соотечественника, ухмыльнулся: - Далеко все равно не убежит: ранен-то он крепко. Кровью все равно изойдет… А если и уйдет? Кого он сможет встретить в этом лесу – только волка... Тот тоже будет рад его повстречать.
И касог разразился глумливым смехом, довольный своей шуткой.

Спойлер (раскрыть)

[Kot_vSapogax]

Неплохо. Я так думаю, что мальчишка тот захочет отомстить и стать царём Сарирским.

[Андриан]

Продолжение пролога

Неизвестно, сколько времени пролежал в лесу без чувств раненый мальчишка.
Когда же он, наконец, ощущая страшную слабость во всем теле, пришел в себя, то долго не мог понять, где же находится. Сознание с трудом возвращалось к нему. Едва одолевая тошноту, мутным взглядом Бажан озирался вокруг.
Кроме него, больше в просторном светлом шатре никого не было. Он лежал на удобном тюфяке, пол был застлан мягким войлоком. Грудь его туго охватывала аккуратно наложенная повязка. Голова кружилась, перед глазами плыло. Прислушавшись, Бажан вздрогнул: послышались негромкие голоса и шум тихих шагов, после чего, осторожно отдернув занавес, в шатер вошли три человека.
Первым из них был человек лет пятидесяти, со смуглым лицом, умными проницательными глазами и большой иссиня-черной бородой, одетый в такое же темно-черное одеяние. Судя по тому, что другие выражали ему свое почтение, именно он и был старшим среди них.

Спойлер (раскрыть)

Несколько секунд люди молча смотрели на Бажана, как бы желая убедиться, что он уже не спит; после чего человек обратился к нему с такими словами:
- Слава Аллаху, наконец-то ты пришел в себя. Ведь пошел уже третий день, как мои люди обнаружили тебя в лесу, в крови и со стрелой в спине, лежащего без чувств. И все это время ты пролежал, ни разу не приходя в себя. Те, кто видели тебя, думали, что душа уже не вернется в твое тело. Но Абу Мусаид Лукман ал-Куртуби, мой табиб – по-вашему, это значит лекарь – он все же убедил меня, что еще не все потеряно. Он вытащил поразившую тебя стрелу, вот она, - с этими словами человек извлек откуда-то и показал Бажану предмет, едва не лишивший того жизни. – Она глубоко вонзилась в твою плоть, и рана, нанесенная ею, весьма опасна. Но тебе повезло и все обошлось благополучно - несомненно, ведь Абу Мусаид Лукман ал-Куртуби очень искусен в науке врачевания. Благодаря его искусству и милости Аллаха теперь твоя жизнь уже вне опасности. Ты поправишься, но, конечно, полностью заживет твоя рана еще нескоро. Я угадал, что ты из племени ас-сакалиба? Ведь ты же сейчас понимаешь меня? Мне знаком ваш язык, я изучил его, потому что не раз бывал в землях саклабов.
Человек и впрямь хорошо говорил по-славянски; он произносил некоторые слова со странным выговором, но в выборе слов нисколько не затруднялся и говорил быстро. Бажан легко разбирал его.
- А теперь расскажи мне, ничего не утаивая, - обратился к нему человек, - почему ты оказался в том лесу и раненым? Кто стрелял в тебя? Понятно, что тебя пытались убить, но кто и за что?

Спойлер (раскрыть)

Бажан дернулся от охватившего его волнения. Внезапно память вернулась к нему и одно мгновение все события минувших дней пронеслись перед глазами – дорога в степи, нападение степняков, отец, приказывающий немедленно убегать… Чуть сердце не выскочило у него из груди, дыхание остановилось. Дикая дрожь охватила тело. Не узнавая своего голоса, он испуганно вскрикнул:
- Так ведь… кочевники же…они напали на нас! А как же батя? Жив ли?
Захлебываясь от охватившей его тревоги, забыв про свою рану и резко дернувшись, Бажан попытался вскочить на ноги. И тут же жгучая боль полоснула по спине. Застонав, он беспомощно упал на свое ложе, плача от боли и бессилия. Человек, которого называли табибом, торопливо бросился ему на помощь и помог лечь удобнее, приговаривая при этом что-то на непонятном языке.
Глаза опять наполнились слезами, горький комок застрял в горле. Но чуть позже Бажан все же нашел в себе силы рассказать все. Крайне нелегко далось ему это. Пересказ событий часто прерывался судорожными всхлипываниями, последние минуты жизни отца глубоко отпечатались в памяти – те, когда он последний раз взглянул на сына. Родное лицо по-прежнему стояло перед его мысленным взором. И теперь было очень тяжело сознавать, что отец больше никогда не посмотрит тебе в глаза, пусть и сурово отчитывая за шалости. Никогда не потреплет по вихрам, радуясь и гордясь, когда сын сделает что-то нужное или подскажет интересную мысль.
Закончив свой рассказ, он замолчал, склонив голову и обхватив ее руками. На минуту воцарилось молчание. Бажан старался крепиться, но от безутешной печали все же не выдержал. Отчаяние вновь сдавило горло и, всхлипнув, он разрыдался. Крупные слезы потекли по его впавшим щекам.
Араб с глубоким вниманием выслушал его, покачивая головой, но не перебивая и внимая каждому слову. При этом на его бесстрастном лице не отразилось ни капли удивления. Наконец, Бажан почувствовал, как его твердая, но теплая ладонь легла на плечо:
- Успокойся, Баджжан. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Когда-то, много лет назад, мне тоже пришлось пережить подобное горе. Всемогущ и всеведущ Аллах, и он предопределяет судьбу каждого человека. Никого не постигнет другая судьба, если Всевышний не начертал ему именно так. Но подумай, ведь может статься и так, что и смертный час твоего отца еще не настал. Продолжай верить в это до тех пор, пока ты своими глазами не увидишь его бездыханного тела. Будь же мужественен и тверд, как настоящий рус. Путешественник Ахмед ибн Фадлан писал о народе ар-рус, как о настоящих храбрецах, которые умеют со стойкостью переносить любые потери и лишения: будь же достоин их имени.

Спойлер (раскрыть)

Я немало слышал о тех, кто напал на вас. Другой мой соотечественник, великий ал-Масуди, писал в своих книгах об этом народе... Мы, арабы, называем его кашак. Славяне называют их касогами, а сами они именуют себя адыгэ. Этот народ живет между страной аланов и морем Рум. Бывает, что кашаки торгуют с румским владением Атрабзуном. Но воины этого племени любят также и нападать на идущие в одиночку купеческие караваны, подобный тому, в котором и был ты. Особенно, если его сопровождает не слишком большое число вооруженных людей. Такой караван – легкая добыча для воинов кашак, быстрых, как степной ветер.

Спойлер (раскрыть)

Мы тоже вполне могли подвергнуться их нападению, ведь возвращаемся мы из города Кийава той же дорогой, которая постоянно кишит разноязыкими разбойниками. Вполне могло быть, что степные грабители наблюдали и за нами, но не решились напасть. Ведь мы давно знаем, что нападения кашаков в этих местах нередки, и, так как искушены опытом, были готовы к ним. Всякий раз, когда я со своими людьми отправляюсь в дальний путь, нас сопровождают знаменитые воины, мощь которых подобна мощи самих Рустама и Исфандиара. Лучше понести расходы на охрану, чем потерять свою жизнь и достояние из-за своей же непредусмотрительности и скупости!
Кстати, после того, как мы нашли тебя, мои люди осмотрели всю местность почти на фарсах вокруг, но больше не нашли никого, ни живого, ни мертвого. Если кто-то из русов остался жив и был взят в неволю, кашаки увели его с собой. И потому утешься же пока этим, не падай духом раньше времени. Отчаяние – это от шайтана. Пока крепок телом и дух твой силен – надейся на лучшее, земля просторна перед сильным и дерзким.
Знай же, о юноша, что имя мое – Джавад ибн Рауф аш-Шамахи. Я житель города Шемаха, и ношу такую нисбу в соответствии с нашим обычаем.

Спойлер (раскрыть)

Мы не один месяц пробыли в странствии и вот сейчас издалека направляемся домой. Ведь я тоже занимаюсь торговлей, хотя и не только ей одной… У меня есть еще другие занятия, о которых, возможно, позже я тоже расскажу тебе. Мы еще о многом поговорим с тобой. Клянусь честью арабов, священным месяцем раджабом и творцом, повеление которого обязательно для всех его рабов, что мы не желаем причинить тебе зла. Избавься от своих печалей и заботы. «Если нет того, чего желаешь, желай того, что есть» - так гласит наша поговорка. Сейчас ты устал и ослаб, а тебе надо отдыхать и набираться сил. Да помогут тебе Хизр и Ильяс, и да будет с тобой помощь Божья!
Люди тихо вышли, оставив Бажана в тяжком раздумье.

[Андриан]

Продолжение пролога

Еще несколько дней Бажан пролежал, не вставая с ложа, многое за это время передумав и вспомнив. Но со временем радость жизни вернулась к нему. Тяжелые мысли покинули его голову и он быстро начал выздоравливать. Лекарь купца по несколько раз в день посещал его, осматривал рану и прикладывал к ней известные только ему целебные снадобья. Абу Мусаид был вполне доволен тем, как затягивался след, оставленный касожской стрелой. Настал тот час, когда табиб позволил мальчику самостоятельно садиться, а затем и вставать.
Но так как лекарь не знал славянского языка, об этом Бажану сообщил хозяин каравана. В тот день он зашел к нему не один, а в сопровождении еще кого-то. Увидев спутника аш-Шамахи, Бажан был испуган не на шутку. Бросив на него первый взгляд, Бажан вздрогнул от неожиданности:
- Чур меня, чур! Бес адский! Нечистый!
Араб улыбнулся:
- Да что с тобой, Баджжан? Не бойся его: просто ты ведь еще никогда не видел людей-зинджей. Это не шайтан и не ифрит, а всего лишь такой же человек, как и мы с тобой, только кожа у него совсем черная. Таких людей, как он, великое множество живет в Ифрикийе… Ты еще подружишься с ним. Я хочу, чтобы он во всем сопутствовал и помогал тебе. Его имя Бассим - на нашем языке это означает «смеющийся». Он и в самом деле очень смешлив, и скоро ты сам убедишься в этом.
Бажан быстро понял, что напрасно испугался «черного человека». Тот и впрямь был настроен весьма дружелюбно. По виду ему было не более тринадцати лет. Он был черноглазый, большеротый, с приплюснутым носом и курчавый. Увидев Бажана, он широко улыбнулся ему, открыв ослепительно белоснежные зубы.
Еще через несколько дней, когда лекарь нашел, что Бажану уже больше ничего не угрожает, аш-Шамахи объявил, чтобы все готовились вновь двинуться в путь. Немедленно все пришли в движение: люди собирали шатры, проверяли упряжь животных, осматривали вьюки и громадные кувшины на спинах верблюдов и лошадей.

Спойлер (раскрыть)

- Отсюда мы должны двинуться в земли Гурджистана, где трон принадлежит теперь царю Георгию, - сообщил Бажану аш-Шамахи. – Между ним и моим повелителем, царем Бухт-Йишо, уже несколько лет длится прочный мир, так что наш путь через эту землю безопасен, ибо оба владыки условились оказывать помощь купцам. Эдиге из Вахцина, многоумный человек, верно служит царю Бухт-Йишо.

Спойлер (раскрыть)

Несколько лет назад по поручению царя он посещал правителя Гурджистана и своими умениями смог покончить с кровавой распрей между обоими народами.

Спойлер (раскрыть)

Бухт-Йишо предоставил Эдиге полную свободу действий, и нисколько не прогадал – его посланник блестяще справился как с этим поручением, так и с рядом других, подобных этому! Он много лет разъезжал по всей Азии, побывав при дворах великих властителей, и всюду успех сопровождал его.

Спойлер (раскрыть)

А оттуда, Баджжан, наш с тобой путь лежит в страну Ширван. Там находится мой дом, там я живу, в довольстве и славе, ибо с каждой поездкой достояние мое умножается. ИншаАллах, я доволен своей судьбой!
Утром следующего дня караван двинулся в путь. Сначала он, как и говорил караванщик, проходил через владения Грузинского царства. Первое время Бажан считал города и села, мимо которых они проходили, но вскоре сбился и перестал. В этих краях караван уже не задерживался, останавливаясь только для того, чтобы пополнить запасы пищи и воды. Со времени отправления караван пробыл в дороге около трех недель и теперь дорога близилась к концу. Путь до Шемахи сокращался с каждым днем. Аш-Шамахи не торопился, и караван неспешно шел мимо холмов и живописных рек, цветущих полей, садов и виноградников, пасущихся тучных стад коз и овец.
Даже пока караван находился в пути, его владелец еще не раз находил время поговорить с Баджжаном, как он его называл. От него Бажан узнал много интересного о тех странах, где арабу довелось когда-то побывать, или же о тех ученых мужах, что тоже делали это. Аш-Шамахи был превосходным рассказчиком. Его память хранила множество любопытных и интересных историй. Караванщик умел повествовать их настолько захватывающе, что Бажан с нетерпением ожидал каждого последующего его рассказа, всякий раз узнавая для себя много нового.
Бажан быстро привязался и к Бассиму, который за это время стал постоянным его спутником. Этот курчавый, как ягненок, негритенок полностью соответствовал своему имени. От Бажана он не отходил ни на шаг. Зубы его все время сверкали в самой широкой улыбке. Всегда он был весел и дружелюбен, и, казалось, нисколько не страдал от того, что считался рабом; напротив, всегда был готов услужить своему хозяину. Бажана огорчало только одно – они не могли разговаривать друг с другом. Когда-то вождь африканского племени продал несколько десятков своих же соплеменников в обмен на соль арабским работорговцам.

Спойлер (раскрыть)

Попав в рабство, Бассим быстро забыл свои родные имя и язык. Спустя несколько лет он мог уже говорить только на арабском языке, которого – увы! - совершенно не знал юный славянин.
Поэтому так и произошло, что все, что они смогли сказать друг другу – это обменяться своими именами. Бажан ткнул себя пальцем в грудь и сказал:
- Бажан!
Смышленый негритенок быстро сообразил, что требуется от него, и охотно сделал то же самое:
- Бассим!
Ничего не было удивительного в том, что очень скоро Бажан сам завел с аш-Шамахи разговор с просьбой научить его арабскому языку. Караванщик не был удивлен и одобрительно отнесся к этому
- Это добрая весть, меня порадовало твое желание изучать язык правоверных. Язык арабов – это величайший язык книжной учености. На нем писались знаменитые произведения науки и литературы. Воистину, знание – это важнейшее украшение любого из людей и перед каждым, кто пускается в путь ради получения нового знания, раскроются двери рая! Пока мы в дороге, будем заниматься по мере возможности. А когда мы вернемся в Шемаху, я найму для тебя самого ученого мударриса...

Спойлер (раскрыть)

Спустя еще несколько дней караван вошел в Шемаху через одни из городских ворот. Одноглазый огрубевший в бесконечных походах, старший погонщик, держа верблюда за повод, шел впереди всех. За ним медлительным шагом двигалась вереница верблюдов, от чего раскачивались тюки на их спинах и кисти на узде у каждого, со звоном, привлекающим зевак, раскачивался колокол на последнем верблюде. Соблазненные бесплатным развлечением, с резкими возгласами бежали вслед крикливые, как воробьи, вездесущие босоногие мальчишки.
От ворот купец повел караван к своему дому, находившемуся на другой окраине города. Дорога до него ошеломила Бажана своим многолюдьем, пестротой и разноголосьем, поразила увиденным богатством. В полном изумлении он смотрел и не мог оторвать глаз от пестро и необычно одетых людей, многочисленные лавки, высокие белые дома с плоскими крышами, один выше другого. Все улицы, по которым они проезжали, были переполнены народом. Горланили уличные торговцы, шумные, суетливые; деловито проходили группы городских стражников в мелких кольчугах и пластинчатых доспехах; вздымая пыльные облака, проносились богато разубранные лошади, увешанные колокольчиками и звенящими побрякушками. Широко раскрытыми глазами от переполнявшего его изумления смотрел Бажан на всю эту суету. Даже Бассим, который, судя по всему, уже видел город раньше, выглядел куда менее взволнованным.

Спойлер (раскрыть)

Город бурлил разноязычной речью; острые запахи щекотали обоняние Бажана: отовсюду неслись ароматы пряностей, мускуса и розового масла; жарящегося мяса, удивительных плодов, дубящихся кож. Торговцы завлекали покупателей, хватали их за полы одежд и кричали, потрясая своими товарами; звенели кузнечные молоты в кузницах, взывали к Богу бродячие «святые» в потрепанных чалмах и накидках из лоскутов, хохотали безумцы; надрывными голосами просили подаяния бродяги и нищие, ржали лошади, ревели верблюды и ослы. Купцы и покупатели сходились и расходились, торговались до хрипоты. Лавки ломились от груд всевозможных товара из земель славян, греков, угров, франков, арабов и китайцев.

Спойлер (раскрыть)

Тут продавали шелка из страны Син, рядом выстроились черные, как головни рабы-негры, и здесь же восхищенные воины испытывали арабские и испанские клинки, жадно ощупывали лезвия, изучали затейливые украшения, вытравленные на сияющей стали. А рядом с лавкой тонкого и гибкого арабского оружия со своим товаром расположился и северный купец, выставивший на продажу длинные прямые мечи европейского происхождения и крепкие наконечники для тяжелых копий.

Спойлер (раскрыть)

Вот сидит торговец, разложивший волшебные амулеты. Тут же громоздятся бочки с вином и медами, отсчитывали сорока соболей, меняли янтарь на охотничьих соколов. Украшения из золота, серебра и нефрита, слоновая кость и жемчуг, фарфор и ткани, оружие и доспехи, одежды из шерсти и парчи, меха и чеканные изделия, великолепные лошади и белые верблюды – казалось, все продавалось в этом городе. Бажан смотрел на это изобилие, и удивление застыло на его лице.
- Я вижу, как изумление от увиденного процветания и изобилия переполняет тебя! - крикнул ему аш-Шамахи. – Но знай же, что этот город далеко не всегда был таким. Еще несколько лет назад он был в жалком положении и подвержен многим невзгодам, и казалось, что в нем навеки поселились бедствия, от которых не видно было никакого спасения. Вся округа была истощена длительными неурядицами и войнами. Но с того времени, как наш город перешел под власть авараншаха Бухт-Йишо, все изменилось! Арабы называют его Сахиб ас-Сарир. С его приходом в город вернулось благоденствие, и он вновь обрел силу и могущество.

Спойлер (раскрыть)

Ард ас-Сарир - так же называется и все его царство. Авараншах Бухт-Йишо не так давно правит им, и расширению своих владений уделяет не меньше внимания, как и тому, чтобы его подданные жили в довольстве и ни в чем не нуждались. Удача у него немалая, и царство его быстро растет, ведь и военным искусством царь не обделен. Своим мечом он неустанно распространяет свое могущество.

Спойлер (раскрыть)

Этот повелитель крепко держит власть в своих руках. Отрекшись от земных радостей, он посвятил себя заботам о стране. Всевышний наделил его великими способностями и с каждым днем растет его усердие к трудам на благо страны. От небесного владыки исходит царю победоносная помощь и на этой земле воцарилось благоденствие. Он укрепляет и заново строит города и крепости, чеканит свою монету, не требует лишних налогов и податей. Царь строг, но справедлив к своему народу. На всем протяжении его государства действует один закон, единый и для богатого, и для неимущего. Весь народ этой страны уважительно относится к его правлению. Воистину, велик и славен Аллах! Он оказал этой земле великое благодеяние, послав ей такого царя, с котором можно не волноваться за день, следующий за сегодняшним! Этот человек мог бы избавить от бедствий и все человечество!
Аш-Шамахи был хорошего мнения о царе Сарира. При дворе царя он занимал важную должность, и после каждой своей торговой поездки отправлялся к нему, чтобы рассказать ему все, что нового он увидел в той или другой стране. Бухт-Йишо с большим вниманием относился к его рассказам.
Несмотря на то, что большинство жителей города составляли христиане, медина - арабский квартал - тоже был весьма многолюден. Его обитатели, хотя многие и жили уже долгие годы в Шемахе, продолжали строить себе дома в привычном для них арабском стиле, напоминавшем им об их прошлом. Была в квартале и своя мечеть, царь Бухт-Йишо терпимо относится к людям другой веры. По пять раз в день служитель гортанным голосом призывает правоверных на молитву.
Узкие улицы, на которые выходили только глухие белые стены без окон. Из-за полотняных навесов над улицами в них поселилась прохлада. К числу таких построек принадлежал и дом самого аш-Шамахи.

Спойлер (раскрыть)

- Что бы тебе не потребовалось, просто скажи мне об этом, - сказал Бажану аш-Шамахи, введя его в свой дом.
У аш-Шамахи было много неотложных дел. Он едва успел отдохнуть после дороги, как уже на следующий день в его дом прискакал вестник от царя Бухт-Йишо с повелением явиться к нему. Царь не любил ждать; поэтому, взяв сделанные в дороге записки, купец-путешественник немедленно отправился во дворец.
Добрый покровитель до сих пор ничего не требовал взамен своего гостеприимства. Он снабдил Бажана едой, питьем и одеждой, и предоставил ему возможность отдыхать, сколько заблагорассудится. Ему отвели небольшую, но красиво обставленную комнатку. Но благодарный Бажан не мог жить просто так. Он изо всех сил старался приносить хоть какую-то пользу, и для этого он начал помогать слугам на кухне, убирать дом, полюбил ухаживать за лошадьми хозяина. Дом аш-Шамахи был велик, а вокруг он еще и окружен обширным садом, и для того, чтобы ухаживать за ним, он содержал немало слуг. К слову сказать, хозяин относился к рабам хорошо, практически как к свободным. Он вволю кормил их и не принуждал их работать сверх силы. Случись даже аш-Шамахи вдруг предложить своим рабам получить свободу и уйти, куда кто пожелает, далеко не все из них захотели бы это сделать.
Спустя несколько дней аш-Шамахи сдержал свое обещание и привел к Бажану человека, который и начал обучать его арабскому языку. Мударрис был терпелив, и занятия шли каждый день по несколько часов.

Спойлер (раскрыть)

Это был непростой язык, и обучение давалось славянину с немалыми усилиями. Бажану хотелось плакать от отчаяния. Трудно было произносить те звуки, из которых состояли арабские слова, большого терпения стоило не отказаться от этих занятий уже после нескольких уроков. Еще труднее Бажану стало, когда мударрис начал обучать его написанию арабских букв. Он уже думал, что желание овладеть этой речью так и останется для него непреодолимым препятствием, и это доставляло ему немалое огорчение.
Что еще не нравилось Бажану, так это то, что и сам хозяин, и все его слуги, слишком часто поклонялись Аллаху. На его взгляд, молитвы и коленопреклонения происходили слишком часто. В каком бы месте, и за каким бы делом не застал их азан - призыв муэдзина, как все прекращали любые занятия и подолгу возносили молитвы своему Богу.

Спойлер (раскрыть)

В свободные от уроков языка часы покровитель продолжал с удовольствием рассказывать Бажану о стране, в которой он теперь жил:
- Еще несколько лет назад город Хумрадж, или еще его называют Хунзах - именно он был столицей Сарира, - поучал Бажана аш-Шамахи. – Но после того как царь Бухт-Йишо простер власть свою и на Шемаху, он увидел всю благоприятность ее расположения и все те возможности, которыми обладает этот город, находящийся на перекрестье многих торговых путей. И тогда он повелел воздвигнуть здесь новый дворец и переместил сюда свой двор. С того времени именно Шемаха стала столицей царства. Хумрадж и сейчас является более многолюдным городом, но люди охотно идут сюда и Шемаха тоже разрастается с каждым днем. Сам царь нечасто бывает здесь, ибо со своего воцарения он больше времени проводит на коне, а не на троне; постоянно перемещаясь по всей стране, и лично участвуя в битвах со своими недругами.

Спойлер (раскрыть)

Царь Сарира – настоящий лев в битве! Самые грозные и отважные воины и те так говорят о нем. Первым бросаясь в бой, он покидает его последним. Ни один непокорный враг не найдет спокойствия, пока не покорится царю. Но к тем, кто припадает к его милосердию, царь справедлив и милостив, готовый простить того, кто склонится перед ним. Его величие и праведность были бы еще больше, если бы он уверовал в Аллаха! Но нет, он верит во Христа! Он – человек Писания и его религия - христианство…
…Минуло три месяца безмятежной жизни Бажана в доме караванбаши. От хорошего ухода рана затянулась, а кости окрепли. Мало-помалу и его разум начал лучше воспринимать чужие слова, которые стали все легче откладываться в памяти, и вот настал час, когда он уже мог кое-как разговаривать с Бассимом на понятном ему арабском языке. Покровитель был весьма доволен его успехами.
Как-то араб заговорил с Бажаном:
- Конечно же, тебе еще далеко до того, чтобы полностью знать мой язык, но говорить на нем уже можешь. Я вижу это, с каждым днем твоя речь становится лучше и отчетливее, и недалек тот час, когда ты овладеешь им в совершенстве. Ранение твое тоже почти зажило и рана не причиняет тебе тех страданий, как раньше. Ты выздоровел, и можешь покинуть меня, если захочешь. Так ответь мне: желаешь ли ты возвратиться в свою землю или хотел бы остаться здесь? И я спрошу тебя: есть ли у тебя на Руси тот, к кому ты стремишься вернуться, или же нет людей, кто бы ждал твоего возвращения?
Если сердце все же зовет тебя возвратиться в земли саклабов, то останься здесь хотя бы до того времени, пока я опять отправлюсь туда с караваном. Дороги в землях до твоей родины опасны - и ночью и днем хищные касоги подстерегают путников, а ты ведь уже знаешь это.
Бажан молча выслушал аш-Шамахи. Слова араба прозвучали столь внезапно, что он и не знал, что же теперь ответить. Пораженный, он долго молчал. Холодной змеей беспокойство пробралось в душу. Присев, он снова вспомнил родные места, где родился и вырос…
Конечно, славно было бы вернуться на родную землю, где не надо будет учить чужой, малопонятный, трудный язык, где люди все говорят на привычном славянском наречии. Но кто теперь ждет его там? Мать, сестры – все они погибли еще полгода назад… Отец тоже едва ли уцелел - наверняка погиб при нападении кочевников на обоз. И к кому возвращаться, да и куда? Домишко в деревне, где он родился и жил до поездки, сгорел дотла… Ни родных, ни близких там больше нет… И что тогда делать на Руси? Кто возьмет его на службу, кто даст ему даже самую черную работу? Вернуться, только для того, чтобы вскоре попасть в холопы к какому-нибудь купцу или боярину?
Араб, улыбаясь, смотрел на него. От его зоркого глаза снова ничего не укрылось. Он сразу же заметил растерянность Бажана и дружелюбно рассмеялся:
- А стоит ли вообще тебе возвращаться? Не кажется ли тебе более разумным навсегда остаться у меня? Оставайся здесь навсегда, Баджжан! За это время я не только проникся к тебе дружеским участием, но и полюбил, как родного сына, которого у меня никогда еще не было. И если ты останешься, то мир и новые возможности откроются перед тобой. Мы вместе отправимся с тобой в дальние земли, о которых ты никогда даже не услышал бы, останься ты на своей родине. Ты увидишь самые великие города света! Мы можем вместе отправиться в Багдад – Мадинат ас-Салам, эту неповторимую жемчужину - волшебную сказку Востока! Мы можем посетить священный город ал-Кудс, а может, столицу Рума ал-Кунстантинийа! Ты был поражен, когда увидел Шемаху, так знай же, что в сравнении с ними она – просто песчинка, недостойная даже сравнения с ними! Все эти города несравнимо больше и прекраснее! Представится ли тебе случай повидать их, если ты вернешься на Русь, где лежит снег, вода часто превращается в камень, а люди, чтобы спастись от стужи, одеваются в шкуры животных, и даже не знают вкуса тех благословенных плодов, что здесь земля дает в изобилии?
Вижу, что мои слова оказались неожиданны? Ты все еще хочешь вернуться на Русь? Ты же знаешь: я желаю тебе только добра и искренне советовал бы подумать над тем, что я говорю, Баджжан! Я не жду от тебя немедленного ответа – думай, сколько тебе будет нужно. И тогда, если только Аллах не захочет сделать иначе, и если ты сам захочешь этого, то уже в следующем году ты вернешься на свою родину...

[Андриан]

Продолжение пролога

Время шло, а решить, что же ответить арабу, Бажан так и не мог.
Раз за разом он принимал решение и снова и снова его менял. Днем и ночью он мучительно страдал от терзающих его раздумий. По ночам, страдая от бессонницы, он долгими часами думал над ответом, только под утро ненадолго проваливаясь в короткий сон и то и дело просыпаясь от мучивших его кошмаров.
Ему все больше хотелось дать аш-Шамахи ответ, что он желает вернуться на родину. Все-таки, там живут люди его племени, они говорят на одном с ним языке, поклоняются тому же Богу, носят такую же одежду. Но как только тогда встретит она его, и самое главное – есть ли вообще, куда возвращаться?
А вместе с тем, расставаться и с добрым покровителем, оставаясь у которого, по крайней мере, не нужно было думать о завтрашнем дне, было тоже ох как нелегко.
В отчаянии, Бажан искал ответа на вопрос даже у своего постоянного спутника – Бассима, с которым уже научился худо-бедно общаться на смеси арабских и славянских слов. Он считал негритенка своим другом и подозревал, что тоже стал ему очень дорог.
- Вот ты только представь, Бассим, что твой хозяин завтра отпустил бы тебя на волю. Скажи, как бы ты поступил тогда? Вернулся на свою родину?
Бассим только пожимал плечами:
- Вернуться на свою родину? Но где она? Хозяин как-то говорил, что та земля, откуда меня привезли, называется Билад ас-Судан – «Земля Черных», и простирается она на многие тысячи фарсахов.

Спойлер (раскрыть)

Откуда же я узнаю, где живет мое племя? И где же мне его искать? Да даже сам сейид Джавад, а ведь он мудрейший человек! - не сможет точно сказать, откуда я родом. Ведь он сам говорил, что купил меня у работорговцев где-то во владениях султана Бувайхидов!

Спойлер (раскрыть)

Да и зачем мне куда-то возвращаться: сейид Джавад хороший хозяин, у него доброе сердце, он хорошо относится к своим рабам. Говорят, что за верную службу он не раз уже отпускал их на волю... И если я буду верно служить ему, то тоже обязательно заслужу волю, пусть даже это будет лет через пятнадцать… или двадцать… Оставшись у него, я смогу стать воином, может, мне даже посчастливится попасть в стражу к кому-нибудь из здешних знатных людей, а может, и к самому царю!

Спойлер (раскрыть)

Аш-Шамахи, как и обещал, не требовал от Бажана ответа. У него и так было много неотложных дел: его нередко приглашал царь Бухт-Йишо, ему надо было следить за торговлей в своих лавках, нужно было готовиться к новой поездке. Но все же в те редкие минуты, когда Бажан виделся с покровителем, он не раз ловил на себе его взгляды.

Спойлер (раскрыть)

Однажды аш-Шамахи все же остановил Бажана и заговорил с ним:
- Друг мой, Баджжан, ты очень плохо выглядишь. Ответь же мне, что с тобой? Может, нужно позвать табиба? Я ясно вижу, что с тобой что-то не так, и что-то явно сильно беспокоит тебя. Тебе сейчас нельзя болеть: скоро в нашем городе будет большой праздник. Царь Сарира объявит о заключении союза с армянским царем.

Спойлер (раскрыть)

Ты сможешь, наконец, впервые увидеть царя Сарира, Баджжан. Приедут и гости из многих других стран – Армении, Грузии, Хазарского каганата. Тебе никак нельзя пропустить такое! Ведь ты же давно уже хотел увидеть царя Бухт-Йишо? На празднике у тебя будет такая возможность. Царь Сарира добр к своим подданным, он может неожиданно даже сам подойти к тебе заговорить!

Спойлер (раскрыть)

Баджжан, я думаю, ты просто засиделся дома. Отправляйся на базар, и купи себе новую одежду для праздника, такую, какую сам пожелаешь. Тебе же все еще не слишком привычна арабская одежда? Так ты сможешь купить и более удобную для себя, славянскую – на базаре хватает купцов из саклабских земель. У них ты легко сможешь найти все, что тебе понравится.
Бажан кивнул в знак согласия. На следующий день он отправился на базар вместе с неразлучным Бассимом. Аш-Шамахи велел негритенку сопровождать его.
Вместе они быстро добрались до шумного городского базара. Нескончаемые ряды лавок, над которыми, как и раньше, стоял все тот же разноголосый гул. Все так же витали в воздухе крики продавцов и покупателей на множестве разнообразных языков и наречий.

Спойлер (раскрыть)

Было уже около полудня, и торговля шла вовсю. С трудом продираясь через густые толпы людей, кишащих на базаре, Бажан и Бассим дошли до ряда, в котором обычно собирались со своими товарами купцы из русских земель. Проходя мимо одной из лавок, от которой, отдуваясь, только что отошел дородный горожанин в хорошем халате, Бажан невольно услышал голос купца, разговаривающего со своим помощником:
- Ну вот, и все… А ты-то, Млад, все боялся, что заметит басурманин подмену… Да и не поймет он ничего… Ну а раз деньги он добровольно отдал, сам – так и подавно уже все, дело-то сделано. Так что ты давай лучше учись, Млад, пока я жив… вся торговля только на этом и держится.
Бажан вздрогнул и прислушался. Где-то он уже слышал этот вкрадчивый, и вместе с тем, насмешливый голос. Он остановился и присмотрелся к хозяину лавки. Так и есть: глаза не обманывали его, и память тоже не подвела, это был тот самый купец Ядрей Гораздич, с которым он и его отец отправлялись в последнюю поездку!

Спойлер (раскрыть)

Бажан подошел к лавке, еще не зная, как заговорить с купцом. Бассим последовал за ним.
Купец же, увидев новых, как ему показалось покупателей, прервал свой разговор с приказчиком и с радостью повернулся к ним:
- Что-то желаете купить, молодой господин? Так то, что вы прямо ко мне подошли, это правильно поступили. Мою лавку тут все знают, ведь у кого самые лучшие товары – у меня, конечно… Вот взгляните только, молодой господин – какая ткань. Какая красивая, да? Так она из самой Италии для меня была по заказу особому привезена, - беззастенчиво врал купец, понадеявшись обмануть простоватого на вид мальчишку. - Если только прикажете сшить одежду из нее, такой здесь ни у кого не найдется! А вот, посмотрите – сапоги-то какие! Их и не сносишь, хоть ты век в них ходи. Сам бы носил, да товар на продажу! Кожа – лучше, чем сафьян…
- Ядрей… Гораздич…- наконец, с трудом выдавил из себя Бажан.
- Ты назвал мое имя? – поперхнувшись на полуслове, изумился купец, сразу прервав свои разглагольствования, - откуда ты знаешь меня? Кто сказал тебе его? Я здесь еще никому его не говорил, ибо в Шемахе впервые, и знакомых у меня тут нет. Говори же, чего тебе надобно?
- Ядрей Гораздич, - умоляющим тоном продолжил Бажан, - неужели вы не узнаете меня?
- Нет, - пожал плечами купец, - да первый раз я тебя вижу. Ты кто будешь-то, малый?
Бажан сорвал с головы шапку, чтобы купцу было легче рассмотреть его. Сердце учащенно забилось, так что ему казалось, что все вокруг слышат это.
- Так Бажан же я, Стояна сын. Уж его-то вы вспомните? Он вам долго ведь служил. А полгода назад вы из Тьмутаракани в Магас ездили, так в степи тогда на обоз ваш касоги напали.
Купец, все еще пребывал в некотором замешательстве; он целую минуту не сводил цепкого взгляда с безбородого, неуверенного, встревоженного лица Бажана. Наконец, морщины на его лице разгладились:
- А, ну теперь-то припоминаю, конечно. Хотя ту поездку по-хорошему навсегда бы забыть. Неудачно тогда съездили, нечего сказать! Никакой тебе прибыли, одни убытки… И товар весь погиб, и сам едва жив остался, - Ядрей Гораздич невольно потер отметину, оставленную касожской стрелой на правой руке, - А ты, говоришь, того самого Стояна Хмурого сын? Ну да, так и есть, брал он тогда постреленка своего с собой, все упрашивал да упрашивал… А ты тоже уцелел, оказывается! Сам-то как здесь оказался? И как только удалось тебе от касогов-то укрыться?
Вытянув руку, купец пощупал материю на одежде Бажана:
- Ты смотри! Одет-то сам как знатный господин! И ткань непростая… заморская, не иначе… Видно, и здесь тебе неплохо живется!
- Ранили меня они тогда тоже, Ядрей Гораздич, еще чуть-чуть бы, и душу Богу бы отдал. Помер бы, да вот арабский купец один меня подобрал, выходил, да в дом свой пока взял. С тех пор у него и живу. Ядрей Гораздич… а сами-то вы как живы остались тогда? И… батяня мой как?
Купец нахмурился, задумчиво потирая подбородок.
- Не хочется мне все это лишний раз поминать, но так уж и быть, скажу. В плен к касогам угодил я тогда. Вместе со всем товаром…. ох, все ведь погибло, горе горькое - убытки, убытки-то какие! Повезло еще, что согласились нехристи эти выкуп за меня подождать, а не то так и сгинул бы где-то на чужбине с клеймом и рабским ошейником... И то… чего хорошего… разорился ведь почти, можно сказать. Выкуп заломили такой, что и лавку одну пришлось продать.

Спойлер (раскрыть)

- Батяня-то мой как, Ядрей Гораздич? С ним-то что случилось?
- А с ним что – не ведаю. Откуда мне про то и знать-то? В плен правда, он со мной вместе тогда попал: свалили его и вязали, это точно видел. Но злы касоги тогда очень на него были: кого-то из знатных разбойников он, вроде как, то ли изувечил, то ли до смерти порешил…
- Ну а его, Ядрей Гораздич, его-то вы почему не выкупили тогда? Ведь он же живот свой за ваш товар не пожалел, берег, как свое, защищал до последнего… Неужто он бы не вернул вам потом, не отработал?
- Ну уж нет, - обозлился вдруг купец, которому этот разговор, судя по всему, давно уже изрядно поднадоел. К его лавке несколько раз подходили люди, но, увидев, что хозяин занят, отходили, ничего не купив. – Мне и самому чтобы выкупиться, пришлось чуть ли не в долги влезть… А тут еще батьку твоего прикажешь выкупать? И это после всего, что он натворил тогда? Сына алдара касожского покалечил! Нет уж… своя шкура - завсегда дороже… Так что уж извиняй… как там тебя? Бажан?.. Извиняй, Бажан – батьке твоему ничем я не был обязан... Сам он впутался, так сам и выпутываться должен. Что жив он был – знаю, при мне не убивали еще. Бить – били. Но что потом с ним сделали – не ведаю. Но уж очень осерчали тогда басурманы на него. Может, и убили потом…
Бажан стоял, раздавленный свалившимися на него этими тяжелыми словами. Теперь даже если купец и возьмет его с собой… на Русь ему возвращаться не к кому. Он с надеждой посмотрел на купца:
- А что, Ядрей Гораздич, возьмете меня с собой на Русь, когда обратно поедете? Я же служить вам заместо отца буду!
- Даже и не думай об этом: ни за что не возьму, - отрезал купец, - Ну, ты сам посуди: зачем ты мне нужен, а? Работы от тебя никакой, только корми-пои тебя себе в убыток. А путь до Руси не близкий. А притом, - купец наклонился, приблизив свое потное лицо к самому уху Бажана, и, обдав его смрадным дыханием, заговорил зло и отрывисто, - а притом, думаю вот сейчас: а не ты ли и виноват во всем оказался? Молчи, не перебивай, не оправдывайся… Ты пока слушай: ведь сколько же разов до этого ездил я – то в Киев, то в Магас ясский – и ведь всякий раз все хорошо было. И сам не страдал, да и с прибытком возвращался. - Купец перешел почти на крик. Шея его покраснела от прилившей крови, лицо покрылось красными пятнами - А тут тебя взял, на свою голову – так сразу и сам в плену побывал, и казну всю порастряс, немытым разбойникам подарил… Неспроста это! Беду эту мне именно ты и принес, вот что я теперь думаю… Не иначе, глаз у тебя дурной… али демон в тебе адский сидит… Али другой Сатаны посланец… Так что о том, чтобы со мной уехать – уж не обессудь… со мной-то уж точно этому не бывать. Но и другим я расскажу, чтобы тоже… поостереглись брать тебя.
- Эй, Млад! – повернулся Ядрей Гораздич к своему подручному, угодливо подскочившему на его зов, - видишь этого малого? Ты его крепко запомни: чтобы близко ноги его у нашего обоза не было. А будет он набиваться с нами обратно на Русь ехать, да так, чтобы я о том не знал, смотри у меня! Ты меня знаешь, - многозначительно погрозил он кулаком, - выдеру плеткой и выгоню на все четыре стороны без расчета. Останешься тут навсегда у басурман, голый и босый - и делай, что хочешь. А ты, - ткнул он пальцем в Бажана, - если ничего не покупаешь, то и стоять тебе тут больше нечего. Товар от других только заслоняешь. Иди с Богом.
Слова эти привели Бажана в смятение. Он ничего не сказал в свое оправдание, так как понял, что никакой надежды вернуться на Русь с купцом Ядреем у него нет. Повернувшись, он медленно пошел прочь.
- Так ты, выходит, узнал этого купца, - поинтересовался у него Бассим, когда они отошли подальше. – Отец еще твой ему служил, да? Вот у кого я бы ни за что не захотел бы оказаться в рабстве! Какой он сердитый! Ты видел, как заносчиво он со своим слугой разговаривал? Я-то мало что понял, о чем вы с ним говорили, но то, как он на слугу своего смотрел, сразу заметил! Сразу видно, что он нехороший и жадный человек, совсем не такой, как сейид Джавад. А у такого хозяина не зажиреешь! Да и на волю он видно, тоже и до самой смерти не отпустил бы!
Бажан молчал. Подавленный отказом купца, сейчас он мало вслушивался в слова своего спутника.
- Или у такого вот, - не унимался Бассим. – Ты только посмотри, Баджжан, что вон тот там делает! Ведь средь белого дня же, на улице прямо бьет! Да как еще бьет!
Бажан посмотрел в указанном ему направлении. И действительно, увиденная картина ужаснула его. Около одного из домов стояло несколько человек, двое из которых в богатых одеждах, а трое – явно были их слугами или рабами. Одного из них богато одетый, смуглый бородатый человек, по всей видимости, араб, с исступленным остервенением хлестал тяжелой плетью по голове и спине. Избиваемый только глухо стонал, стоя на коленях и закрывая от ударов голову руками, но они все равно достигали цели. Голова его была залита кровью, капли которой от ударов разлетались в разные стороны. Второй богато одетый человек, намного моложе первого, спокойно стоял рядом, наблюдая за происходящим и презрительно усмехаясь. Время от времени он, казалось, говорил что-то, обращаясь к первому человеку, и, как будто призывая его наносить еще более сильные удары.

Спойлер (раскрыть)

Чуть сзади переминались с ноги на ногу еще два чернокожих невольника с саблями и кинжалами на широких поясах, во всей видимости, телохранители своих господ. Держа под уздцы оседланных красивых лошадей, они тоже безучастно наблюдали за происходящим так, как будто это зрелище им было вполне привычным.
Проходящие мимо люди то и дело оглядывались на отвратительную картину. Несколько человек остановились. Послышались крики осуждения.
- Остановитесь же, почтенный! – послышался, наконец, из толпы чей-то голос. – Вы так забьете его до смерти!
Кто-то попытался отобрать плеть у разошедшегося богача, но тот держал ее крепко и не отпускал.

Спойлер (раскрыть)

- Нет! – свирепым голосом заревел истязатель, - Даже не пытайтесь мешать мне! Я в своем праве! Никто из вас не смеет препятствовать мне наказывать нерадивого раба! Этот недостойный – мой раб и принадлежит мне по закону! Я купил его в Мосуле за золотые динары! И я готов предъявить купчую на него, если кто-то захочет ее увидеть! – Богач выдернул из-за пояса какую-то полоску шелка, испещренную арабской вязью. – Вот она, эта купчая! Я купил этого сына скорпиона еще два года назад у шейха Вахида ал-Маслави и заплатил за него золотом при четверых свидетелях! Этот подлый раб заслужил свое наказание! А со своим рабом я могу делать все, что сочту необходимым! Закон позволяет мне это!
- Этот раб принадлежит моему отцу! – подтвердил и второй хорошо одетый человек. – Он провинился перед ним и должен быть наказан за свою вину!

Спойлер (раскрыть)

Араб, задыхаясь от ярости, обвел толпу налившимися кровью глазами. Кто-то из понимающих арабский язык взял в руки то доказательство, которым потрясал бородач и тщательно пробежал глазами по шелковой полосе. Убедившись, что тот говорит правду, он вернул ее обратно и, пожав плечами, отправился своей дорогой. За ним в разные стороны разошлись и другие…
Бажан вдруг тоже спохватился, вспомнив, что все еще так и не сделал того, зачем, собственно, и ходил на базар – покупку новой одежды. Хорошо хоть, что времени для этого еще оставалось достаточно. Оглянувшись назад, он увидел, как бородач с проклятиями нанес своей жертве еще несколько ударов, пнул носком сапога в бок…
Где-то через час с небольшим, нагруженные покупками, Бажан и Бассим поспешили домой. Уже никого не было на том месте, на котором богатый хозяин избивал своего раба. Капли крови, попавшие в дорожную пыль, тоже стали практически незаметны.
Когда Бажан и его спутник знакомыми улицами подошли к воротам дома аш-Шамахи. Бажан сразу увидел идущего ему навстречу покровителя. Тот почти бежал, на его лице сияла счастливая улыбка. На купленные вещи он даже не обратил никакого внимания.
- Баджжан, что же ты? Где же ты ходишь так долго? У нас дорогие гости, Баджжан! Из Балха ко мне приехали очень близкие мне люди – мой старший брат Ассаф и его сын Яхъя! Баджжан, ты слышишь меня - я тринадцать лет не видел своего родного брата! Целых тринадцать лет! Они должны были приехать еще до полудня, но не сразу нашли дорогу к дому. Брат говорит, что-то задержало их в пути… Войди же скорее и поприветствуй их! Они будут очень рады увидеть тебя!
Войдя в зал, где его ждали желанные гости, Бажан похолодел: родственниками покровителя оказались те самые люди, которых он не так давно видел на улице во время их жуткой расправы над несчастным невольником.

[Андриан]

Продолжение пролога

Аш-Шамахи напрасно надеялся, что его гостям будет интересно познакомиться с Бажаном. Его брат Ассаф и племянник вяло посмотрели на мальчика, для приличия спросив его имя, но больше никакого интереса к нему не выказали. Единственное только, что заинтересовало брата аш-Шамахи, так это только то, какой же веры придерживается юный славянин.

Спойлер (раскрыть)

- А что же, брат мой Джавад, - спросил он. – Если твой гость уже давно живет в твоем доме, конечно же, при этом он строго исполняет все предписания нашей веры?
Чуть помедлив с ответом, аш-Шамахи ответил:
- Нет, Ассаф. Баджжан не принял ислам и остался верен своей религии.
Старший брат был явно разочарован этим ответом.
- Вот как! И ты как будто ничего не имеешь против этого, брат? Разве не сказал Пророк в своих заповедях, что обращение неверных в ислам – это святая обязанность каждого правоверного? По-твоему это хорошо, что в твоем доме, в доме мусульманина, живет неверный?
- Брат мой Ассаф, я взял его под свою защиту, но не хочу и не собираюсь силой принуждать мальчика к нашей вере. Притом в этом краю большая часть населения придерживается именно христианской религии. В том числе и сам правитель, кстати. А кроме того, царь Сарира Бухт-Йишо не запрещает людям верить в того, кого им больше хочется.
- Ты так защищаешь его, что я вижу, ты здорово привязался к этому саклабу! - усмехнулся дядя Ассаф. – Ведь насколько я понимаю, за своими мечтами о дальних путешествиях и учением ты так и не обзавелся семьей и не нажил себе родного сына. Вот то ли дело я! Аллах послал мне девять сыновей, могучих и разумных. Двое моих старших сыновей уже давно служат при дворе самого шаха Хорезма, а у других обширные владения в окрестностях Балха… Почти все мои дети уже сами обзавелись своими семьями, и у них по двое-трое своих детей. Яхъя же – единственный, кто еще не женат. Хотя ему тоже давно уже пора задуматься о своей семье… Кстати, может, ты желаешь усыновить своего гостя? А то ведь ты нажил большое состояние, но кому только его оставишь?
- Давай лучше поговорим о другом, брат, - прервал его покровитель Бажана. – Не уделяй столько времени этому, все-таки, пока я еще нисколько не собираюсь умирать. И мне еще рано думать о том, кому в наследство я оставлю свое достояние. Лучше расскажи, что творится сейчас в Хорезме. Есть ли у тебя какие-то известия от твоих сыновей, что служат великому хорезмшаху?
Ассаф посопел, подумал немного, и наконец, еще раз скривил тонкие губы в злой усмешке:
- Да что там говорить… И ты и я знаем, что дела в Хорезме идут неважно. Из-за проклятой войны сельджуков с Бувайхидами многие караванные пути оказались потеряны, торговля почти пришла в упадок. Хорезм же и так давно уже ослаблен постоянными набегами афганцев и туркменов, внутренними распрями. Феллахи разбегаются, кто куда. Города тоже обезлюдели… Вождь сельджуков Тогрул-бек – своей лестью обманул хорезмшаха, заверив его в своей дружбе, а сам тем временем напал на владения Бувайхидов.

Спойлер (раскрыть)

И что же? Пока владыка страны Айн ад-Даула Абу-л-Аббас Мамун бесполезно проводил время в своем дворце, конница сельджуков опустошала и захватывала самые богатые вилайяты султаната Бувайхидов.

Спойлер (раскрыть)

- Тюрки продолжают заверять хорезмшаха в своей вечной дружбе, - продолжал свою речь Ассаф. - но все разумные люди давно понимают, что войны с ними не избежать. Они становятся все сильнее! И это в то время, когда казна Хорезма не наполняется, а собираемых и даже со всей страны налогов не хватает, чтобы содержать постоянное войско!
Аш-Шамахи, задумчиво пощипывая себя за бороду, бросил на него внимательный взгляд:
- Как же так, брат? Если Аллах и не ниспослал хорезмшаху способности самому нести на своих плечах бремя управления своей страной, то неужели и в Хорезме не осталось людей, способных взять на себя смелость указать ему на его легкомыслие и недальновидность?

Спойлер (раскрыть)

- Да, к сожалению, это так! – подытожил Ассаф. – Да и откровенно говоря, Джавад, большинство знати уже давно осознало, что сельджуки все равно, раньше или позже, но возьмут всю власть в свои руки. Хорезмшаху же будет лучше всего заранее позаботиться о наиболее выгодных условиях мира… Но само собой – это будет означать отдать султану еще несколько вилайятов. Тюрки-сельджуки давно точат зубы на Дихистан и Фераву, и за мир и спокойствие они наверняка потребуют их. И хорезмшах будет вынужден отдать их. А может, и что-то еще. Когда зверь силен и требует крови, его не уймешь одним куском…

Спойлер (раскрыть)

Почему-то последние слова брата повергли аш-Шамахи в большую тревогу. Уже потом, оставшись в одиночестве, он надолго задумался.

Прошло уже несколько дней с приезда гостей. Пользуясь тем, что аш-Шамахи все так же не мог подолгу бывать дома, они все больше вели себя, как хозяева. Понимая, что ни один из слуг не осмелится жаловаться настоящему хозяину, они стали щедры на зуботычины и другие издевательства, чего никогда не позволял себе сам аш-Шамахи. Вся домашняя челядь старалась не попадаться гостям на глаза, с облегчением вздыхая только тогда, когда появлялся сам хозяин. При нем гости все же не допускали себе таких вольностей.
- Скорее бы уже эти гости собирались назад в свой Балх. – с тоской говорил Бассим своему другу Баджжану. – Все слуги в доме уже ждут, не дождутся этого. Всем достается от жестокосердного сейида Ассафа и его сына! Те, кто постоянно работает в саду, сейчас благодарят Аллаха за это – ведь эти гости редко отдыхают в саду.
- Они скоро уедут, Бассим. Не навсегда же они приехали?
- Да уж скорее бы! Пару дней назад я пытался спросить у их мамлюков, не знают ли они чего об этом. Так ты только представь, Баджжан – мне еле-еле удалось их разговорить! Я уже думал, что они оба и впрямь немые. Но потом все же они сказали, что это все потому, что сейид Ассаф запрещает им говорить! Грозит даже, что если застанет их во время разговора с кем-нибудь, отрезать язык… Даже когда они одни, они все больше молчат, так боятся рассердить своего хозяина… Только и узнал у них, что одного зовут Джарир, а второго – Шахир… И как долго их хозяева еще собираются пробыть здесь, они не знают.
Баджжан осторожно потрогал свое опухшее ухо.
- Это сегодня утром, - пояснил он, встретив взгляд Бажана. - Молодому сейиду показалось, что я слишком долго выполнял его повеление! А вот это, - он показал на фиолетовый синяк под глазом, - а это вот еще с третьего дня. Это уже сам сейид Ассаф ал-Балхи свой рукой так вознаградил меня, когда я нечаянно пролил несколько капель на его платье!
- А еще вчера, - вздохнув, продолжил он, - сын родственника хозяина был недоволен тем, как тот слуга Имран, которого они еще били тогда на улице, ты помнишь, Бажан! – вычистил его коня. У бедняги еще не зажили рубцы от плети сейида Ассафа, так теперь еще и его сын сделал то же самое… Говорят, что кожа Имрана так и летела с его спины клочьями!

Спойлер (раскрыть)

Откуда-то сверху послышался резкий гневный крик, потом загремела какая-то посуда, которую, будто бы, с силой сбросили со стола и она, звеня, покатилась по полу.
- Похоже, старому господину опять кто-то не угодил, - пробормотал Бассим, втягивая голову в плечи.

Спойлер (раскрыть)

Прошло еще несколько мучительных дней. Как-то после обильной трапезы дядя Ассаф по привычке прилег отдохнуть и освежить себя сном, поставив обоих мамлюков оберегать свой сон у ложа, а его сын Яхъя спустился вниз по лестнице на первый этаж дома.

Спойлер (раскрыть)

Ковыряя в зубах, он подошел к креслу, сел и вытянул ноги.
- Эй, кто там! – он хлопнул в ладоши. – Сюда, быстро!
Тут он заметил Бажана.
- А, это ты, - протянул он, уставившись на него своими немигающими глазами, - саклаб… Быстро принеси мне прямо сюда и разожги это… наргиле!

Спойлер (раскрыть)

Произнеся это приказание, Яхъя опять откинулся в кресле и закрыл глаза. Он был ненамного старше Бажана, у него было привлекательное, но худое лицо, неподвижные глаза и тонкие губы. Увидев, что Бажан все также стоит на месте, он был явно раздражен. Его мутные глаза вспыхнули:
- Ты все еще здесь? Где наргиле, я спрашиваю?
- Но я не знаю, что это, - признался Бажан.
- «Я не знаю», - передразнил его Яхъя. – Конечно, откуда тебе, дикому саклабу знать, что это такое. Ведь ты и твои предки только недавно вылезли из своей земляной норы и понятия не имеют о благах, что достигли арабы. Тогда возьми опахало, и обмахивай меня от мух до тех пор, пока я не скажу «хватит». Уж на это у тебя должно хватить ума… Ну, что стоишь? Приступай!
- Нет, - прошептал Бажан. – Я не раб и не ваш слуга.
- Не слуга, - насмехался Яхъя. – Правильно, ты еще хуже. Ты всего лишь приемыш, которого держат в этом доме из милости. Ты понимаешь, что стоит мне сказать только слово своему дяде, как ты будешь изгнан отсюда на улицу? Так что не заставляй меня повторять, давай - бери опахало!
- Нет, – повторил Бажан, решив, что ни за что не подчинится самоуверенному сыну гостя.
- Ну раз так, - процедил Яхъя. – Подойди ближе, саклаб. Я хочу дать тебе кое-что.
Как только Бажан приблизился, Яхъя, схватив лежащую рядом с ним короткую плеть, взмахнул ею. Он целил в голову, но Бажан успел уклониться, и хвост плети обжег его плечо. На тонкой ткани проступила кровь.
Яхъя, осклабившись, поигрывал плетью.
- Ну, что теперь, саклаб?
Он замахнулся во второй раз.
Кровь бросилась Бажану в голову, сердце бешено заколотилось. Еще никто и никогда в жизни не поднимал на него руку. Не помня себя, он бросился на своего обидчика. Его ответный удар был так силен, что Яхъя, нелепо взмахнув руками, со стоном опрокинулся на ковер. Бажан и сам не понял, как оказался верхом у него на груди, отчаянно молотя кулаками.

Спойлер (раскрыть)

Но на дикие крики Яхъи уже бежали слуги. Бажан в пылу борьбы не осознавал ничего до тех пор, пока чья-то грубая рука не схватила его за шиворот, оторвала от Яхъи и с силой отшвырнула в сторону. Бажан сильно ударился головой об колонну и упал. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Сквозь них он едва смог разглядеть дядю Ассафа. Родственник хозяина был вне себя от ярости.
- Как ты посмел, проклятый кафир, поднять руку на моего сына? – заревел дядя Ассаф. - Горе тебе, о ничтожный!
Выхватив свою страшную плеть, с которой никогда не расставался, дядя Ассаф замахнулся. Но тут кто-то перехватил его руку. Это был сам аш-Шамахи, который неожиданно вернулся домой. Из-за его спины выглядывал Бассим. Тут же стояли оба невозмутимых телохранителя гостей, другая домашняя челядь.

Спойлер (раскрыть)

- Брат мой, я же видел, ты хотел ударить Баджжана! - услышал Бажан голос покровителя. – Пусть кто-нибудь объяснит мне, что тут происходит!
- Этот саклабский кафир напал на меня, - орал Яхъя, размазывая по лицу кровь из носа. Руки его тряслись от страха и пережитого унижения. – Он поднял руку на благородного мусульманина! За такое преступление он должен лишиться правой руки, или, по меньшей мере, навсегда отправиться в подземную тюрьму!
- Брат, ты слышишь: твой приемыш ударил моего сына и твоего племянника! – прорычал голос дяди Ассафа. – Ему не должно сойти с рук такое! Вот она, его благодарность тебе за все твои благодеяния! Я буду требовать справедливого возмездия для негодяя! Меня и моего сына унизили в твоем доме, и кто же – какой-то саклаб! И я немедленно пожалуюсь кадию этого города, если ты сам не покараешь преступника!
- Баджжан, ты правда сделал это? – медленно спросил аш-Шамахи мальчика.
- Да, - опустив голову, сказал Бажан, – но …
- О дядя Джавад, ты услышал это - он во всем признался! – радостно выкрикнул Яхъя. – Пусть ему сегодня же отрубят руку!
- … но господин Яхъя первый ударил меня, - закончил Бажан. – Я не собирался с ним драться. Он ударил меня плетью, по плечу. Вот сюда…
Осмотрев плечо мальчика, аш-Шамахи подобрал плеть, валяющуюся на полу.
- Яхъя, она ведь твоя? Я думаю, что именно ты должен попросить прощения у Баджжана, - сказал он.
- Но дядя! – возмущенно вскричал Яхъя. – Я – твой племянник!
- Что за странные речи ты говоришь, брат? – возмутился Ассаф. – Кого ты слушаешь? Или слово этого грязного мальчишки для тебя дороже твоего родного племянника?
- Да, я верю Бажану и не считаю его виновным в то, что произошло здесь. – настойчивым голосом произнес аш-Шамахи. – Я уже хорошо знаю его, и точно знаю, что он не стал бы первым нападать на твоего сына. И именно он – твой сын Яхъя - извинится, если только хочет и дальше оставаться в этом доме!
Взгляды братьев скрестились. Минуту они буравили друг друга, пока, наконец, Ассаф не уступил, ворча, как собака.
- Ну что же, - прошипел дядя Ассаф. – Пусть будет так. Яхъя, если слова какого-то безродного саклаба для твоего дяди имеют больший вес, чем слова родственника, извинись. Все-таки мы у него в гостях и должны подчиняться хозяину этого дома. Пусть он будет доволен.
- Раньше ты не был таким жестоким. - Покачав головой, произнес Джавад аш-Шамахи. – Как же изменился ты, брат, за то время, что мы не виделись!
Пунцовый от злобы и стыда, Яхъя выдавил слова извинения и пошел к себе. Проходя мимо Бажана, он метнул на него взгляд, полный нескрываемой злобы.