Для человека или мера это место не было пригодным для жизни: слишком много болот. Слишком высок риск подцепить болотную лихорадку и умереть. Да и никто не смог бы длительно дышать испарениями.
Именно в таких местах селились аргониане. Слишком высок у них был иммунитет, а плавать они любили с рождения. К тому же нигде больше не растёт Хист, который аргониане почитали с рождения.
Отсутствие болот и Хиста удерживало другие племена аргониан, кроме Саксхлил, в Чернотопье. Неприспособлены они были к жизни вне этой заболоченной страны.
Эта аргонианская чета ничем не выделялась среди сородичей. Но так было на первый взгляд. У этих Саксхлил никто не видел в доме детей, хотя знали, что Арива откладывала яйца.
Сама Арива с грустью смотрела на красные чешуйки, которых с каждым месяцем было всё больше.
Так уж устроены аргониане, что с возрастом зелёная чешуя опадает и вместо неё появляется красная. Грем-Джа, муж Аривы, уже был полностью красным, но не из-за того, что был старше своей жены. Просто у мужчин чешуя краснела раньше, да и длительность жизни была несколько короче.
Так и жила эта пара. Грем-Джа с болью смотрел, как тоскует жена. Не отвечал он на вопросы, что случилось с кладкой. А Арива уходила от ответа, возвращаясь домой. Аргонианка хотела плакать, как человек или мер, но не могла. Нет у аргониан слёзных желез, но сердце есть.
— У нас-с будет ребёнок, Грем-Джа! — обещала она мужу.
Тот не верил. Вышла Арива из того возраста, чтоб снести очередное яйцо. С другой стороны, он не хотел повторения того, что было с предыдущей кладкой.
Они оба помнили, как ждали, когда вылупится их первенец. Арива почти не отходила от яйца, заботясь, чтобы оно постоянно было в тепле. Не знала тогда аргонианка, что не только она этого ждала.
Арива помнила, как первый ребёнок застучал о скорлупу изнутри. Грем-Джа едва сдерживал жену, которая рвалась помочь малышу.
— Вдруг с-скорлупа с-слиш-шком толс-стая! — говорила обеспокоенная мать, малыш которой вот-вот должен был появиться на свет.
— Ус-спокой с-свой хвос-ст! — ответил Грем-Джа. — Он с-сам должен выбратьс-ся как любой нас-стоящий житель болот!
Арива слушалась мужа и ждала.
Наконец скорлупа яйца треснула. Показалась крохотная ручка с длинными когтями, которая хваталась за обломки. Вскоре чета аргониан увидела своего первенца. Арива была вне себя от счастья, прижимая к себе крохотного сына.
— Дай его мне! — попросил Грем-Джа.
— Потом! — ответила Арива.
Она боялась, что Грем-Джа длинными когтями поцарапает младенца, чья зелёная чешуя была ещё слишком нежной.
Грем-Джа знал другое. А именно, знак, под которым вылупился из яйца их сын.
Ариву тогда удалось успокоить, заверив, что таков обычай. Ситис избрал их ребёнка, дав шанс появиться ему на свет под знаком Тени. А это означало, что его следовало отдать на воспитание. Тёмным ящером будут его называть, а после — быть ему убийцей в Тёмном братстве.
— Но с-следующий не должен появиться под знаком Тени, — ответила тогда опечаленная женщина.
— Не будет, — успокоил её Грем-Джа. — Таких с-совпадений не бывает.
И поверила ему Арива. В этом поселении лишь у неё появился на свет Тёмный ящер. У её сверстниц уже было по двое, а то и трое детей. Но Ариве и одного не удалось оставить при себе. Не её он будет называть мамой.
Грем-Джа, в отличие от жены, был рад, что именно его сын избран Ситисом, которого почитали аргониане. Но не хватало в его доме детей, которых бы он обучал ловле рыбы. С грустью он смотрел на друзей, которые плавали с подрастающими отпрысками. И был рад, когда Арива сообщила ему, что отложила яйцо.
Будущая мать беспокоилась. Ведь прошлое она отложила примерно в этот же месяц. Но аргонианка была уверена, что этот малыш будет с ней. Тёмные ящеры появлялись на свет довольно редко. А в одной и той же семье не могло появиться два избранника Ситиса.
И с ужасом Арива увидела, что скорлупа треснула, и второй её сын вновь появился под знаком Тени.
Этого малыша они с Грем-Джа держали по очереди на руках, осознавая, что придётся расстаться с ним. Арива старалась запомнить каждую чешуйку сына, которому она и имя дать не могла. Ведь растить его ей было не суждено. И этот малыш никогда не узнает, кто его родные родители. Он будет выращен лишь для одной цели — убивать. И может статься, что у него будет контракт на тех, благодаря кому он появился на свет. Поэтому Тёмным ящерам ничего нельзя знать о своих родных.
Но обычай есть обычай. Арива и Грем-Джа расстались и с этим малышом.
Третья была девочка. Арива всё просчитала, чтоб не зачать нового младенца в то время, что и предыдущих сыновей. Этот ребёнок не должен был вылупиться под знаком Тени. Но аргонианка с ужасом услышала скрежет, который раздался из яйца раньше времени.
— Нет! — закричала она. — Появис-сь позже! Умоляю!
Арива обняла яйцо, моля ещё невылупившегося малыша подождать.
— Мы не можем противитьс-ся воле С-ситис-са! — пытался успокоить жену Грем-Джа.
Ребёнок не послушал мать, которую ему не узнать никогда. На этот раз у Аривы с трудом отняли дочь, так сильно она прижимала её к себе.
***
Слишком долго эта данмерская семья ждала появления наследника. Но ни один маг, ни один целитель не мог помочь женщине. Данмерка всё делала, чтоб наступила долгожданная беременность. Она пила горькие отвары, соблюдала режим дня. Даже любовью с мужем занималась в определённое время. Но всё было бесполезно.
И не в муже было дело. Милнора, так звали эту женщину, то и дело слышала, что родился бастард у какой-нибудь простолюдинки. А муж из знатного рода не мог бросить мать и дитя на произвол судьбы, обеспечивая всем необходимым.
Милнора отчаянно боялась, что муж признает одного из бастардов наследником древнего рода.
«Так нельзя! Он сын простолюдинки в первую очередь!» — размышляла женщина.
Она дивилась, почему до сих пор её муж намеренно не овдовел, наняв убийц. Но его слова развеивали сомнения.
— Я люблю тебя! — говорил Милноре муж.
А она верила. Он любил её, несмотря на то, что в её чёрных волосах уже появлялись седые пряди. Лицо удавалось сохранить молодым благодаря магам и эликсирам, но появление седины никто предотвратить не мог.
Муж Милноры и вовсе не волновался, что стареет. Но его чёрные глаза светились огнём, когда он смотрел на жену. Много лет прошло, но он любил Милнору.
Полюбил он её за то, что она ценила его. У Милноры было много поклонников знатного рода, но выбрала она его. Но что случилось с женщиной, сёстры которой уже родили по двое детей, данмер не знал.
Время шло. Милнора перестала кого-либо слушать и стараться зачать будущего наследника. Ей ли не всё равно? Ведь она умрёт рано или поздно. Главное, чтоб первой умерла она, а не её муж. Не сможет Милнора глядеть на любимые черты лица, когда оно станет холодным. А муж может жениться вновь.
И женщина перестала тратить время на походы к целителям. Вместо этого она предпочитала долгие прогулки, любуясь красивыми пейзажами Грейзленда. Сердце ёкало, когда она смотрела в сторону высоченной Красной горы. Она не знала, почему так происходит, ведь вулкан спал уже много времени.
Долгие отлучки не могли не насторожить мужа Милноры, который заподозрил жену в измене. Но ссора ни к чему не привела. Она не созналась.
«Значит, следует проверить всё самому!» — решил данмер.
Он понимал, что виноват сам. Он стал избегать близости с этой женщиной. Детей она не родит, а жениться на другой женщине он не сможет. Не хватать ему будет Милноры, её тихого голоса и стройной, несмотря на годы, фигуры. Не сможет он жить без её разумных подсказок, когда какое-либо дело идёт плохо и наступает отчаяние. Не сможет этот данмер жить без Милноры, потому что любит её.
И данмер решился. Не нанимал никого, чтобы посторонние не прознали об измене. Это лишь его боль.
В очередной раз Милнора ушла, и её муж проследил, куда именно.
Это озеро было слишком красивым для любовных встреч. Милнора стояла на берегу, любуясь прекрасным пейзажем. Можно было подумать, что она ожидает кого-то. Но никто не пришёл, и женщина разделась догола и полезла в воду.
Милнора купалась и не ожидала, что кто-то обнимет её в холодной воде озера. От неожиданности она вскрикнула, но когда увидела мужа, обняла его так крепко, словно не видела давно и соскучилась. А он не сопротивлялся её объятиям. Руки скользили по обнажённому телу жены, а губы слились в поцелуе.
Всё было так, словно данмеры недавно поженились. Слуги лишь хихикали и перешёптывались, когда хозяева запирались в очередной раз в комнате. И всё равно им было, какой сейчас день и час.
***
Милнора плакала. Её муж часто отсутствовал. Слишком много сородичей погибло во время извержения вулкана. Слуги и родственники один за другим покидали резко обедневшее поместье. Зато появлялись новые, которые готовы были служить за крышу над головой и скудную пищу.
Данмерка плакала, когда узнала новости о погибших сёстрах и их семьях. Никто её не утешал. Её муж наравне со всеми откапывал из-под обломков Воса тела тех, с кем он ещё недавно вёл дела. Страшнее всего для него было находить изувеченные тела детей.
Вулкан не пощадил никого.
Но странности происходили с Милнорой. Она сейчас плакала, убедившись, что вновь вспыхнувшие чувства между ней и мужем дали результат, несмотря на тот ужас, из-за которого красивый пейзаж Грейзленда превратился в выжженные земли. Милнора была беременна. Слишком долго она отрицала это, пока одежда не стала тесной, а ребёнок не начал толкаться.
Но сейчас женщина не желала, чтобы он родился. Она хотела, чтобы ребёнок жил в роскоши и богатстве и смотрел на красивый пейзаж, а не на мёртвые земли.
Но дитя хотело жить, толкаясь в протест мыслям матери.
— Что же будет? — спросила сама у себя женщина.
Её мужу было не до неё. Возвращался он усталый и падал в кровать, стараясь хоть ненадолго забыться.
В конце концов беременность Милноры стала слишком заметной. И впервые за долгое время муж заметил жену. Впервые он заплакал, но слёзы эти были от счастья. Слишком долго он ждал этого.
Мужчина целовал живот Милноры, до сих пор не веря, что это случилось.
— Но почему сейчас? — спрашивала она.
Её муж не отвечал. Он был уверен, что ребёнок, появившийся в этот страшный год, будет жить достойно. Древний род не оборвётся.
Теперь Милнора получала гораздо больше внимания от мужа, который старался заботиться о ней, насколько это было возможно в такое время. Работать он ей не позволял, несмотря на недовольство остальных.
Ветер гонял пепельную пыль. Моровые болезни стали уносить и без того малочисленных данмеров. Мор не пощадил и эту семью. Милнора отчаянно боялась заболеть. Её муж тоже этого боялся.
Но в первую очередь мор уносил жизни детей.
И в поместье не могла не прийти эта болезнь. Заболела крохотная дочка служанки. Никто не мог помочь малышке. Даже целитель, найденный с большим трудом.
Милнора помогала отчаявшейся женщине, забыв о себе. Жалко ей было исхудавшую девочку, тельце которой было горячим от жара. Но забывчивость сыграла злую роль: Милнора заболела и сама.
Мальчишка родился здоровым, но мать его не увидела. И никогда не суждено ей было увидеть сына.
Отец мальчика плакал, прижимая ребёнка к себе.
— Прости, сынок, — сказал он, — но я не могу тебе дать имя без матери.
Недалеко рыдала служанка, потерявшая дочь. А новорожденный требовал материнского молока, которого не мог дать отец.
Но и в такой ситуации он нашёл выход. Служанка охотно взялась кормить мальчика, который позволял отвлечься от мыслей об умершей девочке. Молоко было, хоть прошло уже несколько дней после смерти ребёнка.
***
Арива слишком много знала о целебных травах. Нужны были целители. Но она противилась войне.
— Пришло время. Восстаньте и мстите! — говорил Хист.
Именно эти разумные деревья призывали к войне. Никто не знал, когда наступит это самое время, но аргониане уже обьединились в организацию Ан-Ксилил.
Только Ариве это не нравилось. Лишившаяся троих детей аргонианка не желала войны.
— Я не видел с-своих родителей с-с малого возрас-ста! — возражал воинственно настроенный Грем-Джа. — Их данмеры в рабс-ство увели, а я много голодал, пока меня не приютила добрая с-семья.
Арива знала это не понаслышке. Выросшая едва ли не у границы с Морровиндом, аргонианка видела, как уводили тех, кого она любила.
— С-суждено нам терять родных! — прошипела она.
Оба аргонианина осознали, что это их первая ссора за всю жизнь.
Но ссора не разлучила их. Грем-Джа отправился на войну. Арива не отставала от мужа. Но аргонианка оставалась в лагере, предпочитая заниматься лечением раненых.
— Зачем? — спрашивала она. — Ведь не нужна эта земля. Данмерам нужна. Они нос-сят детей в брюхе, а мы здес-сь яйца не отложим.
Грем-Джа зло смотрел на жену. За такие вопросы она могла быть убита, но спасало её то, что слишком мало было лекарей.
Арива с грустью смотрела на тела данмеров.
— Разве виновны они в том, что творили их предки? — спрашивала аргонианка.
Её муж не отвечал. Сперва он упивался войной, мечтая отомстить за родителей, которые сгинули в этой пыльной стране, но, придя сюда, он увидел не воинственно настроенных вооружённых противников, а пострадавших от событий Красного года забитых и беспомощных меров. Они и сопротивления почти не оказывали.
Сопротивляться ещё могли лишь Телванни. Один сильный маг нужным заклинанием мог уничтожить отряд, поэтому их следовало уничтожить в первую очередь.
Не минуло это и поместье, где сейчас прятались отец крохи, который так и не был назван, с сыном.
Мужчина знал, что рано или поздно их найдут. Он молился, чтобы ребёнок не заплакал в потайном месте. Он слышал топот сапог и крики жертв. Стыд охватывал, что не может ничем помочь слугам. Но сын был важнее.
Следовало решиться сейчас или никогда. Отец заплакал от бессилия, заворачивая ребёнка в т`лонью, вышитую женой. И написал последние в своей жизни строки. После положил спящего младенца в корзину и вышел из укрытия.
Грем-Джа был сильно ранен. Не могла Арива оставить мужа. Их отряд ушёл уже далеко.
Если бы знала эта чета аргониан, что именно ранение Грем-Джа спасёт им жизнь, то не кляли бы внезапно обретших силу данмеров.
Ошиблись аргониане, когда решили, что Телванни — их основной противник. Ошиблись они, решив, что дом Редоран мало значит.
Именно редоранцы ранили Грем-Джа в ногу, которая теперь гноилась.
— Назад нельзя! — говорила Арива.
Ей хотелось плакать, но она не могла. Вдвоём они погибнут, не выстояв перед редоранцами.
***
Дом Телванни был заброшен. Наступала ночь. Арива едва волокла ноги, поддерживая мужа.
— Ос-становимся! — сказала она. — Здес-сь была наша армия! Значит, данмеров больш-ше нет!
Грем-Джа посмотрел с грустью на жену, на хрупкие плечи которой выпала незавидная судьба тащить его.
— Хорош-шо! — ответил он.
Слишком много было тел. Внимание Аривы привлекло тело данмера в дорогой одежде.
— Телванни! — прошипел Грем-Джа. — Поделом!
Арива с грустью смотрела на то, что сотворили их сородичи.
— Нет. Покинем это мес-сто! — сказала она.
— Я не могу. С-сил нет! — ответил Грем-Джа. — Я поищу мес-сто поукромнее, где нет тел.
Ковыляя, он пошёл по дому, но везде лежали изувеченные тела. Грем-Джа вернулся к жене.
— Да, ты права, — сказал он. — Плохое мес-сто!
Но Арива его не слышала. Она привалилась к стене. Воспоминания о детях одолели аргонианку.
— Прос-сти, Грем-Джа! — сказала она. — Покинь меня.
Аргонианин опешил.
— Покинь, прош-шу! — продолжала Арива. — Потому что я с-сама не могу тебя ос-ставить. Я не с-смогла подарить тебе детей. На моих глазах убивали маленьких данмеров. А мне было их жаль. Помниш-шь ту женщину, на глазах которой убивали её детей? Я хотела ей помочь!
Грем-Джа её не слушал. Он пожалел, что взял её с собой. Арива была слишком доброй, что недопустимо во время войны.
— Ты же с-сама говорила, что у нас-с будет ребёнок, — ответил Грем-Джа. — И он будет. Я тебе обещаю.
Арива так и уснула, привалившись к стене. Грем-Джа погладил её треугольную голову.
— Хис-ст, подс-скажи, как даровать ей дитя? — прошептал он. Но ответом ему была тишина. — Не с-слыш-шиш-шь? Ты далеко, — продолжал аргонианин. — Кого же здес-сь прос-сить? Азуру?
Как только он произнёс эти слова, раздался детский крик.
Грем-Джа нашёл верную дорогу в подвал. Плач стал громче. Вскоре он отыскал и младенца. Проголодавшийся малыш громко кричал.
— Зачем его ос-ставили? — выругался он.
Аргонианин взялся за рукоять зубчатого меча, но так и не смог вынуть его из ножен. Грем-Джа раздумывал. Не мог он убить беспомощного ребёнка, но и оставить здесь тоже не мог.
Дверь со скрипом отворилась и вошла Арива. Аргонианка умилилась, глядя на мужа, который держал на руках младенца.
Грем-Джа листал дневник и думал.
— Хвос-ст прищемил? — разозлилась Арива. — Быс-стрее! Они молоком питаютс-ся, пока малы! Нужно раздобыть его!
У младенца уже не осталось сил, чтобы плакать.
— Арива, это… — Грем-Джа не договорил.
Арива пошла к выходу, а аргонианин бросил дневник на пол.
«Раз так, то он не узнает о с-своём прошлом!» — подумал он.
Грем-Джа едва поспевал за женой. Арива едва ли не бежала из бывшего поместья Телванни.
Аргонианка не слышала дыхание мужа за спиной и поняла, что убежала далеко. Грем-Джа с больной ногой не мог догнать её. Арива обернулась. Её сердце едва не разорвались от отчаяния, когда она увидела лежавшего без сознания мужа, а на руках кричал ребёнок.
Грем-Джа очнулся. Он не понимал, где находится. Присутствие Аривы, которая кормила ребёнка из рожка, успокоило его.
— Эш-шлендеры, — пояснила Арива. — Они наш-шли нас-с.
Грем-Джа был наслышан о кочующих племенах.
Маленький данмер уже не плакал. Арива была в хорошем расположении духа.
— Ес-сли б не он, то нас-с бы убили, — пояснила аргонианка, кивнув в сторону малыша.
Грем-Джа умилялся жене, которая всю любовь, что не смогла дать собственным детям, отдавала малышу-сироте.
— Что с-с ним делать? — спросил Грем-Джа. — Надо уходить на родину. А как?
Арива зашипела и прижала к себе мальчика.
— Не отдам, с-слыш-шиш-шь? Никому не отдам! — ответила она. — Это теперь мой с-сын!
Грем-Джа с трудом приподнялся. Он подошёл к жене и обнял её.
— Это не твой с-сын, — сказал он. — Наш-ш сын.
Арива положила голову ему на плечо и протянула младенца. Мальчик глядел на нового отца чёрными глазками.
— Раз так, то дай ему имя, — попросила Арива.
Грем-Джа задумался. Он вспоминал строки из найденного дневника.
— Бранд-Ш-шей, — произнёс он.
— Бранд-Ш-шей? — спросила Арива. — Почему Бранд-Ш-шей?
Грем-Джа не ответил ей, а мальчик улыбнулся, дав понять, что имя ему понравилось.
***
Хидрия Олен бродила по поместью.
— Все мертвы, Хидрия, — сказал редоранец.
— Не все, — ответила женщина. — Тела ребёнка не нашли.
Редоранец вздохнул, не решившись спорить с упрямой женщиной. Она кляла себя, что в тот день покинула поместье, как последняя трусиха. Но отсутствие ребёнка подарило надежду.
В подвале Хидрия нашла дневник.
4Э 6-й день месяца Второго зерна, Миддас
Неужели это конец всему? Неужели нам суждено погибнуть от безжалостных зазубренных клинков вторгшейся аргонианской армии? После того как мы пережили Красный Год, отчаянно выкапывались из-под пепла и обломков, и хоронили тысячи погибших, неужели таков наш приговор? Ирония нашей гибели светится ярче Массера во время летнего солнцестояния. Мы сами навлекли на себя эту участь — аргониане поднялись на боевой клич, вызревший у них за тысячелетия мучений под пятой у моего народа. И вот теперь я сижу в обваливающемся подвале нашего фамильного дома, а надо мной грохочут тысячи тысяч обутых ног, и крики умирающих долетают до моих ушей. Таково падение Дома Телванни.
Но вот я гляжу в глаза этого ребёнка, этого дара свыше, что мы обрели в тот самый год, когда Вварденфелл изрыгнул огненную смерть на весь край — этот дар я держу в своих руках. Неужели я не вправе надеяться, чтобы этот ребёнок получил шанс выжить и сохранить нашу память? Этот маленький мальчик, рождённый посреди разрухи и хаоса, должен жить. Как минимум, чтобы напоминать другим данмерам, что некогда Телванни были достойным и благородным народом.
После смерти жены я так и не смог заставить себя дать сыну надлежащее имя. Без неё это казалось неправильным. Однако близятся последние часы моей жизни, и время становится недоступной мне роскошью. Я назову его сейчас. Брандил, сын Лимдренна и единственный живущий наследник Дома Телванни. Я заверну его в т'лонью, его родильные пелёнки, и оставлю его судьбу на волю Азуры.
Живи достойно и благородно, сэра.
Хидрия Олен расплакалась, читая эти строки. Лимдренн Телванни помогал ей, как мог. А его сын смог заменить хоть на короткое время умершую дочь.
— Но где он может быть? — спросила Хидрия.
— Значит, ребёнка нашли и увезли, — ответил редоранец. — Кроме Скайрима, бежать некуда.
Хидрия спрятала дневник и решила покинуть поместье. «Гордость Тель-Воса» вот-вот должна была отплыть.
Жуткий шторм убедил Хидрию Олен, что найти Брандила Телванни она не сможет. Но остался дневник. Данмерка написала строки в дневнике, закрыла его и положила в сундук, доверившись воле Азуры.