Процесс над бывшим пропретором провинции Сицилия Гаем Лицинием Верресом
Источник: Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Источник: Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
«Частные воры влачат жизнь в колодках и цепях, общественные – в золоте и пурпуре»
Марк Порций Катон Старший
В этой статья я хотел бы описать один из судебных процессов связанных с именем Марка Тулия Цецерона. Речь идет о судебном процессе по обвинению Гая Лициния Верреса в вымогательстве и злоупотреблении государственной властью по жалобе городским общин провинции Сицилия.
В начале немного предистории:
Гай Лициний Веррес происходил из влиятельной сенаторской семьи. Отец Гая Лициния Верреса заседал в сенате. Благодаря связям и богатству семьи Веррес сделал успешную политическую карьеру. В начале своей общественной карьеры примкнул к сторонникам Гая Мария, в 84 году до нашей эры занимал должность квестора. После поражения сторонников Мария в гражданской войне с Луцием Корлнелием Суллой Веррес меняет политические взгляды и примыкает к сторонникам Суллы. При этом позднее Верреса обвиняли в том, что пользуясь неразберихой гражданской войны он совершил хищение военной кассы легионов Цезальпийской Галии. В ближайшем окружении Корнелия Суллы большим влиянием Веррес не пользовался, однако Гней Корнелий Делабела назначенный в 79 году до нашей эры на должность претора провинции Азия, поручил Верресу должность легата, данной должностью последний воспользовался для вымогательств с местного населения, чем приобрел значительное состояние. Приобрел большое пристрастие к собиранию предметов роскоши: драгоценной посуды, скульптур.
В 74 году до нашей эры Веррес был назначен на должность претора. После сложения с себя полномочий претора в 73 году до нашей эры, в соответствии с установленным порядоком он был назначен на должность пропретора (наместника) провинции Сицилия. По истечении срока полномочий пропретора провинции Сицилия Веррес сложил с себя полномочия и возвратился в Рим. В январе 70 года до н.э. после возвращения в Рим против Верреса городскими общинами провинции Сицилия была подана жалоба о вымогательстве, злоупотреблении властью, осквернении святынь. Жалоба была подана в соответствии с Корнелиевым законом, данный закон предусматривал санкции в виде: денежных штрафов в размере в два раза превышающем размер хищения и «лишение воды и огня», то есть изгнание.
Читать далее (Раскрыть)
Городские общины провинции Сицилия обратились к Марку Тулию Цецерону с просьбой выступить в данном процессе в качестве обвинителя. В то время Цецерон еще не был столь известен в Риме. Незадолго до описываемых событий Марк Тулий Цецерон исполнял обязанности квестора в провинции Сицилия, где руководил заготовкой и поставками хлеба в Рим. При исполнении своих обязанностей Цецерон показал себя с наилучшей стороне, проявив честность и распорядительность, приобрел известность среди жителей Сицилии. И сицилийские общины, видимо, обратились к Цецерону за защитой их интересов, принимая во внимание его репутацию.
Защитником обвиняемого должен был выступить Квинт Гортензий Гортал, к тому времени прославившийся в Риме как лучший судебный оратор. Гортензий обладал значительным состоянием, сделал успешную политическую карьеру, разделял интересы сенаторского сословия. Отличался любовью к роскоши. Современники указывают на то, что Гортензий не брезговал ни давать взятки ни получить их, за дачу необходимых показаний в суде. При этом Плутарх указывает на то, что Гортензий согласился присутствовать лишь в заседаниях при определении суммы взыскиваемых убытков.
Полномочия судьи в данном процессе исполнял претор Маний Ацилий Глабрион, сын народного трибуна Мания Ациния Глабриона. Дедом Мания Ацилия был знаменитый римский юрист Публий Муций Сцевола. Современники отзываются о Глабрионе как об образованном человеке, подававшем надежды ораторе, однако, не достигшем успеха благодаря своей лени и праздности. Думаю, в связи с этим процессом стоит упомянуть о том, что Корнелий Сулла в свое время желая породниться с Гнеем Помпеем насильно развел Глабриона со своей падчерицей и выдал ее замуж за Помпея. Так же нужно сказать, что сын народного трибуна не мог быть сторонником интересов сенаторского сословия. Таким образом, Глабрион не мог испытывать симпатий к сторонникам Суллы, и защищать интересы сенаторского сословия, в связи с чем был как судья невыгоден для Верреса.
В соответствии с жалобой Веррес обвинялся в вымогательстве у жителей городов Сицилии предметов роскоши, денежных средств, уклонении от уплаты налогов, ограблении храмов Сицилии, незаконной казни римского гражданина. Размер подлежащего взысканию с обвиняемого ущерба был заявлен в размере 10 000 000 динариев (в разных источниках встречал разные цифры).
Ход процесса:
В Римской республике отсутствовала постоянная должность обвинителя и для каждого судебного процесса обвинитель избирался судом из числа заявивших себя лиц. В январе 70 года после подачи жалобы городских общин Сицилии, Марк Тулий Цицерон предложил суду свою кандидатуру в качестве обвинителя. Также свое желание выступить в качестве обвинителя в процессе изъявил Квинт Цицилий Нигр, занимавший годом ранее должность квестора при Веррасе, и явно выставивший свою кандидатуру по поручению последнего. В соответствии с установленным порядком суд заслушал речи кандидатов на должность обвинителя и назначил на должность Цицерона. В том числе в своей речи в обоснование того что именно он должен быть назначен обвинителем Цицерон сказал: «Я должен был, судьи, прийти к горькому заключению, что мне остается или обмануть надежды людей, искавших у меня помощи и защиты, или, под давлением обстоятельств и по чувству долга, выступить обвинителем, хотя я с ранней молодости поставил себе целью защищать обвиняемых. Я указывал им на то, что у них есть защитник в лице Квинта Цецилия, тем более подходящий, что он был в сицилийской провинции квестором. Этим я надеялся выпутаться из беды, но только до крайности ухудшил свое положение: они оставили бы меня гораздо скорее, если бы или вовсе не знали этой личности, или не имели его по крайней мере квестором». Также Цицерон указывает в своей речи почему по его мнению Цецилий не подходит на должность обвинителя, в том числе Цицероном было сказано: «Ты же вполне спокоен на этот счет, ни о чем не думаешь, нимало не тревожишься; если тебе удалось заучить несколько фраз из какой-нибудь старой речи, напр., «к тебе обращаюсь я, всеблагий и всемогущий Юпитер…» не то: «как хотел бы я, судьи, если бы это было возможным», или нечто в этом роде, — ты считаешь себя вполне готовым идти в суд. По-моему, ты не мог бы вести процесса даже тогда, когда бы знал, что тебе никто не ответит; теперь же тебе предстоит иметь дело с человеком, одаренным замечательным красноречием и отлично подготовленным (про Гортензия), с которым нужно будет то спокойно рассуждать, то биться не на живот, а на смерть; подумал ли ты о том? Про себя я могу сказать, что я охотно воздаю хвалу его таланту, но не боюсь его; что он мне нравится, но не сумеет очаровать меня настолько, чтобы я дал ему провести себя», «Я теперь уже могу судить о том, что будет: если ты сумеешь сегодня возражать на эту мою речь, если ты отступишь хоть на одно слово от той тетрадки, компиляции чужих речей, которую дал тебе какой-нибудь школьный учитель, — то я объявлю тебя способным не ударить лицом в грязь и на том суде, способным вынести на своих плечах тяжесть того обвинения и исполнить свой долг; но если ты окажешься нулем в этом пробном состязании со мною, можем ли мы надеяться на твою победу в настоящей борьбе с чрезвычайно опасным противником?».
После поражения при назначении обвинителя Веррес и его сторонники задумали применить новую процессуальную уловку. Дело в том, что в июле 70 года до нашей эры должны были пройти выборы высших должностных лиц Римской республики, на должности консулов заявили свои кандидатуры известные уже нам Квинт Гортензий Гортал и Квинт Цецилий, а на должность претора (должностного лица осуществлявшего судебные функции) заявил свою кандидатуру Марк Цецилий Метел – брат Квинта Цецилия. Таким образом, в случае их победы на выборах, и при условии, что процесс затянется до нового 69 года до нашей эры, когда эти лица вступят в должности, возможности Верреса повлиять на суд увеличивались. При этом с учетом влияния и финансового благосостояния Верреса он располагал всеми возможностями для того, что бы на выборах одержали победу именно лица выгодные для Верраса. То есть теперь перед Верресом стояла задачи как можно дольше затягивать судебный процесс. С этой целью было сделано следующее:
В соответствии с установленным в то время порядком обвинитель после своего назначения в процесс истребовал у суда срок для отыскания доказательств и поиска свидетелей. Цицерон немедленно после назначения его обвинителем потребовал для себя установить срок для отыскания доказательств равный 110 дням, и назначить дату начала слушания дела с учетом срока отыскания доказательств. В случае если бы суд предоставил бы Цицерону данный срок, то слушание дела закончилось бы еще до выборов. Однако сторонники Верреса для того что бы затянуть дело подали в тот же суд по процессам о вымогательствах жалобу в отношении бывшего наместника Македонии, затребовав для себя срок для отыскания доказательств в 108 дней, а в связи с тем, что оба дела рассматривались одним судом, и судебное разбирательство по делу наместника Македонии должно было быть рассмотрено перед делом Верреса, рассмотрение в суде дела Верреса откладывалось до завершения рассмотрения дела наместника Македонии. Первое заседание по делу Верраса было назначено лишь на 05 августа, то есть уже после проведения выборов магистратов Римской республики.
Также совсем не на руку для Цицерона было то, что с 16 августа по ноябрь 70 года до нашей эры было назначено проведение общественных празднеств, а на период празднеств суд прекращал рассмотрение судебных дел, а после празднеств весь процесс сбора доказательств, рассмотрения дела в судебных заседания должен был быть начат заново. Таки образом благодаря действиям сторонников Верраса Цицерон оказывался в довольно сложном положении, для опроса всех свидетелей и предъявления суду иных доказательств у Цицерона было лишь 10 дней, что современники считали недостаточным для подобного процесса.
Таким образом, Верресу удалось затянуть процесс и шансы его выиграть процесс росли день за днем.
Цицерон начал сбор доказательств с того, что затребовал хозяйственные книги Верреса. После ознакомления с данными хозяйственными книгами было установлено, что отчеты о хозяйственных операциях за период наместничества Верреса в данных хозяйственных книгах отсутствуют. После этого Цицерон истребовал отчеты о хозяйственных операциях у откупщиков взимавших пошлины за вывоз товаров частными лицами из провинции Сицилия. Как и следовало ожидать, в данных отчетах отсутствовала информация о вывозе товаров с территории Сицилии за период наместничества Верреса с 73 по 71 год до нашей эры. Однако, Цицерон произвел обыск у одного из подобных откупщиков Вибия, и обнаружил у него копии отчетов о вывозе товаров за необходимый период. Из данных документов следовало, что и в период наместничества и после Веррес вывозил с территории Сицилии большое количество товаров, не платя при этом таможенных сборов.
После завершения сбора доказательств в г.Риме Цицерон направился на Сицилию. На Сицилии Цицерон занялся опросом горожан в отношении которых были совершены преступления в период наместничества Верреса, истребовал хозяйственные книги, документы о произведенных с Верресом и его доверенными лицами сделках, опрашивал простых крестьян о злоупотреблениях при заготовках хлеба в период наместничества Верреса. Ночлег Цицерону обычно предоставляли его многочисленные друзья, оставшиеся у него на Сицилии после исполнения им обязанностей квестора. Цицерон не мог ночевать у лиц заинтересованных в исходе дела, так как сторонники Верреса могли заявить о сговоре. Позднее в своих обвинительных речах Цицерон описывал, что часто при приближении к очередному поселению Сицилии жители, извещенные о его приезде выходили к нему не встречу с жалобами на Верреса. Как в последующем указывал Цицерон ему потребовалось 50 дней для сбора доказательств на Сицилии. Возвращение Цицерона было сопряжено с опасностью, в прибрежных водах Сицилии было достаточно пиратских кораблей. Цицерон в последствии говорил, что Веррес для того, что бы помешать ему возвратиться в Рим к установленному сроку, нанял шайку бандитов, которые должны были взять его в заложники или убить. Несмотря на опасности пути Цицерон смог вернуться к сроку в Рим и учувствовать в судебном рассмотрении дела Верреса.
К моменту возврата Цицерона в Рим выборы магистратов уже состоялись и на должность консула был избран Гортензий, а на должность претора Марк Цецилий Метел. Плутарх указывает, что когда Готензий узнал о своем избрании консулом он при большом стечении людей подошел на форуме к Верресу и заявил тому, что тот может радоваться и что судебное дело его будет выиграно. Как уже было сказано выше, у Цицерона было довольно мало времени для предоставления суду всех собранных доказательств, судебное рассмотрение дела должно было начаться 05 августа и до 16 августа либо закончиться решением суда, либо прерваться на период празднеств, до ноября. Цицерон оказался в сложной ситуации.
В связи с недостатком времени Цицерон отказался произносить обвинительную речь и вместо этого при исследовании доказательств в судебном заседании произнес несколько коротких речей. В частности Цицерон так описывал преступления Верреса:
«Это, клянусь Геркулесом, правдивый рассказ, судьи! Я припоминаю, как Памфил из Лилибея, мой друг и гостеприимец, знатный человек, рассказывал мне, что он — после того как Веррес, злоупотребив своей властью, отнял у него массивную гидрию чудной работы, произведение Боэта, — возвратился домой опечаленный и расстроенный тем, что такой ценный сосуд, доставшийся ему от отца и предков, которым он пользовался в праздничные дни и при приеме гостей, у него отняли. "Сидел я у себя дома печальный, — говорил он, — вдруг прибегает раб Венеры и велит мне немедленно нести к претору кубки с рельефами; я сильно встревожился, — продолжает он, — кубков у меня была пара; я велел достать оба кубка, чтобы не стряслось большей беды, и нести их со мной в дом претора. Когда я туда пришел, претор почивал; пресловутые братья из Кибиры расхаживали по дому; увидев меня, они спросили: "Где же твои кубки, Памфил?" Показываю их с грустью; хвалят. Начинаю сетовать: если мне придется отдать также и эти кубки, у меня не останется ни одной сколько-нибудь ценной вещи. Тогда они, видя мое огорчение, говорят: "Сколько ты дашь нам за то, чтобы кубки остались у тебя?" Одним словом, — сказал Памфил, — они потребовали с меня тысячу сестерциев; я обещал дать их. В это время послышался голос претора, требовавшего кубки. Тогда они стали говорить, что на основании рассказов им казалось, что кубки Памфила представляют ценность, но это дрянь, недостойная находиться среди серебряной утвари Верреса. Тот сказал, что и он такого мнения". Так Памфил унес домой свои прекрасные кубки. И хотя я, клянусь Геркулесом, полагал, что знать толк в этих вещах — дело пустое, все же я ранее был склонен удивляться, что Веррес несколько разбирается в этом. Только тогда и понял я, что те братья из Кибиры для того и существовали при Верресе, чтобы он при своих хищениях пользовался своими руками, но их глазами».
«Это ты в Лилибее отнял у римского всадника Марка Целия, отличного во всех отношениях молодого человека, все, что хотел; это ты не постеснялся отнять у Гая Какурия, деятельного, предприимчивого и чрезвычайно влиятельного человека, всю его утварь; это ты, ни от кого не таясь, отнял в Лилибее у Квинта Лутация Диодора, получившего от Луция Суллы, по ходатайству Квинта Катула, права римского гражданства, его огромный и великолепный стол цитрового дерева. Не порицаю тебя за то, что ты обобрал человека, вполне достойного тебя, — Аполлония из Дрепана, сына Никона, которого теперь зовут Авлом Клодием, и отнял у него все его прекрасное чеканное серебро; об этом я молчу. Ведь он не считает себя обиженным, так как ты пришел ему на помощь, когда он был совершенно разорен и собирался надеть петлю на шею; при этом ты поделился с ним похищенным тобою у дрепанских сирот отцовским имуществом. Меня даже радует, что ты у него кое-что отнял, и я считаю это самым справедливым из твоих поступков. Но у Лисона, первого человека в Лилибее, в доме у которого ты жил, тебе во всяком случае не следовало отбирать статую Аполлона. Ты скажешь, что купил ее. Знаю, за тысячу сестерциев. — "Да, если не ошибаюсь". — Знаю, повторяю я. — "Я представлю записи". — Все же тебе не следовало так поступать. А подопечный Гая Марцелла, малолетний Гей, у которого ты отнял большую сумму денег? Ты утверждаешь, что ты купил у него в Лилибее чаши с рельефами, или же сознаешься, что отобрал их?».
«Но лучше всего следующее: приехав в Галунтий, он, этот усердный и добросовестный претор, не пожелал сам входить в город, так как подъем был труден и крут; он велел позвать галунтинца Архагата, именитейшего человека не только у себя на родине, но и во всей Сицилии, и приказал ему немедленно свезти из города к берегу моря всю чеканную серебряную утварь, какая только найдется в Галунтии, а также все коринфские вазы. Архагат поднялся в город. Знатный человек, желавший сохранить любовь и расположение сограждан, был удручен возложенным на него поручением, но делать было нечего. Он объявил о данном ему приказании и велел всем принести, что у кого было. Все перепугались донельзя; сам тиранн не двигался с места, а ждал под городом, лежа на лектике у моря, Архагата и серебро».
А вот описание Цицероном ограбления Верресом Сицилийских храмов:
«О, бессмертные боги! Кого обвиняю, кого преследую я на основании законов и права? О ком вынесете вы свой приговор, подавая таблички? Представители Мелиты официально заявляют, что храм Юноны ограблен, что Веррес в этом неприкосновеннейшем святилище не оставил ничего, что в том месте, где часто приставали флоты врагов, где чуть ли не из года в год зимовали пираты, храм, которого ранее не осквернял ни один разбойник и никогда не касался враг, ограблен Верресом и в нем ничего не оставлено. Что же, и теперь придется называть его обвиняемым, меня — обвинителем, а вас — судьями? Против него имеются некоторые статьи обвинения; он привлечен к суду на основании подозрений. А между тем установлено, что похищены статуи богов, ограблены храмы, опустошены города; после таких злодеяний Веррес не оставил себе никакого пути для отрицания своей вины, никакой возможности оправдаться. Он во всем изобличен мной, уличен свидетелями, уничтожен собственным признанием; он в сетях своих явных злодеяний — и все же он остается здесь и молча, вместе со мной, следит за раскрытием своих собственных поступков».
«Не стану злоупотреблять вашим вниманием; моя речь, пожалуй, уже давно не подходит для суда и не похожа на речи, какие принято произносить. Скажу прямо: эта самая Церера, древнейшая и священнейшая родоначальница всех таинств, совершаемых у всех племен и народов, из храма, где она стояла, Гаем Верресом была похищена. Если вы бывали в Энне, вы видели мраморную статую Цереры, а в другом храме — статую Либеры. Они огромной величины и очень красивы, но не очень древние. Была другая статуя, из бронзы, не особенно больших размеров, но прекрасной работы, с факелами, очень древняя, наиболее древняя из всех статуй, находящихся в том храме. Ее он и похитил и все же этим не был доволен. Перед храмом Цереры, на открытой и обширной площадке, стоят две статуи, — Цереры и Триптолема — очень красивые и огромных размеров; их красота была опасна для них, но их размеры — спасительны, так как снять их с цоколей и перевезти оказалось непосильной задачей. В правой руке у Цереры была большая, прекрасной работы, статуя Победы; Веррес приказал снять ее со статуи Цереры и доставить ему».
«А знаете ли вы, каким почетом пользовался Юпитер-Император в своем храме? Вы можете себе представить это, если вспомните, как глубоко почитали сходное с ним и столь же прекрасное изображение Юпитера, которое Тит Фламинин захватил в Македонии и поставил в Капитолии. Вообще во всем мире, говорят, было три одинаковых и великолепнейших статуи Юпитера-Императора: первая — македонская, которую мы видели в Капитолии; вторая, что стоит у узкого пролива, ведущего в Понт; третья — та, которая, до претуры Верреса, находилась в Сиракузах. Первую Фламинин увез из храма Юпитера, но с тем, чтобы поставить ее в Капитолии, то есть в земном жилище Юпитера. Статуя, находившаяся у входа в Понт, и по сей день цела и невредима, несмотря на то, что немало войн начиналось в пределах этого моря, а впоследствии распространялось на Понт. Третью же статую, находившуюся в Сиракузах, которую Марк Марцелл, победитель с оружием в руках, видел, но не тронул из уважения к религиозному чувству населения и которую чтили граждане и поселенцы, а приезжие посещали не только с целью осмотра, но и для поклонения ей, — ее Гай Веррес из храма Юпитера похитил. Возвращаясь еще раз к Марцеллу, выскажу вам свое мнение: жители Сиракуз потеряли больше богов после приезда Верреса, чем своих граждан после победы Марцелла. И в самом деле, Марцелл, говорят, даже разыскивал знаменитого Архимеда, человека величайшего ума и учености, и был глубоко опечален вестью о его гибели; а все, что разыскивал Веррес, не сохранялось, а похищалось».
Так Цицерон описывает последствия злоупотреблений Верреса при заготовках хлеба:
«Вы слышали официальные заявления жителей Центурип, Агирия, Катины, Этны, Гербиты и многих других городов о том, в какую пустыню превращены их поля, как они разорены, как много земледельцев бежало, оставив свои поля незасеянными, покинув их на произвол судьбы».
Также хотелось бы привести здесь отрывок речи Цецерона о незаконной казни Верресом римского гражданина Гавия:
«Так на самой площади Мессаны секли розгами римского гражданина судьи; но среди страданий и свиста розог не было слышно ни единого стона, ни единого слова этого несчастного, кроме лишь слов: "Я римский гражданин!" Этим заявлением о своем гражданстве он думал избавиться от всех ударов и от всех мучений; но он не только не добился того, чтобы умерилась сила розог, - нет, в то время как он умолял и все чаще и чаще указывал на свое гражданство, готовили крест, - да, крест для этого несчастного и замученного человека, который раньше и не видел никогда этого поганого орудия. О сладкое имя свободы! О исключительное право, связанное с нашим гражданством!.. О трибунская власть, которую так сильно желал римский плебс и которую, наконец, ему возвратили! Неужели все это настолько отошло на задний план, что связанного римского гражданина в провинции римского народа, на площади союзного города подвергает бичеванию тот, кто своими фасцами и секирами был обязан благодеянию римского народа?»
Сторонники Верреса для его защиты вынудили жителей одного из городов Сицилии Мессаны направить в Сенат хвалебный отзыв о пропреторе Верресе. Однако, в судебном заседании Цицерон опросил в том, числе несколько жителей Мессаны, которые описали преступления Верреса, в своей речи Цицерон указал на то, что те же люди которые восхваляли Верреса в Сенате, теперь обвиняют его в преступлениях.
Доказательства виновности Верреса были столь явными, что обвиняемый не дожидаясь постановления суда бежал из Рима в добровольную ссылку. По результатам судебного разбирательства суд признал Верреса виновным во всех преступлениях заявленных в жалобе городских общин Сицилии. Веррес был приговорен к ссылке, что же касается возмещения убытков то суд взыскал с обвиняемого всего 750 тысяч динариев (в разных источниках встречал разные цифры). В последующем многие обвиняли Цицерона, что тот якобы получил от Верреса взятку за снижение размера взыскиваемых убытков.
Плутарх указывает, что в благодарность за выигранный процесс жители Сицилии неоднократно присылали Цицерону богатые подарки. Веррес же бежал в город Массилию в Галии (нынешний Марсель), прихватив с собой большую часть своего состояния.
В 43 году до нашей эры Гай Лициний Веррес был внесен в проскрипционные списки и по приказу Марка Антония казнен, в том же году по приказу властей был казнен и его обвинитель Марк Тулий Цицерон.
В заключении необходимо заметить, что данный судебный процесс не должен служить основой для умозаключений о римском правосудии. Злоупотребления властью, грабежи и насилия наместников Рима в провинциях, стали в I веке до нашей эры нормой поведения. Получение власти в провинции рассматривалось наместниками как средство для личного обогащения. Обвинительное решение суда по делу Верреса можно считать скорее исключением и чаще всего подобным высокопоставленным преступникам удавалась уйти от правосудия. Хотя и в рассматриваемом случае назвать назначенное наказание серьезным сложно.
Защитником обвиняемого должен был выступить Квинт Гортензий Гортал, к тому времени прославившийся в Риме как лучший судебный оратор. Гортензий обладал значительным состоянием, сделал успешную политическую карьеру, разделял интересы сенаторского сословия. Отличался любовью к роскоши. Современники указывают на то, что Гортензий не брезговал ни давать взятки ни получить их, за дачу необходимых показаний в суде. При этом Плутарх указывает на то, что Гортензий согласился присутствовать лишь в заседаниях при определении суммы взыскиваемых убытков.
Полномочия судьи в данном процессе исполнял претор Маний Ацилий Глабрион, сын народного трибуна Мания Ациния Глабриона. Дедом Мания Ацилия был знаменитый римский юрист Публий Муций Сцевола. Современники отзываются о Глабрионе как об образованном человеке, подававшем надежды ораторе, однако, не достигшем успеха благодаря своей лени и праздности. Думаю, в связи с этим процессом стоит упомянуть о том, что Корнелий Сулла в свое время желая породниться с Гнеем Помпеем насильно развел Глабриона со своей падчерицей и выдал ее замуж за Помпея. Так же нужно сказать, что сын народного трибуна не мог быть сторонником интересов сенаторского сословия. Таким образом, Глабрион не мог испытывать симпатий к сторонникам Суллы, и защищать интересы сенаторского сословия, в связи с чем был как судья невыгоден для Верреса.
В соответствии с жалобой Веррес обвинялся в вымогательстве у жителей городов Сицилии предметов роскоши, денежных средств, уклонении от уплаты налогов, ограблении храмов Сицилии, незаконной казни римского гражданина. Размер подлежащего взысканию с обвиняемого ущерба был заявлен в размере 10 000 000 динариев (в разных источниках встречал разные цифры).
Ход процесса:
В Римской республике отсутствовала постоянная должность обвинителя и для каждого судебного процесса обвинитель избирался судом из числа заявивших себя лиц. В январе 70 года после подачи жалобы городских общин Сицилии, Марк Тулий Цицерон предложил суду свою кандидатуру в качестве обвинителя. Также свое желание выступить в качестве обвинителя в процессе изъявил Квинт Цицилий Нигр, занимавший годом ранее должность квестора при Веррасе, и явно выставивший свою кандидатуру по поручению последнего. В соответствии с установленным порядком суд заслушал речи кандидатов на должность обвинителя и назначил на должность Цицерона. В том числе в своей речи в обоснование того что именно он должен быть назначен обвинителем Цицерон сказал: «Я должен был, судьи, прийти к горькому заключению, что мне остается или обмануть надежды людей, искавших у меня помощи и защиты, или, под давлением обстоятельств и по чувству долга, выступить обвинителем, хотя я с ранней молодости поставил себе целью защищать обвиняемых. Я указывал им на то, что у них есть защитник в лице Квинта Цецилия, тем более подходящий, что он был в сицилийской провинции квестором. Этим я надеялся выпутаться из беды, но только до крайности ухудшил свое положение: они оставили бы меня гораздо скорее, если бы или вовсе не знали этой личности, или не имели его по крайней мере квестором». Также Цицерон указывает в своей речи почему по его мнению Цецилий не подходит на должность обвинителя, в том числе Цицероном было сказано: «Ты же вполне спокоен на этот счет, ни о чем не думаешь, нимало не тревожишься; если тебе удалось заучить несколько фраз из какой-нибудь старой речи, напр., «к тебе обращаюсь я, всеблагий и всемогущий Юпитер…» не то: «как хотел бы я, судьи, если бы это было возможным», или нечто в этом роде, — ты считаешь себя вполне готовым идти в суд. По-моему, ты не мог бы вести процесса даже тогда, когда бы знал, что тебе никто не ответит; теперь же тебе предстоит иметь дело с человеком, одаренным замечательным красноречием и отлично подготовленным (про Гортензия), с которым нужно будет то спокойно рассуждать, то биться не на живот, а на смерть; подумал ли ты о том? Про себя я могу сказать, что я охотно воздаю хвалу его таланту, но не боюсь его; что он мне нравится, но не сумеет очаровать меня настолько, чтобы я дал ему провести себя», «Я теперь уже могу судить о том, что будет: если ты сумеешь сегодня возражать на эту мою речь, если ты отступишь хоть на одно слово от той тетрадки, компиляции чужих речей, которую дал тебе какой-нибудь школьный учитель, — то я объявлю тебя способным не ударить лицом в грязь и на том суде, способным вынести на своих плечах тяжесть того обвинения и исполнить свой долг; но если ты окажешься нулем в этом пробном состязании со мною, можем ли мы надеяться на твою победу в настоящей борьбе с чрезвычайно опасным противником?».
После поражения при назначении обвинителя Веррес и его сторонники задумали применить новую процессуальную уловку. Дело в том, что в июле 70 года до нашей эры должны были пройти выборы высших должностных лиц Римской республики, на должности консулов заявили свои кандидатуры известные уже нам Квинт Гортензий Гортал и Квинт Цецилий, а на должность претора (должностного лица осуществлявшего судебные функции) заявил свою кандидатуру Марк Цецилий Метел – брат Квинта Цецилия. Таким образом, в случае их победы на выборах, и при условии, что процесс затянется до нового 69 года до нашей эры, когда эти лица вступят в должности, возможности Верреса повлиять на суд увеличивались. При этом с учетом влияния и финансового благосостояния Верреса он располагал всеми возможностями для того, что бы на выборах одержали победу именно лица выгодные для Верраса. То есть теперь перед Верресом стояла задачи как можно дольше затягивать судебный процесс. С этой целью было сделано следующее:
В соответствии с установленным в то время порядком обвинитель после своего назначения в процесс истребовал у суда срок для отыскания доказательств и поиска свидетелей. Цицерон немедленно после назначения его обвинителем потребовал для себя установить срок для отыскания доказательств равный 110 дням, и назначить дату начала слушания дела с учетом срока отыскания доказательств. В случае если бы суд предоставил бы Цицерону данный срок, то слушание дела закончилось бы еще до выборов. Однако сторонники Верреса для того что бы затянуть дело подали в тот же суд по процессам о вымогательствах жалобу в отношении бывшего наместника Македонии, затребовав для себя срок для отыскания доказательств в 108 дней, а в связи с тем, что оба дела рассматривались одним судом, и судебное разбирательство по делу наместника Македонии должно было быть рассмотрено перед делом Верреса, рассмотрение в суде дела Верреса откладывалось до завершения рассмотрения дела наместника Македонии. Первое заседание по делу Верраса было назначено лишь на 05 августа, то есть уже после проведения выборов магистратов Римской республики.
Также совсем не на руку для Цицерона было то, что с 16 августа по ноябрь 70 года до нашей эры было назначено проведение общественных празднеств, а на период празднеств суд прекращал рассмотрение судебных дел, а после празднеств весь процесс сбора доказательств, рассмотрения дела в судебных заседания должен был быть начат заново. Таки образом благодаря действиям сторонников Верраса Цицерон оказывался в довольно сложном положении, для опроса всех свидетелей и предъявления суду иных доказательств у Цицерона было лишь 10 дней, что современники считали недостаточным для подобного процесса.
Таким образом, Верресу удалось затянуть процесс и шансы его выиграть процесс росли день за днем.
Цицерон начал сбор доказательств с того, что затребовал хозяйственные книги Верреса. После ознакомления с данными хозяйственными книгами было установлено, что отчеты о хозяйственных операциях за период наместничества Верреса в данных хозяйственных книгах отсутствуют. После этого Цицерон истребовал отчеты о хозяйственных операциях у откупщиков взимавших пошлины за вывоз товаров частными лицами из провинции Сицилия. Как и следовало ожидать, в данных отчетах отсутствовала информация о вывозе товаров с территории Сицилии за период наместничества Верреса с 73 по 71 год до нашей эры. Однако, Цицерон произвел обыск у одного из подобных откупщиков Вибия, и обнаружил у него копии отчетов о вывозе товаров за необходимый период. Из данных документов следовало, что и в период наместничества и после Веррес вывозил с территории Сицилии большое количество товаров, не платя при этом таможенных сборов.
После завершения сбора доказательств в г.Риме Цицерон направился на Сицилию. На Сицилии Цицерон занялся опросом горожан в отношении которых были совершены преступления в период наместничества Верреса, истребовал хозяйственные книги, документы о произведенных с Верресом и его доверенными лицами сделках, опрашивал простых крестьян о злоупотреблениях при заготовках хлеба в период наместничества Верреса. Ночлег Цицерону обычно предоставляли его многочисленные друзья, оставшиеся у него на Сицилии после исполнения им обязанностей квестора. Цицерон не мог ночевать у лиц заинтересованных в исходе дела, так как сторонники Верреса могли заявить о сговоре. Позднее в своих обвинительных речах Цицерон описывал, что часто при приближении к очередному поселению Сицилии жители, извещенные о его приезде выходили к нему не встречу с жалобами на Верреса. Как в последующем указывал Цицерон ему потребовалось 50 дней для сбора доказательств на Сицилии. Возвращение Цицерона было сопряжено с опасностью, в прибрежных водах Сицилии было достаточно пиратских кораблей. Цицерон в последствии говорил, что Веррес для того, что бы помешать ему возвратиться в Рим к установленному сроку, нанял шайку бандитов, которые должны были взять его в заложники или убить. Несмотря на опасности пути Цицерон смог вернуться к сроку в Рим и учувствовать в судебном рассмотрении дела Верреса.
К моменту возврата Цицерона в Рим выборы магистратов уже состоялись и на должность консула был избран Гортензий, а на должность претора Марк Цецилий Метел. Плутарх указывает, что когда Готензий узнал о своем избрании консулом он при большом стечении людей подошел на форуме к Верресу и заявил тому, что тот может радоваться и что судебное дело его будет выиграно. Как уже было сказано выше, у Цицерона было довольно мало времени для предоставления суду всех собранных доказательств, судебное рассмотрение дела должно было начаться 05 августа и до 16 августа либо закончиться решением суда, либо прерваться на период празднеств, до ноября. Цицерон оказался в сложной ситуации.
В связи с недостатком времени Цицерон отказался произносить обвинительную речь и вместо этого при исследовании доказательств в судебном заседании произнес несколько коротких речей. В частности Цицерон так описывал преступления Верреса:
«Это, клянусь Геркулесом, правдивый рассказ, судьи! Я припоминаю, как Памфил из Лилибея, мой друг и гостеприимец, знатный человек, рассказывал мне, что он — после того как Веррес, злоупотребив своей властью, отнял у него массивную гидрию чудной работы, произведение Боэта, — возвратился домой опечаленный и расстроенный тем, что такой ценный сосуд, доставшийся ему от отца и предков, которым он пользовался в праздничные дни и при приеме гостей, у него отняли. "Сидел я у себя дома печальный, — говорил он, — вдруг прибегает раб Венеры и велит мне немедленно нести к претору кубки с рельефами; я сильно встревожился, — продолжает он, — кубков у меня была пара; я велел достать оба кубка, чтобы не стряслось большей беды, и нести их со мной в дом претора. Когда я туда пришел, претор почивал; пресловутые братья из Кибиры расхаживали по дому; увидев меня, они спросили: "Где же твои кубки, Памфил?" Показываю их с грустью; хвалят. Начинаю сетовать: если мне придется отдать также и эти кубки, у меня не останется ни одной сколько-нибудь ценной вещи. Тогда они, видя мое огорчение, говорят: "Сколько ты дашь нам за то, чтобы кубки остались у тебя?" Одним словом, — сказал Памфил, — они потребовали с меня тысячу сестерциев; я обещал дать их. В это время послышался голос претора, требовавшего кубки. Тогда они стали говорить, что на основании рассказов им казалось, что кубки Памфила представляют ценность, но это дрянь, недостойная находиться среди серебряной утвари Верреса. Тот сказал, что и он такого мнения". Так Памфил унес домой свои прекрасные кубки. И хотя я, клянусь Геркулесом, полагал, что знать толк в этих вещах — дело пустое, все же я ранее был склонен удивляться, что Веррес несколько разбирается в этом. Только тогда и понял я, что те братья из Кибиры для того и существовали при Верресе, чтобы он при своих хищениях пользовался своими руками, но их глазами».
«Это ты в Лилибее отнял у римского всадника Марка Целия, отличного во всех отношениях молодого человека, все, что хотел; это ты не постеснялся отнять у Гая Какурия, деятельного, предприимчивого и чрезвычайно влиятельного человека, всю его утварь; это ты, ни от кого не таясь, отнял в Лилибее у Квинта Лутация Диодора, получившего от Луция Суллы, по ходатайству Квинта Катула, права римского гражданства, его огромный и великолепный стол цитрового дерева. Не порицаю тебя за то, что ты обобрал человека, вполне достойного тебя, — Аполлония из Дрепана, сына Никона, которого теперь зовут Авлом Клодием, и отнял у него все его прекрасное чеканное серебро; об этом я молчу. Ведь он не считает себя обиженным, так как ты пришел ему на помощь, когда он был совершенно разорен и собирался надеть петлю на шею; при этом ты поделился с ним похищенным тобою у дрепанских сирот отцовским имуществом. Меня даже радует, что ты у него кое-что отнял, и я считаю это самым справедливым из твоих поступков. Но у Лисона, первого человека в Лилибее, в доме у которого ты жил, тебе во всяком случае не следовало отбирать статую Аполлона. Ты скажешь, что купил ее. Знаю, за тысячу сестерциев. — "Да, если не ошибаюсь". — Знаю, повторяю я. — "Я представлю записи". — Все же тебе не следовало так поступать. А подопечный Гая Марцелла, малолетний Гей, у которого ты отнял большую сумму денег? Ты утверждаешь, что ты купил у него в Лилибее чаши с рельефами, или же сознаешься, что отобрал их?».
«Но лучше всего следующее: приехав в Галунтий, он, этот усердный и добросовестный претор, не пожелал сам входить в город, так как подъем был труден и крут; он велел позвать галунтинца Архагата, именитейшего человека не только у себя на родине, но и во всей Сицилии, и приказал ему немедленно свезти из города к берегу моря всю чеканную серебряную утварь, какая только найдется в Галунтии, а также все коринфские вазы. Архагат поднялся в город. Знатный человек, желавший сохранить любовь и расположение сограждан, был удручен возложенным на него поручением, но делать было нечего. Он объявил о данном ему приказании и велел всем принести, что у кого было. Все перепугались донельзя; сам тиранн не двигался с места, а ждал под городом, лежа на лектике у моря, Архагата и серебро».
А вот описание Цицероном ограбления Верресом Сицилийских храмов:
«О, бессмертные боги! Кого обвиняю, кого преследую я на основании законов и права? О ком вынесете вы свой приговор, подавая таблички? Представители Мелиты официально заявляют, что храм Юноны ограблен, что Веррес в этом неприкосновеннейшем святилище не оставил ничего, что в том месте, где часто приставали флоты врагов, где чуть ли не из года в год зимовали пираты, храм, которого ранее не осквернял ни один разбойник и никогда не касался враг, ограблен Верресом и в нем ничего не оставлено. Что же, и теперь придется называть его обвиняемым, меня — обвинителем, а вас — судьями? Против него имеются некоторые статьи обвинения; он привлечен к суду на основании подозрений. А между тем установлено, что похищены статуи богов, ограблены храмы, опустошены города; после таких злодеяний Веррес не оставил себе никакого пути для отрицания своей вины, никакой возможности оправдаться. Он во всем изобличен мной, уличен свидетелями, уничтожен собственным признанием; он в сетях своих явных злодеяний — и все же он остается здесь и молча, вместе со мной, следит за раскрытием своих собственных поступков».
«Не стану злоупотреблять вашим вниманием; моя речь, пожалуй, уже давно не подходит для суда и не похожа на речи, какие принято произносить. Скажу прямо: эта самая Церера, древнейшая и священнейшая родоначальница всех таинств, совершаемых у всех племен и народов, из храма, где она стояла, Гаем Верресом была похищена. Если вы бывали в Энне, вы видели мраморную статую Цереры, а в другом храме — статую Либеры. Они огромной величины и очень красивы, но не очень древние. Была другая статуя, из бронзы, не особенно больших размеров, но прекрасной работы, с факелами, очень древняя, наиболее древняя из всех статуй, находящихся в том храме. Ее он и похитил и все же этим не был доволен. Перед храмом Цереры, на открытой и обширной площадке, стоят две статуи, — Цереры и Триптолема — очень красивые и огромных размеров; их красота была опасна для них, но их размеры — спасительны, так как снять их с цоколей и перевезти оказалось непосильной задачей. В правой руке у Цереры была большая, прекрасной работы, статуя Победы; Веррес приказал снять ее со статуи Цереры и доставить ему».
«А знаете ли вы, каким почетом пользовался Юпитер-Император в своем храме? Вы можете себе представить это, если вспомните, как глубоко почитали сходное с ним и столь же прекрасное изображение Юпитера, которое Тит Фламинин захватил в Македонии и поставил в Капитолии. Вообще во всем мире, говорят, было три одинаковых и великолепнейших статуи Юпитера-Императора: первая — македонская, которую мы видели в Капитолии; вторая, что стоит у узкого пролива, ведущего в Понт; третья — та, которая, до претуры Верреса, находилась в Сиракузах. Первую Фламинин увез из храма Юпитера, но с тем, чтобы поставить ее в Капитолии, то есть в земном жилище Юпитера. Статуя, находившаяся у входа в Понт, и по сей день цела и невредима, несмотря на то, что немало войн начиналось в пределах этого моря, а впоследствии распространялось на Понт. Третью же статую, находившуюся в Сиракузах, которую Марк Марцелл, победитель с оружием в руках, видел, но не тронул из уважения к религиозному чувству населения и которую чтили граждане и поселенцы, а приезжие посещали не только с целью осмотра, но и для поклонения ей, — ее Гай Веррес из храма Юпитера похитил. Возвращаясь еще раз к Марцеллу, выскажу вам свое мнение: жители Сиракуз потеряли больше богов после приезда Верреса, чем своих граждан после победы Марцелла. И в самом деле, Марцелл, говорят, даже разыскивал знаменитого Архимеда, человека величайшего ума и учености, и был глубоко опечален вестью о его гибели; а все, что разыскивал Веррес, не сохранялось, а похищалось».
Так Цицерон описывает последствия злоупотреблений Верреса при заготовках хлеба:
«Вы слышали официальные заявления жителей Центурип, Агирия, Катины, Этны, Гербиты и многих других городов о том, в какую пустыню превращены их поля, как они разорены, как много земледельцев бежало, оставив свои поля незасеянными, покинув их на произвол судьбы».
Также хотелось бы привести здесь отрывок речи Цецерона о незаконной казни Верресом римского гражданина Гавия:
«Так на самой площади Мессаны секли розгами римского гражданина судьи; но среди страданий и свиста розог не было слышно ни единого стона, ни единого слова этого несчастного, кроме лишь слов: "Я римский гражданин!" Этим заявлением о своем гражданстве он думал избавиться от всех ударов и от всех мучений; но он не только не добился того, чтобы умерилась сила розог, - нет, в то время как он умолял и все чаще и чаще указывал на свое гражданство, готовили крест, - да, крест для этого несчастного и замученного человека, который раньше и не видел никогда этого поганого орудия. О сладкое имя свободы! О исключительное право, связанное с нашим гражданством!.. О трибунская власть, которую так сильно желал римский плебс и которую, наконец, ему возвратили! Неужели все это настолько отошло на задний план, что связанного римского гражданина в провинции римского народа, на площади союзного города подвергает бичеванию тот, кто своими фасцами и секирами был обязан благодеянию римского народа?»
Сторонники Верреса для его защиты вынудили жителей одного из городов Сицилии Мессаны направить в Сенат хвалебный отзыв о пропреторе Верресе. Однако, в судебном заседании Цицерон опросил в том, числе несколько жителей Мессаны, которые описали преступления Верреса, в своей речи Цицерон указал на то, что те же люди которые восхваляли Верреса в Сенате, теперь обвиняют его в преступлениях.
Доказательства виновности Верреса были столь явными, что обвиняемый не дожидаясь постановления суда бежал из Рима в добровольную ссылку. По результатам судебного разбирательства суд признал Верреса виновным во всех преступлениях заявленных в жалобе городских общин Сицилии. Веррес был приговорен к ссылке, что же касается возмещения убытков то суд взыскал с обвиняемого всего 750 тысяч динариев (в разных источниках встречал разные цифры). В последующем многие обвиняли Цицерона, что тот якобы получил от Верреса взятку за снижение размера взыскиваемых убытков.
Плутарх указывает, что в благодарность за выигранный процесс жители Сицилии неоднократно присылали Цицерону богатые подарки. Веррес же бежал в город Массилию в Галии (нынешний Марсель), прихватив с собой большую часть своего состояния.
В 43 году до нашей эры Гай Лициний Веррес был внесен в проскрипционные списки и по приказу Марка Антония казнен, в том же году по приказу властей был казнен и его обвинитель Марк Тулий Цицерон.
В заключении необходимо заметить, что данный судебный процесс не должен служить основой для умозаключений о римском правосудии. Злоупотребления властью, грабежи и насилия наместников Рима в провинциях, стали в I веке до нашей эры нормой поведения. Получение власти в провинции рассматривалось наместниками как средство для личного обогащения. Обвинительное решение суда по делу Верреса можно считать скорее исключением и чаще всего подобным высокопоставленным преступникам удавалась уйти от правосудия. Хотя и в рассматриваемом случае назвать назначенное наказание серьезным сложно.
Речи Марка Туллия Цицерона против Гай Лициния Верреса (Раскрыть)
1. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь (первая сессия) (in C. Verrem I).
[В суде, первая сессия, 5 августа 70 г. до н. э.]
2. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь (in C. Verrem II. 4).
[Вторая сессия, книга IV, «О предметах искусства». 70 г. до н. э.]
3. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь (in C. Verrem II. 5).
[Вторая сессия, книга V, «О казнях». 70 г. до н. э.]
[В суде, первая сессия, 5 августа 70 г. до н. э.]
2. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь (in C. Verrem II. 4).
[Вторая сессия, книга IV, «О предметах искусства». 70 г. до н. э.]
3. Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь (in C. Verrem II. 5).
[Вторая сессия, книга V, «О казнях». 70 г. до н. э.]
