А на следующий день в ресторане гостиницы «Европа» Кухтиль познакомился с местным репортёром газеты «Саратовский листок» Кондратьевым и узнал много интересного и о событиях в Сызрани и о раскладе общественных настроений в Саратове и о местных любителях «светских развлечений».
Шулер, познакомившийся почти за месяц с половиной официантов, знал кто кем является. Репортёры знают всё обо всех и даже то, что не знают о себе люди, но официанты знают слабости репортёров. Инокентий Гаврилович Кондратьев, 49 лет, не женатый и не без таланта скучал по прошлой известности, как ему казалось, потерянной. Подвыпив, он жаловался официантам на «происки» коллег и на отсутствие событий. Инокентий Кондратьев потерял стимул к жизни. Он тянулся к провинциальному светскому обществу, но чаще оказывался в трактире. И сейчас он оказался в лучшем ресторане Саратова, расположенного на третьем этаже гостиницы «Европа», для эстетического моциона в сфере комфорта и изысканности. Вообще то саратовская «Европа» не была отражением современных европейских тенденций, но по меркам России гналась за столицами. Автономная электрификация и паровое отопление, кованые перила и ажурные лестницы, ореховые двери с медными ручками, зеркала, расширяющие перспективу, красные ковровые дорожки, картины и цветы, французская и русская кухня с современной сервировкой присутствовали. Не хватало развлекательных атрибутов, которые уже внедрялись на Западе: бильярдные столы, современные оркестры и танцзалы, выставочные павильоны в стиле «зимний сад» пока не были доступны саратовской и приезжей публике. И не мудрено: лишние траты при умеренных ценах, могли привести к краху ресторанного дела.
«Знакомство» произошло по схеме: лёгкий толчок, у буфетной стойки, извинения, представление с вручением визитки, вопрос по «профилю» и далее как пойдёт. У Кухтиля в карманах и портмоне лежали небольшие количества разных визиток. На одной значилось Кухтиль Антон Карлович — иллюзионист. На второй — Куртель Антон Оттович — доцент математики. На третьей карточке он после фамилии Кухтин Антон Иванович скромно указывал - путешественник. Четвёртая визитка представляла хозяина, как господина Картеля Антона Иогановича (члена несуществующего Российского Императорского общества пихологов-натуралистов). В каждой визитке была доля правды, ведь Кухтиль в разной мере был фокусником, математиком, путешественником и психологом. Кондратьеву была подарена визитка-путешественница. На смену Кухтилю пришёл энергичный и любознательный путешественник Антон Иванович Кухтин.
- Мои извинения сударь — произнёс он, задев журналиста плечом - «я впервые в этом славном городе и немного расслабился». Далее надо было сделать паузу, нажимать нельзя. И конечно, открытая улыбка с легкой демонстрацией белых зубов. Если при случайном недоразумении воспитанные русские видят такую улыбку, они успокаиваются и отвечают тем же - многократно проверенная теорема. Действительно, Кондратьев скопировал улыбку Кухтиля, с показом прокуренных желтоватых клыков. Через минуту разговора он проникся симпатией к новому знакомцу. После получасового коньячного возлияния с лёгкой сырной и рыбной закуской и словесного излияния Кухтиль знал следующее:
Сызрань выгорела больше чем наполовину Сотни неопознанных трупов, а опознанных только около ста. Голова города Чернухин выбивает помощь в Петербурге, Император прислал лично двенадцать тысяч, но, возможно, бывший губернатор Саратова, а теперь премьер-министр Столыпин распорядится дать кредит.
Кондратьев уверен, что деньги разворуют на собственные нужды сызранские богачи-погорельцы (чиновники и думцы). Социалисты обвиняют монархистов в преднамеренном поджоге, а те в свою очередь обвиняют революционеров-студентов и прочих интеллигентов. Уже избиты несколько прилично одетых молодых людей.
В Саратове тоже бардак. Тоже воруют, Сорокин, Ренике и Шмидты щемят всех, кто лезет в мукомольное производство, государственные заказы гребут под себя, перекупают зерно где дешевле и перепродают. В рыбном промысле такое же жульё. Да, асфальтируют понемногу. Да, театр есть. Да, фонари ставят. Да, новую трамвайную ветку укладывают. Но скучно, бытовщина мещанская, лицемерие, зависть, чванство. Репортёр, сдерживая внутреннее раздражение, опустил локти на стол (какой моветон) и опершись на ладони, укоризненно посмотрел на бутылку коньяка.
Кухтиль, сказав «а не выпить ли нам», не дожидаясь ответа разлил коньяк по рюмкам на ножках. Тренькнули рюмки. Настроение Инокентия Кондратьева улучшилось, но тему он не сменил. Прищёлкнув пальцами, и выдохнув, репортёр откинулся на спинку стула и повёл рукой вокруг:
- «Вы видите Антон Иванович это трёхэтажное здание. Хозяин — Моисей Николаевич Иванов. И гостиница и ресторан и магазин на первом этаже тоже его собственность. А деньги откуда? - пауза, вопросительная ухмылка, и ответ - «Он является гласным городской думы, а также членом учётно-ссудного комитета Саратовского отделения Государственного банка. Надеюсь, дальше объяснять не надо».
«Вот взять Скорцова-младшего» - окончательно перешёл на обсуждение личностей Кондратьев - «Весь из себя. За границу съездит, привезёт костюмов, галстуков, перчаток, туфлей, шляп целую кучу и каждый день в новом. Держит выезд - «Знаете, Антон Иванович, какие лошадки. Красота. Вот и показывает себя, скачет на «Джозефине», лошади своей, по Московской, галопом, на валета пик похожий."
Принесли горячий суп. Разгорячённый Кондратьев, запнулся и вопросительно посмотрел на две трети пустую бутылку, словно предлагая ей близость. Кухтиль рассмеялся и налил рюмки. Этот репортёр был уже симпатичен ему, не смотря на жёлтые зубы. Чокнувшись, выпив и закусив тонким ломтиком швейцарского сыра (признак знания правил закуски), хлебнув ложку итальянского супа и промокнув солфеткой губы, журналист продолжил:
«А дядя у него конкурент Ренике и Шмидтов. Целый мукомольный завод у него на Астраханской улице. Всех их знаю, но не близко, задаются, на обеды пару раз приглашали лет пять назад. Здороваются так — Кондратьев изобразил плавный кивок головой.
- «А чем хвастаться? Я из крестьян...» - Кондратьев отломил мякиш чёрного хлеба и вызывающе бросил в тарелку, помакивая его ложкой - «…из костромских, а они из...» - Кондратьев подумал ещё пару секунд - «тоже чёрная кость. Просто денег больше, поэтому из грязи в князи».
Кухтиль налил в рюмки ещё. Только не торопиться.
- «Хочу выпить за счастливый случай, сведший меня с интересным собеседником, знатоком города и чтецом скрытых человеческих устремлений. Вы очень образно описали этого... адвоката» — Кухтиль задорно фыркнул — «значит вы знакомцы» - почти резюмировал он.
- «Ну, в качестве репортёра я был у него на свадьбе несколько лет назад. Интервьюировал. » - с лёгкостью выговорил журналист
- «Невеста была хороша?» - Кухтиль не мог найти повод вывести разговор на тему игры.
- «Не в моём вкусе, но не дурна. Хотя я вообще удивлён женитьбой этой. Уж больно много слухов о склонности Александра Ивановича к жуированию».
Кухтиль незаметно скривил рожу. Ох уж эта российская тяга к франкизмам. Нет, что бы сказать — «наслаждение» или хотя бы философское «сибаритство». Ну не любил немец мусора в русском языке. Однако вслух он весело и утвердительно перечислил, то что следовало: - «А-а-а, пьяница, ловелас, игрок!»
- «Не без этого» — усмехнулся понятливому собеседнику Кондратьев - «но должен сказать, что пить он умеет правильно» — Кондратьев поднял палец вверх.
- «со студентками музыкального училища, где он попечительствует, замечен не был» - Кондратьев приложил руки к изображаемым грудям.
- «а играет иногда в приличном обществе только по настроению» - ладонь журналиста изобразила колебания во фронтальной плоскости.
Кухтиль решил, что пора сделать вброс:
- «А я, представьте себе, играю. Вообще, склонен поиграть с судьбой. Когда охотишься на дикого зверя, то не знаешь, чем это закончится, кровь закипает, а карты чем-то напоминают охоту. Риск разный, а азарт одинаковый».
Надо сказать, что Кухтиль действительно охотился. Два раза. Первый раз на зимнего зайца, а второй — на утку. Оба раза неудачно. Зато после охоты обдирал партнёров по охоте «как липку».
Кондратьев не отреагировал на информацию Антона. Он собирался ещё рассказать о своём редакторе Лебедеве, но Кухтиль уже громко потребовал счёт.
Читать дальше
Шулер, познакомившийся почти за месяц с половиной официантов, знал кто кем является. Репортёры знают всё обо всех и даже то, что не знают о себе люди, но официанты знают слабости репортёров. Инокентий Гаврилович Кондратьев, 49 лет, не женатый и не без таланта скучал по прошлой известности, как ему казалось, потерянной. Подвыпив, он жаловался официантам на «происки» коллег и на отсутствие событий. Инокентий Кондратьев потерял стимул к жизни. Он тянулся к провинциальному светскому обществу, но чаще оказывался в трактире. И сейчас он оказался в лучшем ресторане Саратова, расположенного на третьем этаже гостиницы «Европа», для эстетического моциона в сфере комфорта и изысканности. Вообще то саратовская «Европа» не была отражением современных европейских тенденций, но по меркам России гналась за столицами. Автономная электрификация и паровое отопление, кованые перила и ажурные лестницы, ореховые двери с медными ручками, зеркала, расширяющие перспективу, красные ковровые дорожки, картины и цветы, французская и русская кухня с современной сервировкой присутствовали. Не хватало развлекательных атрибутов, которые уже внедрялись на Западе: бильярдные столы, современные оркестры и танцзалы, выставочные павильоны в стиле «зимний сад» пока не были доступны саратовской и приезжей публике. И не мудрено: лишние траты при умеренных ценах, могли привести к краху ресторанного дела.
«Знакомство» произошло по схеме: лёгкий толчок, у буфетной стойки, извинения, представление с вручением визитки, вопрос по «профилю» и далее как пойдёт. У Кухтиля в карманах и портмоне лежали небольшие количества разных визиток. На одной значилось Кухтиль Антон Карлович — иллюзионист. На второй — Куртель Антон Оттович — доцент математики. На третьей карточке он после фамилии Кухтин Антон Иванович скромно указывал - путешественник. Четвёртая визитка представляла хозяина, как господина Картеля Антона Иогановича (члена несуществующего Российского Императорского общества пихологов-натуралистов). В каждой визитке была доля правды, ведь Кухтиль в разной мере был фокусником, математиком, путешественником и психологом. Кондратьеву была подарена визитка-путешественница. На смену Кухтилю пришёл энергичный и любознательный путешественник Антон Иванович Кухтин.
- Мои извинения сударь — произнёс он, задев журналиста плечом - «я впервые в этом славном городе и немного расслабился». Далее надо было сделать паузу, нажимать нельзя. И конечно, открытая улыбка с легкой демонстрацией белых зубов. Если при случайном недоразумении воспитанные русские видят такую улыбку, они успокаиваются и отвечают тем же - многократно проверенная теорема. Действительно, Кондратьев скопировал улыбку Кухтиля, с показом прокуренных желтоватых клыков. Через минуту разговора он проникся симпатией к новому знакомцу. После получасового коньячного возлияния с лёгкой сырной и рыбной закуской и словесного излияния Кухтиль знал следующее:
Сызрань выгорела больше чем наполовину Сотни неопознанных трупов, а опознанных только около ста. Голова города Чернухин выбивает помощь в Петербурге, Император прислал лично двенадцать тысяч, но, возможно, бывший губернатор Саратова, а теперь премьер-министр Столыпин распорядится дать кредит.
Кондратьев уверен, что деньги разворуют на собственные нужды сызранские богачи-погорельцы (чиновники и думцы). Социалисты обвиняют монархистов в преднамеренном поджоге, а те в свою очередь обвиняют революционеров-студентов и прочих интеллигентов. Уже избиты несколько прилично одетых молодых людей.
В Саратове тоже бардак. Тоже воруют, Сорокин, Ренике и Шмидты щемят всех, кто лезет в мукомольное производство, государственные заказы гребут под себя, перекупают зерно где дешевле и перепродают. В рыбном промысле такое же жульё. Да, асфальтируют понемногу. Да, театр есть. Да, фонари ставят. Да, новую трамвайную ветку укладывают. Но скучно, бытовщина мещанская, лицемерие, зависть, чванство. Репортёр, сдерживая внутреннее раздражение, опустил локти на стол (какой моветон) и опершись на ладони, укоризненно посмотрел на бутылку коньяка.
Кухтиль, сказав «а не выпить ли нам», не дожидаясь ответа разлил коньяк по рюмкам на ножках. Тренькнули рюмки. Настроение Инокентия Кондратьева улучшилось, но тему он не сменил. Прищёлкнув пальцами, и выдохнув, репортёр откинулся на спинку стула и повёл рукой вокруг:
- «Вы видите Антон Иванович это трёхэтажное здание. Хозяин — Моисей Николаевич Иванов. И гостиница и ресторан и магазин на первом этаже тоже его собственность. А деньги откуда? - пауза, вопросительная ухмылка, и ответ - «Он является гласным городской думы, а также членом учётно-ссудного комитета Саратовского отделения Государственного банка. Надеюсь, дальше объяснять не надо».
«Вот взять Скорцова-младшего» - окончательно перешёл на обсуждение личностей Кондратьев - «Весь из себя. За границу съездит, привезёт костюмов, галстуков, перчаток, туфлей, шляп целую кучу и каждый день в новом. Держит выезд - «Знаете, Антон Иванович, какие лошадки. Красота. Вот и показывает себя, скачет на «Джозефине», лошади своей, по Московской, галопом, на валета пик похожий."
Принесли горячий суп. Разгорячённый Кондратьев, запнулся и вопросительно посмотрел на две трети пустую бутылку, словно предлагая ей близость. Кухтиль рассмеялся и налил рюмки. Этот репортёр был уже симпатичен ему, не смотря на жёлтые зубы. Чокнувшись, выпив и закусив тонким ломтиком швейцарского сыра (признак знания правил закуски), хлебнув ложку итальянского супа и промокнув солфеткой губы, журналист продолжил:
«А дядя у него конкурент Ренике и Шмидтов. Целый мукомольный завод у него на Астраханской улице. Всех их знаю, но не близко, задаются, на обеды пару раз приглашали лет пять назад. Здороваются так — Кондратьев изобразил плавный кивок головой.
- «А чем хвастаться? Я из крестьян...» - Кондратьев отломил мякиш чёрного хлеба и вызывающе бросил в тарелку, помакивая его ложкой - «…из костромских, а они из...» - Кондратьев подумал ещё пару секунд - «тоже чёрная кость. Просто денег больше, поэтому из грязи в князи».
Кухтиль налил в рюмки ещё. Только не торопиться.
- «Хочу выпить за счастливый случай, сведший меня с интересным собеседником, знатоком города и чтецом скрытых человеческих устремлений. Вы очень образно описали этого... адвоката» — Кухтиль задорно фыркнул — «значит вы знакомцы» - почти резюмировал он.
- «Ну, в качестве репортёра я был у него на свадьбе несколько лет назад. Интервьюировал. » - с лёгкостью выговорил журналист
- «Невеста была хороша?» - Кухтиль не мог найти повод вывести разговор на тему игры.
- «Не в моём вкусе, но не дурна. Хотя я вообще удивлён женитьбой этой. Уж больно много слухов о склонности Александра Ивановича к жуированию».
Кухтиль незаметно скривил рожу. Ох уж эта российская тяга к франкизмам. Нет, что бы сказать — «наслаждение» или хотя бы философское «сибаритство». Ну не любил немец мусора в русском языке. Однако вслух он весело и утвердительно перечислил, то что следовало: - «А-а-а, пьяница, ловелас, игрок!»
- «Не без этого» — усмехнулся понятливому собеседнику Кондратьев - «но должен сказать, что пить он умеет правильно» — Кондратьев поднял палец вверх.
- «со студентками музыкального училища, где он попечительствует, замечен не был» - Кондратьев приложил руки к изображаемым грудям.
- «а играет иногда в приличном обществе только по настроению» - ладонь журналиста изобразила колебания во фронтальной плоскости.
Кухтиль решил, что пора сделать вброс:
- «А я, представьте себе, играю. Вообще, склонен поиграть с судьбой. Когда охотишься на дикого зверя, то не знаешь, чем это закончится, кровь закипает, а карты чем-то напоминают охоту. Риск разный, а азарт одинаковый».
Надо сказать, что Кухтиль действительно охотился. Два раза. Первый раз на зимнего зайца, а второй — на утку. Оба раза неудачно. Зато после охоты обдирал партнёров по охоте «как липку».
Кондратьев не отреагировал на информацию Антона. Он собирался ещё рассказать о своём редакторе Лебедеве, но Кухтиль уже громко потребовал счёт.
Читать дальше