После небольшого разбирательства, выяснилось, что остановленные люди вовсе не те, кто ожидался полицией, а семейная пара Астаповых. Ошибку подтвердил и агент, знавший в лицо ожидаемых беглецов. Конфуз. Распоряжений на такой случай не было. К задержанным были вопросы, но те отмахнулись от полицейских как от мух. Да, конечно, они знают и господина Кухтиля и госпожу Димитриди и даже ночевали у них, потому что живут далеко от Саратова, в Аткарске. Решили отправиться с семилетним сыном в Симбирск. П приютившие их на ночь знакомые остались дома.
Вокруг вертелись несколько журналистов. Пронюхали. Агенты были корректны и даже вежливо заявили об ошибке. Им надо было ехать назад, проверять наличие искомых людей для доклада.
А Егор и его опекуны в это время пересекали Волгу на нанятом за рубль вёсельном баркасе. Рыбакам было всё равно кто куда едет. И через тридцать минут беглецы были в городе Покровская Слобода. Кухтиль полагал, что надёжность исполнения любого действия всегда должна быть с запасом. Самое трудное в устроенном представлении было скорректировать версию биографии перед Кондратьевым, ибо он не дурак и если бы почувствовал ложь, то не помог бы. И Антон назвался паспортной фамилией, предстал в образе социалиста-революционера, скрывающегося от полиции. Не любил Кухтиль выглядеть лжецом, но жизнь заставляла. Да, он не только сын эфиопского представителя. Он эсер и ищет новый маршрут передачи запрещённой литературы, перевозимой из Франции через Алжир, Мальту, Турцию и Одессу.
Кухтиль посыпал легенду лозунгами из либеральных газет, не очень разбираясь в их политических направлениях. Он горевал о бедных необразованных детях и одновременно проклинал паспортную систему, ссылался на голод и оспу, сравнивал церковь с инквизицией, а завершил речь сомнениями в эффективности существующего устройства России.
Кондратьев поверил, потому что как любой русский готов был верить тому, что отвечало его настроениям. Он познакомил Антона с молодыми людьми, напоминающими студентов, которые с удовольствием приняли участие в затее возможного отвлечения полиции от объектов наблюдения. Пришлось потратиться на билеты. Это влетало в копеечку: три билета подставным до Симбирска и обратно 2 классом обошлись в 60 рублей. И 10 рублей в благодарность. Хорошо, что хозяйка вернула деньги за непрожитый срок, но была обижена. Если придёт полиция, то её отзыв о жильцах не будет положительным. Ладно, всем не угодишь. Всё остальное было делом техники. Супруги Астаповы, переночевавшие в квартире беглецов, погрузились в коляску очень быстро заранее договорившись с извозчиком. А главные действующие лица поехали на следом подьеховшей пролётке в Саратовский затон.
Теперь, находясь в Покровской Слободе, на другом берегу Волги нужно было сесть на любое плавсредство до Сызрани, но пассажирские параходы швартовались в Саратове. Покровская Слобода принимала только грузовые суда. Нужен был совет знающего человека. В Покровской Слободе из 27 тысяч населения 4 тысячи немцев. Надо было идти в кирху. Местный пастор дал адрес агентства грузовых перевозок, немец-конторщик указал на баржу, перевозившую зерно из Сарепты в Нижний Новгород. Буксировал баржу пароход «Ваня», принадлежащий (как и баржа с её содержимым) компании Борелей. С капитаном Кухтиль познакомился сам. Пароходом руководил Павел Семёнович Осипов, старый военный моряк, нанятый Борелями год назад, когда «Ваня» был спущен со стапелей Саратова. Войдя в положение сироты Егорки и сопровождающих его молодых людей, Павел Семёнович разрешил занять одну из четырёх пассажирских кают с оплатой в 20 рублей в конторе. Эти каюты предназначались для командировочных поездок руководства компании, но в этот раз две каюты были свободны. Одну из них, двухместную, заняли Кухтиль с Марией и Егором. Надо отдать должное Борелям, денег они на отделку кают не пожалели. Красное дерево и морёный дуб служили отделочным материалом кают. Шторы и покрывала шёлковые. Есть отдельный гальюн и умывальня.
Пароход имел двигатель 300 лошадиных сил, что по тем временам было очень хорошо, но лежащие сзади на барже №7 15 тонн зерна замедляли ход.
Кажется, можно было расслабиться. Марии потребозалась вода, что бы привести себя в порядок. Антон вышел на палубу. Егор был с ним. Первый раз ребёнок осознанно плыл на пароходе, чувствовал силу воды и борьбу техники с течением реки. Машина была сильнее. Егорка не мог знать как славно будет сражаться в гражданскую войну этот пароход, переименованный в «Ваню-коммуниста» и как потонет на Каме под артобстрелом белочехов.
На палубе показался крепкий мужчина в хорошем костюме и аккуратно подстриженный. Кивнул головой вежливо. Закурил папиросу. Кухтиль понимал, что надо представиться, но его белый воротничок был не свежим, одежда и обувь запылились и он был не брит со вчерашнего утра. Егорка тем более не был говорливым, хотя дядька, пускающий дым, был ему интересен. Бывают люди, имеющие такой представительный вид, что хочется им подражать.
Мужчина кажется скучал, но лезть со знакомством к новым пассажирам видимо считал не приличным. Пауза затягивалась. Выручил капитан. Уверенно спустившись с мостика он представил пассажиров решительно и вежливо.
- «Господа, разрешите вас познакомить. Господин Марков — господин Кухтиль. Обед будет через пятьдесят минут. Приглашаю вас и госпожу Кухтиль в кают-компанию. Разумеется молодой человек тоже» - капитан указал на Егорку. Вежливые кивки головой послужили ответом.
Разговор начался с извинений Кухтиля за свой внешний вид. Немец, действительно, не любил беспорядка в одежде. Марков с пониманием кивнул и слушал короткий пересказ о вынужденном поиске родителей мальчика. Собственно, это было почти правдой. Новый знакомец внимательно слушал, и по завершении рассказа Антона поведал, что является секретарём Эмануила Эмануиловича Бореля, хозяина парохода, едет по делам в Казань, потом в Нижний Новгород.
Кухтиль знал, что Борели, милионеры, третьи в Поволжье после Шмидтов и Ренике. Завести знакомство с секретарём милионера очень полезно, поэтому весьма обрадовался появлению Марии на палубе. Что не говори, но женщина при знакомстве играет важную роль, если она не дурна собой. А Мария была свежа и опрятна. В ушках сверкали стекляшки под брилианты, сделанные покойником отцом в день совершеннолетия единственной дочери. Они были сделаны с любовью и искусством, поэтому разглядеть подделку можно было только при специальном освещении под увеличительным стеклом. Кухтиль представил свою спутницу новому знакомому. Пошла беседа о новых событиях сцены и литературы. Здесь всегда у Марии была главная роль ибо она искренне увлекалась культурными ценностями. Но и Марков был явно знатоком тонких сфер. Молодые поэты, старые артисты, неоцененные художники обсуждались даже во время обеда, где присутствовали сам капитан Осипов, кряжистый усач с грубыми заскорузлыми пальцами, механик Кузьмин и пузатый флегматик, фельдшер Исайчук.
Появился новый поэт, злой сатирик, Саша Чёрный. Шаляпин опять отдыхает в Италии, Лев Толстой дурит на старости лет, Комиссаржевская сотрудничает с Мейерхольдом, Горький эмигрировал, Павлова просто прелесть в «Баядерке», больной Врубель написал новую картину, Станиславский ставит «Горе от ума». А кто такой Ханжонков?
Егорка сидел рядом с Марией и не совсем понимал о чём идёт разговор, но восторженность Марии помогала ему запоминать неизвестные имена и фамилии. Особенно было жалко дядьку Врубеля, который зачем-то рвал на себе рубашки и даже простыни. Было интересно слушать о стареньком дедушке, который ругался с женой, пахал землю и бил линейкой непослушных учеников. Запомнил Егор и поэтов, один из которых представлялся совсем белым, а другой — абсолютно чёрным.
За чаем беседа коснулась граммофонных записей Шаляпина. Все, даже усатый механик отдали должное изобретению. Мир шагнул вперёд. Оживился капитан Осипов и вспомнил изобретение недавно скончавшегося Попова. Заговорили о будущем связи. Беспроводной телеграф и азбука Морзе, слова "антенна" и "прогресс" наполнили кают-компанию новым содержанием.
- «Это изобретение укрепит армию. Мы вообще переходим в новый век, век техники» - был убеждён капитан - «Во Франции сейчас нашли способ беспроводной телефонной связи».
Капитана поддержал механик Кузьмин - «А дизельные двигатели? Уже внедряются. За ними будущее. Нобели в Петербурге уже выпускают. А сейчас они ещё сделали судно-перевозчик нефти, что бы из Баку поставлять».
Вмешался толстый фельдшер Исайчук, лениво произнеся: - «Техническая революция, это конечно..., того..., если пули «дум-дум», да к пулемётам «Максима», да на аэропланы, да с бомбами... это прогресс».
Наступило неловкое молчание, словно было произнесено аутодафе. Капитан объявил, что заступает на вахту. Механик тоже поднялся. Кухтиль перевёл разговор на другую тему.
Читать дальше
Вокруг вертелись несколько журналистов. Пронюхали. Агенты были корректны и даже вежливо заявили об ошибке. Им надо было ехать назад, проверять наличие искомых людей для доклада.
А Егор и его опекуны в это время пересекали Волгу на нанятом за рубль вёсельном баркасе. Рыбакам было всё равно кто куда едет. И через тридцать минут беглецы были в городе Покровская Слобода. Кухтиль полагал, что надёжность исполнения любого действия всегда должна быть с запасом. Самое трудное в устроенном представлении было скорректировать версию биографии перед Кондратьевым, ибо он не дурак и если бы почувствовал ложь, то не помог бы. И Антон назвался паспортной фамилией, предстал в образе социалиста-революционера, скрывающегося от полиции. Не любил Кухтиль выглядеть лжецом, но жизнь заставляла. Да, он не только сын эфиопского представителя. Он эсер и ищет новый маршрут передачи запрещённой литературы, перевозимой из Франции через Алжир, Мальту, Турцию и Одессу.
Кухтиль посыпал легенду лозунгами из либеральных газет, не очень разбираясь в их политических направлениях. Он горевал о бедных необразованных детях и одновременно проклинал паспортную систему, ссылался на голод и оспу, сравнивал церковь с инквизицией, а завершил речь сомнениями в эффективности существующего устройства России.
Кондратьев поверил, потому что как любой русский готов был верить тому, что отвечало его настроениям. Он познакомил Антона с молодыми людьми, напоминающими студентов, которые с удовольствием приняли участие в затее возможного отвлечения полиции от объектов наблюдения. Пришлось потратиться на билеты. Это влетало в копеечку: три билета подставным до Симбирска и обратно 2 классом обошлись в 60 рублей. И 10 рублей в благодарность. Хорошо, что хозяйка вернула деньги за непрожитый срок, но была обижена. Если придёт полиция, то её отзыв о жильцах не будет положительным. Ладно, всем не угодишь. Всё остальное было делом техники. Супруги Астаповы, переночевавшие в квартире беглецов, погрузились в коляску очень быстро заранее договорившись с извозчиком. А главные действующие лица поехали на следом подьеховшей пролётке в Саратовский затон.
Теперь, находясь в Покровской Слободе, на другом берегу Волги нужно было сесть на любое плавсредство до Сызрани, но пассажирские параходы швартовались в Саратове. Покровская Слобода принимала только грузовые суда. Нужен был совет знающего человека. В Покровской Слободе из 27 тысяч населения 4 тысячи немцев. Надо было идти в кирху. Местный пастор дал адрес агентства грузовых перевозок, немец-конторщик указал на баржу, перевозившую зерно из Сарепты в Нижний Новгород. Буксировал баржу пароход «Ваня», принадлежащий (как и баржа с её содержимым) компании Борелей. С капитаном Кухтиль познакомился сам. Пароходом руководил Павел Семёнович Осипов, старый военный моряк, нанятый Борелями год назад, когда «Ваня» был спущен со стапелей Саратова. Войдя в положение сироты Егорки и сопровождающих его молодых людей, Павел Семёнович разрешил занять одну из четырёх пассажирских кают с оплатой в 20 рублей в конторе. Эти каюты предназначались для командировочных поездок руководства компании, но в этот раз две каюты были свободны. Одну из них, двухместную, заняли Кухтиль с Марией и Егором. Надо отдать должное Борелям, денег они на отделку кают не пожалели. Красное дерево и морёный дуб служили отделочным материалом кают. Шторы и покрывала шёлковые. Есть отдельный гальюн и умывальня.
Пароход имел двигатель 300 лошадиных сил, что по тем временам было очень хорошо, но лежащие сзади на барже №7 15 тонн зерна замедляли ход.
Кажется, можно было расслабиться. Марии потребозалась вода, что бы привести себя в порядок. Антон вышел на палубу. Егор был с ним. Первый раз ребёнок осознанно плыл на пароходе, чувствовал силу воды и борьбу техники с течением реки. Машина была сильнее. Егорка не мог знать как славно будет сражаться в гражданскую войну этот пароход, переименованный в «Ваню-коммуниста» и как потонет на Каме под артобстрелом белочехов.
На палубе показался крепкий мужчина в хорошем костюме и аккуратно подстриженный. Кивнул головой вежливо. Закурил папиросу. Кухтиль понимал, что надо представиться, но его белый воротничок был не свежим, одежда и обувь запылились и он был не брит со вчерашнего утра. Егорка тем более не был говорливым, хотя дядька, пускающий дым, был ему интересен. Бывают люди, имеющие такой представительный вид, что хочется им подражать.
Мужчина кажется скучал, но лезть со знакомством к новым пассажирам видимо считал не приличным. Пауза затягивалась. Выручил капитан. Уверенно спустившись с мостика он представил пассажиров решительно и вежливо.
- «Господа, разрешите вас познакомить. Господин Марков — господин Кухтиль. Обед будет через пятьдесят минут. Приглашаю вас и госпожу Кухтиль в кают-компанию. Разумеется молодой человек тоже» - капитан указал на Егорку. Вежливые кивки головой послужили ответом.
Разговор начался с извинений Кухтиля за свой внешний вид. Немец, действительно, не любил беспорядка в одежде. Марков с пониманием кивнул и слушал короткий пересказ о вынужденном поиске родителей мальчика. Собственно, это было почти правдой. Новый знакомец внимательно слушал, и по завершении рассказа Антона поведал, что является секретарём Эмануила Эмануиловича Бореля, хозяина парохода, едет по делам в Казань, потом в Нижний Новгород.
Кухтиль знал, что Борели, милионеры, третьи в Поволжье после Шмидтов и Ренике. Завести знакомство с секретарём милионера очень полезно, поэтому весьма обрадовался появлению Марии на палубе. Что не говори, но женщина при знакомстве играет важную роль, если она не дурна собой. А Мария была свежа и опрятна. В ушках сверкали стекляшки под брилианты, сделанные покойником отцом в день совершеннолетия единственной дочери. Они были сделаны с любовью и искусством, поэтому разглядеть подделку можно было только при специальном освещении под увеличительным стеклом. Кухтиль представил свою спутницу новому знакомому. Пошла беседа о новых событиях сцены и литературы. Здесь всегда у Марии была главная роль ибо она искренне увлекалась культурными ценностями. Но и Марков был явно знатоком тонких сфер. Молодые поэты, старые артисты, неоцененные художники обсуждались даже во время обеда, где присутствовали сам капитан Осипов, кряжистый усач с грубыми заскорузлыми пальцами, механик Кузьмин и пузатый флегматик, фельдшер Исайчук.
Появился новый поэт, злой сатирик, Саша Чёрный. Шаляпин опять отдыхает в Италии, Лев Толстой дурит на старости лет, Комиссаржевская сотрудничает с Мейерхольдом, Горький эмигрировал, Павлова просто прелесть в «Баядерке», больной Врубель написал новую картину, Станиславский ставит «Горе от ума». А кто такой Ханжонков?
Егорка сидел рядом с Марией и не совсем понимал о чём идёт разговор, но восторженность Марии помогала ему запоминать неизвестные имена и фамилии. Особенно было жалко дядьку Врубеля, который зачем-то рвал на себе рубашки и даже простыни. Было интересно слушать о стареньком дедушке, который ругался с женой, пахал землю и бил линейкой непослушных учеников. Запомнил Егор и поэтов, один из которых представлялся совсем белым, а другой — абсолютно чёрным.
За чаем беседа коснулась граммофонных записей Шаляпина. Все, даже усатый механик отдали должное изобретению. Мир шагнул вперёд. Оживился капитан Осипов и вспомнил изобретение недавно скончавшегося Попова. Заговорили о будущем связи. Беспроводной телеграф и азбука Морзе, слова "антенна" и "прогресс" наполнили кают-компанию новым содержанием.
- «Это изобретение укрепит армию. Мы вообще переходим в новый век, век техники» - был убеждён капитан - «Во Франции сейчас нашли способ беспроводной телефонной связи».
Капитана поддержал механик Кузьмин - «А дизельные двигатели? Уже внедряются. За ними будущее. Нобели в Петербурге уже выпускают. А сейчас они ещё сделали судно-перевозчик нефти, что бы из Баку поставлять».
Вмешался толстый фельдшер Исайчук, лениво произнеся: - «Техническая революция, это конечно..., того..., если пули «дум-дум», да к пулемётам «Максима», да на аэропланы, да с бомбами... это прогресс».
Наступило неловкое молчание, словно было произнесено аутодафе. Капитан объявил, что заступает на вахту. Механик тоже поднялся. Кухтиль перевёл разговор на другую тему.
Читать дальше