Егорка проснулся только в девять часов утра. Двигатели работали. Взрослые были в каюте. И Мария и Антон были не выспавшимися, выглядели хмуро и уныло. Они уже знали, что караван возвращается назад в Саратов. Это грозило большими неприятностями. Ведь полиция разыскивала их, а капитану придётся предъявить полиции свидетелей, коими являются и Мария и Антон. Взрослые почти не разговаривали. Мария повела Егорку умываться и приводить его в порядок после сна. Любая деятельность сейчас, помогала ей не думать о тупике в котором они оказались.
Кухтилю было сложнее. Он чувствовал себя беспомощным в сложившейся ситуации. Как в шахматной партии ему требовался ход, а хода не было. Они не были заперты в каюте, но и выходить из неё было нельзя.
В Саратове они будут около шести вечера. Найти решение можно в течение 9 часов. Собственно, ни чего сложного не было бы, не ищи их полиция, а может даже жандармерия. Тут следует пояснить, что между полицией, подчинявшейся Департаменту полиции и Жандармским корпусом, тоже подотчётным Департаменту, но финансируемому военным ведомством были не простые отношения. Губернские жандармские управления занимавшиеся политическими расследованиями, часто вмешивались в дела обычной полиции, ведавшей уголовными преступлениями, охраной порядка и благочиния, административным исполнением судебных решений. Иногда губернские жандармы игнорировали просьбы и запросы полиции. К тому же между жандармами тоже были серьёзные противоречия. В связи с запоздало начавшейся реформой Департамента полиции на местах были образованы в добавок к имевшимся охранным отделениям, более крупные — районные отделения. Всё шло к тому, что районные отделения включат в свою сферу городскую охранку, как политический сыск и уведут их из подчинения губернским жандармским управлениям, которые больше занимались дознанием. Отношения между структурами были напряжёнными, у каждой были свои циркуляры и предписания секретного характера. Контакты были вынужденными.
И сейчас, когда «Ваня» с трупами на борту шёл в Саратов, там зрела интрига в будущем описанная за границей.
Начальником губернского жандармского управления в Саратове был в то время полковник Померанцев, человек со связями в Штабе жандармского корпуса.
Пол месяца назад в конце июля 1906 года начальником Саратовского охранного отделения был назначен ротмистр Мартынов. Да, тот самый, который в 1912 году станет начальником московской «охранки» аж до февраля 1917 года. Его поддерживал сам начальник Департамента полиции Трусевич
Между этими людьми уже шла подковёрная схватка, как отражение противоречий между двумя начальствующими субъектами. В Штабе отдельного жандармского корпуса волновались за честь мундира, традиции армии, дворянское право. В Департаменте полиции за качество работы.
Молодой Мартынов с чувством долга взялся за работу и через неделю доложил в Департамент о разгроме и ликвидации подпольной типографии, на что Померанцев послал опровержение. Мол, типография фальшивая и организована охранным отделением. (А вот так, не будет через голову прыгать).
Но все уже знали, что вражда началась с первого знакомства, когда Мартынов при уходе по дружески, весело сказал Померанцеву: «Вы, полковник, не беспокойтесь сейчас приезжать ко мне. Я поместился в одном номере, а вот когда я устроюсь на квартире, тогда прошу покорно - когда угодно и в какой угодно форме». Померанцев пришёл в ярость.
А через два дня, 4 августа близ Саратова было совершено вооруженное нападение на артельщика сталелитейного завода, у которого было похищено 3 419 руб. Через секретного агента «охранки» доставшегося ему от предшественника , ротмистра Фёдорова Мартынов узнал, что грабеж был организован саратовскими революционерами. Мартынов явился в ГЖУ к Померанцеву с просьбой возбудить дознание, ссылаясь на «агентурку» и явный политический характер дела. Померанцев встал на дыбы и объявил дело уголовным, заупрямился и порекомендовал обратиться в полицию, непосредственно к полицмейстеру Дьяконову.
Однако, Мартынов настоял на своём, грозя сообщить по инстанциям. Померанцев вынужден был организовать арест участников грабежа, Андреева и Васильева, причем у них были конфискованы 900 руб. похищенных денег.
Через некоторое время к судебному следователю явилась квартирная хозяйка и заявила, что ее жилец, некто Замеховский, при заселении хвалился ей, что работает на Охранное отделение, а накануне грабежа она видела, как он с приятелем мастерил фальшивые усы. В «охранке знать-не знали о таком сотруднике, а арестованный Васильев сообщил, что Замеховский также участвовал в дележе награбленного. Однако, ввиду того, что произведенный у него обыск результатов не принес, Замеховский был отпущен.
Полковник Померанцев был в восторге и объявил, что здесь подтасовка, Мартынов отпустил своего провокатора, а значит Мартынова надо допросить и даже арестовать. В ответ на это ротмистр Мартынов саркастически рассмеялся в лицо начальнику, объяснив, что следователь ничего не может с ним сделать и что если он и вызовет его, Мартынова к допросу, то не получит объяснений, так как это представляет его, Мартынова, профессиональную тайну.
Естественно, Померанцев с большим удовольствием принялся делиться своими «догадками» с коллегами, в том числе с прокурором Саратовской судебной палаты Миндером, и высоким начальством в Департаменте полиции и в Штабе Отдельного корпуса жандармов.
Но вот незадача, копии писем-доносов каким-то непостижимым образом оказались на столе ротмистра Мартынова, который в данную минуту знакомился с ними. Померанцев жаловался на все, что «накипело»: «Последний из начальников отделения, прибыв к месту служения, мнит себе о равном начальнику жандармского управления», - так, дальше - «ссылается на «Временное положение об охранных отделениях» - правильно, а на что ещё опираться?
- «Относится к советам и замечаниям снисходительно» - ну, тут всё зависит от качества замечаний. Мартынов усато улыбнулся. У него были огромные закрученные усы. Вообще он был похож на артиста из старого фильма «А зори здесь тихие». Далее начальник ГЖУ, упомнул, откровенное враньё, сообщив, что Мартынов объявил офицерам будто прибыл в Саратов «с особыми полномочиями». Интерпретация фактов и капля лжи, это ядовитый раствор.
Лицо начальника охранного отделения при чтении ни чего не выражало. Нервная система крепкая, 30 лет отроду всего. Мартынов оторвался от документов.
«Этого глупца надо хорошо наказать. Нужна хорошая грязная лужа в которую угодит «опытный мастер».
Мартынов встал, подошел к двери и, открыв её, позвал адъютанта.
«Сергей Гаврилович, нет ли новых сводок?» - поинтересовался он у подпоручика.
«Не поступали, Александр Павлович».
«Любые новости прошу ко мне на стол, без промедления».
«Слушаюсь».
«А что у Померанцева? Есть ли сведения от наших людей?»
«Отправлены запросы на поиск мужчины, женщины и ребёнка в Балашов, Аткарск, Сызрань, Хвалынск, Вольск и Камышин. Подозреваются в политической нелояльности. Запрос в Сызрань по перечню икон в монастырях».
«Что за люди, известно?»
«Немного. Обвели во круг пальца агентуру Померанцева и ушли вверх по Волге на буксирном пароходе Бореля».
«Интересный случай, но кажется не наш. Я на проверку филёров к завтрашнему приезду Татищева».
Выходя из приёмной, Мартынов уже думал как поступить завтра. Или перехватить губернатора при подъезде к Саратову или отдать инициативу Померанцеву. Пусть ябедничает. А я? Я поиграю в жертву интриг.
Читать дальше
Кухтилю было сложнее. Он чувствовал себя беспомощным в сложившейся ситуации. Как в шахматной партии ему требовался ход, а хода не было. Они не были заперты в каюте, но и выходить из неё было нельзя.
В Саратове они будут около шести вечера. Найти решение можно в течение 9 часов. Собственно, ни чего сложного не было бы, не ищи их полиция, а может даже жандармерия. Тут следует пояснить, что между полицией, подчинявшейся Департаменту полиции и Жандармским корпусом, тоже подотчётным Департаменту, но финансируемому военным ведомством были не простые отношения. Губернские жандармские управления занимавшиеся политическими расследованиями, часто вмешивались в дела обычной полиции, ведавшей уголовными преступлениями, охраной порядка и благочиния, административным исполнением судебных решений. Иногда губернские жандармы игнорировали просьбы и запросы полиции. К тому же между жандармами тоже были серьёзные противоречия. В связи с запоздало начавшейся реформой Департамента полиции на местах были образованы в добавок к имевшимся охранным отделениям, более крупные — районные отделения. Всё шло к тому, что районные отделения включат в свою сферу городскую охранку, как политический сыск и уведут их из подчинения губернским жандармским управлениям, которые больше занимались дознанием. Отношения между структурами были напряжёнными, у каждой были свои циркуляры и предписания секретного характера. Контакты были вынужденными.
И сейчас, когда «Ваня» с трупами на борту шёл в Саратов, там зрела интрига в будущем описанная за границей.
Начальником губернского жандармского управления в Саратове был в то время полковник Померанцев, человек со связями в Штабе жандармского корпуса.
Пол месяца назад в конце июля 1906 года начальником Саратовского охранного отделения был назначен ротмистр Мартынов. Да, тот самый, который в 1912 году станет начальником московской «охранки» аж до февраля 1917 года. Его поддерживал сам начальник Департамента полиции Трусевич
Между этими людьми уже шла подковёрная схватка, как отражение противоречий между двумя начальствующими субъектами. В Штабе отдельного жандармского корпуса волновались за честь мундира, традиции армии, дворянское право. В Департаменте полиции за качество работы.
Молодой Мартынов с чувством долга взялся за работу и через неделю доложил в Департамент о разгроме и ликвидации подпольной типографии, на что Померанцев послал опровержение. Мол, типография фальшивая и организована охранным отделением. (А вот так, не будет через голову прыгать).
Но все уже знали, что вражда началась с первого знакомства, когда Мартынов при уходе по дружески, весело сказал Померанцеву: «Вы, полковник, не беспокойтесь сейчас приезжать ко мне. Я поместился в одном номере, а вот когда я устроюсь на квартире, тогда прошу покорно - когда угодно и в какой угодно форме». Померанцев пришёл в ярость.
А через два дня, 4 августа близ Саратова было совершено вооруженное нападение на артельщика сталелитейного завода, у которого было похищено 3 419 руб. Через секретного агента «охранки» доставшегося ему от предшественника , ротмистра Фёдорова Мартынов узнал, что грабеж был организован саратовскими революционерами. Мартынов явился в ГЖУ к Померанцеву с просьбой возбудить дознание, ссылаясь на «агентурку» и явный политический характер дела. Померанцев встал на дыбы и объявил дело уголовным, заупрямился и порекомендовал обратиться в полицию, непосредственно к полицмейстеру Дьяконову.
Однако, Мартынов настоял на своём, грозя сообщить по инстанциям. Померанцев вынужден был организовать арест участников грабежа, Андреева и Васильева, причем у них были конфискованы 900 руб. похищенных денег.
Через некоторое время к судебному следователю явилась квартирная хозяйка и заявила, что ее жилец, некто Замеховский, при заселении хвалился ей, что работает на Охранное отделение, а накануне грабежа она видела, как он с приятелем мастерил фальшивые усы. В «охранке знать-не знали о таком сотруднике, а арестованный Васильев сообщил, что Замеховский также участвовал в дележе награбленного. Однако, ввиду того, что произведенный у него обыск результатов не принес, Замеховский был отпущен.
Полковник Померанцев был в восторге и объявил, что здесь подтасовка, Мартынов отпустил своего провокатора, а значит Мартынова надо допросить и даже арестовать. В ответ на это ротмистр Мартынов саркастически рассмеялся в лицо начальнику, объяснив, что следователь ничего не может с ним сделать и что если он и вызовет его, Мартынова к допросу, то не получит объяснений, так как это представляет его, Мартынова, профессиональную тайну.
Естественно, Померанцев с большим удовольствием принялся делиться своими «догадками» с коллегами, в том числе с прокурором Саратовской судебной палаты Миндером, и высоким начальством в Департаменте полиции и в Штабе Отдельного корпуса жандармов.
Но вот незадача, копии писем-доносов каким-то непостижимым образом оказались на столе ротмистра Мартынова, который в данную минуту знакомился с ними. Померанцев жаловался на все, что «накипело»: «Последний из начальников отделения, прибыв к месту служения, мнит себе о равном начальнику жандармского управления», - так, дальше - «ссылается на «Временное положение об охранных отделениях» - правильно, а на что ещё опираться?
- «Относится к советам и замечаниям снисходительно» - ну, тут всё зависит от качества замечаний. Мартынов усато улыбнулся. У него были огромные закрученные усы. Вообще он был похож на артиста из старого фильма «А зори здесь тихие». Далее начальник ГЖУ, упомнул, откровенное враньё, сообщив, что Мартынов объявил офицерам будто прибыл в Саратов «с особыми полномочиями». Интерпретация фактов и капля лжи, это ядовитый раствор.
Лицо начальника охранного отделения при чтении ни чего не выражало. Нервная система крепкая, 30 лет отроду всего. Мартынов оторвался от документов.
«Этого глупца надо хорошо наказать. Нужна хорошая грязная лужа в которую угодит «опытный мастер».
Мартынов встал, подошел к двери и, открыв её, позвал адъютанта.
«Сергей Гаврилович, нет ли новых сводок?» - поинтересовался он у подпоручика.
«Не поступали, Александр Павлович».
«Любые новости прошу ко мне на стол, без промедления».
«Слушаюсь».
«А что у Померанцева? Есть ли сведения от наших людей?»
«Отправлены запросы на поиск мужчины, женщины и ребёнка в Балашов, Аткарск, Сызрань, Хвалынск, Вольск и Камышин. Подозреваются в политической нелояльности. Запрос в Сызрань по перечню икон в монастырях».
«Что за люди, известно?»
«Немного. Обвели во круг пальца агентуру Померанцева и ушли вверх по Волге на буксирном пароходе Бореля».
«Интересный случай, но кажется не наш. Я на проверку филёров к завтрашнему приезду Татищева».
Выходя из приёмной, Мартынов уже думал как поступить завтра. Или перехватить губернатора при подъезде к Саратову или отдать инициативу Померанцеву. Пусть ябедничает. А я? Я поиграю в жертву интриг.
Читать дальше