Пожелание Бореля было исполнено только к десяти вечера и то, благодаря тому, что сам Эмануил Эмануилович отправился на берег в контору. Борель пожал руки обоим приглашённым и попросил дать ему время прочитать их показания. Углубившись в бумаги, промышленник провёл около 15 минут, пока в кабинет не постучали. Борель откликнулся разрешением. В кабинет вошёл очень седой бородатый человек в косоворотке без пиджака, подпоясанный плетёным кожаным ремешком. Штаны были заправлены в мягкие сапоги. Опирался вошедший на толстенную трость. Через плечо была переброшена большая дорожная сумка, явно повидавшая виды.
- «Матвей Савельевич, мало времени» - проговорил Борель - «через полчаса я вызываю полицию. Надо успеть получить достовернейшие сведения о произошедшем на судне и о ранах жертв».
Молча полупоклонившись, старик вышел, словно уже обо всём знал и понимал что ему предстоит делать.
- «Теперь с вами, господа» - медленно произнёс хозяин кабинета - «По некоторым причинам, я вынужден разобраться в истиной причине случившегося без помощи властей. Это не значит, что я буду препятствовать полиции. Просто не хотел бы посвящать господ полицейских в личные дела».
В течение ещё почти десяти минут Борель вёл разговор вокруг темы личной заинтересованности в расследовании, без помощи полиции, пока не приступил к объяснению желания относительно двух свидетелей.
- «Надеюсь, что вы господа поняли уже, что я прошу от вас всего лишь повторить, всё что указано вами в показаниях на бумаге».
Борель сделал паузу, что бы проследить за реакцией собеседников. Фельдшер Исайчук молча кивнул, устало вздохнув. Кухтиль мысленно возликовал. Есть ход в партии. Только бы ещё пару минут, что бы сосредоточиться.
Борель понял, что разговор развивается правильно. Он поднял со стола листы с показаниями и обратился к Кухтилю: - «Как Вам представляется развитие событий?»
- «Не могу себе представить процесс в последовательности. Не разбираюсь в характере выстрелов. Предположу, что в помощника капитана стреляли только после произведённых выстрелов на тентовой палубе.» - пояснил Кухтиль.
- «А кому мог принадлежать саквояж, который упоминали нападавшие?»
- «Если учесть нападение на женщину и её тело в каюте, то саквояж мог принадлежать ей. И женский крик был. Кроме того двое нападавших были убиты у её каюты, вероятно господином Марковым, стрелявшим им в спины. А затем, господин Марков вёл стрельбу на палубе, значит в его каюту не проникали. Саквояж в рулевой рубке — сомнительный предмет. Он не мог там ни кем храниться.»
- «А саквояж Вы сами не видели?
- «К сожалению, нет» - хладнокровно соврал Кухтиль.
Борель перевёл взгляд на потного от духоты фельдшера: - «А Вы что скажите господин Исайчук? Каково, по Вашему, было развитие событий?»
- «На капитанском мостике стреляли... как это... ружейной дробью. В господина Маркова попали три пистолетные пули...»
- «Господа» - прервал Исайчука Борель - «Скажите, а сколько трупов всего вы насчитали?»
«Девять» - ответил математик Кухтиль.
- «Ну... три экипажных, два пассажира и, это... четыре разбойника. Итого... того, девять» - скучно промямлил фельдшер.
Борель нервно пожал плечами: - «А у Вас Лев Тарасович осмотр только трёх тел нападавших. Что скажете?».
- «Эмануил Эмануилович» - слегка возбудился Исайчук - «Что же мне скрывать? Может сонный я был. Пропустил одно тело. Ей богу, они сейчас все девять на палубе лежат!».
- «Придётся Вам сейчас же переписать свой доклад. Напишите, что четвёртый труп не был осмотрен. Без вранья, голубчик». - Борель с сомнением посмотрел на работника компании, словно заподозрил его в краже окурка из пепельницы. В характере Бореля была черта, полученная от предков — ответственность за любую работу. Он и сейчас помнил, что впереди организация похорон сотрудников. Его мысли переключались с драматических событий на «Ване» к плановой работе, к конкурентам Ренике, Шмидтам, Скворцову, затем вмешивались мысли о предстоящем расследовании и о семье. Всё происходило почти одновременно. А завтра ещё приезжает новый губернатор. Присутствие Бореля было обязательным, а тут такой скандал.
Его мысли прервал Кухтиль.
- «Господин Борель, есть одна сложность. Я и моя невеста пытаемся доставить мальчика-сироту в Сызрань. Можно ли сделать так, что бы мы ночь провели на берегу в ближайшей гостинице? Малыш устал, хнычет, просится в Сызрань.
Борель посмотрел на часы: - «Время, скоро одинадцать вечера, ребёнок должен уже спать. Оставайтесь на пароходе».
Кухтилю осталось рискнуть последним доводом - «Господин Борель, мы помогаем друг другу или только я Вам?».
Это был почти прямой вызов. Даже Исайчук оторвался от своей писанины и посмотрел задумчиво на Антона. Лицо Бореля стало чрезвычайно отчуждённым, он мельком подумал, что у пассажира с его парохода есть что скрывать. Предприниматель произнёс «хорошо», вызвал капитана и попросил отвезти пассажиров на берег с вещами.
Егорка, действительно, уже спал. Мария ещё не ложилась и была в тревожном ожидании. Она поняла всё с полуслова. На берег. Собственно вещи были в походном порядке. Сложнее оказалось с Егоркой. Мальчишка был издёрган за последние два дня. Начались слёзы, плачь и обиды, тем более, что Мария случайно, второпях прищемила Егорке кожу на ноге. Самый подходящий метод разговора с ним нашёл Кухтиль, который негромко, но грозно спросил - «Ты хочешь в Сызрань? Тогда собирайся быстрее». Скажут обман. Вовсе нет. Кухтиль вспомнил слова Егорки о «богатстве». В некотором смысле сумма, близкая к состоянию маячила очень близко. Надо было держать своё слово.
Когда нанятая лодка с беглецами отошла от парохода, с берега к «Ване» шла лодка с приставом общей полиции и судебным следователем. Это Борель позвонил председателю губернского суда. Далее, по цепочке пошли соответствующие поручения. Звонок прокурору, тот - полицмейстеру. Затем послали вестового к следователю и приставу. Конечно, не приятно, но завтра возможно потребуется что-то доложить новому губернатору. Именно поэтому так быстро шевелилась местная юстиция. К утру и городская администрация и жандармское управление и охранное отделение знали о случившимся. Предстояла схватка местного масштаба — кто на кого нальёт больше грязи. Повод - как ни как, пострадал местный житель-миллионер, имеющий связи в министерстве финансов и в министерстве торговли, а также в банковских верхах. А кто не доглядел? Хотя, если честно, дело кислое.
***
Встреча на Саратовском железнодорожном вокзале была вполне демократичной. Молодой губернатор (Сергею Сергеевичу Татищеву было полных 34 года) принял традиционно хлеб-соль, пожал руки присутствующим уважаемым персонам, в том числе и Гермогену. Возможно, в дальнейшем это и послужило поводом к натянутым отношениям между губернатором и епископом. Безо всяких речей он двинулся к экипажу, объявив, что завтра назначен праздничный ужин для встречи с будущими товарищами по работе на благо государства. Народ по пути следования экипажа специально не собирали по предварительной просьбе нового губернатора, тем не менее, народ толкался, зевакам требовалось событие. Эскортировали губернатора к дому Столыпина, на углу Малой Сергиевской и Вольской улиц, где Татищев собирался жить первое время. Проводив начальство, кортежная вереница распалась. Чиновники и промышленники поспешили по своим делам. Впрочем у нескольких оказались дела одного характера.
Полковник Померанцев, ротмистр Мартынов, полковник Дьяконов, прокурор Миндер потребовали от подчинённых дополнительную информацию по делу массового убийства на буксирном пароходе «Ваня». При этом, прокурор ждал отчёта от судебного следователя, начальник жандармского управления жаждал найти и допросить свидетелей, полицмейстер слушал доклад пристава, а начальник «охранки» связался с Николаевском, Самарой и Пермью.
Ещё одно заинтересованное лицо — Борель слушал отчёт седого старика Матвея Савельевича.
Читать дальше
- «Матвей Савельевич, мало времени» - проговорил Борель - «через полчаса я вызываю полицию. Надо успеть получить достовернейшие сведения о произошедшем на судне и о ранах жертв».
Молча полупоклонившись, старик вышел, словно уже обо всём знал и понимал что ему предстоит делать.
- «Теперь с вами, господа» - медленно произнёс хозяин кабинета - «По некоторым причинам, я вынужден разобраться в истиной причине случившегося без помощи властей. Это не значит, что я буду препятствовать полиции. Просто не хотел бы посвящать господ полицейских в личные дела».
В течение ещё почти десяти минут Борель вёл разговор вокруг темы личной заинтересованности в расследовании, без помощи полиции, пока не приступил к объяснению желания относительно двух свидетелей.
- «Надеюсь, что вы господа поняли уже, что я прошу от вас всего лишь повторить, всё что указано вами в показаниях на бумаге».
Борель сделал паузу, что бы проследить за реакцией собеседников. Фельдшер Исайчук молча кивнул, устало вздохнув. Кухтиль мысленно возликовал. Есть ход в партии. Только бы ещё пару минут, что бы сосредоточиться.
Борель понял, что разговор развивается правильно. Он поднял со стола листы с показаниями и обратился к Кухтилю: - «Как Вам представляется развитие событий?»
- «Не могу себе представить процесс в последовательности. Не разбираюсь в характере выстрелов. Предположу, что в помощника капитана стреляли только после произведённых выстрелов на тентовой палубе.» - пояснил Кухтиль.
- «А кому мог принадлежать саквояж, который упоминали нападавшие?»
- «Если учесть нападение на женщину и её тело в каюте, то саквояж мог принадлежать ей. И женский крик был. Кроме того двое нападавших были убиты у её каюты, вероятно господином Марковым, стрелявшим им в спины. А затем, господин Марков вёл стрельбу на палубе, значит в его каюту не проникали. Саквояж в рулевой рубке — сомнительный предмет. Он не мог там ни кем храниться.»
- «А саквояж Вы сами не видели?
- «К сожалению, нет» - хладнокровно соврал Кухтиль.
Борель перевёл взгляд на потного от духоты фельдшера: - «А Вы что скажите господин Исайчук? Каково, по Вашему, было развитие событий?»
- «На капитанском мостике стреляли... как это... ружейной дробью. В господина Маркова попали три пистолетные пули...»
- «Господа» - прервал Исайчука Борель - «Скажите, а сколько трупов всего вы насчитали?»
«Девять» - ответил математик Кухтиль.
- «Ну... три экипажных, два пассажира и, это... четыре разбойника. Итого... того, девять» - скучно промямлил фельдшер.
Борель нервно пожал плечами: - «А у Вас Лев Тарасович осмотр только трёх тел нападавших. Что скажете?».
- «Эмануил Эмануилович» - слегка возбудился Исайчук - «Что же мне скрывать? Может сонный я был. Пропустил одно тело. Ей богу, они сейчас все девять на палубе лежат!».
- «Придётся Вам сейчас же переписать свой доклад. Напишите, что четвёртый труп не был осмотрен. Без вранья, голубчик». - Борель с сомнением посмотрел на работника компании, словно заподозрил его в краже окурка из пепельницы. В характере Бореля была черта, полученная от предков — ответственность за любую работу. Он и сейчас помнил, что впереди организация похорон сотрудников. Его мысли переключались с драматических событий на «Ване» к плановой работе, к конкурентам Ренике, Шмидтам, Скворцову, затем вмешивались мысли о предстоящем расследовании и о семье. Всё происходило почти одновременно. А завтра ещё приезжает новый губернатор. Присутствие Бореля было обязательным, а тут такой скандал.
Его мысли прервал Кухтиль.
- «Господин Борель, есть одна сложность. Я и моя невеста пытаемся доставить мальчика-сироту в Сызрань. Можно ли сделать так, что бы мы ночь провели на берегу в ближайшей гостинице? Малыш устал, хнычет, просится в Сызрань.
Борель посмотрел на часы: - «Время, скоро одинадцать вечера, ребёнок должен уже спать. Оставайтесь на пароходе».
Кухтилю осталось рискнуть последним доводом - «Господин Борель, мы помогаем друг другу или только я Вам?».
Это был почти прямой вызов. Даже Исайчук оторвался от своей писанины и посмотрел задумчиво на Антона. Лицо Бореля стало чрезвычайно отчуждённым, он мельком подумал, что у пассажира с его парохода есть что скрывать. Предприниматель произнёс «хорошо», вызвал капитана и попросил отвезти пассажиров на берег с вещами.
Егорка, действительно, уже спал. Мария ещё не ложилась и была в тревожном ожидании. Она поняла всё с полуслова. На берег. Собственно вещи были в походном порядке. Сложнее оказалось с Егоркой. Мальчишка был издёрган за последние два дня. Начались слёзы, плачь и обиды, тем более, что Мария случайно, второпях прищемила Егорке кожу на ноге. Самый подходящий метод разговора с ним нашёл Кухтиль, который негромко, но грозно спросил - «Ты хочешь в Сызрань? Тогда собирайся быстрее». Скажут обман. Вовсе нет. Кухтиль вспомнил слова Егорки о «богатстве». В некотором смысле сумма, близкая к состоянию маячила очень близко. Надо было держать своё слово.
Когда нанятая лодка с беглецами отошла от парохода, с берега к «Ване» шла лодка с приставом общей полиции и судебным следователем. Это Борель позвонил председателю губернского суда. Далее, по цепочке пошли соответствующие поручения. Звонок прокурору, тот - полицмейстеру. Затем послали вестового к следователю и приставу. Конечно, не приятно, но завтра возможно потребуется что-то доложить новому губернатору. Именно поэтому так быстро шевелилась местная юстиция. К утру и городская администрация и жандармское управление и охранное отделение знали о случившимся. Предстояла схватка местного масштаба — кто на кого нальёт больше грязи. Повод - как ни как, пострадал местный житель-миллионер, имеющий связи в министерстве финансов и в министерстве торговли, а также в банковских верхах. А кто не доглядел? Хотя, если честно, дело кислое.
***
Встреча на Саратовском железнодорожном вокзале была вполне демократичной. Молодой губернатор (Сергею Сергеевичу Татищеву было полных 34 года) принял традиционно хлеб-соль, пожал руки присутствующим уважаемым персонам, в том числе и Гермогену. Возможно, в дальнейшем это и послужило поводом к натянутым отношениям между губернатором и епископом. Безо всяких речей он двинулся к экипажу, объявив, что завтра назначен праздничный ужин для встречи с будущими товарищами по работе на благо государства. Народ по пути следования экипажа специально не собирали по предварительной просьбе нового губернатора, тем не менее, народ толкался, зевакам требовалось событие. Эскортировали губернатора к дому Столыпина, на углу Малой Сергиевской и Вольской улиц, где Татищев собирался жить первое время. Проводив начальство, кортежная вереница распалась. Чиновники и промышленники поспешили по своим делам. Впрочем у нескольких оказались дела одного характера.
Полковник Померанцев, ротмистр Мартынов, полковник Дьяконов, прокурор Миндер потребовали от подчинённых дополнительную информацию по делу массового убийства на буксирном пароходе «Ваня». При этом, прокурор ждал отчёта от судебного следователя, начальник жандармского управления жаждал найти и допросить свидетелей, полицмейстер слушал доклад пристава, а начальник «охранки» связался с Николаевском, Самарой и Пермью.
Ещё одно заинтересованное лицо — Борель слушал отчёт седого старика Матвея Савельевича.
Читать дальше