Руденко М.Н. (Астрахань)
ЗАВОЕВАТЕЛЬНЫЕ ПЛАНЫ
АЛЕКСАНДРА МАКЕДОНСКОГО В 325– 323 ГГ. ДО Н. Э.
Очень важным и интересным представляется вопрос о том, какие дальнейшие
завоевательные цели влекли Александра после возвращения из Индии в Вавилон
и завершения Восточного похода. Традиция предлагает несколько ответов и на-
шей задачей является, проанализировав все факты, выявить наиболее правдопо-
добный из них.
Диодор Сицилийский информирует о масштабных планах завоевания Запад-
ного Средиземноморья, включавших вначале покорение Карфагенской державы и
всей Северной Африки, а затем и Западной Европы (Diod. XVIII.4.2–5). Эти
данные в целом пользовались доверием современных исследователей, особенно
немецких1
Однако сомнение высказал У. Тарн, считавший, что Диодор исполь-
зовал позднюю, романтическую традицию. Соответственно, и Западный поход
английский историк назвал поздней фальсификацией (“late forgery”)2. Но Тарн
идет еще дальше, пытаясь аргументировать отсутствие у Александра планов ми-
рового господства как таковых, о чем, по его мнению, может свидетельствовать,
в частности, неприятие им многозначительного титула Ахеменидов “царь царей”.
Приписанное Александру стремление к захвату всей ойкумены не более чем ле-
генда, возникшая как следствие провозглашения его египетским фараоном, кото-
рому Амон обещал власть над всей землей, что было, однако, лишь формально-
стью.
Строго говоря, у нас действительно нет прямых доказательств глобальных
планов Александра, но все, что известно о его личности, заставляет предполагать
нежелание македонского царя успокоиться на достигнутом, ведь завоевания были
смыслом его жизни. Эту личностную составляющую нельзя сбрасывать со сче-
тов4. Совершенно правомерной представляется и критика взглядов У. Тарна
Ч. Робинсоном, касающаяся того, что обоснование недостоверности традиции о
походе на запад, еще не повод отвергать планы мирового господства в целом5.
Тем более, в источниках встречается еще одна версия, утверждающая нали-
чие у Александра смелого замысла Западного похода, где речь шла о плавании
вокруг Африки и последующем подчинении земель на западе (Arr. Anab. IV.7.5;
V.26.2; VII.1.2; Plut. Alex. LXVIII). Настойчивость такого достоверного автора
как Арриан, трижды упоминающего в различных местах этот план, требует вни-
мательно отнестись к данному вопросу. В то же время, нет необходимости оста-
навливаться на реальной возможности плавания флота Александра в африкан-
ских водах, тем более, что подобная акция, исходя из географических представ-
лений IV в. до н. э., выглядела не настолько уж трудной. Рассмотрим же
имеющиеся источники более подробно.
Хорошо известно, каким авторам отдает предпочтение Арриан в своем опи-
сании похода Александра. Это его непосредственные участники – Птолемей и
Аристобул, о чем читатель информируется в самом начале труда Арриана
(Arr. I.1.1). Но сведения о планируемом походе на запад не содержались у Пто-
лемея и Аристобула. В одном месте из трех Арриан, сообщая о замыслах Алек-
сандра, употребляет фразу “некоторые писали” (oiJ de; kai; tavde ajnevgrayan
[VII.1.2]), показатель того, что в данном случае он использовал какой-то другой
источник. Плутарх в связи с описанием плавания Неарха обращает внимание на
желание царя направить экспедицию на запад, к Геракловым столбам, в обход
Ливии, но также без указания на источник информации.
Таким образом, невозможно установить, к кому конкретно восходит версия о
Западном походе и соответственно оценить степень ее достоверности. Это, ко-
нечно, снижает ценность этого сообщения и заставляет историков относиться к
нему с недоверием. Например, П. Брант, который рассматривает свидетельство
Арриана об экспедиции вокруг Африки как доказательство наличия у Александ-
ра после Индийского похода глобальных завоевательных устремлений, почему-то
принимает за истинную и отражающую реальные планы царя традицию, сохра-
ненную Диодором6. Интересный пример совмещения несовместимого.
У Арриана содержится и еще одна версия относительно масштабов претензий
Александра. В Бактрии к македонскому завоевателю прибыло посольство царя
Хорезма Фарасмана, предложившего обеспечить поддержку похода в Причер-
номорье. Однако Александр сообщил о намерениях осуществить вторжение в
область Эвксинского Понта не ранее своего возвращения в Элладу после поко-
рения Азии (Arr. IV.15.6). Казалось бы, эта информация может восходить к
Птолемею и Аристобулу, так как в данном случае Арриан не упоминает какие-
то иные свои источники. Но Фарасман пытается привлечь внимание Александра
совместными действиями против амазонок, чье появление сразу сводит на нет
ценность всего сообщения в целом и позволяет предположить, что оно восходит
к поздней традиции.
Следует обратить внимание на действия, предпринимавшиеся Александром в
325–323 гг. Как нам кажется, они могут служить косвенными доказательствами
в пользу утверждения Арриана и Плутарха о Западном походе вокруг Африки.
В этот период активность македонского царя сосредотачивается в Персидском
заливе. Производится строительство кораблей на Евфрате, гавани в Вавилоне на
1000 судов и верфей в этом же городе, который на время становится центром
империи (Arr. VII.19.3–4). Для обеспечения флота необходимыми кадрами на
вербовку людей в Сирии и Финикии выделяется 500 талантов (Arr. VII.19.5).
Конечно, все эти мероприятия хорошо понятны в рамках предстоящего Аравий-
ского похода.
Но есть один факт, говорящий, видимо, о чем-то более глобальном, чем за-
воевание Аравии. Это – проект колонизации побережья Персидского залива с
помощью тех же финикийцев (Arr. VII.19.5). При этом речь шла не о насильст-
венном переселении в интересах империи, а об их возвращении на историческую
родину. В античной традиции было распространено представление о том, что
именно с берегов Персидского залива происходило заселение Финикии (Hdt. I.1;
VII.89). Ю.Б. Циркин считает возможным говорить об использовании Геродо-
том сведений храмовых источников Тира. Если это действительно так, то фи-
никийцы и сами считали Персидский залив своей прародиной.
Таким образом, Александр планировал длительное освоение этого региона,
учитывая при этом финикийские традиции. Также надо принимать во внимание,
что македонскому царю были легко доступны сведения о плавании финикийцев
вокруг Африки (Hdt. IV.42). Не собирался ли царь использовать навыки фини-
кийцев в предстоящем походе? Кроме того, аравийскую экспедицию вполне
можно рассматривать как начальный, подготовительный этап похода на Запад, о
котором информируют Арриан и Плутарх.
Еще одним аргументом в пользу историчности данной версии являются гео-
графические представления Александра. Даже в отдельных деталях они весьма
напоминают представления Аристотеля. В этом нет ничего удивительного, если
принять мнение Дж.Р. Гамильтона о получении Александром нормального “ака-
демического” образования.
По мнению Аристотеля, восточные окраины ойкумены соприкасаются с обла-
стью Геракловых столбов, о чем свидетельствует, в частности распространение в
Индии и Ливии одинаковых животных – слонов (Arist. De caelo. III.14.298 а).
Иными словами продвижение на восток означало приближение к западу.
Видимо, Александр на основе полученных им данных пытался подтвердить
взгляды своего учителя. Находясь в Пенджабе, царь выдвинул предположение о
том, что Инд и Нил – это одна и та же река, обтекающая по суше Индийский
океан, который рассматривался, соответственно, как внутреннее море
(Arr. VI.1.1–3). При этом используется аргументация, схожая с аргументацией
Аристотеля: Александр обнаружил в обеих реках крокодилов и, якобы, схожие
бобы, растущие на их берегах (Arr. VI.1.2). Таким образом, эта теория является
не географическим курьезом, а, видимо, результатом знаний, полученных царем
в юности.
Можно согласится с Ф. Шахермайером, что в этот момент Александр счи-
тал современный Индийский океан замкнутым водоемом на юге, который на се-
вере симметрично дополняет Каспийское море, также не имеющее связей с океа-
ном9. Тем более, по поводу Каспия аналогичным было и мнение Аристотеля. И
опять ученик следовал за учителем10. Все это лишний раз доказывает неаутен-
тичность речи Александра перед военачальниками на реке Гифасис, приводимой
Аррианом, в которой царь говорит о соединении Каспия с океаном
(Arr. V.26.2), хотя очевидно, что тогда Александр думал совсем иначе.
Конечно, достаточно было спуститься вниз по Инду, чтобы убедиться в не-
состоятельности гипотезы о его единстве с Нилом. Тем не менее, интерес к гео-
графической проблематике, с нашей точки зрения, может свидетельствовать в
пользу версии о предполагаемом маршруте западного похода, проходящем вокруг
Африки.
Но стремление к исследованию новых земель не эквивалентно стремлению к
их захвату. Именно на этом настаивает У. Тарн. Если бы у Александра имелись
планы мирового господства, он не повернул бы в Индию на реке Яксарт, от ко-
торой, по представлениям четвертого века, было совсем недалеко до океана. И
перед Гераклидом, посланным для подготовки экспедиции на Каспий, была бы
поставлена цель “завоевывать, а не исследовать”.
На эти аргументы можно возразить следующим образом. Экспедиция Герак-
лида действительно имела чисто исследовательский характер. Но она направля-
лась для решения конкретной проблемы, возникшей перед Александром. После
плавания по Индийскому океану и разрушения гипотезы о южном замкнутом
водоеме, царь стал сомневаться по поводу внутреннего характера Каспийского
моря, и цель Гераклида как раз и состояла в проверке: соединяется ли Каспий с
океаном (Arr. VII.16.1–2)? Совершенно правильно указывает Ф. Шахермайер
на отсутствие у Александра интереса к Каспийскому морю в момент пребывания
армии в Гиркании, ведь тогда не было причин сомневаться во взглядах Аристо-
теля12.
В области, расположенные за рекой Яксарт, Александр не стал углубляться
тоже по вполне понятным причинам. Согласно Аристотелю, северные районы
земли безлюдны из-за холодного климата (Arist. Meteor. II.5.362 b). Видимо,
царь посчитал слабозаселенные пустыни за Яксартом доказательством правоты
своего учителя и повернул на юго-восток, в Индию. Это показывает, что Алек-
сандром двигал не только интерес к открытию новых земель. Царя привлекали
не просто неведомые земли, а только те, которые представлялось возможным
каким-то образом использовать. С этой точки зрения, Западный поход, совме-
щающий исследовательские и завоевательные цели, выглядит гораздо более соот-
ветствующим личностным запросам Александра, чем экспедиция в хорошо из-
вестное эллинам Западное Средиземноморье, о которой сообщает Диодор.
Теперь необходимо более подробно проанализировать возникновение данной
версии. В немецкой историографии (К. Мюллер, Э. Шварц, Ф. Якоби) уже
достаточно давно выдвинута теория “вульгаты”, объясняющая сходство описания
деятельности Александра у Диодора, Курция Руфа и Юстина использованием
ими в качестве общего источника сочинения Клитарха13. Хорошо известен факт
проживания Клитарха в Египте и его пристрастность по отношению к Птоле-
мею14. В то же время, не менее хорошо известно стремление Птолемея к экс-
пансии в Северной Африке, к западу от египетской границы.
Очень логичным представляется мнение У. Тарна, что Птолемей в своем со-
чинении об Александре обязательно должен был упомянуть о его планах втор-
жения в Западное Средиземноморье как дополнительном оправдании собствен-
ных претензий, простиравшихся в данном направлении. Отсутствие подобного
упоминания и является одним из оснований для признания неисторичной версии
Диодора. В этой связи, не мог ли последний заимствовать сведения о западном
походе у Клитарха?
Т.С. Браун полагает невозможным называть Клитарха официальным пропа-
гандистом политики Птолемея. Скорее, он писал без надзора со стороны двора в
Александрии и одной из целей истории об Александре выступало как раз жела-
ние получить признание царского окружения.
Если принять это утверждение, то важный вопрос – кто писал раньше,
Птолемей или Клитарх, не играет в данном конкретном случае решающего зна-
чения, особенно принимая во внимание то обстоятельство, что агрессивная поли-
тика Египта в отношении Киренаики и Карфагена ярко проявилась уже в конце
IV в., до принятия Птолемеем царского титула, а ряд исследователей относят ее
вообще к 20-м гг. IV в.
Клитарх мог включить в свое сочинение описание будущего похода в Запад-
ное Средиземноморье, чтобы фактом дополнительного обоснования египетской
экспансии в Северной Африке обратить на себя внимание Птолемея или его на-
следников, если царь к этому времени был уже мертв. Конечно, однозначное ус-
тановление источника Диодора вряд ли возможно, но то, что таковым являлся Клитарх, весьма вероятно.
Таким образом, версии Диодора о планируемом Александром походе в За-
падное Средиземноморье и Арриана – о походе к Черному морю, по-видимому,
следует признать недостоверными. В то же время, в пользу традиции, сохранен-
ной Аррианом и Плутархом, об экспедиции вокруг Африки, свидетельствуют
действия Александра в 325–323 гг., географические представления царя и неог-
раниченность его личных амбиций.
