В июле месяце 1786 г. я, имеретинский князь Давид Эристави Рачинский, был направлен царем Имеретин Давидом к царю Грузии Ираклию, чтобы привезти в Имеретию сына Арчила для примирения. Оттуда возвращаясь обратно в Имеретию, на границе достиг грузинского села Авневи. В ту ночь напали на нас осетины, было их пятьдесят человек. Там я попал в плен и увели меня, три дня вели по горам в свою деревню Хцева, там держали десять дней. В деревне той живет шестьдесят дымов, свободные они; селятся на Эльбрусе между горами. Там спускается исток реки Лиахвы; место то скалистое и поросшее лесом, а плодовых деревьев нет, растут бишь бук, тисс, ель, и самшит. Урожай пшеницы снимают малый, а ячменя родится много; из ячменя варят пиво, квас и водку. Разводят овец, коз, коров, быков, лошадей, свиней, кур и ослов. Свиней они едят и считают себя христианами; соблюдают великий пост — мяса не едят; крещение им не ведомо, да и священников у них нет, и не крестятся; после смерти старшего брата младший женится на его жене. Бывает у них по две и по три жены; женятся и на мачехах; молельня у них такая: зарежут козу, сдерут с нее шкуру, оставив при шкуре голову, набьют шкуру травой и в рот ей травы напихают и посадив на кол, вонзят его на возвышенном месте и во имя Ильи поклоняются ей и молятся. [117] Если в этой стране человек убьет человека, то кровь его не будет отомщена до тех пор, пока за него не убьют другого. Одежда их, женская или мужская, шерсть и кожа, а также из ситца; обувь — плетеные лапти, их набивают травой овсяницей и так надевают, и зимою и летом носят их как женщины, так и мужчины.
Из этой деревни повели меня в другую деревню — Рока — на продажу. Ходьбы туда два дня, а дорога узкая, каменистая с подъемами и спусками, поросшая деревьями. Кое-где на дороге встречаются мелкие ручьи и родники.
В (сел.) Рока проживают сто дымов. Оно тоже находится на Эльбрусе. Они также селятся на скалистых склонах; у каждой семьи своя башня. Здесь протекает небольшая речка, на которой у них мельницы. Много у них родников. Кроме ячменя ничего они не выращивают; деревья здесь — бук, ель, береза, — вот их деревья; разводят коров, быков, овец, коз, лошадей, ослов, кур. Они тоже придерживаются одной веры и молельня у них одна, обычай один и одежда.
Из этой деревни меня повели на продажу в сел. Нара. Шли два дня. Дороги здесь плохие — узкие, с подъемами и спусками и голые— леса нет. Есть реки и родники. Это село тоже на Эльбрусе; селятся здесь в скалистых и возвышенных местах, стоят и у них башни. Здесь протекает хорошая река, и рыба водится — мелкой форели много в этой реке. А лес там дорог и находится далеко. Пшеницы и ячменя родится у них достаточно, и обычай у них такой же. [118]
Отсюда повели меня в деревню Чмити. Шли мы один день; дорога плохая, скалистая и узкая; лошадь здесь не пригодится. Протекает одна река, родников много. В деревне это живут сто восемьдесят дымов. Она тоже на Эльбрусе; селятся они на равнине между горами. В этой деревне протекают две реки, в которых реках водится мелкая рыба; а лес и дрова далеко. Пашни у них хороши, выращивают пшеницу и ячмень. Жилища и обычаи у них такие же. Все эти деревни осетинские.
А еще у них обычай таков: когда женятся, дают родителям много скота, и как пленницу выкупают невесту у родителей и так уводят и женятся. Когда кто умрет, закалывают быка, корову, овец и кормят всю деревню за помин души усопшего, и коней пускают вскачь и чия лошадь успеет прискакать на могилу и либо помочится, либо наложит навозу, их мертвец влажен, так говорят; а еще если кто что-нибудь потерял, повесят кошку и у осла обрежут ухо, и украденного уже спрятать не смогут, такова их клятва.
Из этой деревни повели меня в Макал. Два дня шел я по очень плохой дороге, лошадь, там не пригодится. В этой деревне живут четыреста дымов. Они молятся по-татарски, одеваются как черкесы. Живут они тоже на склоне, в скалистом месте, у всех есть башни. Есть у них и река, где ставят мельницы и родники. Из деревьев имеются ель, тисс, буковое дерево, горькие яблоки и дикие груши. Имеются быки, коровы, овцы, козы, ослы, куры, лошадь; сеют пшеницу, ячмень, горох. Питаются кониной и так живут. [119]
Из этой деревни повели меня в деревню Оздона. Вели один день, привели в полдень следующего дня, по пути лошадь пригодится; много подъемов и спусков, дорога каменистая и лесистая. Эта Оздона находится по сю сторону Эльбруса. Посредине протекают две реки, и люди селятся по обе стороны. В реках тех водится лосось и мелкая рыба. Эти реки впадают в реку Терек. В деревне этой живут двести дымов по обе стороны реки. Много здесь лесов и рощь, произрастают яблоки и груши, кизил, ткемали, тута, барбарис, смородина, лесной виноград. Долина ровная, где и телеги ездят; разводят они овец, коров, быков, коз, кур, гусей, уток. Пашни у них хорошие — пшеница, просо, кукуруза, лук, фасоль, бобы, дыни и арбузы, — все это произрастает; владетели их молятся по-татарски, а народ по-прежнему придерживается осетинских обычаев.
Владетель этого Оздона, Джамчега, сын Кубата, купил меня и у него я пробыл три года. Один год я задержался в перепродаже; когда же царь Ираклий пожелал меня разыскать и выкупить, он меня не нашел по той причине, что я находился в таких горных местах. В то время царя Давида свергли. Когда отсюда католикос Максим и князь Церетели Зураб прибыли в Моздок, они попытались меня выкупить, но серебром и скотом не сторговались: за меня требовали семь пленников, а этого они не могли. Они тоже освободить меня не сумели, и надежда у них иссякла. Потом племянник этого Джамчега Келмен, принявший святое крещение (христианское его имя — Петр) и служивший поручиком в комиссии, объявил о моем деле священнику Осетинской комиссии [120] Евстафию Николаевичу в Моздоке, который освободил меня от них и обещал уплатить мою цену от высочайшего двора и представил меня генерал-аншефу Гудовичу Ивану Васильевичу. С данным им паспортом я приехал в Астрахан, а из Астрахани прибыл сюда, и все мои прошения государыне представил.
