Текст
Текст 2
Коментарии
Спойлер (раскрыть)
Германская оккупационная политика в захваченных вермахтом северо-западных областях Советского Союза определялась теми целями, которые преследовала гитлеровская Германия в войне против СССР. Эта война преподносилась немецким агрессором как "борьба за жизненное пространство" для немецкой нации и в свою очередь обосновывалась не выдерживающим критики тезисом о "народе без пространства". Она отвечала интересам германских элит, которые вынашивали в отношении Европы агрессивные имперские планы, предусматривавшие, в том числе, завоевание и колонизацию Восточной Европы вплоть до Урала и Кавказа. Существенное влияние на цели агрессии и оккупации оказывал нацистский вариант расовой теории, который на практике обернулся массовыми убийствами и истреблением целых народов. Расистская оценка ленинско-сталинского коммунистического движения и советского государства как "всемирного еврейского большевизма", а также соединение антисемитизма с антибольшевизмом (антикоммунизмом) являлись не только инструментом пропаганды, но и составной частью программы германского "национал-социализма". Совокупность этих компонентов и определила характер войны гитлеровской Германии против СССР как войны на уничтожение, обусловила геноцид в отношении европейских евреев и уничтожение миллионов славян и представителей других народов Советского Союза.
Генерал Г. Томас, начальник управления военного хозяйства и вооружений верховного главнокомандования вермахта (ОКБ), сообщил 16 августа 1945 г. на допросе в Нюрнберге накануне процесса по делу главных военных преступников, что рейхсмаршал Г. Геринг называл ему в ноябре 1940 г. следующие причины, побуждавшие Гитлера напасть на Советский Союз:
"Поскольку, во-первых, большевики на нас рано или поздно все равно нападут, их промышленность должна быть разрушена, прежде чем они будут готовы к войне; во-вторых, война против Англии будет длиться дольше, чем мы ожидали, и поэтому в целях обеспечения продовольствием мы должны прорывать английскую блокаду в направлении на восток. Срединную Европу можно прокормить только с помощью богатых украинских урожаев; в-третьих, нам необходимо прорваться к Кавказу, чтобы овладеть кавказскими нефтяными районами, поскольку без них невозможно ведение широкомасштабной воздушной войны против Англии и Америки" [1].
4 июня 1941 г. на заседании хозяйственного штаба "Ольденбург" [2] Томас, обосновывая задание обеспечить "скорейшее использование экономического потенциала России, в частности в секторе продовольствия и горючего" [3], опирался на аргументы, названные ему Герингом. Продолжение войны Великобританией после поражения Франции и пробританская политика правительства Рузвельта в США, таким образом, также повлияли на решение Гитлера о войне против СССР и на определение времени ее начала.
Германский поход против СССР с самого начала в корне отличался от той войны, которую немцы вели против других стран Европы (исключение представляла лишь Польша), как по своим целям, так и по определявшимся этими целями методам ведения боевых действий и оккупационной политики. Они были бесчеловечными, противоречили нормам международного права и правилам ведения войны. Документы свидетельствуют, что уже на подготовительном этапе к войне против СССР, с конца лета 1940 г., гитлеровская Германия наряду с намерениями завоевать на Востоке Европы "жизненное пространство", то есть приобрести источники промышленного и сельскохозяйственного сырья, области сбыта товаров и огромные пространства для расселения немцев, преследовала и другие далеко идущие цели.
За тридцать лет, то есть в течение одного поколения, планировалось уничтожить всех евреев, коммунистов и интеллигенцию, а численность местного, в основном славянского, населения значительно сократить посредством голода, депортаций, принудительных работ и лишения местных жителей всякого медицинского обслуживания. Оставшимся в живых предстояло стать илотами германских колонизаторов. План "Барбаросса" от 18 декабря 1940 г. и последующие директивы предусматривали уничтожение в ходе молниеносной войны Красной Армии и Советского государства. До зимы 1941-1942 гг. планировалось произвести военную оккупацию советской территории по линии от Архангельска на Белом море до Астрахани на Каспийском море. После этого задачей германских оккупационных властей должно было стать "замирение" этого гигантского пространства в соответствии с представлениями Гитлера и Гиммлера.
Со времени проведения в Нюрнберге процессов над главными германскими военными преступниками в историографии ФРГ не утихают споры о том, кто несет ответственность за постановку преступных политических целей в войне против СССР, за массовые преступления, совершенные вермахтом в ходе военных действий, за преступления германских оккупационных властей. Главным, если не единственным виновником пытаются представить германское политическое руководство. Ответственность командных и штабных инстанций вермахта - от Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКБ), Верховного главнокомандования сухопутных сил (ОКХ) и командования группами армий до командования отдельными армиями, дивизиями и далее до районных, городских и местных комендантов - зачастую оспаривается или преуменьшается. При этом ссылаются на подчиненное положение военных и на ограниченность их компетенций. Раздаются также заявления о том, что действия вермахта были продиктованы "военной необходимостью". Они определялись якобы, с одной стороны, директивами, ответственность за издание которых лежит на Гитлере, а с другой - являлись ответной реакцией на действия Красной Армии и партизан. Оправдать бесчисленные преступления в отношении военнопленных, гражданского населения и лиц, занимавших определенные посты в советском государстве, которые были совершены вермахтом на захваченной территории СССР, пытаются ссылками на то, что "военному утилитаризму" якобы не было никакой альтернативы. Проводится мысль, что германские военные не рассматривали войну на уничтожение в качестве средства достижения мирового господства Германии, и что их взглядам и действиям не был присущ расизм.
После 1945 г. было опубликовано огромное число документов, касающихся как подготовки, так и ведения Германией войны против СССР. Они убедительно доказывают несостоятельность попыток снять с вермахта вину за совершенные им преступления. Документы свидетельствуют, что именно военные инстанции сформулировали, например, цели осады Ленинграда и определяли характер германской оккупационной политики в Ленинградской области. Огромные жертвы среди гражданского населения в оккупированных вермахтом районах, среди военнослужащих Красной Армии, попавших в германский плен, и партизан являлись прямым следствием сознательного отказа вермахта от соблюдения правил ведения войны и норм международного права.
Основополагающие документы, характеризующие цели Германии в войне против СССР и использовавшиеся ею методы достижения этих целей, опубликованы в многочисленных документальных изданиях и в серьезных научных трудах. Из них следует, что уже при подготовке первых оперативных разработок плана "Барбаросса" (проекты Г. фон Грейфенберга от 3 июля 1940 г., Э. Маркса от 5 августа 1940 г., Б. фон Лоссберга от 15 сентября 1940 г., Ф. Паулюса от ноября-декабря 1940 г.) германские генштабисты руководствовались мыслью, что целью войны против СССР является, как подчеркнул 7 октября 1940 г. генерал-фельдмаршал В. фон Браухич, "гарантирование немецкого жизненного пространства". Начальник генерального штаба сухопутных сил Ф. Гальдер отмечал в своем дневнике 13 декабря 1940 г.: решение вопроса о германской гегемонии в Европе "упирается в борьбу против России". Советский Союз необходимо, как подчеркнул 3 марта 1941 г. начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал А. Иодль, ликвидировать, еврейско-большевистскую интеллигенцию устранить и решительно воспрепятствовать тому, чтобы на месте большевистской России возникла Россия национальная. Отметим, что все эти мысли были сформулированы высшими офицерами вермахта еще до того, как Гитлер 30 марта 1941 г. пригласил в имперскую канцелярию сотни генералов и заявил им, что "против СССР следует вести войну на уничтожение, и в этой войне вермахт должен отказаться от принципа солдатского товарищества".
Подавляющее большинство высших чинов вермахта без возражений приняло указание о ведении против СССР войны на уничтожение и с началом боевых действий последовательно руководствовалось им. В рамках этого указания были разработаны приказы об установлении военного оккупационного режима (3 апреля 1941 г.), о деятельности особых команд - "зондеркоманд" и специальных групп полиции безопасности и СД (28 апреля 1941 г.) и о "военной подсудности" (13 мая 1941 г.). Последний позволил производить массовые расстрелы мирных граждан на территории СССР и освободил представителей вермахта от ответственности за преступления, совершаемые ими против местного населения на оккупированной территории. В рамках этого указания высшими командными инстанциями вермахта был издан 6 июня 1941 г. и пресловутый "приказ о комиссарах", согласно которому политических комиссаров следовало "принципиально уничтожать на месте с помощью оружия".
Параллельно с приказами о ведении войны на уничтожение, изданными военными инстанциями накануне нападения на СССР, различные гражданские и полувоенные ведомства и учреждения, в основном находившиеся в подчинении у Г. Геринга, разработали директивные документы об экономической эксплуатации и ограблении территории Советского Союза.
Ближайшие и последующие цели оккупационной политики были сформулированы в ряде основополагающих документов, например, в подготовленной в июне 1941 г. "Зеленой папке", часть 1 [4]. В ней говорилось: "...необходимо принять все меры к немедленному и по возможности наиболее полному использованию оккупированных областей в интересах Германии". В качестве важнейших целей назывались следующие: обеспечить полное снабжение продовольствием "всех без исключения германских войск за счет оккупированных областей".
Предписывалось не только использовать урожай осени 1941 г., но и организовать новую посевную, овладеть всеми имеющимися в наличии сельскохозяйственными продуктами, складировать их и производить их распределение; использовать нефтепродукты и сырье для удовлетворения потребностей вермахта, а также обеспечить их транспортировку в Германию. Предусматривалось восстановить работу электростанций, транспортных магистралей и промышленных сооружений, чтобы дать возможность вермахту и германской военной промышленности использовать в своих интересах захваченные богатства. Реализовать эти цели планировалось, прежде всего, в южных областях России, на Украине и на Северном Кавказе. Эти регионы в документах того времени именовались "черноземной зоной" или "областями с избыточным производством продукции". Сходными были планы и в отношении развитых в сельскохозяйственном отношении прибалтийских республик.
ОККУПАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ РОССИИ
В отношении северо-западных областей России у немецких оккупантов были другие цели. Пространство севернее Припятских болот. Валдайскую возвышенность. Ленинградскую область [5] и расположенные южнее и восточнее ее Калининскую (Тверскую), Вологодскую, Архангельскую, Ярославскую, Московскую, Ивановскую, Горьковскую (Нижегородскую) и другие области, а также Предуралье они относили к так называемой "лесной зоне". Большая часть из них не была захвачена вермахтом, поэтому при анализе германской оккупационной политики может не приниматься во внимание. Пространство, оккупированное группой армий "Север", простиралось от восточных границ Латвии и Эстонии [6] до предместий Ленинграда, побережья Финского залива, южного берега Ладожского озера, реки Волхов, озера Ильмень, верховьев Волги, позднее берегов Ловати. Войска группы армий "Север" оккупировали также две трети Карело-Финской ССР, включая ее столицу город Петрозаводск. Под их управлением оказалась, таким образом, территория, сравнимая по площади с Италией. Накануне войны здесь проживало 3,8 млн. человек. Численность населения Ленинграда без учета пригородов составляла 3,2 млн. человек [7]
Немецкая оккупация северо-западных областей России продолжалась с августа-сентября 1941 г. до начала лета 1944 г. Они дольше, чем другие районы СССР, находились под управлением германской армии. На их территории никогда не вводилось немецкое гражданское управление, как это имело место, например, в имперских комиссариатах "Остланд" и "Украина".
Весь северо-запад России, включая его неофициальную столицу, город Санкт-Петербург (Ленинград), во все времена, начиная с Петра Великого, являлся "потребляющим районом". Потребности в продовольствии городского населения и рабочих, занятых в промышленности, которая в этом районе начала бурно развиваться в XIX в., никогда полностью не удовлетворялись за счет местного сельскохозяйственного производства. Верфи, фабрики и заводы работали на сырье, которое доставлялось издалека по морским, речным, сухопутным путям и железной дороге. Местными были только древесина, лен и пенька. Это, однако, не помешало превращению Санкт-Петербурга к началу первой мировой войны в крупнейший промышленный центр России. Ускоренная индустриализация в 20-30-е годы XX в. еще больше усилила зависимость этих областей от поставок из других районов.
При подготовке к оккупации северо-западных областей России германские военные инстанции и хозяйственные круги учитывали такое положение вещей. С января 1941 г. "Рабочий штаб "Россия" в управлении военного хозяйства и вооружений ОКВ" (в конце февраля 1941 г. он был переименован в "Хозяйственный штаб специального назначения ?Ольденбург?", а 9 июня того же года в "Штаб хозяйственного управления ?Восток?") начал разработку конкретных планов эксплуатации областей, которые предстояло оккупировать. 23 мая 1941 г. группа, занимавшаяся в хозяйственном штабе "Ольденбург" вопросами сельского хозяйства, представила рекомендации, которые в дальнейшем в значительной мере определили характер оккупационного режима в Ленинградской области. Заинтересованность в развитии сельского хозяйства и промышленности проявлялась только в отношении южных районов СССР. Украина, Юг России в междуречье Дона и Волги и кавказский регион рассматривались германским руководством в качестве житницы, области скотоводства и поставщика сельскохозяйственного сырья, а также кладовой металлов, угля и нефти, необходимых Германии для продолжения войны. Поэтому промышленность этих областей планировалось сохранить и развивать под германским контролем.
Северо-западу России, наоборот, отводилась роль отсталой, лишенной промышленности территории. В вышеназванных рекомендациях, которые основывались на предположении, что Ленинград и Москва будут быстро захвачены, а Советский Союз до начала зимы будет побежден, абсолютный приоритет отдавался снабжению вермахта. На втором месте стояли поставки товаров в Германию. В отношении "лесной зоны" в рекомендациях говорилось, что Германия "сможет получить значительное облегчение за счет этих областей только один раз в результате заблаговременного принятия решительных мер". То есть предусматривались полное ограбление и разорение северо-западных областей России сразу же после их захвата, исключающие возможность возобновления там в дальнейшем активной хозяйственной деятельности.
В частности, планировалось использовать урожай льна "целиком в германских интересах".
"Свиньи и крупный рогатый скот в этих областях" должны были быть "сразу же изъяты немецкой стороной". Высказывалось опасение, что в противном случае "население забьет их для себя, и Германия ничего с этого не получит".
В "лесной зоне" планировалось прекратить снабжение населения и обеспечение промышленности сырьем. В рекомендациях на этот счет говорилось: "Немецкий интерес в сохранении производительной силы этих областей отсутствует... Население этих областей, в частности население городов, будет ожидать величайший голод. Десятки миллионов людей окажутся в этих областях лишними, им придется умереть или переселиться в Сибирь".
Одновременно намечалась "ликвидация всей промышленности в потребляющем районе, в особенности перерабатывающей промышленности в Московском и Петербургском индустриальных районах, то же самое в индустриальном районе на Урале". Лица, вынашивавшие в Берлине такого рода планы, формулировали задачи и на очень длительную перспективу. "Разрушение русской перерабатывающей промышленности в лесной зоне, - говорилось в рекомендациях, - неизбежно и необходимо для обеспечения мирного будущего Германии также в далеком будущем... В будущем Южная Россия должна повернуться лицом к Европе. Но производство ею дополнительного количества продовольствия можно будет оплачивать лишь в том случае, если она будет ввозить потребляемые ею промышленные товары из Германии и Европы. Тем самым будет положен конец конкуренции со стороны русской лесной зоны" [8].
В 1941 г. о принципах германской оккупационной политики ничего не было известно ни Сталину и Политбюро ЦК ВКП(б) в Москве, ни партийному руководству в Ленинграде во главе с А.А. Ждановым. Однако политическая элита в СССР сознавала (о чем свидетельствуют многочисленные высказывания о германском фашизме в советской литературе 30-х годов), что в случае советско-германской войны вопрос будет стоять именно так: быть или не быть СССР. Учитывая это обстоятельство, представляются совершенно обоснованными споры, которые в скрытой форме начались в СССР еще летом 1941 г., а с середины 80-х годов ведутся открыто, о том, почему страна оказалась недостаточно подготовленной к войне с Германией и что являлось причиной неподготовленности [9].
В 30-е годы руководство ВКП(б) и командование Красной Армии во всеуслышание заявляли, что всякий, кто осмелится напасть на СССР, будет немедленно уничтожен на собственной территории. Этот тезис являлся стратегической догмой, на основе которой отрицалась необходимость создания глубоко эшелонированной обороны на территории СССР, хотя советско-финляндская война 1939-1940 гг., казалось бы, ясно продемонстрировала потребность в ней. Следствием такого самообмана стало отсутствие у политического руководства СССР и командования Красной Армии реалистической оборонительной стратегии.
В 1940-1941 гг. Ленинградский и Прибалтийский Особый военные округа не готовились к отражению возможного нападения. Не были приняты заранее запланированные меры по укреплению безопасности северо-западных областей СССР и города Ленинграда, по их снабжению, эвакуации людей и материальных ценностей. Лишь в конце мая 1941 г. по распоряжению из Москвы от 14 мая того же года, подписанному С.К. Тимошенко, Г.К. Жуковым и А.М. Василевским, командующие Прибалтийским Особым и Ленинградским военными округами генерал-полковник Ф.И. Кузнецов и генерал-лейтенант М.М. Попов представили в Генеральный штаб конкретные предложения по организации обороны [10]. Но необходимые оборонительные мероприятия на северо-западе провести уже не успели. Соответствующие меры удалось принять лишь значительно позже - после того, как Красная Армия проиграла приграничные сражения, а немецкая группа армий "Север", быстро захватив Прибалтику, вышла в район Пскова и Новгорода и оказалась в непосредственной близости от города на Неве. Хаос, царивший в частях Красной Армии на фронте, стал причиной многих скоропалительных, ошибочных решений и действий.
Необходимое и важное в научном плане обсуждение проблем, связанных с подготовкой СССР к отражению германского нападения и событиями на советско-германском фронте в 1941 г., в последние годы все больше оттесняется на второй план имеющим выраженную идеологическую направленность спором вокруг тезиса о "превентивной войне" гитлеровской Германии против СССР". Следует напомнить, что заявления Гитлера и Риббентропа о предстоящем в ближайшем времени нападении Красной Армии на Германию, прозвучавшие в июне 1941 г., были сугубо пропагандистскими и никакой реальной основы под собой не имели. С их помощью нацистское руководство попыталось оправдать агрессию против СССР. Тезис о якобы превентивном характере германского нападения стал доминирующим в работах некоторых российских, а также немецких, американских, британских и других историков. Но какие бы версии ни выдвигались, неопровержимым остается факт: при разработке планов войны против СССР начиная с лета 1940 г. германское командование исходило из того, что советской стороной не велась и не ведется подготовка к нападению на Германию.
Советское руководство в 1940-1941 гг. допустило просчет при оценке угрозы германского нападения, времени начала войны, возможного направления главного удара и силы первого удара германской армии. Никто не предполагал, что Ленинград будет блокирован уже на 78-й день войны. Красная Армия не была готова ни к превентивному удару, ни к отражению нападения, а народ не был готов к жизни в условиях немецкой оккупации.
Еще до начала войны параллельно с разработкой захватнических планов в Берлине были подготовлены детальные инструкции по осуществлению долговременной оккупации России, ее деиндустриализации, уничтожению крупных городов, "сокращению численности населения", а также по расчленению страны на имперские комиссариаты. Уже само по себе наличие этих конкретных инструкций и планов опровергает тезис, выдвинутый фактически еще в сентябре 1941 г., то есть в первые дни блокады Ленинграда, согласно которому военная капитуляция города и его переход под контроль вермахта позволили бы спасти жизнь многим людям, а сам город уберечь от разрушения. Политика геноцида, проводившаяся при участии вермахта, была направлена не только против европейских евреев. Уничтожению уже в период боевых действий, а в еще большей степени по окончании войны планировалось подвергнуть также славян, другие народы и этнические группы на территории СССР. Немецкий "Генеральный план ?Восток?" предусматривал уничтожение на завоеванных землях 30 млн. человек и поселение там нескольких миллионов "германцев", в основном немцев [12].
Подготовка к нанесению вермахтом военного удара по Прибалтике и северо-западным районам России началась с 29 июня 1940 г., с момента отдания главнокомандующим сухопутными силами Германии генерал-фельдмаршалом В. фон Браухичем приказа о передислокации на восток штаба германской 18-й армии под командованием "покорителя Парижа" генерал-полковника Г. фон Кюхлера. К концу 1940 г. на территории Восточной Пруссии для ведения военных действий на этом направлении была сформирована уже целая армейская группировка, которую возглавил генерал-фельдмаршал В. фон Лееб. С 1 апреля 1941 г. она стала официально именоваться группой армий "Север". К началу войны эта группа армий располагала 6 корпусными управлениями и 3 управлениями укрепрайонов, 20 пехотными, 3 танковыми, 3 охранными, 2 моторизованными дивизиями и одной дивизией СС. Эти войска подчинялись штабам 18-й армии (командующий Г. фон Кюхлер), 16-й армии (командующий генерал-полковник Э. Буш), 4-й танковой группы (командующий генерал-полковник Э. Гепнер) и насчитывали около 600 тыс. солдат и офицеров [13].
Управление оккупированными северо-западными областями России должно было осуществляться штабом генерала тылового района сухопутных сил. Во главе этого штаба (? 10), сформированного еще до начала войны и временно дислоцировавшегося в Штаргарде (Померания), был поставлен Ф. фон Рок. 1 июля 1941 г. фон Року было присвоено звание генерала пехоты, а должность, которую он занимал, стала именоваться "командующий тыловым районом сухопутных сил ?Север?" (с 1 апреля 1942 г. - "генерал охранных войск и командующий тыловым районом сухопутных сил ?Север?"). В 1943 г. Рока сменил на этом посту генерал пехоты К.Г. фон Бот. Року подчинялись сформированные еще в Штаргарде три охранных дивизии: 207-я (под командованием генерал-лейтенанта К. фон Тидемана), 281-я (под командованием генерал-лейтенанта Байера) и 285-я (под командованием генерал-лейтенанта В.Э. фон Плото). Предполагалось, что военная администрация в переходный период будет продвигаться вслед за наступающими войсками и осуществлять управление оккупируемыми территориями на глубину до 200 км от линии фронта. После окончания боевых действий и создания на захваченных землях имперских комиссариатов она передаст свои полномочия гражданской администрации. Однако в результате провала германского блицкрига последнего так и не произошло. Северо-западные районы России на протяжении более трех лет оставались под управлением немецкой военной администрации, структура которой в течение этого времени, по сути дела, не менялась. Штаб-квартира группы армий "Север" постоянно дислоцировалась в Пскове. При проведении оккупационной политики командующий тыловым районом опирался на охранные дивизии и полевые комендатуры, которым в свою очередь подчинялись местные комендатуры.
Общая ситуация на фронтах в конце 1941 г. поставила германскую оккупационную администрацию перед необходимостью решения сложных задач. Быстрой победы добиться не удалось. Ленинград не был взят сходу. Хотя германское руководство неоднократно взвешивало возможность штурма города, однако по целому ряду стратегических и тактических соображений, которых мы не касаемся в данной статье, оно все же было вынуждено отказаться от такого рода планов [14]. Все, что было захвачено вермахтом сразу же после вступления в северо-западные области России, было использовано им для удовлетворения собственных нужд или вывезено в Германию.
С наступлением зимы стало ясно, что война будет длиться значительно дольше, чем предполагалось. Оккупационные органы и тыловые службы оказались перед лицом проблем, на возникновение которых они никак не рассчитывали и к решению которых совершенно не были готовы. Главной задачей стало снабжение боевых частей 16-й и 18-й армий, действовавших на подступах к Ленинграду, на побережье Финского залива, в Карелии и на Волховском фронте. Необходимо было осуществлять подвоз оружия, боеприпасов, обмундирования и горючего, организовать снабжение войск продовольствием и топливом (дровами) непосредственно из оккупированных районов, обеспечить транспортировку войск и отпускников.
Решение этих задач не облегчила и помощь хозяйственного штаба "Восток", возглавлявшегося генерал-лейтенантом авиации В. Шубертом, а с 1942 г. генералом пехоты О. Штапфом. Хозяйственный штаб "Восток", которому подчинялись хозяйственные инспекции и хозяйственные команды групп армий, создал при группе армий "Север" хозяйственную инспекцию "Север" во главе с полковником авиации Беккером. Она взяла на себя руководство промышленными предприятиями, заготовку и распределение сельскохозяйственных продуктов, организовала привлечение к работам местного населения и военнопленных. Вскоре на нее была возложена также обязанность по вербовке через созданные на местах биржи труда русских мужчин и женщин и их отправке на "добровольные" работы в Германию. Решение этих задач требовало гигантской затраты сил и тесного взаимодействия между службами главного квартирмейстера группы армий "Север", командованием тылового района и командованием 16-й и 18-й армий, командирами охранных дивизий, полевыми и местными комендатурами. Несмотря на координацию усилий всех инстанций, оккупационным властям не удавалось в нужном объеме мобилизовать местное население на выполнение работ по строительству и ремонту шоссейных и железных дорог, восстановлению и поддержанию в рабочем состоянии электросетей и водопроводов, уборке урожая, складированию и распределению продуктов питания и т.д. Для этого было недостаточно одних приказов и насилия. Требовалось добиться того, чтобы русское население пошло на определенное сотрудничество с немецкими властями.
ОККУПАЦИОННЫЙ РЕЖИМ В УСЛОВИЯХ ЗАТЯНУВШЕЙСЯ ВОЙНЫ
Германской оккупационной политике после провала блицкрига в исторической литературе даются различные, порой противоположные оценки [15]. Это касается и такой сложной проблемы, как "коллаборационизм" на оккупированных территориях [16].
В прошлом в советской историографии, в исторической науке ГДР и других стран Восточной Европы при анализе немецкой оккупационной политики на передний план неизменно выдвигались вопросы, связанные с экономическим ограблением захваченных территорий и истреблением населения. Другие ее аспекты не рассматривались по идеологическим соображениям. О сотрудничестве с захватчиками населения оккупированных областей, как правило, ничего не говорилось. Упоминались лишь отдельные случаи такого сотрудничества, которые преподносились как нечто из ряда вон выходящее и однозначно квалифицировались как измена родине. Лишь после распада СССР были опубликованы документы, свидетельствующие о том, что после освобождения оккупированных областей десятки тысяч людей были подвергнуты самым суровым наказаниям за сотрудничество с немцами.
Политике германских оккупационных властей, направленной на развитие сотрудничества с населением захваченных территорий, уделялось большое внимание в основном в работах американских, британских исследователей, а также в период до 1990 г. историков из ФРГ. Усилия оккупационных органов вермахта и хозяйственных инстанций по установлению контактов с русским населением, а на юге СССР с нерусскими народностями в этих работах противопоставлялись позиции Гитлера, Гиммлера, Бормана и других нацистских вождей и идеологов и преподносились как "перспективная альтернатива" политике захватов и уничтожения.
Изменения в германской оккупационной политике в 1942-1943 гг. были обусловлены провалом блицкрига против СССР и неуклонным ухудшением для Германии ситуации на всех театрах военных действий. Гитлеровское руководство было вынуждено на время отказаться от достижения своих конечных экспансионистских целей и от реализации планов колонизации завоеванных областей и массового уничтожения коренного населения. Однако огромное число преступлений, совершенных в этот период германскими оккупационными властями, не позволяет говорить о том, что они полностью отказались от политики уничтожения. Многие немецкие военные, пытавшиеся привлечь русских к сотрудничеству с вермахтом в качестве "добровольных помощников" и даже бойцов, по-прежнему отдавали приказы о расстрелах военнопленных, партизан и заложников, о сожжении деревень и организовывали насильственную отправку советских граждан на работы в Германию.
Уже осенью 1941 г. в оперативном районе группы армий "Север" были предприняты первые попытки сформировать из граждан прибалтийских республик и военнопленных "охранные или вспомогательные отряды", а также "местную вспомогательную полицию". Это должно было облегчить германским войскам контроль над оккупированной территорией и управление ею. 6 октября 1941 г. по просьбе командования группы армий "Север" генерал-квартирмейстер при штабе верховного главнокомандования сухопутными силами одобрил формирование из военнопленных "казачьих сотен" и их использование в борьбе против партизан. Однако вскоре шаги в этом направлении были приостановлены ввиду негативного отношения к ним Гитлера. В марте 1942 г. Гитлер запретил создание в оперативном районе подразделений из военнопленных и местного населения [17].
Некоторые отступление германских оккупационных властей от тех директив, которых они придерживались в начальный период войны (в исторической литературе это отступление часто называют "новой" или "мягкой" линией, "прагматичной восточной политикой", а также характеризуют как "упущенный шанс"), довольно отчетливо демонстрирует политика, проводившаяся ими в 1942 г. В августе 1942 г. верховное главнокомандование сухопутными силами издало "Распоряжение о местных вспомогательных силах на Востоке". Оно было подписано начальником генштаба сухопутных сил Ф. Гальдером и начиналось словами:
"Размеры восточного пространства и настоятельная потребность экономно использовать немецкого человека вынуждают ставить на службу вермахту (прежде всего действующей армии) и военному хозяйству в самых различных областях силы завоеванных на востоке стран, а также военнопленных" [18].
Приложения 5 и 6 к этому распоряжению содержали указания по оплате "отрядов полиции" и "охранных подразделений", "службы обеспечения порядка" и "добровольных помощников". Выполняя это распоряжение, командование группы армий "Север", однако, по-разному оплачивало услуги уроженцев "генеральных комиссариатов Литва, Латвия и Эстония" и уроженцев "остальной русской территории". Различия в оплате зависели также от звания, семейного положения лиц, состоявших в этих подразделениях, а также от их участия или не участия в операциях по подавлению партизанского движения. Уроженцы Прибалтики, имевшие семьи и участвовавшие в борьбе против партизан, получали в день от 4,5 (рядовой) до 18,5 рейхсмарок (командир батальона). Русским выплачивалось соответственно от 1,8 до 4,8 рейхсмарок. Зарплата "добровольных помощников" составляла от 30 до 47 марок в месяц, что соответствовало сумме от 327 до 525 рублей [19].
18 сентября 1942 г. генерал фон Рок издал "Директивы о работе полевых и местных комендатур". В документе определялись задачи, которые предстояло решать военной администрации. В нем особо подчеркивалось, что Гаагская конвенция "О законах и обычаях сухопутной войны" не должна применяться, а "вся верховная власть (исполнительная власть) в оккупированных областях принадлежит Германской империи". Хотя формирование органов управления общин и районов из представителей местного населения и объявлялось первоочередной задачей, однако тут же подчеркивалось, что эти органы "не располагают собственными суверенными правами", а работают "по поручению оккупационной власти, от которой они получают все указания по осуществлению своей деятельности". Германские оккупационные власти сознавали сложность претворения в жизнь основных положений директив, о чем свидетельствует тот же документ. В нем, в частности, подчеркивалось: "Нехватка сил безопасности не позволяет обеспечить равную безопасность для всех объектов" и взять под полный контроль всю область, оккупированную группой армий "Север". Выход из этого положения оккупационные власти усматривали в следующем:
"Посредством максимально часто повторяющихся рейдов полевой жандармерии и войск перепроверять население в комендантских округах и добиваться выполнения отданных распоряжений. Постоянное поддержание связи с бургомистрами и деревенскими старостами содействует установлению доверия и облегчает контроль над ситуацией в районе".
Населению оккупированных областей запрещалось заниматься какой бы то ни было политической деятельностью, хранить и использовать "русские флаги и символы государственного суверенитета", в том числе царских времен, петь "песни политического содержания". Собрания и процессии разрешались только по случаю похорон [20].
Однако вскоре стало ясно, что неукоснительное исполнение этих директив сводит на нет все усилия, направленные на то, чтобы побудить русское население встать на путь сотрудничества с оккупационными властями. Военные и гражданские инстанции, занимавшиеся вопросами оккупационной политики, стали добиваться изменения действующих установок.
Важным шагом в этом направлении стало совещание в Берлине, созванное 18 декабря 1942 г. министром по делам оккупированных восточных областей А. Розенбергом. Закрывая это совещание, Розенберг обещал доложить Гитлеру соображения и предложения, высказывавшиеся его участниками [21]. Наряду с высокими чинами восточного министерства в совещании принимали участие представители высшего армейского руководства: полковник генерального штаба фон Типпельскирх (ОКВ), генерал Штапф (начальник хозяйственного штаба "Восток"), майор К. фон Штауфенберг (организационное управление генерального штаба сухопутных сил), а также представители трех групп армий. Группа армий "Север" была представлена генералом фон Роком.
Протокольная запись совещания позволяет заключить, что важное место в его работе заняло обсуждение телеграфного послания генерала кавалерии Э. Кестринга, который до июня 1941 г. занимал должность германского военного атташе в Москве, а в сентябре 1942 г. был назначен уполномоченным по вопросам Кавказа при группе армий "А". Сам Кестринг на совещание прибыть не смог из-за нелетной погоды. Текст послания зачитал его адъютант обер-лейтенант Г. Херварт фон Биттенфельд. Кестринг писал:
"Затяжной характер восточного похода требует, чтобы мы убедили население оккупированных областей в том, что при нас его ожидает лучшая жизнь, чем при Сталине и при царе".
Это, по его мнению, позволило бы добиться:
(1) "участия в борьбе (на стороне Германии. - Г.Х.) всех русских... Россия должна и может быть побеждена только с помощью русских;
(2) экономии немецкой крови...
(3) предотвращения формирования банд (читай: партизанских отрядов. - Г.Х.) в тыловом районе...;
(4) максимальных хозяйственных поставок" [22].
К сходным выводам пришел, по всей видимости, в 1942 г. и генерал фон Рок. 6 сентября 1942 г. в Пскове он сделал перед своими подчиненными доклад об основах управления оккупированными областями, в котором подчеркнул, что русское население необходимо привлечь к сотрудничеству, поскольку "без доброй воли русских людей (германских. - Г.Х.) целей достичь невозможно" [23].
Оценивая такого рода высказывания, нельзя, однако, упускать из виду ситуацию на фронтах. После первого крупного поражения вермахта под Москвой и вступления в войну США о скором окончании войны говорить уже не приходилось. Хотя 19 августа 1942 г. германской 6-й армии и был отдан приказ о взятии Сталинграда, однако 22 ноября она была окружена, 18-я армия в боях под Шлиссельбургом с 27 августа 1942 г. несла огромные потери. Капитуляция 2 февраля 1943 г. остатков 6-й армии означала начало коренного перелома в войне. Все это не могло не повлиять на немецкую оккупационную политику.
Для жителей оккупированных областей 1942 г. был очень тяжелым. Им пришлось приспосабливаться к условиям оккупации. Уйти к партизанам (единственный, но в то же премя крайне опасный способ избежать необходимости подчиняться законам, установленным оккупантами) могла лишь очень незначительная часть населения. В 2000 г. петербургский историк Н.А. Ломагин, анализируя сообщения НКВД из Ленинграда и Ленинградской области периода блокады, отмечал, что под влиянием крайне тяжелых условий среди населения стали проявляться "негативные настроения. подчас перераставшие в оппозиционность советскому режиму". В результате подрыва авторитета последнего в период тяжелых поражений 1941-1942 гг. стала раздаваться "резкая критика довоенной внутренней политики СССР (особенно коллективизации)" [24]. Вопрос о том, кто виноват в трагедии Ленинграда и людей на оккупированной территории, задавали сотни ленинградцев в блокированном городе и русские в захваченных немцами областях. Согласно документам НКВД, люди нередко обвиняли Сталина и других руководителей ВКП(б), советское правительство и командование Красной Армии в неспособности защитить страну и народ [25]. С другой стороны, документы показывают, что значительная часть населения все же не теряла веру в победу, но у него усиливалось желание радикальных перемен, которые, как полагали люди, непременно должны произойти по окончании войны [26].
Документы без прикрас рисуют ситуацию, сложившуюся в период оккупации в северо-западных областях России [27]. В донесениях командиров партизанских отрядов, например, часто содержались жалобы на то, что борьбе против захватчиков мешает большое число предателей, сотрудничающих с немцами. В районах Кингисеппа, Ораниенбаума и под Петергофом, говорилось в одном донесении, датированном 23 ноября 1941 г., немцам помогает значительная часть населения, среди которого много советских граждан эстонской и финской национальности, а также тех, кто раньше подвергался репрессиям со стороны советских органов, в том числе бывших кулаков [28]. В ноябре 1942 г. комендант тылового района германской 18-й армии на собранном им совещании, куда были приглашены начальники Волосовского, Красногвардейского и Кингисеппского районов, отмечал, что после введения оккупационными властями местного самоуправления и ликвидации колхозов "почти повсеместно стали выражаться воля и желание сотрудничать с нами" [29].
Прежде чем коснуться отдельных аспектов этого добровольно-вынужденного сотрудничества, приведем некоторые факты, характеризующие последствия немецкой оккупации для Северо-Запада России. За период оккупации с осени 1941 г. по лето 1944 г. в той части Ленинградской области, которая была захвачена немцами, было практически полностью разрушено 20 городов и 3135 сел, деревень и других населенных пунктов, 90% всех промышленных предприятий, 70% колхозных сельскохозяйственных машин и инвентаря, 60% принадлежавших колхозам помещений для содержания скота, птицы и размещения техники. Было похищено или угнано 43% поголовья колхозного стада [30]. На работы в Германию было угнано 404 230 человек. К концу оккупации численность населения в захваченных немцами районах Ленинградской области составляла менее 1/3 от довоенного уровня (1380,1 тыс. в 1940 г., 442 тыс. в марте 1944 г.) [31]. По данным, опубликованным в газете "Ленинградская правда" от 28 декабря 1945 г., за время оккупации немецкими захватчиками в Ленинградской области были расстреляны, повешены, заживо сожжены или умерщвлены другими способами 172 тыс. человек, среди них женщины, старики и дети. Число людей, умерших от голода, физического истощения, непосильного труда на оккупантов, покончивших жизнь самоубийством, не поддается учету.
Ответственность за все эти жертвы и за смерть людей в осажденном Ленинграде целиком и полностью лежит на германской армии, которая, как указывалось в директивах фон Рока, осуществляла верховную власть на захваченной территории [32]. В совершении чудовищных злодеяний у нее были подручные, которые не участвовали в боевых действиях на фронте, но особенно отличались в преследовании евреев и коммунистов. В соответствии с изданными 13 марта 1941 г. "Директивами по специальным вопросам" на СС возлагались особые полномочия по "работе" с населением в оккупированных областях.
Вместе с ударными частями на территорию Прибалтики, а затем в северо-западные районы России вошла "оперативная группа А" под командованием бригадефюрера СС генерал-майора полиции В. Шталеккера. Она располагала двумя "зондеркомандами". "Зондеркоманда 1а" должна была развернуть свою деятельность в Эстонии и в районе г. Нарвы; "зондеркоманда 16" - в районе южнее Ленинграда (Псков, Остров, Опочка). Еще одно подразделение, подчинявшееся Шталеккеру, - дивизия СС "Мертвая голова", предназначалась для действий в Ленинграде [33].
Но не только эсэсовцы занимались уничтожением населения в северо-западных районах России. В этом принимал участие и вермахт. В документах 98-го строительного батальона, дислоцировавшегося в г. Острове и подчинявшегося германскому армейскому командованию, содержится, например, такая весьма красноречивая телеграмма главного квартирмейстера группы армий "Север" от 6 марта 1943 г.: "Направляются [в распоряжение батальона. - Г.Х.] 500 военнопленных из шталага 372. Всех евреев незамедлительно передать в шталаг 372 в обмен на военнопленных" [34]. Не вызывает сомнения, что эти люди стали жертвой геноцида.
Немецкая администрация на территории, оккупированной группой армий "Север", не могла обойтись без местных и окружных органов управления. С начала 1942 г. началось их ускоренное создание. Еще 29 августа 1941 г. командование сухопутными силами Германии разрешило командующим тыловыми районами по согласованию и во взаимодействии с высшим руководством СС и полиции приступить к формированию из местных жителей и бывших военнопленных вспомогательной полиции. В ее задачи входил надзор за соблюдением населением комендантского часа. С октября 1942 г. в Пскове, например, было запрещено выходить из дому с 8 часов вечера до 5 часов утра, а в г. Дно - с 18.30 до 5.30. Вспомогательная полиция охраняла также железные и главные шоссейные дороги, приближение к которым на расстояние менее 100 метров каралось смертью. Пересекать их разрешалось только в специально установленных, охраняемых местах [35].
С марта 1942 г. немецкие оккупационные власти начали назначать из представителей местного русского населения деревенских старост и градоначальников, а затем также начальников волостей и земств. 33 волости Псковского района Ленинградской области были объединены, например, в "земство", резиденция которого располагалась в Пскове. Его начальником был назначен некто Горчанский. Органы управления земства имели следующую структуру: отдел здравоохранения, отдел народного образования, дорожный и ветеринарный отдел, отдел финансов. Вопросы сельского хозяйства и привлечения к работам местного населения оставались в компетенции местных подразделений немецкой хозяйственной инспекции. Согласно имеющимся данным, численность населения в этом административном районе в результате притока беженцев из окрестностей Ленинграда с июня 1941 г. по 25 мая 1942 г. увеличилась с 48996 до 53196 чел. [36]
Русские органы "самоуправления" должны были решать некоторые административные задачи. 19 апреля 1942 г. фон Рок издал "Временное постановление о налогах и сборах", которым возложил их взимание с населения на начальников районов. К неплательщикам, согласно "Постановлению о порядке административных наказаний" от 23 июня того же года, начальники районов имели право применять определенные меры воздействия - налагать штраф в размере до 3 тыс. рублей, подвергать их аресту на срок до 6 недель или направлять на принудительные работы [37]. Постановление по вопросам гражданского состояния, подписанное фон Роком также 23 июня 1942 г., регулировало заключение браков, вопросы деторождения и т.д. и запрещало (? 3, п. За) заключение браков "между евреями и лицами, принадлежащими к другим народностям" [38].
Тяжелой проблемой, которую приходилось решать органам "самоуправления", являлась мобилизация местного населения на выполнение работ, а также отправка людей (поначалу на добровольной основе, а затем принудительно, с использованием откровенного насилия) на работы в Германию. Часто в прессе появлялись сообщения, подобные тому, что было, например, опубликовано 15 октября 1942 г. в газете "За Родину", издававшейся в Пскове. Согласно этому сообщению, 10 октября из Пскова на работу в Германию выехала очередная (третья) группа женщин-экономок (120 чел.) в возрасте от 14 до 25 лет. Однако немецкие оккупационные власти никогда не были в полной мере удовлетворены тем, как органы "самоуправления" справлялись с решением этих проблем. 5 мая 1942 г. фон Рок издал "Постановление о планомерной организации труда", которым обязал всех лиц в возрасте от 14 до 65 лет обзавестись учетными рабочими книжками и трудиться [39]. Но и таких распоряжений было явно недостаточно для того, чтобы мобилизовать достаточное количество рабочей силы. На местах немецкие органы власти принимали достаточно жесткие меры. Так, полевой комендант Нарвы и прилегающих "волостей" полковник барон фон Гизе издал 25 июня 1942 г. приказ, которым ввел на подконтрольной ему территории всеобщую трудовую повинность для всего населения, независимо от положения и возраста, обосновав этот шаг "чрезвычайно большой потребностью в рабочей силе на строительстве", которое велось военной администрацией, а также необходимостью как можно скорее победоносно завершить "войну против большевизма и еврейства". Тот, кто будет уклоняться от выполнения "посильной ему работы", угрожал фон Гизе, "не получит больше продуктов питания" [40].
Работа, которую приходилось выполнять людям, в том числе военнопленным, в оккупированных областях была тяжелой. Она требовала большой затраты физических сил. Под руководством и надзором строительных батальонов и других подразделений вермахта они восстановили и построили сотни мостов, вокзалов, погрузочных платформ, дорог и взлетно-посадочных полос. На их плечи легла основная тяжесть работ по перешивке с советской на немецкую колею 6 тыс. км железнодорожных путей, а также по восстановлению 6700 км ширококолейных и 500 км узкоколейных железных дорог. В 1942 г. русское гражданское население и военнопленные в тыловом районе группы армий "Север" загрузили продуктами питания 3238 железнодорожных эшелонов, боеприпасами - 1291 эшелон, промышленным сырьем - 563 эшелона, прочими военными материалами - 2895 эшелонов, которые были направлены на различные участки фронта. Автотранспортом на фронт в 1942 г. было доставлено 1,5 млн. т грузов [41]. Десяткам тысяч русских, в том числе детям, приходилось на собственных лошадях и телегах выполнять гужевую повинность, доставлять из самых отдаленных мест зерно, другие продукты питания, лес (его заранее валили и распиливали другие) для строительства блиндажей и на дрова, производить их погрузку и выгрузку. Многие тысячи людей были заняты на строительстве бараков для солдат, помещений для военнопленных, на очистных работах, осуществляли бытовое обслуживание вермахта и уход за его снаряжением.
Но оккупанты все равно находили повод для недовольства. 18 декабря 1942 г. для подведения итогов работы русских органов "самоуправления" за истекший год хозяйственная инспекция собрала волостных старшин и сельских старост районов, контролируемых полевыми комендатурами группы армий "Север". Доклад хозяйственной инспекции был полон критики в их адрес и содержал следующие требования: "упорядочить вопрос о снегоуборке, закончить сбор денежного налога, упорядочить снабжение школ дровами, обратить строгое внимание на устройство беженцев, на каждой избе должны быть вывешены списки лиц, проживающих в доме". Наконец, предъявлялось требование: для удовлетворения потребностей вермахта навести порядок в деле заготовки леса [42].
Генерал Г. Томас, начальник управления военного хозяйства и вооружений верховного главнокомандования вермахта (ОКБ), сообщил 16 августа 1945 г. на допросе в Нюрнберге накануне процесса по делу главных военных преступников, что рейхсмаршал Г. Геринг называл ему в ноябре 1940 г. следующие причины, побуждавшие Гитлера напасть на Советский Союз:
"Поскольку, во-первых, большевики на нас рано или поздно все равно нападут, их промышленность должна быть разрушена, прежде чем они будут готовы к войне; во-вторых, война против Англии будет длиться дольше, чем мы ожидали, и поэтому в целях обеспечения продовольствием мы должны прорывать английскую блокаду в направлении на восток. Срединную Европу можно прокормить только с помощью богатых украинских урожаев; в-третьих, нам необходимо прорваться к Кавказу, чтобы овладеть кавказскими нефтяными районами, поскольку без них невозможно ведение широкомасштабной воздушной войны против Англии и Америки" [1].
4 июня 1941 г. на заседании хозяйственного штаба "Ольденбург" [2] Томас, обосновывая задание обеспечить "скорейшее использование экономического потенциала России, в частности в секторе продовольствия и горючего" [3], опирался на аргументы, названные ему Герингом. Продолжение войны Великобританией после поражения Франции и пробританская политика правительства Рузвельта в США, таким образом, также повлияли на решение Гитлера о войне против СССР и на определение времени ее начала.
Германский поход против СССР с самого начала в корне отличался от той войны, которую немцы вели против других стран Европы (исключение представляла лишь Польша), как по своим целям, так и по определявшимся этими целями методам ведения боевых действий и оккупационной политики. Они были бесчеловечными, противоречили нормам международного права и правилам ведения войны. Документы свидетельствуют, что уже на подготовительном этапе к войне против СССР, с конца лета 1940 г., гитлеровская Германия наряду с намерениями завоевать на Востоке Европы "жизненное пространство", то есть приобрести источники промышленного и сельскохозяйственного сырья, области сбыта товаров и огромные пространства для расселения немцев, преследовала и другие далеко идущие цели.
За тридцать лет, то есть в течение одного поколения, планировалось уничтожить всех евреев, коммунистов и интеллигенцию, а численность местного, в основном славянского, населения значительно сократить посредством голода, депортаций, принудительных работ и лишения местных жителей всякого медицинского обслуживания. Оставшимся в живых предстояло стать илотами германских колонизаторов. План "Барбаросса" от 18 декабря 1940 г. и последующие директивы предусматривали уничтожение в ходе молниеносной войны Красной Армии и Советского государства. До зимы 1941-1942 гг. планировалось произвести военную оккупацию советской территории по линии от Архангельска на Белом море до Астрахани на Каспийском море. После этого задачей германских оккупационных властей должно было стать "замирение" этого гигантского пространства в соответствии с представлениями Гитлера и Гиммлера.
Со времени проведения в Нюрнберге процессов над главными германскими военными преступниками в историографии ФРГ не утихают споры о том, кто несет ответственность за постановку преступных политических целей в войне против СССР, за массовые преступления, совершенные вермахтом в ходе военных действий, за преступления германских оккупационных властей. Главным, если не единственным виновником пытаются представить германское политическое руководство. Ответственность командных и штабных инстанций вермахта - от Верховного главнокомандования вооруженных сил (ОКБ), Верховного главнокомандования сухопутных сил (ОКХ) и командования группами армий до командования отдельными армиями, дивизиями и далее до районных, городских и местных комендантов - зачастую оспаривается или преуменьшается. При этом ссылаются на подчиненное положение военных и на ограниченность их компетенций. Раздаются также заявления о том, что действия вермахта были продиктованы "военной необходимостью". Они определялись якобы, с одной стороны, директивами, ответственность за издание которых лежит на Гитлере, а с другой - являлись ответной реакцией на действия Красной Армии и партизан. Оправдать бесчисленные преступления в отношении военнопленных, гражданского населения и лиц, занимавших определенные посты в советском государстве, которые были совершены вермахтом на захваченной территории СССР, пытаются ссылками на то, что "военному утилитаризму" якобы не было никакой альтернативы. Проводится мысль, что германские военные не рассматривали войну на уничтожение в качестве средства достижения мирового господства Германии, и что их взглядам и действиям не был присущ расизм.
После 1945 г. было опубликовано огромное число документов, касающихся как подготовки, так и ведения Германией войны против СССР. Они убедительно доказывают несостоятельность попыток снять с вермахта вину за совершенные им преступления. Документы свидетельствуют, что именно военные инстанции сформулировали, например, цели осады Ленинграда и определяли характер германской оккупационной политики в Ленинградской области. Огромные жертвы среди гражданского населения в оккупированных вермахтом районах, среди военнослужащих Красной Армии, попавших в германский плен, и партизан являлись прямым следствием сознательного отказа вермахта от соблюдения правил ведения войны и норм международного права.
Основополагающие документы, характеризующие цели Германии в войне против СССР и использовавшиеся ею методы достижения этих целей, опубликованы в многочисленных документальных изданиях и в серьезных научных трудах. Из них следует, что уже при подготовке первых оперативных разработок плана "Барбаросса" (проекты Г. фон Грейфенберга от 3 июля 1940 г., Э. Маркса от 5 августа 1940 г., Б. фон Лоссберга от 15 сентября 1940 г., Ф. Паулюса от ноября-декабря 1940 г.) германские генштабисты руководствовались мыслью, что целью войны против СССР является, как подчеркнул 7 октября 1940 г. генерал-фельдмаршал В. фон Браухич, "гарантирование немецкого жизненного пространства". Начальник генерального штаба сухопутных сил Ф. Гальдер отмечал в своем дневнике 13 декабря 1940 г.: решение вопроса о германской гегемонии в Европе "упирается в борьбу против России". Советский Союз необходимо, как подчеркнул 3 марта 1941 г. начальник штаба оперативного руководства ОКВ генерал А. Иодль, ликвидировать, еврейско-большевистскую интеллигенцию устранить и решительно воспрепятствовать тому, чтобы на месте большевистской России возникла Россия национальная. Отметим, что все эти мысли были сформулированы высшими офицерами вермахта еще до того, как Гитлер 30 марта 1941 г. пригласил в имперскую канцелярию сотни генералов и заявил им, что "против СССР следует вести войну на уничтожение, и в этой войне вермахт должен отказаться от принципа солдатского товарищества".
Подавляющее большинство высших чинов вермахта без возражений приняло указание о ведении против СССР войны на уничтожение и с началом боевых действий последовательно руководствовалось им. В рамках этого указания были разработаны приказы об установлении военного оккупационного режима (3 апреля 1941 г.), о деятельности особых команд - "зондеркоманд" и специальных групп полиции безопасности и СД (28 апреля 1941 г.) и о "военной подсудности" (13 мая 1941 г.). Последний позволил производить массовые расстрелы мирных граждан на территории СССР и освободил представителей вермахта от ответственности за преступления, совершаемые ими против местного населения на оккупированной территории. В рамках этого указания высшими командными инстанциями вермахта был издан 6 июня 1941 г. и пресловутый "приказ о комиссарах", согласно которому политических комиссаров следовало "принципиально уничтожать на месте с помощью оружия".
Параллельно с приказами о ведении войны на уничтожение, изданными военными инстанциями накануне нападения на СССР, различные гражданские и полувоенные ведомства и учреждения, в основном находившиеся в подчинении у Г. Геринга, разработали директивные документы об экономической эксплуатации и ограблении территории Советского Союза.
Ближайшие и последующие цели оккупационной политики были сформулированы в ряде основополагающих документов, например, в подготовленной в июне 1941 г. "Зеленой папке", часть 1 [4]. В ней говорилось: "...необходимо принять все меры к немедленному и по возможности наиболее полному использованию оккупированных областей в интересах Германии". В качестве важнейших целей назывались следующие: обеспечить полное снабжение продовольствием "всех без исключения германских войск за счет оккупированных областей".
Предписывалось не только использовать урожай осени 1941 г., но и организовать новую посевную, овладеть всеми имеющимися в наличии сельскохозяйственными продуктами, складировать их и производить их распределение; использовать нефтепродукты и сырье для удовлетворения потребностей вермахта, а также обеспечить их транспортировку в Германию. Предусматривалось восстановить работу электростанций, транспортных магистралей и промышленных сооружений, чтобы дать возможность вермахту и германской военной промышленности использовать в своих интересах захваченные богатства. Реализовать эти цели планировалось, прежде всего, в южных областях России, на Украине и на Северном Кавказе. Эти регионы в документах того времени именовались "черноземной зоной" или "областями с избыточным производством продукции". Сходными были планы и в отношении развитых в сельскохозяйственном отношении прибалтийских республик.
ОККУПАЦИОННАЯ ПОЛИТИКА НА СЕВЕРО-ЗАПАДЕ РОССИИ
В отношении северо-западных областей России у немецких оккупантов были другие цели. Пространство севернее Припятских болот. Валдайскую возвышенность. Ленинградскую область [5] и расположенные южнее и восточнее ее Калининскую (Тверскую), Вологодскую, Архангельскую, Ярославскую, Московскую, Ивановскую, Горьковскую (Нижегородскую) и другие области, а также Предуралье они относили к так называемой "лесной зоне". Большая часть из них не была захвачена вермахтом, поэтому при анализе германской оккупационной политики может не приниматься во внимание. Пространство, оккупированное группой армий "Север", простиралось от восточных границ Латвии и Эстонии [6] до предместий Ленинграда, побережья Финского залива, южного берега Ладожского озера, реки Волхов, озера Ильмень, верховьев Волги, позднее берегов Ловати. Войска группы армий "Север" оккупировали также две трети Карело-Финской ССР, включая ее столицу город Петрозаводск. Под их управлением оказалась, таким образом, территория, сравнимая по площади с Италией. Накануне войны здесь проживало 3,8 млн. человек. Численность населения Ленинграда без учета пригородов составляла 3,2 млн. человек [7]
Немецкая оккупация северо-западных областей России продолжалась с августа-сентября 1941 г. до начала лета 1944 г. Они дольше, чем другие районы СССР, находились под управлением германской армии. На их территории никогда не вводилось немецкое гражданское управление, как это имело место, например, в имперских комиссариатах "Остланд" и "Украина".
Весь северо-запад России, включая его неофициальную столицу, город Санкт-Петербург (Ленинград), во все времена, начиная с Петра Великого, являлся "потребляющим районом". Потребности в продовольствии городского населения и рабочих, занятых в промышленности, которая в этом районе начала бурно развиваться в XIX в., никогда полностью не удовлетворялись за счет местного сельскохозяйственного производства. Верфи, фабрики и заводы работали на сырье, которое доставлялось издалека по морским, речным, сухопутным путям и железной дороге. Местными были только древесина, лен и пенька. Это, однако, не помешало превращению Санкт-Петербурга к началу первой мировой войны в крупнейший промышленный центр России. Ускоренная индустриализация в 20-30-е годы XX в. еще больше усилила зависимость этих областей от поставок из других районов.
При подготовке к оккупации северо-западных областей России германские военные инстанции и хозяйственные круги учитывали такое положение вещей. С января 1941 г. "Рабочий штаб "Россия" в управлении военного хозяйства и вооружений ОКВ" (в конце февраля 1941 г. он был переименован в "Хозяйственный штаб специального назначения ?Ольденбург?", а 9 июня того же года в "Штаб хозяйственного управления ?Восток?") начал разработку конкретных планов эксплуатации областей, которые предстояло оккупировать. 23 мая 1941 г. группа, занимавшаяся в хозяйственном штабе "Ольденбург" вопросами сельского хозяйства, представила рекомендации, которые в дальнейшем в значительной мере определили характер оккупационного режима в Ленинградской области. Заинтересованность в развитии сельского хозяйства и промышленности проявлялась только в отношении южных районов СССР. Украина, Юг России в междуречье Дона и Волги и кавказский регион рассматривались германским руководством в качестве житницы, области скотоводства и поставщика сельскохозяйственного сырья, а также кладовой металлов, угля и нефти, необходимых Германии для продолжения войны. Поэтому промышленность этих областей планировалось сохранить и развивать под германским контролем.
Северо-западу России, наоборот, отводилась роль отсталой, лишенной промышленности территории. В вышеназванных рекомендациях, которые основывались на предположении, что Ленинград и Москва будут быстро захвачены, а Советский Союз до начала зимы будет побежден, абсолютный приоритет отдавался снабжению вермахта. На втором месте стояли поставки товаров в Германию. В отношении "лесной зоны" в рекомендациях говорилось, что Германия "сможет получить значительное облегчение за счет этих областей только один раз в результате заблаговременного принятия решительных мер". То есть предусматривались полное ограбление и разорение северо-западных областей России сразу же после их захвата, исключающие возможность возобновления там в дальнейшем активной хозяйственной деятельности.
В частности, планировалось использовать урожай льна "целиком в германских интересах".
"Свиньи и крупный рогатый скот в этих областях" должны были быть "сразу же изъяты немецкой стороной". Высказывалось опасение, что в противном случае "население забьет их для себя, и Германия ничего с этого не получит".
В "лесной зоне" планировалось прекратить снабжение населения и обеспечение промышленности сырьем. В рекомендациях на этот счет говорилось: "Немецкий интерес в сохранении производительной силы этих областей отсутствует... Население этих областей, в частности население городов, будет ожидать величайший голод. Десятки миллионов людей окажутся в этих областях лишними, им придется умереть или переселиться в Сибирь".
Одновременно намечалась "ликвидация всей промышленности в потребляющем районе, в особенности перерабатывающей промышленности в Московском и Петербургском индустриальных районах, то же самое в индустриальном районе на Урале". Лица, вынашивавшие в Берлине такого рода планы, формулировали задачи и на очень длительную перспективу. "Разрушение русской перерабатывающей промышленности в лесной зоне, - говорилось в рекомендациях, - неизбежно и необходимо для обеспечения мирного будущего Германии также в далеком будущем... В будущем Южная Россия должна повернуться лицом к Европе. Но производство ею дополнительного количества продовольствия можно будет оплачивать лишь в том случае, если она будет ввозить потребляемые ею промышленные товары из Германии и Европы. Тем самым будет положен конец конкуренции со стороны русской лесной зоны" [8].
В 1941 г. о принципах германской оккупационной политики ничего не было известно ни Сталину и Политбюро ЦК ВКП(б) в Москве, ни партийному руководству в Ленинграде во главе с А.А. Ждановым. Однако политическая элита в СССР сознавала (о чем свидетельствуют многочисленные высказывания о германском фашизме в советской литературе 30-х годов), что в случае советско-германской войны вопрос будет стоять именно так: быть или не быть СССР. Учитывая это обстоятельство, представляются совершенно обоснованными споры, которые в скрытой форме начались в СССР еще летом 1941 г., а с середины 80-х годов ведутся открыто, о том, почему страна оказалась недостаточно подготовленной к войне с Германией и что являлось причиной неподготовленности [9].
В 30-е годы руководство ВКП(б) и командование Красной Армии во всеуслышание заявляли, что всякий, кто осмелится напасть на СССР, будет немедленно уничтожен на собственной территории. Этот тезис являлся стратегической догмой, на основе которой отрицалась необходимость создания глубоко эшелонированной обороны на территории СССР, хотя советско-финляндская война 1939-1940 гг., казалось бы, ясно продемонстрировала потребность в ней. Следствием такого самообмана стало отсутствие у политического руководства СССР и командования Красной Армии реалистической оборонительной стратегии.
В 1940-1941 гг. Ленинградский и Прибалтийский Особый военные округа не готовились к отражению возможного нападения. Не были приняты заранее запланированные меры по укреплению безопасности северо-западных областей СССР и города Ленинграда, по их снабжению, эвакуации людей и материальных ценностей. Лишь в конце мая 1941 г. по распоряжению из Москвы от 14 мая того же года, подписанному С.К. Тимошенко, Г.К. Жуковым и А.М. Василевским, командующие Прибалтийским Особым и Ленинградским военными округами генерал-полковник Ф.И. Кузнецов и генерал-лейтенант М.М. Попов представили в Генеральный штаб конкретные предложения по организации обороны [10]. Но необходимые оборонительные мероприятия на северо-западе провести уже не успели. Соответствующие меры удалось принять лишь значительно позже - после того, как Красная Армия проиграла приграничные сражения, а немецкая группа армий "Север", быстро захватив Прибалтику, вышла в район Пскова и Новгорода и оказалась в непосредственной близости от города на Неве. Хаос, царивший в частях Красной Армии на фронте, стал причиной многих скоропалительных, ошибочных решений и действий.
Необходимое и важное в научном плане обсуждение проблем, связанных с подготовкой СССР к отражению германского нападения и событиями на советско-германском фронте в 1941 г., в последние годы все больше оттесняется на второй план имеющим выраженную идеологическую направленность спором вокруг тезиса о "превентивной войне" гитлеровской Германии против СССР". Следует напомнить, что заявления Гитлера и Риббентропа о предстоящем в ближайшем времени нападении Красной Армии на Германию, прозвучавшие в июне 1941 г., были сугубо пропагандистскими и никакой реальной основы под собой не имели. С их помощью нацистское руководство попыталось оправдать агрессию против СССР. Тезис о якобы превентивном характере германского нападения стал доминирующим в работах некоторых российских, а также немецких, американских, британских и других историков. Но какие бы версии ни выдвигались, неопровержимым остается факт: при разработке планов войны против СССР начиная с лета 1940 г. германское командование исходило из того, что советской стороной не велась и не ведется подготовка к нападению на Германию.
Советское руководство в 1940-1941 гг. допустило просчет при оценке угрозы германского нападения, времени начала войны, возможного направления главного удара и силы первого удара германской армии. Никто не предполагал, что Ленинград будет блокирован уже на 78-й день войны. Красная Армия не была готова ни к превентивному удару, ни к отражению нападения, а народ не был готов к жизни в условиях немецкой оккупации.
Еще до начала войны параллельно с разработкой захватнических планов в Берлине были подготовлены детальные инструкции по осуществлению долговременной оккупации России, ее деиндустриализации, уничтожению крупных городов, "сокращению численности населения", а также по расчленению страны на имперские комиссариаты. Уже само по себе наличие этих конкретных инструкций и планов опровергает тезис, выдвинутый фактически еще в сентябре 1941 г., то есть в первые дни блокады Ленинграда, согласно которому военная капитуляция города и его переход под контроль вермахта позволили бы спасти жизнь многим людям, а сам город уберечь от разрушения. Политика геноцида, проводившаяся при участии вермахта, была направлена не только против европейских евреев. Уничтожению уже в период боевых действий, а в еще большей степени по окончании войны планировалось подвергнуть также славян, другие народы и этнические группы на территории СССР. Немецкий "Генеральный план ?Восток?" предусматривал уничтожение на завоеванных землях 30 млн. человек и поселение там нескольких миллионов "германцев", в основном немцев [12].
Подготовка к нанесению вермахтом военного удара по Прибалтике и северо-западным районам России началась с 29 июня 1940 г., с момента отдания главнокомандующим сухопутными силами Германии генерал-фельдмаршалом В. фон Браухичем приказа о передислокации на восток штаба германской 18-й армии под командованием "покорителя Парижа" генерал-полковника Г. фон Кюхлера. К концу 1940 г. на территории Восточной Пруссии для ведения военных действий на этом направлении была сформирована уже целая армейская группировка, которую возглавил генерал-фельдмаршал В. фон Лееб. С 1 апреля 1941 г. она стала официально именоваться группой армий "Север". К началу войны эта группа армий располагала 6 корпусными управлениями и 3 управлениями укрепрайонов, 20 пехотными, 3 танковыми, 3 охранными, 2 моторизованными дивизиями и одной дивизией СС. Эти войска подчинялись штабам 18-й армии (командующий Г. фон Кюхлер), 16-й армии (командующий генерал-полковник Э. Буш), 4-й танковой группы (командующий генерал-полковник Э. Гепнер) и насчитывали около 600 тыс. солдат и офицеров [13].
Управление оккупированными северо-западными областями России должно было осуществляться штабом генерала тылового района сухопутных сил. Во главе этого штаба (? 10), сформированного еще до начала войны и временно дислоцировавшегося в Штаргарде (Померания), был поставлен Ф. фон Рок. 1 июля 1941 г. фон Року было присвоено звание генерала пехоты, а должность, которую он занимал, стала именоваться "командующий тыловым районом сухопутных сил ?Север?" (с 1 апреля 1942 г. - "генерал охранных войск и командующий тыловым районом сухопутных сил ?Север?"). В 1943 г. Рока сменил на этом посту генерал пехоты К.Г. фон Бот. Року подчинялись сформированные еще в Штаргарде три охранных дивизии: 207-я (под командованием генерал-лейтенанта К. фон Тидемана), 281-я (под командованием генерал-лейтенанта Байера) и 285-я (под командованием генерал-лейтенанта В.Э. фон Плото). Предполагалось, что военная администрация в переходный период будет продвигаться вслед за наступающими войсками и осуществлять управление оккупируемыми территориями на глубину до 200 км от линии фронта. После окончания боевых действий и создания на захваченных землях имперских комиссариатов она передаст свои полномочия гражданской администрации. Однако в результате провала германского блицкрига последнего так и не произошло. Северо-западные районы России на протяжении более трех лет оставались под управлением немецкой военной администрации, структура которой в течение этого времени, по сути дела, не менялась. Штаб-квартира группы армий "Север" постоянно дислоцировалась в Пскове. При проведении оккупационной политики командующий тыловым районом опирался на охранные дивизии и полевые комендатуры, которым в свою очередь подчинялись местные комендатуры.
Общая ситуация на фронтах в конце 1941 г. поставила германскую оккупационную администрацию перед необходимостью решения сложных задач. Быстрой победы добиться не удалось. Ленинград не был взят сходу. Хотя германское руководство неоднократно взвешивало возможность штурма города, однако по целому ряду стратегических и тактических соображений, которых мы не касаемся в данной статье, оно все же было вынуждено отказаться от такого рода планов [14]. Все, что было захвачено вермахтом сразу же после вступления в северо-западные области России, было использовано им для удовлетворения собственных нужд или вывезено в Германию.
С наступлением зимы стало ясно, что война будет длиться значительно дольше, чем предполагалось. Оккупационные органы и тыловые службы оказались перед лицом проблем, на возникновение которых они никак не рассчитывали и к решению которых совершенно не были готовы. Главной задачей стало снабжение боевых частей 16-й и 18-й армий, действовавших на подступах к Ленинграду, на побережье Финского залива, в Карелии и на Волховском фронте. Необходимо было осуществлять подвоз оружия, боеприпасов, обмундирования и горючего, организовать снабжение войск продовольствием и топливом (дровами) непосредственно из оккупированных районов, обеспечить транспортировку войск и отпускников.
Решение этих задач не облегчила и помощь хозяйственного штаба "Восток", возглавлявшегося генерал-лейтенантом авиации В. Шубертом, а с 1942 г. генералом пехоты О. Штапфом. Хозяйственный штаб "Восток", которому подчинялись хозяйственные инспекции и хозяйственные команды групп армий, создал при группе армий "Север" хозяйственную инспекцию "Север" во главе с полковником авиации Беккером. Она взяла на себя руководство промышленными предприятиями, заготовку и распределение сельскохозяйственных продуктов, организовала привлечение к работам местного населения и военнопленных. Вскоре на нее была возложена также обязанность по вербовке через созданные на местах биржи труда русских мужчин и женщин и их отправке на "добровольные" работы в Германию. Решение этих задач требовало гигантской затраты сил и тесного взаимодействия между службами главного квартирмейстера группы армий "Север", командованием тылового района и командованием 16-й и 18-й армий, командирами охранных дивизий, полевыми и местными комендатурами. Несмотря на координацию усилий всех инстанций, оккупационным властям не удавалось в нужном объеме мобилизовать местное население на выполнение работ по строительству и ремонту шоссейных и железных дорог, восстановлению и поддержанию в рабочем состоянии электросетей и водопроводов, уборке урожая, складированию и распределению продуктов питания и т.д. Для этого было недостаточно одних приказов и насилия. Требовалось добиться того, чтобы русское население пошло на определенное сотрудничество с немецкими властями.
ОККУПАЦИОННЫЙ РЕЖИМ В УСЛОВИЯХ ЗАТЯНУВШЕЙСЯ ВОЙНЫ
Германской оккупационной политике после провала блицкрига в исторической литературе даются различные, порой противоположные оценки [15]. Это касается и такой сложной проблемы, как "коллаборационизм" на оккупированных территориях [16].
В прошлом в советской историографии, в исторической науке ГДР и других стран Восточной Европы при анализе немецкой оккупационной политики на передний план неизменно выдвигались вопросы, связанные с экономическим ограблением захваченных территорий и истреблением населения. Другие ее аспекты не рассматривались по идеологическим соображениям. О сотрудничестве с захватчиками населения оккупированных областей, как правило, ничего не говорилось. Упоминались лишь отдельные случаи такого сотрудничества, которые преподносились как нечто из ряда вон выходящее и однозначно квалифицировались как измена родине. Лишь после распада СССР были опубликованы документы, свидетельствующие о том, что после освобождения оккупированных областей десятки тысяч людей были подвергнуты самым суровым наказаниям за сотрудничество с немцами.
Политике германских оккупационных властей, направленной на развитие сотрудничества с населением захваченных территорий, уделялось большое внимание в основном в работах американских, британских исследователей, а также в период до 1990 г. историков из ФРГ. Усилия оккупационных органов вермахта и хозяйственных инстанций по установлению контактов с русским населением, а на юге СССР с нерусскими народностями в этих работах противопоставлялись позиции Гитлера, Гиммлера, Бормана и других нацистских вождей и идеологов и преподносились как "перспективная альтернатива" политике захватов и уничтожения.
Изменения в германской оккупационной политике в 1942-1943 гг. были обусловлены провалом блицкрига против СССР и неуклонным ухудшением для Германии ситуации на всех театрах военных действий. Гитлеровское руководство было вынуждено на время отказаться от достижения своих конечных экспансионистских целей и от реализации планов колонизации завоеванных областей и массового уничтожения коренного населения. Однако огромное число преступлений, совершенных в этот период германскими оккупационными властями, не позволяет говорить о том, что они полностью отказались от политики уничтожения. Многие немецкие военные, пытавшиеся привлечь русских к сотрудничеству с вермахтом в качестве "добровольных помощников" и даже бойцов, по-прежнему отдавали приказы о расстрелах военнопленных, партизан и заложников, о сожжении деревень и организовывали насильственную отправку советских граждан на работы в Германию.
Уже осенью 1941 г. в оперативном районе группы армий "Север" были предприняты первые попытки сформировать из граждан прибалтийских республик и военнопленных "охранные или вспомогательные отряды", а также "местную вспомогательную полицию". Это должно было облегчить германским войскам контроль над оккупированной территорией и управление ею. 6 октября 1941 г. по просьбе командования группы армий "Север" генерал-квартирмейстер при штабе верховного главнокомандования сухопутными силами одобрил формирование из военнопленных "казачьих сотен" и их использование в борьбе против партизан. Однако вскоре шаги в этом направлении были приостановлены ввиду негативного отношения к ним Гитлера. В марте 1942 г. Гитлер запретил создание в оперативном районе подразделений из военнопленных и местного населения [17].
Некоторые отступление германских оккупационных властей от тех директив, которых они придерживались в начальный период войны (в исторической литературе это отступление часто называют "новой" или "мягкой" линией, "прагматичной восточной политикой", а также характеризуют как "упущенный шанс"), довольно отчетливо демонстрирует политика, проводившаяся ими в 1942 г. В августе 1942 г. верховное главнокомандование сухопутными силами издало "Распоряжение о местных вспомогательных силах на Востоке". Оно было подписано начальником генштаба сухопутных сил Ф. Гальдером и начиналось словами:
"Размеры восточного пространства и настоятельная потребность экономно использовать немецкого человека вынуждают ставить на службу вермахту (прежде всего действующей армии) и военному хозяйству в самых различных областях силы завоеванных на востоке стран, а также военнопленных" [18].
Приложения 5 и 6 к этому распоряжению содержали указания по оплате "отрядов полиции" и "охранных подразделений", "службы обеспечения порядка" и "добровольных помощников". Выполняя это распоряжение, командование группы армий "Север", однако, по-разному оплачивало услуги уроженцев "генеральных комиссариатов Литва, Латвия и Эстония" и уроженцев "остальной русской территории". Различия в оплате зависели также от звания, семейного положения лиц, состоявших в этих подразделениях, а также от их участия или не участия в операциях по подавлению партизанского движения. Уроженцы Прибалтики, имевшие семьи и участвовавшие в борьбе против партизан, получали в день от 4,5 (рядовой) до 18,5 рейхсмарок (командир батальона). Русским выплачивалось соответственно от 1,8 до 4,8 рейхсмарок. Зарплата "добровольных помощников" составляла от 30 до 47 марок в месяц, что соответствовало сумме от 327 до 525 рублей [19].
18 сентября 1942 г. генерал фон Рок издал "Директивы о работе полевых и местных комендатур". В документе определялись задачи, которые предстояло решать военной администрации. В нем особо подчеркивалось, что Гаагская конвенция "О законах и обычаях сухопутной войны" не должна применяться, а "вся верховная власть (исполнительная власть) в оккупированных областях принадлежит Германской империи". Хотя формирование органов управления общин и районов из представителей местного населения и объявлялось первоочередной задачей, однако тут же подчеркивалось, что эти органы "не располагают собственными суверенными правами", а работают "по поручению оккупационной власти, от которой они получают все указания по осуществлению своей деятельности". Германские оккупационные власти сознавали сложность претворения в жизнь основных положений директив, о чем свидетельствует тот же документ. В нем, в частности, подчеркивалось: "Нехватка сил безопасности не позволяет обеспечить равную безопасность для всех объектов" и взять под полный контроль всю область, оккупированную группой армий "Север". Выход из этого положения оккупационные власти усматривали в следующем:
"Посредством максимально часто повторяющихся рейдов полевой жандармерии и войск перепроверять население в комендантских округах и добиваться выполнения отданных распоряжений. Постоянное поддержание связи с бургомистрами и деревенскими старостами содействует установлению доверия и облегчает контроль над ситуацией в районе".
Населению оккупированных областей запрещалось заниматься какой бы то ни было политической деятельностью, хранить и использовать "русские флаги и символы государственного суверенитета", в том числе царских времен, петь "песни политического содержания". Собрания и процессии разрешались только по случаю похорон [20].
Однако вскоре стало ясно, что неукоснительное исполнение этих директив сводит на нет все усилия, направленные на то, чтобы побудить русское население встать на путь сотрудничества с оккупационными властями. Военные и гражданские инстанции, занимавшиеся вопросами оккупационной политики, стали добиваться изменения действующих установок.
Важным шагом в этом направлении стало совещание в Берлине, созванное 18 декабря 1942 г. министром по делам оккупированных восточных областей А. Розенбергом. Закрывая это совещание, Розенберг обещал доложить Гитлеру соображения и предложения, высказывавшиеся его участниками [21]. Наряду с высокими чинами восточного министерства в совещании принимали участие представители высшего армейского руководства: полковник генерального штаба фон Типпельскирх (ОКВ), генерал Штапф (начальник хозяйственного штаба "Восток"), майор К. фон Штауфенберг (организационное управление генерального штаба сухопутных сил), а также представители трех групп армий. Группа армий "Север" была представлена генералом фон Роком.
Протокольная запись совещания позволяет заключить, что важное место в его работе заняло обсуждение телеграфного послания генерала кавалерии Э. Кестринга, который до июня 1941 г. занимал должность германского военного атташе в Москве, а в сентябре 1942 г. был назначен уполномоченным по вопросам Кавказа при группе армий "А". Сам Кестринг на совещание прибыть не смог из-за нелетной погоды. Текст послания зачитал его адъютант обер-лейтенант Г. Херварт фон Биттенфельд. Кестринг писал:
"Затяжной характер восточного похода требует, чтобы мы убедили население оккупированных областей в том, что при нас его ожидает лучшая жизнь, чем при Сталине и при царе".
Это, по его мнению, позволило бы добиться:
(1) "участия в борьбе (на стороне Германии. - Г.Х.) всех русских... Россия должна и может быть побеждена только с помощью русских;
(2) экономии немецкой крови...
(3) предотвращения формирования банд (читай: партизанских отрядов. - Г.Х.) в тыловом районе...;
(4) максимальных хозяйственных поставок" [22].
К сходным выводам пришел, по всей видимости, в 1942 г. и генерал фон Рок. 6 сентября 1942 г. в Пскове он сделал перед своими подчиненными доклад об основах управления оккупированными областями, в котором подчеркнул, что русское население необходимо привлечь к сотрудничеству, поскольку "без доброй воли русских людей (германских. - Г.Х.) целей достичь невозможно" [23].
Оценивая такого рода высказывания, нельзя, однако, упускать из виду ситуацию на фронтах. После первого крупного поражения вермахта под Москвой и вступления в войну США о скором окончании войны говорить уже не приходилось. Хотя 19 августа 1942 г. германской 6-й армии и был отдан приказ о взятии Сталинграда, однако 22 ноября она была окружена, 18-я армия в боях под Шлиссельбургом с 27 августа 1942 г. несла огромные потери. Капитуляция 2 февраля 1943 г. остатков 6-й армии означала начало коренного перелома в войне. Все это не могло не повлиять на немецкую оккупационную политику.
Для жителей оккупированных областей 1942 г. был очень тяжелым. Им пришлось приспосабливаться к условиям оккупации. Уйти к партизанам (единственный, но в то же премя крайне опасный способ избежать необходимости подчиняться законам, установленным оккупантами) могла лишь очень незначительная часть населения. В 2000 г. петербургский историк Н.А. Ломагин, анализируя сообщения НКВД из Ленинграда и Ленинградской области периода блокады, отмечал, что под влиянием крайне тяжелых условий среди населения стали проявляться "негативные настроения. подчас перераставшие в оппозиционность советскому режиму". В результате подрыва авторитета последнего в период тяжелых поражений 1941-1942 гг. стала раздаваться "резкая критика довоенной внутренней политики СССР (особенно коллективизации)" [24]. Вопрос о том, кто виноват в трагедии Ленинграда и людей на оккупированной территории, задавали сотни ленинградцев в блокированном городе и русские в захваченных немцами областях. Согласно документам НКВД, люди нередко обвиняли Сталина и других руководителей ВКП(б), советское правительство и командование Красной Армии в неспособности защитить страну и народ [25]. С другой стороны, документы показывают, что значительная часть населения все же не теряла веру в победу, но у него усиливалось желание радикальных перемен, которые, как полагали люди, непременно должны произойти по окончании войны [26].
Документы без прикрас рисуют ситуацию, сложившуюся в период оккупации в северо-западных областях России [27]. В донесениях командиров партизанских отрядов, например, часто содержались жалобы на то, что борьбе против захватчиков мешает большое число предателей, сотрудничающих с немцами. В районах Кингисеппа, Ораниенбаума и под Петергофом, говорилось в одном донесении, датированном 23 ноября 1941 г., немцам помогает значительная часть населения, среди которого много советских граждан эстонской и финской национальности, а также тех, кто раньше подвергался репрессиям со стороны советских органов, в том числе бывших кулаков [28]. В ноябре 1942 г. комендант тылового района германской 18-й армии на собранном им совещании, куда были приглашены начальники Волосовского, Красногвардейского и Кингисеппского районов, отмечал, что после введения оккупационными властями местного самоуправления и ликвидации колхозов "почти повсеместно стали выражаться воля и желание сотрудничать с нами" [29].
Прежде чем коснуться отдельных аспектов этого добровольно-вынужденного сотрудничества, приведем некоторые факты, характеризующие последствия немецкой оккупации для Северо-Запада России. За период оккупации с осени 1941 г. по лето 1944 г. в той части Ленинградской области, которая была захвачена немцами, было практически полностью разрушено 20 городов и 3135 сел, деревень и других населенных пунктов, 90% всех промышленных предприятий, 70% колхозных сельскохозяйственных машин и инвентаря, 60% принадлежавших колхозам помещений для содержания скота, птицы и размещения техники. Было похищено или угнано 43% поголовья колхозного стада [30]. На работы в Германию было угнано 404 230 человек. К концу оккупации численность населения в захваченных немцами районах Ленинградской области составляла менее 1/3 от довоенного уровня (1380,1 тыс. в 1940 г., 442 тыс. в марте 1944 г.) [31]. По данным, опубликованным в газете "Ленинградская правда" от 28 декабря 1945 г., за время оккупации немецкими захватчиками в Ленинградской области были расстреляны, повешены, заживо сожжены или умерщвлены другими способами 172 тыс. человек, среди них женщины, старики и дети. Число людей, умерших от голода, физического истощения, непосильного труда на оккупантов, покончивших жизнь самоубийством, не поддается учету.
Ответственность за все эти жертвы и за смерть людей в осажденном Ленинграде целиком и полностью лежит на германской армии, которая, как указывалось в директивах фон Рока, осуществляла верховную власть на захваченной территории [32]. В совершении чудовищных злодеяний у нее были подручные, которые не участвовали в боевых действиях на фронте, но особенно отличались в преследовании евреев и коммунистов. В соответствии с изданными 13 марта 1941 г. "Директивами по специальным вопросам" на СС возлагались особые полномочия по "работе" с населением в оккупированных областях.
Вместе с ударными частями на территорию Прибалтики, а затем в северо-западные районы России вошла "оперативная группа А" под командованием бригадефюрера СС генерал-майора полиции В. Шталеккера. Она располагала двумя "зондеркомандами". "Зондеркоманда 1а" должна была развернуть свою деятельность в Эстонии и в районе г. Нарвы; "зондеркоманда 16" - в районе южнее Ленинграда (Псков, Остров, Опочка). Еще одно подразделение, подчинявшееся Шталеккеру, - дивизия СС "Мертвая голова", предназначалась для действий в Ленинграде [33].
Но не только эсэсовцы занимались уничтожением населения в северо-западных районах России. В этом принимал участие и вермахт. В документах 98-го строительного батальона, дислоцировавшегося в г. Острове и подчинявшегося германскому армейскому командованию, содержится, например, такая весьма красноречивая телеграмма главного квартирмейстера группы армий "Север" от 6 марта 1943 г.: "Направляются [в распоряжение батальона. - Г.Х.] 500 военнопленных из шталага 372. Всех евреев незамедлительно передать в шталаг 372 в обмен на военнопленных" [34]. Не вызывает сомнения, что эти люди стали жертвой геноцида.
Немецкая администрация на территории, оккупированной группой армий "Север", не могла обойтись без местных и окружных органов управления. С начала 1942 г. началось их ускоренное создание. Еще 29 августа 1941 г. командование сухопутными силами Германии разрешило командующим тыловыми районами по согласованию и во взаимодействии с высшим руководством СС и полиции приступить к формированию из местных жителей и бывших военнопленных вспомогательной полиции. В ее задачи входил надзор за соблюдением населением комендантского часа. С октября 1942 г. в Пскове, например, было запрещено выходить из дому с 8 часов вечера до 5 часов утра, а в г. Дно - с 18.30 до 5.30. Вспомогательная полиция охраняла также железные и главные шоссейные дороги, приближение к которым на расстояние менее 100 метров каралось смертью. Пересекать их разрешалось только в специально установленных, охраняемых местах [35].
С марта 1942 г. немецкие оккупационные власти начали назначать из представителей местного русского населения деревенских старост и градоначальников, а затем также начальников волостей и земств. 33 волости Псковского района Ленинградской области были объединены, например, в "земство", резиденция которого располагалась в Пскове. Его начальником был назначен некто Горчанский. Органы управления земства имели следующую структуру: отдел здравоохранения, отдел народного образования, дорожный и ветеринарный отдел, отдел финансов. Вопросы сельского хозяйства и привлечения к работам местного населения оставались в компетенции местных подразделений немецкой хозяйственной инспекции. Согласно имеющимся данным, численность населения в этом административном районе в результате притока беженцев из окрестностей Ленинграда с июня 1941 г. по 25 мая 1942 г. увеличилась с 48996 до 53196 чел. [36]
Русские органы "самоуправления" должны были решать некоторые административные задачи. 19 апреля 1942 г. фон Рок издал "Временное постановление о налогах и сборах", которым возложил их взимание с населения на начальников районов. К неплательщикам, согласно "Постановлению о порядке административных наказаний" от 23 июня того же года, начальники районов имели право применять определенные меры воздействия - налагать штраф в размере до 3 тыс. рублей, подвергать их аресту на срок до 6 недель или направлять на принудительные работы [37]. Постановление по вопросам гражданского состояния, подписанное фон Роком также 23 июня 1942 г., регулировало заключение браков, вопросы деторождения и т.д. и запрещало (? 3, п. За) заключение браков "между евреями и лицами, принадлежащими к другим народностям" [38].
Тяжелой проблемой, которую приходилось решать органам "самоуправления", являлась мобилизация местного населения на выполнение работ, а также отправка людей (поначалу на добровольной основе, а затем принудительно, с использованием откровенного насилия) на работы в Германию. Часто в прессе появлялись сообщения, подобные тому, что было, например, опубликовано 15 октября 1942 г. в газете "За Родину", издававшейся в Пскове. Согласно этому сообщению, 10 октября из Пскова на работу в Германию выехала очередная (третья) группа женщин-экономок (120 чел.) в возрасте от 14 до 25 лет. Однако немецкие оккупационные власти никогда не были в полной мере удовлетворены тем, как органы "самоуправления" справлялись с решением этих проблем. 5 мая 1942 г. фон Рок издал "Постановление о планомерной организации труда", которым обязал всех лиц в возрасте от 14 до 65 лет обзавестись учетными рабочими книжками и трудиться [39]. Но и таких распоряжений было явно недостаточно для того, чтобы мобилизовать достаточное количество рабочей силы. На местах немецкие органы власти принимали достаточно жесткие меры. Так, полевой комендант Нарвы и прилегающих "волостей" полковник барон фон Гизе издал 25 июня 1942 г. приказ, которым ввел на подконтрольной ему территории всеобщую трудовую повинность для всего населения, независимо от положения и возраста, обосновав этот шаг "чрезвычайно большой потребностью в рабочей силе на строительстве", которое велось военной администрацией, а также необходимостью как можно скорее победоносно завершить "войну против большевизма и еврейства". Тот, кто будет уклоняться от выполнения "посильной ему работы", угрожал фон Гизе, "не получит больше продуктов питания" [40].
Работа, которую приходилось выполнять людям, в том числе военнопленным, в оккупированных областях была тяжелой. Она требовала большой затраты физических сил. Под руководством и надзором строительных батальонов и других подразделений вермахта они восстановили и построили сотни мостов, вокзалов, погрузочных платформ, дорог и взлетно-посадочных полос. На их плечи легла основная тяжесть работ по перешивке с советской на немецкую колею 6 тыс. км железнодорожных путей, а также по восстановлению 6700 км ширококолейных и 500 км узкоколейных железных дорог. В 1942 г. русское гражданское население и военнопленные в тыловом районе группы армий "Север" загрузили продуктами питания 3238 железнодорожных эшелонов, боеприпасами - 1291 эшелон, промышленным сырьем - 563 эшелона, прочими военными материалами - 2895 эшелонов, которые были направлены на различные участки фронта. Автотранспортом на фронт в 1942 г. было доставлено 1,5 млн. т грузов [41]. Десяткам тысяч русских, в том числе детям, приходилось на собственных лошадях и телегах выполнять гужевую повинность, доставлять из самых отдаленных мест зерно, другие продукты питания, лес (его заранее валили и распиливали другие) для строительства блиндажей и на дрова, производить их погрузку и выгрузку. Многие тысячи людей были заняты на строительстве бараков для солдат, помещений для военнопленных, на очистных работах, осуществляли бытовое обслуживание вермахта и уход за его снаряжением.
Но оккупанты все равно находили повод для недовольства. 18 декабря 1942 г. для подведения итогов работы русских органов "самоуправления" за истекший год хозяйственная инспекция собрала волостных старшин и сельских старост районов, контролируемых полевыми комендатурами группы армий "Север". Доклад хозяйственной инспекции был полон критики в их адрес и содержал следующие требования: "упорядочить вопрос о снегоуборке, закончить сбор денежного налога, упорядочить снабжение школ дровами, обратить строгое внимание на устройство беженцев, на каждой избе должны быть вывешены списки лиц, проживающих в доме". Наконец, предъявлялось требование: для удовлетворения потребностей вермахта навести порядок в деле заготовки леса [42].
Текст 2
Спойлер (раскрыть)
Тяжелой проблемой для оккупантов оказалась проблема детей и подростков. Хотя Гиммлер однажды заявил, что для людей на востоке будет достаточно, если они смогут сосчитать до 500 и написать собственное имя, однако условия затянувшейся войны показали, что такой подход неприемлем. Группа армий "Север" ввела в "русской части оперативного района" такую же четырехклассную начальную школу для детей от 8 до 12 лет, какая действовала на оккупированных территориях, находившихся под управлением восточного министерства.
Опыту работы с детьми и подростками в 1942 г. была посвящена записка, подготовленная 3 мая 1943 г. в штабе главного квартирмейстера группы армий "Север", которая содержала следующие выводы:
"Поскольку трудовая повинность начинается только с 14-летнего возраста, молодые люди в городах в возрасте от 12 до 14 лет практически предоставлены самим себе, бездельничают, спекулируют или убивают время другими способами. Такое состояние является совершенно недопустимым. Оно дает возможность русским, избалованным очень дифференцированной советской школьной системой, говорить о разрушительной политике немцев в области культуры и способно создать прямую угрозу общественному порядку".
30 июня 1943 г. командование группой армий "Север" отреагировало на эту записку посланием под названием "Расширение школьной системы". Оно было подписано начальником генерального штаба группы армий "Север" генерал-лейтенантом Э. Кинцелем и адресовано командованию 16-й и 18-й армий, а также командующему тыловым районом. В послании говорилось:
"В интересах достаточной предварительной профессиональной подготовки подрастающего поколения, а также исходя из общих политических соображений", необходимо, чтобы наряду с четырехклассной начальной школой действовали "профессионально ориентированные" средние школы со сроком обучения два-три года и основывающиеся на них профессиональные школы со сроком обучения один-три года.
Открытие таких школ намечалось на осень 1943 г. К документу приложена записка от 14 августа 1943 г. о деятельности комиссии, занимавшейся разработкой учебных планов. Согласно ей, восемь русских учителей (в записке они названы поименно) подготовили учебные планы по немецкому, русскому языкам, арифметике, природоведению, географии, рисованию и физкультуре для первого и второго классов средней школы [43]. Но эти планы так и не были претворены в жизнь, поскольку пять месяцев спустя в результате советского наступления оккупационный режим рухнул.
Положение на фронтах, изменившееся в 1943 г. не в пользу вермахта, способствовало усилению сопротивления в оккупированных областях. Значительно активизировалось партизанское движение, роль которого становилась все более заметной. В Ленинградской области действовали уже семь партизанских бригад. Их операциями руководил штаб, находившийся в осажденном городе.
Охранные дивизии, подразделения вермахта и части, сформированные из эстонских, латышских и русских "добровольных помощников", действовали против партизан с исключительной жестокостью. Оккупационные власти пытались использовать в борьбе против партизан все доступные средства: насилие, пропаганду, органы русского "самоуправления". В середине октября 1942 г. комендант г. Луги и окрестностей издал приказ о борьбе против "бандитов, именующих себя партизанами". Приказ был вывешен в общественных местах, напечатан в газетах и строго предостерегал русское население от поддержки партизан. В нем говорилось:
"Строжайшими наказаниями будет преследоваться не только прямое содействие и пособничество бандитам-партизанам, но и уклонение от общей гражданской обязанности донести властям все известное об этих разбойниках. В частности, каждый нашедший советскую газету, листовку и прочий агитационный материал советского происхождения должен немедленно сдать его ближайшим германским властям" [44].
6 октября 1942 г. Островский отдел управления пропаганды имперского комиссариата "Остланд" распространил через издававшуюся в г. Дно на русском языке "Дновскую областную газету" призыв следующим образом обходиться с партизанами:
"Ни грамма хлеба ни одному сталинскому бандиту или незнакомому... Ни приюта, ни ночлега им - ни в одной избе... Этим бандитам можно предоставить лишь одно ?угощение? - кусок свинца в лоб или удар топором". Только таким способом можно "отшибить у них смелость в посещении мирных деревень" [45] *.
* С подобным лексиконом можно встретиться и в наше время. Вот, например, как выпускница Европейского университета комментирует события 3 октября 1993 г.: "Десять лет назад наши танки расстреляли восставшую большевистскую сволочь" - V.V.
Но оккупационный режим не могли спасти ни эта пропаганда убийства, ни жестокость в отношении жителей деревень, которых обвиняли в поддержке партизан. Подобно планам расширения школьного образования, все остальные проекты оккупантов в результате освобождения северо-западных областей России в начале 1944 г. так и не были осуществлены на практике. Многие из них достойны стать предметом специального детального рассмотрения. Среди проблем, которые еще ждут исследования, можно было бы назвать следующие: производившийся с февраля 1942 г. роспуск колхозов, их приватизация в рамках "нового сельского порядка"; "опекунское управление" промышленными предприятиями; ведение пропаганды через газеты, кино, театр; политика в вопросах религии и церкви; хищение произведений искусства и разрушение культурных ценностей; насильственные переселения 1943 г.
Без ответа остается также вопрос о том, какие изменения в сознании немецких солдат и офицеров произошли под влиянием многолетней изнурительной, кровопролитной позиционной войны под Ленинградом. Почти ничего не известно об оппозиции гитлеровскому режиму на этом участке фронта. Накопленные знания о деятельности Национального комитета "Свободная Германия" и "Союза немецких офицеров" требуют критического переосмысления и в то же время признания. Уже один этот далеко неполный список проблем ясно показывает, как много еще нужно сделать, чтобы исследовать и показать то, что происходило в течение трех лет по обе стороны линии фронта под Ленинградом.
Опыту работы с детьми и подростками в 1942 г. была посвящена записка, подготовленная 3 мая 1943 г. в штабе главного квартирмейстера группы армий "Север", которая содержала следующие выводы:
"Поскольку трудовая повинность начинается только с 14-летнего возраста, молодые люди в городах в возрасте от 12 до 14 лет практически предоставлены самим себе, бездельничают, спекулируют или убивают время другими способами. Такое состояние является совершенно недопустимым. Оно дает возможность русским, избалованным очень дифференцированной советской школьной системой, говорить о разрушительной политике немцев в области культуры и способно создать прямую угрозу общественному порядку".
30 июня 1943 г. командование группой армий "Север" отреагировало на эту записку посланием под названием "Расширение школьной системы". Оно было подписано начальником генерального штаба группы армий "Север" генерал-лейтенантом Э. Кинцелем и адресовано командованию 16-й и 18-й армий, а также командующему тыловым районом. В послании говорилось:
"В интересах достаточной предварительной профессиональной подготовки подрастающего поколения, а также исходя из общих политических соображений", необходимо, чтобы наряду с четырехклассной начальной школой действовали "профессионально ориентированные" средние школы со сроком обучения два-три года и основывающиеся на них профессиональные школы со сроком обучения один-три года.
Открытие таких школ намечалось на осень 1943 г. К документу приложена записка от 14 августа 1943 г. о деятельности комиссии, занимавшейся разработкой учебных планов. Согласно ей, восемь русских учителей (в записке они названы поименно) подготовили учебные планы по немецкому, русскому языкам, арифметике, природоведению, географии, рисованию и физкультуре для первого и второго классов средней школы [43]. Но эти планы так и не были претворены в жизнь, поскольку пять месяцев спустя в результате советского наступления оккупационный режим рухнул.
Положение на фронтах, изменившееся в 1943 г. не в пользу вермахта, способствовало усилению сопротивления в оккупированных областях. Значительно активизировалось партизанское движение, роль которого становилась все более заметной. В Ленинградской области действовали уже семь партизанских бригад. Их операциями руководил штаб, находившийся в осажденном городе.
Охранные дивизии, подразделения вермахта и части, сформированные из эстонских, латышских и русских "добровольных помощников", действовали против партизан с исключительной жестокостью. Оккупационные власти пытались использовать в борьбе против партизан все доступные средства: насилие, пропаганду, органы русского "самоуправления". В середине октября 1942 г. комендант г. Луги и окрестностей издал приказ о борьбе против "бандитов, именующих себя партизанами". Приказ был вывешен в общественных местах, напечатан в газетах и строго предостерегал русское население от поддержки партизан. В нем говорилось:
"Строжайшими наказаниями будет преследоваться не только прямое содействие и пособничество бандитам-партизанам, но и уклонение от общей гражданской обязанности донести властям все известное об этих разбойниках. В частности, каждый нашедший советскую газету, листовку и прочий агитационный материал советского происхождения должен немедленно сдать его ближайшим германским властям" [44].
6 октября 1942 г. Островский отдел управления пропаганды имперского комиссариата "Остланд" распространил через издававшуюся в г. Дно на русском языке "Дновскую областную газету" призыв следующим образом обходиться с партизанами:
"Ни грамма хлеба ни одному сталинскому бандиту или незнакомому... Ни приюта, ни ночлега им - ни в одной избе... Этим бандитам можно предоставить лишь одно ?угощение? - кусок свинца в лоб или удар топором". Только таким способом можно "отшибить у них смелость в посещении мирных деревень" [45] *.
* С подобным лексиконом можно встретиться и в наше время. Вот, например, как выпускница Европейского университета комментирует события 3 октября 1993 г.: "Десять лет назад наши танки расстреляли восставшую большевистскую сволочь" - V.V.
Но оккупационный режим не могли спасти ни эта пропаганда убийства, ни жестокость в отношении жителей деревень, которых обвиняли в поддержке партизан. Подобно планам расширения школьного образования, все остальные проекты оккупантов в результате освобождения северо-западных областей России в начале 1944 г. так и не были осуществлены на практике. Многие из них достойны стать предметом специального детального рассмотрения. Среди проблем, которые еще ждут исследования, можно было бы назвать следующие: производившийся с февраля 1942 г. роспуск колхозов, их приватизация в рамках "нового сельского порядка"; "опекунское управление" промышленными предприятиями; ведение пропаганды через газеты, кино, театр; политика в вопросах религии и церкви; хищение произведений искусства и разрушение культурных ценностей; насильственные переселения 1943 г.
Без ответа остается также вопрос о том, какие изменения в сознании немецких солдат и офицеров произошли под влиянием многолетней изнурительной, кровопролитной позиционной войны под Ленинградом. Почти ничего не известно об оппозиции гитлеровскому режиму на этом участке фронта. Накопленные знания о деятельности Национального комитета "Свободная Германия" и "Союза немецких офицеров" требуют критического переосмысления и в то же время признания. Уже один этот далеко неполный список проблем ясно показывает, как много еще нужно сделать, чтобы исследовать и показать то, что происходило в течение трех лет по обе стороны линии фронта под Ленинградом.
Коментарии
Спойлер (раскрыть)
1. Eichholtz D. Geschichte der deutschen Kriegswirtschaft 1939-1945, Bd. 2, Berlin, 1985, S. 2.
2. "Хозяйственный штаб специального назначения "Ольденбург" занимался накануне нападения гитлеровской Германии на СССР разработкой планов эксплуатации областей Советского Союза, намеченных к оккупации.
3. Eichholz D. Ор. cit., S. 2.
4. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 томах, т. 4. М., 1990, с. 365-394.
5. Нынешние Псковская и Новгородская области входили до войны в состав Ленинградской области.
6. Эстония, несмотря на ее включение с 5 декабря 1941 г. в состав имперского комиссариата "Остланд", по-прежнему считалась тыловым районом действующей армии.
7. С 29 июня 1941 г. по 15 апреля 1942 г. из Ленинграда по земле, воздуху и Ладожскому озеру было эвакуировано 970718 жителей города и 324 382 человека, ранее эвакуированных в Ленинград из Эстонской. Латвийской, Литовской и Карело-Финской ССР, Ленинградской области, а также раненых красноармейцев и командиров. (Ленинград в осаде. Сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. СПб., 1995, Док. 142, с. 301-305). Из Ленинградской области было эвакуировано 459,7 тыс. человек. - Кутузов В.А. Возрождение земли Ленинградской. Л., 1985, с. 78.
8. Europa unterm Hakenkreuz. Bd. 5: Die faschistische Okkupationspolitik in den zeitweilig besetzten Gebieten der Sowjetunion (1941-1944). Berlin, 1991, Dok. 7, S. 135-143.
9. Говоря о значении этой проблематики для судьбы Ленинграда в годы войны, петербургский историк А.Р. Дзенискевич отмечал, что сразу же после войны "на долгих 10 лет тема героической обороны Ленинграда практически была исключена из историографии Великой Отечественной войны Советского Союза", и называл причины, которыми, по его мнению, это было вызвано. - См.: Дзенискевич А.Р. Блокада и политика. Оборона Ленинграда в политической конъюнктуре. СПб., 1998, с. 11.
10. Горьков Ю.А., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи. Оперативные планы западных приграничных военных округов 1941 г. свидетельствуют: СССР не готовился к нападению на Германию. - Военно-исторический журнал, 1996, ? 2, с. 2-15; 1998, ? 6, с. 2-7.
11. Cм.: Der deutsche Angriff auf die Sowjetunion 1941: Die Kontroverse um die Praventivkriegsthese. Darmstadt, 1998; Praventivkrieg? Der deutsche Angriff auf die Sowjetunion. Frankfurt a. M., 2000; Hass G. Hitlers Krieg und Stalins Absichten. - Zeitschrift fiir Geschichtswissenschaft, Berlin, 2000, ? 3. S. 257.
12. Roth К.Н. "Generalplan Ost" - "Gesamtplan Ost". Forschungsstand, Quellenprobleme, neue Erkenntnisse. - Der Generalplan Ost. Hauptlinien der nationalsozialistischen Planungs- und Vemichttingspolitik. Berlin, 1993, S. 25.
13. Forster J. Das Untemehmen "Barbarossa" als Eroberungs- und Vernichtungskrieg. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4: Der Angriff auf die Sowjetunion. Stuttgart, 1983, S. 413.
14. Cм.: Wegner В. Der Krieg gegen die Sowjetunion 1942/43. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 6: Der globale Krieg: die Ausweitung zum Weltkrieg und der Wechsel der Initiative. Stuttgart, 1990, S. 898-906; Hass G. Belagerung und Verteidigung Leningrads (1941-1944). - "Kriegsbilder" - eine Dokumentation. - MainzerGeschichtsbIatter, 1999, S. 101.
15. Umbreit Н. Auf dem Weg zur Kontinentalherrschaft. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 5: Organisation und Mobilisierung des deutschen Machtbereichs, 1. Halbband. Stuttgart, 1988. S. 77-95; 2. Halbband. Stuttgart, 1999, S. 38-56.
16. Hass G. Deutschen Okkupationsziele und die Kollaboration in den besetzten Gebieten der Russischen Fеderativen Sowjetrepublik 1941-1944. - Europa unterm Hakenkreuz. Bd. 9: Okkupation und Kollaboration (1939-1945). Berlin; Heidelberg, 1994, S. 273; Rohr W. Okkupation und Kollaboration. - Ibid., S. 59.
17. Forster J. Die Sicherung des "Lebensraumes". - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4: Der Angriffaufdie Sowjetunion, S. 1058-1062.
18. Bundesarehiv-Militararchiv Freiburg (далее: BA-MA): RH 19 111/492, Bl. 184.
19. Ibid., Bl. 194-199.
20. Ibid., RH 22/265. Bl. 48-58.
21. Umbreit H. Op. cit. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 5, 2. Haibband, S. 63; Herwarth H. von. Zwischen Hitler und Stalin. Eriebte Zeitgeschichte 1931-1945. Frankfurt a. M., 1982, S. 287.
22. BA-MA: RH 22/27; RH 22/235, BL 212.
23. Ibid., RH 22/283.
24. Ломагин Н.А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. СПб., 2000, с. 14-17, 273.
25. Там же, с. 14-16.
26. Там же, с. 273.
27. Реалистическая оценка этой ситуации, к сожалению, отсутствовала в документальных публикациях советского периода. - См.: В тылу врага. Борьба партизан и подпольщиков на оккупированной территории Ленинградской области (1941-1944). Сборник документов. В 4-х т. Л., 1979-1985.
28. Ломагин Н.А. Указ. соч., с. 288.
29. Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб.), ф. 0-116, оп. 9, д. 651, л. 38.
30. Кутузов В.А. Указ. соч., с. 6.
31. Там же, с. 77-78.
32. ВА-МА: RH 22/265, В1. 49.
33. Krausnick Н.. Wilhelm Н.-Н. Die Troppe des Weltanschauungskrieges: Die Einsatzgruppen der Sicherheits-polizei und des SD 1938-1942. Stuttgart, 1981, S. 116, 281.
34. ВА-МА: RH 19 111/635, В1. 43.
35. ЦГАИПД СПб., ф. 0-116, оп. 9, д. 651, л. 92.
36. Там же, д. 661, л. 1-4.
37. Там же, д. 666, л. 4, 19.
38. Там же, л. 14.
39. Там же, л. 17.
40. Там же, д. 663, л. 4.
41. Haupt W. Heeresgruppe Nord 1941-1945. Bad Nauheim, 1966, S. 272.
42. ЦГАИПД СПб., ф. 0-116, оп. 9, д. 649, л. 39.
43. BA-MA: RH 19 111/658, BI. 7-14.
44. ЦГАИПД СПб., ф. 0-116, оп. 9, д. 654, л. 1.
45. Там же, д. 649, л. 15
2. "Хозяйственный штаб специального назначения "Ольденбург" занимался накануне нападения гитлеровской Германии на СССР разработкой планов эксплуатации областей Советского Союза, намеченных к оккупации.
3. Eichholz D. Ор. cit., S. 2.
4. Нюрнбергский процесс. Сборник материалов в 8 томах, т. 4. М., 1990, с. 365-394.
5. Нынешние Псковская и Новгородская области входили до войны в состав Ленинградской области.
6. Эстония, несмотря на ее включение с 5 декабря 1941 г. в состав имперского комиссариата "Остланд", по-прежнему считалась тыловым районом действующей армии.
7. С 29 июня 1941 г. по 15 апреля 1942 г. из Ленинграда по земле, воздуху и Ладожскому озеру было эвакуировано 970718 жителей города и 324 382 человека, ранее эвакуированных в Ленинград из Эстонской. Латвийской, Литовской и Карело-Финской ССР, Ленинградской области, а также раненых красноармейцев и командиров. (Ленинград в осаде. Сборник документов о героической обороне Ленинграда в годы Великой Отечественной войны. 1941-1944. СПб., 1995, Док. 142, с. 301-305). Из Ленинградской области было эвакуировано 459,7 тыс. человек. - Кутузов В.А. Возрождение земли Ленинградской. Л., 1985, с. 78.
8. Europa unterm Hakenkreuz. Bd. 5: Die faschistische Okkupationspolitik in den zeitweilig besetzten Gebieten der Sowjetunion (1941-1944). Berlin, 1991, Dok. 7, S. 135-143.
9. Говоря о значении этой проблематики для судьбы Ленинграда в годы войны, петербургский историк А.Р. Дзенискевич отмечал, что сразу же после войны "на долгих 10 лет тема героической обороны Ленинграда практически была исключена из историографии Великой Отечественной войны Советского Союза", и называл причины, которыми, по его мнению, это было вызвано. - См.: Дзенискевич А.Р. Блокада и политика. Оборона Ленинграда в политической конъюнктуре. СПб., 1998, с. 11.
10. Горьков Ю.А., Семин Ю.Н. Конец глобальной лжи. Оперативные планы западных приграничных военных округов 1941 г. свидетельствуют: СССР не готовился к нападению на Германию. - Военно-исторический журнал, 1996, ? 2, с. 2-15; 1998, ? 6, с. 2-7.
11. Cм.: Der deutsche Angriff auf die Sowjetunion 1941: Die Kontroverse um die Praventivkriegsthese. Darmstadt, 1998; Praventivkrieg? Der deutsche Angriff auf die Sowjetunion. Frankfurt a. M., 2000; Hass G. Hitlers Krieg und Stalins Absichten. - Zeitschrift fiir Geschichtswissenschaft, Berlin, 2000, ? 3. S. 257.
12. Roth К.Н. "Generalplan Ost" - "Gesamtplan Ost". Forschungsstand, Quellenprobleme, neue Erkenntnisse. - Der Generalplan Ost. Hauptlinien der nationalsozialistischen Planungs- und Vemichttingspolitik. Berlin, 1993, S. 25.
13. Forster J. Das Untemehmen "Barbarossa" als Eroberungs- und Vernichtungskrieg. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4: Der Angriff auf die Sowjetunion. Stuttgart, 1983, S. 413.
14. Cм.: Wegner В. Der Krieg gegen die Sowjetunion 1942/43. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 6: Der globale Krieg: die Ausweitung zum Weltkrieg und der Wechsel der Initiative. Stuttgart, 1990, S. 898-906; Hass G. Belagerung und Verteidigung Leningrads (1941-1944). - "Kriegsbilder" - eine Dokumentation. - MainzerGeschichtsbIatter, 1999, S. 101.
15. Umbreit Н. Auf dem Weg zur Kontinentalherrschaft. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 5: Organisation und Mobilisierung des deutschen Machtbereichs, 1. Halbband. Stuttgart, 1988. S. 77-95; 2. Halbband. Stuttgart, 1999, S. 38-56.
16. Hass G. Deutschen Okkupationsziele und die Kollaboration in den besetzten Gebieten der Russischen Fеderativen Sowjetrepublik 1941-1944. - Europa unterm Hakenkreuz. Bd. 9: Okkupation und Kollaboration (1939-1945). Berlin; Heidelberg, 1994, S. 273; Rohr W. Okkupation und Kollaboration. - Ibid., S. 59.
17. Forster J. Die Sicherung des "Lebensraumes". - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 4: Der Angriffaufdie Sowjetunion, S. 1058-1062.
18. Bundesarehiv-Militararchiv Freiburg (далее: BA-MA): RH 19 111/492, Bl. 184.
19. Ibid., Bl. 194-199.
20. Ibid., RH 22/265. Bl. 48-58.
21. Umbreit H. Op. cit. - Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. 5, 2. Haibband, S. 63; Herwarth H. von. Zwischen Hitler und Stalin. Eriebte Zeitgeschichte 1931-1945. Frankfurt a. M., 1982, S. 287.
22. BA-MA: RH 22/27; RH 22/235, BL 212.
23. Ibid., RH 22/283.
24. Ломагин Н.А. В тисках голода. Блокада Ленинграда в документах германских спецслужб и НКВД. СПб., 2000, с. 14-17, 273.
25. Там же, с. 14-16.
26. Там же, с. 273.
27. Реалистическая оценка этой ситуации, к сожалению, отсутствовала в документальных публикациях советского периода. - См.: В тылу врага. Борьба партизан и подпольщиков на оккупированной территории Ленинградской области (1941-1944). Сборник документов. В 4-х т. Л., 1979-1985.
28. Ломагин Н.А. Указ. соч., с. 288.
29. Центральный государственный архив историко-политических документов Санкт-Петербурга (ЦГАИПД СПб.), ф. 0-116, оп. 9, д. 651, л. 38.
30. Кутузов В.А. Указ. соч., с. 6.
31. Там же, с. 77-78.
32. ВА-МА: RH 22/265, В1. 49.
33. Krausnick Н.. Wilhelm Н.-Н. Die Troppe des Weltanschauungskrieges: Die Einsatzgruppen der Sicherheits-polizei und des SD 1938-1942. Stuttgart, 1981, S. 116, 281.
34. ВА-МА: RH 19 111/635, В1. 43.
35. ЦГАИПД СПб., ф. 0-116, оп. 9, д. 651, л. 92.
36. Там же, д. 661, л. 1-4.
37. Там же, д. 666, л. 4, 19.
38. Там же, л. 14.
39. Там же, л. 17.
40. Там же, д. 663, л. 4.
41. Haupt W. Heeresgruppe Nord 1941-1945. Bad Nauheim, 1966, S. 272.
42. ЦГАИПД СПб., ф. 0-116, оп. 9, д. 649, л. 39.
43. BA-MA: RH 19 111/658, BI. 7-14.
44. ЦГАИПД СПб., ф. 0-116, оп. 9, д. 654, л. 1.
45. Там же, д. 649, л. 15