К слову сказать, это имело отношение и к корабельным командам. Безусловно, в реальной боевой обстановке имело огромное значение состояние боевого духа экипажей судов — как тех, кто стоял у руля или управлял такелажем, так и тех, кто сидел на скамьях под настилом палубы, вцепившись в рукоятки весел. В значительной степени от того, сколь стойкими окажутся эти люди перед лицом опасности страшного таранного удара в борт или захвата корабля абордажной партией противника, зависел и сам исход боя. Собственно, от них требовалось только одно: безукоризненно и своевременно исполнять команды, невзирая на любую опасность. Очевидно, что для этого требуется — коль скоро речь идет о массовом явлении — определенная коллективная заинтересованность, социальная целеустремленность и, в конечном счете, патриотизм.
тоже время первый большой военный флот создали для римлян их союзники.....
.....Так, в результате «подготовленной случайности», римляне получили мощный технологический импульс к строительству современного, полноценного и боеспособного флота. Надо отметить, что весь этот эпизод породил в научной литературе массу мнений и кривотолков, вплоть до полного отрицания его достоверности. Гиперкритики утверждают, что народ, незнакомый с судостроением в должном объеме, не способен качественно скопировать сложное судно. Утверждают, что случай вымышлен, а римляне и сами смогли создать адекватные суда, без опоры на якобы потерпевший крушение карфагенский корабль. В общем, схема Полибия критиковалась не раз. Однако с нашей точки зрения, схема, учитывающая наложение на высокоразвитую производственную базу и инженерную традицию римлян конкретного случая «превратностей войны», своего рода непредумышленного технологического шпионажа, с точки зрения современности выглядит в высшей степени правдоподобно. Разве не таким же точно образом Германия в 1915 г. создала собственную высококачественную истребительную авиацию? Сколько сотен и тысяч подобных «заимствований» предоставил в распоряжение историков науки один только XX в.? Так что, на наш взгляд, Полибию можно и нужно доверять — и не только в этом случае.
Римляне, осуществляя свою строительную программу и используя данные, касающиеся устройства захваченного ими корабля, развернули кипучую деятельность. Любопытно, что для ускорения процесса подготовки экипажей ими был применен своего рода тренажерный комплекс, при всей своей примитивности блестяще соответствовавший возложенным на него задачам. Специально назначенные люди вербовали команды строящихся кораблей. Дабы не дожидаться спуска судов на воду, до которого было еще довольно далеко — не менее месяца, — был применен элементарный способ. На берегу в Остии был сооружен упрощенный макет интерьера корабля, состоящий из скамей, расположенных в том же порядке, что и на реальном судне. Римских военачальников можно было понять: они имели дело с «призывниками», которые попросту никогда не сидели на веслах и не имели должного понятия о синхронности движений при гребле, да и о самих движениях. Все приходилось начинать с нуля. Традиция отсутствовала, и ее создавали наспех, но вполне эффективно. Между рядами располагался келевст, задававший ритм гребли, и будущие моряки, для начала вообще без весел, просто учились откидываться назад и заводить весло вперед. Сохранение этого ритма в течение длительного времени, нескольких часов, отрабатывалось до автоматизма, на что ушло немало дней, однако к тому моменту, когда корабли начали спускать на воду, гребцы, по крайней мере, имели уже базовую подготовку. Оставалось отработать движения на воде, с настоящими веслами и настоящей нагрузкой, что также требовало некоторого времени — хотя бы для того, чтобы мышцы гребцов привыкли распределять эту нагрузку в ходе многократных и монотонных движений.
Примечательно, что был применен еще один прием, весьма напоминающий современную практику кораблестроения. Корпуса кораблей спускались на воду, как только это позволяло их состояние, иными словами, корабли сходили со стапелей недостроенными. На них сразу же приступала к тренировкам команда, а рабочие верфей, тем временем (в основном по ночам и в перерывах между тренировками, но иногда и параллельно с ними) производили необходимую достройку, установку рангоута и такелажа и т. д. Это существенно сокращало срок достройки и позволяло свести к минимуму потери во времени, которое становилось все драгоценнее.
Неоднократно упоминалось в литературе применение стандартизации в процессе постройки античных кораблей и, в частности, ссылались на то, что именно подобная стандартизация на основные элементы конструкции облегчала и ускоряла постройку кораблей римлянами в эти дни. Разумеется, в отличие от археологических находок (элементов корабельного набора) с клеймами, обнаруживающихся в различных регионах Средиземноморья, применительно к ситуации в Остии в год начала Пунической войны данных у нас нет. Однако ничего неправдоподобного в такой стандартизации нет. Базируясь на опыте греческих мастеров, римляне, несомненно, не прошли бы мимо такой великолепной возможности облегчить себе задачу, тем более что она полностью соответствовала их собственному прагматически-инженерному взгляду на действительность. Изготовление базовых элементов конструкции корпуса, не говоря уже о массовом производстве весел, частей рангоута и дельных вещей, могло серьезно ускорить постройку, и было оправдано в условиях массового «госзаказа», когда в одном месте строились десятки кораблей. Кроме того, в этой ситуации можно было распределить часть заказов по многочисленным столярным и плотницким мастерским — как самого Рима, так и сопредельных с ним городов.
Вполне вероятна и возможность распределения части заказов на постройку судов среди нескольких приморских городов — союзников Рима, однако конкретных указаний на их названия в источниках нет, и эта версия остается лишь догадкой, не опускаясь на почву реальных фактов.
Именно подобная рационализация труда могла способствовать и в самом деле молниеносному созданию флота. Согласно сообщениям Флора, Плиния и Орозия, римские корабли были полностью достроены в течение ровно двух месяцев. Эта цифра порой вызывает удивление, однако, учитывая, что ее называют все три источника, это удивление представляется необоснованным. Конечно, авторы могли заимствовать цифру друг у друга или воспользоваться чересчур лояльным к римлянам первоисточником. Однако, учитывая описанную систему разделения труда и интенсивную подготовку команд на берегу, а также то обстоятельство, что римляне были кровно заинтересованы в успехе предприятия и считали строительство флота главной задачей текущего момента, есть основания полагать, что были предприняты и сверхординарные же усилия. В результате в двухмесячный срок флот все же был создан........
.....Полибий упоминает о «воронах» достаточно поздно — непосредственно перед рассказом о сражении при Милах, однако у нас нет никаких оснований полагать, что корабли римлян были оснащены этим приспособлением только в этот момент. Да, о его употреблении ранее речь не идет, однако единственное столкновение до мильской эпопеи — эпизод у Липарских островов. Скорее всего, «воронами» оснащали не все корабли. На триремах вероятнее всего, он не ставился: эти корабли были легче квинкверем и несли меньше солдат-пехотинцев, высота надводного борта была меньше. Полноценный абордажный бой был затруднен — его можно было вести только с равным противником, т. е. с вражеской триремой. Патрульное, конвойное и т. п. назначение трирем очевидно. А именно они, конечно же, принимали участие в операции у Липар. Менее понятно, почему не применили «вороны» в схватке с отрядом из 50 карфагенских судов, но об этом чуть ниже. Поэтому случаев применения «воронов» ранее сражения у мыса Милы и не описано — их просто не было.......
.......Непонятно, на что рассчитывали карфагеняне, но в развернувшейся скоротечной таранной схватке Ганнибал потерял большую часть из своих 50 судов и в панике отступил с немногими оставшимися. Предлагавшееся объяснение этого эпизода, согласно которому карфагеняне стояли на якоре, а не натолкнулись на римлян, малоубедительно. Скорее всего, римляне предполагали возможность встречи или в силу простой осторожности, или пользуясь данными разведки. Более интересно то, что в этой стычке (как-то даже неловко называть ее сражением) римляне не применили «вороны», хотя они, несомненно, стояли на их кораблях. Скорее всего, корабли просто не были укомплектованы абордажными командами по штату и с них некого было высаживать на вражеские палубы. Ведь, согласно приказу уже находившегося к тому времени в плену Гнея Корнелия, осуществлялась просто перегонка судов в Мессану или на другую базу — поближе к театру основных действий. Боевое столкновение, конечно, предполагалось, но его вероятность была относительно невысока. А содержать легионеров на судах было гораздо более обременительно, чем укомплектовать корабли абордажными командами на месте новой стоянки. Ну и, конечно, сказался численный перевес римлян — он был двукратный. В общем, боевое крещение флота прошло вполне пристойно. Трофеев, правда, особых не стяжали — при качественном таранном ударе у корабля противника было мало шансов оставаться на плаву более нескольких минут. Однако и потерь, похоже, не понесли, а флот противника уменьшили весьма существенно......
......Однако, несмотря на провал начальной фазы боя, безумная атака Гая Атилия сыграла свою роль. Пунийцы одержали локальную победу, однако времени на маневр и отступление у них уже, при всем желании, просто не осталось. Все римские корабли, отойдя от берега, успели построиться в боевую линию и начали организованную атаку. Пришлось пунийцам принять бой, который не сулил теперь им уже ничего хорошего. Римляне применили в этой атаке смешанную тактику. Судя по потерям, они стремились в равной степени использовать не только «вороны», но и тараны. Карфагеняне, похоже, в основном стремились спастись бегством — в большей степени, чем сопротивляться. Именно этим объясняется относительно небольшое число их потерь. В результате этой фазы боя 8 карфагенских кораблей было потоплено, а 10 захвачено путем абордажа вместе со всей командой. Остальные суда сумели спастись бегством и отступили на север, к конечной точке маршрута карфагенян — Липарским островам. Таким образом, суммарные безвозвратные потери пунийцев ровно в два раза превысили потери римлян (9 к 18). Закономерный и в чем-то неожиданный успех римлян, быть может, и не переломил кардинально ситуацию в регионе, однако отчетливо символизировал возросший интерес римлян к сицилийским водам, а не только суше. Несмотря на то, что захват Липар вновь не состоялся, карфагенянам нанесли ощутимый урон и оставили за собой поле боя.....
......Бой при Экноме принципиально важен для нас (как и для римлян) прежде всего тем, что это действительно было крупнейшее и наиболее организованное столкновение на море периода Первой Пунической войны. Тактика действий римских консулов отчетливо показывает, сколь далеко шагнуло римское военно-морское искусство. Построение флота, распределение сил — все это демонстрирует тщательнейшее изучение обстановки и продумывание до мелочей своих действий, как и возможных действий противника. Вместе с тем никак не удается отделаться от мысли, что сухопутное тактическое мышление консулов, как и римлян вообще, безусловно довлело над их военно-морскими замыслами. За штевнями кораблей любому римскому военачальнику виделись прежде всего знакомые до рези в глазах манипулы и центурии. Впрочем, как оказалось, это не мешало им выигрывать морские сражения.
Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
.
