Сообщество Империал: Письмо Франциско де Куэйяра - Новое Время - Исторические Статьи - Библиотека Статей - Сообщество Империал

Информация

KAST
  • Автор: KAST
  • Добавлено: 07 окт 2015, 17:06
  • Обновлено: 21 окт 2015, 09:53
  • Просмотров: 1 598

Последние Статьи

World of Infinitas - 2024 Missions (Zero Hour)
World of Infinitas - 2024 Missions (Zero Hour)CountBagaturMonte · 25 мар 2024, 20:18
Онлайн радио и его возможности
Онлайн радио и его возможностиСоциоПат · 18 мар 2024, 22:08
CoD: Advanced Warfare - общие впечатления
CoD: Advanced Warfare - общие впечатленияCountBagaturMonte · 07 мар 2024, 11:35
Как заработать в игре Плинко?
Как заработать в игре Плинко?Фонд Игровых · 28 фев 2024, 21:12
Демо версия игры Double
Демо версия игры DoubleФонд Игровых · 28 фев 2024, 21:12
Есть ли читы для игры Rocket X?
Есть ли читы для игры Rocket X?Фонд Игровых · 28 фев 2024, 21:11
Игровой слот Space XY
Игровой слот Space XYФонд Игровых · 28 фев 2024, 21:10
Вход в Пин Ап казино
Вход в Пин Ап казиноФонд Игровых · 28 фев 2024, 21:09
Превью Crystal Guardians
Превью Crystal GuardiansCandramelekh · 28 фев 2024, 20:24

Письмо Франциско де Куэйяра

Перевод с испанского письма капитана Франциско де Куэйяра и описание его службы
Автор: KAST KAST
Дата: 07 окт 2015, 17:06 · Просмотров: 1 598
Письмо Франциско де Куэйяра

Сразу оговорюсь. На испанском его имя пишется как «FRANCISCO DE CUELLAR». В интернете можно встретить вариант «Куэльяр». Это тоже правильно, так как “ll” – это диграф, у которого нет аналога в русском языке и произносится он как ослабленная «й», либо «льй». В некоторых областях Испании и большинстве стран Латинской Америки “ll” произносится как «й», а в Аргентине и Бразилии как смягченное «ж’» или «д’ж». Когда я изучал испанский мне говорили использовать «й». Но вообще можно и так и так.

Франциско де Куэйяр - капитан испанского галеона, принявший участие в походе Непобедимой Армады в 1588 году и потерпевший кораблекрушение у побережья Ирландии. Он составил интереснейший отчёт о своём опыте пребывания во время похода Армады и выживанию в Ирландии.

Пролог. Жизнь до Армады
Место и дата рождения Куэйяра неизвестны, но, несомненно то, что он был кастильского происхождения. Его фамилия отсылает нас к деревне в провинции Сеговия. Согласно последним исследованиям, в городе Вальядолид был рождён некий Франциско де Куэйяр, крещённый 12 марта 1562 года в приходе Сан-Мигель.

Капитан Куэйяр принимал участие во многих известных компаниях, командуя галеонами и солдатами в бою, однако у него иногда случались прения с начальством. Он пережил трибуналы касающиеся его поведения и был наказуем военно-полевым судом.

Ранняя карьера на море
Ходатайства, представленные капитаном Куэйяром испанским Советам государства, Индий и военному ведомству, гласят о том, что он был зачислен на военную службу в конце 1570-х. Большая часть назначения относится к периоду 1578-88гг. во время службы в флоте Атлантики. Его начальным назначением была служба в «Каррера де лас Индиас» (маршруты в Америки) в составе охранных эскадр Индий. Корабли в составе этих подразделений выполняли задачи по защите Карибского региона от вторжений французских и английских каперов. Они также эскортировали конвои торговцев и серебряные флоты в метрополию. В 1580 году, когда Филипп II объявил свои притязания на корону Португалии, Куэйяр участвовал в аннексии португальского королевства.

Магелланов пролив
Когда он был прикомандирован к флоту, которому назначено было пройти Магеллановым проливом, он был повышен до капитана. Здесь служба Куэйяра была отмечена участием в бою с двумя английскими галеонами, которая произошла у берегов южной Бразилии, близ порта Сан-Висенте, в феврале 1583 года. В результате боя один испанский корабль был потерян, а два других получили тяжёлые повреждения. Английские галеоны ретировались, и они также были повреждены. После столкновения, Куэйяр был втянут в ожесточённую ссору со своим командующим по поводу своего поведения во время боя. Впоследствии он был арестован и последовало четыре расследования. Каждая сторона видела себя невиновной и возлагала вину на другого. Дело было передано в Совет Индий в Мадриде, и так как окончательного приговора вынесено не было, возможно наказания ему удалось избежать. В июле 1584 года, флот вернулся в Кадис и Куэйяр обратился в Королевский суд в Мадриде с петицией о задолженности по зарплате.

В 1587 году он служит в эскадре, отправлявшейся из Лиссабона на Азорские острова для защиты возвращавшегося в метрополию серебряного конвоя. Были опасения, что английская флотилия во главе с Френсисом Дрейком перехватит его. После этого Куэйяр оставался в Лиссабоне до мая 1588 года, когда Непобедимая Армада направилась к Англии. Он был в составе Кастильской эскадры, где командовал галеоном «Сан Педро», когда Армада была реорганизована в Ла-Корунье. Он пережил битву в Канале, но дисциплинарные проблемы опять дали знать о себе, когда он был судим военным судом в Северном море за неподчинение. Через два дня после кульминационной битвы при Гравелине, он был арестован после того, как «Сан Педро» не ответил на сигнал с флагмана «приготовиться к бою», когда была вероятность, что Армада подвергнется атаке английского флота. В начале он был осуждён на смерть, но после апелляции, наказание было заменено. Однако, он был лишён своей капитанской повязки и остался на борту «Лавии» под стражей главного Судьи Армады, Мартина де Аранды. Этот инцидент в Северном море, драматически изменил его жизнь и карьеру. Если бы «Лавия» вернулась в Испанию, то скорее всего Куэйяр был бы заключён в тюрьму. Вместо этого, стал жертвой сурового шторма, терзавшего Армаду на пути домой у берегов Шотландии и Ирландии. Их судно было разбито вдребезги вместе с двумя другими у Стридага. По иронии судьбы кораблекрушение дало ему свободу, и он в числе ещё трёхсот выживших сумел добраться до берега. Он выжил в первые пять дней на берегу, пока не пустился в путь внутрь страны, направляясь к территории Брайана О’Рурка. Его знаменитое письмо направлено неизвестному человеку, которого он просто называет «Vuestra merced» (ваша светлость), где он описывает свой путь в Северо-западной Ирландии. В письме представлена история выживания, когда надежды почти не оставалось. В августе 1589 года, год спустя после военного суда, Куэйяр достиг порта Дюнкерка во Фландрии.

Полагаю, что вы будете удивлены, видя это письмо, поскольку были уверены, что я скорее всего уже мёртв. Но можете быть уверены, что именно я пишу это письмо, и описываю тот отрезок времени, за который приключились мои большие беды и злоключения, и через которые я прошёл с момента выхода Армады из Лиссабона в Англию, и в которые наш Господь, и Его безграничная воля забросили меня. У меня не было возможности писать вам более года, пока я, милостью Божией, 12 дней назад не оказался во Фландрии, вместе с другими испанцами, которые смогли спастись с судов, погибших в Ирландии, Шотландии и Шетландских островах, и которых было более 20 и они были крупнейшими в Армаде. На этих кораблях было большое количество отборной пехоты, множество капитанов, лейтенантов1, командиров2 и других военных должностных лиц, кроме того там было несколько знатных господ и отпрысков знати, и из всех, коих было более двух сотен, выжило менее пяти; потому что некоторые утонули, а те, кто доплыл до берега, были порублены англичанами, которых королева3 в большом количестве содержит в Ирландии.

Я избежал смерти в море и от рук врагов, всё время благодаря нашего Господа, и Пресвятую Деву, Богородицу. Вместе со мной спаслось более трёхсот с лишним солдат, которые также смогли доплыть до берега. С ними на мою долю выпало много несчастий: голые и босые всю зиму, провели мы с ними семь месяцев среди гор и лесов с дикарями, обитающими в тех частях Ирландии, где потерпели крушение наши корабли.

Я также считаю, что будет неверным опустить рассказ о событии, или удержать при себе свидетельства тех ужаснейших и несправедливых оскорблений, что мне стремились нанести, игнорируя тот факт, что я просто исполнял свой долг, который поручил мне наш Господь.

Как вы далее прочтёте, я был осуждён на постыдную смерть, и, видя всю серьёзность, с которой был отдан приказ на исполнение казни, с большим воодушевлением и гневом я потребовал ответа на вопрос, почему же они нападают на меня, оскорбляя и бесчестя. Ведь я служил Королю4 как хороший солдат и верноподданный во время всех столкновений, который наш флот имел с противником, и галеон, которым я командовал, всегда выходил из боя, имея сильные повреждения, со множеством раненных и убитых людей. В моём требовании я просил предоставить мне копию приказа, а также чтобы судебное расследование было проведено теми трёхсот пятьюдесятью людьми, что были на борту моего галеона, и если хотя бы один из них обвинил меня, то они могли бы смело четвертовать меня. Не пожелали слушать ни меня, ни многих других знатных господ, которые заступились за меня, отвечая, что Герцог5 был уединён у себя и находился в очень скверном настроении, не желая ни с кем говорить, потому что в день моего суда, в дополнение к тому мизерному успеху, который был достигнут при столкновении с врагом, ему сообщили о том, что два галеона – «Сан Матео» и «Сан Фелипе» – оба из Португальской эскадры, чьими командирами были дон Франциско де Толедо, брат графа Оргаса и дон Диего Пиментель, брат маркиза де Тавары, были потеряны в море, и большая часть их экипажа была растерзана и погибла. Из-за этого случая, Герцог оставался у себя в каюте, а его советники, пользуясь его молчанием и дурным настроем, творили, различные неправды направо и налево по отношению к людям с хорошей репутацией, и делали они это настолько открыто, что об этом известно каждому.

Галеон «Сан Педро», которым командовал я, получил множество повреждений от тяжёлых пушечных ядер, которыми обстреливал нас противник; и несмотря на то, что по возможности повреждения заделывались, оставалось ещё несколько скрытых пробоин, через которые в трюм поступала забортная вода. После ожесточённого столкновения, случившегося у Кале 8 августа и продолжавшегося с самого утра до семи вечера, и ставшего последним в походе, наша Армада стала отходить – ох! Я не знаю, как описать это словами – флот наших врагов следовал позади, отгоняя нас от своей страны. Когда наш флот отошёл и все были в безопасности, а это случилось 10 августа, мы увидели, что вражеский флот прекратил преследование. Тогда некоторые суда Армады начали починку и заделывание повреждений. В этот день, к своему величайшему греху, я немного прикорнул, поскольку не спал уже 10 суток, и не было никого, кто бы мог заменить меня. Штурман, мой помощник и плохой человек, не сказав мне ни слова, поставил паруса и вырвался от адмиральского флагмана на две мили вперёд, как это сделали и другие корабли для осуществления починки.

Когда уже собирались спустить паруса и найти места протечки в борту, к нашему судну пришвартовался паташ6, после чего я узнал, что меня вызывают на «капитану»7 Герцога. Я повиновался приказу, но до того, как я достиг флагмана, пришёл ещё один приказ, о том, что я и ещё один господин, дон Кристобаль де Авила, бывший капитаном «урки»8 с припасами, и которая вырвалась ещё дальше, чем мой галеон – должны быть казнены самым унизительным способом: вздёрнуты на рее. Когда я услышал сей строгий приказ, я думал, что взорвусь вспышкой гнева, говоря, что все окружающие должны стать свидетелями этой несправедливости по отношению ко мне, мне, верно и хорошо служившему капитану, что можно увидеть по ведущимся судовым журналам. Герцог ничего этого не слышал, поскольку, как я уже упоминал, он закрылся у себя.

Сеньор дон Франциско Бобадийя был один во всей Армаде, кто отдал и мог отменить этот приказ; его и другими людьми, и их злыми делами, всем хорошо известными, всё тогда управлялось. Он приказал, чтобы меня отправили на корабль Судьи9, чтобы он вынес мне приговор. Я прибыл туда; и, несмотря на то, что тот был суров, судья, Мартин де Аранда, так они звали его, выслушал и получил достоверную информацию насчёт меня. Он узнал, что я служил Его Величеству как хороший солдат, и по этой причине не решился исполнить отданный ему приказ. Он написал об этом Герцогу, и указал, что если тот не отдаст приказ в письменном виде, подписанный его рукой, то он не будет выполнять данное указание, поскольку он не увидел во мне ни вины, ни причины, по которой та произошла. Я также написал сопутствующее письмо Герцогу, где просил его внимательно рассмотреть дело, на что тот ответил де Аранде, где приказывал ему не исполнять приказ, касающийся меня, но дон Кристобаль должен быть повешен со всей жестокостью и позором, несмотря на всем известное его происхождение. Господу было угодно оставить меня в живых, поскольку я был невиновен, о чём вы скоро сможете подробно узнать, либо узнаете от многих других, кто был свидетелем этого происшествия. Указанный судья всегда был очень обходителен со мной, поскольку он всегда уважал тех, на чей стороне была правда.

Я остался на корабле Судьи10, на котором нам грозила опасность смерти, поскольку налетевший шторм заливал трюмы водой так, что мы не могли откачивать её с помощью насосов. У нас не было никакого выхода, кроме как надеться на Божью помощь, так как Герцог всё ещё оставался у себя в каюте. Армаду продолжало разбрасывать штормом настолько сильно, что некоторые суда взяли курс на Германию, другие ушли курсом на острова Голландии и Зеландии, в руки наших врагов. Другие суда ушли в сторону Шетландских островов, некоторые в Шотландию, где они также были потеряны и сожжены. Более двадцати судов было потеряно в Ирландии, вместе со всей кавалерией и где погиб весь цвет Армады.

Как я уже упоминал судно, на котором я находился, было в составе Левантийской эскадры, и к нему было прикомандировано два других, очень больших корабля, которые при возможности должны были оказывать нам помощь. Командиром на одном из них11 был дон Диего Энрикес «горбун», и из-за сильнейшей бури, будучи неспособным миновать двойной округлый мыс Клир в Ирландии, он вынужден был поставить корабли на якорь. Как я уже упоминал, корабли были очень большие и стояли в полулиге от берега, где оставались в таком положении четыре дня, без какой-либо возможности добыть еды. На пятый день шторм усилился до такой силы, что волна вздымалась до небес, и канаты вместе с парусами не выдерживали нагрузок. В конечном итоге все три наши корабля были выброшены на берег, где был прекраснейший пляж с очень хорошим песком с одной стороны и скалами с другой. Такого я никогда ранее не видел: в течение часа все три корабля были разбиты в щепки, спастись удалось едва ли трёмстам, утонуло более тысячи человек, среди которых было много важных персон, командиров и других официальных лиц12.

Imp

Тот самый берег с чудным песком, который упоминал Куэйяр

Дон Диего Энрикес умер одной из самых ужаснейших смертей какие видел свет. Вследствие страха перед бушующим морем, волны которого вздымались выше самых высоких обломков кораблей, он вместе со своим сыном, графом Вийя Франка и двумя другими португальскими кабальерос, захватив 16 тысяч дукатов с драгоценными камнями, спрятались в лодке, имевшей палубу, после чего велев матросам законопатить вход, в который они пролезли. Видя, что их бросают, остальные выжившие, более 70 человек начали спрыгивать с судна на лодку, в результате сильных волн остальных матросов смело с её верха в море, а из-за тяжести лодка затонула. После этого лодку долго носило волнами, вращая в разных направлениях, пока, наконец, не выкинуло на берег килем вверх. Энрикес и все кто был внутри лодки, погибли.

Более полутора суток она пролежала в таком положении на берегу, пока к ней не подошли местные дикари с целью извлечения из неё гвоздей и частей железа; сломав покрытие, они вытащили изнутри мёртвые тела. Дон Диего Энрикес умер у них на руках, после чего они раздели его, забрали все деньги и драгоценности, которые он (и другие мёртвые) забрали с собой. Тела погибших были просто отброшены в сторону, без погребения. И поскольку эта истинная правда, я пожелал поведать эту историю вам с целью, чтобы гибель этого кабальеро была известна вам (на родине).

И было бы неверным не упомянуть мою собственную удачу, то, как я сам достиг суши и спасся. Я стоял на корме корабля, вверяя себя Богу и Пресвятой Богородице, и оттуда я взирал на страшное зрелище. Многие утонули, не успев выбраться из кораблей, другие прыгали в воду, так и не появляясь на поверхности, третьи пытались добраться до суши на плотах и бочках, другие кабальерос на кусках древесины. Я слышал громкие крики людей внутри тонущих судов, зовущих Господа; капитаны сбрасывали с себя свои золотые цепи и знаки отличия в море; многих сметали волны с палуб кораблей. Лицезрея эту мрачную картину, сам я не знал, что предпринять и как спастись, так как я не умел плавать, а волны были очень большими, а с другой стороны, берег был полон врагов, прыгавших и танцевавших от счастья, видя наши беды; и как только кто-нибудь из нас выходил на берег, то более двух сотен этих дикарей нападали на него, снимали его одежду, оставляя лежать его голым. Они не делали поправок ни для кого, даже для раненных; всё это можно было видеть на дальнем расстоянии с наших потрёпанных кораблей, и не было ни единого места на берегу, где бы ситуация была иной. Я подошёл к судье – Господь пощадил его! – вид его был плачевен, а сам он был в депрессии. Я сказал ему, что он должен подготовиться, если хочет спастись, до того, как корабль окончательно разорвёт на части. Судно готово было вот-вот развалиться. Большинство членов команды и все капитаны и офицеры уже утонули и были мертвы, когда я, наконец, решил искать способы спастись. Я залез на обломок корабля, и судья последовал за мной. Не было способа отсоединить наш обломок от остова корабля, так как они были соединены тяжёлой железной цепью. Куски древесины, свободно плавающие в море, сильно бились об борт, едва не убив нас.

Я сумел найти другой обломок, который оказался крышкой люка, представлявший собой большой кусок дерева, милостью Божией принесённый мне под руку волнами. Когда я попытался забраться на него, то он пошёл ко дну на глубину, составляющую шесть мер моего роста, и я наглотался столько воды, что чуть не утонул. Когда я вынырнул, то подозвал судью, и мы смогли закрепиться с ним на этом люке по обеим сторонам. Во время крушения корабля, подошла огромная волна, обрушившись на нас с такой силой, что судья не смог более сопротивляться. Волна унесла его от меня и он, крича и призывая Бога, утонул. Я не мог помочь ему, так как люк, без второго человека на другом конце, начал переворачиваться и накрывать меня собой. В этот момент кусок древесины сильно ударил мне по ногам. С большим усердием я смог восстановить равновесие на люке и, хвала Богородице, подошло четыре волны, одна за одной, и они отнесли меня на берег, где я вылез на сушу, не в силах стоять, весь покрытый кровью и с обширными ранами.

Дикари на берегу, раздевающие тех, кто смог вплавь добраться до суши, увидев меня, мои ноги, руки и мои льняные штаны, покрытые кровью, не подходили ко мне и не трогали меня. В таком состоянии, мало-помалу я видел множество испанцев раздетых догола, без какой либо одежды вообще, дрожащих от сильного холода. К ночи я смог добраться до заброшенного места, где упал на землю без сил с дикой болью в ноге. Ко мне присоединился молодой парень, также полностью голый, и он был настолько потрясён, что не мог говорить, даже не смог сказать мне кто он и откуда; к этому моменту, было где-то около девяти часов вечера, ветер успокоился, и волнение моря пошло на убыль. Я был весь до нитки мокрый, лежал, умирая от боли и голода, когда к нам подошли два человека – один из них был вооружён, а у другого был большой железный топор, и они уставились на нас. Поскольку у нас не было ничего ценного, мы молчали. Им было жаль нас; и не говоря ни слова, они нарвали травы и камышей, покрыли ими нас, а затем отправились на берег грабить и взламывать сундуки с монетами, и вообще всё, что они могли найти. За этой работой на берегу было более двух тысяч дикарей и англичан, стоявших гарнизонами близ этого места.

Решив немного отдохнуть, я придремал; быстро проспав до часа ночи, я был разбужен шумом всадников – их было более двух сотен – направлявшихся грабить и уничтожать наши корабли. Я повернулся к моему товарищу, посмотреть спит ли он, но увидел, что тот уже мёртв, что очень расстроило меня. Позже я узнал, что это был человек высокого положения. Он лежал на той земле, где было ещё около шестисот тел, выброшенных морем, которых клевали вороны и раздирали волки, и никто не был удостоен похорон: даже бедный до Диего Энрикес.

На заре нового дня я понемногу начал поиски монастыря, где бы я мог по возможности восстановить силы и залечить раны. В конце концов, не без проблем и сильно устав, я нашёл монастырь. Он был покинут, а само здание церкви и изображения святых были сожжены и находились в руинах, а внутри самой церкви английскими лютеранами были повешены двенадцать испанцев. Англичане ушли в поисках других выживших, избежавших смерти в море, чтобы сделать их конец таким же, как у этих несчастных. Все монахи бежали в лес в ужасе от своих врагов, ибо те, если бы поймали их, то также убили бы, как и моих товарищей, так как привыкли уничтожать всё после себя, будь то место поклонения, или жилище отшельников; они разрушили всё, оставив данное место для пира воронья и свиней.

Imp
Тот самый монастырь
Когда вы после обеда решите отдохнуть, например, взявшись прочесть данное письмо, которое как будто бы взято из какого-нибудь романа про рыцарей, я нарочно расписываю вам всё в подробностях, чтобы вы могли представить себе все риски и трудности, которые выпали на мою долю.

В упомянутом монастыре я не встретил ни души, кроме тех повешенных испанцах на решётчатых окнах церкви. Я выбежал и отправился по дороге, ведущей сквозь густой лес. Когда я прошёл около мили, я повстречал старуху, которой было более 80 лет от роду, грубую дикарку. Она вела за собой пять или шесть коров и хотела спрятать их в лесу, чтобы англичане, пришедшие в её деревню, не смогли забрать их себе.

Заметив меня, она остановилась, но разглядев подробней, сказала: «Ты испанец?». Знаками, я ответил ей «да», и попытался объяснить ей, что я потерпел кораблекрушение. Она стала горевать и оплакивать, показывая мне знаками, что это случилось близ её дома, но также сказала, что туда идти нельзя, поскольку туда пришло много врагов и они обезглавили множество испанцев. Это было скорбным известием и доставило мне много горя, поскольку я шёл совсем один и был серьёзно ранен куском дерева, которое чуть не сломало мне ноги в воде. В конце концов, получив информацию от старухи, я решил идти к побережью, где лежали потерпевшие три дня назад крушение корабли, и откуда дикари уже начали уходить к себе в деревни, таща награбленные трофеи.

Чтобы не они не убили меня или не сняли с меня мою льняную одежду, я решил не рисковать и не показываться им на виду, однако спустя некоторое время я заметил двух приближавшихся испанских солдат, раздетых догола, как в тот момент, когда они появились на этот свет. Они взывали к Господу и молили его о помощи. Я подозвал их, и они подошли к тому месту, где я прятался, после чего они рассказали мне о тех жестоких убийствах и издевательствах, которые творили англичане над более чем сотней испанцев, которых они смогли захватить в плен.

В этих словах было много боли и скорби, но Господь дал мне сил и после того, как я вверил себя Ему и Богоматери, я сказал им: «Давайте подойдём к кораблям, которые продолжают грабить дикари, возможно, мы сможем найти там что-нибудь поесть или попить, иначе я умру от голода». Мы направились к кораблям, натыкаясь повсюду на мёртвые тела, вызывающие у нас дикое горе, и которые море продолжало выносить на берег. На том берегу погибших было разбросано более четырёх сотен, среди которых мы распознали бедного дона Диего Энрикеса, которого я даже при всём моём плохом положении, я не хотел оставлять не погребённым. В песке мы вырыли яму, куда и упокоили его вместе с другим уважаемым капитаном, моим хорошим другом. Мы ещё не закончили хоронить наших товарищей, как к нам подошло около двух сотен дикарей, чтобы посмотреть, чем мы занимаемся. Знаками мы показали им, что мы хороним наших братьев, чтобы их не могли склевать вороны.

Imp

Типичное побережье западной Ирландии

После погребения мы пошли вдоль побережья, выискивая выбрасываемые морем на берег сухари. В этот момент ко мне подошли четыре дикаря, которые хотели отобрать у меня одежду. Тогда к ним подошёл ещё один, сильно опечаленный и отвёл их в сторону; видя это, они стали унижать меня: возможно подошедший к ним дикарь, был уважаемым вождём.

Этот человек, по милости Божией, помог мне и двум моим соратникам, после чего увёл нас оттуда, и пока он был с нами, то вёл себя дружелюбно. Наконец, он вывел нас на дорогу, ведущую от побережья к деревне, где он жил. После этого он сказал нам ждать его, поскольку он должен был скоро вернуться и отвести в безопасное место. Помимо всех невзгод, дорога, на которой мы находились, была очень каменистая, поэтому я не мог нормально идти. Я был без обуви, и вдобавок умирал от боли в ноге, которая была серьёзно ранена. Мои бедные соратники, были наги и дрожали от сильного холода, и они были не в состоянии хоть как-то помочь мне. Они пошли далее по дороге, а я остался на месте, моля Господа о милости.

И Он помог мне, понемногу я начал движение, покуда мало-помалу не достиг холма, откуда смог увидеть несколько хижин из соломы; и, направляясь к ним по долине, я углубился в чащу. Когда я миновал дистанцию, равную двум выстрелам из аркебузы, из-за скалы показался старик-дикарь более семидесяти лет от роду, с ним было два молодых человека с оружием – один англичанин, а второй француз, также с ними была девушка двадцати лет, самая красивая, среди тех дикарей, что я встречал, начиная с побережья.

Когда они увидели меня, бредущего меж деревьями, они сменили направление и пошли ко мне. Приблизившись, англичанин сказал мне: «Испанский трус, покажись!», и сделал выпад с ножом, желая убить меня. Я отразил его выпад своей палкой, на которую опирался при ходьбе; но в конце концов, он достал меня и ранил сухожилие на правой ноге. Он хотел уже повторить атаку, однако к нам подошёл старик со своей дочкой, который возможно был другом англичанина, я ответил, что он может делать со мной, что хочет, подчинившись своей фортуне, до этого спасшей меня от смерти в море. Старик увёл его от меня, после чего дикари начали раздевать меня, взяв мою рубаху, под которой я носил золотую цепь стоимостью более тысячи дукатов. Когда они увидели её, то сильно обрадовались, после чего начали обыскивать сам камзол, карман за карманом, где у меня было сорок пять монет золотом, которые Герцог приказал выплатить мне в Ла-Корунье за два месяца службы; англичанин увидев, что я был с обладателем золотой цепи и денег, хотел взять меня в плен, сказав, что он хотел бы получить за меня выкуп. Я ответил, что за меня нечего дать, так как я очень бедный солдат и всё, что они нашли при мне, я сам забрал с разбившегося корабля. Девушка посетовала на моё плохое состояние и попросила вернуть мне одежду и больше не нападать на меня. После этого они все вернулись в хижину дикаря, а я остался лежать среди деревьев, с кровоточащей раной, которую нанёс англичанин. Я вновь надел свой камзол и плащ; дикари всё же забрали у меня рубаху, а также медальон с некоторыми очень важными реликвиями, Орденом Святой Троицы, дарованным мне в Лиссабоне.

Эта молодая дикарка взяла этот медальон себе и повесила его себе на шею, знаками показав мне, что она оставит его себе, сказав также, что она христианка: она была такая же христианка, как и Магомет.

Из своей хижины они послали ко мне парня с припарками, для прикладывания на мою рану, также у него было с собой масло и молоко, и небольшой кусочек хлеба. Я затянул повязку и съел еду, после чего парень пошёл со мной по дороге, указывая направление, куда мне следовало идти, а также посоветовав держаться подальше от деревни, в которой было убито много испанцев, и никто из тех не смог сбежать.

Этот парень был французом, служившим солдатом на Терсейре, и ему было тяжело смотреть на мои раны.

Когда парень собирался вернуться в хижину, он сказал мне, что я должен идти прямо к горам, до которых было около шести лиг. За ними находились земли, принадлежащие важному дикарю, бывшему другом Короля Испании; его звали О’Рурк и он дал убежище всем испанцам, спасшимся с кораблей, коих в его деревне насчитывалось более восьмидесяти.

Услышав эти новости, я приободрился; и опираясь на палку, я как мог, пошёл вперёд к горной гряде.

Той ночью я набрёл на несколько хижин, жители которых не причинили мне вреда, поскольку среди них был человек, понимающий латынь; и при необходимости, благодаря Господу, мы смогли понимать друг друга, говоря на латыни. Я смог рассказать им о своих бедах.

Человек, говорящий на латыни на ночь поселил меня в своей хижине, перевязал мои раны, дал отужинать и постелил соломы. Уже ночью в дом вошёл его отец с братьями, с трофеями, взятыми с наших кораблей, и то, что я находился в его доме и был тепло принят, нисколько не смутило старика.

Наутро мне дали лошадь и провожатого, который должен был провести меня около мили по плохой дороге, грязь которой доходила аж до самой подпруги. Пройдя расстояние равное выстрелу из арбалета, мы услышали громкий звук, и парень знаками сказал мне: «Спасайся, Испания!» (так они называли нас); «множество всадников sassana направляются сюда, и они убьют тебя, если ты не спрячешься». Англичан они звали «sassana». Он спрятал меня за скальными валунами, где нас не было видно. Мимо нас проскакало около ста пятидесяти всадников, возвращавшихся обратно на побережье с целью поисков ещё выживших испанцев.

Господь спас меня от них и далее также защитил меня, когда мы столкнулись с более чем сорока пешими дикарями, которые хотели разорвать меня в клочья, так как они были лютеранами. Но парень, что был со мной, не дал им сделать этого, сказав им, что его отец взял меня в плен, и послал на лошади, чтобы вылечить меня. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы нас пропустили; двое тех грабителей подошли и шесть раз ударили меня палкой, нанеся мне ушибы плеч и рук, после чего они сняли с меня всю одежду, что оставалась на мне, так что я остался в том, в чём был рождён на этот свет. Клянусь святым крещением, я пишу истинную правду. И видя своё положение, я благодарил Господа, моля Его Божественное Величество, чтобы он дал мне сил выполнить Его волю, отведённую мне.

Парнишка-дикарь, решил вернуться в хижину на коне. Он плакал, видя меня голым, при таком холоде и в таком плачевном состоянии.

Imp

Орудия, поднятые в 2015 году после шторма. На них выбито изображение святой Матроны Солунской, почитаемой в Барселоне. В результате этой находки удалось точно установить третье разбившееся судно.

На полном серьёзе, я молил Бога о том, чтобы Он уже забрал мою жизнь. Будучи в наитягчайшем положении, которое только может случиться с человеком, из кусков травы и папоротника я смог прикрыть свою наготу и защититься от холода.

Понемногу, я побрёл дальше, вперёд к указанному мне месту, где местный вождь укрывал испанцев; наконец, я достиг гор, где смог сориентироваться далее. Там же я наткнулся на озеро, на берегу которого было около тридцати хижин, заброшенных и никем не занятых. Я решил остановиться там на ночь.

Я нашёл хорошую хижину, которая показалась мне лучшей из всех, и была, как я уже упомянул незаселённой. На входе внутрь я увидел, что хижина полна снопов овса, который является хлебом для местных дикарей. Я благодарил Господа, что он дал мне хорошее место для сна; но тут я увидел внезапно показавшихся трёх мужчин, голых, в чём мать родила, и всех трёх уставившихся на меня.

Они очень испугали меня, поскольку я без сомнения, я думал, что они дьяволы, а они, видя меня закутанным в папоротник и траву, подумали тоже про меня. Я вошёл, но они не пытались со мной заговорить, так как все дрожали от холода. Стоя в замешательстве, я сказал: «О! Матерь Божья, будь со мной, и избавь меня от всякого зла». Когда они услышали мою речь на испанском, взывающим меня к Богу, они сказали: «Пусть Она прибудет и с нами тоже».

После этого я немного успокоился и подошёл к ним, спрашивая испанцы ли они. «Да, - отвечали они мне, - к нашему греху, да». «Одиннадцать из нас дикари лишили одежды сразу на побережье, после чего мы уже голые начали поиски, где могли жить христиане. По пути, вы повстречали группы врагов, убившие восьмерых наших, и только мы трое смогли сбежать от них, через настолько густой лес, что те потеряли нас из виду».

Тем вечером, Господь дал нам эту хижину, и, несмотря на то, что там не было еды и людей, мы смогли там отдохнуть. Я сказал своим спутникам, чтобы они мужались и всегда вверяли себя Богу; мы находились недалеко от земель христиан; я рассказал им о деревне, которая была от нас в трёх лигах и принадлежала лорду О’Рурку, в которой он укрыл многих спасшихся от кораблекрушения испанцев. Несмотря на то, что я был серьёзно ранен, наутро мы должны были отправляться в путь. Услышав мои слова, спутники обрадовались, после чего спросили кто я. Я ответил им, что я капитан Куэйяр. Они не могли поверить в это, поскольку думали, что я давно утонул; после этого они подошли ко мне и чуть не задушили меня в объятиях. Один из них был лейтенантом, а двое других были рядовыми солдатами.

Я забрался в солому с головой, стараясь не тревожить больную ногу; устроившись так до утра. Мы уснули, кроме ежевики у травы почти ничего не съев. На рассвете, я проснулся от дикой боли в ноге, после чего услышал человеческие голоса и шум людей; в этот момент к двери подошёл дикарь с алебардой в руке. Он начал рассматривать снопы овса, разговаривая сам с собой.

Я не дышал, а мои соратники, также не спускали глаз с дикаря, наблюдая за ним и его действиями из-под соломы. По воле Господа, он развернулся и ушёл, с ним ушли и другие дикари, направившиеся на жатву. Работали они рядом с хижинами, так что мы не могли покинуть укрытие и остаться незамеченными. Мы продолжали сидеть тихо, под слоем соломы, обсуждая, что же нам предстоит делать. В конце концов, мы решили не высовываться до тех пор, пока дикари не уйдут, ибо эти люди причинили столько зла другим испанцам, которых они сумели поймать; и увидь они нас, с нами бы сделали тоже самое и никто кроме Господа, не смог бы нас защитить.

Так прошёл весь день; после наступления ночи, дикари ушли к себе в деревню, а мы продолжали ждать появления луны. Наконец, обвязавшись соломой, чтобы хоть как-то защититься от леденящего холода, мы вышли из своего укрытия, в котором подвергались большой опасности. Спотыкаясь о грязь, умирая от голода, мучимые жаждой и болью, мы брели вперёд, до тех пор, пока Господь не сжалился над нами и не вывел нас к безопасным землям, где мы встретили несколько хижин с хорошими людьми, и, несмотря на то, что они тоже были дикими, но были христианами. Один из них, увидев моё тяжёлое состояние, отвёл меня к себе в хижину и промыл мои раны. С ним жили его сыновья и жена. Они не отпускали меня далее путь, пока мои раны не затянулись. Наконец, я прибыл в ту деревню О’Рурка, где встретил более семидесяти других испанцев, бывших абсолютно голыми и подвергавшихся жестокому обращению, поскольку самого О’Рурка не было на месте.

Он отправился на защиту своей территории, которую англичане пытались захватить; и, несмотря на то, что он был дикарь, он оставался хорошим христианином и был врагом еретиков.

Я пришёл в его дом очень истощённым, будучи укутан в солому, в таком виде, что никто не мог смотреть на меня без сострадания. Дикари дали мне старое одеяло, кишащее вшами, которым я укутался, отчего стало немного лучше. В начале следующего дня в доме О’Рурка собралось около двухсот испанцев, где он дал нам немного еды; и пока мы там по крохам пытались наскрести себе еды, до нас дошли новости об испанском корабле, бросившем якорь у берега на севере. Нам сказали, что он был очень большой и прибыл за выжившими испанцами.

Услышав эту весть, без промедления, все двести испанцев двинулись в том направлении, где стоял на якоре корабль, по пути преодолев множество трудностей. Для меня, милостью Божией, не попавшего на борт этого корабля, это стало спасением, в отличие от тех, успел на него. Те, кто погрузился на корабль, входившего в состав Армады, и прибывшего во время большого шторма, с повреждёнными грот-мачтой и такелажем. Опасаясь врага, который мог сжечь судно, либо причинить другие козни, были предприняты все меры предосторожности, и они отплыли обратно через два дня с теми, кто к тому моменту успел погрузиться на борт. Однако, они сели на мель, а после и это судно потерпело кораблекрушение на том же берегу. Утонуло более двухсот человек, а те, кто сумел доплыть до берега, были схвачены англичанами и убиты. Благодаря Господу, я был одним из тех двадцати человек, которые остались на берегу и поэтому мы остались в живых. Слава Господу нашему вовеки вечные за то, что Он даровал мне спасение.

Таким образом, идя по дороге, заблудившийся и с неопределённостью на душе, а также с болью в ноге, я повстречал священника, одетого в светскую одежду (в этих местах священники одевались так специально, чтобы англичане не могли распознать их). Ему стало жаль меня, и он начал говорить со мной на латыни, спрашивая меня о том, кто я по национальности, а также о произошедшем кораблекрушении. Господь миловал, и я смог ответить на все его вопросы также на латыни; удовлетворившись ответами, он дал мне еды, чтобы была у него с собой, после чего он указал мне дорогу, идя по которой я должен был достичь замка, который был в шести лигах отсюда. Замок был очень мощный и принадлежал сеньору-дикарю, очень храброму солдату и злостному врагу королевы Англии и её союзников. Человек, никогда ей не подчинявшийся и не плативший дань, заботившийся только о своём замке и близлежащих горах. Я направился в этот замок, преодолевая большие трудности по пути, самой большой из которых был дикарь, которого я повстречал на дороге и причинивший мне много бед. Обманом, он увёл меня в свою хижину, находящуюся в глухой долине, где он сказал мне, что я должен буду остаться здесь до конца своих дней. Также он сказал мне, что обучит меня своему ремеслу – кузнечному делу. Я не знал что ответить ему, но не рискнул говорить, чтобы он не ставил меня к кузнице. Наконец, стоя перед ним, я выказал на своём лице улыбку и стал работать у него, орудуя мехами. Так продолжалось восемь дней, и за это время дикарь-кузнец был очень доволен, поскольку я работал очень аккуратно, не досаждая ни ему, ни той отвратительной старухе, бывшей его женой. Занимаясь этой работой, я был очень подавлен, но наш Господь опять благоволил мне, проложив путь возвращавшегося священника мимо нас. Тот был очень удивлён, встретив меня, и узнав, что кузнец-дикарь не хотел отпускать меня, используя в своём деле. Священник строго отругал дикаря и сказал мне не беспокоиться, поскольку он собирался сообщить обо всём сеньору в замке, чтобы тот выслал за мной людей. Это и произошло днём позже. Он послал за мной четырёх дикарей, бывших у него на службе и солдата-испанца, коих у него в замке уже было десять человек – все спавшиеся с кораблей. Когда они увидели меня, лишенного одежды и укрытого только лишь соломой, то были очень опечалены, даже их женщины, увидев меня, не могли сдержать слёз. Они помогли мне, дав одеяло. После этого я остался там на три месяца, живя как взаправдашний дикарь.

Imp

Глухая долина где жил кузнец

Жена сеньора замка была неотразима, и была очень добра со мной. Однажды мы сидели на солнце в окружении её родственников и подруг, они расспрашивали меня об Испании и жизни там, а также других вещах. В конце концов, так вышло, что мне пришлось предсказывать по ладоням их судьбы. Благодаря Господа за то, что даровал мне судьбу «гадалки» в обществе дикарей, а не что-нибудь худшее, я начал рассматривать руки каждого и предсказывал им сотни абсурдных нелепостей, которые несказанно их радовали. После таких предсказаний я стал для них лучшим испанцем, которого они когда-либо встречали. Ночью и днём меня преследовали мужчины и женщины, прося предсказать их судьбу, в итоге я вынужден был просить хозяина замка отпустить меня. Он не дал мне своего разрешения: однако, приказал, чтобы меня оставили в покое.

Imp

Первый период путешествия Куэйяра

1 - берег, где потерпели кораблекрушение корабли
2 - монастырь Штаад. Там где Куэйяр нашёл повешенными 12 испанцев на решётках окон
3 - Заброшенные хижины у озера Гленкар
4 - Замок О'Рурка
5 - Место, где Куэйяр встретил священника в светской одежде
6 - Заброшенная долина, где жил кузнец
7 - Замок Россклочер на озере Лох-Мелвин

Дикари это живут просто – как грубые животные средь гор, кои очень крутые в этой части Ирландии. Они живут в хижинах, сделанных из соломы. Мужчины очень крупные и красиво слажены, а также они очень активны, как кролики. Едят они не чаще одного раза в день, и также ночью, и то, тогда едят они обычно масло с овсяным хлебом. Пьют они кислое молоко, за не имением другого; воду они не употребляют, несмотря на то, что здесь она лучшая на всём свете. По праздникам они едят полуприготовленное мясо, без соли и хлеба, так как велят им их обычаи. Одежды они также изготавливают себе сами, исходя из своих традиций, нося тонкие штаны и короткие накидки из грубой козьей шерсти. Покрывают они себя одеялами, а волосы носят так, чтобы они нависали на глаза. Они привыкли совершать длинные походы и привыкли к труду. С англичанами у них нескончаемая война, поскольку у тех здесь расположены гарнизоны, откуда они совершают рейды и не дают дикарям заходить на их территорию – землю очень болотистую и подвергающуюся затоплениям. Их зона контроля простирается на сорок лиг в длину и ширину. Главным промыслом этих дикарей является разбой, а также грабительские набеги друг на друга, так что ни дня не проходит без того, чтобы они не брали в руки оружие. Если дикари одной деревни узнают о том, что в другой деревне есть домашний скот и прочие ценности, то следующей ночью они вооружаются и нападают, убивая друг друга, а англичане, следя за тем, кто победил и награбил большую часть, потом нападают на победителя, забирают всё себе. Единственный выход спастись – это уйти в горы со своими семьями и скотом, ибо ничем кроме движимого имущества и одежды они не обладают. Спят они на земле и только срезанном камыше, полном воды и льда. Большинство их женщин красивы, но плохо одеты. Кроме сорочек и одеял, которыми они покрывают себя, они не носят ничего. На голове у них завязанная наперёд в основном двойная льняная косынка. В остальном, они отличные работники и хорошие держатели хозяйств. Себя эти люди называют христианами. Они проводят мессу и следуют правилам Римской Церкви. Большая часть их церквей, монастырей, аббатств была разрушена стоящими здесь английскими гарнизонами, а также местными дикарями примкнувшими к ним. Вкратце, в этих местах нет ни правосудия, ни права и каждый творит то, что ему заблагорассудится.

Что касается нас, то мы нравились этим дикарям, поскольку те знали, что мы шли войной на еретиков, и были врагами их врагов; однако если бы у нас не было охраны, то нас давно бы всех поубивали. Поэтому мы были благодарны нашим охранникам, хотя те были бы первыми, кто ограбил бы нас и лишил одежды, всех, кто ещё остался в живых после крушения в этих местах тринадцати кораблей из состава Армады. Большая часть наших товарищей была мертва, и эти дикари здорово поживились за счёт нас, забрав драгоценности и деньги. Вести об этом достигли наместника королевы13, управлявшего этими землями и находившегося в Дублине, после чего он немедленно с семнадцатью сотнями солдат выдвинулся на поиски кораблей и тех, кто спасся. Тех, кто остался в живых, было немногим менее тысячи, голых и без оружия, бродящих в округе, от мест кораблекрушения своих кораблей. Большинство наших соратников было поймано наместником, коих сразу же вешали на местах, либо применяли другие казни, а людей кто укрывал их, сразу же бросали в тюрьму, нанося им всевозможные раны. Так, наместник, захватил трёх или четырёх лордов, имевших свои замки, в которых они укрывали испанцев; и взяв всех под стражу, они прошли вдоль всего побережья, пока не достигли места кораблекрушения моего корабля.

Imp

Сэр Ричард Бингхэм

Оттуда наместник повернул к замку Манглана, который был во владении лорда МакКлэнси, так они звали дикаря, у которого я находился, и который был большим врагом королевы, никогда ей не подчинявшийся, и по этой причине наместнику хотелось взять его в плен. Этот дикарь, узнав о численности сил, выступивших против него, понял, что он не может противостоять им, и поэтому решил сбежать в горы: это было единственное средство спасения, более он не мог сделать. Мы, испанцы, бывшие с ним, узнав об этих дурных вестях, не знали, что предпринять и где найти убежище.

Однажды в воскресенье, после мессы, лорд, с растрёпанными волосами, нависающими наперёд, отвёл меня в сторону и, сгорая от ярости, сообщил о том, что он решил вместе со своими жителями, скотом бежать в горы, а мы должны решить, что мы будем делать для спасения своих жизней. Чтобы немного его успокоить, я сказал ему, что мы скоро дадим ответ. Я пошёл к своим соратникам – восьмерым оставшимся испанцам, отличным товарищам, и сказал им о том, что мы должны вспомнить все наши прошлые беды и грядущие; пришёл час, встретить конец с честью, а не бежать в горы, где в лютый холод будем бродить голые и босоногие. Кроме того, дикари так просто бросали свой замок, но мы, девять испанцев, собрались остаться в нём и сражаться до конца. Несмотря на то, что нам сообщали о том, что к противнику шло подкрепление, численностью в ещё два таких отряда, как уже шёл к нам, мы могли успешно держать оборону, поскольку замок был очень укреплённым, если только у врага не будет с собой артиллерии (хотя она должна у них быть). Замок стоял в очень глубоком озере, в некоторых местах достигавшего лиги в ширину, а в длину около трёх-четырёх лиг, а также имеющего выход к морю. Кроме того, с приходом весенних приливов в него невозможно было войти, так что по этим причинами замок не мог быть взят ни с земли, ни с воды. Ему также было трудно наносить повреждения с берега, поскольку на лигу вокруг земля была болотистой по грудь. Тщательно обсудив эти детали, мы решили остаться в замке и сообщить об этом дикарю, а также о том, чтобы как можно скорее оставил провизии на шесть месяцев и оружия. Лорд был так обрадован нашим решением, что с согласия своих также довольных жителей решил не откладывать все приготовления, чему мы также были очень рады. И чтобы удостовериться, что мы не лжём ему, он взял с нас клятву, что мы не покинем замок, не сдадимся врагу путём заключения сделки или соглашения, даже перед лицом голода; а также мы поклялись в том, что не откроем ворота ирландцам, испанцам, либо кому-либо другому до его возвращения. После того, как все приготовления были завершены, мы перешли в замок, взяв с собой церковные реквизиты для службы, и некоторые другие реликвии. Всё это мы разместили на трёх или четырёх лодках, полных камней, а также с шестью мушкетами, шестью арбалетами и другим оружием. Затем, обняв нас, лорд ушёл в горы, где его уже ждали люди; по всем окрестностям была распространена весть о том, что замок Манглана, принадлежащий лорду МакКлэнси, будет держать оборону, и не сдастся врагу, поскольку на его защиту встал испанский капитан и его солдаты.

Imp

Тот самый замок Россклочер на озере Лох-Мелвин

Наша храбрость всколыхнула всю округу, и враг был очень возмущён этим. Некоторое время спустя его силы подошли к замку – около восьми сотен солдат, которые начали наблюдать за нами с расстояния в полторы мили, поскольку ближе подойти они не могли из-за воды. Оттуда англичане демонстрировали нам свои угрозы и повесили двух испанцев, а также совершали другие злодеяния, пытаясь устрашить нас14. Через трубача они много раз требовали сдать им замок, в ответ на что, они обещали пощадить наши жизни и дать убраться нам обратно в Испанию. Мы отвечали им, что им следует подойти немного поближе к башне замка, мол, мы не понимали их.

Мы были в осаде семнадцать дней, когда, наконец, наш Господь решил помочь нам и избавить нас от врага, наслав большие бури с большим количеством снега. Снега было так много, что наместник королевы был вынужден снять осаду и двинуться обратно в Дублин, где находилась его резиденция. После этого он послал нам весть о том, чтобы мы держались от него подальше и не ступали на его землю, а также то, что позже, когда погода будет благоприятствовать, он вернётся сюда. Мы ответили ему полным согласием, и когда наш лорд замка узнал о том, что англичане ушли, он вернулся в свой замок очень довольный и радостный, после чего они долго чествовали нас. Со всей серьёзностью лорд объявил о том, что мы наделены полными привилегиями и являемся его самыми верными друзьями: он предложил нам всё, чем владеет, причём тоже самое, ни больше ни меньше, сделали его приближённые знатные лица. За меня он обещал выдать замуж свою сестру. Поблагодарив его, я отказался, сказав, что мне будет достаточно дать проводника, который покажет мне место, откуда можно переправиться в Шотландию. Он не хотел отпускать ни меня, ни других испанцев, сказав, что дороги небезопасны. Однако его реальной целью было просто не дать нам уйти, и мы должны впоследствии стать его телохранителями. Такая дружба показалась мне не лучшей идеей, поэтому я решил вместе с другими моими четырьмя соратниками, с которыми я дружил, покинуть замок утром за два часа до рассвета, так чтобы дикари не смогли догнать нас на дороге. Также на моё решение повлияло и то, что перед этим ко мне подошёл сын МакКлэнси и сообщил мне, что его отец собирается не дать мне уйти до тех пор, пока Король Испании не пришлёт в его страну солдат, и чтобы я не ушёл он хочет заключить меня в тюрьму.

Узнав это, спустя десять дней после Рождества Христова года 1588, я оделся, как мог и вместе с четырьмя другими солдатами, мы ушли утром по дороге. Мы шли горами и другими глухими местами, испытывая такие трудности, которые одному Богу известны; и на двадцатый день нашего путешествия, мы вышли на место, где погибли Алонсо де Лейва, граф де Паредес и дон Томас де Гранвела, а также множество других кабальерос15, но для перечисления не хватит никакой бумаги. Я подошёл к хижинам дикарей, живущих там, и они рассказали мне об ужасных бедах, постигших наших друзей, о множестве утонувших людей, также они продемонстрировали драгоценности и другие ценные вещи, вид которых сильно расстроил меня. Моей основной причиной печали было то, что я понятия не имел о том, как переправиться в Шотландию, пока однажды я не прослышал о землях одного дикаря, по имени О’Кэхан, где было несколько судёнышек, собиравшихся отбыть в Шотландию.

Imp

Гибель галеаса "Хирона"

Туда мы и отправились, я еле шёл, поскольку боль в моей ноге не утихала, но поскольку впереди была безопасность, я старался идти изо всех сил. Когда мы достигли места назначения, то узнали, что корабли покинули гавань за два дня до этого, что очень сильно разочаровало меня: я находился в ужасной стране, окружённый врагами, к тому же множество англичан сновало в порту. Временами боль в ноге просто не утихала, она была настолько сильной, что я просто не мог стоять. Мне также посоветовали вести себя очень осторожно, поскольку в округе было множество англичан, которые не пощадят меня, если поймают, ибо тоже самое они сделали и с другими испанцами. Я не знал что делать, плюс ко всему мои соратники покинули меня и ушли далее искать другую гавань для переправы.

Одна женщина, увидав меня одного, сжалилась надо мной и отвела к себе в небольшую хижину, расположенную в горах. У неё я пробыл более полутора месяцев, находясь в безопасности. Она выходила меня и мои раны затянулись, так что я смог идти дальше в деревню О’Кэхана для разговора. Однако он не пожелал ни видеть, ни говорить со мной, поскольку дал слово наместнику королевы, что не будет помогать испанцам на своей территории. Англичане, расквартированные в его деревне, маршем двинулись на захват новых территорий, а О’Кэхан со всеми своими силами сопровождал их, так что по его деревне можно было ходить совершенно открыто. В деревне остались милые девушки, с которыми я был очень дружен, и время от времени захаживал к ним домой поговорить.

Однажды вечером, когда я был там, в хижину вошли два молодых англичанина, один из которых был сержантом, обладающий информацией обо мне. Он знал моё имя, но не знал в лицо. Они сели и начали расспрашивать меня, испанец ли я и что я здесь делаю. Я ответил, да, и что я являюсь солдатом дона Алонсо де Лусона16, недавно сдавшегося им, но из-за больной ноги я не смог покинуть пределы этого края. Они сказали мне, что я должен буду проследовать в Дублин, где в плену уже находилось множество важных испанцев. Я ответил, что не могу идти с ними из-за своей ноги, поэтому они послали за лошадью для моей транспортировки. Тогда я солгал им, сказав, что готов выполнять всё, что они прикажут и готов идти с ними. После моих слов они доверились мне, и пошли веселиться с девушками. Их мать сигналами показала мне, что нужно уходить (что я должен идти к двери), что я и сделал в большой спешке, бежав, перепрыгивая по кочкам. Я нырнул в кусты ежевики и углубился туда до тех пор, пока не потерял замок О’Кэхана из виду. После этого я продолжал идти прежним курсом до тех пор, пока не решил прилечь на ночь.

В конце концов, я вышел к пруду, по берегам которого я увидел пасущихся коров. Когда я подходил к ним ближе, дабы посмотреть есть ли там кто-либо из людей, я заметил двух мальчиков-дикарей. Они сгоняли коров в стадо, а потом собирались увести его в горы, где их семьи укрывались от англичан; там я провёл с ними два дня, за которые они хорошо подлечили меня. Один мальчик сходил в деревню О’Кэхана с целью разузнать последние новости и слухи. Там он видел двух англичан, собиравшихся организовать рейд для моих поисков. Они уже получили информацию обо мне, и в деревне не осталось никого, кого бы они не расспросили насчёт меня. Мальчик всё запомнил и по возвращению рассказал, так что поутру мне надо было срочно уходить и идти на поиски епископа, который находился в семи лигах отсюда, в замке, где англичане держали его в изгнании.

Епископ был хорошим христианином, носившим одежду дикарей, чтобы скрываться от англичан, и уверяю вас, я не смог сдержать слез, когда подходил к нему, чтобы поцеловать руку. С ним было двенадцать испанцев, которых он собирался переправить в Шотландию. Он был в восторге от моего приезда, особенно когда я сообщил ему о том, что был капитаном. Он относился ко мне со всем уважением, которое мог оказать за все те шесть дней, что я был с ним. После он отдал приказы судну, чтобы та доставила нас в Шотландию, что обычно занимало около двух дней. Он снабдил нас провизией для путешествия, провёл мессу в замке, а также говорил со мной о некоторых делах, касающихся утраты королевства и о том как Наше Величество оказывал им помощь. Он также сказал, что он скоро прибудет в Испанию, а мне после прибытия в Шотландию советовал вести себя крайне осторожно, поскольку население там в основном лютеране и католиков очень мало. Епископа звали дон Реймундо Терми, епископ Таймса17, отважный человек. Да хранит его Господь наш от врагов наших.

Imp

Второй период путешествия Куэйяра

8 - место гибели "Хироны"
11 - место встречи с епископом
12 - место отплытия в Шотландию

В тот же день на рассвете мы вышли в море на убогом судёнышке, в котором было 18 человек. Прошло совсем немного времени, как ветер сменился на противный, так что мы вынуждены были сменить курс, и по милости Божьей, нас несло в сторону Шетландских островов. К полудню мы достигли земли18: судно завалилось на бок, а грот-мачту снесло. Мы двинулись вдоль берега, благодаря Господа за милость, которую Он даровал нам, доставив сюда живыми. Через два дня оттуда мы отправились в Шотландию, которую достигли на третий день: не без опасностей, учитывая то количество воды, которое заполнило наше судно. Мы благодарили Господа за то, что он уберёг нас от несчастий и различных бед и наконец вывел нас к земле, где мы были более-менее в безопасности. Говорили, что король Шотландии19 защищал всех испанцев, достигших его владений, давал им одежду и отправлял в Испанию; однако всё было наоборот, ибо он не помог никому, не выделил ни одного реала на благотворительность. Те из нас, кто достиг королевства, ждали большие лишения; более шести месяцев пробыли мы там почти голые, такие как покинули Ирландию, ища возможность добраться в Испанию. Я склонен полагать, что король Шотландии склонялся выдать нас английской королеве. И ни католические лорды, ни графы не помогли нам – но там было много знатных кабальерос, благоволивших нам и говоривших по поводу нас с королём, но нет сомнений, что на проведенном по нашему вопросу Совете – нас собирались предать и передать в руки англичан. Король Шотландии никто – он не обладает ни авторитетом, ни положением короля, он не сделает и шага, не съест и куска без приказа на то королевы. Эти кабальерос желали конца правлению этого короля и много раз говорили нам, почти плача, что желают увидеть дни его конца. Эти кабальерос поддерживали нас всё время, что мы были там и давали нам милостыню, и были добры к нам, скорбя о наших бедах и неудачах. Они просили нас набраться терпения и молчать, когда сторонние люди называли нас идолопоклонниками и плохими христианами, а также когда нам приписывали тысячи ересей; если бы кто-нибудь из нас посмел ответить им, то на нас бы напали и убили. Совершенно невозможно было жить в таком скверном королевстве с таким ничтожным королём… (далее неразборчиво). К Герцогу Парме была отправлена депеша… (далее неразборчиво) в котором его высочество, как благочестивый сеньор скорбел и всячески искал возможность вызволить нас… (далее неразборчиво) к королю, чтобы он разрешил нам покинуть его королевство, а также католикам и друзьям. глубоко благодаря их от лица Его Величества.

Во Фландрии нашёлся торговец, который согласился отправиться в Шотландию за нами и вывезти на четырёх судах вместе с необходимой провизией. Он должен был доставить нас во Фландрию, и его Высочество назначил ему цену в пять дукатов за каждого испанца, которого он вывезет оттуда. Соглашение было заключено, и он отправился за нами, нашёл нас и погрузил на борт, голых, безымянных, таких как отыскал. Он вывез нас, используя английские порты, поскольку было дано разрешение на вывоз нас из королевства. Но всё оказалось предательством: о нас было сообщено Голландии и Зеландии, и враги стояли и ожидали нас на входе в порт Дюнкерка. И они, не жалея никого, должны были убить всех, что голландцы и делали; в течение полутора месяцев они выискивали нас у порта Дюнкерка и несомненно поймали бы, если бы Господь опять не помог бы нам. По воле Господа из четырёх кораблей, два смогли уклониться и были выброшены на берег, где и были уничтожены в клочья; и враг, видя те меры безопасности, что мы предприняли дали по нам мощные залпы артиллерии, так что мы были вынуждены прыгать в воду, пытаясь в отчаянной попытке спастись, всё равно думая, что конец уже неминуем. Из-за сильного огня голландцев, суда из порта Дюнкерка не смогли прийти к нам на помощь. Кроме того, ветер и волны на море были сильными, так что перед нами опять встала чрезвычайная опасность. Кто-то из нас смог ухватиться за кусок древесины, некоторые солдаты утонули, в том числе и капитан-шотландец. Я достиг берега в одной рубашке, без какой-либо другой одежды. Солдаты Медины, которые были там, помогли мне. Было грустно наблюдать за тем, как мы входим в город, вновь нагие; также мы стали свидетелями, как голландцы убили двести семьдесят испанцев, бывших с нами на тех кораблях, оставив в живых только троих. За это они в данный момент расплачиваются, ибо более четырёх сотен голландцев, взятых в плен с тех пор, уже обезглавлено. Вот и всё, что я хотел вам написать.
Из города Антверпен, 4 октября 1589 года
Подпись FRANCISCO DE CUELLAR


Сноски:
1 - в исп. тексте («alférez»)
2 - в исп. тексте («maesos de campo») - «Маэстро дель кампо» – испанский военный ранг, приблизительно равный полковнику
3 - Елизавета I
4 - Филипп II
5 - Медина-Сидония
6 - Паташ – небольшое судно
7 - Капитана («capitana» - флагман испанского флота, либо эскадры)
8 - «урка» («urca» - зафрахтованное торговое судно) «Санта Барбара» из состава эскадры паташей и забар
9 - в исп. тексте («el Auditor»)
10 - Это была каталонская «урка» «Хулиана» из состава Левантийской эскадры
11 - это была венецианская «урка» «Ла Лавия», являющаяся в походе «almirante» («альмиранте» корабль вице-адмирала морской эскадры)
12 - Третьим кораблём была «урка» из Рагузы «Санта Мария де Висон» из состава Левантийской эскадры
13 - Сэр Ричард Бингхэм
14 - замок осаждал брат Ричарда, Джордж Бингхем
15 - Речь идёт о гибели галеаса «Хирона», разбившегося 28 октября. Из 1300 человек в живых осталось 9 уцелевших. Более 800 человек до этого было снято с других потерпевших крушение кораблей: «Ла Рата Санта Мария Энкоронада» и «Дукеса Санта Ана»
16 - капитан «нао» «Ла Тринидад Валесера», зерновоза из состава Левантийской эскадры, реквизированного для перевозки осадных орудий. Налетел на риф в Сев. Ирландии 16 сентября.
17 - Епископ Редмонд О’Галлахер, епископ Дери (совр. Лондондерри)
18 - Гебридских островов
19 - Яков I


Карьера Куэйяра после Армады

Сухопутные кампании
Большинство последующего десятилетия была проведена в Нижних Землях, Франции и Савойе. После того, как Куэйяр достиг Дюнкерка, он присоединился к Фландрской армии, в статусе штабного офицера при Герцоге Парма. В 1590 году, Филипп II приказал Герцогу вмешаться в гражданскую войну во Франции на стороне католиков, противостоящих гугенотам. Куэйяр принял участие в последовавшей кампании и был при знаменитой деблокаде осаждённого Парижа силами гугенотов. Годом позже Куэйяр вернулся в королевский суд в Мадриде, где предъявил требования по задержке зарплаты за то время, что он был в Ирландии. В начале 1592 года, он получил новое назначение в Нижние Земли. По возвращении во Фландрию, используя «Испанскую дорогу» - путь связывающий Геную и Люксембург, Куэйяр был на службе вместе с другими испанскими войсками у Герцога Савойи. Он задержался там на два года, участвуя в альпийской кампании против французских гугенотов. К началу 1594 года, он вернулся во Фландрию, где служил штабным офицером под началом наместника испанских Нидерландов, кардинала-эрцгерцога Альберта до 1598 года. В ходе этого периода он был в основном в северной Франции. Он принял участие в таких примечательных сражениях и захват таких городов как Шатле и Ла Капелла (1594),Камбре и Дорланс (1595), Кале и Хюлст (1596). В 1598 году, был уволен из штаба Эрцгерцога, вследствие сокращения военной администрации в Нижних Землях, после подписанного мира с Францией.

Позднейшая карьера
Капитан Куэйяр вернулся в Мадрид в ноябре 1598 года. Там он присоединился к другим ветеранам Фландрии, где надеялся вновь получить командировку. В начале 1600 года, он был назначен на должность штабного офицера у вице-короля Неаполя. Однако он остался в Испании. В последующий год ему была предложена должность капитана в новой эскадре, предназначенной для несений постоянной службы в Карибском бассейне. Это была Армада Барловенто (Армада Наветренных островов). Куэйяр принял это назначение, но в том году флот не покинул Испанию.

Когда он вышел в 1602 году, он сопровождал серебряный флот, который был загружен драгоценными металлами, скопленными на Панамском перешейке. После окончания данного вояжа Куэйяр был уволен. В начале 1603 года он подал заявку на восстановление его в должности штабного офицера в Неаполе. Заявка была удовлетворена, но Куэйяр вновь не отправился в Неаполь. Последующие три года он пробыл в Испании. В 1606 году, Филипп III отправил рекомендательное письмо на имя вице-короля Новой Испании с инструкциями подыскать Куэйяру должность в колониальной администрации. В последующий год из королевской казны ему было выплачено 44 эскудо. Эта сумма оставалась непогашенной ещё с момента кампании Армады в 1588 году. Однако, есть предположение, что к этому моменту он уже отбыл в Новую Испанию. Дальнейшая судьба капитана неизвестна.
    Воспользуйтесь одной из соц-сетей для входа
    РегистрацияВход на форум 
    Сообщество ИмпериалБиблиотека Статей Исторические Статьи Новое Время Письмо Франциско де Куэйяра Обратная Связь
    Стиль:Language: 
    «Империал» · Условия · Ответственность · Визитка · 28 мар 2024, 14:32 · Зеркала: Org, Site, Online · Эльдорадо казино · Gold казино · Счётчики