Сообщество Империал: С Вером у Бога, за Краља и Отаџбину. Глава 20 - AARы Medieval 2: Total War - Medieval 2: Total War - Библиотека Статей - Сообщество Империал

     Летом 1269 года победоносная армия короля Душана подступила к мощной крепости Измир.

     На восходе солнца король выстроил великое множество своих ратников в боевом порядке напротив стен, распределив между отрядами тараны и осадные лестницы так, как это было необходимо. Все люди облачились в боевые доспехи и схватились за оружие, и вскоре прозвучал и их боевой клич, мощный настолько, что он легко заглушил ответные вопли турок.

     Кинувшись храбро к крепости, сербы за самое короткое время отбросили врагов и со стен и от ворот, перебив при этом почти всех, и водрузили свое знамя на главной башне города. При виде его великое торжество охватило их. Победа была достигнута быстро, и потери сербского войска оказались не слишком значительны; поэтому все воины были весьма ободрены ею.

     В то же время сын Твртко Брезанчича Ясмин со своей армией заключил в осаду твердыню Александрия – последний оплот германских крестоносцев в Египте.

     Крепость эта была мощна и почти неприступна, и, cпасая свою жизнь, многие немцы устремились в нее. Постепенно в город отовсюду стеклось еще немало небольших отрядов, еще больше увеличив этим численность его войска. Стремясь же сделать крепость еще сильнее подготовленной к долгой обороне, командующий немцами разослал своих вербовщиков к местным суданцам и иным чернокожим народам, чтобы все равно как, подкупом или принуждением, но принудить и их выставить своих воинов на защиту Александрии.
     Так как удалось узнать, что город снабжен запасами в изобилии и недостатка ни в чем не испытывает, а гарнизон его силен и упорен в обороне стен, Ясмин, военачальник знающий, решил обождать пока с приступом. Объехав с прочими командирами все городские укрепления, он нашел их прочными и высокими. Тогда же, расположив искусно отряды своих воинов вокруг города, он приказал взять город в крепкую осаду. И когда все было сделано так, как он хотел, горожанам стало совершенно невозможно выходить за стены города, а если они все же пытались производить свои вылазки, то всякий раз бывали отбрасываемы обратно, и теряли при этом много людей.

     Тем временем в самой Сербии венецианские лазутчики раз за разом пытались отыскать ненадежные места на ее границе со своей страной, однако усилия их не увенчивались успехом. Прошедший многолетнюю боевую выучку у лучших сербских полководцев Трпимир Неманьич неусыпно наблюдал за прилегающей к границе местности и слабых мест не оставил. Сербские дозоры неустанно контролировали все места наиболее удобного проникновения через границу, не оставляя не единого шанса венецианским лазутчикам.
     Осенью 1269 года сам Трпимир второй раз стал отцом. В семье прославленного воителя родилась дочь, получившая имя Катарина. Также радость посетила семью правителя Софии Антона Станимирича, чья жена Елена тоже благополучно произвела на свет дочь, нареченную затем Кристиной.
     Тем временем, из стана самого извечного врага Сербии, Венеции, начали приходить новые вести: в изрядно поредевшей за время частых войн и усобиц венецианской знати на одно из заметных мест выдвинулся и заговорил о себе аристократ по имени Туско Де Венацца. Этот сравнительно недавно справивший совершеннолетие молодой человек, происходящий из одного из наиболее старинных и уважаемых семейств республики, начал привлекать к себе интерес как знатных, так и простых людей своими речами и заявлениями. Несмотря на свой юный возраст, Туско был серьезный и подающий определенные надежды юноша, неплохо разбирающийся в военном деле; образованный и религиозный.

     В первую очередь молодой синьор Де Венацца отметился довольно громкими заявлениями, обещая Совету Республики приложить все усилия для того, чего так до сих пор и не смогли сделать его предшественники и вернуть былое венецианское могущество. В общем-то, одними громкими заявлениями и обещаниями было трудно удивить сербов – ведь все венецианские аристократы, желавшие получить в свои руки власть, начинали свою карьеру с этого. Но как сообщал многоопытный Петар Косович, научившийся отличать пустых болтунов от действительно серьезных людей, синьор Туско стоил того, чтобы приглядеться к нему внимательнее, ибо не был бахвалом и знал цену своим обещаниям.
     Управляющий Сербией во время отсутствия короля Душана и наследника Богдана, сын короля Игор уже подумывал над тем, что возможно стоило бы заранее обезопасить себя от будущих сложностей и послать на свидание с Туско ловкого человека. И если еще со времен легендарных сербских «рыцарей плаща и кинжала» Богдана Гачиновича и Звонимира Сидорчича Сербия не испытывала особой необходимости в таких людях, ибо предпочитала решать в бою все вопросы со своими врагами, то теперь, возможно, такое время пришло.
     Изгнав турецких завоевателей из Измира, король Душан не торопил события. После ряда одержанных побед его воины получили возможность восстановить силы перед предстоящими битвами.
Сам же король, деятельный и энергичный человек, не мог долго сидеть в бездействии. Вот и сейчас, при виде полуразрушенного Измира, и вспоминая другие города Византии, тоже немало пострадавшие от турецкого владычества, сердце короля обливалось кровью при виде всех этих беспорядков. Он с горечью припоминал ухоженные города Сербии, где каждый градоначальник твердо знал о том, как ему должно следить за порядком во вверенном ему городе или области.
     За время своего пребывания в городе король Душан не считаясь с затратами, практически заново отстроил Измир, поселил в нем много жителей из окрестностей и наделил их плодородной землей. Вскоре помимо всех трат на восстановление Измира, Душан начал распространять свою щедрость и на прочие города, отбитые у турок. Во многих городах Азии за счет казны сербского короля были восстановлены стены, порты и арсеналы, починены, а то и построены заново театры, церкви и школы, поражавшие взор увидевших основательностью их постройки и тщательностью отделки.
     В то же время Станко Неманьич с дозволения короля Душана тоже совершил много полезных деяний для Константинополя и Гераклеи, был милостив и благодетелен как с местными жителями, так и с чужеземцами, и этим снискал к себе всеобщее уважение.
     Растерянность же и страх турок перед сербами все еще были настолько велики, что войска их продолжали безоглядно отступать, хотя за ними никто и не гнался. Отступая, турки пытались сплотиться в районе городов Кесария, Сис и Караман, где поблизости находился двор и семья султана, а также его многочисленные жены и наложницы. Несмотря на то, что продолжалась и война с киликийскими армянами, турки начали перебрасывать войска из более отдаленных вилаятов Азии ближе к Кесарии.
     Осенью 1269 года в гавани одного из портов западного побережья Азии бросил якорь флот, с кораблей которого высадились на берег войска Векослава Протича. Прославленный воевода быстро привел свои войска в порядок, утомившиеся после долго пути. Вскоре высланные им вперед несколько отрядов легкой конницы обнаружили, что лежащий неподалеку город Аморий оставлен турками и стремительным набегом захватили его, открыв, таким образом, дальнейший путь вглубь турецких владений.

     Весной 1270 года Трпимир получил от Петара Косовича предупреждение о том, что большая армия венецианцев опять двинулась к границе, и заблаговременно приготовил свои войска к отражению очередного нападения. Не устрашившись тревожными вестями, сербы ревностно ополчились к защите своего отечества.
     В конце мая к сербскому лагерю подскакали два человека с белым флагом. Приблизившись к частоколу, один из них несколько раз протрубил в рог, а второй, судя по его пышному одеянию, герольд – передал появившемуся на звук часовому запечатанный пергамент, попросив как можно скорее вручить его в руки сербскому вождю Трпимиру.
     Сломав большую печать из красного сургуча, Трпимир пробежал взглядом по искусно написанным строчкам:
     «Слава Иисусу Христу! Благородный и благочестивый синьор, герцог Туско Де Венацца, сын и наследник герцога Винченцо Де Венацца – военачальнику сербскому, храброму рыцарю, Трпимиру Неманьичу шлет привет и свое уважение… Не будет ли угодно вышеупомянутому прославленному воину назначить любое место на расстоянии трех часов езды от его стана, дабы они могли бы встретиться там для крайне важной беседы, чтобы обсудить спорные вопросы и найти такое решение, чтобы стало оно приемлемым для обоих наших государств... »
     Прочитав письмо, Трпимир свернул свиток в трубку, и некоторое время пребывал в раздумье. Подумав несколько минут, он крикнул оруженосца и велел позвать в шатер наиболее близких людей, которых он вполне мог доверять.
     - Венецианцы приглашают меня на встречу. Хотелось бы понять, о чем они хотят со мной поговорить… Неужели о перемирии?
     Герольду он велел передать, что согласен встретиться с Туско. Встреча должна была состояться через три часа, причем венецианцы, по всей видимости, следуя заранее полученным от своего господина указаниям, предложили сербам явиться на назначенное место первыми и убедиться, что их не ждет никакой западни.
     Трпимир назначил встречу у лесного озера, где стояла хижина нескольких отшельников, связанных своими обетами. К самым его берегам подходил бескрайний лес, состоящий из старых деревьев, наполняя воду озера своим отражением.
     Точно в назначенное время сербы заметили приближающуюся к ним группу из трех всадников. Впереди всех на отличном жеребце ехал юноша лет семнадцати, статный и сильный; с правильными чертами лица: высоким лбом, волевым подбородком и большими черными глазами. Неистребимый огонь, пылавший в его глазах, доказывал силу и неистощимую горячность. О знатности его происхождения говорили великолепная миланская броня и оружие с золотой насечкой. На шее у него висел большой деревянный крест.
     Трпимир тронул своего коня и неторопливо поехал навстречу.
     - Я и есть Туско Де Венацца, - с приветливой улыбкой представился юноша на хорошем сербском языке, подскакав к Трпимиру. – Я очень рад знакомству с вами, наши воины, уцелевшие в последнем бою, мне про вас рассказывали… Славно же вы их тогда отделали! И право, мне очень жаль, что между нашими государствами идет такая продолжительная и кровавая война, и считаю, что нам куда лучше было бы жить с вами в мире… Но сейчас я хотел бы поговорить не об этом. Конечно же, вас должно интересовать, с каким предложением явились мы к вам? О, у нас очень важный разговор! Смею спросить, до вас уже хотя бы дошли слухи о том, что три месяца назад Великий понтифик, Римский Папа Аццо объявил Священный поход?
     Трпимир пожал плечами.
     - Да, мы слышали об этом. Но, по правде говоря, мы, сербы – иной, православной веры, и религиозные дела католиков нас интересуют мало, по крайней мере, до тех пор, пока не касаются нас. И куда же, позвольте спросить, благородный юноша, он объявлен? Надеюсь, не на Сербию? В земли турок или иных магометан?
     - Нет, на Уппсалу!
     - Как на Уппсалу? Но она ведь принадлежит норвежцам, а они, как мне известно, давно уже как приняли веру Христа. Стало быть, католики объявили священный поход друг на друга?
     Услышав эти слова, синьор Туско, невольно подавшись вперед, вытаращил на Трпимира свои выразительные глаза так, будто бы услышал от него что-то совсем неприличное.
     - Да, Папа провозгласил поход на Уппсалу. Что тут такого? Этот город - извечное прибежище язычества, жители которого никогда не были добрыми христианами, а всегда продолжали верить в своих богомерзких демонов – Одина, Тора и Фрейра! Теперь же норвежский король, или как он себя величает, конунг, и сам впал в язычество. Это просто неслыханно! Архиепископ Норвегии и даже папский легат не смогли вразумить его. Поговаривают, что он уже вернулся к идолопоклонничеству и готов вот-вот совсем отречься от христианской веры! Если только уже не отрекся… Завтра он начнет изгонять святых людей из своей земли, а там, того и гляди, вернется и к человеческим жертвоприношениям своим идолам! Ни один добрый христианин не может оставаться в стороне от такого!
     Множество людей уже приняли на себя обет отправиться в этот поход, и я в том числе. Мы, венецианцы – как честные христиане, не можем поступить иначе. Обязанность наша, как всех людей христианской веры, состоит в том, чтобы непременно покончить с этим гнездом язычества, очистить его от ядовитых плевел и скверны, если соблаговолит на то Бог… И именно поэтому сейчас мы просим сербов о перемирии… просим сжалиться над нашей просьбой и разрешить нам свободный проход через ваши земли, чтобы мы могли кратчайшим путем добраться до земель нечестивых язычников, пока ересь не завладела окончательно их душами.
     - Разрешить вам такое? – с горечью спросил Трпимир. – Да в своем ли вы уме? Кем надо быть, чтобы добровольно впустить на свою землю тысячи вооруженных врагов… А помните ли вы о том, что вовсе не первый год, как пылает война между нами и сколько зла причинила Венеция за это время сербскому народу?
     - Тем не менее, я осмелюсь просить вас на время забыть о давней вражде между нами, - не успокаивался Туско. - Когда идет война за веру, грех вспоминать про другие распри! И я обещаю, что на протяжении всего пути наши воины и пилигримы не причинят ни малейшего вреда ни сербским землям, ни их обитателям. Вам нечего опасаться! Я лично готов поклясться вам в этом. Если пожелаете, своим честным именем, своей рыцарской честью, да что там - честью всего своего рода! Мало этого – клянусь спасением души! Упаси Бог, чтобы я спорил с вами по этому поводу.
     Юноша пылко произнес последние слова. Лицо и руки Туско вспотели от неподдельного волнения. Он устремил горящий, и вместе с тем умоляющий взгляд прямо в глаза Трпимиру, всем своим видом давая понять, что заранее соглашается на все условия.
     Тишина затягивалась.
     Трпимир молчал, вперив неподвижный взор куда-то вдаль, размышляя над неожиданным предложением венецианцев. Благородство и прямота синьора Туско ему понравились, и он начинал чувствовать к нему уважение. Кроме того, он понимал, что в случае его отказа венецианцы все равно попытались бы пройти, теперь уже силой, и тогда сербам пришлось бы или отступить или сражаться. А победа, если бы она и досталась, неминуемо стоила бы им несколько сот жизней напрасно погибших воинов. Поэтому он решился ответить согласием. Старательно подбирая слова, чтобы они звучали убедительно, серб заговорил:
     - Ну что же. Вы производите впечатление честного и порядочного человека. Не знаю, как воспринял бы ваше предложение король Душан, но я поверю вашему рыцарскому слову. Вижу, что вы действительно пылко стремитесь в этот поход. И так тому и быть, я позволю вам пройти.
     Но не подумайте, что ваше священное воинство пройдет через нашу землю там, где само того захочет. Мы укажем ту дорогу, по которой только и разрешим вам идти. На всем протяжении пути вас будут сопровождать наши люди. Кроме того, вы дадите нам заложников из тех людей, кого мы сами выберем. Они останутся у нас до тех пор, пока вы не покинете пределы Сербии. Каждый миг мои люди будут неустанно наблюдать за вами. И если только мне станет известно хотя бы об одном случае, что вы или ваши пилигримы сошли с указанной дороги, сожгли хотя бы один дом, отняли у людей их хлеб или скот, или хоть каким-либо образом обидели кого-то из них - пощады вам не будет. Постарайтесь это запомнить! Вы уже хорошо наслышаны обо мне и моих воинах, так пусть же вам не придется встретиться с ними в бою.
     На глазах Туско заблестели слезы. Преклонив колени и воздев руки к небу, он сказал смиренным и плачущим голосом:
     - Вы опять оказали вашим врагам великую милость… Воистину, сербы – это самые великодушные люди… Никогда не забуду вашего благородства. Мы согласны на ваши условия, согласны на все... Я поклянусь на святом Евангелии, что готов честно блюсти это соглашение, за себя и своих товарищей. И я первый готов отдать себя в ваши руки до тех пор, пока вы сочтете это нужным.
     Так было принято решение. Поговорив еще, Трпимир и Туско обменялись крепким рукопожатием и поспешили каждый к своим войскам, чтобы рассказать им о заключенном соглашении и подготовиться к его исполнению.
     Заключив перемирие с венецианцами, Трпимир брал на себя большой риск. Когда же настало время исполнять соглашение, он с тревогой ожидал, как венецианцы будут следовать своей клятве. К счастью, все его опасения оказались излишни. Предводитель венецианцев Де Венацца добровольно остался у него в заложниках и вручил ему все свое вооружение, несмотря даже на то, что сам Трпимир, удовольствовавшись его рыцарским словом, на этом не настаивал.
     На этот раз венецианцы и впрямь строго соблюдали заключенный договор и не давали не малейшего повода обвинить их в его нарушении. Они не заходили в города, а за привозимые им припасы всегда платили настоящую цену. Летом 1270 года венецианское войско подошло к Вене, а к осени они достигли границы Сербии с Польшей.

     Дождавшись, пока венецианская армия перейдет ее, Трпимир освободил всех заложников. Последним был Туско. Получив назад свое оружие, предводитель венецианцев хотел было ехать к ожидавшим его воинам, но вдруг он, заволновавшись, как будто вспомнил что-то очень важное, снял с себя свой кинжал:
     - Благородный Трпимир, это оружие долго находилось у вас, пусть же остается и дальше… на память о нашем знакомстве.
     Усмехнувшись, Трпимир тоже отцепил от пояса свой тяжелый меч, и передал его Туско со словами:
     - Прими и ты, рыцарь Туско, на память от меня этот меч. Но не обнажай его без нужды, а если все же сделаешь это – не вкладывай в ножны без славы. Дай Бог, чтобы нам никогда не пришлось поднять это оружие друг против друга!

     С первыми морозами 1270 года в семье Драгослава Неманьича и Радомиры родился четвертый ребенок. Это был сын, которого родители нарекли Урошем. А спустя месяц прибавление отпраздновали и в семье Дарко Коларевича, где на свет появилась дочь Мирна.
     Захватив Аморий, Векослав Протич не нанес никаких обид его жителям и, всячески пытаясь привлечь их на свою сторону мягким обращением, не препятствовал им даже продолжать исповедовать мусульманскую веру. И поначалу население, большей частью состоявшее из мусульман, опасаясь за свои жизни, не выражало недовольства. Но порядок, установленный сербами, не продержался долго в своем спокойствии, ибо не прошло и года, как жители осмелели и начали тяготиться их присутствием в городе. И вскоре множество его обитателей высыпало на улицы с оружием, обратив его против воинов Векослава. Разгоревшийся беспорядок и кровопролитие при этом были весьма велики, и смятения в народе все умножались, так что нескоро еще жители вернулись в свои дома. Много людей было ранены, а кое-кто и убит. Чтобы опять установить в этом городе мир и спокойствие, Векослав вынужден был приложить много усердия и усилий.
     Прошел еще целый год, на всем протяжении которого турки, скрывшись где-то на востоке, ни разу не потревожили сербов набегами. Это время сербы с выгодой использовали на обучение новых воинов и пополнение ими своих рядов. Разведчики, отосланные в те земли, что по-прежнему принадлежали туркам, возвращались с вестями о том, что турки тоже собирают новые силы.
     Готовясь к предстоящим битвам, король Душан отправил гонца в Болгарию к полководцу Даркецу Урошевичу, призывая его к себе. Некоторое время спустя Даркец ступил на землю Византии, исполнив королевский приказ, и был он с радостью и почестями принимаем во всех тех городах, через которые проходило его войско. Жители охотно предоставляли ему все, в чем он нуждался, и оказывали любую помощь, о которой бы он просил.
     Тем временем в Сербии, где царили мир и согласие, большое празднество пришло в город Рас: королевич Игор стал отцом во второй раз. Через два года после рождения дочери Дияны его супруга подарила ему сына, которому он дал имя Страхинья. У наследника же престола Богдана Воиславича родилась дочь Снежана.
     После того, как завершился праздник в честь этого события, наследник престола Богдан, отплыв из Неаполя, тоже попытался достичь Азии, ибо некогда король Душан повелел ему, устроив все дела в Италии, тоже принять участие в войне против сельджуков. К этому времени Богдан Воиславич считался одним из искуснейших сербских полководцев, и его опыт был бы совсем не лишним в войне с такими сильными воинами, как турки.
     И вот после того, как флот Богдана уже долгое время находился в плавании, на море разразилась такая страшная буря, что будто бы и вода и небо поменялись местами. Когда же стихия утихла, и день опять сделался ясен, сердца всех людей преисполнились радости от того, что они остались живы. Но вместе с тем никто из мореходов не мог с точностью ответить, в какой же части моря они теперь находятся.
Пока все суда, разбросанные бурей, собирались воедино, они оставались на месте. Но вскоре Бог послал им попутный ветер, и они, поставив паруса, двинулись на восток и достигли берега. Там они поняли, что эта земля совсем не та, к которой они стремились, и, желая узнать о ней больше, выслали небольшие отряды в разные стороны от того места, к которому пристали их корабли.

     От разведчиков Богдан узнал, что буря отбросила его флот в Святую Землю, а местность, в которой они и находятся, сейчас не принадлежит ни Иерусалимскому королевству, ни султану Египта и Сирии. Крупными же городами Тиром и Антиохией владели местные арабские эмиры, некогда с великим жестокосердием присвоившие там себе власть. Народ в этих городах немало страдал от своих правителей, мучивших его безжалостными поборами.
     Разузнав все это, Богдан пришел к убеждению, что народ в Антиохии и Тире сильно огорчен и раздражен такими притеснениями и вознамерился, воспользовавшись представившейся ему возможностью, подвести эти два богатых города под могущество короля Сербии, пообещав им его защиту.

     Принц Богдан, готовящийся к штурму Тира, узнал от дозоров, разосланных на дневной переход от лагеря, что замечены крупные силы нескольких арабских племен, которые подходят с востока. Понимая, что сражаться с войсками, которые знают местность как свои пять пальцев, весьма чревато, Богдан приказал немедля штурмовать Тир. Он рассуждал, что на стенах города отбиться будет гораздо проще, даже от превосходящих сил противника.
     В начале декабря 1271 года сербские войска пошли на штурм Тира.


     Пока катапульта разносила ворота, подошедшие вплотную к стенам, сербские лучники осыпали стрелами защитников города.


     Мятежники, вынужденные скрываться от стрел сербов, не смогли обеспечить должную оборону ворот. Более того, подбегающих, к заготовленным на стенах камням и бревнам, арабов, сербские лучники отстреливали в первую очередь. Поэтому, когда разбитые в щепу ворота рухнули, мятежники мало что смогли противопоставить ворвавшимся в город сербским латникам. Тир был взят.


     Взяв богатый выкуп с испуганных горожан в размере 13 400 золотых монет, Богдан приказал заново усилить стены и ворота в ожидании возможной атаки арабских племен.

     Весна 1272 года принесла как радостные, так и печальные известия. В Яссах умер легендарный военачальник Дарко Коларевич, а в Скопье в окружении родных скончался Миховил Иванич, прославившийся своими грамотными решениями в развитии ремесел и торговли.
     Но жизнь не стоит на месте. Уже в апреле у Ясмина Брезанчича, осаждающего Александрию на северо-востоке Африки, родился сын Драгослав. Шумное празднество с обильным угощением вызвало злобные крики со стороны осажденных германских войск, уже начавших голодать из-за нехватки продовольствия.
     А в мае принц Богдан лично опоясал мечом своего первенца Душана, имя которому когда-то дали в честь славного короля.



     В июне Антон Станимирич выдавал свою дочь Браниславу за сотника сербских войников Воислава Стойлийковича.



     В ноябре 1272 года на востоке в 20 километрах от Константинополя был найден обгоревший труп священника. Местные жители с трудом узнали местного проповедника отца Здравко, в миру Здравко Васильевича. Как позже выяснилось, святой отец совсем недавно прибыл сюда из Константинополя, прослышав о появлении в местных лесах ведьмы. Судя по покойному священнику, в этот раз Церковь проиграла борьбу за заблудшую душу. Но, по крайней мере, стало известно имя той, кто, вероятно, погубил отца Здравко – Фаллон Борайн.


     Данное событие вызвало широкий резонанс среди православных. Король Душан, чтобы показать, что сила Христа не покинула Сербию, приказал направить специальный отряд для расследования этого преступления и кары вероотступницы. В составе отряда были священники церкви святой Софии Милко Богасавач и Милютин Браневич. К ним в помощь был придан Вышеслав Кекежович, присланный в помощь церковникам из Белградской гильдии убийц. Подозревалось, что ведьма действовала не одна, силовая поддержка профессионала была необходима. Отправка же крупного отряда для поимки Борайн могло ее спугнуть.
     Долго шли охотники по следу опасной добычи. Наконец на окраине небольшого поселения они увидели огонек костра, мигающего в наступавших сумерках. Подойдя поближе, священники увидели сидящую у костра седую старуху. По описаниям они узнали Фаллон Борайн.


     Святые отцы вышли в освещенный круг.
     - Фоллан Борайн, ты обвиняешься в смерти отца Здравко, ереси и богопротивных поступках, - заговорил Милко Богасавач. – Следуй за нами на суд Церкви.
     - Ты многого хочешь, святой отец, - визгливо засмеялась ведьма. – А ведь мне для ритуалов нужна кровь священника. Вы пришли как нельзя вовремя.
     - Сила Господа с нами! Тебе не перебороть силу креста, проклятая ведьма! – воскликнул отец Милко, воздев над головой большое серебряное распятье.
     - А мне и не нужно тебе перебарывать, святоша, - скривилась старуха. – У меня есть, кому этим заняться. Взять их!
     Несколько секунд ничего не происходило. Затем в темноте послышался звон оружия и крики. Спустя минуту к костру вышел пошатывающийся человек. Рукой он держался за бок, а на его губах пузырилась кровь. Священники узнали сопровождавшего их Кекежовича.
     - Их было трое, святые отцы, - прохрипел он. – Можете забирать ведьму.
     Вышеслав рухнул на землю.


     Когда отец Милко бросился к упавшему Кекежовичу, отец Милютин обратил свой гневный взор на ведьму. Ту затрясло, когда она поняла, что ее подельников больше нет и помочь ей некому. Вскочив, Борайн ногой толкнула кипящий котел на отца Милко и бросилась в лес.
     К несчастью для ведьмы отец Милютин до пострига дослужился до десятника в королевских войсках. Не раздумывая, священник одним движением вытащил метательный нож из-за голенища погибшего Кекежовича и, выпрямляясь, метнул его в убегающую старуху. Нож вошел точно в шейные позвонки, и Борайн рухнула на землю. Правосудие свершилось.


     Теперь предстояло, смазать ожоги от зелья ведьмы у отца Милко, похоронить Вышеслава Кекежовича и доставить труп ведьмы в церковь святой Софии, чтобы все увидели, что божья кара настигло злодейку.

     В декабре этого же года согласно договоренностям Сербское королевство передало в подарок базилевсу Восточной Римской Империи, отбитые у сельджуков, города Измир и Аморий. Измиру греки тут же вернули прежнее название Смирна.


     Поистине королевский подарок вызвал небывалый подъем патриотизма в греческих землях. А уж сербов, которые плечом к плечу встали вместе с византийцами против восточной угрозы, отныне начали называть кровными братьями.



     Количество арабских воинов, расположившихся в половине дневного перехода от Тира, не убывало. Но на штурм города, прокаленные солнцем воины, так и не решились. Устав ждать штурма, принц Богдан решил, что пора собрать побольше информации об окружающих землях и направил на север и восток от Тира несколько лазутчиков. Известия, полученные с северного направления, весьма порадовали сербского военачальника: на расстоянии чуть более 200 км находился еще один город, занятый одним из местных племен – Антиохия. Как сообщили лазутчики, в городе находился всего один отряд, охраняющий ворота.
     Оставив командующим тирским гарнизоном своего сына Душана, Богдан в поход на Антиохию взял с собой лишь несколько отрядов.
     Приблизившись к городу, принц приказал расчету катапульты разбить ворота.


     Когда створки ворот рухнули, дружина принца первой ворвалась за стены. Немного вдалеке Богдан увидел организованно отходящий отряд тяжелых мечников. Видимо арабы пытались занять более выгодную позицию на стенах укрепления, находящегося в глубине города. Принц не захотел давать им такую возможность – выковыривать опытных бойцов из укрепленного здания куда сложнее, нежели чем уничтожить их в уличном бою.
     Не дожидаясь подхода собственной пехоты, принц приказал догнать и уничтожить врага. Дружина бросилась вдогонку. Арабы уже почти вышли из узкого переулка, когда увидели, что их догоняют сербские рыцари. Они начали спешно готовиться к обороне.
     Узкие улицы Антиохии не давали для сербской конницы возможности ехать более чем по три всадника в ряд. Именно это и привело к роковым последствиям. Уже на самом выходе из переулка, когда первый ряд, выставив копья, мчался на арабских мечников, послышался стук открываемых ставень, и сверху на зажатых между домами рыцарей посыпались глиняные горшочки, мгновенно вспыхнувшие при прикосновении к доспехам. Огонь попал и на лошадей. Обезумевшие животные становились на дыбы, падали на спину, лишь бы избавиться от жжения. А когда позади отряда дружины вдруг рухнули бревна, сербы поняли, что попали в ловушку.
     - На прорыв! – бросил своих рыцарей в атаку принц Богдан.
     Назад хода не было. Только мощный удар тяжелого рыцаря на коне давал шанс пробить ряды готовых к отражению атаки арабов. Пока впереди кипел бой, в окнах ближайших домов появились люди с нацеленными на сербов арбалетами. Звон тетивы – и уже с десяток раненных и убитых рыцарей падает с коней. Разрядив арбалеты, воины выпрыгнули прямо из окон на крупы коней. По отточенным движениям и причудливо украшенному оружию Богдан догадался, что это люди из таинственного Ордена ассасинов. Про этих воинов принц много наслышался еще в Европе, но не думал, что встретит их в этих землях – вернувшиеся из Крестовых Походов западные рыцари рассказывали, что Орден разгромлен и страшных убийц уже нет.
     Те из сербов, кто еще был в состоянии сражаться, спешились и, стоя на земле, уже более уверенно отбивались от врага. Ассасины быстро поняли, что в ближнем бою против закованного в броню разъяренного рыцаря им не сладить. А чтобы попасть своим излюбленным оружием, метательным ножом, в узкое забрало, требовалась более спокойная обстановка. Поэтому, оставив на земле с десяток бойцов, разрубленных мощными ударами рыцарей, ассасины поспешили ретироваться.
     Принц Богдан, залитый собственной кровью и кровью поверженных врагов, с пятью дружинниками вырвался, наконец, из переулка. Арабских воинов оставалось на ногах чуть более двух десятков, но израненные сербы уже ничего не могли противопоставить противнику. Один за другим падали на землю сербские рыцари. А вскоре, не успев вытащить меч из упавшего араба, пал под градом ударов и принц. Когда послышался рев подбегающих сербских мечников, обошедших залитый кровью переулок по соседним улицам, лишь один рыцарь из дружины принца еще мог сражаться. Он воспользовался тем, что арабы отвлеклись на подбегающих сербов, и, подхватив тело павшего принца, вскочил на коня и покинул сечу.


     Увидев бездыханное тело своего командира, сербские мечники рассвирепели. Попытавшихся сдаться на милость победителей арабов разрубили на куски, не пощадив и раненных. Когда оставшийся в живых рыцарь поведал им о засаде, большая часть сербов бросилась в дома вокруг переулка. Вскоре послышался звон оружия, и из окон стали выпадать трупы ассасинов. К сожалению, нескольким убийцам удалось уйти. Но теперь они надолго должны были забыть дорогу в Антиохию.


     Контрибуцию с горожан за погибшего наследника собрали в размере 6 500 золотых монет. Почти вся городская казна еще раньше была разграблена воинами местных племен.
     Город взяли, но вместе с вестью о победе посыльный вез в Тир к Душану Войславичу и печальные известия о смерти отца.


     Весть о гибели наследника потрясла Сербию. Много сделал Богдан Войславич для свой родины. На троне мог бы сделать еще больше. Но судьба распорядилась иначе. После панихиды был объявлен новый наследник. Им стал принц Игор, родной сын короля Душана.



     В конце весны 1273 года отпраздновал совершеннолетие второй сын короля Душана – Дражен Неманич. Династия Неманичей крепла.



     В июле произошло весьма неприятное событие, которое могло иметь неприятные последствия. На сербскую землю вступили войска Иерусалимского королевства, направлявшегося по велению Папы в Крестовый Поход в Норвегию. Иерусалим не потрудился поставить посла Сербии в известность о необходимости прохода крестоносного войска через территорию страны. И иерусалимская армия без всякого предупреждения высадилась недалеко от города Тырново.
     Даже Венецианская республика, десятилетиями враждовавшая с Сербским королевством, ранее попросила разрешения на проход, а государство, с которым даже не было пересекающихся интересов, не считая десятка торговых контрактов, одним неосторожным шагом поставила себя на грань войны.


     Горячие молодые военачальники призывали уничтожить крестоносцев, но король Душан пока решил выдержать паузу и послушать, что скажут послы Иерусалима. Вполне возможно, что это была провокация, с целью натравить на Сербию католические страны. Ведь в случае нападения на крестоносную армию выступить против общего врага были обязаны все. Сербское королевство было готово отразить любую агрессию, но стоила ли овчинка выделки?
     Пока на дипломатическом фронте шли переговоры с Иерусалимом, уже в августе 1273 года, измученные голодом и болезнями после нескольких лет осады, остатки германских войск решили пробиться через армию Ясмина Брезанчича, осаждающую Александрию.


     Ослабленные, но отчаявшиеся опытные воины могли нанести серьезный ущерб сербской армии. Поэтому Ясмин приказал отойти от стен и занять удобные позиции для обороны. Но сражения, по сути, не состоялось – большинство германцев пало от сербских стрел еще на выходе из города. Лишь горстке тяжелых мечников и отряду кавалерии удалось ворваться в ряды сербской пехоты. Но и они вскоре полегли под градом ударов. Город пал после многолетней осады.


     Несмотря на отсутствие пищи в городе, там было полно золота и драгоценных камней, когда-то награбленных крестоносными воинами Священной Римской Империи. Но золотом, как известно, сыт не будешь. Поэтому сербам досталась богатая добыча, уже приготовленная немцами к вывозу из города. Казна Сербии пополнилась более чем на 19 000 перперов.

     Переговоры с Иерусалимским королевством шли тяжело. Государство крестоносцев считало себя вправе идти там, где сочтет нужным, невзирая на интересы других государств. Король Душан же со своей стороны ненавязчиво намекал на то, что, чтобы иметь возможность проходить через сербские земли без спроса, необходимо обладать гораздо большими возможностями, чем имеются в распоряжении Иерусалима.
     Душан решил подтолкнуть Иерусалим к принятию правильного решения: осенью 1273 года состоялась встреча посла Сербии в Северной Африке Стояна из Скадара и египетской принцессы Сафии. Уже много лет Аюбиды вели войны с Иерусалимским королевством и Сельджукским султанатом, терпя поражение за поражением. Поэтому король Душан решил одним махом решить несколько задач: заключить стратегический союз с Египтом, исходя из соображения: враг моего врага мой друг; дать по носу Иерусалиму, усилив его противника в процессе текущих переговоров и получить для себя дополнительные торговые преференции на севере Африки от благодарного союзника.


     После неожиданного подарка принцесса Сафия с радостью заверила нового союзника о полной поддержке и готовности помочь в борьбе с общими врагами.



     Поддержку решению Сербии оказали и ее союзники: Франция, Сицилия и Венгрия подписали мирные договоры с Аюбидами.



     Теперь сельджукам и крестоносцам было над чем подумать – Сербское королевство значительно расширило свое влияние в Азии и приобрело новых союзников в Африке. И все это было сделано далеко не на пользу противникам Сербии. Теперь стоило начать считаться с интересами сербов, отбросив чванливость и перестав почивать на лаврах прежних успехов.