С сайта Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь.
«Деяния Роберта Гвискара» (лат. Gesta Roberti Wiscardi) — один из важнейших источников по истории завоевания нормандцами южной Италии, написанный гекзаметром на латинском языке. Автор «Деяний» — средневековый хронист Вильгельм из Апулии, о котором практически ничего неизвестно. По всей видимости, труд был создан в период между 1096 и 1099 гг., то есть через 10 с лишним лет после смерти герцога Апулии Роберта Гвискара. Посвящен сыну Роберта — Рожеру. Состоит из 5 книг, причем, несмотря на название, Гвискар появляется в повествовании только со второй книги. Первая часть «Деяний» посвящена ранней истории завоевания нормандцами южной Италии. Во второй и третьей рассказывается непосредственно о подвигах Гвискара в Италии. Четвертая и пятая части посвящены походу Гвискара на Византию в 1081—1085 гг.
Предисловие
Спойлер (раскрыть)
Эта поэма, один из важнейших источников по истории завоевания Италии норманами, была написана между 1096 и 1099 годами. Упоминание в прологе папы Урбана II указывает на предельнюю дату, поскольку этот папа умер в июле 1099, а последующее упоминание, в Книге III, о том, что " Галльский народ хотел открыть пути к Святой Гробнице", указывает на то, что Вильгельм должен был писать уже после начала Первого Крестового похода, к которому призвал в ноябре 1095 Урбан II.
Об авторе неизвестно ничего, кроме имени. Поэма написана гекзаметром, но этот перевод выполнен в прозе. Вопреки своему названию, поэма не ограничивается только жизнью Роберта Гвискара, герцога Апулейского 1059-85. Первая книга рассказывает о прибытии Норманов на юг Италии, и об их ранних походах вплоть до 1042 года. Роберт впервые появляется во Второй Книге, и жизненный путь его представлен там довольно избирательно, поскольку сконцентрирован вокруг относительно небольшого числа героических эпизодов. Поэма, например, переходит от его утверждения как герцога в августе 1059 почти сразу же, через краткий рассказ о мятеже против него, имевшем место осенью 1067, к осаде Бари в августе 1068. Последние две книги почти полностью посвящены Балканским кампаниям Роберта 1081-1085 против Византии. И нам ничего не рассказывается о его рождении или нормандских корнях его семьи, о чём мы узнаём из прозы, современной поэме: "Деяния Роджера Сицилийского" Жоффруа Малатерра.
Вильгельм в основном пишет на хорошем классическом латинском; очевидно, он был неплохо знаком с важнейшими римским поэтами, в особенности с Вергилием и Луканом, хотя прямые текстовые параллели относительно редки. Оба этих римских автора были известны в южной Италии в Норманский период; их рукописи имелись, например, в библиотеках монастырей Монте-Кассино и Тремити. Источники же, более близкие Вильгельму по времени, определить сложнее. Очевидно, он был хорошо информирован о Византийской империи, и его рассказ о нападении Роберта на Византию имеет общие черты с описанием тех же событий Алексея и Анны Комниных, сделанным позднее (в 1140-е годы ). Хотя, маловероятно, чтобы и Вильгельм и Комнины черпали из "единого, утраченного ныне, источника", как предполагают некоторые учёные. Работа Вильгельма отнюдь не была широко известна в Средние века; единственный более поздний автор, про которого известно, что он ей пользовался-это Александр, автор хроники монастыря св. Бартоломео из Карпинето в Абруцци писавший в последней декаде XII века. Однако она была известна в Нормандии: единственная уцелевшая рукопись Avranches, Bibliotheque municipale, ms. 162) происходит из монастыря Мон-Сен-Мишель, другая же (ныне утраченная), с которой было сделано первое издание 1582 года, происходила, как известно из Бека. Монский манускрипт, датируемый второй половиной XII века, был, вероятно, копией с Бекского. Личностью, благодаря которой эта копия появилась, был, почти наверняка, Робер де Ториньи (ум. 1186), нормандский историк, который был сперва монахом в Беке, а потом, в 1154, стал аббатом Мон Сен-Мишеля.
Об авторе неизвестно ничего, кроме имени. Поэма написана гекзаметром, но этот перевод выполнен в прозе. Вопреки своему названию, поэма не ограничивается только жизнью Роберта Гвискара, герцога Апулейского 1059-85. Первая книга рассказывает о прибытии Норманов на юг Италии, и об их ранних походах вплоть до 1042 года. Роберт впервые появляется во Второй Книге, и жизненный путь его представлен там довольно избирательно, поскольку сконцентрирован вокруг относительно небольшого числа героических эпизодов. Поэма, например, переходит от его утверждения как герцога в августе 1059 почти сразу же, через краткий рассказ о мятеже против него, имевшем место осенью 1067, к осаде Бари в августе 1068. Последние две книги почти полностью посвящены Балканским кампаниям Роберта 1081-1085 против Византии. И нам ничего не рассказывается о его рождении или нормандских корнях его семьи, о чём мы узнаём из прозы, современной поэме: "Деяния Роджера Сицилийского" Жоффруа Малатерра.
Вильгельм в основном пишет на хорошем классическом латинском; очевидно, он был неплохо знаком с важнейшими римским поэтами, в особенности с Вергилием и Луканом, хотя прямые текстовые параллели относительно редки. Оба этих римских автора были известны в южной Италии в Норманский период; их рукописи имелись, например, в библиотеках монастырей Монте-Кассино и Тремити. Источники же, более близкие Вильгельму по времени, определить сложнее. Очевидно, он был хорошо информирован о Византийской империи, и его рассказ о нападении Роберта на Византию имеет общие черты с описанием тех же событий Алексея и Анны Комниных, сделанным позднее (в 1140-е годы ). Хотя, маловероятно, чтобы и Вильгельм и Комнины черпали из "единого, утраченного ныне, источника", как предполагают некоторые учёные. Работа Вильгельма отнюдь не была широко известна в Средние века; единственный более поздний автор, про которого известно, что он ей пользовался-это Александр, автор хроники монастыря св. Бартоломео из Карпинето в Абруцци писавший в последней декаде XII века. Однако она была известна в Нормандии: единственная уцелевшая рукопись Avranches, Bibliotheque municipale, ms. 162) происходит из монастыря Мон-Сен-Мишель, другая же (ныне утраченная), с которой было сделано первое издание 1582 года, происходила, как известно из Бека. Монский манускрипт, датируемый второй половиной XII века, был, вероятно, копией с Бекского. Личностью, благодаря которой эта копия появилась, был, почти наверняка, Робер де Ториньи (ум. 1186), нормандский историк, который был сперва монахом в Беке, а потом, в 1154, стал аббатом Мон Сен-Мишеля.
- - - - - - Сообщение автоматически склеено - - - - - -
Книга 1
Спойлер (раскрыть)
ПРОЛОГ
Поэты древности воспели деяния древних полководцев; поэт эпохи новой, я попытаюсь восславить деянья современников моих. Стремление моё-того живописать, кто вёл Норманов род, когда он шёл в Италию, и почему туда он прибыл, чтоб остаться, и кто им правил, когда разбил он итальянцев. О Роджер достославный, достойный сын отца-герцога Роберта 1, простите же поэта, что как умеет он поёт о сих деяниях великих; желание моё служить вам, оно даёт мне смелость, ведь искренняя преданность дарует умение тому, кому отказано в искусстве и таланте. А просьба преподобного отца Урбана мне не позволит быть ленивым, поскольку я боюсь, что больше согрешу, коль откажу великому первосвященнику, чем если я последую его благому наставленью.
КНИГА ПЕРВАЯ
После того, как угодно то стало Царю Могучему, кто равно правит сменой времён года и королевств судьбами, что берега Апулии, которыми столь долго обладали греки, им больше не должны принадлежать, народ Норманов, славный своими воинственными рыцарями, был должен прибыть в Италию, чтобы править ею, изгнав греков. На языке их родины тот ветер, что принёс их из областей Борея, откуда они вышли искать пределов Итальянских, называется 'Норд', а слово 'Ман' применяется ими в значеньи homo (человек); поэтому они и называются Норманы, что значит "люди северного ветра" (homines boreales).
Некоторые из тех людей взошли к вершине горы Гаргано, к тебе, Архангел Михаил 2, исполнить клятву, данную ими когда-то. И там увидели они мужа, как грека одетого, именем Мелус. Их изумил необычный костюм незнакомца, какого они никогда не видели раньше, его голова была плотно объята убором совсем без полей. Увидев его, спросили они откуда и кто он. Он отвечал им, что из Ломбардии, гражданин благородный города Бари, что бежать из родной земли он был вынужден из-за жестокости греков. Когда же галлы сочувствие выразили ему в его горькой судьбе, он им сказал: "Если бы мне кто помог из вашего рода, мне было бы просто вернуться, конечно, если вам это угодно". И он уверил их в том, что с их помощью греков возможно быстро и без особых усилий изгнать. Они же пообещали ему, что помощь их быстро прибудет, вместе с другими людьми из их страны, куда они собирались вскоре вернуться.
Итак, по возвращении в землю родную, они стали сразу же призывать своих родичей пойти с ними вместе в Италию. Они говорили о плодородной Апулии, а также о трусосте тех, кто там проживает. И советовали брать им с собой только то, что нужно будет в пути; обещая, что там они встретят мудрого покровителя, под чьим руководством они завоюют победу над греками. И этим они убедили пойти очень многих; одних потому что у них было мало богатства или совсем его не было, других потому что хотели они ещё большей удачи, чем та, что имелась у них. И все они жаждали добычи. Отправились в путь они, каждый неся то, что он почитал будет нужным, насколько, конечно, то было возможно для их непростого пути.
Когда тех норманов отряд безоружный прошёл через Рим, они совершили в Кампаньи привал, утомлённые трудной дороги лишеньями. Весть о прибытьи норманов распространилась в Италии быстро. И Мелус, проведав, что прибыли галлы, к ним поспешил. Он дал им оружье, которого им не хватало, затем приказал им последовать за собой.
Итальянцы в то время были поражены выпадением необычайного и неизвестного прежде количеста снега, из-за которого вымерло множество диких животных, деревья попадали, чтоб уж не вырасти вновь. Весной же, последовавшей этому предзнаменованью, после закупки оружия Мелус повёл храбрых норманов в поход на Апулию. Он и был первым вождём народа норманов в Италии. И вся Апулия затрепетала пред галлами, лютость которых стала причиною многих смертей.
Слух о нашествии галлов свирепых, Мелусом руководимых, дошёл наконец и до ушей Торникия, греческого катепана 3, из города присланного, коему Константин, основатель его, дал своё имя, и коим тогда управляли совместно Константин и Василий 4. Восставший против тех двух, Мелус норманам советовал опустошить Апулию. Торникий, когда ему доложили об этом, немедля послал войско греков навстречу врагу. Но в первом сраженье он сам его не направлял, предпочтя назначить себе лейтенантом мужа по имени Лев Пакиан, который повёл огромное войско греков к месту, названьем Аренула, что на берегах реки Форторе. Происходило всё это в месяце мае, времени самом благоприятном для действий военных, в которое все короли предпочитают в поход выступать. Первая стычка победы не принесла ни одной из сторон. Когда же Торникий привёл свежие силы в подмогу своим подчинённым, то был разбит, показал свою спину и бросился в бегство. Пакиан был в той битве убит. Победа весьма ободрила норманов, поскольку они осознали, что воинской доблести грекам не достает и бегство они предпочитают упорству.
Вести дошли до императоров, что те норманы с Мелусом, их предводителем, опустошают Апулию. Услышав о том, суд объявил его (Мелуса) вне закона, и повелел отрубить ему голову сразу же, как будет пойман. В следующий год, Василий, Боиоан, назначен был катепаном 5, и послан с сильным греческим войском туда. Муж сей был доблестный воин. И мыслится нам, катепан означает по-гречески-"над всеми и всем". Тот, кому это званье у греков даётся, действует будто народа правитель, заведует всеми делами, в делах же тех держится также "над всеми", как люди того и достойны.
Две стороны сошлись для сраженья при Каннах, там где Офанто 6 река протекает, когда начинался октябрь. Мелус, с войском своим небольшим, не смог одолеть и бежал, потеряв большинство из людей. После того поражения ему было стыдно вернуться в землю родную и он удалился в область самнитов 7 и там оставался какое-то время. Затем искал помощи он у германского короля Генриха 8. Последний воспринял ту просьбу по-доброму как и всегда, пообещав предоставить ему помощь вскорости. Но Мелус скончался внезапно, так что вернуться не смог. Генрих его хоронил с тою почестью, что королю 9 подобает, шёл с похоронной процессией он до самой могилы, и украсил надгробие эпитафией королевской.
По смерти Мелуса, помощь которого ожидали они, галлы, пав духов, вернулись в Кампанью, полны удрученья. Но не сумели там даже поставить палаток своих, ибо грозили им враги многочисленные и многомощные, их же числом было мало. Нигде, им казалось, не будет укрытья: ни в горах, ни в укромных долинах. Не могли даже надежды на помощь иметь они, ибо каждый, похоже, враждебен был к ним, побежденным, веруя в то, что удача лишь победителям благоволит. Словно скитальцы, бродяги, брели они с места на место, пристанища не находя, пока наконец-то размолвка среди их соседей, дала им возможность осесть. Тогда они прикрепились к тому из ломбардов, который, как они знали, был самым сильным из всех, и преданны были той службе, ведь, защищая его, и себя защищали; успехом в бою обрели они добрую славу. Поэтому лагерем стали они на самом выгодном месте, прекрасно снабжённом водой, лугами для пастбищ и лесом, оно им давало всё то, в чём мог бы народ их нуждаться. Избрали они главой своих войск одного из храбрейших мужей своих, Райнульфа 10, приказам которого каждый из них был послушен. Но едва они начали возводить укрепленья на месте той первой стоянки, как стая лягушек, заквакав в соседнем болоте 11, их труд прервала. Неподалёку нашли они место другое под лагерь пригодное, его безопасно устроить они попытались, и возвели укрепленья, без помощи жителей местных.
Затем, укрепив это место, они поступили удачно на службу к Капуи принцу 12. Он самым мощним и знатным из принцев Италии был. Под этой защитой они не замедлили земли соседей разграбить и страх навести на врагов. Но помыслы наши людские подвержены жадности, деньги над ними всегда торжествуют, порою они покидали его (принца Капуи), ради тех, кто им больше платил, служа тому с большей охотою, кто им сулил большую выгоду. Они были люди из тех, что больше чтут битвы, чем мирные договоры. А службу свою продавали они как могли, по обстоятельствам, требуя больше с того, кто мог больше им дать. К власти стремление огромное принцев (ломбардских) войнам давала начало. Каждый хотел быть могучим, каждый боролся отчаянно, чтобы похитить права у другого. Из этих споров происходили поджоги, сраженья, убийства; большая часть всех тех зол, что бытуют средь смертных людей. Увы вам, ничтожные люди! Всё, что они не пытались содеять в сем мире-напрасно; после всех этих деяний в погоне за тщетною славой, страдали они ещё больше, оставив земные дела. Норманы же не желали победы решительной ни одному из ломбардов, поскольку им это невыгодно было. Поддерживая одного, потом помогая другому, они не давали ни одному из них сгинуть совсем. Галльская хитрость обманывала итальянцев, ведь никому из поверженных не позволяли они сдаться на милость своих торжествующих победителей. Так, раздоры в Италии снова вернули надежду духом упавшим норманам, в коих она уже было угасла. Так их богатство и сила свой начали рост. И если преступник какой бежал к ним из мест по соседству, его принимали свободно. Они обучали обычаям и языку своим тех, кто к ним приходил, тем созидая и внешне единый, и единодушный народ.
Спустя несколько лет армия галлов, окрепнув под властью Райнульфа, построила город Аверсу 13. На самом выгодном месте, богатом и плодородном, где нет недостатка в плодах и злаках, лугах и лесах. Нигде на земле не было места приятней. А это (место) их вождь благородный избрал весьма мудро. Из этого видного рода вышел и Ричард, ставший ему приемником позже, тот кому не было равных как в храбрости, так и в щедрости. Он породил Иордана, кто был не менее храбрым чем он, и у кого (сыном) был Ричард. Этот последний, хоть он и юноша только, мужество проявляет достойное взрослых. 14
И, окруживши Аверсу стенами, Райнульф отправил посланцев на родину, чтобы набрать там новых норманов. Эти посланцы рассказывали сколь восхитительна и плодородна Апулия, бедным богатство суля, а богатым-что их богатство там преумножится. Слушая эти рассказы, богатые, бедные толпами все устремлялись туда, бедные, чтобы улучшить своё состоянье засчёт грабежей, богатые, чтобы ещё стать богаче. Прошло уже времени много с тех пор, как катепан Василий нанёс поражение Мелусу, врагу империи, и к отступленью принудил норманов. Галлы уже не внушали Италии прежнего страха. Вдруг из Ломбардии [Lambardus, sic] некто по имени Ардуин прибыл в Аверсу, набрав там немало народу, он ужас посеял в Апулии, ибо возжаждал он греков оттуда изгнать. Я поясню, почему ненавидел он греков и галлов возглавил.
В то время, когда Михаил Эпилептик 15 троном имперским владел, он приказал, чтоб войска были посланы против врагов сицилийских 16, которые беспрестанно вершили набеги свои на берег Калабрии. Возглавить поход он послал (Михаила) Докиана, последний, набрав из всех мест войско всадников и пехотинцев большое, нанёс пораженье врагам сицилийским. Средь воинов, набранных им, был и Ардуин, и ему частью следовали ломбарды, а также и галлы из тех, что выжили при пораженьи от греков, те что бежали в сражении против Василия. По возращении после триумфа над неприятелем, (Михаил) Докиан устроил раздачу трофеев для греческих войск в городе Реджо, но Ардуин так ничего там и не получил, так что остался бедняга совсем без награды. В гневе созвал он людей своих и обличал перед ними греков за подлую скупость, за то, что раздали трусам добычу, что полагалась мужчинам, греки же больше походят на женщин. Михаил (Докиан) разозлён был таким оскорбленьем и приказал его высечь, чтоб наказаньем телесным, как то в обычаях греков, позору подвергнуть того, кто совершил преступленье. В бешенстве от унизительного с ним обращения, решившись не оставлять неисправленным то, за что он так жаждал отмщенья, Ардуин и его люди тайно покинули греческий лагерь. Греков отряд, что был послан вдогонку ему, настиг их на месте открытом, но в завязавшейся битве греки были разбиты, и 50 из них убито.
Он (т.е.Ардуин, же тогда) поспешил в Аверсу к норманам и рассказал им о том, что с ним приключилось, и обвинял их сурово за то, что позволили грекам женоподобным владеть их землей, столь ценной во всех отношеньях Апулией, тогда как народ тот трусливый (греки), сгинувший в оргиях пьяных, нередко бежит, увидев лишь горстку врагов, и даже одежда его, он заявлял, неприспособлена к бою. Хотя они ранее были принуждены доблестью греков тех самых покинуть Апулию, но, ободрённые речью такой, снова готовы были норманы вернуться туда, только с войском мощнее и больше. Вместе собрались они и избрали вождями 12 мужей благородных, славных и родом, и нравом хорошим, и возрастом. Другие (народы) приводят всё это для титула графа: так звания 'графов' им были даны. Они разделили все земли повсюду между собою, [что им предназначены] 17 ежели злая фортуна им не помешает, предположив кому из вождей каким из тех мест надлежит обладать, и кому им выплачивать дань. Всё это решив, они поспешили к сраженью.
В то время имперского войска в Италии не было, ибо у греков (Апулии) всё было спокойно, и в это мирное время, если и говорили о войне, то о войне с сицилийцами. Норманы в Апулию вторглись и вскорости Мельфи был взят. И кто получал хоть какую добычу, в тот город тащил её. Василий, мной упомянутый выше (т.е. Боиоан), когда-то увидев, что место это на редкость надёжно, построил там ряд скромных зданий. И люди пришли туда на поселенье, ныне сей город приметный, известный прекрасно Италии, богатый благодаря своим плодородным окрестностям, незнающий недостатка ни в пресной воде, ни в пшеничном зерне. Он делает честь тому герцогу, на чьей земле расположен.
Услышав о том, что Михаил (Докиан) вернулся с Сицилии, подготовились к битве норманы, хотя силы греков были огромны, у них (т.е.норманов) же народу было немного, так что и армия их состояла из 500 пехотинцев и 700 конных рыцарей. И лишь немногие были укрыты кольчугами и щитами. Воинам пешим велено было держаться по флангам слева и справа, по нескольку всадников их охраняло для подкрепленья и для придания стойкости пехотинцам. Был им дан строгий запрет покидать поле боя. Если же враг их принудил бы к отступленью, должно им было ряды перестроить. После того, как эти войска получили свои наставленья и заняли каждый из флангов, всадников вышла колонна немного вперед. Греки послали колонну навстечу им, ибо в обычаях греков не вовлекать сразу все силы свои в первоначальный удар, лучше (считают они) послать ещё одно войско вслед первому, так что пока враг слабеет их сила растёт, бодрости духа их войска способствуя. И, если видит их конного войска водитель, что враг упорствует, то совершает внезапно атаку всей массой войск, сохранивших порядок, тем поднимая своим людям дух, а врага обращая в позорное бегство.
Встали два войскам лицом к лицу, и великая битва случилась неподалёку от быстротекущей реки Оливенто 18. Греки были разбиты, и армия галлов гнала их, что было сил. Много тел мёртвых легло на той Апулийской равнине, но ещё больше теченье реки унесло. Кто-то из греков, охваченных паникой, страхом дрожащих, так убегал, что ни грубые камни, ни водный поток не мог удержать того бегства безумного. Большая часть греков погибла в реке утонув, а не от меча. Галлы кого-то разили копьём, других же мечами рубили, так иль иначе, множество греков погибло. Михаил же спастись сумел с горсткой людей, и пошли они в гору, с вершины которой обзор был хороший окрестных холмов. Эта победа весьма укрепила дух галлов, и с этих пор они не боялись сражаться в бою против греков. Также как ястреб, привыкший хватать пташек малых, колеблется перед атакой на птицу, что больше его, но если он раз преуспеет, поймав журавля, дальше его уж и лебедь не испугает, страх он утратит пред всякою птицей большой.
Новое войско набрав, Михаил (Докиан) повёл всех людей, что смог он собрать, к реке возле Канн, по названью Офанто 19. Галлы вернулись к борьбе. Михаил был ими бит как и прежде, греки захвачены в плен, и многие были убиты. В бою Докиан был повержен с коня, но жизнь ему спас его конюх. Конь его бросился бешено в реку, и Михаил неизбежно попался бы руки врагам, если б ему не уступил тот слуга коня своего. Так их (норманов) удача в боях возрастала, а с нею росла и уверенность. Михаил отступил к высотам Монтепелозо, оттуда отправил послание к войску, которое греки держали тогда на Сицилии, их призывал он придти и заменить те войска, которых ему не хватало, после его пораженья от рук врага.
Победу добыв, норманы вернуться надумали в Мельфи. Там оставались они какое-то время в спокойствии и умиротвореньи добычей, приобретённой у греков. Двенадцать площадей было выложено, по одной для каждого графа, и то же число домов было построено в городе им (этим 12 графам). Но, поскольку земные почести в людях всегда только зависть рождают, галлы свирепые повиноваться тем графам, которых (они прежде) сами избрали, вдруг отказались. Они предпочли, чтобы главою их стал уроженец Италии, а не кто-то из родичей их (букв.из их собственного рода). Звали его Атенульф, принц Беневенто. Может он золото дал им, а может быть и серебро, но, так или эдак, заставил их отступиться от прежнего договора. Что только жадность к деньгам не заставит людей совершить, если она может с толку сбить даже достойных доверия, и уговор заставляет нарушить законопослушных?!
Когда сицилийская армия получила послание от Докиана с просьбою о подкрепленье, и поняли там, что нужна ему помощь от них, то спешно они приступили к набору людей по всей Калабрии, чтобы отмстить тех, чьи тела лежали незахоронены в поле, в реке ли. Но среди греков были такие безумцы, что верили в страшную ересь, по коей их и называли 20, они утверждали, что с Сыном вместе страдал и Отец, ещё же крестились они, прикасаясь ко лбу одним пальцем 21. Учили они, что Отец, Сын и Дух Святой-всё есть едино в едином лице. Но вместе они поспешили на битву, единою мыслью ведомые, войска заместить, утраченные Михаилом. Однако, правитель, заботам которого была поручена римлян империя 22, запретил Михаилу и дальше командовать войском, поскольку не смог тот малейших успехов против норманов достичь. Император велел Эксавгусту 23 взяться за эту службу и повести греков в бой. Как говорили, отцом его был победоносный Василий (т.е. Боиоан), который поверг галлов в бегство, в то время когда Мелус у тех верховодил. Тем временем Михаил Докиан вернулся в Сицилию.
Эксавгуст к войскам ему вверенным так обратился:" Парни! Гордитесь своим мужским родом, не допускайте чтоб ваши сердца были словно у женщин! Как это трусость вас заставляет всё время бежать? Вспомните предков своих, мужество их им покорило весь мир. Гектор храбрейший был муж, но пал от руки Ахиллеса. Троя исчезла в пламени гнева микенцев. Индия смелость познала Филлиппа 24. Сын же его Александр не подчинил ли отвагой все царства мощнейшие грекам, смело сражаясь сам на поле боя средь них? Селения, крепости и города вряд ли могут, сдавшись врагам, не пострадать от их власти. Доблесть явите, молю вас, помните мужество предков, не опозорьте их память, доверившись вашим ногам! Тот кто дерзает сражаться мужу подобно, одолевает силу врага. Старайтесь ступать по стопам ваших предков, и откажитесь даже от мысли о бегстве. Пусть мир узнает, что вы люди мужества. Франков народа в сраженье не стоит бояться, меньше они и числом, да и мужеством тоже".
Словом таким зажёг он дух греков, и приказал с гор спуститься и лагерем стать на равнине. Когда они сделали так, то галлы послали лазутчиков выведать, что там у греков. Те доложили, что греки готовы к сраженью, и хоть глава их сменился, но люди всё те же; бояться их нечего. У греков в горах оставалось немало сторонников, под чью защиту могли бы вернуться они при нужде. Те уроженцы мест здешних спустились к ним в помощь.
И вот два народа столкнулись в равнине. Бой был тяжёлым. И те и другие стремились к победе. Сперва одни, а потом и другие, то сами бежали, то в бегство бросали врагов. И долго-долго атаку свирепую греков боем упорные галлы встречали, прежде чем та начала приближаться к успеху, и тогда Вальтер стремительно ринулся в гущу греков, чтоб отступавших норманов в бой снова вовлечь. Он был из тех 12 избранных графов, Амика славного сын. У греков, воистину, потерь столь тяжёлых еще не бывало, почти все простые их воины были убиты, и знатные тоже погибли в не меньшей мере. Несчастный Exaugustus отправлен был в город Атенульфа в цепях 25, ведомый перед конём победителя, поскольку хотел его враг триумф свой отпраздновать в полной мере.
И это была третья победа, что галлы добыли в тот год. Греки разбиты были наголову, надежд на победу у них уже не было. Все поселенья Апулии, которые крепость имели: Бари (важнейший из них), Монополи и Джовенаццо, а также другие-с ними (т.е. с греками) расторгли союз и пришли к соглашению с франками.
Бог не желал чтоб Михаил 15 правил и дальше, он умер, племянник его Михаил, которого звали еще Константином, ему унаследовал. 26 Отправил он некого Сидониана 27 Sidonianos-видимо, прозвище означающее уроженец Сидона, Сидонианин) на помощь народу Апулии. В Отранто тот прибыл и выйдя на берег, направил оттуда посланников в те города, что подчинились уж франкам, просил он их, чтобы приняли его. Они же ему в том отказали. Пытался он также и вновь войско создать, но многие воины были убиты, а кто разбежался, так что набрать удалось ему очень немногих. По этим причинам Синодиан (Sidonianos) держался в пределах стен городских. Затем он отозван приказом был императорским.
Тогда получили немало посулов норманы от Гаймара, принца Салерно, и (некоторые из них) перестали служить Атенульфу. Но лишь населенье Аверсы признало власть Гаймара над собою; а те, кто обладал землей в Апулии, избрали службу Аргиру, Мелуса сыну, ибо отец его первым был галлов главою в Италии, и много богатств им принёс. Аргир, хоть (он) и храбр был, и щедр, но (будучи) беден, пытался сперва отказаться руководить столь великим народом, ведь не имел он ни золота, ни серебра, чтоб им платить. Они же ему заявили, что любят его не за золото, а потому что отец его был их благодетелем. И уступил он пожеланью народа; как-то раз, ночью, собрал он из них самых старших и самых мудрых в церкви св.Аполлинария в Бари, и им сказал он такое:" Поскольку нет у меня денег для вашей награды, то удивлён я премного желаньем народа такого большого, как ваш, чтоб вёл я его, ведь мне известны нужды различные ваши, которым помочь не могу я ничем, и этим весьма опечален."
Они отвечали ему:"Если тебе суждено быть нашим принцем, никто из нас бедствовать или нуждаться не будет. Удача твоя в руководстве нам благо должна принести. Ты же, как принц наш, веди нас путями благого помысла, как мы привыкли быть руководимы отцом твоим". Сказав это все они сразу же, единодушно подняли его высоко и единогласно сделали принцем своим.
Тогда Маниак 28, муж полный коварства, которому Михаил приказал взять управленье Италией, прибыл в Отранто с большою армией греков. Ничем не заслуживал он похвалы, разве что внешностью был он хорош. Разумом горд был он, и преисполнен жестокости страшной. Флот он оставил в Отранто, и вывел армию злую свою против тех городов, договоры имели которые с франками. Сперва его силы вторглись в область Монополи. Там Маниак подверг наказанью многих: кого на деревьях повесил, других же лишил головы. Тиран имел дерзость свершить преступление прежде неслыханное: пленных младенцев живьём закопать он велел, оставив лишь головы им над землёй. Многие люди погибли так, он не щадил никого. Затем Маниак этот выступил на Матеру , где было место, как говорят, лагеря Ганнибала, пунов главы, когда подчинил тот Италию африканцам. Там, в своём гневе, убил Маниак две сотни крестьян, захваченных в поле. Мальчик, старик ли, монах или (даже) священник-все были в опасности, злодей ни к кому не имел состраданья.
Тогда же тот Михаил, что послал Маниака, был арестован, зренья и трона лишён-по приказу сестёр Зои и Феодоры 29. Первая была женой Михаилова дяди, которому тот и наследовал. Из-за того, что он отказался с ней власть разделить, и пытался лишить её доли в наследстве, не вняв возраженьям Сената, схвачен он был и света дневного лишён (т.е. ослеплён). Затем Зоя вышла замуж за Мономаха 30. Маниак был врагом тому, он был врагом Маниаку, ибо один у другого когда-то любовницу силой отнял. Восшествие на престол Мономаха - ревнивца, разум тирана (Маниака) наполнило ужасом. Вспомнив о том оскорбленьи, он был гневом охвачен и ненавистью. И приказал он тем грекам, что были в его подчинении, принцом своим его сделать, Мономаху же не подчиняться. И этот изменник сам облачился в наряд императора, без колебаний приняв незаконно это священное звание.
Мономах, получив императорский титул, приказал, чтобы Аргир подкупом действовал с галлами и попытался себе их послушными сделать. Тот обещал им награды огромные. И, не желая терять императора расположенья, Аргир норманов увёл с осады города Трани, последнего, бывшего на стороне греков (т.е. на стороне Мономаха), и прекратил разграбление ими (т.е. норманами) окрестних земель. Тем временем прибыл имперский посланник, с собой привезя дорогие подарки. Муж сей несчастный попался, увы, Маниаку, и тот, причинил ему много страданий, прежде чем уши, и нос, и самый рот его конским навозом наполнить, и так его бросить в конюшне на жуткую смерть. Увидев, сколь много теперь у него в обладании золота, стал Маниак воистину храбр. По возвращеньи в Таранто (не путать с Отранто, хотя по современным меркам эти города находятся почти рядом), немало он роздал там золота грекам, чтоб обеспечить себе их преданность впредь. И также присвоил себе императорский пурпур, и правую ногу свою обул в красную кожу, что прежде было правом лишь тех, кто империей правит. В Бари он прибыл затем, сопровождаемый армией мощной, надеясь посулами Аргира привлечь к своему мятежу. Также пытался он договориться и с галлами, надеясь, что помощью их он силы свои преумножит достаточно, чтоб уничтожить врага, и сможет легко захватить корону Византии, и сохранить за собой её. Надежда его оказалась напрасной, не смог повлиять он ни на Норманов, ни на вождя их, и, получивши отказ, удалился. Полный гнева за то, что отвергнут, разделил он войска свои на четыре отряды и выслал их все на добычу. По стране они рассредоточились, и воротились с огромным количеством пленных людей и животных в Таранто.
В это же время Аргир норманам раздал много талантов золота и серебра, что прислал Константин ему с просьбой о помощи, чтоб при содействии их (т.е. норманов) уничтожить врага священной империи, Маниака. Он (т.е. Константин) обещал дать и больше награду за преданность, когда покориться им враг. Однако же главной причиной вражды к Маниаку была у норманов отнюдь не надежда на прибыль, а их любовь к своему предводителю, Аргиру. Графы Аверсы тоже пришли, присоединиться к нему (Аргиру), и много людей вместе с ними. Из тех мужей, больше всего возлагалось надежд на Вильгельма, сына Танкреда, весьма умелого воина, вместе с ним был там и Радульф Тринканокта, который стал графом города (т.е. Аверсы) после смерти Райнульфа. Слава Вильгельма великая греков всех в ужас ввергала, ибо могучая сила и смелость его нарекли ему прозвище Железнорукий (т.е. Железная Рука). Был он брат Роберта, того что стал герцогом позже, известным как Гвискар-Коварный 1. Сопровождаемый этими мощными графами, Аргир навстречу врагу поспешил. Маниак к тому времени вышел к реке, называемой Тара, и разбил там свой лагерь. Узнав же о приближеньи огромного войска, которому он был не в силах противостоять, снова укрылся в Таранто. Галлы достигли реки и обнаружили греческий лагерь оставленным. Потом подошли они к мосту, через воду ведущему на тот берег (к Таранто). Путь, от моста шедший к городу, обозревался с высоких утёсов, и хоть расстоянье до города показалось бы путнику близким, длинным оно оказалось для тех, кто вдоль берега долго блуждал. Ибо Таранто почти целиком окружён водами моря, был бы он островом если б не холм небольшой, что напротив него.
Вызвал на бой Вильгельм греков, в стенах укрывшихся. Те берегли в безопасности силы однако, и не покидали пределов своих укреплений. Река в наводненье не вызовет большего страха, чем пика этого мощного военачальника (т.е. Вильгельма Железная Рука). Как змеелов, в азарте охоты на аспида, пробует всё, что только можно помыслить, чтобы исторгнуть его из недра земли, где тот живёт в безопасном укрытьи, но змей прикрывает одно своё ухо хвостом, другое к земле прижимает, чтобы не слышать его; (Также и) греки галлов призывы к сраженью слышать отказывались, и оставались в городе за дверями закрытыми.
Когда галлы увидели, что греки отказываются выходить для сраженья, и нет никакой им надежды взять город, поскольку он так хорошо расположен, они отступили. А Маниак остался в том городе (т.е. Таранто) ненадолго и снова вернулся в Отранто. По приказанию императора Аргир и Феодор вновь выступили, чтобы атаковать его, первый шёл с основными войсками, последний же с флотом большим. Решимость врага их была поколеблена многими страхами; мысли его нерешительно перетекали от одного плана к другому. В конце концов, вынужден в городе был он оставить свой страх, и лагерь поставить свой в месте укромном среди скал отвесных для наблюденья за морем, что было нельзя делать с суши. Свои корабли привязал он канатами к скалам. Для усмирения моря, которым плыть предстояло ему, неких колдуний, которых считали виновными в волн возбуждении, он сжёг. Тогда, не дождавшись катившихся волн усмиренья, сел на корабль он и в плавание вышел. Но путешествие впрок не пошло негодяю. Был атакован войсками он Мономаха, разбит и убит, так заплатив своей жизнью за все преступленья.
Поэты древности воспели деяния древних полководцев; поэт эпохи новой, я попытаюсь восславить деянья современников моих. Стремление моё-того живописать, кто вёл Норманов род, когда он шёл в Италию, и почему туда он прибыл, чтоб остаться, и кто им правил, когда разбил он итальянцев. О Роджер достославный, достойный сын отца-герцога Роберта 1, простите же поэта, что как умеет он поёт о сих деяниях великих; желание моё служить вам, оно даёт мне смелость, ведь искренняя преданность дарует умение тому, кому отказано в искусстве и таланте. А просьба преподобного отца Урбана мне не позволит быть ленивым, поскольку я боюсь, что больше согрешу, коль откажу великому первосвященнику, чем если я последую его благому наставленью.
КНИГА ПЕРВАЯ
После того, как угодно то стало Царю Могучему, кто равно правит сменой времён года и королевств судьбами, что берега Апулии, которыми столь долго обладали греки, им больше не должны принадлежать, народ Норманов, славный своими воинственными рыцарями, был должен прибыть в Италию, чтобы править ею, изгнав греков. На языке их родины тот ветер, что принёс их из областей Борея, откуда они вышли искать пределов Итальянских, называется 'Норд', а слово 'Ман' применяется ими в значеньи homo (человек); поэтому они и называются Норманы, что значит "люди северного ветра" (homines boreales).
Некоторые из тех людей взошли к вершине горы Гаргано, к тебе, Архангел Михаил 2, исполнить клятву, данную ими когда-то. И там увидели они мужа, как грека одетого, именем Мелус. Их изумил необычный костюм незнакомца, какого они никогда не видели раньше, его голова была плотно объята убором совсем без полей. Увидев его, спросили они откуда и кто он. Он отвечал им, что из Ломбардии, гражданин благородный города Бари, что бежать из родной земли он был вынужден из-за жестокости греков. Когда же галлы сочувствие выразили ему в его горькой судьбе, он им сказал: "Если бы мне кто помог из вашего рода, мне было бы просто вернуться, конечно, если вам это угодно". И он уверил их в том, что с их помощью греков возможно быстро и без особых усилий изгнать. Они же пообещали ему, что помощь их быстро прибудет, вместе с другими людьми из их страны, куда они собирались вскоре вернуться.
Итак, по возвращении в землю родную, они стали сразу же призывать своих родичей пойти с ними вместе в Италию. Они говорили о плодородной Апулии, а также о трусосте тех, кто там проживает. И советовали брать им с собой только то, что нужно будет в пути; обещая, что там они встретят мудрого покровителя, под чьим руководством они завоюют победу над греками. И этим они убедили пойти очень многих; одних потому что у них было мало богатства или совсем его не было, других потому что хотели они ещё большей удачи, чем та, что имелась у них. И все они жаждали добычи. Отправились в путь они, каждый неся то, что он почитал будет нужным, насколько, конечно, то было возможно для их непростого пути.
Когда тех норманов отряд безоружный прошёл через Рим, они совершили в Кампаньи привал, утомлённые трудной дороги лишеньями. Весть о прибытьи норманов распространилась в Италии быстро. И Мелус, проведав, что прибыли галлы, к ним поспешил. Он дал им оружье, которого им не хватало, затем приказал им последовать за собой.
Итальянцы в то время были поражены выпадением необычайного и неизвестного прежде количеста снега, из-за которого вымерло множество диких животных, деревья попадали, чтоб уж не вырасти вновь. Весной же, последовавшей этому предзнаменованью, после закупки оружия Мелус повёл храбрых норманов в поход на Апулию. Он и был первым вождём народа норманов в Италии. И вся Апулия затрепетала пред галлами, лютость которых стала причиною многих смертей.
Слух о нашествии галлов свирепых, Мелусом руководимых, дошёл наконец и до ушей Торникия, греческого катепана 3, из города присланного, коему Константин, основатель его, дал своё имя, и коим тогда управляли совместно Константин и Василий 4. Восставший против тех двух, Мелус норманам советовал опустошить Апулию. Торникий, когда ему доложили об этом, немедля послал войско греков навстречу врагу. Но в первом сраженье он сам его не направлял, предпочтя назначить себе лейтенантом мужа по имени Лев Пакиан, который повёл огромное войско греков к месту, названьем Аренула, что на берегах реки Форторе. Происходило всё это в месяце мае, времени самом благоприятном для действий военных, в которое все короли предпочитают в поход выступать. Первая стычка победы не принесла ни одной из сторон. Когда же Торникий привёл свежие силы в подмогу своим подчинённым, то был разбит, показал свою спину и бросился в бегство. Пакиан был в той битве убит. Победа весьма ободрила норманов, поскольку они осознали, что воинской доблести грекам не достает и бегство они предпочитают упорству.
Вести дошли до императоров, что те норманы с Мелусом, их предводителем, опустошают Апулию. Услышав о том, суд объявил его (Мелуса) вне закона, и повелел отрубить ему голову сразу же, как будет пойман. В следующий год, Василий, Боиоан, назначен был катепаном 5, и послан с сильным греческим войском туда. Муж сей был доблестный воин. И мыслится нам, катепан означает по-гречески-"над всеми и всем". Тот, кому это званье у греков даётся, действует будто народа правитель, заведует всеми делами, в делах же тех держится также "над всеми", как люди того и достойны.
Две стороны сошлись для сраженья при Каннах, там где Офанто 6 река протекает, когда начинался октябрь. Мелус, с войском своим небольшим, не смог одолеть и бежал, потеряв большинство из людей. После того поражения ему было стыдно вернуться в землю родную и он удалился в область самнитов 7 и там оставался какое-то время. Затем искал помощи он у германского короля Генриха 8. Последний воспринял ту просьбу по-доброму как и всегда, пообещав предоставить ему помощь вскорости. Но Мелус скончался внезапно, так что вернуться не смог. Генрих его хоронил с тою почестью, что королю 9 подобает, шёл с похоронной процессией он до самой могилы, и украсил надгробие эпитафией королевской.
По смерти Мелуса, помощь которого ожидали они, галлы, пав духов, вернулись в Кампанью, полны удрученья. Но не сумели там даже поставить палаток своих, ибо грозили им враги многочисленные и многомощные, их же числом было мало. Нигде, им казалось, не будет укрытья: ни в горах, ни в укромных долинах. Не могли даже надежды на помощь иметь они, ибо каждый, похоже, враждебен был к ним, побежденным, веруя в то, что удача лишь победителям благоволит. Словно скитальцы, бродяги, брели они с места на место, пристанища не находя, пока наконец-то размолвка среди их соседей, дала им возможность осесть. Тогда они прикрепились к тому из ломбардов, который, как они знали, был самым сильным из всех, и преданны были той службе, ведь, защищая его, и себя защищали; успехом в бою обрели они добрую славу. Поэтому лагерем стали они на самом выгодном месте, прекрасно снабжённом водой, лугами для пастбищ и лесом, оно им давало всё то, в чём мог бы народ их нуждаться. Избрали они главой своих войск одного из храбрейших мужей своих, Райнульфа 10, приказам которого каждый из них был послушен. Но едва они начали возводить укрепленья на месте той первой стоянки, как стая лягушек, заквакав в соседнем болоте 11, их труд прервала. Неподалёку нашли они место другое под лагерь пригодное, его безопасно устроить они попытались, и возвели укрепленья, без помощи жителей местных.
Затем, укрепив это место, они поступили удачно на службу к Капуи принцу 12. Он самым мощним и знатным из принцев Италии был. Под этой защитой они не замедлили земли соседей разграбить и страх навести на врагов. Но помыслы наши людские подвержены жадности, деньги над ними всегда торжествуют, порою они покидали его (принца Капуи), ради тех, кто им больше платил, служа тому с большей охотою, кто им сулил большую выгоду. Они были люди из тех, что больше чтут битвы, чем мирные договоры. А службу свою продавали они как могли, по обстоятельствам, требуя больше с того, кто мог больше им дать. К власти стремление огромное принцев (ломбардских) войнам давала начало. Каждый хотел быть могучим, каждый боролся отчаянно, чтобы похитить права у другого. Из этих споров происходили поджоги, сраженья, убийства; большая часть всех тех зол, что бытуют средь смертных людей. Увы вам, ничтожные люди! Всё, что они не пытались содеять в сем мире-напрасно; после всех этих деяний в погоне за тщетною славой, страдали они ещё больше, оставив земные дела. Норманы же не желали победы решительной ни одному из ломбардов, поскольку им это невыгодно было. Поддерживая одного, потом помогая другому, они не давали ни одному из них сгинуть совсем. Галльская хитрость обманывала итальянцев, ведь никому из поверженных не позволяли они сдаться на милость своих торжествующих победителей. Так, раздоры в Италии снова вернули надежду духом упавшим норманам, в коих она уже было угасла. Так их богатство и сила свой начали рост. И если преступник какой бежал к ним из мест по соседству, его принимали свободно. Они обучали обычаям и языку своим тех, кто к ним приходил, тем созидая и внешне единый, и единодушный народ.
Спустя несколько лет армия галлов, окрепнув под властью Райнульфа, построила город Аверсу 13. На самом выгодном месте, богатом и плодородном, где нет недостатка в плодах и злаках, лугах и лесах. Нигде на земле не было места приятней. А это (место) их вождь благородный избрал весьма мудро. Из этого видного рода вышел и Ричард, ставший ему приемником позже, тот кому не было равных как в храбрости, так и в щедрости. Он породил Иордана, кто был не менее храбрым чем он, и у кого (сыном) был Ричард. Этот последний, хоть он и юноша только, мужество проявляет достойное взрослых. 14
И, окруживши Аверсу стенами, Райнульф отправил посланцев на родину, чтобы набрать там новых норманов. Эти посланцы рассказывали сколь восхитительна и плодородна Апулия, бедным богатство суля, а богатым-что их богатство там преумножится. Слушая эти рассказы, богатые, бедные толпами все устремлялись туда, бедные, чтобы улучшить своё состоянье засчёт грабежей, богатые, чтобы ещё стать богаче. Прошло уже времени много с тех пор, как катепан Василий нанёс поражение Мелусу, врагу империи, и к отступленью принудил норманов. Галлы уже не внушали Италии прежнего страха. Вдруг из Ломбардии [Lambardus, sic] некто по имени Ардуин прибыл в Аверсу, набрав там немало народу, он ужас посеял в Апулии, ибо возжаждал он греков оттуда изгнать. Я поясню, почему ненавидел он греков и галлов возглавил.
В то время, когда Михаил Эпилептик 15 троном имперским владел, он приказал, чтоб войска были посланы против врагов сицилийских 16, которые беспрестанно вершили набеги свои на берег Калабрии. Возглавить поход он послал (Михаила) Докиана, последний, набрав из всех мест войско всадников и пехотинцев большое, нанёс пораженье врагам сицилийским. Средь воинов, набранных им, был и Ардуин, и ему частью следовали ломбарды, а также и галлы из тех, что выжили при пораженьи от греков, те что бежали в сражении против Василия. По возращении после триумфа над неприятелем, (Михаил) Докиан устроил раздачу трофеев для греческих войск в городе Реджо, но Ардуин так ничего там и не получил, так что остался бедняга совсем без награды. В гневе созвал он людей своих и обличал перед ними греков за подлую скупость, за то, что раздали трусам добычу, что полагалась мужчинам, греки же больше походят на женщин. Михаил (Докиан) разозлён был таким оскорбленьем и приказал его высечь, чтоб наказаньем телесным, как то в обычаях греков, позору подвергнуть того, кто совершил преступленье. В бешенстве от унизительного с ним обращения, решившись не оставлять неисправленным то, за что он так жаждал отмщенья, Ардуин и его люди тайно покинули греческий лагерь. Греков отряд, что был послан вдогонку ему, настиг их на месте открытом, но в завязавшейся битве греки были разбиты, и 50 из них убито.
Он (т.е.Ардуин, же тогда) поспешил в Аверсу к норманам и рассказал им о том, что с ним приключилось, и обвинял их сурово за то, что позволили грекам женоподобным владеть их землей, столь ценной во всех отношеньях Апулией, тогда как народ тот трусливый (греки), сгинувший в оргиях пьяных, нередко бежит, увидев лишь горстку врагов, и даже одежда его, он заявлял, неприспособлена к бою. Хотя они ранее были принуждены доблестью греков тех самых покинуть Апулию, но, ободрённые речью такой, снова готовы были норманы вернуться туда, только с войском мощнее и больше. Вместе собрались они и избрали вождями 12 мужей благородных, славных и родом, и нравом хорошим, и возрастом. Другие (народы) приводят всё это для титула графа: так звания 'графов' им были даны. Они разделили все земли повсюду между собою, [что им предназначены] 17 ежели злая фортуна им не помешает, предположив кому из вождей каким из тех мест надлежит обладать, и кому им выплачивать дань. Всё это решив, они поспешили к сраженью.
В то время имперского войска в Италии не было, ибо у греков (Апулии) всё было спокойно, и в это мирное время, если и говорили о войне, то о войне с сицилийцами. Норманы в Апулию вторглись и вскорости Мельфи был взят. И кто получал хоть какую добычу, в тот город тащил её. Василий, мной упомянутый выше (т.е. Боиоан), когда-то увидев, что место это на редкость надёжно, построил там ряд скромных зданий. И люди пришли туда на поселенье, ныне сей город приметный, известный прекрасно Италии, богатый благодаря своим плодородным окрестностям, незнающий недостатка ни в пресной воде, ни в пшеничном зерне. Он делает честь тому герцогу, на чьей земле расположен.
Услышав о том, что Михаил (Докиан) вернулся с Сицилии, подготовились к битве норманы, хотя силы греков были огромны, у них (т.е.норманов) же народу было немного, так что и армия их состояла из 500 пехотинцев и 700 конных рыцарей. И лишь немногие были укрыты кольчугами и щитами. Воинам пешим велено было держаться по флангам слева и справа, по нескольку всадников их охраняло для подкрепленья и для придания стойкости пехотинцам. Был им дан строгий запрет покидать поле боя. Если же враг их принудил бы к отступленью, должно им было ряды перестроить. После того, как эти войска получили свои наставленья и заняли каждый из флангов, всадников вышла колонна немного вперед. Греки послали колонну навстечу им, ибо в обычаях греков не вовлекать сразу все силы свои в первоначальный удар, лучше (считают они) послать ещё одно войско вслед первому, так что пока враг слабеет их сила растёт, бодрости духа их войска способствуя. И, если видит их конного войска водитель, что враг упорствует, то совершает внезапно атаку всей массой войск, сохранивших порядок, тем поднимая своим людям дух, а врага обращая в позорное бегство.
Встали два войскам лицом к лицу, и великая битва случилась неподалёку от быстротекущей реки Оливенто 18. Греки были разбиты, и армия галлов гнала их, что было сил. Много тел мёртвых легло на той Апулийской равнине, но ещё больше теченье реки унесло. Кто-то из греков, охваченных паникой, страхом дрожащих, так убегал, что ни грубые камни, ни водный поток не мог удержать того бегства безумного. Большая часть греков погибла в реке утонув, а не от меча. Галлы кого-то разили копьём, других же мечами рубили, так иль иначе, множество греков погибло. Михаил же спастись сумел с горсткой людей, и пошли они в гору, с вершины которой обзор был хороший окрестных холмов. Эта победа весьма укрепила дух галлов, и с этих пор они не боялись сражаться в бою против греков. Также как ястреб, привыкший хватать пташек малых, колеблется перед атакой на птицу, что больше его, но если он раз преуспеет, поймав журавля, дальше его уж и лебедь не испугает, страх он утратит пред всякою птицей большой.
Новое войско набрав, Михаил (Докиан) повёл всех людей, что смог он собрать, к реке возле Канн, по названью Офанто 19. Галлы вернулись к борьбе. Михаил был ими бит как и прежде, греки захвачены в плен, и многие были убиты. В бою Докиан был повержен с коня, но жизнь ему спас его конюх. Конь его бросился бешено в реку, и Михаил неизбежно попался бы руки врагам, если б ему не уступил тот слуга коня своего. Так их (норманов) удача в боях возрастала, а с нею росла и уверенность. Михаил отступил к высотам Монтепелозо, оттуда отправил послание к войску, которое греки держали тогда на Сицилии, их призывал он придти и заменить те войска, которых ему не хватало, после его пораженья от рук врага.
Победу добыв, норманы вернуться надумали в Мельфи. Там оставались они какое-то время в спокойствии и умиротвореньи добычей, приобретённой у греков. Двенадцать площадей было выложено, по одной для каждого графа, и то же число домов было построено в городе им (этим 12 графам). Но, поскольку земные почести в людях всегда только зависть рождают, галлы свирепые повиноваться тем графам, которых (они прежде) сами избрали, вдруг отказались. Они предпочли, чтобы главою их стал уроженец Италии, а не кто-то из родичей их (букв.из их собственного рода). Звали его Атенульф, принц Беневенто. Может он золото дал им, а может быть и серебро, но, так или эдак, заставил их отступиться от прежнего договора. Что только жадность к деньгам не заставит людей совершить, если она может с толку сбить даже достойных доверия, и уговор заставляет нарушить законопослушных?!
Когда сицилийская армия получила послание от Докиана с просьбою о подкрепленье, и поняли там, что нужна ему помощь от них, то спешно они приступили к набору людей по всей Калабрии, чтобы отмстить тех, чьи тела лежали незахоронены в поле, в реке ли. Но среди греков были такие безумцы, что верили в страшную ересь, по коей их и называли 20, они утверждали, что с Сыном вместе страдал и Отец, ещё же крестились они, прикасаясь ко лбу одним пальцем 21. Учили они, что Отец, Сын и Дух Святой-всё есть едино в едином лице. Но вместе они поспешили на битву, единою мыслью ведомые, войска заместить, утраченные Михаилом. Однако, правитель, заботам которого была поручена римлян империя 22, запретил Михаилу и дальше командовать войском, поскольку не смог тот малейших успехов против норманов достичь. Император велел Эксавгусту 23 взяться за эту службу и повести греков в бой. Как говорили, отцом его был победоносный Василий (т.е. Боиоан), который поверг галлов в бегство, в то время когда Мелус у тех верховодил. Тем временем Михаил Докиан вернулся в Сицилию.
Эксавгуст к войскам ему вверенным так обратился:" Парни! Гордитесь своим мужским родом, не допускайте чтоб ваши сердца были словно у женщин! Как это трусость вас заставляет всё время бежать? Вспомните предков своих, мужество их им покорило весь мир. Гектор храбрейший был муж, но пал от руки Ахиллеса. Троя исчезла в пламени гнева микенцев. Индия смелость познала Филлиппа 24. Сын же его Александр не подчинил ли отвагой все царства мощнейшие грекам, смело сражаясь сам на поле боя средь них? Селения, крепости и города вряд ли могут, сдавшись врагам, не пострадать от их власти. Доблесть явите, молю вас, помните мужество предков, не опозорьте их память, доверившись вашим ногам! Тот кто дерзает сражаться мужу подобно, одолевает силу врага. Старайтесь ступать по стопам ваших предков, и откажитесь даже от мысли о бегстве. Пусть мир узнает, что вы люди мужества. Франков народа в сраженье не стоит бояться, меньше они и числом, да и мужеством тоже".
Словом таким зажёг он дух греков, и приказал с гор спуститься и лагерем стать на равнине. Когда они сделали так, то галлы послали лазутчиков выведать, что там у греков. Те доложили, что греки готовы к сраженью, и хоть глава их сменился, но люди всё те же; бояться их нечего. У греков в горах оставалось немало сторонников, под чью защиту могли бы вернуться они при нужде. Те уроженцы мест здешних спустились к ним в помощь.
И вот два народа столкнулись в равнине. Бой был тяжёлым. И те и другие стремились к победе. Сперва одни, а потом и другие, то сами бежали, то в бегство бросали врагов. И долго-долго атаку свирепую греков боем упорные галлы встречали, прежде чем та начала приближаться к успеху, и тогда Вальтер стремительно ринулся в гущу греков, чтоб отступавших норманов в бой снова вовлечь. Он был из тех 12 избранных графов, Амика славного сын. У греков, воистину, потерь столь тяжёлых еще не бывало, почти все простые их воины были убиты, и знатные тоже погибли в не меньшей мере. Несчастный Exaugustus отправлен был в город Атенульфа в цепях 25, ведомый перед конём победителя, поскольку хотел его враг триумф свой отпраздновать в полной мере.
И это была третья победа, что галлы добыли в тот год. Греки разбиты были наголову, надежд на победу у них уже не было. Все поселенья Апулии, которые крепость имели: Бари (важнейший из них), Монополи и Джовенаццо, а также другие-с ними (т.е. с греками) расторгли союз и пришли к соглашению с франками.
Бог не желал чтоб Михаил 15 правил и дальше, он умер, племянник его Михаил, которого звали еще Константином, ему унаследовал. 26 Отправил он некого Сидониана 27 Sidonianos-видимо, прозвище означающее уроженец Сидона, Сидонианин) на помощь народу Апулии. В Отранто тот прибыл и выйдя на берег, направил оттуда посланников в те города, что подчинились уж франкам, просил он их, чтобы приняли его. Они же ему в том отказали. Пытался он также и вновь войско создать, но многие воины были убиты, а кто разбежался, так что набрать удалось ему очень немногих. По этим причинам Синодиан (Sidonianos) держался в пределах стен городских. Затем он отозван приказом был императорским.
Тогда получили немало посулов норманы от Гаймара, принца Салерно, и (некоторые из них) перестали служить Атенульфу. Но лишь населенье Аверсы признало власть Гаймара над собою; а те, кто обладал землей в Апулии, избрали службу Аргиру, Мелуса сыну, ибо отец его первым был галлов главою в Италии, и много богатств им принёс. Аргир, хоть (он) и храбр был, и щедр, но (будучи) беден, пытался сперва отказаться руководить столь великим народом, ведь не имел он ни золота, ни серебра, чтоб им платить. Они же ему заявили, что любят его не за золото, а потому что отец его был их благодетелем. И уступил он пожеланью народа; как-то раз, ночью, собрал он из них самых старших и самых мудрых в церкви св.Аполлинария в Бари, и им сказал он такое:" Поскольку нет у меня денег для вашей награды, то удивлён я премного желаньем народа такого большого, как ваш, чтоб вёл я его, ведь мне известны нужды различные ваши, которым помочь не могу я ничем, и этим весьма опечален."
Они отвечали ему:"Если тебе суждено быть нашим принцем, никто из нас бедствовать или нуждаться не будет. Удача твоя в руководстве нам благо должна принести. Ты же, как принц наш, веди нас путями благого помысла, как мы привыкли быть руководимы отцом твоим". Сказав это все они сразу же, единодушно подняли его высоко и единогласно сделали принцем своим.
Тогда Маниак 28, муж полный коварства, которому Михаил приказал взять управленье Италией, прибыл в Отранто с большою армией греков. Ничем не заслуживал он похвалы, разве что внешностью был он хорош. Разумом горд был он, и преисполнен жестокости страшной. Флот он оставил в Отранто, и вывел армию злую свою против тех городов, договоры имели которые с франками. Сперва его силы вторглись в область Монополи. Там Маниак подверг наказанью многих: кого на деревьях повесил, других же лишил головы. Тиран имел дерзость свершить преступление прежде неслыханное: пленных младенцев живьём закопать он велел, оставив лишь головы им над землёй. Многие люди погибли так, он не щадил никого. Затем Маниак этот выступил на Матеру , где было место, как говорят, лагеря Ганнибала, пунов главы, когда подчинил тот Италию африканцам. Там, в своём гневе, убил Маниак две сотни крестьян, захваченных в поле. Мальчик, старик ли, монах или (даже) священник-все были в опасности, злодей ни к кому не имел состраданья.
Тогда же тот Михаил, что послал Маниака, был арестован, зренья и трона лишён-по приказу сестёр Зои и Феодоры 29. Первая была женой Михаилова дяди, которому тот и наследовал. Из-за того, что он отказался с ней власть разделить, и пытался лишить её доли в наследстве, не вняв возраженьям Сената, схвачен он был и света дневного лишён (т.е. ослеплён). Затем Зоя вышла замуж за Мономаха 30. Маниак был врагом тому, он был врагом Маниаку, ибо один у другого когда-то любовницу силой отнял. Восшествие на престол Мономаха - ревнивца, разум тирана (Маниака) наполнило ужасом. Вспомнив о том оскорбленьи, он был гневом охвачен и ненавистью. И приказал он тем грекам, что были в его подчинении, принцом своим его сделать, Мономаху же не подчиняться. И этот изменник сам облачился в наряд императора, без колебаний приняв незаконно это священное звание.
Мономах, получив императорский титул, приказал, чтобы Аргир подкупом действовал с галлами и попытался себе их послушными сделать. Тот обещал им награды огромные. И, не желая терять императора расположенья, Аргир норманов увёл с осады города Трани, последнего, бывшего на стороне греков (т.е. на стороне Мономаха), и прекратил разграбление ими (т.е. норманами) окрестних земель. Тем временем прибыл имперский посланник, с собой привезя дорогие подарки. Муж сей несчастный попался, увы, Маниаку, и тот, причинил ему много страданий, прежде чем уши, и нос, и самый рот его конским навозом наполнить, и так его бросить в конюшне на жуткую смерть. Увидев, сколь много теперь у него в обладании золота, стал Маниак воистину храбр. По возвращеньи в Таранто (не путать с Отранто, хотя по современным меркам эти города находятся почти рядом), немало он роздал там золота грекам, чтоб обеспечить себе их преданность впредь. И также присвоил себе императорский пурпур, и правую ногу свою обул в красную кожу, что прежде было правом лишь тех, кто империей правит. В Бари он прибыл затем, сопровождаемый армией мощной, надеясь посулами Аргира привлечь к своему мятежу. Также пытался он договориться и с галлами, надеясь, что помощью их он силы свои преумножит достаточно, чтоб уничтожить врага, и сможет легко захватить корону Византии, и сохранить за собой её. Надежда его оказалась напрасной, не смог повлиять он ни на Норманов, ни на вождя их, и, получивши отказ, удалился. Полный гнева за то, что отвергнут, разделил он войска свои на четыре отряды и выслал их все на добычу. По стране они рассредоточились, и воротились с огромным количеством пленных людей и животных в Таранто.
В это же время Аргир норманам раздал много талантов золота и серебра, что прислал Константин ему с просьбой о помощи, чтоб при содействии их (т.е. норманов) уничтожить врага священной империи, Маниака. Он (т.е. Константин) обещал дать и больше награду за преданность, когда покориться им враг. Однако же главной причиной вражды к Маниаку была у норманов отнюдь не надежда на прибыль, а их любовь к своему предводителю, Аргиру. Графы Аверсы тоже пришли, присоединиться к нему (Аргиру), и много людей вместе с ними. Из тех мужей, больше всего возлагалось надежд на Вильгельма, сына Танкреда, весьма умелого воина, вместе с ним был там и Радульф Тринканокта, который стал графом города (т.е. Аверсы) после смерти Райнульфа. Слава Вильгельма великая греков всех в ужас ввергала, ибо могучая сила и смелость его нарекли ему прозвище Железнорукий (т.е. Железная Рука). Был он брат Роберта, того что стал герцогом позже, известным как Гвискар-Коварный 1. Сопровождаемый этими мощными графами, Аргир навстречу врагу поспешил. Маниак к тому времени вышел к реке, называемой Тара, и разбил там свой лагерь. Узнав же о приближеньи огромного войска, которому он был не в силах противостоять, снова укрылся в Таранто. Галлы достигли реки и обнаружили греческий лагерь оставленным. Потом подошли они к мосту, через воду ведущему на тот берег (к Таранто). Путь, от моста шедший к городу, обозревался с высоких утёсов, и хоть расстоянье до города показалось бы путнику близким, длинным оно оказалось для тех, кто вдоль берега долго блуждал. Ибо Таранто почти целиком окружён водами моря, был бы он островом если б не холм небольшой, что напротив него.
Вызвал на бой Вильгельм греков, в стенах укрывшихся. Те берегли в безопасности силы однако, и не покидали пределов своих укреплений. Река в наводненье не вызовет большего страха, чем пика этого мощного военачальника (т.е. Вильгельма Железная Рука). Как змеелов, в азарте охоты на аспида, пробует всё, что только можно помыслить, чтобы исторгнуть его из недра земли, где тот живёт в безопасном укрытьи, но змей прикрывает одно своё ухо хвостом, другое к земле прижимает, чтобы не слышать его; (Также и) греки галлов призывы к сраженью слышать отказывались, и оставались в городе за дверями закрытыми.
Когда галлы увидели, что греки отказываются выходить для сраженья, и нет никакой им надежды взять город, поскольку он так хорошо расположен, они отступили. А Маниак остался в том городе (т.е. Таранто) ненадолго и снова вернулся в Отранто. По приказанию императора Аргир и Феодор вновь выступили, чтобы атаковать его, первый шёл с основными войсками, последний же с флотом большим. Решимость врага их была поколеблена многими страхами; мысли его нерешительно перетекали от одного плана к другому. В конце концов, вынужден в городе был он оставить свой страх, и лагерь поставить свой в месте укромном среди скал отвесных для наблюденья за морем, что было нельзя делать с суши. Свои корабли привязал он канатами к скалам. Для усмирения моря, которым плыть предстояло ему, неких колдуний, которых считали виновными в волн возбуждении, он сжёг. Тогда, не дождавшись катившихся волн усмиренья, сел на корабль он и в плавание вышел. Но путешествие впрок не пошло негодяю. Был атакован войсками он Мономаха, разбит и убит, так заплатив своей жизнью за все преступленья.
- - - - - - Сообщение автоматически склеено - - - - - -
Комментарии к Книге 1
Спойлер (раскрыть)
1 Robert Guiscard-Младший сын нормандского (Нормандия на севере Франции) рыцаряТанкреда Отвиля; прозвище Гвискар - "Хитроумный" или "Лукавый", провизантийские историки переводят "Коварный"-лучшая его характеристика.
2 Имеется в виду монастырь св.Михаила на горе Гаргано.
3 Протоспафарий Торникий Контолеон. Катепан-наместник.
4 Императоры Василий II (ум.1025) и Константин VIII (ум.1028), последние из Македонской династии, в то время, как братья, номинально правили совместно, но реально власть была в руках Василия, Константин же больше увлекался скачками и охотой, и против сложившегося порядка не возражал.
5 Прежний катепан Торникий Контолеон был отозван.
6 Река Орфано, сражение имело место в 1018 году. В рядах армии Василия Боиоана (Бугиана) имелась даже часть русской дружины.
7 Самний-Samnium-древнеримская область к северо-западу от Апулии, в описываемую эпоху там находились владения лангобардов.
8 Генрих II (ум.1024), германский император, последний из Саксонской династии.
9 Мелус (в других источниках называется также Мели) скончался в Бамберге в 1020 году в период, когда там проходило собрание немецких имперских чинов (на котором присутствовал и сам папа Бенедикт VIII), там ему (Мели), ещё при жизни, был пожалован титул герцога Апулийского, что лишний раз доказывает, что он был не авантюрист-одиночка, а ставленник папы римского и его сторонник в противоборстве с Византией.
10 Видимо, Рудольф, ездивший в Германию вместе с Мелусом.
11 Возможно, плохая примета, а может, действительно, очень шумно и неприятно.
12 Пандульф-герцог Капуанский, брат Атенульфа, аббата монастыря Монте-Кассино. Впечатлённые успехом нового византийского катепана Василия Боиоана, эти братья признали над собой власть византийских императоров. Так что норманы, по сути, изменили делу своего предводителя и вдохновителя-Мели (Мелуса).
13 Дата основания-примерно 1030 г.
14 Ричард I, граф Аверсы с 1050, а позже принц Капуи (1058-78), Иордан I (1078-90), Ричард II (1090-1106)
15 Михаил IV, Пафлагон(янин), род.1005 в Пафлогонии, к власти пришёл, как и многие др.императоры, путём интриг, которыми руководил его брат Иоанн Орфанотроф. Михаил был императором Византии 1035-41. С детства страдал падучей болезнью (отсюда прозвище Эпилептик) к которой с возрастом прибавились и другие недуги, от болезней своих он и умер.
16 Сицилией в это время владела берберская династия Зиридов, местный эмир был вассалом египетских Фатимидов
17 Т.е. те земли, которые им ещё предстояло завоевать.
18 Приток реки Орфано
19 Река Орфано, место, где в 1018 году греки разбили норманов (см.выше).
20 Судя по дальнейшему описанию-какие-то антитринитарии.
21 Вместо трёх или двух
22 Византия
23 Exaugustus-загадочный персонаж, личность которого по другим источникам мне так и не удалось установить.
24 Отец Александра Македонского.
25 По другим источникам все 3 поражения 1041 года греки потерпели от норманов при руководстве Михаила Докиана, и именно он был взят на третий раз в плен. Это наводит на мысль, что выше упомянутый Эксавгуст является фигурой, невольно измышленной Вильгельмом Апулийским, поскольку он явно объединяет в себе некоторые черты Михаила Докиана и Георгия Маниака
26 Sidonianos-видимо, прозвище означающее-уроженец Сидона, города на Ближнем Востоке, Сидонианин)
27 Михаил V Калафат, племянник, сын сестры Михаила IV и, соответственно, его брата Иоанна Орфанотрофа. По совету последнего этот племянник был усыновлён императором и унаследовал власть по его смерти. Поскольку правление его было недолгим, неудивительно, что Вильгельм Апулейский объединяет его по ошибке с Константином Мономахом, сменившим его на троне.
28 Георгий Маниак-Георгий Маниак (Georgios Maniakes) (Год рождения неизвестен умер в 1043 г.), византийский полководец. Добился удачи в войнах с арабами; в 1032 овладел г. Эдессой (Северная Месопотамия), в 1038-40 отвоевал восточную часть Сицилии. Направленный в 1042 в Италию для отражения натиска норманнов, Г. М. в момент наибольших успехов в борьбе с ними был отозван императором Константином IX Мономахом с поста катепана (наместника) Италии. В ответ Г. М. поднял мятеж, в 1043 высадился близ Диррахия и двинулся к Константинополю. Убит в сражении с правительственными войсками близ Фессалоник. Считается, что прозвище Маниак происходит от греческого слова со значением "цепь", поскольку якобы некая цепь была одним из знаков достоинства византийских императоров, и Георгий, во время мятежа, объявив себя императором, облачился не только в пурпурные одежды (как это описывает Вильгельм А.), но еще и в эту самую цепь.
29 Зоя-императрица, дочь императора Константина VIII, жена, последовательно, императоров Романа Аргира, Михаила IV Пафлагона и Константина IX Мономаха. Феодора-императрица, младшая сестра Зои.
30 Константин IX, Мономах - император 1042-55
2 Имеется в виду монастырь св.Михаила на горе Гаргано.
3 Протоспафарий Торникий Контолеон. Катепан-наместник.
4 Императоры Василий II (ум.1025) и Константин VIII (ум.1028), последние из Македонской династии, в то время, как братья, номинально правили совместно, но реально власть была в руках Василия, Константин же больше увлекался скачками и охотой, и против сложившегося порядка не возражал.
5 Прежний катепан Торникий Контолеон был отозван.
6 Река Орфано, сражение имело место в 1018 году. В рядах армии Василия Боиоана (Бугиана) имелась даже часть русской дружины.
7 Самний-Samnium-древнеримская область к северо-западу от Апулии, в описываемую эпоху там находились владения лангобардов.
8 Генрих II (ум.1024), германский император, последний из Саксонской династии.
9 Мелус (в других источниках называется также Мели) скончался в Бамберге в 1020 году в период, когда там проходило собрание немецких имперских чинов (на котором присутствовал и сам папа Бенедикт VIII), там ему (Мели), ещё при жизни, был пожалован титул герцога Апулийского, что лишний раз доказывает, что он был не авантюрист-одиночка, а ставленник папы римского и его сторонник в противоборстве с Византией.
10 Видимо, Рудольф, ездивший в Германию вместе с Мелусом.
11 Возможно, плохая примета, а может, действительно, очень шумно и неприятно.
12 Пандульф-герцог Капуанский, брат Атенульфа, аббата монастыря Монте-Кассино. Впечатлённые успехом нового византийского катепана Василия Боиоана, эти братья признали над собой власть византийских императоров. Так что норманы, по сути, изменили делу своего предводителя и вдохновителя-Мели (Мелуса).
13 Дата основания-примерно 1030 г.
14 Ричард I, граф Аверсы с 1050, а позже принц Капуи (1058-78), Иордан I (1078-90), Ричард II (1090-1106)
15 Михаил IV, Пафлагон(янин), род.1005 в Пафлогонии, к власти пришёл, как и многие др.императоры, путём интриг, которыми руководил его брат Иоанн Орфанотроф. Михаил был императором Византии 1035-41. С детства страдал падучей болезнью (отсюда прозвище Эпилептик) к которой с возрастом прибавились и другие недуги, от болезней своих он и умер.
16 Сицилией в это время владела берберская династия Зиридов, местный эмир был вассалом египетских Фатимидов
17 Т.е. те земли, которые им ещё предстояло завоевать.
18 Приток реки Орфано
19 Река Орфано, место, где в 1018 году греки разбили норманов (см.выше).
20 Судя по дальнейшему описанию-какие-то антитринитарии.
21 Вместо трёх или двух
22 Византия
23 Exaugustus-загадочный персонаж, личность которого по другим источникам мне так и не удалось установить.
24 Отец Александра Македонского.
25 По другим источникам все 3 поражения 1041 года греки потерпели от норманов при руководстве Михаила Докиана, и именно он был взят на третий раз в плен. Это наводит на мысль, что выше упомянутый Эксавгуст является фигурой, невольно измышленной Вильгельмом Апулийским, поскольку он явно объединяет в себе некоторые черты Михаила Докиана и Георгия Маниака
26 Sidonianos-видимо, прозвище означающее-уроженец Сидона, города на Ближнем Востоке, Сидонианин)
27 Михаил V Калафат, племянник, сын сестры Михаила IV и, соответственно, его брата Иоанна Орфанотрофа. По совету последнего этот племянник был усыновлён императором и унаследовал власть по его смерти. Поскольку правление его было недолгим, неудивительно, что Вильгельм Апулейский объединяет его по ошибке с Константином Мономахом, сменившим его на троне.
28 Георгий Маниак-Георгий Маниак (Georgios Maniakes) (Год рождения неизвестен умер в 1043 г.), византийский полководец. Добился удачи в войнах с арабами; в 1032 овладел г. Эдессой (Северная Месопотамия), в 1038-40 отвоевал восточную часть Сицилии. Направленный в 1042 в Италию для отражения натиска норманнов, Г. М. в момент наибольших успехов в борьбе с ними был отозван императором Константином IX Мономахом с поста катепана (наместника) Италии. В ответ Г. М. поднял мятеж, в 1043 высадился близ Диррахия и двинулся к Константинополю. Убит в сражении с правительственными войсками близ Фессалоник. Считается, что прозвище Маниак происходит от греческого слова со значением "цепь", поскольку якобы некая цепь была одним из знаков достоинства византийских императоров, и Георгий, во время мятежа, объявив себя императором, облачился не только в пурпурные одежды (как это описывает Вильгельм А.), но еще и в эту самую цепь.
29 Зоя-императрица, дочь императора Константина VIII, жена, последовательно, императоров Романа Аргира, Михаила IV Пафлагона и Константина IX Мономаха. Феодора-императрица, младшая сестра Зои.
30 Константин IX, Мономах - император 1042-55
- - - - - - Сообщение автоматически склеено - - - - - -
Книга 2
Спойлер (раскрыть)
КНИГА ВТОРАЯ
Когда Маниак покинул Италию, Аргир пошёл на Отранто с войском могучим. Город сдался ему, и горожанами с радостью признан он был как правитель. Оттуда вернулся он в Бари обратно, а галлам позволил уйти. Они же в Салерно пошли на службу к Гаймару 1. Доверившись удали их, Гаймар повёл их на Бари и осадил этот город. Он велел Аргиру сдаться, город покинуть, а к грекам прочь удалиться. Аргир не стал подчиняться таким наставленьям; но, зная что силы его были слишком слабы, сраженье давать не решился и заперся в городе. Гаймар разграбил поля и окрестности Бари и той же дорогой, что шёл туда, к стенам вернулся родным.
Константин 2 правил как император в то время, спешно прибыть к себе Аргиру он приказал. Тот подчинился приказу властителя. И по волнам Адриатики прибыл в столицу империи. Муж сей благой 2, что правил тем городом, встретил его церемонией пышной почётной.
Тем временем, люди народа (т.е.норманы), которым он (т.е.Аргир) правил, связали себя кто с графом Петром, кто с сыном Танкреда Дрого, поскольку последнего брат, Вильгельм, известный как Железнорукий (Железная Рука), умер, увы, молодым. Позволено будь ему жить, никто из поэтов не смог бы воздать ему должной хвалы, столь стоек дух его был, столь было мужество крепко. Все люди Италии Дрого и Гумфрида, брата его, опасались, хотя в это время Петр, их кровный родственник, был их богаче. Он основал город Андриа, также Корато, и укрепил Бишелье и Барлетту, что на морском берегу. Слава его превзошла славу всех прочих графов. Но Гумфрид граф с Дрого, братом своим, гордость его поуняли, ибо, когда он как раз собирался с походом на них, несчастный узрел, как удача ему изменила, был он разбит и пленён. Колесо повернулось фортуны, и начало возносить сыновей Танкреда вверх.
Правитель империи, выше помянутый 2, спрашивал Аргира, может ли он из Италии вывести как-нибудь галлов, ибо он знал, что это уже невозможно насильно свершить. Так что обдумывал он планы иные по их удаленью. Зная, насколько искусны они в деле военном, и силой их не покорить, надеялся он обхитрить их посредством посулов. Слышал он, будто норманов народ склонен всегда был к наживе, и больше любит того, кто ему больше платит. Аргиру он приказал доставить им деньги в огромном количестве, серебро, дорогие одежды и золото, чтобы норманов склонить покинуть пределы Гесперии [Hesperiae] (т.е.Италии), и поспешить за моря, там же обогатиться изрядно на службе империи. Также велел он, если не пожелают уйти они, выкуп, что им был назначен, другим передать, с чьей помощью должен он будет напасть на тех галлов жестоко.
Аргир повиновался. Вернулся в Апулию он, созвал франкских графов и предложил им богатства за то, что покинут Италию те, и переправятся в земли, где осаждённые греки сражаются с персами. Клялся он, что император их с радостью примет, и обещал, что великим богатством означенный (т.е. император) их наделит. Хитрые греков посулы не обманули хитрости этих людей, стремившихся к завоеванью Италии, и отвечали они, что не уйдут из Апулии, пока её всю не захватят, или пока не придёт войско, более мощное, не разобьёт их и не прогонит.
В это нелёгкое время муж восхищенья достойный, Лев 3, правил Римским престолом. Услышав о появлении этого папы прекрасного, люди Апулии стали к нему обращаться со всякими бедами и обвиненьями галлов во многих грехах, вместе мешая и правду, и ложь.
К этому времени умерли Дрого и Гаймар, норманов правители; последний убит был предательски гражданами Салерно, а также своею роднею, а первый убит в Монтилари был людом местным, которому он излишне доверился. Галльский народ оплакивал гибель вождей.
Когда услыхали они, что прибыл папа с войском большим итальянцев, поддержанный неисчислимыми швабами с немцами 4, к бою готовыми, вышли навстречу пехотой и конницей, всей что сумели собрать. Хоть и прославлены были они оружья свершеньями, увидев столь много колонн, испугались противиться им. Послов отрядили они с просьбой о мире, те папу просили принять их покорность любезно; они заявили, что папе готовы они подчиниться, и не желают сопротивляться ему, но лишь (хотят) сохранить своё званье-вот всё, чего просят они. И попросили они, чтоб он не противился быть их сеньором, они же ему будут верными подданными [fideles].
Германцы, длинными космами, внешностью, ростом приметные, всерьёз не приняли норманов, те показались им ростом малы, и отвергли они обращенье народа, сочтённого ими неважным числом, а равно и силой. Они окружили святителя, и призывали надменно: "Вели же норманам покинуть Италии землю, оружие сложат пусть и воротятся домой. Если откажутся, то не нужны нам от них предложения о мире, и обращать никакого вниманья тебе на эти посланья не стоит. Не испытали ещё они наших германских мечей. Коль не уйдут они сами, придётся прогнать их, и вряд ли они устоят перед нашим мечом." Папа, хотя выдвигал противные их хвастовству аргументы, не мог успокоить он души тех гордых людей. Он положился, увы, на людей недостойных, отбросы Италии, люд приграничный (букв. Марки народ-Марка, приграничная область в Северной Италии), низко их чли итальянцы и поделом. Многие из итальянцев тех мужество изображая, страх, дрожь, упадок имели своим естеством, германцев же было не так уж и много числом (среди них). Норманы вернулись огорчены отклонением их предложенья о мире и доложили надменный германцев ответ.
Близилась жатвы пора. Но не успели селяне связать урожай свой в снопы, франки, страдавшие хлеба нехваткой, незрелые зёрна, над пламенем высушив, ели палёными. Так им жилось, потому что мятежные замки во всём помогали германцам, им же не доставляли ни пропитания, ни прочих средств.
Гумфрид, который остался вживых, в то время как мёртв был брат его Дрого, был среди предводителей франков, был там и Ричард, которого графом Аверсы недавно избрали. Роберт, младший из братьев, родившихся несколько раньше 5, но превзошедший их всех своим мужеством крепким, также присутствовал на поле битвы. Звали Гвискар его, ибо коварством ума превзошел он и Цицерона и хитроумного мужа Улисса. Средь прочих там были Петр и Вальтер, сыновья знаменитые Амика, Авреолан, Губерт, Райнальд Муска, и графы Гуго и Герард, соответственно ведшие беневентинцев и воинов из Телезе. Радульф сопутствовал им, граф Бойано, известный как мудростью, так и военным уменьем. Этим вождям подчинялись 3000 воинов конных и пеших немного. После того, как три дня обходились без хлеба, к оружью прибегли они, предпочитая всем вместе честно погибнуть в сраженьи, чем согласиться на то, что немало их сгинет жалкой голодною смертью.
Германцев сопровождало немало союзников, так полагались они на помощь трусливых ломбардов, уверены в том, что норманы покажут им спины, или погибнут все в первой атаке уже. Победа в сраженье, однако, решается не числом лошадей ли, людей ли, оружия, но Небесами. Был между германцами и норманскою конницей холм расположен. Первым (т.е. германцам) пришли отовсюду люди на помощь: из Апулии, Вальвы, Кампаньи, Марсии, Кьети. У полководцев германских же, Вернера с Альбертом, было лишь семь сотен швабов. Люди они были гордые, мужества крепкого, но малоопытны в конном бою, биться они собирались мечами, а вовсе не пиками. Править они не умели конями как следует, и потому не могли наносить ран серьёзных копьём; зато уж мечами своими владели они превосходно. Эти мечи были очень длинны и остры, они же, нередко случалось, могли разрубить человека, во весь его рост, пополам. Спешиться и оборону держать на ногах они предпочитали, и смерть бы скорее избрали, чем повернулись спиной к полю боя. Вот какова была храбрость их, так что страшней они были в пешем строю, чем верхом на конях.
Их итальянскими спутниками руководили два брата, графы Атто и Трансмунд, и сыновья из семьи благородной Буррель. Шёл с ним также и Мальфред, из местности Кампомарино, Роффред (сеньор замка Гуардиа), приёмный отец Радульфа из Мулена, и много других людей, чьи имена я не знаю. Римляне, жители Самния (самниты) и капуанцы тоже прислали войска, не отказалась Анкона от предстоящей добычи. Народ из Сполето, Сабины и Фермо к ним тоже примкнул. Счесть не могу я стихами своими как много врагов объявилось, решившись разрушить самое имя франкского рода. Все они лагерем стали рядом с германцами на берегу реки Форторе. Неподалёку был город, названный в честь своих граждан (т.е. Чивитате-Civitate-однокоренное итальянскому слову горожанин, гражданин, в прочем как и слову город, цивилизация и т.д.).
Норманы надежду о мире оставили, но и бежать отказались-некуда было бежать им тогда всё равно. Поднялись на холм они, чтоб осмотреть врагов своих лагерь. Затем они вооружились. Граф Ричард из аверсанцев поставлен был на правый флаг против ломбардов. Командовал первым, отборным отрядом он рыцарей конных. Гумфрид был избран командовать центром, вставшим напротив воинственных швабов. Роберту велено было держать левый фланг со своими людьми из Калабрии, и быть готовым выступить в помощь и в подкрепленье соратникам, когда он сочтёт это нужным. Германцы же правым крылом своим встали против этих двух войск (Ричарда и Гумфрида). Итальянцы столпились все вместе с другой стороны, пренебрегли они встать для сражения правильным строем.
Ричард был первым, кто начал сраженье. И итальянцы, которых он храбро атаковал, были не в силах ему сопротивляться, попятились. Страх их наполнил, они повернулись и побежали по горам и долам. В порыве того отступления многие пали на землю и были убиты, кто пикой, а кто и мечом. Спасались они, словно от ястреба голуби мчатся к скалистой вершине горного пика, но те, кого он настигает уже неспособны продолжить полёт. Так итальянцы бежали от Ричарда, но бегство не помогало тому, кого он сотоварищи настигал. Убил он большое число итальянцев, хотя большинство ускользнуло.
Швабы построились в ряд против оружия доблестного Гумфрида. Первым напал на них стрелами Гумфрид, издалека, и получил атаку ответную вражеских стрел. В конце концов взяли мечи они в руки, и теми мечами удары друг другу они наносили невероятные; там можно было увидеть тела, рассечёные до середины, людей и коней, лежащих убитыми вместе. И Роберт, увидев, что брат атакован врагами жестоко, но не намерен ни пяди им уступать, бросился яростно, гордо в самую гущю враждебных рядов, поддержанный войском графа Герарда, и калабрийцами, коими также командовал он (Роберт). Пикой разил он их, головы сёк им мечом, мощь его рук испускала удары ужасные. Сражался двумя он руками, бил и копьём и мечом, смотря чем сподручнее было добраться до цели. Трижды с коня он был сброшен, но каждый раз силой собравшись, вновь возращался в борьбу с еще большей свирепостью. Ярость его всё росла, как у льва, что рычит, нападая жестоко на слабых животных, встречая же сопротивление, лишь свирепеет сильнее и разгорается злоба его еще больше. Не знает он отдыха, то волочит он добычю, то пожирает её, а что не смог поглотить, то разметает вокруг, смерть приносящий всему. И Роберт так действовал, смерть неся швабам, противостоявшим ему. Отрубал он и ноги и руки, главы от тел отсекал, распарывал клетки грудные, пронзая и тех, кому головы уж отрубил. Так поступая, он рост тех огромных людей делал таким же как свой или меньше, тем утверждал он, что смелость не есть свойство только высоких, но часто находит опору и в том, кто ростом меньше. После сражения стало известно, что больше никто из победителей и побеждённых не наносил таких мощных ударов.
Ричард вернулся, после того как учинил итальянцам ужасную бойню, часть их бежала, а те кто остался, копьём и мечом уничтожены были. Увидев германцев, которые продолжали сопротивленье его соратникам, он воскликнул: "Увы! Мы подумали в нашем бою победив, мы победили в сраженьи, однако победу свою нам ещё предстоит добывать." Без колебаний он ринулся в гущу врагов. Те, не имея надежды на бегство, равно как и на спасение, бились отважно, однако число окруживших их было огромным, и не дало ничего им (германцам) такое упорство. Славная армия Ричарда, победоносно вступившая в бой, была главной причиной вражеской гибели. Мужи несчастные, как они только не гибли, никто из них не уцелел.
Итог этой битвы папе принёс много горя 5, и, опечален весьма, он пытался найти убежище в городе. Но горожане его не пустили, незря опасаясь, вызвать неудовольствие победоносных норманов. И встали они униженно на колени пред ним, и просили за это прощения. Папа по-доброму принял простёршихся перед ним, и целовали они ему стопы. А он увещевал их благочестиво и благославлял, печалился много о том, что отверг предложения мирные, и слёзно молился за братьев своих, что погибли.
Вести об этой великой победе норманов встревожили Аргира сильно, поскольку он понял, ни силой теперь, ни обманом, не сможет исполнить приказ императора он: убедить или принудить всех франков покинуть Италию. Войско, что он имел в своем распоряженьи, было числом недостаточно, чтобы их силой изгнать, как и не мог он их убедить обещаньями новую землю искать или при помощи подкупа как-то на них повлиять. Думая так, покинул он Бари и морем поплыл к своему господину. Он доложил по приказу последнего, как отвечали ему те свирепые люди, и что за деянья они совершили в недавнем сражении против германцев. И Константин отказал в своей милости Аргиру, тот перестал быть, как прежде, советником близким ему. Был он (Аргир) отправлен в изгнанье и долго там в трудности жил; как говорят, умер он, угнетённый страданьями плоти.
Победа весьма подняла дух норманам. И города всей Апулии бунт против них прекратили. Все они подчинились им, дань уплатив. Затем граф Гумфрид начал мстить за убийство своего брата (т.е. Дрого см.выше). Жестоко казнил он участников оного всех; кому-то нанёс он увечья, кого-то на меч насадил, и многих повесил. Помня о гибели Дрого, он отказался помиловать хоть одного. Горе глубокое и жгучее, что овладело им после убийства брата, было по-прежнему сильным, к ущербу для всех. Он подчинил себе множество городов. Жители Трои стали платить ему дань; равно и жители Бари, Трани, Венозы, Отранто и Ачеренцы ему покорились.
Жаловал он своему брату Роберту для покоренья Калабрию. Роберт был юноша к трудной работе привычный, благоразумный и ловкий умом, руку свою приложить к делу любому готовый, вечно искавший успеха и радость свою видевший в почестях и восхваленьях. Был он готов удачу искать равно как хитростью, так же и силой, коль то было нужно, ведь острым умом часто можно такого достигнуть, что силой добиться невмочь. Он отличался весьма красноречьем, когда совещались, давал он ответ свой и быстро, и очень уместно. Если же кто обращался к нему за советом, знал он как мудро ответить. Рад он был дару земли калабрийской. Ведь, было дело, набрал себе рыцарей он, чтобы набеги вершить туда, куда смог бы достигнуть вдаль или вширь, но особенно в области, что его брату подвластны. Всё, что они добывали, он поровну всем раздавал, заботясь о каждом из спутников, те ему тем же платили. Как-то, во время совместного пира, Гумфрид схватил его. Роберт хотел уж на брата своего бросится, меч был в руке, но Иоселин его стиснул и не дал свершиться тому. Был он под стажей какое-то время, потом его брат отпустил, пожаловав область Калабрию с городами и замками, и дав ему конное войско.
Желая завоевать эту область, он проявлял заботу о каждом и всех, не было прежде сеньора приветливей или скромней. Имя норманов повсюду звучало. Но калабрийцы, не испытавшие доблесть их прежде, в ужас пришли по прибытии грозного столь господина. Роберт, имея поддержку немалого войска, приказывал жечь, грабить, опустошать все те земли, куда он вторгался, и делать там всё что угодно, лишь бы внушить населению страх. Воинам брата позволив вернуться домой, остался он с войском, пусть меньшим числом, но довольно воинственным, и продолжало оно досаду творить калабрийцам.
Грабя округу, не мог он однако занять хоть какой - нибудь замок или же город, и вот он к уловке прибегнул, чтобы проникнуть в одно труднодоступное место, где было множество жителей, и жившая там община монастыря не позволяла входить чужестранцам. Коварный (т.е. Роберт) придумал однако ловкую штуку. Велел он чтоб люди его объявили о том, что один из них якобы умер. Положен он был на (похоронные) дроги, как будто действительно мёртв, и был прикрыт, по указанию Роберта, шёлковой тканью, вместе с лицом (как и велит то обычай норманов). На дрогах, под "телом", припрятаны были мечи. "Тело" было отнесено к монастырским воротам для похорон, и эта притворная смерть ввела в заблуждение тех, кого одолеть не умели люди живые. Во время же похорон, когда служба свершалась, человек, которого класть собирались в могилу, вскочил, его спутники тут же мечи похватали и бросились на обитателей этого места, уловкой обманутых. Что могли сделать ошеломлённые люди? Они не могли ни бежать, ни сражаться, и все были взяты в полон. Так, Роберт, впервые ты в крепости свой гарнизон разместил! Но монастырь этот он не разрушил и не изгнал монастырскую общину прочь. Роберт собрал в этом замке могучую силу, и стал ещё больше любимым своими людьми, ведь был он мощным в сраженьи и мудрым в совете. В области этой был назван он графом, и таковым почитался особенно теми, кто сам имел собственных рыцарей. Одного из них звали Торстен, другого-Харенг, и (был там) воинственный Роджер. Им даровал он в той области, данной ему, города.
Тогда заболел принц Апулии Гумфрид, и брата призвал побыстрее прибыть. И Роберт туда поспешил. Увидев же брата больным, заплакал в сочувствии. Стало больному большим утешеньем прибытие брата. Просил он его быть правителем землям своим, как умрёт, и быть защитником юному сыну, ещё неимевшему лет, чтобы править. Обеспокоенный брат обещал все желанья исполнить. Больной не сумел своим членам здоровье вернуть. Умер Гумфрид 7. Апулия плакала вся, горюя о смерти отца. Он, отец, правил мирно и великодушно, честь его жизнь украшала, и свой народ никогда не стремился он угнетать тиранией жестокой 8. Суд милосердный любил он, предпочитая многих виновных оставить, лишь бы невинного не наказать. Был захоронен он там же, где братья его, что умерли прежде,-в Венозе, в монастыре.
Справив поминки, Роберт вернулся в Калабрию. И осадил он там вскорости город Карьяти, чтоб его взяв, страх внушить и другим городам. Там он узнал о прибытии папы (Николая II) 9; покинул осаду он в малом сопровожденьи, оставив на месте конницы большую часть. В Мельфи отправился он, и там принят был папа с почётом великим. Прибыл в ту область он по церковным делам. Ибо священники, всё духовенство, служители церкви в браки вступали в открытую в местности той. Папа держал там совет и, с одобрения сотни прелатов, которых созвал он в синод тот, увещевал священников, служителей алтаря вооружить себя целомудрием 10; он убеждал их, и даже приказывал им, быть только церкви супругами, ибо желаньям своим потакать не пристало священнику по закону. Изгнал из тех мест он всех жён священнослужителей, пригрозив тем, кто не подчиниться, анафемой. В завершеньи синода, уступая желанию многих, (папа) Николай достоинство герцога Роберту дал. Один из всех местных графов, он получил титул герцога и дал клятву верности папе. Так и Калабрия, и вся Апулия отданы были ему, и управленье народом земли итальянской.
Папа отправился в Рим, а герцог, с большим конным войском, вернулся к осаде Карьяти, где множество конников, прежде оставленных, верность хранили ему. Люди Карьяти, обескуражены были его возвращеньем и защищаться уже не могли, сдались они сами и город ему свой отдали. Первыми стали те люди из тех, кто назвал его герцогом, и кто приветствовал титулом этим его в Калабрии. Потом посетил он другие места. Могучий Россано, Козенца - воинственный (город), богатый Джераче-сдались ему, и вскоре под властью его находилась почти вся Калабрия.
Росла его силы и храбрости слава, и вот он направил послов, чтоб доставили речи его великолепному Гизульфу 11, сыну Гаймара, просил он руки благородной сестры его, ибо супруги ему недоставало, жену свою первую вынужден был он отвергнуть, из-за кровного с нею родства 12. Был порождён от неё Боэмонд 13, отпрыск могучий, в будущем славу обретший и силой, и мужеством. Гизульф сперва пренебрёг тем посланием Роберта, не то чтобы выдать сестру свою мог он за более знатного мужа, просто галлы казались ему варварским, жутким народом, жестоким и бесчеловечным душою, да и отставка первой жены всё же помедлить немного предполагала, прежде чем выдать вторую ему! В конце концов принц согласился, и отдал сестру свою старшую в жены тебе, герцог Роберт. Звали её Сигельгейта, а младшую-Гайтельгрима. Гайтельгрима впоследствии стала женою племянника Роберта-Иордана, Капуи принца, равного добрыми свойствами герцогу и отцу. Брак столь великий Роберту чести прибавил немало, и люди, которые прежде служили ему поневоле, стали послушны ему ради рода его. Ибо помнил ломбардский народ, что Италией правили деды и прадеды (новой) супруги герцога. Она подарила ему трех сыновей и пять дочерей, и эти дети, обоих полов, славу в дальнейшем заслужат.
Роберта слава, столь сильно возросшая, вызвала зависть немалую, вместо заслуженной им похвалы. Приревновали к его добродетелям графы, которые избраны были народом, числом дважды шесть, и заговор злобный вместе составили с целью убить его, как будет случай удобный. Главными лицами этих приготовлений были Жоффруа, Иоселин и Абелард, сын Гумфрида, наследства отца добивавшийся. Герцогу было доложено о графских планах и объявил он войну-столь был он зол на них. Кого-то из них он схватил, кого-то принудил к изгнанью, кого-то подверг наказаниям разным телесным. Боясь его гнева, к грекам бежал Иоселин. Жоффруа, в оцепененьи от страха, укрылся в твердыне Монтепелозо. Не будучи в силах взять эту крепость оружием, герцог взял её хитростью. Он своей лестью купил хранителя крепости, Годфрида, взятки давал он ему и обещал ещё больше, в том числе крепость мощнее чем эта, которой владел он. (Господство Годфрида над Монтепилозо не было единовластным, половину той крепости он уступил Жоффруа). Но герцог ему обещал полную власть над крепостью более славной: Уджано. Желая такого правленья, Роберту дал он совет снять осаду и отступить, но притворно; и как узнает о том он, что Жоффруа отсутствует, пусть возвращается, в крепость войдёт он спокойно, ключи от неё получив. За это и был ему после пожалован замок Уджано. Так свою крепость сдал герцогу Годфрид, и так получил он Уджано, но кто же ему будет верить теперь? Все люди Италии стали его звать предателем. Так проницательный, предусмотрительный герцог хитрость военную в дело пускал для победы, там где не мог одолеть он силой оружия.
И покорились враги ему, крепости были их взяты, он же готовился города Бари народ осадить. Во всей Апулии не было города, превосходящего Бари богатством. Он осадил его, город богатый и хорошо укреплённый, чтобы сломив сопротивленье правителей крупного города, можно внушить было страх городам и поменьше и подчинить их, из всех городов Апулийского берега Бари был самый великий. Герцог наполнил свой лагерь войсками, а море-судами, ведомыми калабрийцами. Граждане помощь просили священной империи (Византия); те, кто присягу давал(?) 14 и граждане вместе послали людей туда (в Византию), и совместно молили об императорской помощи. Герцог потребовал от горожан передать ему Аргира дом. Знал он, что тот был выше соседних строений, и Роберт надеялся, что овладев им, с высот его сможет следить за всем городом. Бариоты (жители Бари) ответили герцогу грубым отказом.
Храбро напал он на город. Его населенье, борьбу прекращать никак не желавшее, доблестно сопротивлялось. Тщательно он у ворот подготовил тогда мантелеты (большие щиты), под защитой которых вооруженные люди укрылись в засаде; и деревянную башню поставил он выше стен города, со всех сторон у той башни камнеметатели были, и не забыл об осадных орудьях, которыми стены ломают. Граждане все-таки город свой защищать продолжали, но не скрываясь за укрепленьями только, покинули стены они, чтобы с герцогом биться. И обратили они воинов герцога в бегство, потом их ударами сами повержены были. Как и бывает оно на войне, то гнали врага они, то от него убегли, атаковали и атакованы были, вновь в битву бросались и были биты. Бились они словно два диких борова, наружу клыки, слюной, что течёт из их пастей, друг друга покрыли, точат (о землю) клыки свои, чтоб раны были сильнее, каждый бьёт резко и тяжело, вот голень ранена, вот порван бок, сопротивляются ожесточённо, никто уступать не желает, и так до тех пор, пока кто-то, уставший, израненный, не проревёт, говоря тем, что хочет уйти, и, побеждённый, отступит.
Натиск норманов был яростен, но было не менее яростным и сопротивление граждан. Много различных орудий герцог тогда применил, чтобы стены обрушить и брешь в них пробить, ведь по мосту неширокому, где море с обеих сторон, проход невозможен был. Со стороны суши герцог свой лагерь поставил, а море наполнил судами, чтоб корабли бариотов из порта уйти не могли. Для кораблей своих гавань воздвиг он, и мост, на котором поставил он башню, для жителей вылазку сделать внезапную стало совсем невозможно. Гавань укрыла флот норманов надёжно. Но бариоты сумели и башню занять и разрушить большую часть морского моста. Обороняли они город свой и с суши, и с моря. Когда же отчаялся Роберт взять стены города штурмом, стал он давать обещания щедрые знати, тем кто составил самую видную, самую сильную партию в городе. Он понимал, что, одолев наиболее важных людей, проще потом повлиять обещаньями, подкупом будет на тех, кто был менее значим. Также нередко он прибегал и к угрозам, чтоб в горожанах страх поселился, действовал всеми путями он, лишь бы добиться того, чтоб сдался ему город, который столь сильно желал захватить он.
Слух появился, что с императорским флотом городу в помощь по морю плывёт Иосцелин. Герцог коварный выслал лазутчиков, чтобы схватить его. Стефан, которого звали ещё Патеранос, имперским эдиктом поставлен был городом править, преданный муж, щедрый, достойный любой похвалы, за исключьем того, что пытался подстроить убийство герцога. В Бари был рыцарь один из земель чужеземных, коему герцог когда-то нанёс оскорбленье смертельное, муж ненадёжный, но дерзкий, жестокий, способный ко всякому злу. Стефан велел ему к герцогу в лагерь пробраться обманом, ночью напасть неожиданно и заколоть его насмерть. Золота долю ему обещал он немалую, если покончит тот с герцогом. Жаждуя этой награды, помня обиды свои, рыцарь отправился вечером в лагерь врага, осмотрев всё как следует там, и не встречая препятствий, дошёл до жилища он герцога Роберта, было соломою сверху покрыто оно, стены же были из веток, так укрывался от зимнего холода он (Роберт). Вечер был, ужинал герцог. Видел он (т.е. убийца) место, где сидел герцог за ужином, и, ветки раздвинув, бросил копьё в него. Роберт же, из-за избытка мокроты, нагнулся под стол (чтобы сплюнуть). И цель оказалась непоражённой копьём, удар, нанесённый им, безрезультатным. Рыцарь же прочь убежал. Слух о гибели герцога распространился по всему городу. Граждане веселились и шум ликованья народа до (самых) небес поднимался. Но, когда они так кричали, явился сам герцог, чтоб показать им, что цел он и невредим, и крикнул он горожанам, что песни весёлые зря распевают они. Когда зазвучал его голос, шум вдруг умолк, и слово его положило веселью конец!
Когда Маниак покинул Италию, Аргир пошёл на Отранто с войском могучим. Город сдался ему, и горожанами с радостью признан он был как правитель. Оттуда вернулся он в Бари обратно, а галлам позволил уйти. Они же в Салерно пошли на службу к Гаймару 1. Доверившись удали их, Гаймар повёл их на Бари и осадил этот город. Он велел Аргиру сдаться, город покинуть, а к грекам прочь удалиться. Аргир не стал подчиняться таким наставленьям; но, зная что силы его были слишком слабы, сраженье давать не решился и заперся в городе. Гаймар разграбил поля и окрестности Бари и той же дорогой, что шёл туда, к стенам вернулся родным.
Константин 2 правил как император в то время, спешно прибыть к себе Аргиру он приказал. Тот подчинился приказу властителя. И по волнам Адриатики прибыл в столицу империи. Муж сей благой 2, что правил тем городом, встретил его церемонией пышной почётной.
Тем временем, люди народа (т.е.норманы), которым он (т.е.Аргир) правил, связали себя кто с графом Петром, кто с сыном Танкреда Дрого, поскольку последнего брат, Вильгельм, известный как Железнорукий (Железная Рука), умер, увы, молодым. Позволено будь ему жить, никто из поэтов не смог бы воздать ему должной хвалы, столь стоек дух его был, столь было мужество крепко. Все люди Италии Дрого и Гумфрида, брата его, опасались, хотя в это время Петр, их кровный родственник, был их богаче. Он основал город Андриа, также Корато, и укрепил Бишелье и Барлетту, что на морском берегу. Слава его превзошла славу всех прочих графов. Но Гумфрид граф с Дрого, братом своим, гордость его поуняли, ибо, когда он как раз собирался с походом на них, несчастный узрел, как удача ему изменила, был он разбит и пленён. Колесо повернулось фортуны, и начало возносить сыновей Танкреда вверх.
Правитель империи, выше помянутый 2, спрашивал Аргира, может ли он из Италии вывести как-нибудь галлов, ибо он знал, что это уже невозможно насильно свершить. Так что обдумывал он планы иные по их удаленью. Зная, насколько искусны они в деле военном, и силой их не покорить, надеялся он обхитрить их посредством посулов. Слышал он, будто норманов народ склонен всегда был к наживе, и больше любит того, кто ему больше платит. Аргиру он приказал доставить им деньги в огромном количестве, серебро, дорогие одежды и золото, чтобы норманов склонить покинуть пределы Гесперии [Hesperiae] (т.е.Италии), и поспешить за моря, там же обогатиться изрядно на службе империи. Также велел он, если не пожелают уйти они, выкуп, что им был назначен, другим передать, с чьей помощью должен он будет напасть на тех галлов жестоко.
Аргир повиновался. Вернулся в Апулию он, созвал франкских графов и предложил им богатства за то, что покинут Италию те, и переправятся в земли, где осаждённые греки сражаются с персами. Клялся он, что император их с радостью примет, и обещал, что великим богатством означенный (т.е. император) их наделит. Хитрые греков посулы не обманули хитрости этих людей, стремившихся к завоеванью Италии, и отвечали они, что не уйдут из Апулии, пока её всю не захватят, или пока не придёт войско, более мощное, не разобьёт их и не прогонит.
В это нелёгкое время муж восхищенья достойный, Лев 3, правил Римским престолом. Услышав о появлении этого папы прекрасного, люди Апулии стали к нему обращаться со всякими бедами и обвиненьями галлов во многих грехах, вместе мешая и правду, и ложь.
К этому времени умерли Дрого и Гаймар, норманов правители; последний убит был предательски гражданами Салерно, а также своею роднею, а первый убит в Монтилари был людом местным, которому он излишне доверился. Галльский народ оплакивал гибель вождей.
Когда услыхали они, что прибыл папа с войском большим итальянцев, поддержанный неисчислимыми швабами с немцами 4, к бою готовыми, вышли навстречу пехотой и конницей, всей что сумели собрать. Хоть и прославлены были они оружья свершеньями, увидев столь много колонн, испугались противиться им. Послов отрядили они с просьбой о мире, те папу просили принять их покорность любезно; они заявили, что папе готовы они подчиниться, и не желают сопротивляться ему, но лишь (хотят) сохранить своё званье-вот всё, чего просят они. И попросили они, чтоб он не противился быть их сеньором, они же ему будут верными подданными [fideles].
Германцы, длинными космами, внешностью, ростом приметные, всерьёз не приняли норманов, те показались им ростом малы, и отвергли они обращенье народа, сочтённого ими неважным числом, а равно и силой. Они окружили святителя, и призывали надменно: "Вели же норманам покинуть Италии землю, оружие сложат пусть и воротятся домой. Если откажутся, то не нужны нам от них предложения о мире, и обращать никакого вниманья тебе на эти посланья не стоит. Не испытали ещё они наших германских мечей. Коль не уйдут они сами, придётся прогнать их, и вряд ли они устоят перед нашим мечом." Папа, хотя выдвигал противные их хвастовству аргументы, не мог успокоить он души тех гордых людей. Он положился, увы, на людей недостойных, отбросы Италии, люд приграничный (букв. Марки народ-Марка, приграничная область в Северной Италии), низко их чли итальянцы и поделом. Многие из итальянцев тех мужество изображая, страх, дрожь, упадок имели своим естеством, германцев же было не так уж и много числом (среди них). Норманы вернулись огорчены отклонением их предложенья о мире и доложили надменный германцев ответ.
Близилась жатвы пора. Но не успели селяне связать урожай свой в снопы, франки, страдавшие хлеба нехваткой, незрелые зёрна, над пламенем высушив, ели палёными. Так им жилось, потому что мятежные замки во всём помогали германцам, им же не доставляли ни пропитания, ни прочих средств.
Гумфрид, который остался вживых, в то время как мёртв был брат его Дрого, был среди предводителей франков, был там и Ричард, которого графом Аверсы недавно избрали. Роберт, младший из братьев, родившихся несколько раньше 5, но превзошедший их всех своим мужеством крепким, также присутствовал на поле битвы. Звали Гвискар его, ибо коварством ума превзошел он и Цицерона и хитроумного мужа Улисса. Средь прочих там были Петр и Вальтер, сыновья знаменитые Амика, Авреолан, Губерт, Райнальд Муска, и графы Гуго и Герард, соответственно ведшие беневентинцев и воинов из Телезе. Радульф сопутствовал им, граф Бойано, известный как мудростью, так и военным уменьем. Этим вождям подчинялись 3000 воинов конных и пеших немного. После того, как три дня обходились без хлеба, к оружью прибегли они, предпочитая всем вместе честно погибнуть в сраженьи, чем согласиться на то, что немало их сгинет жалкой голодною смертью.
Германцев сопровождало немало союзников, так полагались они на помощь трусливых ломбардов, уверены в том, что норманы покажут им спины, или погибнут все в первой атаке уже. Победа в сраженье, однако, решается не числом лошадей ли, людей ли, оружия, но Небесами. Был между германцами и норманскою конницей холм расположен. Первым (т.е. германцам) пришли отовсюду люди на помощь: из Апулии, Вальвы, Кампаньи, Марсии, Кьети. У полководцев германских же, Вернера с Альбертом, было лишь семь сотен швабов. Люди они были гордые, мужества крепкого, но малоопытны в конном бою, биться они собирались мечами, а вовсе не пиками. Править они не умели конями как следует, и потому не могли наносить ран серьёзных копьём; зато уж мечами своими владели они превосходно. Эти мечи были очень длинны и остры, они же, нередко случалось, могли разрубить человека, во весь его рост, пополам. Спешиться и оборону держать на ногах они предпочитали, и смерть бы скорее избрали, чем повернулись спиной к полю боя. Вот какова была храбрость их, так что страшней они были в пешем строю, чем верхом на конях.
Их итальянскими спутниками руководили два брата, графы Атто и Трансмунд, и сыновья из семьи благородной Буррель. Шёл с ним также и Мальфред, из местности Кампомарино, Роффред (сеньор замка Гуардиа), приёмный отец Радульфа из Мулена, и много других людей, чьи имена я не знаю. Римляне, жители Самния (самниты) и капуанцы тоже прислали войска, не отказалась Анкона от предстоящей добычи. Народ из Сполето, Сабины и Фермо к ним тоже примкнул. Счесть не могу я стихами своими как много врагов объявилось, решившись разрушить самое имя франкского рода. Все они лагерем стали рядом с германцами на берегу реки Форторе. Неподалёку был город, названный в честь своих граждан (т.е. Чивитате-Civitate-однокоренное итальянскому слову горожанин, гражданин, в прочем как и слову город, цивилизация и т.д.).
Норманы надежду о мире оставили, но и бежать отказались-некуда было бежать им тогда всё равно. Поднялись на холм они, чтоб осмотреть врагов своих лагерь. Затем они вооружились. Граф Ричард из аверсанцев поставлен был на правый флаг против ломбардов. Командовал первым, отборным отрядом он рыцарей конных. Гумфрид был избран командовать центром, вставшим напротив воинственных швабов. Роберту велено было держать левый фланг со своими людьми из Калабрии, и быть готовым выступить в помощь и в подкрепленье соратникам, когда он сочтёт это нужным. Германцы же правым крылом своим встали против этих двух войск (Ричарда и Гумфрида). Итальянцы столпились все вместе с другой стороны, пренебрегли они встать для сражения правильным строем.
Ричард был первым, кто начал сраженье. И итальянцы, которых он храбро атаковал, были не в силах ему сопротивляться, попятились. Страх их наполнил, они повернулись и побежали по горам и долам. В порыве того отступления многие пали на землю и были убиты, кто пикой, а кто и мечом. Спасались они, словно от ястреба голуби мчатся к скалистой вершине горного пика, но те, кого он настигает уже неспособны продолжить полёт. Так итальянцы бежали от Ричарда, но бегство не помогало тому, кого он сотоварищи настигал. Убил он большое число итальянцев, хотя большинство ускользнуло.
Швабы построились в ряд против оружия доблестного Гумфрида. Первым напал на них стрелами Гумфрид, издалека, и получил атаку ответную вражеских стрел. В конце концов взяли мечи они в руки, и теми мечами удары друг другу они наносили невероятные; там можно было увидеть тела, рассечёные до середины, людей и коней, лежащих убитыми вместе. И Роберт, увидев, что брат атакован врагами жестоко, но не намерен ни пяди им уступать, бросился яростно, гордо в самую гущю враждебных рядов, поддержанный войском графа Герарда, и калабрийцами, коими также командовал он (Роберт). Пикой разил он их, головы сёк им мечом, мощь его рук испускала удары ужасные. Сражался двумя он руками, бил и копьём и мечом, смотря чем сподручнее было добраться до цели. Трижды с коня он был сброшен, но каждый раз силой собравшись, вновь возращался в борьбу с еще большей свирепостью. Ярость его всё росла, как у льва, что рычит, нападая жестоко на слабых животных, встречая же сопротивление, лишь свирепеет сильнее и разгорается злоба его еще больше. Не знает он отдыха, то волочит он добычю, то пожирает её, а что не смог поглотить, то разметает вокруг, смерть приносящий всему. И Роберт так действовал, смерть неся швабам, противостоявшим ему. Отрубал он и ноги и руки, главы от тел отсекал, распарывал клетки грудные, пронзая и тех, кому головы уж отрубил. Так поступая, он рост тех огромных людей делал таким же как свой или меньше, тем утверждал он, что смелость не есть свойство только высоких, но часто находит опору и в том, кто ростом меньше. После сражения стало известно, что больше никто из победителей и побеждённых не наносил таких мощных ударов.
Ричард вернулся, после того как учинил итальянцам ужасную бойню, часть их бежала, а те кто остался, копьём и мечом уничтожены были. Увидев германцев, которые продолжали сопротивленье его соратникам, он воскликнул: "Увы! Мы подумали в нашем бою победив, мы победили в сраженьи, однако победу свою нам ещё предстоит добывать." Без колебаний он ринулся в гущу врагов. Те, не имея надежды на бегство, равно как и на спасение, бились отважно, однако число окруживших их было огромным, и не дало ничего им (германцам) такое упорство. Славная армия Ричарда, победоносно вступившая в бой, была главной причиной вражеской гибели. Мужи несчастные, как они только не гибли, никто из них не уцелел.
Итог этой битвы папе принёс много горя 5, и, опечален весьма, он пытался найти убежище в городе. Но горожане его не пустили, незря опасаясь, вызвать неудовольствие победоносных норманов. И встали они униженно на колени пред ним, и просили за это прощения. Папа по-доброму принял простёршихся перед ним, и целовали они ему стопы. А он увещевал их благочестиво и благославлял, печалился много о том, что отверг предложения мирные, и слёзно молился за братьев своих, что погибли.
Вести об этой великой победе норманов встревожили Аргира сильно, поскольку он понял, ни силой теперь, ни обманом, не сможет исполнить приказ императора он: убедить или принудить всех франков покинуть Италию. Войско, что он имел в своем распоряженьи, было числом недостаточно, чтобы их силой изгнать, как и не мог он их убедить обещаньями новую землю искать или при помощи подкупа как-то на них повлиять. Думая так, покинул он Бари и морем поплыл к своему господину. Он доложил по приказу последнего, как отвечали ему те свирепые люди, и что за деянья они совершили в недавнем сражении против германцев. И Константин отказал в своей милости Аргиру, тот перестал быть, как прежде, советником близким ему. Был он (Аргир) отправлен в изгнанье и долго там в трудности жил; как говорят, умер он, угнетённый страданьями плоти.
Победа весьма подняла дух норманам. И города всей Апулии бунт против них прекратили. Все они подчинились им, дань уплатив. Затем граф Гумфрид начал мстить за убийство своего брата (т.е. Дрого см.выше). Жестоко казнил он участников оного всех; кому-то нанёс он увечья, кого-то на меч насадил, и многих повесил. Помня о гибели Дрого, он отказался помиловать хоть одного. Горе глубокое и жгучее, что овладело им после убийства брата, было по-прежнему сильным, к ущербу для всех. Он подчинил себе множество городов. Жители Трои стали платить ему дань; равно и жители Бари, Трани, Венозы, Отранто и Ачеренцы ему покорились.
Жаловал он своему брату Роберту для покоренья Калабрию. Роберт был юноша к трудной работе привычный, благоразумный и ловкий умом, руку свою приложить к делу любому готовый, вечно искавший успеха и радость свою видевший в почестях и восхваленьях. Был он готов удачу искать равно как хитростью, так же и силой, коль то было нужно, ведь острым умом часто можно такого достигнуть, что силой добиться невмочь. Он отличался весьма красноречьем, когда совещались, давал он ответ свой и быстро, и очень уместно. Если же кто обращался к нему за советом, знал он как мудро ответить. Рад он был дару земли калабрийской. Ведь, было дело, набрал себе рыцарей он, чтобы набеги вершить туда, куда смог бы достигнуть вдаль или вширь, но особенно в области, что его брату подвластны. Всё, что они добывали, он поровну всем раздавал, заботясь о каждом из спутников, те ему тем же платили. Как-то, во время совместного пира, Гумфрид схватил его. Роберт хотел уж на брата своего бросится, меч был в руке, но Иоселин его стиснул и не дал свершиться тому. Был он под стажей какое-то время, потом его брат отпустил, пожаловав область Калабрию с городами и замками, и дав ему конное войско.
Желая завоевать эту область, он проявлял заботу о каждом и всех, не было прежде сеньора приветливей или скромней. Имя норманов повсюду звучало. Но калабрийцы, не испытавшие доблесть их прежде, в ужас пришли по прибытии грозного столь господина. Роберт, имея поддержку немалого войска, приказывал жечь, грабить, опустошать все те земли, куда он вторгался, и делать там всё что угодно, лишь бы внушить населению страх. Воинам брата позволив вернуться домой, остался он с войском, пусть меньшим числом, но довольно воинственным, и продолжало оно досаду творить калабрийцам.
Грабя округу, не мог он однако занять хоть какой - нибудь замок или же город, и вот он к уловке прибегнул, чтобы проникнуть в одно труднодоступное место, где было множество жителей, и жившая там община монастыря не позволяла входить чужестранцам. Коварный (т.е. Роберт) придумал однако ловкую штуку. Велел он чтоб люди его объявили о том, что один из них якобы умер. Положен он был на (похоронные) дроги, как будто действительно мёртв, и был прикрыт, по указанию Роберта, шёлковой тканью, вместе с лицом (как и велит то обычай норманов). На дрогах, под "телом", припрятаны были мечи. "Тело" было отнесено к монастырским воротам для похорон, и эта притворная смерть ввела в заблуждение тех, кого одолеть не умели люди живые. Во время же похорон, когда служба свершалась, человек, которого класть собирались в могилу, вскочил, его спутники тут же мечи похватали и бросились на обитателей этого места, уловкой обманутых. Что могли сделать ошеломлённые люди? Они не могли ни бежать, ни сражаться, и все были взяты в полон. Так, Роберт, впервые ты в крепости свой гарнизон разместил! Но монастырь этот он не разрушил и не изгнал монастырскую общину прочь. Роберт собрал в этом замке могучую силу, и стал ещё больше любимым своими людьми, ведь был он мощным в сраженьи и мудрым в совете. В области этой был назван он графом, и таковым почитался особенно теми, кто сам имел собственных рыцарей. Одного из них звали Торстен, другого-Харенг, и (был там) воинственный Роджер. Им даровал он в той области, данной ему, города.
Тогда заболел принц Апулии Гумфрид, и брата призвал побыстрее прибыть. И Роберт туда поспешил. Увидев же брата больным, заплакал в сочувствии. Стало больному большим утешеньем прибытие брата. Просил он его быть правителем землям своим, как умрёт, и быть защитником юному сыну, ещё неимевшему лет, чтобы править. Обеспокоенный брат обещал все желанья исполнить. Больной не сумел своим членам здоровье вернуть. Умер Гумфрид 7. Апулия плакала вся, горюя о смерти отца. Он, отец, правил мирно и великодушно, честь его жизнь украшала, и свой народ никогда не стремился он угнетать тиранией жестокой 8. Суд милосердный любил он, предпочитая многих виновных оставить, лишь бы невинного не наказать. Был захоронен он там же, где братья его, что умерли прежде,-в Венозе, в монастыре.
Справив поминки, Роберт вернулся в Калабрию. И осадил он там вскорости город Карьяти, чтоб его взяв, страх внушить и другим городам. Там он узнал о прибытии папы (Николая II) 9; покинул осаду он в малом сопровожденьи, оставив на месте конницы большую часть. В Мельфи отправился он, и там принят был папа с почётом великим. Прибыл в ту область он по церковным делам. Ибо священники, всё духовенство, служители церкви в браки вступали в открытую в местности той. Папа держал там совет и, с одобрения сотни прелатов, которых созвал он в синод тот, увещевал священников, служителей алтаря вооружить себя целомудрием 10; он убеждал их, и даже приказывал им, быть только церкви супругами, ибо желаньям своим потакать не пристало священнику по закону. Изгнал из тех мест он всех жён священнослужителей, пригрозив тем, кто не подчиниться, анафемой. В завершеньи синода, уступая желанию многих, (папа) Николай достоинство герцога Роберту дал. Один из всех местных графов, он получил титул герцога и дал клятву верности папе. Так и Калабрия, и вся Апулия отданы были ему, и управленье народом земли итальянской.
Папа отправился в Рим, а герцог, с большим конным войском, вернулся к осаде Карьяти, где множество конников, прежде оставленных, верность хранили ему. Люди Карьяти, обескуражены были его возвращеньем и защищаться уже не могли, сдались они сами и город ему свой отдали. Первыми стали те люди из тех, кто назвал его герцогом, и кто приветствовал титулом этим его в Калабрии. Потом посетил он другие места. Могучий Россано, Козенца - воинственный (город), богатый Джераче-сдались ему, и вскоре под властью его находилась почти вся Калабрия.
Росла его силы и храбрости слава, и вот он направил послов, чтоб доставили речи его великолепному Гизульфу 11, сыну Гаймара, просил он руки благородной сестры его, ибо супруги ему недоставало, жену свою первую вынужден был он отвергнуть, из-за кровного с нею родства 12. Был порождён от неё Боэмонд 13, отпрыск могучий, в будущем славу обретший и силой, и мужеством. Гизульф сперва пренебрёг тем посланием Роберта, не то чтобы выдать сестру свою мог он за более знатного мужа, просто галлы казались ему варварским, жутким народом, жестоким и бесчеловечным душою, да и отставка первой жены всё же помедлить немного предполагала, прежде чем выдать вторую ему! В конце концов принц согласился, и отдал сестру свою старшую в жены тебе, герцог Роберт. Звали её Сигельгейта, а младшую-Гайтельгрима. Гайтельгрима впоследствии стала женою племянника Роберта-Иордана, Капуи принца, равного добрыми свойствами герцогу и отцу. Брак столь великий Роберту чести прибавил немало, и люди, которые прежде служили ему поневоле, стали послушны ему ради рода его. Ибо помнил ломбардский народ, что Италией правили деды и прадеды (новой) супруги герцога. Она подарила ему трех сыновей и пять дочерей, и эти дети, обоих полов, славу в дальнейшем заслужат.
Роберта слава, столь сильно возросшая, вызвала зависть немалую, вместо заслуженной им похвалы. Приревновали к его добродетелям графы, которые избраны были народом, числом дважды шесть, и заговор злобный вместе составили с целью убить его, как будет случай удобный. Главными лицами этих приготовлений были Жоффруа, Иоселин и Абелард, сын Гумфрида, наследства отца добивавшийся. Герцогу было доложено о графских планах и объявил он войну-столь был он зол на них. Кого-то из них он схватил, кого-то принудил к изгнанью, кого-то подверг наказаниям разным телесным. Боясь его гнева, к грекам бежал Иоселин. Жоффруа, в оцепененьи от страха, укрылся в твердыне Монтепелозо. Не будучи в силах взять эту крепость оружием, герцог взял её хитростью. Он своей лестью купил хранителя крепости, Годфрида, взятки давал он ему и обещал ещё больше, в том числе крепость мощнее чем эта, которой владел он. (Господство Годфрида над Монтепилозо не было единовластным, половину той крепости он уступил Жоффруа). Но герцог ему обещал полную власть над крепостью более славной: Уджано. Желая такого правленья, Роберту дал он совет снять осаду и отступить, но притворно; и как узнает о том он, что Жоффруа отсутствует, пусть возвращается, в крепость войдёт он спокойно, ключи от неё получив. За это и был ему после пожалован замок Уджано. Так свою крепость сдал герцогу Годфрид, и так получил он Уджано, но кто же ему будет верить теперь? Все люди Италии стали его звать предателем. Так проницательный, предусмотрительный герцог хитрость военную в дело пускал для победы, там где не мог одолеть он силой оружия.
И покорились враги ему, крепости были их взяты, он же готовился города Бари народ осадить. Во всей Апулии не было города, превосходящего Бари богатством. Он осадил его, город богатый и хорошо укреплённый, чтобы сломив сопротивленье правителей крупного города, можно внушить было страх городам и поменьше и подчинить их, из всех городов Апулийского берега Бари был самый великий. Герцог наполнил свой лагерь войсками, а море-судами, ведомыми калабрийцами. Граждане помощь просили священной империи (Византия); те, кто присягу давал(?) 14 и граждане вместе послали людей туда (в Византию), и совместно молили об императорской помощи. Герцог потребовал от горожан передать ему Аргира дом. Знал он, что тот был выше соседних строений, и Роберт надеялся, что овладев им, с высот его сможет следить за всем городом. Бариоты (жители Бари) ответили герцогу грубым отказом.
Храбро напал он на город. Его населенье, борьбу прекращать никак не желавшее, доблестно сопротивлялось. Тщательно он у ворот подготовил тогда мантелеты (большие щиты), под защитой которых вооруженные люди укрылись в засаде; и деревянную башню поставил он выше стен города, со всех сторон у той башни камнеметатели были, и не забыл об осадных орудьях, которыми стены ломают. Граждане все-таки город свой защищать продолжали, но не скрываясь за укрепленьями только, покинули стены они, чтобы с герцогом биться. И обратили они воинов герцога в бегство, потом их ударами сами повержены были. Как и бывает оно на войне, то гнали врага они, то от него убегли, атаковали и атакованы были, вновь в битву бросались и были биты. Бились они словно два диких борова, наружу клыки, слюной, что течёт из их пастей, друг друга покрыли, точат (о землю) клыки свои, чтоб раны были сильнее, каждый бьёт резко и тяжело, вот голень ранена, вот порван бок, сопротивляются ожесточённо, никто уступать не желает, и так до тех пор, пока кто-то, уставший, израненный, не проревёт, говоря тем, что хочет уйти, и, побеждённый, отступит.
Натиск норманов был яростен, но было не менее яростным и сопротивление граждан. Много различных орудий герцог тогда применил, чтобы стены обрушить и брешь в них пробить, ведь по мосту неширокому, где море с обеих сторон, проход невозможен был. Со стороны суши герцог свой лагерь поставил, а море наполнил судами, чтоб корабли бариотов из порта уйти не могли. Для кораблей своих гавань воздвиг он, и мост, на котором поставил он башню, для жителей вылазку сделать внезапную стало совсем невозможно. Гавань укрыла флот норманов надёжно. Но бариоты сумели и башню занять и разрушить большую часть морского моста. Обороняли они город свой и с суши, и с моря. Когда же отчаялся Роберт взять стены города штурмом, стал он давать обещания щедрые знати, тем кто составил самую видную, самую сильную партию в городе. Он понимал, что, одолев наиболее важных людей, проще потом повлиять обещаньями, подкупом будет на тех, кто был менее значим. Также нередко он прибегал и к угрозам, чтоб в горожанах страх поселился, действовал всеми путями он, лишь бы добиться того, чтоб сдался ему город, который столь сильно желал захватить он.
Слух появился, что с императорским флотом городу в помощь по морю плывёт Иосцелин. Герцог коварный выслал лазутчиков, чтобы схватить его. Стефан, которого звали ещё Патеранос, имперским эдиктом поставлен был городом править, преданный муж, щедрый, достойный любой похвалы, за исключьем того, что пытался подстроить убийство герцога. В Бари был рыцарь один из земель чужеземных, коему герцог когда-то нанёс оскорбленье смертельное, муж ненадёжный, но дерзкий, жестокий, способный ко всякому злу. Стефан велел ему к герцогу в лагерь пробраться обманом, ночью напасть неожиданно и заколоть его насмерть. Золота долю ему обещал он немалую, если покончит тот с герцогом. Жаждуя этой награды, помня обиды свои, рыцарь отправился вечером в лагерь врага, осмотрев всё как следует там, и не встречая препятствий, дошёл до жилища он герцога Роберта, было соломою сверху покрыто оно, стены же были из веток, так укрывался от зимнего холода он (Роберт). Вечер был, ужинал герцог. Видел он (т.е. убийца) место, где сидел герцог за ужином, и, ветки раздвинув, бросил копьё в него. Роберт же, из-за избытка мокроты, нагнулся под стол (чтобы сплюнуть). И цель оказалась непоражённой копьём, удар, нанесённый им, безрезультатным. Рыцарь же прочь убежал. Слух о гибели герцога распространился по всему городу. Граждане веселились и шум ликованья народа до (самых) небес поднимался. Но, когда они так кричали, явился сам герцог, чтоб показать им, что цел он и невредим, и крикнул он горожанам, что песни весёлые зря распевают они. Когда зазвучал его голос, шум вдруг умолк, и слово его положило веселью конец!
- - - - - - Сообщение автоматически склеено - - - - - -
Комментарии к Книге 2
Спойлер (раскрыть)
1 Граф Салерно, ломбардского происхождения
2 Константин IX Мономах
3 Папа Лев IX, 1049 (II.12)-1054 (IV.19) - Родился в Экисгейме (Эльзас), настоящее имя – Бруно, приходился двоюродным братом императору Конраду II. Перед избранием на папский престол был епископом Гуля. Папой римским был избран по настоянию императора Генриха III. Лев IX был ярым сторонником реформы церкви. Проявил себя решительным борцом с симонией. Стремление Льва IX подчинить себе юг Италии, находившийся под церк. юрисдикцией константинопольского патриарха, послужило толчком к острому конфликту с визант. церковью, вылившемуся в окончательное разделение церквей 1054 г.
4 Лев IX, засыпанный жалобами от церквей и монастырей, попросил у императора войско для защиты от норманнов княжества Беневент, только что вступившего в ленную зависимость от святого престола.
5 Всего у Танкреда, небогатого норманского рыцаря, было 12 сыновей от разных жен. Роберт Гвискар был из них младшим.
6 Битва при Чивитате, 1053 год. В результате этого поражения папа Лев IX был пленён норманами. В плену он заболел, и, уже после освобождения, так и не оправившись от этой болезни, скончался (1054(IV.19)).
7 1057 год
8 Уж не иронизирует ли автор, если вспомнить как незадолго до этого он описывал месть Гумфрида убийцам его брата Дрого.
9 До 1058 епископ Флорентийский, умер в июле 1061. Избран папой усилиями Гильдебранда, будущего (1073-1085) папы Григория VII, а в ту пору бывшего архидьяконом Римской церкви, активным проводником клюнийской реформы западной церкви и видным политиком. Именно Гильдебранд от имени папы Николая II заключил в 1059 году союз с норманскими графами Ричардом и Робертом, которые признали себя папскими вассалами: обязались платить папе ежегодную дань, оказывать военную помощь, защищать новый порядок папских выборов (выборы стали производиться конклавом-коллегией кардиналов - ближайших советников папы, епископов ряда главных церквей Рима).
10 Продолжение линии папы Льва IX на восстановление строгого целибата одна из сторон тогдашней церковной реформы.
11 Граф Салерно, сын Гаймара
12 Явно не обошлось без влияния (или помощи) папы. Запрет католической церкви заключать браки между родственниками был наложен папским советом в Реймсе в 1049 году. Хотя, если учесть, что предполагаемая ранняя дата рождения сына Роберта от первого брака, Боэмонда, 1050 год, то, возможно, он (Роберт) женился первый раз ещё до этого запрета.
13 Тот самый, будущий Боэмонд I Тарентский (Bohemond de Tarente) (наст. имя Марк, Marc) (между 1050 и 1058 — 7 марта 1111, Каносса, Италия), один из предводителей Первого крестового похода (1096 - 99), князь Антиохии.
14 Английский переводчик не вполне понял смысл этой фразы, он пишет-those who were sworn [to help them?]-те, кто поклялся (присягнул) [помогать им?]. Мне тоже не совсем ясно, но, может быть, имеется ввиду византийская, скорее всего, военная администрация, а под граждане (города), горожане-citizens-- подразумевается местная городская администрация Бари.
2 Константин IX Мономах
3 Папа Лев IX, 1049 (II.12)-1054 (IV.19) - Родился в Экисгейме (Эльзас), настоящее имя – Бруно, приходился двоюродным братом императору Конраду II. Перед избранием на папский престол был епископом Гуля. Папой римским был избран по настоянию императора Генриха III. Лев IX был ярым сторонником реформы церкви. Проявил себя решительным борцом с симонией. Стремление Льва IX подчинить себе юг Италии, находившийся под церк. юрисдикцией константинопольского патриарха, послужило толчком к острому конфликту с визант. церковью, вылившемуся в окончательное разделение церквей 1054 г.
4 Лев IX, засыпанный жалобами от церквей и монастырей, попросил у императора войско для защиты от норманнов княжества Беневент, только что вступившего в ленную зависимость от святого престола.
5 Всего у Танкреда, небогатого норманского рыцаря, было 12 сыновей от разных жен. Роберт Гвискар был из них младшим.
6 Битва при Чивитате, 1053 год. В результате этого поражения папа Лев IX был пленён норманами. В плену он заболел, и, уже после освобождения, так и не оправившись от этой болезни, скончался (1054(IV.19)).
7 1057 год
8 Уж не иронизирует ли автор, если вспомнить как незадолго до этого он описывал месть Гумфрида убийцам его брата Дрого.
9 До 1058 епископ Флорентийский, умер в июле 1061. Избран папой усилиями Гильдебранда, будущего (1073-1085) папы Григория VII, а в ту пору бывшего архидьяконом Римской церкви, активным проводником клюнийской реформы западной церкви и видным политиком. Именно Гильдебранд от имени папы Николая II заключил в 1059 году союз с норманскими графами Ричардом и Робертом, которые признали себя папскими вассалами: обязались платить папе ежегодную дань, оказывать военную помощь, защищать новый порядок папских выборов (выборы стали производиться конклавом-коллегией кардиналов - ближайших советников папы, епископов ряда главных церквей Рима).
10 Продолжение линии папы Льва IX на восстановление строгого целибата одна из сторон тогдашней церковной реформы.
11 Граф Салерно, сын Гаймара
12 Явно не обошлось без влияния (или помощи) папы. Запрет католической церкви заключать браки между родственниками был наложен папским советом в Реймсе в 1049 году. Хотя, если учесть, что предполагаемая ранняя дата рождения сына Роберта от первого брака, Боэмонда, 1050 год, то, возможно, он (Роберт) женился первый раз ещё до этого запрета.
13 Тот самый, будущий Боэмонд I Тарентский (Bohemond de Tarente) (наст. имя Марк, Marc) (между 1050 и 1058 — 7 марта 1111, Каносса, Италия), один из предводителей Первого крестового похода (1096 - 99), князь Антиохии.
14 Английский переводчик не вполне понял смысл этой фразы, он пишет-those who were sworn [to help them?]-те, кто поклялся (присягнул) [помогать им?]. Мне тоже не совсем ясно, но, может быть, имеется ввиду византийская, скорее всего, военная администрация, а под граждане (города), горожане-citizens-- подразумевается местная городская администрация Бари.