Селевкидский период – важный (хотя и непродолжительный) этап в истории стран и народов Средней Азии – часть феномена среднеазиатского эллинизма. Хронологически он вплотную примыкает к завоеванию среднеазиатского междуречья (Трансоксианы) армией Александра Македонского, обусловившему интеграцию края в сильно расширившееся античное сообщество. Среди государств диадохов, возникших на руинах державы Александра, государство Селевкидов было, безусловно, мощнейшим образованием; по занимаемой огромной территории оно вполне может быть приравнено к крупнейшим империям древности (именно так – «империей» мы и будем называть его в дальнейшем). Несмотря на периферийное положение областей Средней Азии в составе империи Селевкидов, крупнейшие из них (Согд, Бактрия, Маргиана, Фергана) стали неотъемлемой частью трансрегиональной системы международных политических, экономических и культурных отношений античности.
Среднеазиатская политика Селевкидов прошла определенную эволюцию в своем развитии. С конца IV в. до н.э. с присоединения среднеазиатских сатрапий (епархий) к владениям Селевка Никатора и до середины следующего столетия они безраздельно господствовали в среднеазиатском регионе. В первой половине ІІІ в. до н.э. Селевкидам удавалось не только эффективно защищать северные и северо-восточные рубежи эллинистической Средней Азии, но и значительно расширить пределы античной ойкумены, отодвинув неспокойную зону сакских племен в Семиречье и Синьцзян. После отложения от империи эллинских общин Парфии и Бактрии, созданные ими Греко-Бактрийское и
Гусаков В. – канд. политических наук (Украина)
Парфянское царства разделили между собой все среднеазиатское наследие
своих бывших сирийских сюзеренов. Впрочем, вытеснение Селевкидов из Средней Азии вовсе не означало прекращения их среднеазиатской политики. С этого момента ее целью стало обеспечение попыток возвращения империи в мятежный регион. Не имея прежних возможностей, для того чтобы силой навязать освободившимся среднеазиатским народам свою волю, будучи зачастую и вовсе отрезанными от Средней Азии взбунтовавшимися иранскими областями, Селевкиды на этом этапе чаще прибегали к дипломатической интриге, призванной ослабить антиселевкидские силы в регионе и наоборот поддержать сторонников реинтеграции с империей. Таким образом, государство Селевкидов оставалось влиятельным фактором среднеазиатской региональной геополитики вплоть до середины II в. до н.э. Более подробное изучение его среднеазиатской политики имеет важное значение для объективной реконструкции внешнеполитического положения Средней Азии в античную эпоху.
В момент смерти Александра Македонского в Вавилоне (323 г. до н.э.), сатрапом Бактрии и Согдианы был македонец Филипп, а сатрапом Парфии – знатный перс Фратоферн. Сообщение о смерти великого царя и вполне ожидаемый кризис его державы спровоцировали в Средней Азии два независимых друг от друга процесса. Во-первых, речь идет о стремлении эллинского населения, в приказном порядке расселенного тут покойным царем вернуться на родину, а во-вторых, о попытках восстановления независимости края. Интересно, что такие попытки поддерживались некоторыми представителями новой власти в регионе.
Еще в период, когда Александр вел войну в Индии в 325 г. до н.э. вспыхнуло восстание в Бактрии. Греческие солдаты убили несколько должностных лиц из оккупационной администрации и захватили цитадель столичного города Бактры. Римский историк Квинт Курций Руф называет их предводителем некоего Афинодора, а целью – возвращение на родину 1. По мнению Г.А. Кошеленко, это движение, скорее всего, было остановлено силами местных сатрапов. Впрочем, как оказалось впоследствии, это неудачное восстание было прологом к гораздо более масштабной акции неповиновения. В 323 г. до н.э., сразу после обнародования информации о смерти великого царя, местные греки снова восстали. Опасаясь мести Александра при его жизни, после смерти они больше не считали необходимым подчиняться, поставленными над ними сатрапам. Диодор сообщает, что на этот раз войско восставших насчитывало ни много, ни мало 20 тыс. пехотинцев и 3 тыс. всадников 2. Выделенные властью крупные военные силы, возглавляемые бывшим телохранителем Александра Пифоном, тем не менее, разбили это войско и жестоко подавили восстание 3.
«... Центральное правительство, – пишет Г.А. Кошеленко, – считает движение в верхних сатрапиях чрезвычайно серьезным, чем объясняются и большое количество сил, брошенных на его подавление, и жестокость мер по отношению к грекам-поселенцам и выбор командира карательной экспедиции. Можно думать, что была потрясена вся система македонского владычества в Азии, поскольку данные о числе повстанцев не оставляют сомнений в том, что движением была затронута основная масса греческих поселенцев в северо-восточной части государства Александра» 4.
Перераспределение сатрапий в 321 г. до н.э. затронуло и греко-македонскую Среднюю Азию. Филипп был переведен из Бактрии и Согдианы в Парфию, вместо него был назначен Стасанор (ранее руководил Арией и Дрангианой) – грек с Кипра, возможно, царского рода 5. Уже на этом этапе среднеазиатские области были втянуты в кровопролитные столкновения полководцев Александра. Например, когда в 317-316 г.г. до н.э. далеко на западе происходила борьба между Эвменом и Антигоном І Одноглазым, по просьбе первого Стасанор прислал ему бактрийские войска. Они входили в состав контингентов, которыми командовал сатрап Арии Стасандр. Впрочем, в результате военных действий Евмен и его сторонники были разгромлены. Антигон жестоко наказал многих из участников этой коалиции, однако месть обошла Стасанора. Как заметил И.Г. Дройзен (опираясь при этом на прямое указание Диодора), это свидетельствует о прочности позиций сатрапа в возглавляемой им области, с чем не мог не считаться Антигон.
Диодор сохранил сведения, которые несколько разъясняют внутреннюю политику Стасанора. Вроде бы, он хорошо относился к местному населению и среди него у Стасанора было много сторонников 6. Очевидно, он стремился сблизиться с местной аристократией и создать прочную внутриполитическую базу для дальнейшего отделения своей провинции. Не исключено, что Стасанор стремился привлечь на свою сторону и сатрапа соседней Арии – Стасандра (кстати, тоже киприота, а по некоторым предположениям, даже своего сына или племянника). К тому же Стасанор мог сохранить в Арии определенное влияние еще со времен управления этой провинцией. В сферу своего влияния он сумел, хотя и не сразу, включить также Парфию 7.
Обращают на себя внимание такие факты. Антигон убрал Стасандра и назначил в Арию нового сатрапа, который почему-то сразу умер. Пришлось искать и назначать нового человека. Возможно, под этими устранениями и назначениями скрывалось стремление Антигона противодействовать усилению Стасанора на востоке, борьба политических интересов, в которой, в конце концов, Антигон должен был уступить. Главным внешнеполитическим результатом этой скрытой политической борьбы стало то, что Средняя Азия гораздо меньше других частей тогдашнего античного мира пострадала от войн диадохов, ведь Стасанор и его сторонники напротив пытались сберечь и консолидировать местные силы для будущих самостоятельных действий 8.
Однако амбициозному сатрапу не суждено было воплотить свои замыслы. В 312-311 гг. резко изменилась обстановка на западе империи. Один из диадохов Александра Селевк прочно закрепился в Вавилоне и поставил целью покорить восточные провинции. Начав свой поход с Мидии, он разгромил тамошнего сатрапа Никанора. Подробности дальнейших событий неизвестны, но в течение девяти лет (311-302 г.г. до н.э.) Селевк полностью утвердил свою власть на востоке 9. Во всяком случае, сохранилось свидетельство Помпея Трога о том, что Селевк I, «увеличив победой над Вавилоном свои силы, завоевал Бактрию» 10. Произошло это в 306 г. до н.э., тогда же к владениям Селевка была присоединена Парфия.
По свидетельству Аппиана, Селевк І, после многих войн с македонянами и «варварами», начал властвовать над парфянами, бактрийцами, согдийцами, гирканцами 11. Подчинив себе среднеазиатские области, диадох двинулся путем Александра Македонского в Индию, имея целью, очевидно, без особого труда восстановить индийские владения последнего. Впрочем, тут его расчеты не оправдались. В Индии он столкнулся с набиравшей обороты империей Маурьев. Не будучи в состоянии тратить слишком много времени на восточной периферии эллинистического мира, пренебрегая борьбой за первенство с другими диадохами, Селевк заключил мирный договор с индийским государем Чандрагуптой (греки называли его Сандракоттом). По его условиям, Селевк уступил Чандрагупте многие территории, которые когда-то Александр Македонский «отобрал у ариан» 12.
Исходя из этого и из других сообщений, а также учитывая эпиграфические находки, можно говорить о передаче индийцам областей Паропамисады, Гедросии и Арахосии (т.е. территорий современного Пакистана и части Афганистана, расположенной южнее Гиндукушского хребта)13. Таким образом, Селевк сохранил контроль над всеми, покоренными македонянами среднеазиатскими странами, а с государством Чандрагупты в дальнейшем поддерживал вполне добрососедские отношения14. Чандрагупта подарил Селевку 500 боевых слонов, которых тот в дальнейшем успешно использовал в своей борьбе против вчерашних боевых товарищей. Все это произошло около 306 г. до н.э., когда в Вавилоне начали чеканить монеты Селевка с изображением слона15.
После завершения восточного похода Селевк около 302 г. до н.э. снова вмешался в борьбу диадохов за верховную власть над македонской империей. В 301 г. до н.э. при Ипсе во Фригии Селевк и его союзники совместными усилиями разбили сильнейшего из диадохов Антигона. Большинство его владений присвоил себе именно Селевк I, который перед своей смертью в 280 г. до н.э. возглавлял самое мощное из эллинистических государств мира и стоял в одном шаге от восстановления единоличной власти почти над всей империей великого Александра16.
Для народов Средней Азии его победы означали начало почти пятидесятилетней «cелевкидской эры». Правда, хотя мы и называем государство Селевка и его потомков «cелевкидским», вряд ли оно называлось так в старину. Применение этого термина в юридическом смысле для определения этого государства в древности не зафиксировано. Тогда говорили (и писали) «царство такого-то царя». Жители страны считались живущими под властью такого-то царя. Официальным языком нового государства был греческий. Люди Востока считали это государство «эллинским» или в индийских источниках – «царство Явана».
Посвятив остаток жизни вооруженной борьбе с другими претендентами на корону вселенского монарха, Селевк назначил своим соправителем на Востоке старшего сына Антиоха. По крайней мере, в вавилонских источниках Селевк, под именем Силуку, фигурирует в качестве соправителя Антиоха (Аттайкусу) с 20 г. cелевкидской эры. Последняя, как известно, началась в 312 г. до н.э., точнее с 1-го дня (начало македонского года, приходится на октябрь) 312 г. до н.э. Антиоху сам бог велел возглавлять восточные сатрапии ведь он был сыном Селевка от брака, заключенного в Сузах в 324 г. до н.э. (еще при живом Александре) с дочерью Спитамена – Апамой. Апама пользовалась исключительным уважением со стороны царствующих мужа и сына. Ее именем назывались города. Ведь, кроме того, что она была дочерью знаменитого Спитамена, о чьей доблести знали в македонской армии все, по матери Апама была еще и ахеменидского происхождения. Такие факты из биографии жены и матери вдохновляли Селевка и Антиоха считать себя настоящими законными обладателями Азии 17.
Восточная стратегия первых Селевкидов включала ряд политических, социальных и экономических мероприятий. Наиболее эффектной стала активная градостроительная и шире урбанистическая деятельность новой эллинистической власти. На восточные земли империи переносилась эллинская модель социума, которая предусматривает обязательное наличие его городского центра. Построенные на завоеванных территориях укрепленные городские поселения, носили характер полуавтономных полисов. С эллинистической монархией они сосуществовали на принципах симмахии (союза), фактически выступая как клерухии или катойкии (военные поселения). Земля, предоставленная царем такому полису, не становилась полной собственностью коллектива горожан (как в Элладе), а находилась в их условном владении. Граждане же в обмен на предоставленную землю отбывали военную службу 18.
Процесс создания таких городов начал еще сам Александр. По Плутарху, он основал их более 70. Во времена Селевкидов активная иммиграционная политика и практика возведения городов-форпостов была продолжена с удвоенной энергией. Количество эллинского населения значительно увеличилась, а к основанным ранее Александриям добавились Селевкия и Антиохия. Греко-македонская колонизация Ближнего и Среднего Востока, которая рассматривалась его новыми эллинистическими хозяевами как гарантия их господства в Средней Азии проходила форсированными темпами. Сверхвысокую концентрацию греко-македонских военных поселений в среднеазиатской части империи отмечает и римский историк Юстин, называющий селевкидского епарха Диодота (в дальнейшем первого независимого бактрийского государя) «наместником тысячи бактрийских городов» 19.
Управляя большим количеством городов и распоряжаясь их военнообязанным населением, селевкидские наместники в Средней Азии возглавляли крупные воинские контингенты, достаточные не только для надежной защиты границы государства, но и для проведения активной экспансии за ее пределами. Это в полной мере относится к военно-политической деятельности Демодама из Милета, в начале совместного правления на востоке Селевка I и его сына Антиоха (293-280 гг до н.э.) в должности стратега возглавлявшего местные вооруженные силы царства Селевкидов. Собрав из бойцов греко-македонских гарнизонов мощный экспедиционный корпус, он спланировал и провел удачную военную операцию против северных и северо-восточных соседей эллинизированных Бактрии и Согда. Демодам действовал агрессивно: он решительно пересек Яксарт (Сырдарью), который служил политическим и ментальным рубежом двух цивилизаций и продвинулся в глубинные районы, подконтрольные племенам саков. В знак своей полной победы над cаками (в антич. традиции скифами), Демодам возвел за Яксартом алтари Аполлону20. Успешная компания существенно расширила среднеазиатские границы греко-македонской ойкумены, как минимум, до Ташкентского оазиса (Чач – Чирчик – Ангренская долина). Политическим актом, который закреплял необратимость такого расширения, стало основание на завоеванных территориях нового крупного города и административного центра Антиохии в Скифии 21.
На этом наступательная активность селевкидских наместников не закончилась. Преемник Демодама Патрокл в 80-е годы III в. до н.э. провел масштабную комбинированную (с привлечением флота) военную акцию, пройдя вдоль побережья Каспийского моря. Вероятно, именно с этого времени в орбиту эллинистической Средней Азии был вовлечен Хорезм22.
Эти среднеазиатские победы имели для империи Селевкидов весьма противоречивые последствия. С одной стороны, они, безусловно, обезопасили северо-восточную границу государства, укрепили его авторитет у народов Средней Азии. С другой стороны, среднеазиатское направление изначально оказалось на периферии внимания руководства страны, занятого исключительно передне- и малоазиатскими делами. Проведенные Демодамом и Патроклом операции фактически планировались и осуществлялись по их собственной инициативе, с использованием местных сил, не востребованных на западном (сирийском) театре боевых действий, на котором в это время оперировала селевкидская армия. Самостоятельность в принятии ответственных решений, подкрепленная завоеванным авторитетом в победоносных войсках, со временем породили у среднеазиатских наместников серьезные политические амбиции. Их усилению способствовало и опрометчивое представление центрального правительства о регионе, как периферийном и второстепенном в составе империи.
Первоначальные успехи Селевкидов, достигнутые за счет побед, одержанных основателем династии и государства, в правление его преемников сменились поражениями и территориальными потерями. Напряжение борьбы с многочисленными противниками в Малой Азии, Палестине и Сирии всецело поглощало их усилия, отвлекая от среднеазиатских проблем. В особенности это относится ко времени правления Антиоха II Теоса (261-246 гг. до н.э.). Как точно подметил известный российский исследователь древнего мира Ф.Ф. Соколов,– «Царствование Антиоха ІІ в Азии ... чрезвычайно темное, мы не можем сказать почти ни слова о нем» 23. Неудивительно, что во время правления этого государя в среде эллинских общин Средней Азии чрезвычайно усилились автаркийные тенденции и проявилось явное стремление к самоопределению. Именно при Антиохе II Теосе эллинистические Бактрия и Парфия под руководством Диодота и Андрагора отложились от селевкидской монархи. До конца столетия от селевкидской империи были отторгнуты не только Бактрия и Парфия, но и Согд, Фергана, Маргиана, Гиркания, Ария. Фактически Селевкиды были полностью изгнаны из среднеазиатского региона. Единственной осмысленной попыткой с их стороны разгромить мятежников была военная кампания, предпринятая в 230-228 г.г. до н.э. царем Селевком II Калинником, попытавшимся заново завоевать Парфию. Начавшийся было удачно поход, тем не менее, был преждевременно прерван из-за внутренних неурядиц, снова охвативших центральные районы империи.
В подобных условиях все, что могли позволить себе Селевкиды, это интриговать против своих бывших парфянских и бактрийских подданных, надеясь, таким образом, изменить в свою пользу региональную политическую конъюнктуру. При этом опытной селевкидской дипломатии удалось достичь определенных позитивных результатов. По косвенным данным мы можем говорить о ее причастности к перевороту, произошедшему в Греко-Бактрийском царстве примерно около 225 г. до н.э. Его результатом стало долгожданное (для Селевкидов) отстранение от власти династии Диодотов (отца и сына) – основоположников бактрийской независимости, проводников антиселевкидского курса 24. Новый, уже третий царь независимой Бактрии, Эвтидем не был связан с Диодотами близким родством и силой захватил трон.
По мнению В. Тарна, за устранением диктатуры Диодотов стояла местная просирийской партия, имевшая целью возвращение страны в сферу влияния Селевкидов. Эвтидем будто бы подходил для этой миссии, поскольку был женат на принцессе, чей род происходил одновременно и от Селевкидов и от основателя Греко-Бактрийского царства – Диодота І. Правда, для подтверждения этого предположения В. Тарну пришлось «организовать» еще целый ряд матримониальных союзов. В частности, Селевк II Калинник якобы около 246 г. до н.э. выдал свою сестру (и дочь Антиоха II) за Диодота І, по аналогии с тем как он выдал двух своих сестер замуж за царей Понта и Каппадокии, чтобы заручиться их поддержкой в Малой Азии и в борьбе с Египтом. Поскольку наследник трона Диодот II по возрасту не мог быть сыном этой селевкидской принцессы, приходится считать его сыном Диодота І от более раннего брака. Мирный договор Диодота II с парфянским царем Аршаком I, воевавшим против Селевка II, был не по душе вдове (сестре Селевка II и, одновременно мачехе Диодота II). В качестве контрмеры царица выдала свою дочь (от Диодота І) за сатрапа Эвтидема и тот, чтобы соблюсти интересы Селевкидов, убивает Диодота II и захватывает корону 25.
Хотя данная реконструкция вполне может соответствовать действительности, строго говоря, для нее недостаточно научных доказательств. Фактически все строится на размышлениях В. Тарна типа: «Во всех династиях было вполне обычным делом, когда цари использовали своих дочерей или сестер в качестве «пешек» в игре, однако эти македонские девушки часто оказывались далеко не ничтожествами, и порой «пешки» становились «королевами» с впечатляющими результатами» 26. Как бы то ни было, но с приходом Эвтидема Селевкидам удалось разбить единый фронт новых независимых государств Средней Азии. Отношения Парфянского и Греко-Бактрийского царств были едва ли не хуже чем их отношения с бывшей империей. Забегая вперед, отметим, что эти обстоятельства создали максимально благоприятную обстановку для успеха сирийского царя Антиоха ІІІ Великого, отправившегося отвоевывать восточные сатрапии в 212 г. до н.э.
Несмотря на наличие общей угрозы, при ее отражении Парфия и Греко-Бактрийское царство действовали разрозненно и потому не смогли адекватно противостоять селевкидской реконкисте. Антиох III искусно форсировал гирканские перевалы, прорвался на равнину и нанес коннице парфянского царя Артабана І серьезное поражение27. Парфии был продиктован унизительный мир, то есть страна и далее считалась царством, им даже продолжала руководить прежняя династия, однако на власть парфянских царей были наложены существенные ограничения. Прежде всего, им было запрещено выпускать свою монету, в то время как собственный монетный чекан был едва ли не важнейшим проявлением независимости. Еще полвека после поражения от Антиоха в 209 г. до н.э., попавшие в вассальную зависимость парфянские цари, не решались выпускать собственную монету.
Покорив Парфию, Антиох III двинулся дальше на восток и атаковал Греко-Бактрийское царство. Тамошний царь Эвтидем, подозреваемый в просирийских симпатиях, действительно как-то вяло оборонялся против начавшегося нападения. Сначала, он для чего-то послал к месту переправы войска Антиоха через реку Герируд в Арии десять тысяч конников, хотя, было понятно, что всадники мало подходят для обороны переправ, да и десять тысяч вряд ли смогли бы оказать реальное сопротивление многотысячной армии вторжения28. Складывается впечатление, что главной задачей этого конного отряда было скорее вернуться домой после первого же незначительного столкновения. Запершись в неприступной цитадели Бактр и начав торговаться с Антиохом III, Эвтидем через своего посредника (сына Деметрия) передавал сирийскому царю довольно странные вещи вроде того, что «Антиох действует несправедливо, пытаясь лишить его царства. Не он первый восстал против (селевкидского) царя, - наоборот, он достиг власти над Бактрией тем, что истребил потомство нескольких других предателей»29. Ясно, что «первым, кто восстал против царя» был узурпатор Диодот I, а «потомство нескольких других предателей», истребленное Эвтидемом, безусловно, включает Диодота II.
Хотя, скорее всего, главной причиной сдержанного поведения Эвтидема были вполне реальные проселевкидские симпатии эллинского населения его государства, которые только усилились с приходом-возвращением мощного сирийского войска. За почти пятьдесят лет независимости в бактрийском обществе (по крайней мере, в его греко-македонской части) произошла определенная переоценка ценностей. За это время стали очевидны не только плюсы, но и минусы завоеванного суверенитета. Многие эллины, особенно рожденные за пределами Средней Азии в других частях эллинистического мира, отрицательно относились к разрыву связей с родиной и родственниками, произошедшему из-за политической конфронтации. Не меньший дискомфорт эллинское население края испытывало от сознания своего изолированного положения, как внутри страны – в окружении нелояльного местного населения, так и во внешнеполитическом плане – в окружении саков, дахов, парфян и пр. Со времен походов Александра Македонского греки знали о силе и враждебности сакских племен, а в 30-е – 20-е годы ІІІ в. до н.э. они имели возможность наблюдать за антиэллинистической реакцией в соседней Парфии, которая наверняка сопровождалась эксцессами в отношении греческих колонистов. В подобных условиях, присутствие в регионе мощной селевкидской армии многими бактрийскими греками воспринималось не в качестве угрозы, но как серьезная гарантия эллинской безопасности перед лицом актуализировавшейся туземной угрозы.
С такими настроениями в обществе Эвтидему было не до войны до победного конца. Оптимальным исходом для него было нормализовать отношения с Селевкидами, вернуться в цивилизованное эллинистическое сообщество, сохранив при этом хотя бы формальную независимость государства и его границы для себя и своих детей. После двухлетней вялотекущей осады стороны, наконец, достигли консенсуса. Антиох III признал Эвтидема законным государем и своим младшим союзником, а его сыну Деметрию, даже пообещал руку своей дочери. В отличие от Парфии, в Бактрии Антиох даже оставил побежденным право выпускать собственные деньги.
Несмотря на некоторые очевидные выгоды мира, который Антиох заключил с Эвтидемом в сравнении с тем, что он продиктовал Артабану, предпочтение, отданное Антиохом бактрийцам, чисто эмоциональное: правитель мощнейшего из эллинистических государств того времени проявил вполне ожидаемые от него патернализм и великодушие в отношении отколовшейся части эллинского народа. На самом деле, в вопросах среднеазиатского мирного урегулирования Антиох руководствовался вполне прагматическими соображениями. Царь-победитель действительно признал новые независимые государства, но запретил изменять существующие границы. Фактически над Средней Азией был установлен селевкидский протекторат, просуществовавший до самой смерти Антиоха Великого в 187 г. до н.э. В регионе фиксировалась дезинтеграция и соперничество двух конкурирующих политических центров Парфии и Греко-Бактрийского царства, одинаково зависимых от Селевкидов. Такой порядок гарантировал царство Антиоха от опасности создания региональной сверхдержавы путем поглощения Парфии Бактрией или наоборот.
Урегулировав среднеазиатские дела, Антиох Великий, по союзнически забрал у Эвтидема для своего войска большой запас продовольствия, всех бактрийских боевых слонов, преодолел с ними горы Гиндукуша и спустился в долину Инда30. Об обстоятельствах его индийского похода известно так же мало, как и о перипетиях вооруженного противостояния Селевка I Никатора и Чандрагупты. Впрочем, если действия Селевка здесь единодушно признаются неудачными, приведшими к отступлению и территориальным уступкам Маурьям, поход Антиоха наоборот принято считать в целом успешным. Наступление сирийской эллинской армии напугало индийского правителя Сафогасену, заставило его признать свое поражение и зависимость от победоносного противника. Если эту зависимость воспринимать всерьез, то государство Селевкидов вместе с зависимыми территориями в правление Антиоха III Великого достигло своего апофеоза, раскинувшись от Малой Азии до среднего течения Ганга, от Кызылкумов до Индийского океана. Другим результатом индийского похода Антиоха, имевшим далеко идущие последствия была, выявленная им военная слабость индийцев. Именно она вскоре подвигла хорошо вооруженных соседей к агрессивной политике территориальных захватов на Индийском субконтиненте. Своими удачными военными действиями Антиох III, по сути, открыл греко-бактрийским царям ворота Индии.
Страшное поражение в войне против римлян и скоропостижная смерть этого энергичного царя, полностью разрушила созданный им порядок. Посчитав себя свободными от клятв, данных покойному государю, Эвтидем и Деметрий успешно перевалив Гиндукуш, принялись захватывать в Северо-Западной Индии одну провинцию за другой, превращаясь из греко-бактрийских в греко-индийских царей. Одновременно закончился период квази государственности и для Парфянского царства. Изменившейся политической ситуацией умело воспользовался его новый царь Митридат I (171-137 гг. до н.э.). Утвердившись, как вполне независимый правитель, он стал методично выдавливать Селевкидов из Ирана, лишив их всех владений к востоку от Евфрата к концу 40-х годов ІІ ст. до н.э. Именно Митридат возобновил чеканку собственных денег, причем неуклонный рост могущества Парфии отражался и на ее монетах. Если на первых сериях, как и на монетах III века помещается только царское тронное имя, то затем к нему постепенно добавляется титул «царь», а в дальнейшем и «великий царь»31.
Разгромные поражения, которые потерпела сирийская армия в морских и сухопутных битвах с римлянами, а затем и унизительный мир, принятый под диктовку Рима и его малоазийских союзников, существенно подорвали престиж селевкидской монархии. Вслед за среднеазиатскими странами ей отказали в подчинении Армения, Мидия, ряд других областей. Во второй четверти второго столетия, отрезанные мятежными иранскими провинциями, Селевкиды оказались не в состоянии немедленно ввести свои войска в Среднюю Азию. Из-за этого им снова пришлось прибегнуть к дипломатической интриге как методу внешнеполитического воздействия на непокорный регион.
Поскольку греко-бактрийский царь Деметрий явно не собирался исполнять союзнические клятвы, принесенные им некогда Антиоху Великому, против него был организован вооруженный мятеж. Нелояльному Деметрию была найдена альтернатива в виде некоего Эвкратида. Римский историк Юстин называет его бактрийским царем главным противником царя индов Деметрия. Приблизительно в то же время, когда в Парфии воцарился Митридат І (171 г. до н.э.), Эвкратид захватил власть в среднеазиатских владениях греков, покинутых Деметрием ради завоевания Индии.
На селевкидском следе в перевороте Эвкратида настаивает В Тарн, который напрямую называет его двоюродным братом сирийского царя Антиоха IV32. Мать Эвкратида Лаодику, он считает дочерью Селевка II потому, что она не могла быть дочерью Селевка III: «он правил только три года и неизвестно был ли он женат и остались ли после него дети» 33. Что мы можем сказать наверняка, так это то, что Эвкратид не был потомком сыновей Эвтидема – Деметрия и Эвтидема II. Среди греко-бактрийских правителей была распространена практика выпуска так называемых коммеморативных (памятных) монет, выпускавшихся в память о предшествующем государе (ях). Эвкратид, выпустивший несколько многочисленных монетных серий, никогда не выпускал коммеморативных монет в честь предыдущих бактрийских царей.
С другой стороны, на одной из Эвкратидовых монетных серий, кроме изображений его собственного и эллинских богов, на обратной стороне мы обнаруживаем изображение мужского и женского бюстов, и легенду «Гелиокл и Лаодика» (без каких-либо титулов)34. Очевидно, что эти Гелиокл и Лаодика являются родителями Эвкратида35. На волосах Лаодики изображена диадема-басилея – знак царского достоинства, в то время как Гелиокл диадемы не имеет. Именно эта зафиксированная в нумизматике царственность матери – главный аргумент, говорящий о связи и даже принадлежности Эвкратида к дому Селевкидов.
Нам трудно с уверенностью установить, к какому именно царскому роду принадлежала упомянутая Лаодика. Это имя часто встречается среди представительниц рода Селевкидов. Но и среди греческих бактрийских принцесс оно также могло быть распространенным (хотя мы и не знаем имени ни одной из них). В принципе, с равным успехом мы можем возводить генеалогию матери Эвкратида к другому Селевкиду – Антиоху III. Осаждая Бактры, Антиох пообещал руку своей дочери сыну бактрийского царя – молодому Деметрию. Но это был единственный случай заключения брачного союза между греко-бактрийскими и греко-сирийскими царями, о котором мы имеем сведения (если Антиох вообще выполнил обещание). При этом, если Лаодика все же была, рожденной после 206 г. до н.э. дочерью Деметрия, внучкой Антиоха III, то Эвкратид превращается не только в Селевкида, но и во внука (по матери) низвергнутого им же Деметрия 36.
Как бы то ни было, но после своего прихода к власти, не закончив борьбы с Деметрием и его наследниками (Панталеоном и Агафоклом), державшимися независимо в Пенджабе, Кашмире, Арахосии и Северной Индии, Эвкратид начал войну с Митридатом. Эта война пришлась очень кстати сирийцам, все сильнее теснимым парфянами в Иране. То, затухая, то, вспыхивая с новой силой, она продолжалась много лет фактически до самого уничтожения власти греков в Трансоксиане и Бактрии.
Первое вооруженное столкновение греко-бактрийцев и парфян, длившееся десять лет (170-160 гг. до н.э.) не дало существенных результатов. И хотя Юстин считает, что «… бактрийцы, ведя непрерывно то одну, то другую войну, потеряли не только царство, но и свободу: измученные войнами с согдианами, дахами, арахотами, дрангами, ариями и индами, они, в конце концов, как бы обескровленные, были покорены более слабыми парфянами», а Страбон вроде бы подтверждает эти слова говоря о том, что парфяне «присвоили себе часть Бактрианы, одолевши скифов, а еще прежде Эвкратида», на самом деле речь идет лишь об областях Тапурии и Траксиане, точная локализация которых не установлена 37. Скорее всего, это территории или оазисы в Приаралье, на которые, по-видимому, претендовали оба государства.
В 141 г. до н.э. сирийскому царю Деметрию II вновь удалось привлечь бактрийских греков к совместным боевым действиям против Парфии. На этот раз, все закончилось катастрофически и для них, и для Деметрия 38. По крайней мере, это было последнее сообщение о Греко-Бактрийском царстве в письменных источниках. Через десять лет оно было уничтожено туранскими кочевыми племенами, которые поделили между собой его территорию. С уничтожением саками и юечжами – этого последнего оплота среднеазиатского эллинизма, этнически и идеологически родственного царству Селевкидов, последние остались на Востоке совершенно без союзников. В подобных условиях империи стало уже не до среднеазиатских амбиций, проблематичным для нее стало удержание Западного Ирана и Месопотамии.
Подытоживая сто пятидесятилетнюю историю среднеазиатской политики Селевкидов, мы можем отметить, что она не была однообразной и видоизменялась сообразно с изменениями общеполитической обстановки. Неизменно ставя своей целью удержание (или восстановление) селевкидского господства на Востоке и, в частности, в Средней Азии, она адаптировала методы достижения этой цели, приспосабливая их к меняющимся не в пользу Селевкидов реалиям. В то же время, удаленное положение Средней Азии от арены конфликтов диадохов и эпигонов, составлявших основное содержание международных отношений эпохи эллинизма, изначально сделало среднеазиатское направление второстепенным для селевкидской внешней политики. Это невнимание к региональным вызовам в конечном итоге привело к потере империей среднеазиатских владений, а впоследствии и к ее падению под уларами, зародившейся в Средней Азии могучей державы Аршакидов.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1 Квинт Курций, IX, 7, 1-11.
2 Диодор, XVIII, 7.
3 Cloche P. La dislocation d'un Empire. Les premiers successeurs d'Alexandre le Grand. – Paris, 1959. – P. 18-20.
4 Кошеленко Г.А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. – М., 1979. – С. 185-186.
5 Schubert R. Die Quellen zur Geschichte der Diadochenzeit. - Leipzig, 1914. - Р. 136.
6 Диодор, XIX, 48, 1.
7 Bevan E.E.R. The House of Seleucus. – Vol. 1. – London, 1902. - Р. 267-268.
8 Дройзен И.Г. История эллинизма. – Т. 2. – М., 1893. – С. 173.
9 Bevan E.E.R. The House of Seleucus. – Vol. 1. – London, 1902. - Р. 57.
10 Grainger J.D. Seleucus Nikator. Constructing a Hellenic Kingdom. - London; New York, 1990. – P. 104-107.
11 Аппиан. Митридатовы войны. Сирийские дела / Пер. С.П. Кондратьева // Вестник древней истории. – 1946. – № 4. – С. 55.
12 Страбон, XI, 2, 9.
13 Плиний, IV, 78.
14 Krom N.J. Seleucos and Chandragupta. – Berlin, 1909. – P. 44; Tarn W.W. The Greeks in Bactria and India. – Cambridge, 1951. – P. 100.
15 Eggermont P.H.L. Allexander's Campaigns in Sind and Baluchistan and the Siege of the Brahmin Town of Harmatelia. – Leuven, 1975. – P. 83, 171-173; Бонгард-Левин Г.М. Индия эпохи Маурьев. – М., 1973. – C. 59-60; Бенгстон Г. Правители эпохи эллинизма. – М., 1982. – C. 73-74.
16 Bevan E.E.R. The House of Seleucus ... – Р. 59.
17 Tarn W.W. Queen Ptolemais and Apama // Classical quarterly. – 1929. – Vol. 23. - № 3-4. – Р. 138-142.
18 Гусаков В.В. Эволюция среднеазиатской махаллы (от средневекового феномена к элементу традиционного общества). - Казахстан спектр (Алматы). – 2009. – № 2. – С. 81-88.
19 Юстин, XLI, 4, 5.
20 Плиний, VI, 18, 49
21 Tarn W.W. Tarmita // Journal of Hellenic Studies (London). – 1941. – Vol. 60. – P. 89-94.
22 Томпсон Дж. История древней географии.- М., 1953. – С. 191-192.
23 Соколов Ф.Ф. Третье столетие до Р.Хр. // Труды Ф.Ф. Соколова. – СПб, 1910. - С. 251.
24 Тревер К.В. Памятники греко-бактрийского искусства. – М.; Л., 1940. – С. 115-116.
25 Tarn W.W. The Greeks in Bactria and India. – Cambridge, 1951. – P. 74.
26 Там же.
27 Юстин, XLI, 5, 7.
28 Полибий, Х, 49.
29 Полибий, XI, 34.
30 Там же.
31 Wroth W. Catalogue of the Coins of Parthia. – London, 1903. – P. XXIX.
32 Tarn W.W. The Greeks in Bactria and India… – P. 197.
33 Там же.
34 Curiel R., Fussman G. Le tresor monetaire de Qunduz. – Paris, 1965. – Р. 245-247, Рl. XXI.
35 Narain A.K. The Indo-Greeks. – Oxford, 1957. - P. 55.
36 Rawlinson H.G. Bactria. The History of a Forgotten Empire. – London, 1912. – P. 154-156.
37 Юстин, XLI, 6, 3; Страбон, XI, 9, 2.
38 Юстин, XXXVI, 1, 5-6.
Первооткрыватель, ишь. В англоязычной историографии Seleucid (-kid) Empire давно устойчивое выражение, но он же Политег, он таких книжек не читал.
"Грешно смеяться над больными людьми" ©
Хотя... спрашивал-то я опять же про серьёзных людей. 
