В первом случае речь, как правило, шла о банальном разбое. Именно так индейцы в эпоху первоначального накопления капитала до прихода белых людей делали себе состояние. Ведь богатство среди них измерялось главным образом количеством лошадей. Было много воинов, сделавших набеги за лошадьми своей постоянной профессией. В этом случае военный отряд был, как правило, немногочисленным, обычно пять-семь, реже - десять-пятнадцать человек, а иногда в набеги уходили одиночки или даже семейные пары (как правило, только что поженившиеся, так сказать, "за приданым"). Очень часто они выступали в поход пешком, намереваясь вернуться обратно на угнанных лошадях. С собой в такой поход брали только самое необходимое - оружие, арканы, сухой паек (вяленое мясо и пеммикан), запас мокасин (идти приходилось долго, десятки, а нередко - и сотни километров). "Тактический прием" в подобных походах использовался только один, и включал он в себя следующие основные этапы:
1)Скрытно подобраться к вражескому лагерю, что уже само по себе было нелегко. Именно по этой причине воины шли пешими и налегке, ведь пешему в степи укрыться куда легче, чем конному.
2)Выбрать ночку потемнее и увести вражеский табун, который держали обычно в стороне от лагеря, на открытых пастбищах. Но особым шиком считалось проникнуть внутрь вражеского лагеря и угнать оттуда самых лучших, т.н. "бизоньих" (использовавшихся для погони за бизонами) коней, которых хозяева привязывали на ночь за колышки возле своих палаток. Попутно наиболее отчаянные конокрады не упускали возможности спереть захватить и иные трофеи, как-то: щиты, амулеты, оружие, головные уборы, которые по разным причинам часто также вывешивали снаружи палаток.
3)При удачно сложившихся обстоятельствах подкрасться со спины к какому-нибудь зазевавшемуся врагу (мужчине, женщине или ребенку, абсолютно не принципиально), по неосторожности отошедшему от лагеря отлить или по другой надобности, треснуть ему по башке чем-нибудь тяжелым и содрать с темечка скальп.
4)После всего этого быстро-быстро убежать, пока враг не очухался, не организовал погоню и не порезал доблестных воинов на ленточки для бескозырок на американской флаг.
Походы второго типа организовывались совершенно иначе. Если в набеги часто выступали спонтанно, типа: "мужики, а чего мы тут сидим без дела, не пойти ли нам угнать у врага лошадей?", то истребительные кампании могли готовиться несколько месяцев или даже в течение года. Обычно они начинались после окончания общеплеменных религиозных церемоний, совершавшихся в период летнего солнцестояния. На такие церемонии все общины того или иного племени собирались вместе, а иногда общий лагерь ставили на этот период сразу несколько союзных племен. Соответственно, и отряды, отправлявшиеся в поход, могли состоять из нескольких сотен, а иногда даже из нескольких тысяч воинов. В такие экспедиции индейцы брали свое самое лучшее снаряжение и самых лучших коней, ибо для атаки вражеских стойбищ они всегда выступали конными. После обнаружения лагеря противника вожди (обычно таким походом руководили несколько лидеров) собирались на совет и определяли, какой тактический прием в данном случае будет целесообразнее использовать. Таковых опять-таки имелось несколько:
1)Воины совершенно открыто выезжали на ближайший к вражескому лагерю холм и выстраивались в линию. После этого каждый индеец начинал готовиться к сражению, обращаясь к личным духам-покровителям, распевая боевые песни и выкрикивая угрозы оскорбления в адрес врага. Тем временем вражеские воины тоже готовились к битве и также выезжали вперед, образовывая боевую линию. От каждой линии то и дело вырывались вперед отдельные воины, завязывавшие поединки или провоцировавшие врага на атаку. Особым шиком считалось проскакать вдоль всей вражеской линии на максимально близком от нее расстоянии. Далее одна из линий бросалась в атаку на другую. После этого возможными оказывались два варианта: первый - противник обращается в бегство, и тогда его преследовали и истребляли до тех пор, пока это представлялось возможным; второй - противник держался твердо, тогда в бегство обращались атакующие. Если враги пытались их преследовать, то убегающие индейцы могли через некоторое время развернуться и вновь броситься в атаку, при этом стараясь обойти преследователей с флангов и тыла. В результате победителями оказывались те, у кого выдерживали нервы. Для этой цели практически в каждом племени существовала особая категория воинов, т.н. "не бегущих", то есть тех, кому принятые на себя перед духами-покровителями обязательства запрещали обращаться в бегство. Например, у кайова такие воины назывались "каитсенко", их было всего десять человек на все племя, и они считались военной элитой. Эти люди обычно перед боем спешивались позади боевой линии, пригвождали себя к земле за специальный шлейф или накидку и воодушевляли своих атакующих соплеменников. Если же те бежали, то "не бегущие" не имели права следовать за ними, если только какому-нибудь воину не придет в голову освободить их и ударить хлыстом, что освобождало от обета. Если этого не происходило, "не бегущие" оставались на месте и погибали.
2)Военный отряд, подобравшись к вражескому лагерю, выбирал подходящее место для засады, после чего вперед в качестве приманки высылалась небольшая группа воинов, которые открыто показывались врагу на глаза и вызывали его на бой. Естественно, бросавшихся в погоню вражеских воинов заводили в засаду, где на них превосходящими силами накидывались все вместе. Именно так, например, поступили кроу с шайенами в 1833 году.
В ходе боестолкновений с американской армией индейцы применяли в основном те же самые тактические приемы. На первых порах большим успехом пользовалась т.н. "веерная тактика", то есть, индейцы в разомкнутом строю бросались на врага, но, не сближаясь с ним на расстояние рукопашной схватки, рассыпались и обходили противника со всех сторон. Европейцы, использовавшие плотные построения, были вынуждены либо занимать круговую оборону, и тогда начиналась знаменитая "индейская карусель", то есть, индейцы кружили вокруг врага, обстреливая его из луков, либо же европейцы сами рассыпались, гоняясь за отдельными воинами, и тогда индейцы переходили в рукопашную, в которой они, как правило, побеждали, так как каждый индеец индивидуально был лучше подготовлен к войне, чем белый. До появления револьверов и магазинного оружия подобная тактика позволяла тем же команчам неоднократно бить испанцев и гонять их по всему Техасу. Но с американской армией равнинники столкнулись уже в тот момент, когда солдаты последней располагали многозарядными винтовками и "кольтами", огневой мощи которых индейцам нечего было противопоставить.
Теперь о знаменитом индейском индивидуализме. Действительно, в племенах прерий не существовало того, что белые люди называли "дисциплиной", и каждый индейский воин мог поступать по своему усмотрению. Но ничего общего с психологией западноевропейского средневекового рыцаря это не имело. Дело в том, что каждый индеец жил как бы в двух мирах, и потусторонние силы для него были так же материальны, как и предметы, которые он мог видеть своими глазами. Самым важным для воина было получить то, что индейцы лакота называли "вакан", шайены - "майюн", а, к примеру, равнинные оджибвеи - "манито". Это слово трудно перевести на русский язык, но в самом общем приближении это означает "сила", или "магическая сила". Каждый индейский юноша на определенном этапе жизни (обычно в 15-16 лет) уходил в уединенное место, где проходил пост и молился несколько дней, для того, чтобы получить силу. Многие воины проходили такие испытания несколько раз в течение всей жизни. Сила приобреталась как правило путем обретения некоего духа-покровителя, каковой обычно являлся индейцу во сне в виде какого-либо животного, птицы, любого другого живого существа, а также неживых предметов (камня, дерева и т.д.), принявших антропоморфный вид. Такой покровитель предоставлял своему обладателю защиту в бою, но взамен требовал выполнения определенных действий, в том числе нередко побуждал воинов рисковать своей жизнью и совершать подвиги. С другой стороны, если воину во сне какой-нибудь барсук, ворон, лягушка или бельчонок шепнули на ушко, что его в бою непременно замочат, то такой воин вполне мог, даже выступив уже в поход, встать и с полдороги уйти домой, и никто не мог его за это упрекнуть. Именно для того, чтобы укрепить свою силу и обрести новую, индейцы в одних случаях совершали отчаянные поступки, а в других - бежали без оглядки. По этой же причине молодежь часто нарушала запреты старших товарищей и херила весь поход к чертям - ведь надо же перед девками покрасоваться, а индейские бабы любят тех, у кого сила круче. Этим же объясняется и то обстоятельство, что отошедшие от военных дел вожди сохраняли свой авторитет в племени - у них-то сила была ого-го!
Ну а в целом положение в племени определялось социальным статусом, который, в свою очередь, зависел от того, сколько и каких деяний совершил тот или иной воин. В каждом племени существовала градация таких деяний, имевших, как правило, четыре ступени. Обычно наиболее значительными деяниями считались: захват оружия у живого врага, касание живого или мертвого врага (то, что в американской литературе называется "ку" - от французского "coup" - "удар"), убийство врага, угон лошадей (лучших, тех, которых привязывали возле палаток). В одних племенах больше ценились одни деяния, в других - другие. Но в целом каждый такой подвиг четко фиксировался очевидцами, и в свободное время воины частенько любили меряться пиписьками перечислять свои деяния друг перед другом и перед другими соплеменниками, при этом они ревниво следили друг за другом, чтобы никто не соврал, и в перечне подвигов каждого воина индейцы разбирались не хуже, чем профессиональные армейские кадровики - в чинах и наградах своих офицеров. Но все равно никакой вождь не обладал властью, какой обладал самый последний армейский лейтенант. Они могли воздействовать на воинов только своим личным примером и ссылками на свою силу. Но даже это не всегда действовало, ведь у каждого воина сила была своя, и ему было плевать на силу других.