Spoiler (expand)
ОДЕЖДА НАРОДОВ БИБЛЕЙСКИХ СТРАН
Санкт-Петербург. 1995
Богословская И.В.
по древнеегипетским источникам XVI-XI вв. до н.э.
Российская Академия Наук
В монографии впервые собраны и исследованы все дошедшие до нашего времени свидетельства древнеегипетских изображений костюма народов Ближнего Востока XVI-XI вв. до н.э. Уникальный комплекс источников позволяет реконструировать внешний вид и костюм как местного населения, так и пришедшего на эту территорию в эпоху Великого переселения народов, нашедшую своё отражение в Библии. Кроме того, исследование костюма ряда народов на протяжении пяти столетий дает уникальную возможность судить об общих закономерностях в развитии одежды в целом.
Spoiler (expand)
Восточное Средиземноморье второй половины 2-го тысячелетия до н.э. стало территорией, где происходили процессы формирования большого числа народов, культура которых в значительной степени определила судьбу современных мировых цивилизаций. Именно в этом регионе сложилась Библия, возникло христианство, была создана античная цивилизация. Здесь позднее появился и стал распространяться ислам. Культура финикийцев, хеттов и других народов передалась сменившему их населению. Уникальная территория и уникальное время ? за два тысячелетия произошло множество крупнейших событий, определивших ход глобального исторического процесса! Многое в развитии событий до сих пор неясно, далеко не о всех участниках исторической драмы можно сказать, что мы их знаем по именам, а тем более ? ?в лицо? (по изображениям).
Целый ряд наук изучает памятники, сохранившиеся на Ближнем Востоке, и все же по некоторым объективным причинам еще очень многое остается спорным, а то и вовсе неизученным. Одни народы, сыгравшие важную роль в истории, не имели письменности, другие ? использовали письменность только для узкоспециальных целей (хозяйственные записи, тексты религиозного или литературного характера). Реальная же жизнь, быт целых народов не нашли своего отражения в текстах. Проблема осложняется и тем, что природные особенности региона не позволили сохраниться органическим материалам. В результате исследователи, изучающие определенный археологический комплекс, либо вовсе не могут точно определить, какому именно народу (народам) он принадлежит, либо судят о его этнической принадлежности по косвенным признакам или определенным ?знакам?.
Одним из подобных ?знаков? является костюм. Практически все культурные комплексы содержат те или иные изображения (царей, богов, воинов), а значит ? данные об одежде. Проблема состоит в том, что скульптор или резчик рассчитывал на посвященного зрителя, грамотность была распространена лишь у представителей небольшого слоя населения.
Иная ситуация сложилась у египтян. Раннее развитие письменности, ее относительно широкая распространенность во времена Нового царства, особенности религиозных представлений, требовавшие и письменного, и изобразительного отображения действительности, создали уникальные условия для передачи информации: с точки зрения египтян ? для воспроизведения жизни в мире-Двойнике,1 с нашей точки зрения ? для восстановления черт исчезнувшего бытия. Естественно, для получения более или менее точной картины жизни требуется работа специалистов в разных областях знания, кропотливое сопоставление данных различных источников. Но информация на базе древнеегипетских памятников по Ближнему Востоку уже давно признана наиболее полной и точной, без привлечения египетских источников не обходится ни одна серьезная работа. В предлагаемом исследовании собраны и проанализированы свидетельства египтян о костюме современных им народов Ближнего Востока в период так называемой Египетской империи XVI?XI вв. до н.э., когда Египет завоевал многие территории Восточного Средиземноморья, торговал и получал дань с завоеванных государств. Согласно требованиям египетской культуры, все это было отражено в бесчисленных храмовых и гробничных изображениях, на памятниках прикладного искусства и часто снабжено соответствующими надписями, что делает весь комплекс источников уникальным. Позднее, с потерей египетского влияния на Ближнем Востоке, исчезает и данный источник информации.
Среди народов, являвшихся автохонами Восточного Средиземноморья, были оседлые жители Ханаана ? древних Сирии, Финикии, Палестины ? и кочевники-шасу. Ко времени столкновения с Египтом большинство оседлых народов имело развитую культуру и оформленную в виде городов-государств или царств государственность. Кочевники мигрировали по территории Ханаана, иногда ненадолго поселяясь в захваченных городах. В XIV?XII вв. до н.э. по Ближнему Востоку проходят волны Великого переселения народов: с севера на юг, частью по побережью, частью морским путем, передвигались группы ?народов моря? ? так называли их египтяне. Эти миграции носили пульсационный характер и происходили на протяжении большого отрезка исследуемого периода. Многие из ?народов моря? чуть позднее, смешавшись с автохтонным населением Средиземноморья, создали целый ряд новых этносов. Среди них были те, кто войдет в историю под именем ахейцев, данайцев, сардинцев, филистимлян и т.д. Египетские источники зафиксировали их не в период расцвета, а гораздо раньше, в критический момент накануне оседания. Тогда мигрирующие народы в поисках земли столкнулись со старыми цивилизациями Востока, были разбиты египтянами и разбросаны по всему Средиземноморью.
Среди представителей других народов египтяне хорошо знали жителей государств, в тот период распространивших свое влияние на Ханаан и живших на территории Северной Сирии, ? хурритов (Митанни) и хеттов (Хати). XVI? XII вв. до н.э. были для региона временем бурных перемен. На этой территории столкнулись интересы крупнейших держав Востока. В XVII?XVI вв. до н.э. господствующее положение занимало государство Митанни, находившееся к северо-востоку от Ханаана. В XV в. до н.э. вступил в пору военно-политического расцвета Египет, разбив и потеснив Митанни. В конце XIV в. до н.э. государство хеттов ? Хати столкнулось как с митаннийским влиянием на часть региона, так и с египетским. Дальше всех от Ханаана была расположена Месопотамия, культурное влияние которой, однако, сказывалось достаточно сильно. Замкнутость населения внутри небольших городов-государств, их разобщенность создавали почву для подчинения мелких этно-политических образований сильными соседями.
Основная часть автохтонного населения говорила на языках семитской группы. Хетты, жившие на территории Сиро-Палестины, пользовались хеттским и аккадским языками; часть ?народов моря? говорила на языках индоевропейской группы. Письменность существовала только у некоторых народов, и о многих сторонах жизни и быта большей части населения Ближнего Востока 2-го тысячелетия до н.э. по их собственным письменным источникам судить трудно, а подчас и невозможно. Основную часть информации донесли две разнохарактерные группы источников.
С одной стороны, это памятники, найденные на территории Сиро-Палестины, ? археологические комплексы. Некоторые комплексы включают письменные архивы, памятники искусства и быта, в ряде случаев раскопаны целые города. Однако далеко не всегда удается установить этническую принадлежность населения этих городов, понять назначение памятников. Традиционная бытовая культура не нашла достаточного отражения в имеющихся письменных источниках, и изучать ее по ним сложно. Списки, встречающиеся в хозяйственных документах, почти ни о чем не говорят. Платье - везде платье, но у всех оно разное; понятно, что письменные тексты не фиксируют видимой реальности полностью.
Изобразительное искусство, которое могло бы отразить многие черты быта, также не было высокоинформативным-ближневосточному искусству в целом не очень свойственна детализированность, доминирует обобщенная передача формы. Естественно, исключений довольно много, но самое важное - отсутствовала традиция подписывать изображение. В результате мы знаем названия элементов костюма, очень редко - имеем описание комплекса, но остается совершенно непонятным, что же представлял в точности данный наряд, чем отличался от одежды другого народа. Даже, если есть изображение, неясно, кому принадлежал костюм на нем. Известно, что в пантеон практически любого народа входят иноземные божества. Азиатский Решеп на рельефах Древнего Египта одет в соответствующий костюм, и, не сопроводи египтяне его изображение надписью, оставалось бы только строить предположения.
Другая группа источников ? свидетельства представителей иных культур, обладавших развитой письменной и изобразительной традицией. Такими источниками могли бы служить хеттские изображения и тексты, но они существуют отдельно, разрыв письменной и изобразительной информации в данном случае труднопреодолим.
В этих условиях резко возрастает роль египетских изобразительных источников.4 Египетское искусство во многих случаях отличалось очень высокой степенью информативности в передаче не только общих черт, но и мельчайших деталей изображаемого. Кроме того, египетская традиция требовала дополнить изображение подписью (в случае возможной утраты изображения, по представлениям египтян, она выполняла роль передатчика информации для воссоздания действительности в загробном мире, и наоборот). Благодаря этим особенностям египетской культуры мы обладаем теперь ценнейшими, хорошо документированными свидетельствами. К числу важных для этнографов свойств египетской изобразительной традиции относится внимание к быту, к тому, что окружает человека в реальной жизни. Родилась данная особенность также из задачи возможно более точного воспроизведения реальности на памятниках мира-Двойника. После произнесения магических формул все изображения и утварь должны были материализоваться в мире-Двойнике и обеспечить владельцу жизнь его Ка, и в том числе загробное существование.5 Именно поэтому на стенах гробниц, заупокойных храмов и т.д. очень много сцен, отражающих реалии традиционно-бытовой культуры. Внимание художников перешло и на памятники, прямо не связанные с культом Ка, стало отличительной чертой всего египетского искусства. Трудно найти другую культуру, так тщательно отразившую реальную жизнь практически всех слоев общества.
Естественно, нужно учитывать и особенности художественных приемов, средств выразительности самого египетского искусства. При передаче того или иного явления наблюдается определенный отбор важного и необязательного, как бы подразумеваемого для египтянина. Уровень обобщения в египетском искусстве был очень велик. Наряду с вниманием к мелочам нередко опускались важные (для нас) черты. Следует учитывать также, что художник создавал изображения не по принципу ?я так вижу?, а исходя из понятия ?я так знаю?, отсюда знаменитое изображение разных частей тела с различных точек зрения, наиболее выгодных для воспроизведения. Этот принцип распространяется практически на всю визуальную информацию. Очень высок был и уровень идеализации, казалось бы, мало совместимый с принципом точности. Однако, по представлениям египтян, вовсе не всю правду следовало отражать, действительность можно было и поправить.6 На египетских рельефах и в росписях среди изображений египтян практически нельзя увидеть стариков, уродливых или толстых людей. Иное дело ? рисунки художников, которые они делали для себя, наброски: тут можно увидеть и необычные для традиционных изображений ракурсы фигур, и толстяков, и смешные сценки.7 Правила изображения чужеземцев были много свободнее. Таким образом, при использовании египетских источников необходимо хорошо знать, что художники передавали точно, а что могли исказить, и каким образом. Важным этапом выявления искажений является сопоставление египетских источников с ближневосточными, имеющими другую информационно-изобразительную структуру.
Памятники создавались по всей территории Египта, растянувшейся на 1060 км, иногда ? одновременно в разных местах. Наивно было бы думать, что художники получали инструкции, кого и как изображать. Сходство в передаче внешности и костюма представителей одного народа на 8 различных памятниках объясняется только одним ? отбор типичных черт шел по довольно жестким правилам, давно сложившимся в египетском искусстве, подчиняясь канону. Однако правил без исключений не бывает. Именно поэтому столь важно обследование всех дошедших изображений и выявление даже единичных нарушений в каноне. ?Ошибка? художника в условиях искусства с сильно развитой типизацией мышления может говорить о каких-то изменениях в самой действительности.
Важным условием изучения исторической действительности по памятникам изобразительного искусства является знание конкретных вещественных реалий, т.е. широкое знакомство с ?живыми? памятниками материальной культуры, особенно ? современности, связанными генетически с костюмами, запечатленными египтянами. Необходимо это не только с целью ?узнавания? того или иного элемента культуры в древности, но и с точки зрения методики изучения. Как бы ни были подробны и многочисленны изображения, они все же только отражают реалии. Процесс изменения самого предмета изучать на них трудно, иногда почти невозможно, ибо художественное сознание традиционных обществ отбирает типично статичное, опуская, как правило, временно динамичное, неустоявшееся в общественном сознании. При этом нередко так называемые ошибки в каноне отражают реальный ход перемен и пути их художественного осмысления. Многое становится ясным, если сопоставить пути развития древнего костюма с процессами изменения современной традиционной одежды. Естественно, подобное сопоставление должно производиться предельно осторожно, с учетом самых разнообразных факторов. Сопоставление элементов костюма глубокой древности и бытующих в нынешнем (традиционном) обществе позволяет выделить части материальной культуры, сохранившиеся на протяжении тысячелетий, и сделать предположение относительно закономерностей изменения некоторых деталей.
Египетские источники Нового царства, сохранившие изображения азиатов, делятся на три разные по уровню информативности и времени создания группы.
1. Ранний комплекс изображений ? росписи и рельефы гробниц вельмож и чиновников XVIII династии (XVI?XV вв. до н.э.). Изображения в гробницах, как правило, очень подробные, многокрасочные, но сопровождаются лишь небольшой припиской с указанием района, из которого прибыли иноземцы, ? Сирия, Северная Сирия, Ливан и т.д.; указания на город встречаются редко.
2. Вторая группа ? рельефы на стенах египетских храмов с изображениями сражений на территории Хару (Сирия) и доставки пленных времени правления Сети I?Рамсеса III (конец ХШ-ХП в. до н.э.). Монументальность рельефов, которую требовали стены гигантских храмов, не позволяла художникам их детализировать, к тому же века стерли краски, возможно, передававшие мелкие подробности, и частично разрушили сами памятники. Эта группа источников дает обобщенную информацию ? не столько о деталях одежды, сколько об ее общей форме. Но в то же время место действия в приписках-пояснениях обычно точно указано. Храмовые рельефы донесли до нашего времени сцены взятия Аскалона и Сатуны, Кадеша и Тунипа, отразили этнический состав жителей государства Амурру и многое другое.
3. Третья группа ? памятники прикладного искусства. В нее входят изображения азиатов, вырезанные на ручках туалетных ложечек, на посохе Тутанхамуна, на ларце Тутанхамуна (в сцене боя) и т.д. Одежда на данных памятниках воспроизведена до мельчайших подробностей, и оттого они чрезвычайно ценны для изучения в качестве дополнений к подписным изображениям. Сюда же примыкают глазурованные таблички из храмов Рамсеса III в Мединет Абу и Рамсеса II в ?Доме Рамсеса? ? важный и интересный источник, тоже самым детальным образом передающий внешний вид и одежду представителей целого ряда этносов. К сожалению, таблички не подписаны, поэтому в отдельных случаях остается неясным, кто именно из близких по этнокультурным признакам народов изображен на них.
Предлагаемое исследование основывается на публикациях массового материала древнеегипетских гробничных росписей, храмовых рельефов и элементов декора, памятников прикладного искусства, выполненных Ж.-Ф.Шампольоном,8 Р.Лепсиусом,9 И.Розелини,10 В.М.Мюллером,11 воспроизведениях в альбомах В.Врешински,12 великолепных копиях гробничных росписей, выполненных Ниной и Норманом де Гарис Дэвис.13 В 20?30-х гг. XX в. начинается публикация альбомов, посвященных вопросам взаимоотношений культур Египта и Ближнего Востока. Следует отметить альбомы У.С.Смита,14 Дж.Причарда,15 П.Мойте.16 Большое количество воспроизведений древнеегипетских памятников с изображениями чужеземцев разбросано по разным альбомам, посвященным египетскому искусству.
Следует особо отметить качественный скачок, связанный с уровнем фотовоспроизведений, происшедший во второй половине XX в. Многие памятники, известные прежде лишь в копиях, изданы в прекрасных фотографиях и стали доступными для самого внимательного изучения.
К сожалению, осталась недоступной одна важная публикация. Еще в начале века знаменитый историк Э.Мейер сфотографировал 841 изображение чужеземцев на египетских памятниках. В 1973 г. их издали в Висбадене на микрофишах.17 Однако исходя из текста, сопровождающего публикацию, ясно, что все изображения были потом опубликованы в других изданиях, но не в цвете. Эти издания оказались мне доступными.
Появление такого большого количества изображений иноземцев объясняется тем, что начиная с XVI в. до н.э. Египет вел почти непрерывные войны в Азии. Целые армии египтян побывали в этих землях, дойдя до Митанни и разгромив его войска. При фараонах, не ведших больших войн, в городах Ханаана стояли египетские гарнизоны, в крупных городах работали царские чиновники. Следует отметить, что характер взаимоотношений этих государств с Египтом не препятствовал саморазвитию этносов. Подчинение шло по двум линиям: экономической (дань, содержание египетского наместника, гарнизона) и политической (отказ от самостоятельной внешней политики). Все вопросы внутреннего порядка оставались в ведении местных князей. В свою очередь Египет помогал в защите от внешних врагов, а иногда и экономически. Искусственного, тем более насильственного, насаждения египетской культуры среди местного населения не было. Как это ни странно, со своими подданными египетские правители переписывались по-аккадски, хотя дошли письма и на египетском языке.
В самом Египте население могло видеть многолюдные посольства азиатов. Кроме того, из азиатских походов в Египет приводили пленных. Например, в 9-м году правления Аменхотеп II доставил из похода 89 600 человек (по другим данным - 101 128). Обычно же число пленных не было так велико.20 Зависимые люди попадали в Египет и в составе дани, поступавшей из разных стран. Азиатские пленники начиная с периода XVIII династии нередко размещались целыми поселениями, едиными в этническом отношении. Такие поселки существовали в Среднем Египте, причем их названия ясно говорят о составе жителей: Шасу, Хару и т.д. (т.е. поселения кочевников и сирийцев ? оседлых земледельцев). Рамсес II в надписях, сохранившихся в современном Абу-Симбеле, сообщает о том, что он разместил азиатов в Нубии, шасу-чужеземцев - в западной земле, а ливийцев ? в поселках.1 Размещая пленников среди иноэтничного населения, подальше от границ, египтяне заботились о безопасности своей страны, в то же время существование небольших компактных групп одного этноса позволяло не обострять недовольство самих переселенцев. Политика Египта в этом отношении была достаточно гибкой.
Свидетельством того, что чужеземцы, жившие в Египте, говорили и писали на своем языке, являются финикийские и арамейские граффити, найденные в храмах Сети I и Рамсеса II. Многие лица семитского происхождения занимали важные посты в Египте. Среди чужеземцев, живших в Египте, были распространены культы ханаанейских божеств. Интересна история появления в египетском пантеоне сиро-палестинской богини Кудшу.24 В отличие от египетских богинь, ее изображали обнаженной, стоящей на льве и чаще всего в сопровождении египетского бога Мина и азиатского бога Решепа.
Образ богини Кудшу возник в Ханаане под влиянием культа богини Хатор, которую еще со времени Среднего царства хорошо знали и почитали в Сиро-Палестине.25 Позднее пленники из Ханаана принесли с собой культ Кудшу на север Египта, где находились их поселения. Постепенно поклонение Кудшу начало распространяться среди египтян, и чем дальше на юг, тем больше образ ее ?хаторизировал-ся?, приобретая постепенно все черты, свойственные иконографии Хатор. В результате вновь произошло слияние двух культов.
На этом частном примере видно, как происходило взаимовлияние двух культур. Ханаанейское влияние сказывалось и в творчестве египетских художников середины?второй половины Нового царства. Однако и на памятниках Ближнего Востока явно прослеживается влияние египетского стиля.26
Ко времени Среднего и Нового Царств относятся различные литературные произведения, описывающие путешествия египтян в страны Азии: например ?Повесть о Сину-хе?, ?Путешествие Ун-Амуна в Библ? и др. К сожалению, они мало дополняют сведения об одежде жителей стран Ханаана, которые сохранили изображения.
Писцы в Египте, кроме знания своей страны, должны были быть образованы и в географии зарубежных земель. В папирусе Анастаси I писец Хори упрекает другого писца: ?Неужели ты не ходил в страну Хета и не видел страны У пи??. Незнание Сирии, Хати (Хета ? хеттского государства), Библа, Ливана, Сидона и т.д. считалось невежеством.
В середине 2-го тысячелетия до н.э. на территории Ханаана было много небольших городов-государств. Семитов, населявших эту территорию, египтяне подразделяли на оседлых земледельцев и горожан, с одной стороны, и ко-чевников-шасу (последние в начале XV в. до н.э. жили в Заиорданье, затем расселились по всей территории Южного Ханаана) ? с другой. О шасу мы знаем лишь из египетских источников, они не имели письменности и не оставили собственных памятников: позднее эта этническая общность (во всяком случае под таким именем) исчезает с исторической арены. Шасу в основном занимались кочевым скотоводством, но иногда временно селились в городах.28
Египетские памятники донесли до наших дней и изображения ?народов моря?: филистимлян, шардана, турша, дануна и др., сыгравших важную роль в истории древней Передней Азии. ?Народы моря? двигались, как считают исследователи, от Эгейских островов вдоль южного побережья Малой Азии на юго-восток, частью ? морем на судах, частью ? по суше. После сражений с египетскими войсками ?народы моря? были отброшены от берегов Египта, группа пришельцев обосновалась на побережье Хару. Пришельцев было так много, что египтяне начиная со времени правления XX династии выделяют в Ханаане особый район расселения одного из пришлых индоевропейских народов ? пеласти ? современную Палестину.29
Кроме того, в поле зрения египтян попадали хурриты, жители государства Митанни, долго оказывавшего сильнейшее влияние на политическую и культурную жизнь региона. Время господства Митанни на Ближнем Востоке приходится в основном на XVII в. до н.э.30 Уже при первых фараонах XVIII династии начинается борьба с Египтом за территорию Хару, и постепенно Митанни было вытеснено оттуда. Однако культурное воздействие Митанни (Наха-райна) в XV?начале XIV в. до н.э. являлось еще достаточно сильным.
Несколько позднее на территорию Сиро-Палестины начинают проникают хетты.31 В XIV?XIII вв. до н.э. часть сирийских городов подпала под политическое влияние Ха-ти. Хетты жили среди сирийцев: например, защитниками Кадеша в знаменитой битве Рамсеса II являлись хетты. Сведения о составе пленных, которых приводили из Азии 14
фараоны XVIII и XX династий, показывают, насколько смешанным было тогда население региона.
Взаимоотношениям Египта с азиатскими государствами посвящена довольно большая литература.32 Многие исследователи занимались вопросами культуры собственно азиатских цивилизаций, изучали язык, искусство, раскапывали и публиковали археологические материалы, письменные источники. Однако специальные работы, посвященные одежде народов Ближнего Востока, отсутствуют.
Вопросы изучения костюма попутно затрагивались многими специалистами. Особенно важна работа В.М.Мюллера,33 в которой имеется обзор памятников с изображениями пе-реднеазиатских костюмов, но это исследование сильно устарело в связи с изданием новых источников. Нина и Норман де Гарис Дэвис, публикуя росписи гробниц XVIII династии, сделали ряд наблюдений, описали отдельные типы костюмов. Разделы, посвященные одежде тех или иных народов, есть и в трудах Ж.Веркуттера,34 Р.Гивеона,35 В.Хел-ка.36 Следует отметить, что во всех случаях авторы вышеперечисленных работ основываются на древнеегипетских источниках, хотя пишут об азиатах. Впрочем, эти труды посвящены в основном другим проблемам, и нигде нет не только исчерпывающего анализа, но и более или менее полной сводки материала по одежде народов Ханаана. К тому же в большинстве работ рассматривается либо незначительная группа памятников, либо один народ, сопоставительный анализ практически отсутствует. Исследований, посвященных подробному изучению традиционно-бытовой культуры хеттов, и одежде в частности, также нет. Однако следует отметить статью А.Гётце,37 содержащую лингвистическое исследование текстов, в которых анализируются термины, относящиеся к одежде хеттов; но и этому выдающемуся ученому не всегда удается сопоставить термин и изображение. Очень важное наблюдение сделал в своей монографии о хеттской цивилизации Г.Контено;38 правда, его работа в первую очередь относится к памятникам Малой Азии. Единственной специальной работой является заметка известного ассириолога Дж.Причарда,39 посвященная изображениям сирийцев в росписях столичных гробниц. Он проанализировал около 200 изображений, выделив четыре типа костюма. Интересный материал дает таблица, отражающая количественное распространение того или иного типа одежды по времени правления фараонов XVIII династии. Однако локальная ограниченность источников, взятых автором, не позволила проверить его выводы другим материалом; временная ограниченность не дала возможности увидеть динамику изменений. К тому же Причард не разделил по костюму народы, жившие на территории Ханаана, объединив их под названием ?сирийцы?. Все это привело к тому, что во многом выводы автора оказались просто ошибочными. Итак, можно видеть, что пока нет работ, которые бы на современном уровне обобщили богатый материал по одежде народов древнего Ближнего Востока, тем более не существует исследований, посвященных сопоставительному анализу костюма разных народов.
Необходимо также отметить, что египетские источники в связи с тематикой изображений (прибытие посольств с данью, сцены боев, привод пленных в Египет) отразили в подавляющем большинстве случаев именно мужчин, изображений женщин мало. Поэтому, несмотря на то что этнографы особо ценят значимость для традиции и богатство именно женского народного костюма, в данном случае мы будем в основном иметь дело с одеждой мужчин.
Что же представляет собой костюм и насколько важно изучение этого явления? Изучение одежды как части традиционно-бытовой культуры современных народов уже давно стало необходимым разделом любого исследования, посвященного культуре одного или нескольких этносов. Первоначально одежду изучали и описывали лишь как часть материальной культуры, затем обратили внимание на необычайно яркую знаковость костюма, созданного в условиях традиции.40 Несмотря на важность чисто прагматических функций костюма, оказалось, что каждый народ создает свой и только свой образ ?человека в костюме?. Сложная 16
система формотворчества в одежде позволяет создать, пользуясь довольно ограниченным количеством исходных элементов, множество совершенно неповторимых комплексов, каждый из которых в числе прочих имеет и этническую функцию. Существует определение костюма, данное специалистом в области эстетики М.С.Каганом, охарактеризовавшим его как ?замкнутую утилитарно-эстетическую среду?.41 В этом определении прежде всего отражена двойственная природа явления, утилитарного по назначению и эстетического по форме. Из дальнейших рассуждений ученого следует, что им учитывается и высокий уровень информативности костюма. Однако Каган говорит о его бифункциональности, знаковую функцию он относит к утилитарной роли, отрывая ее от эстетических задач. Современной же наукой определен еще ряд функций костюма и связей последнего с другими сторонами культуры ? костюм явно представляет собой явление полифункциональное. Например, кроме этнодифференцирующей функции, знаковой по существу и эстетической по форме выражения, можно назвать и функцию эстетизации быта, воспитания и поддержания у человека этнически заданного чувства прекрасного. Действительно, относительная доступность средств создания костюма практически любому представителю этноса и возможность варьирования его деталей открывают достаточно широкие перспективы как для коллективного, так и для индивидуального творчества. Следует отметить и разновеликую значимость каждого конкретного комплекса одежды для тех или иных целей исследования. Костюм бедняка, естественно, будет максимально прагматичен и минимально значим с точки зрения информативности и эстетики. Костюм богатого человека, напротив, избыточен по средствам выражения, чаще использует мало распространенные в среде соотечественников привозные материалы, декоративные дополнения и т.д. Именно поэтому столь важно из всего множества костюмов отобрать комплекс, обладающий признаками необходимого и достаточного, костюм-символ, как признаваемый большей частью этнической, общности, так и значимый с этой позиции для других этнических групп, этносов и т.д.
Следует заметить, что у любого народа складывается свое представление о красоте, противопоставляемое эстетике соседних народов и являющееся с этой точки зрения элементом национального самосознания. Когда речь идет о народном костюме как об этническом признаке, в основе которого лежит принцип противопоставления ?мы?они? прежде всего говорится об определенном зрительном образе. Понятие ?красиво?некрасиво? складывается в процессе формирования культуры. Свойственное человеку ритмическое упорядочение среды, давшее толчок развитию эстетических свойств мышления, по мере становления человеческих коллективов приобрело характер ?языка?, в том числе языка культуры данной этнической общности. Естественно, что ярче всего эстетические характеристики высвечиваются при контакте культур.
История костюма, как и всякого другого явления культуры, требует своего осмысления. Однако в данном случае мы имеем дело с очень неустойчивым, практически не сохраняющимся материалом. Реконструкция производится по едва уцелевшим остаткам или по свидетельствам иного рода ? изображениям, описаниям. Имеющиеся описания, как уже говорилось, прибавляют мало конкретного, тем более что составлялись они, как правило, с хозяйственными целями, а не для удовлетворения любопытства потомков.
Особая ситуация складывается и в том случае, когда исследователю для воссоздания картины прошлого приходится пользоваться изобразительным материалом. Следует помнить, что в этом случае мы имеем дело с уже отобранными и обобщенными сознанием художника данными. Причем в разных культурах принцип отбора будет совершенно различным. Художник Нового времени с его индивидуализированным мышлением и четким осознанием ценности своего ?я? передает, как правило, то, что поразило его лично, достаточно свободно обращаясь с объектом изображения.' Иная ситуация возникает при передаче информации представителями традиционных культур, художественное созна-18
ние которых обычно не выходит за рамки отображения реальности, осмысленной коллективно, строго в традициях соответствующей культуры. Степень индивидуального интерпретирования в этом случае невелика, и искажения лежат в области средств выразительности всей культуры в целом. Таким образом, здесь мы имеем дело с уже отобранными египетским искусством типами костюмов азиатов, и лишь немногие черточки, выпадающие из общей картины, будут говорить о подмеченной разнице между общим и особым, свидетельствуя о переменах.
Следует сказать и об ограниченности возможностей исследователя. Да, костюм обладает ?языком?, но следует помнить, что язык этот ? система зрительных образов, обращенная не к логическому аппарату восприятия, а к мгновенно воспринимаемому через зрение особому чувству человека. То, что для выполнения собственно научных задач приходится передавать свои визуальные наблюдения вербальными средствами логики ? необходимая издержка, естественно, обедняющая объект, что следует обязательно учитывать. Даже при воспроизведении наблюдаемого в естественном богатстве оттенков и в движении, что немаловажно, костюма средствами изобразительной фиксации происходит отсеивание определенных подробностей либо из-за невозможности воспроизведения, либо из-за ненадобности, с точки зрения художника.
__________________________________________________________________________________________
1 О ?мире-Двойнике? и соотнесении этого понятия с принятым в литературе понятием ?загробное царство? см.: Большаков А.О. Представление о двойнике в Египте Старого царства // ВДИ. 1987. ? 2. С.З? 36; Bolshakov А.О. The Moment of the Establishment of the Tomb-Cult in Ancient Egypt // AF. 1991. Bd 18, N 2. S.204-218.
2 Об этнической и языковой ситуации в Передней Азии этого времени см.: Дьяконов И.М. Народы древней Передней Азии // ТИЭ. 1958. Т.39. С.5-7; ИДВ. Ч. II. С.22-23.
3 Шифман И.Ш. Культура древнего Угарита (XIV?XIII вв. до н.э.). М., 1987. С.13.
4 О роли художественных произведений в качестве незаменимых этнографических источников см.: Бромлей Ю.В. Культура как предмет этнографических исследований. Л., 1976, С.27. Памятники искусства при-
19
влекаются этнографами в качестве источника достаточно часто, но, как правило, исследуются лишь отдельные свидетельства. Полностью собранные и обобщенные изобразительные источники по определенному периоду используются крайне редко; см., напр.: Сухарева О. А. Древние черты в головных уборах народов Средней Азии// Среднеазиатский этнографический сборник. М., 1954. С.299-353; Мешкерис В.А. Женские чал-мообразные головные уборы на кушанских статуэтках из Согда // Костюм народов Средней Азии. М., 1979. С. 13-17; Лобачева Н.П. Среднеазиатский костюм раннесредневековой эпохи (по данным стенных росписей) // Там же. С. 18-48; Горелик М.В. Среднеазиатский мужской костюм на миниатюрах XV-XIX вв. // Там же. С.49-70; Древняя одежда народов Восточной Европы. М., 1986; Сычев Л.П., Сычев В.Л. Китайский костюм: Символика; История; Трактовка в литературе и искусстве. М., 1975, и мн. др.
5 Большаков А.О. Указ. соч. С.25.
6 Берлев О.Д. Общественные отношения в Египте эпохи Среднего царства. М., 1972. С.17-34. .
7 См.: Krauspe R. Agyptisches Museum der Karl-Marx-Universitat. Leipzig, s.a. Taf.XXIII. ,??_?. ^ i
8 Ckampottion J.F. Monuments de l'Egypte et de la Nubie, d apres les
dessins executes sur les lieux. Paris, 1845.
9 Lepsius R. Denkmaler aus Aegypten und Aetbiopien. Berlin, s.a. Bd III
(далее: LD). ,.,,,,.. j n
10 Roseliini I. I Monuraenti dell'Egitto e della Nubia disegnati della spedizione scientifico-litteraria Toscana in Egitto. Pt 1: Monumenti storici. T.I?IV. Pisa, 1832-1833; pt 2: Monumenti civili. T.I?III- Pisa, 1834-1836 (далее: Roseliini I. Mon. storici; Mon. civili).
11 Muller W.M. Egyptological Researches. Washington, 1906?1910. Vol.1?II (далее: Muller W.M. Eg. Res.).
12 Wreszinski W. Atlas sur altaegyptischen Kulturgeschichte. Leipzig, 1923. Bd I; 1929. Bd II (далее: Wreszinski W. Atlas).
13 De Caris Davies N. 1) The Rock Tombs of El Amarna. London, 1905 Pt IIP The Tombs of Huya and Ahmes; 2) The Tomb of Nakht. New York 1917- 3) The Graphic Work of the Expedition // BMMA. 1924. Vol 19 (далее: De Garis Davies N. // BMMA. Vol.19); 4) The Tombs of Menkheperrasonb, Amenmose and another (Nos 86, 112, 42, 226). London 1933 (далее- De Caris Davies N. Menkheperrasonb); 5) The Tomb of Amenmose (N 89) at Thebes // JEA. 1941. Vol.26. P. 131-136; 6) The Tomb of Rekh-mi-rec. New York, 1943. Vol.I-II (далее: De Caris Davies N. Rekh-mi-re*), и мн.др.
14 Smith W.S. Interconnections in the ancient Near East. London, 1УМ (далее: Smith W.S. Interconnections).
15 Pritchard J.B. The Ancient Near East in Pictures. Princeton, 1954 (далее: Pritchard J .В. ANE).
20
16 Montet P. Les reliques de l'art syrient dans l'Egypte du Nouvel Empire Paris, 1937 (далее: Montet P. Reliques). __.,._ ,
17 Meyer E Fremdvolkerdarstellungen altagyptischer Denkmaler: Samml. nbotoer Aufnamen aus den Jahren 1912-1913. Wiesbaden, 1973.
Ф Tm Tl C.396-397; ИДМ. Кн.1. С.222-225, 227-234, 243-247; САН3- Р. 1-20, 98-129, 352-372; Propylaen Weltgeschichte. Berlin,
1962. Bd 2. Ausg.l.
1ЭВИ. T.l. C.385.
20 Janssen J J Eine Beuteliste von Amenophis II. und das Problem der Sklaverei in Alten Agypten // Jaarbericht van het voorasiatisch-egyptisch Genootschap ?Еж Oriente Lux? . N 17 (1963). Leiden, 1964. S.141-147 (далее: Janssen J.]. Beuteliste).
2i sauneron S., Yoyotte J. Traces d'etablissements asiatiques en Moy-enne Egypte sous Ramses II//RdE. 1950. N7. P.67-70.
22 Kornfeld W. Neues ttber die phonikischen und aramaischen Grattiti in den Tempeln von Abydcs // Anzeiger der Osterreichische Akademie der Wissenschaften. Philol.-hist. Kl. Wien, 1978. Bd 115. S193-204, Taf.18
23 Janssen l.M.A. Fonctionnaires Semites au service de 1 Egypte // CdE 1951 T 26 P 50?62 (далее: Janssen l.M.A. Fonctionnaires Semites).
24 Богословская И.В., Богословский Е.С. Сиро-палестинская богиня Кудшу в Древнем Египте // Палестинский сборник. Л., 19/н.
ВЫП25 Giveon R. Le temple d'Hathor a Serabit-el-Khdem // Archeologia.
1972, janv.-fevr. Vol.44. P.64?69.
26 Helck W. Die Beziehungen Agyptens zu Vorderasien im 111. und it. Jahrtausend v. Chr. Wiesbaden, 1971. S.367-369 (далее: HelckW. BeZ1e-hungen); Шифман И.Ш. Культура древнего УгаРи?-; С^ЗЗ-135
27 Тураев Б. История Древнего Востока. СПб., 1913. Т.1. С347-348, Коростповцев М.А. Писцы Древнего Египта. М., 1962. С 48; tax M.v, Egyptian Onomastica and Biblical Wisdom // Vetus Testamentum. 1986. Vol.36, N3. P.307(n. 12).
28 Кленгелъ Х. Экономические основы кочевничества в древней Месопотамии (в особенности II тыс. до н.э.) // ВДИ. 1967. ? 4. С60-61.
29 Дьяконов И.М. Сирия, Финикия и Палестина в Ш-П тысячелетиях до н.э. // ИДМ. Кн.1. С.222-224; Шифман И.Ш. Культура древнего Угарита... С. 136-139.
30 Дьяконов И.М. Сирия... С.222.
31 Шифман И.Ш. О Культура древнего Угарита... С.1Л/ ioy, 2) Угарит в системе международных связей // Палестинский сборник. Л., 1986. Вып.29(91). С.21-22.
32 О египетско-сирийских связях см.: Helck W. Beziehungen^ S.2bb 289; Smith W.S. Interconnections; Pritchard J.B. ANE; BeckerathL von. Tanis und Theben: Historische Grundlagen der Ramess.denzeit in Agypten. Gliickstadt; Hamburg; New York, 1951. S.54-59; Montet P. Reliques;
21
ВИ. Т.1. С.330-331; ИДМ. Кн.1. С.222-234; ИДВ. Ч.Н. С.245 и след.; Пиотровский Б. Б. Об иноземных предметах в гробнице Тутанхамо-на // Тутанхамон и его время. М., 1976. С.8, и мн. др.
33 Miiller W.M. Asien und Europa nach dem aegyptischen Denkmaiem. Leipzig, 1899. C.319-335 (далее: Muller W.M. Asien).
34 Vercoutter J. L'Egypte et le monde egeen prehellenique. Le Caire,
1956.
35 Giveon R. Les bedouines shosou des documents egyptiens. Leiden,
1971. P.226?227 (далее: Giveon R. Shosou).
36 Helck W. Beziehungen. S.335-342.
37 Goetze A. Hethite Dress // Corolla Linguistica. Wiesbaden, 1955. S.48?62. Указанием на эту работу я обязана Г.Г.Гиоргадзе.
38 Contenau G. La civilization des Hittites. Paris, 1948. P.130.
39 Pritchard J.B. Syrians as Pictured in the Paintings of the Theban Tombs // BASOR. 1951. N 122. P.36-41 (далее: Pritchard J.B. Syrians).
40 Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971.
С.297-366.
40 Каган М.С. Морфология искусства. Л, 1972. С.201?202.
Целый ряд наук изучает памятники, сохранившиеся на Ближнем Востоке, и все же по некоторым объективным причинам еще очень многое остается спорным, а то и вовсе неизученным. Одни народы, сыгравшие важную роль в истории, не имели письменности, другие ? использовали письменность только для узкоспециальных целей (хозяйственные записи, тексты религиозного или литературного характера). Реальная же жизнь, быт целых народов не нашли своего отражения в текстах. Проблема осложняется и тем, что природные особенности региона не позволили сохраниться органическим материалам. В результате исследователи, изучающие определенный археологический комплекс, либо вовсе не могут точно определить, какому именно народу (народам) он принадлежит, либо судят о его этнической принадлежности по косвенным признакам или определенным ?знакам?.
Одним из подобных ?знаков? является костюм. Практически все культурные комплексы содержат те или иные изображения (царей, богов, воинов), а значит ? данные об одежде. Проблема состоит в том, что скульптор или резчик рассчитывал на посвященного зрителя, грамотность была распространена лишь у представителей небольшого слоя населения.
Иная ситуация сложилась у египтян. Раннее развитие письменности, ее относительно широкая распространенность во времена Нового царства, особенности религиозных представлений, требовавшие и письменного, и изобразительного отображения действительности, создали уникальные условия для передачи информации: с точки зрения египтян ? для воспроизведения жизни в мире-Двойнике,1 с нашей точки зрения ? для восстановления черт исчезнувшего бытия. Естественно, для получения более или менее точной картины жизни требуется работа специалистов в разных областях знания, кропотливое сопоставление данных различных источников. Но информация на базе древнеегипетских памятников по Ближнему Востоку уже давно признана наиболее полной и точной, без привлечения египетских источников не обходится ни одна серьезная работа. В предлагаемом исследовании собраны и проанализированы свидетельства египтян о костюме современных им народов Ближнего Востока в период так называемой Египетской империи XVI?XI вв. до н.э., когда Египет завоевал многие территории Восточного Средиземноморья, торговал и получал дань с завоеванных государств. Согласно требованиям египетской культуры, все это было отражено в бесчисленных храмовых и гробничных изображениях, на памятниках прикладного искусства и часто снабжено соответствующими надписями, что делает весь комплекс источников уникальным. Позднее, с потерей египетского влияния на Ближнем Востоке, исчезает и данный источник информации.
Среди народов, являвшихся автохонами Восточного Средиземноморья, были оседлые жители Ханаана ? древних Сирии, Финикии, Палестины ? и кочевники-шасу. Ко времени столкновения с Египтом большинство оседлых народов имело развитую культуру и оформленную в виде городов-государств или царств государственность. Кочевники мигрировали по территории Ханаана, иногда ненадолго поселяясь в захваченных городах. В XIV?XII вв. до н.э. по Ближнему Востоку проходят волны Великого переселения народов: с севера на юг, частью по побережью, частью морским путем, передвигались группы ?народов моря? ? так называли их египтяне. Эти миграции носили пульсационный характер и происходили на протяжении большого отрезка исследуемого периода. Многие из ?народов моря? чуть позднее, смешавшись с автохтонным населением Средиземноморья, создали целый ряд новых этносов. Среди них были те, кто войдет в историю под именем ахейцев, данайцев, сардинцев, филистимлян и т.д. Египетские источники зафиксировали их не в период расцвета, а гораздо раньше, в критический момент накануне оседания. Тогда мигрирующие народы в поисках земли столкнулись со старыми цивилизациями Востока, были разбиты египтянами и разбросаны по всему Средиземноморью.
Среди представителей других народов египтяне хорошо знали жителей государств, в тот период распространивших свое влияние на Ханаан и живших на территории Северной Сирии, ? хурритов (Митанни) и хеттов (Хати). XVI? XII вв. до н.э. были для региона временем бурных перемен. На этой территории столкнулись интересы крупнейших держав Востока. В XVII?XVI вв. до н.э. господствующее положение занимало государство Митанни, находившееся к северо-востоку от Ханаана. В XV в. до н.э. вступил в пору военно-политического расцвета Египет, разбив и потеснив Митанни. В конце XIV в. до н.э. государство хеттов ? Хати столкнулось как с митаннийским влиянием на часть региона, так и с египетским. Дальше всех от Ханаана была расположена Месопотамия, культурное влияние которой, однако, сказывалось достаточно сильно. Замкнутость населения внутри небольших городов-государств, их разобщенность создавали почву для подчинения мелких этно-политических образований сильными соседями.
Основная часть автохтонного населения говорила на языках семитской группы. Хетты, жившие на территории Сиро-Палестины, пользовались хеттским и аккадским языками; часть ?народов моря? говорила на языках индоевропейской группы. Письменность существовала только у некоторых народов, и о многих сторонах жизни и быта большей части населения Ближнего Востока 2-го тысячелетия до н.э. по их собственным письменным источникам судить трудно, а подчас и невозможно. Основную часть информации донесли две разнохарактерные группы источников.
С одной стороны, это памятники, найденные на территории Сиро-Палестины, ? археологические комплексы. Некоторые комплексы включают письменные архивы, памятники искусства и быта, в ряде случаев раскопаны целые города. Однако далеко не всегда удается установить этническую принадлежность населения этих городов, понять назначение памятников. Традиционная бытовая культура не нашла достаточного отражения в имеющихся письменных источниках, и изучать ее по ним сложно. Списки, встречающиеся в хозяйственных документах, почти ни о чем не говорят. Платье - везде платье, но у всех оно разное; понятно, что письменные тексты не фиксируют видимой реальности полностью.
Изобразительное искусство, которое могло бы отразить многие черты быта, также не было высокоинформативным-ближневосточному искусству в целом не очень свойственна детализированность, доминирует обобщенная передача формы. Естественно, исключений довольно много, но самое важное - отсутствовала традиция подписывать изображение. В результате мы знаем названия элементов костюма, очень редко - имеем описание комплекса, но остается совершенно непонятным, что же представлял в точности данный наряд, чем отличался от одежды другого народа. Даже, если есть изображение, неясно, кому принадлежал костюм на нем. Известно, что в пантеон практически любого народа входят иноземные божества. Азиатский Решеп на рельефах Древнего Египта одет в соответствующий костюм, и, не сопроводи египтяне его изображение надписью, оставалось бы только строить предположения.
Другая группа источников ? свидетельства представителей иных культур, обладавших развитой письменной и изобразительной традицией. Такими источниками могли бы служить хеттские изображения и тексты, но они существуют отдельно, разрыв письменной и изобразительной информации в данном случае труднопреодолим.
В этих условиях резко возрастает роль египетских изобразительных источников.4 Египетское искусство во многих случаях отличалось очень высокой степенью информативности в передаче не только общих черт, но и мельчайших деталей изображаемого. Кроме того, египетская традиция требовала дополнить изображение подписью (в случае возможной утраты изображения, по представлениям египтян, она выполняла роль передатчика информации для воссоздания действительности в загробном мире, и наоборот). Благодаря этим особенностям египетской культуры мы обладаем теперь ценнейшими, хорошо документированными свидетельствами. К числу важных для этнографов свойств египетской изобразительной традиции относится внимание к быту, к тому, что окружает человека в реальной жизни. Родилась данная особенность также из задачи возможно более точного воспроизведения реальности на памятниках мира-Двойника. После произнесения магических формул все изображения и утварь должны были материализоваться в мире-Двойнике и обеспечить владельцу жизнь его Ка, и в том числе загробное существование.5 Именно поэтому на стенах гробниц, заупокойных храмов и т.д. очень много сцен, отражающих реалии традиционно-бытовой культуры. Внимание художников перешло и на памятники, прямо не связанные с культом Ка, стало отличительной чертой всего египетского искусства. Трудно найти другую культуру, так тщательно отразившую реальную жизнь практически всех слоев общества.
Естественно, нужно учитывать и особенности художественных приемов, средств выразительности самого египетского искусства. При передаче того или иного явления наблюдается определенный отбор важного и необязательного, как бы подразумеваемого для египтянина. Уровень обобщения в египетском искусстве был очень велик. Наряду с вниманием к мелочам нередко опускались важные (для нас) черты. Следует учитывать также, что художник создавал изображения не по принципу ?я так вижу?, а исходя из понятия ?я так знаю?, отсюда знаменитое изображение разных частей тела с различных точек зрения, наиболее выгодных для воспроизведения. Этот принцип распространяется практически на всю визуальную информацию. Очень высок был и уровень идеализации, казалось бы, мало совместимый с принципом точности. Однако, по представлениям египтян, вовсе не всю правду следовало отражать, действительность можно было и поправить.6 На египетских рельефах и в росписях среди изображений египтян практически нельзя увидеть стариков, уродливых или толстых людей. Иное дело ? рисунки художников, которые они делали для себя, наброски: тут можно увидеть и необычные для традиционных изображений ракурсы фигур, и толстяков, и смешные сценки.7 Правила изображения чужеземцев были много свободнее. Таким образом, при использовании египетских источников необходимо хорошо знать, что художники передавали точно, а что могли исказить, и каким образом. Важным этапом выявления искажений является сопоставление египетских источников с ближневосточными, имеющими другую информационно-изобразительную структуру.
Памятники создавались по всей территории Египта, растянувшейся на 1060 км, иногда ? одновременно в разных местах. Наивно было бы думать, что художники получали инструкции, кого и как изображать. Сходство в передаче внешности и костюма представителей одного народа на 8 различных памятниках объясняется только одним ? отбор типичных черт шел по довольно жестким правилам, давно сложившимся в египетском искусстве, подчиняясь канону. Однако правил без исключений не бывает. Именно поэтому столь важно обследование всех дошедших изображений и выявление даже единичных нарушений в каноне. ?Ошибка? художника в условиях искусства с сильно развитой типизацией мышления может говорить о каких-то изменениях в самой действительности.
Важным условием изучения исторической действительности по памятникам изобразительного искусства является знание конкретных вещественных реалий, т.е. широкое знакомство с ?живыми? памятниками материальной культуры, особенно ? современности, связанными генетически с костюмами, запечатленными египтянами. Необходимо это не только с целью ?узнавания? того или иного элемента культуры в древности, но и с точки зрения методики изучения. Как бы ни были подробны и многочисленны изображения, они все же только отражают реалии. Процесс изменения самого предмета изучать на них трудно, иногда почти невозможно, ибо художественное сознание традиционных обществ отбирает типично статичное, опуская, как правило, временно динамичное, неустоявшееся в общественном сознании. При этом нередко так называемые ошибки в каноне отражают реальный ход перемен и пути их художественного осмысления. Многое становится ясным, если сопоставить пути развития древнего костюма с процессами изменения современной традиционной одежды. Естественно, подобное сопоставление должно производиться предельно осторожно, с учетом самых разнообразных факторов. Сопоставление элементов костюма глубокой древности и бытующих в нынешнем (традиционном) обществе позволяет выделить части материальной культуры, сохранившиеся на протяжении тысячелетий, и сделать предположение относительно закономерностей изменения некоторых деталей.
Египетские источники Нового царства, сохранившие изображения азиатов, делятся на три разные по уровню информативности и времени создания группы.
1. Ранний комплекс изображений ? росписи и рельефы гробниц вельмож и чиновников XVIII династии (XVI?XV вв. до н.э.). Изображения в гробницах, как правило, очень подробные, многокрасочные, но сопровождаются лишь небольшой припиской с указанием района, из которого прибыли иноземцы, ? Сирия, Северная Сирия, Ливан и т.д.; указания на город встречаются редко.
2. Вторая группа ? рельефы на стенах египетских храмов с изображениями сражений на территории Хару (Сирия) и доставки пленных времени правления Сети I?Рамсеса III (конец ХШ-ХП в. до н.э.). Монументальность рельефов, которую требовали стены гигантских храмов, не позволяла художникам их детализировать, к тому же века стерли краски, возможно, передававшие мелкие подробности, и частично разрушили сами памятники. Эта группа источников дает обобщенную информацию ? не столько о деталях одежды, сколько об ее общей форме. Но в то же время место действия в приписках-пояснениях обычно точно указано. Храмовые рельефы донесли до нашего времени сцены взятия Аскалона и Сатуны, Кадеша и Тунипа, отразили этнический состав жителей государства Амурру и многое другое.
3. Третья группа ? памятники прикладного искусства. В нее входят изображения азиатов, вырезанные на ручках туалетных ложечек, на посохе Тутанхамуна, на ларце Тутанхамуна (в сцене боя) и т.д. Одежда на данных памятниках воспроизведена до мельчайших подробностей, и оттого они чрезвычайно ценны для изучения в качестве дополнений к подписным изображениям. Сюда же примыкают глазурованные таблички из храмов Рамсеса III в Мединет Абу и Рамсеса II в ?Доме Рамсеса? ? важный и интересный источник, тоже самым детальным образом передающий внешний вид и одежду представителей целого ряда этносов. К сожалению, таблички не подписаны, поэтому в отдельных случаях остается неясным, кто именно из близких по этнокультурным признакам народов изображен на них.
Предлагаемое исследование основывается на публикациях массового материала древнеегипетских гробничных росписей, храмовых рельефов и элементов декора, памятников прикладного искусства, выполненных Ж.-Ф.Шампольоном,8 Р.Лепсиусом,9 И.Розелини,10 В.М.Мюллером,11 воспроизведениях в альбомах В.Врешински,12 великолепных копиях гробничных росписей, выполненных Ниной и Норманом де Гарис Дэвис.13 В 20?30-х гг. XX в. начинается публикация альбомов, посвященных вопросам взаимоотношений культур Египта и Ближнего Востока. Следует отметить альбомы У.С.Смита,14 Дж.Причарда,15 П.Мойте.16 Большое количество воспроизведений древнеегипетских памятников с изображениями чужеземцев разбросано по разным альбомам, посвященным египетскому искусству.
Следует особо отметить качественный скачок, связанный с уровнем фотовоспроизведений, происшедший во второй половине XX в. Многие памятники, известные прежде лишь в копиях, изданы в прекрасных фотографиях и стали доступными для самого внимательного изучения.
К сожалению, осталась недоступной одна важная публикация. Еще в начале века знаменитый историк Э.Мейер сфотографировал 841 изображение чужеземцев на египетских памятниках. В 1973 г. их издали в Висбадене на микрофишах.17 Однако исходя из текста, сопровождающего публикацию, ясно, что все изображения были потом опубликованы в других изданиях, но не в цвете. Эти издания оказались мне доступными.
Появление такого большого количества изображений иноземцев объясняется тем, что начиная с XVI в. до н.э. Египет вел почти непрерывные войны в Азии. Целые армии египтян побывали в этих землях, дойдя до Митанни и разгромив его войска. При фараонах, не ведших больших войн, в городах Ханаана стояли египетские гарнизоны, в крупных городах работали царские чиновники. Следует отметить, что характер взаимоотношений этих государств с Египтом не препятствовал саморазвитию этносов. Подчинение шло по двум линиям: экономической (дань, содержание египетского наместника, гарнизона) и политической (отказ от самостоятельной внешней политики). Все вопросы внутреннего порядка оставались в ведении местных князей. В свою очередь Египет помогал в защите от внешних врагов, а иногда и экономически. Искусственного, тем более насильственного, насаждения египетской культуры среди местного населения не было. Как это ни странно, со своими подданными египетские правители переписывались по-аккадски, хотя дошли письма и на египетском языке.
В самом Египте население могло видеть многолюдные посольства азиатов. Кроме того, из азиатских походов в Египет приводили пленных. Например, в 9-м году правления Аменхотеп II доставил из похода 89 600 человек (по другим данным - 101 128). Обычно же число пленных не было так велико.20 Зависимые люди попадали в Египет и в составе дани, поступавшей из разных стран. Азиатские пленники начиная с периода XVIII династии нередко размещались целыми поселениями, едиными в этническом отношении. Такие поселки существовали в Среднем Египте, причем их названия ясно говорят о составе жителей: Шасу, Хару и т.д. (т.е. поселения кочевников и сирийцев ? оседлых земледельцев). Рамсес II в надписях, сохранившихся в современном Абу-Симбеле, сообщает о том, что он разместил азиатов в Нубии, шасу-чужеземцев - в западной земле, а ливийцев ? в поселках.1 Размещая пленников среди иноэтничного населения, подальше от границ, египтяне заботились о безопасности своей страны, в то же время существование небольших компактных групп одного этноса позволяло не обострять недовольство самих переселенцев. Политика Египта в этом отношении была достаточно гибкой.
Свидетельством того, что чужеземцы, жившие в Египте, говорили и писали на своем языке, являются финикийские и арамейские граффити, найденные в храмах Сети I и Рамсеса II. Многие лица семитского происхождения занимали важные посты в Египте. Среди чужеземцев, живших в Египте, были распространены культы ханаанейских божеств. Интересна история появления в египетском пантеоне сиро-палестинской богини Кудшу.24 В отличие от египетских богинь, ее изображали обнаженной, стоящей на льве и чаще всего в сопровождении египетского бога Мина и азиатского бога Решепа.
Образ богини Кудшу возник в Ханаане под влиянием культа богини Хатор, которую еще со времени Среднего царства хорошо знали и почитали в Сиро-Палестине.25 Позднее пленники из Ханаана принесли с собой культ Кудшу на север Египта, где находились их поселения. Постепенно поклонение Кудшу начало распространяться среди египтян, и чем дальше на юг, тем больше образ ее ?хаторизировал-ся?, приобретая постепенно все черты, свойственные иконографии Хатор. В результате вновь произошло слияние двух культов.
На этом частном примере видно, как происходило взаимовлияние двух культур. Ханаанейское влияние сказывалось и в творчестве египетских художников середины?второй половины Нового царства. Однако и на памятниках Ближнего Востока явно прослеживается влияние египетского стиля.26
Ко времени Среднего и Нового Царств относятся различные литературные произведения, описывающие путешествия египтян в страны Азии: например ?Повесть о Сину-хе?, ?Путешествие Ун-Амуна в Библ? и др. К сожалению, они мало дополняют сведения об одежде жителей стран Ханаана, которые сохранили изображения.
Писцы в Египте, кроме знания своей страны, должны были быть образованы и в географии зарубежных земель. В папирусе Анастаси I писец Хори упрекает другого писца: ?Неужели ты не ходил в страну Хета и не видел страны У пи??. Незнание Сирии, Хати (Хета ? хеттского государства), Библа, Ливана, Сидона и т.д. считалось невежеством.
В середине 2-го тысячелетия до н.э. на территории Ханаана было много небольших городов-государств. Семитов, населявших эту территорию, египтяне подразделяли на оседлых земледельцев и горожан, с одной стороны, и ко-чевников-шасу (последние в начале XV в. до н.э. жили в Заиорданье, затем расселились по всей территории Южного Ханаана) ? с другой. О шасу мы знаем лишь из египетских источников, они не имели письменности и не оставили собственных памятников: позднее эта этническая общность (во всяком случае под таким именем) исчезает с исторической арены. Шасу в основном занимались кочевым скотоводством, но иногда временно селились в городах.28
Египетские памятники донесли до наших дней и изображения ?народов моря?: филистимлян, шардана, турша, дануна и др., сыгравших важную роль в истории древней Передней Азии. ?Народы моря? двигались, как считают исследователи, от Эгейских островов вдоль южного побережья Малой Азии на юго-восток, частью ? морем на судах, частью ? по суше. После сражений с египетскими войсками ?народы моря? были отброшены от берегов Египта, группа пришельцев обосновалась на побережье Хару. Пришельцев было так много, что египтяне начиная со времени правления XX династии выделяют в Ханаане особый район расселения одного из пришлых индоевропейских народов ? пеласти ? современную Палестину.29
Кроме того, в поле зрения египтян попадали хурриты, жители государства Митанни, долго оказывавшего сильнейшее влияние на политическую и культурную жизнь региона. Время господства Митанни на Ближнем Востоке приходится в основном на XVII в. до н.э.30 Уже при первых фараонах XVIII династии начинается борьба с Египтом за территорию Хару, и постепенно Митанни было вытеснено оттуда. Однако культурное воздействие Митанни (Наха-райна) в XV?начале XIV в. до н.э. являлось еще достаточно сильным.
Несколько позднее на территорию Сиро-Палестины начинают проникают хетты.31 В XIV?XIII вв. до н.э. часть сирийских городов подпала под политическое влияние Ха-ти. Хетты жили среди сирийцев: например, защитниками Кадеша в знаменитой битве Рамсеса II являлись хетты. Сведения о составе пленных, которых приводили из Азии 14
фараоны XVIII и XX династий, показывают, насколько смешанным было тогда население региона.
Взаимоотношениям Египта с азиатскими государствами посвящена довольно большая литература.32 Многие исследователи занимались вопросами культуры собственно азиатских цивилизаций, изучали язык, искусство, раскапывали и публиковали археологические материалы, письменные источники. Однако специальные работы, посвященные одежде народов Ближнего Востока, отсутствуют.
Вопросы изучения костюма попутно затрагивались многими специалистами. Особенно важна работа В.М.Мюллера,33 в которой имеется обзор памятников с изображениями пе-реднеазиатских костюмов, но это исследование сильно устарело в связи с изданием новых источников. Нина и Норман де Гарис Дэвис, публикуя росписи гробниц XVIII династии, сделали ряд наблюдений, описали отдельные типы костюмов. Разделы, посвященные одежде тех или иных народов, есть и в трудах Ж.Веркуттера,34 Р.Гивеона,35 В.Хел-ка.36 Следует отметить, что во всех случаях авторы вышеперечисленных работ основываются на древнеегипетских источниках, хотя пишут об азиатах. Впрочем, эти труды посвящены в основном другим проблемам, и нигде нет не только исчерпывающего анализа, но и более или менее полной сводки материала по одежде народов Ханаана. К тому же в большинстве работ рассматривается либо незначительная группа памятников, либо один народ, сопоставительный анализ практически отсутствует. Исследований, посвященных подробному изучению традиционно-бытовой культуры хеттов, и одежде в частности, также нет. Однако следует отметить статью А.Гётце,37 содержащую лингвистическое исследование текстов, в которых анализируются термины, относящиеся к одежде хеттов; но и этому выдающемуся ученому не всегда удается сопоставить термин и изображение. Очень важное наблюдение сделал в своей монографии о хеттской цивилизации Г.Контено;38 правда, его работа в первую очередь относится к памятникам Малой Азии. Единственной специальной работой является заметка известного ассириолога Дж.Причарда,39 посвященная изображениям сирийцев в росписях столичных гробниц. Он проанализировал около 200 изображений, выделив четыре типа костюма. Интересный материал дает таблица, отражающая количественное распространение того или иного типа одежды по времени правления фараонов XVIII династии. Однако локальная ограниченность источников, взятых автором, не позволила проверить его выводы другим материалом; временная ограниченность не дала возможности увидеть динамику изменений. К тому же Причард не разделил по костюму народы, жившие на территории Ханаана, объединив их под названием ?сирийцы?. Все это привело к тому, что во многом выводы автора оказались просто ошибочными. Итак, можно видеть, что пока нет работ, которые бы на современном уровне обобщили богатый материал по одежде народов древнего Ближнего Востока, тем более не существует исследований, посвященных сопоставительному анализу костюма разных народов.
Необходимо также отметить, что египетские источники в связи с тематикой изображений (прибытие посольств с данью, сцены боев, привод пленных в Египет) отразили в подавляющем большинстве случаев именно мужчин, изображений женщин мало. Поэтому, несмотря на то что этнографы особо ценят значимость для традиции и богатство именно женского народного костюма, в данном случае мы будем в основном иметь дело с одеждой мужчин.
Что же представляет собой костюм и насколько важно изучение этого явления? Изучение одежды как части традиционно-бытовой культуры современных народов уже давно стало необходимым разделом любого исследования, посвященного культуре одного или нескольких этносов. Первоначально одежду изучали и описывали лишь как часть материальной культуры, затем обратили внимание на необычайно яркую знаковость костюма, созданного в условиях традиции.40 Несмотря на важность чисто прагматических функций костюма, оказалось, что каждый народ создает свой и только свой образ ?человека в костюме?. Сложная 16
система формотворчества в одежде позволяет создать, пользуясь довольно ограниченным количеством исходных элементов, множество совершенно неповторимых комплексов, каждый из которых в числе прочих имеет и этническую функцию. Существует определение костюма, данное специалистом в области эстетики М.С.Каганом, охарактеризовавшим его как ?замкнутую утилитарно-эстетическую среду?.41 В этом определении прежде всего отражена двойственная природа явления, утилитарного по назначению и эстетического по форме. Из дальнейших рассуждений ученого следует, что им учитывается и высокий уровень информативности костюма. Однако Каган говорит о его бифункциональности, знаковую функцию он относит к утилитарной роли, отрывая ее от эстетических задач. Современной же наукой определен еще ряд функций костюма и связей последнего с другими сторонами культуры ? костюм явно представляет собой явление полифункциональное. Например, кроме этнодифференцирующей функции, знаковой по существу и эстетической по форме выражения, можно назвать и функцию эстетизации быта, воспитания и поддержания у человека этнически заданного чувства прекрасного. Действительно, относительная доступность средств создания костюма практически любому представителю этноса и возможность варьирования его деталей открывают достаточно широкие перспективы как для коллективного, так и для индивидуального творчества. Следует отметить и разновеликую значимость каждого конкретного комплекса одежды для тех или иных целей исследования. Костюм бедняка, естественно, будет максимально прагматичен и минимально значим с точки зрения информативности и эстетики. Костюм богатого человека, напротив, избыточен по средствам выражения, чаще использует мало распространенные в среде соотечественников привозные материалы, декоративные дополнения и т.д. Именно поэтому столь важно из всего множества костюмов отобрать комплекс, обладающий признаками необходимого и достаточного, костюм-символ, как признаваемый большей частью этнической, общности, так и значимый с этой позиции для других этнических групп, этносов и т.д.
Следует заметить, что у любого народа складывается свое представление о красоте, противопоставляемое эстетике соседних народов и являющееся с этой точки зрения элементом национального самосознания. Когда речь идет о народном костюме как об этническом признаке, в основе которого лежит принцип противопоставления ?мы?они? прежде всего говорится об определенном зрительном образе. Понятие ?красиво?некрасиво? складывается в процессе формирования культуры. Свойственное человеку ритмическое упорядочение среды, давшее толчок развитию эстетических свойств мышления, по мере становления человеческих коллективов приобрело характер ?языка?, в том числе языка культуры данной этнической общности. Естественно, что ярче всего эстетические характеристики высвечиваются при контакте культур.
История костюма, как и всякого другого явления культуры, требует своего осмысления. Однако в данном случае мы имеем дело с очень неустойчивым, практически не сохраняющимся материалом. Реконструкция производится по едва уцелевшим остаткам или по свидетельствам иного рода ? изображениям, описаниям. Имеющиеся описания, как уже говорилось, прибавляют мало конкретного, тем более что составлялись они, как правило, с хозяйственными целями, а не для удовлетворения любопытства потомков.
Особая ситуация складывается и в том случае, когда исследователю для воссоздания картины прошлого приходится пользоваться изобразительным материалом. Следует помнить, что в этом случае мы имеем дело с уже отобранными и обобщенными сознанием художника данными. Причем в разных культурах принцип отбора будет совершенно различным. Художник Нового времени с его индивидуализированным мышлением и четким осознанием ценности своего ?я? передает, как правило, то, что поразило его лично, достаточно свободно обращаясь с объектом изображения.' Иная ситуация возникает при передаче информации представителями традиционных культур, художественное созна-18
ние которых обычно не выходит за рамки отображения реальности, осмысленной коллективно, строго в традициях соответствующей культуры. Степень индивидуального интерпретирования в этом случае невелика, и искажения лежат в области средств выразительности всей культуры в целом. Таким образом, здесь мы имеем дело с уже отобранными египетским искусством типами костюмов азиатов, и лишь немногие черточки, выпадающие из общей картины, будут говорить о подмеченной разнице между общим и особым, свидетельствуя о переменах.
Следует сказать и об ограниченности возможностей исследователя. Да, костюм обладает ?языком?, но следует помнить, что язык этот ? система зрительных образов, обращенная не к логическому аппарату восприятия, а к мгновенно воспринимаемому через зрение особому чувству человека. То, что для выполнения собственно научных задач приходится передавать свои визуальные наблюдения вербальными средствами логики ? необходимая издержка, естественно, обедняющая объект, что следует обязательно учитывать. Даже при воспроизведении наблюдаемого в естественном богатстве оттенков и в движении, что немаловажно, костюма средствами изобразительной фиксации происходит отсеивание определенных подробностей либо из-за невозможности воспроизведения, либо из-за ненадобности, с точки зрения художника.
__________________________________________________________________________________________
1 О ?мире-Двойнике? и соотнесении этого понятия с принятым в литературе понятием ?загробное царство? см.: Большаков А.О. Представление о двойнике в Египте Старого царства // ВДИ. 1987. ? 2. С.З? 36; Bolshakov А.О. The Moment of the Establishment of the Tomb-Cult in Ancient Egypt // AF. 1991. Bd 18, N 2. S.204-218.
2 Об этнической и языковой ситуации в Передней Азии этого времени см.: Дьяконов И.М. Народы древней Передней Азии // ТИЭ. 1958. Т.39. С.5-7; ИДВ. Ч. II. С.22-23.
3 Шифман И.Ш. Культура древнего Угарита (XIV?XIII вв. до н.э.). М., 1987. С.13.
4 О роли художественных произведений в качестве незаменимых этнографических источников см.: Бромлей Ю.В. Культура как предмет этнографических исследований. Л., 1976, С.27. Памятники искусства при-
19
влекаются этнографами в качестве источника достаточно часто, но, как правило, исследуются лишь отдельные свидетельства. Полностью собранные и обобщенные изобразительные источники по определенному периоду используются крайне редко; см., напр.: Сухарева О. А. Древние черты в головных уборах народов Средней Азии// Среднеазиатский этнографический сборник. М., 1954. С.299-353; Мешкерис В.А. Женские чал-мообразные головные уборы на кушанских статуэтках из Согда // Костюм народов Средней Азии. М., 1979. С. 13-17; Лобачева Н.П. Среднеазиатский костюм раннесредневековой эпохи (по данным стенных росписей) // Там же. С. 18-48; Горелик М.В. Среднеазиатский мужской костюм на миниатюрах XV-XIX вв. // Там же. С.49-70; Древняя одежда народов Восточной Европы. М., 1986; Сычев Л.П., Сычев В.Л. Китайский костюм: Символика; История; Трактовка в литературе и искусстве. М., 1975, и мн. др.
5 Большаков А.О. Указ. соч. С.25.
6 Берлев О.Д. Общественные отношения в Египте эпохи Среднего царства. М., 1972. С.17-34. .
7 См.: Krauspe R. Agyptisches Museum der Karl-Marx-Universitat. Leipzig, s.a. Taf.XXIII. ,??_?. ^ i
8 Ckampottion J.F. Monuments de l'Egypte et de la Nubie, d apres les
dessins executes sur les lieux. Paris, 1845.
9 Lepsius R. Denkmaler aus Aegypten und Aetbiopien. Berlin, s.a. Bd III
(далее: LD). ,.,,,,.. j n
10 Roseliini I. I Monuraenti dell'Egitto e della Nubia disegnati della spedizione scientifico-litteraria Toscana in Egitto. Pt 1: Monumenti storici. T.I?IV. Pisa, 1832-1833; pt 2: Monumenti civili. T.I?III- Pisa, 1834-1836 (далее: Roseliini I. Mon. storici; Mon. civili).
11 Muller W.M. Egyptological Researches. Washington, 1906?1910. Vol.1?II (далее: Muller W.M. Eg. Res.).
12 Wreszinski W. Atlas sur altaegyptischen Kulturgeschichte. Leipzig, 1923. Bd I; 1929. Bd II (далее: Wreszinski W. Atlas).
13 De Caris Davies N. 1) The Rock Tombs of El Amarna. London, 1905 Pt IIP The Tombs of Huya and Ahmes; 2) The Tomb of Nakht. New York 1917- 3) The Graphic Work of the Expedition // BMMA. 1924. Vol 19 (далее: De Garis Davies N. // BMMA. Vol.19); 4) The Tombs of Menkheperrasonb, Amenmose and another (Nos 86, 112, 42, 226). London 1933 (далее- De Caris Davies N. Menkheperrasonb); 5) The Tomb of Amenmose (N 89) at Thebes // JEA. 1941. Vol.26. P. 131-136; 6) The Tomb of Rekh-mi-rec. New York, 1943. Vol.I-II (далее: De Caris Davies N. Rekh-mi-re*), и мн.др.
14 Smith W.S. Interconnections in the ancient Near East. London, 1УМ (далее: Smith W.S. Interconnections).
15 Pritchard J.B. The Ancient Near East in Pictures. Princeton, 1954 (далее: Pritchard J .В. ANE).
20
16 Montet P. Les reliques de l'art syrient dans l'Egypte du Nouvel Empire Paris, 1937 (далее: Montet P. Reliques). __.,._ ,
17 Meyer E Fremdvolkerdarstellungen altagyptischer Denkmaler: Samml. nbotoer Aufnamen aus den Jahren 1912-1913. Wiesbaden, 1973.
Ф Tm Tl C.396-397; ИДМ. Кн.1. С.222-225, 227-234, 243-247; САН3- Р. 1-20, 98-129, 352-372; Propylaen Weltgeschichte. Berlin,
1962. Bd 2. Ausg.l.
1ЭВИ. T.l. C.385.
20 Janssen J J Eine Beuteliste von Amenophis II. und das Problem der Sklaverei in Alten Agypten // Jaarbericht van het voorasiatisch-egyptisch Genootschap ?Еж Oriente Lux? . N 17 (1963). Leiden, 1964. S.141-147 (далее: Janssen J.]. Beuteliste).
2i sauneron S., Yoyotte J. Traces d'etablissements asiatiques en Moy-enne Egypte sous Ramses II//RdE. 1950. N7. P.67-70.
22 Kornfeld W. Neues ttber die phonikischen und aramaischen Grattiti in den Tempeln von Abydcs // Anzeiger der Osterreichische Akademie der Wissenschaften. Philol.-hist. Kl. Wien, 1978. Bd 115. S193-204, Taf.18
23 Janssen l.M.A. Fonctionnaires Semites au service de 1 Egypte // CdE 1951 T 26 P 50?62 (далее: Janssen l.M.A. Fonctionnaires Semites).
24 Богословская И.В., Богословский Е.С. Сиро-палестинская богиня Кудшу в Древнем Египте // Палестинский сборник. Л., 19/н.
ВЫП25 Giveon R. Le temple d'Hathor a Serabit-el-Khdem // Archeologia.
1972, janv.-fevr. Vol.44. P.64?69.
26 Helck W. Die Beziehungen Agyptens zu Vorderasien im 111. und it. Jahrtausend v. Chr. Wiesbaden, 1971. S.367-369 (далее: HelckW. BeZ1e-hungen); Шифман И.Ш. Культура древнего УгаРи?-; С^ЗЗ-135
27 Тураев Б. История Древнего Востока. СПб., 1913. Т.1. С347-348, Коростповцев М.А. Писцы Древнего Египта. М., 1962. С 48; tax M.v, Egyptian Onomastica and Biblical Wisdom // Vetus Testamentum. 1986. Vol.36, N3. P.307(n. 12).
28 Кленгелъ Х. Экономические основы кочевничества в древней Месопотамии (в особенности II тыс. до н.э.) // ВДИ. 1967. ? 4. С60-61.
29 Дьяконов И.М. Сирия, Финикия и Палестина в Ш-П тысячелетиях до н.э. // ИДМ. Кн.1. С.222-224; Шифман И.Ш. Культура древнего Угарита... С. 136-139.
30 Дьяконов И.М. Сирия... С.222.
31 Шифман И.Ш. О Культура древнего Угарита... С.1Л/ ioy, 2) Угарит в системе международных связей // Палестинский сборник. Л., 1986. Вып.29(91). С.21-22.
32 О египетско-сирийских связях см.: Helck W. Beziehungen^ S.2bb 289; Smith W.S. Interconnections; Pritchard J.B. ANE; BeckerathL von. Tanis und Theben: Historische Grundlagen der Ramess.denzeit in Agypten. Gliickstadt; Hamburg; New York, 1951. S.54-59; Montet P. Reliques;
21
ВИ. Т.1. С.330-331; ИДМ. Кн.1. С.222-234; ИДВ. Ч.Н. С.245 и след.; Пиотровский Б. Б. Об иноземных предметах в гробнице Тутанхамо-на // Тутанхамон и его время. М., 1976. С.8, и мн. др.
33 Miiller W.M. Asien und Europa nach dem aegyptischen Denkmaiem. Leipzig, 1899. C.319-335 (далее: Muller W.M. Asien).
34 Vercoutter J. L'Egypte et le monde egeen prehellenique. Le Caire,
1956.
35 Giveon R. Les bedouines shosou des documents egyptiens. Leiden,
1971. P.226?227 (далее: Giveon R. Shosou).
36 Helck W. Beziehungen. S.335-342.
37 Goetze A. Hethite Dress // Corolla Linguistica. Wiesbaden, 1955. S.48?62. Указанием на эту работу я обязана Г.Г.Гиоргадзе.
38 Contenau G. La civilization des Hittites. Paris, 1948. P.130.
39 Pritchard J.B. Syrians as Pictured in the Paintings of the Theban Tombs // BASOR. 1951. N 122. P.36-41 (далее: Pritchard J.B. Syrians).
40 Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971.
С.297-366.
40 Каган М.С. Морфология искусства. Л, 1972. С.201?202.
.
Loretz О. Habiru-Hebraer: Eine sozio-linguistische Studie iiber die Herkunft des Gentilizium cibri vora Appela-tivum habiru. Berlin-New York, 1984 // SAK. 1985. Bd 12. S.303-304.