Лошадь, как говорили прорицатели царю Лидии Крезу, — это враждебное и чужеземное животное. В Греции она появляется вместе с захватчиками. Дикие лошади были неизвестны в землях, лежащих вокруг Средиземного моря, древним жителям Месопотамии и долины Инда. Но для первобытного человека из Северной Европы, южнорусских степей и Сибири они служили объектом охоты с целью получения пищи. Иногда выделяют три основных типа лошадей1.
1. Порода из Северной Европы и западных степей. Ее представители невелики по размерам, но норовисты, у них красивая голова и ноги, а также изящный хвост.
2. Лошадь Пржевальского, которая еще сохранилась в небольшом количестве в Центральной Азии, отличающаяся крепким сложением, манерой низко держать голову и в целом простым внешним видом.
3. Западноевропейская «холоднокровная», или «лесная», порода, чья кровь, вероятно, течет в жилах большинства тяжеловозов в настоящее время.
Из степной зоны знакомство с лошадью проникло на Иранское плато2. В Рана Гундаи (Белуджистан) были обнаружены конские кости и зубы. Число находок позволяет предположить, что лошадь была уже одомашнена и что само это место представляло собой лагерь для кочевых наездников3.
В III тыс. до н. э. клинописные таблички из Месопотамии иногда упоминают лошадь под названием «горный осел», и этот перифраз не только демонстрирует относительное незнание авторами этих табличек лошадей, но и позволяет установить источник, откуда были получены сведения о последних4. Прежде чем II тыс. до н. э. подошло к концу, лошадь распространилась в юго-западной Азии. Ее появление совпадает с вторжением воинственных народов, говоривших на родственных индоевропейских языках: хеттов в Малой Азии, митаннийцев в Армении, касситов в Вавилонии и ариев в северо-западной Индии. В Египте появление лошади связывалось с вторжением гиксосов (возможно, азиатских семитов), однако скелет лошади, недавно обнаруженный в Бухене (в Судане), по мнению археологов, датируется концом Среднего царства, во всяком случае, временем более ранним, чем первое разорение данной крепости, произошедшее приблизительно в 1675 г. до н. э. В Греции и в Троаде лошадиные кости появляются в достаточном количестве в середине Бронзового века (приблизительно после 1800 г. до н. э.), когда материк находился под контролем пришельцев, предшественников ахейцев Гомера, говоривших на одном из ранних вариантов греческого языка5.
Источник:Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
1. Порода из Северной Европы и западных степей. Ее представители невелики по размерам, но норовисты, у них красивая голова и ноги, а также изящный хвост.
2. Лошадь Пржевальского, которая еще сохранилась в небольшом количестве в Центральной Азии, отличающаяся крепким сложением, манерой низко держать голову и в целом простым внешним видом.
3. Западноевропейская «холоднокровная», или «лесная», порода, чья кровь, вероятно, течет в жилах большинства тяжеловозов в настоящее время.
Из степной зоны знакомство с лошадью проникло на Иранское плато2. В Рана Гундаи (Белуджистан) были обнаружены конские кости и зубы. Число находок позволяет предположить, что лошадь была уже одомашнена и что само это место представляло собой лагерь для кочевых наездников3.
В III тыс. до н. э. клинописные таблички из Месопотамии иногда упоминают лошадь под названием «горный осел», и этот перифраз не только демонстрирует относительное незнание авторами этих табличек лошадей, но и позволяет установить источник, откуда были получены сведения о последних4. Прежде чем II тыс. до н. э. подошло к концу, лошадь распространилась в юго-западной Азии. Ее появление совпадает с вторжением воинственных народов, говоривших на родственных индоевропейских языках: хеттов в Малой Азии, митаннийцев в Армении, касситов в Вавилонии и ариев в северо-западной Индии. В Египте появление лошади связывалось с вторжением гиксосов (возможно, азиатских семитов), однако скелет лошади, недавно обнаруженный в Бухене (в Судане), по мнению археологов, датируется концом Среднего царства, во всяком случае, временем более ранним, чем первое разорение данной крепости, произошедшее приблизительно в 1675 г. до н. э. В Греции и в Троаде лошадиные кости появляются в достаточном количестве в середине Бронзового века (приблизительно после 1800 г. до н. э.), когда материк находился под контролем пришельцев, предшественников ахейцев Гомера, говоривших на одном из ранних вариантов греческого языка5.
Spoiler (expand)
Упомянутые лошади, видимо, произошли от первой группы. Самые ранние их изображения были найдены в «шахтовых гробницах» в Микенах, могилах династии, правившей приблизительно с 1650 по 1550 г. до н. э. На одной золотой печати6 мы видим лучника, охотящегося на оленя с колесницы. Ее везут два бешено мчащихся пони с развевающимися по ветру гривами и хвостами. На изображениях последующих десятилетий встречаются животные с более короткой шерстью и ухоженные; однако так как стрижка и уход могут сильно изменить недавно объезженную лошадь, я не думаю, что это какая-то улучшенная порода, как могло бы показаться7. Изображения на каменных печатях и кольцах с печаткой, разумеется, очень малы. Правда, сохранились рельефы на надгробных плитах, которые показывают героев на колесницах, преследующих пеших врагов8, но они вырезаны слишком грубо, чтобы дать точное представление о деталях. По-видимому, у этих лошадей стройные ноги и гладкая шерсть, небольшие красивые головы, хвосты хорошо уложены. Уже заметна характерная особенность коней классической Греции: они высоко держат голову и шею. Отчасти, возможно, это результат примитивной запряжки, при которой хомут давит на дыхательное горло9.
С материковой Греции лошадь была завезена на Крит в XV в. до н. э. или чуть позже. На клинописных табличках, содержащих сведения о последнем периоде существования дворца на Кноссе (ок. 1400 г. до н. э.), кони упоминаются в связи с колесницами и доспехами для воинов10. Данные таблички написаны на одной из форм греческого языка11. Поэтому можно предполагать, что лошади также пришли туда вместе с воинами, говорившими на индоевропейском языке. Не исключено, что последние были обязаны именно боевым колесницам тем, что они смогли установить власть над народом, гораздо дальше продвинувшимся по пути цивилизации.
Тем временем в Египте и Месопотамии, в Сирии и Малой Азии основная военная сила как народов-пришельцев, так и местных держав заключалась в колесницах, запряженных двумя лошадьми, которые несли возницу, лучника или дротометателя, иногда щитоносца. Подобные колесницы атаковали целыми отрядами, выстроившись в правильные линии, а воины сражались со своих повозок, не спешиваясь. 11амятники египетских фараонов прекрасно показывают лошадей того времени (Илл. 1-2 а). Это небольшие, но прекрасно ухоженные и норовистые животные, высоко несущие голову, обычно с «дискообразной мордой» (с изогнутым в виде полукруга профилем), с прекрасными головами, ногами и хвостами. На египетских памятниках, которые точно передают особенности одежды, оружия и внешних характеристик различных народов Азии и Африки, не видно разницы между лошадьми египтян и таких их азиатских врагов, как хетты. Поэтому вероятно, что в данное время «африканская» и «азиатская» породы не имели четких отличий. Трудно также выделить на изображениях заметное несходство между колесничными и верховыми лошадьми. Действительно, верховая езда изображается редко, и, похоже, она не играла особой роли с военной точки зрения. Иногда среди колесниц можно увидеть всадников, спешащих с донесениями к отставшим частям армии или спасающихся бегством; возможно, во время трудного похода незапряженных колесничных лошадей ловили и садились на них верхом, но они не играли большой роли в сражениях. По крайней мере, искусство верховой езды было известно — имеется несколько фигурок всадников из Египта и Сирии. Они старше, чем какие-либо изображения колесниц, запряженных лошадьми, найденные в этих странах12.
В Греции колесничное дело не получило такого развития, как в Азии и Египте. И египетские лучники, и хеттские дротометатели выстраивали свои колесницы в длинные линии и атаковали галопом, а равнины Греции слишком малы, чтобы эта тактика получила широкое распространение. Возвышенности, которые разделяют равнины на небольшие котловины и покрывают большую часть страны, круты и скалисты и в целом непроходимы для лошадей (особенно неподкованных). Царями Микен была построена система мощенных камнем дорог, которые вели через перевалы и связывали Аргивскую равнину с открытой местностью возле Коринфского перешейка. И хотя колесницы могли передвигаться по этим магистралям, и подобные дороги, несомненно, существовали в других местах, колесницам не удалось бы отклониться от них, чтобы совершить маневр или развертываться для боя. К тому же система разведения лошадей требовала широких пространств под пастбища. Большие табуны кобылиц оставляли свободно пастись на заливных лугах, а при необходимости к ним посылали жеребцов. В Греции было мало мест (особенно на востоке), где круглый год доступен хороший подножный корм. Обычно солнце выжигает траву в течение сухого лета. Кроме того, на земле, используемой под пастбище, нельзя было выращивать сельскохозяйственные культуры. С тех пор как лошадей начали разводить в Египте и Месопотамии, правители этих плодородных и хорошо орошаемых земель вскоре смогли оказывать помощь соседям, которым не хватало пастбищ для собственных конных заводов. От лошадей, разводимых на этих хороших пастбищах, через несколько поколений можно было ожидать, что они станут крупнее своих степных предшественников. (Я полагаю, что лошади арабской породы, разводимые сейчас в Англии, явно больше тех, которые живут в Аравии, хотя их кровь остается чистой.) Более крупные, откормленные лошади смогли бы лучше нести всадников, но ими было бы труднее управлять.
В конце XV в. до н. э. хеттский царь Хаттусили II попросил у касситского царя Вавилона молодых лошадей крупного размера; именно молодых, потому что зимние холода на Анатолийском плато, куда они направлялись, погубили бы старых лошадей13. Однако в III тыс. до н. э. кони были неизвестны в Месопотамии, и даже за триста лет до указанного времени торговля ими шла в другом направлении. Существуют «ясные указания на то, что искусство быстрого вождения колесниц пришло вместе с лошадьми в Северную Сирию из Анатолии»14. Поэтому просьба Хаттусили также доказывает существование превосходящей другие местной месопотамской породы. Покупка же царем Соломоном лошадей в Египте в X в. до н. э. свидетельствует, что Африка была родиной лучших в мире скакунов15.
Лошади, импортируемые из равнин Анатолийского плато, нуждались в акклиматизации. Этот процесс, по-видимому, описан в знаменитой книге Киккули из Митанни (клинописные таблички с ее текстом найдены в столице хеттов)16. Они содержат детальные, буквально по дням, инструкции, как в течение нескольких месяцев готовить колесничных лошадей: суровое голодание, физическая нагрузка, поэтапные тренировки, упражнения для каждой стадии обучения.
В искусстве ухода за лошадьми хетты ориентировались на Митанни. Ахейские же правители, в свою очередь, видимо, заимствовали опыт хеттов. Возможно, они посещали хеттский двор, чтобы научиться конному делу, хотя свидетельства на сей счет небесспорны17. По крайней мере, памятники материальной культуры показывают, что, так же как и правители Египта и Азии, ахейцы полагались на колесницы. Верховая езда, похоже, не имела большого значения и не представляла интереса для художников этого периода. Правда, сохранилась грубая глиняная статуэтка (Микены, ок. 1300 г. до н. э.) конного воина, неуклюже сидящего на крестце животного (предположение о том, что это животное — осел, отвергается)18.
Ставился вопрос и о том, одновременно ли лошадь и боевая колесница появились в Греции. Ведь существует, в конце концов, интервал примерно в двести лет между вторжением в начале второй половины Бронзового века «приручивших лошадь» племен и самых ранних изображений колесниц. И нет никаких остатков лошадиной упряжи и деталей колесниц, таких как удила, чеки колес, т. е. тех, которые могли быть сделаны из металла или других долго сохраняющихся материалов, что объясняло бы временной разрыв. Поэтому возникло предположение, что захватчики, которые привели лошадь, или передвигались на ней верхом (и не только в одной Греции, но и на всем Среднем Востоке)19, или же использовали ее как вьючное животное20. В Египте и Месопотамии, а, возможно, также на Крите21 салазки и телеги, передвигаемые быками и ослами, уже давно применялись и на войне, и в мирное время. Считается, что это ценное животное, приведенное захватчиками, соединили с колесной повозкой цивилизованного мира для того, чтобы создать новое колесное средство. Оно получило широкое применение, которое через Малую Азию пришло в Грецию.
Я нахожу теорию «вьючной лошади» непривлекательной. Кони (в отличие от ослов и мулов) изредка использовались для перевозки тяжестей в период поздней античности. Кроме того, от Греции до Индии индоевропейцам удалось добиться господства над народами, значительно превосходящими их по численности, а отчасти и по уровню культурного развития. Для объяснения всего этого недостаточно одной возросшей стратегической мобильности, которую обеспечивала вьючная лошадь (и это для племени, где было немало женщин и детей, в том числе и грудных?). Чтобы покорить более многочисленный народ, в чьем распоряжении были укрепленные города, требовалось некое новое оружие, дававшее тактическое превосходство. И недостаточное количество остатков лошадиной упряжи большого значения не имеет. Как отмечает Худ (и это будет показано ниже), «снаряжение для примитивной верховой езды, в конце концов, находилось еще в зачаточной форме» и, возможно, состояло всего лишь из веревки или хлыста. В любом случае, в Венгрии среди предметов, датируемых концом III тыс. до н. э., были найдены вместе с лошадиными костями роговые псалии поводьев22.
То, что захватчики были всадниками, на первый взгляд кажется вполне правдоподобным. История дает много примеров того, как всадники из степей опустошали густонаселенные страны. Однако кажется, что тяжелые четырехколесные повозки, влекомые быками, а не лошадьми, были уже известны в Центральной Европе в конце III тыс. до н. э. Их начали использовать в Месопотамии (где они были изобретены в IV тыс. до н. э.), откуда, видимо, через Кавказ этот опыт перешел в степную зону. Поэтому возможно, что изобретение колеса со спицами (важная особенность легкой, запряженной лошадьми боевой колесницы) для того, чтобы заменить тяжелое цельное, сделанное из дерева колесо старых телег, и развитие самой колесницы предшествовали появлению «приручивших лошадь» племен в юго-западной Азии, а не последовало за ним23. Само слово «ярмо» и различные родственные слова в греческом, латинском, на санскрите и в германских языках говорит о том, что запряжка животных (не обязательно лошадей и тем более не обязательно в боевые колесницы) была знакома индоевропейцам еще до того, как они рассеялись по широким пространствам завоеванных ими земель. Эпосы, составленные на греческом и санскрите, рассказывают о правящих колесницами богах и героях и упоминают верховую езду только как что-то редкое и исключительное24. Наконец, если захватчики обладали достаточно боеспособной конницей, то тогда трудно понять, почему они отказались от нее в пользу колесниц. В историческую эпоху общее развитие шло в противоположном направлении.
Мне кажется, пони западных степей не могли стать хорошими боевыми конями из-за своих малых размеров и до изобретения колесницы выглядели на поле боя не слишком внушительно, хотя, возможно, их одомашнили в более ранний период. Именно благодаря колесницам обладатели лошадей смогли прорваться на густонаселенные земли Среднего Востока, где было много зерна и хороших пастбищ. Лучшее питание в течение многих поколений дало возможность появиться более крупным животным. Однако более крупными и лучше ухоженными лошадьми править было труднее, чем их предками, и, прежде чем конница заняла место колесниц, потребовалось изобрести новое снаряжение и разработать более развитую технику езды. Не было внезапной революции, вызванной появлением новой породы коней. На лошадях же центральноазиатского типа, родственных лошади Пржевальского, приведенных захватчиками в VIII в. до н. э. и позднее, во время сражения скакали верхом, а не впрягали в колесницу. Потомки подобных пород могут еще быть различены в исторический период. Свидетельства об этом будут рассмотрены нами ниже.
В конце XIII в. до н. э. новые вторжения нарушили покой цивилизованного мира. Держава хеттов в Малой Азии подверглась жестокому разгрому. Многонациональные потоки беглецов и захватчиков пробили себе путь через Сирию. Египет, на который напали одновременно и с востока, и с запада, где орды «народов земли и моря» двигались вдоль Ливийского побережья, отбился от врагов только после нескольких жестоких битв. Важнейшую роль в них сыграли лучники, ездившие на колесницах. Вскоре после этого Греция, согласно традиции, подверглась нашествию дорийцев, грекоговорящего народа с севера, которые захватили дворцы ахейских правителей в Пилосе и Микенах.
За дорийскими вторжениями последовал период хаоса и тьмы, который длился до второй половины VIII в. н. э. Греческий мир разделился на маленькие независимые государства, враждовавшие друг с другом и отрезанные от стран Леванта. Города последнего, оправившись от бедствий вторжения, сохранили традиции цивилизации, утраченные в самой Греции. Греки рассеялись по бедным деревушкам. Крестьяне сами изготовляли свои плуги, войлочные шляпы, водонепроницамые плащи, обувь и телеги, перевозимые быками, поскольку лошади принадлежали знати, мелким землевладельцам, которые в глинобитных лачугах или слегка подновленных остатках древних крепостей отстаивали силой оружия притязания на царский сан и божественное происхождение.
В сельской экономике существовала лишь одна ремесленная специальность — кузнечное дело. Техника обработки железа, до этого времени неизвестная, во время потрясений конца XIII-XII в. до н. э. распространилась через Средний Восток и, возможно, была принесена захватчиками, дав им преимущество над теми, кто использовал бронзу. Однако это одно техническое достижение не компенсировало общей бедности и падения жизненного уровня. Гесиод, писавший в VIII в. до н. э. в продуваемом ветрами сельском доме на плоскогорьях Беотии, жалуется, что он родился в Железный век труда и нищеты25.
Аристократы, несмотря на то что у них было ненамного больше материальных благ, чем у простых крестьян, имели по крайней мере возможность заниматься политикой, охотой и войной. На поле боя господствовали колесницы. В ранних эпических сказаниях, которые возникли предположительно в начале Железного века, хотя они и рассказывают о событиях Троянской войны, происшедшей несколькими веками раньше, герои во время битв и путешествий используют небольшие колесницы, обычно запряженные двумя лошадьми по обе стороны дышла. На колеснице ехали два человека — вооруженный воин, который спрыгивал с нее и начинал сражаться с мечом и копьем в руках, и колесничий, лицо менее высокого ранга, правда, благородного происхождения. Он вез своего старшего товарища в битву и, после того как тот спешивался, держался рядом с ним, чтобы при необходимости благополучно вывезти его с поля боя. Воин и колесничий действовали как одна команда, а с остальными людьми из их войска объединялись лишь в случае личной договоренности, часто в наиболее критический момент битвы. Колесницы не выстраивались по отрядам в ровные линии (хотя, предания, возможно, и сохранили воспоминания о том, что в Бронзовом веке «люди прошлых времен именно так грабили города и крепости»26). Но самым важным отличием от азиатской и египетской практики было то, что бой с колесницы был неизвестен. Воин обычно спрыгивал, и человек на земле имел преимущество, когда он атаковал неприятеля, все еще находившегося в колеснице. Такая тактика изображена на аттических вазах VIII в. до н. э.27, и, по моему мнению, она существовала и раньше. Была ли последняя разработана уже в период Бронзового века — это вопрос, не входящий в задачу данного исследования.
Как в литературе, так и в искусстве сохранилось мало свидетельств о верховой езде. Эпические сказания упоминают ее дважды — когда проводят сравнения, лежащие за рамками основного сюжета. Возможно, речь идет об обычаях, современных поэту, а не героическому веку, о котором он рассказывает28. Однажды во время ночного набега Диомед и Одиссей сели на колесничных лошадей и поскакали верхом, поскольку обстоятельства не позволяли запрячь их29. Другая история из эпического цикла, появившаяся, возможно, в VII в. до н. э., но сохранившаяся только в кратких позднеантичных изложениях, часто изображается на вазах VI в. до н. э.30 и более позднего периода. Когда троянский царевич Троил выводил на водопой своих лошадей у ворот, он подвергся неожиданному нападению и был убит Ахиллом. Обычно Троила изображают скачущим на одной лошади и ведущим другую. Если бы он выезжал на битву, то лошади были бы запряжены в его колесницу, однако он решил не тратить времени на запряжку, поскольку рассчитывал на непродолжительную и спокойную прогулку. Отсюда, конечно, нельзя сделать вывод о том, как себя в действительности вели герои Бронзового века. Но можно по крайней мере предположить, что поэтическая традиция не сковывала себя воспоминаниями о времени, когда никто и ни при каких обстоятельствах не сел бы верхом на лошадь. Вероятно, верховую езду изобрели в очень давние времена, однако вопрос том, кто ее придумал — боги, герои, амазонки или кентавры, — был для древних предметом спора.
Изображения верховых лошадей редки до приблизительно 700 г. до н. э. На одной критской вазе (возможно, IX в. до н. э.) имеется грубое, но живое изображение вооруженного человека на спине лошади, очевидно, сидящего боком31. Однако то, что практиковалось на Крите, могло не иметь места в материковой Греции. Лучники, ездившие на колесницах, и хорошо известные по материалам Крита конные лучники более позднего времени, которые стреляли не спешиваясь, не характерны для Греции в целом. На материке, начиная со второй половины VIII в. до н. э. и позже, всадники появляются на вазах, металлических брошах и на кромках золотого орнамента на рельефах. Некоторые изображены в условиях боя или скачущими по лежащим на земле врагам, но большинство их не вооружено и спокойно следует позади мирных процессий, в которых участвуют и колесницы32. Археологические свидетельства, таким образом, подкрепляют точку зрения, что в доисторический период Греции конница в целом не играла большой роли или даже не существовала. Однако столь же неверно утверждение, что там никогда не ездили верхом или что лошади греков были неспособны нести седоков. Скорее всего, в этот ранний период люди верхом редко совершали деяния, достойные прославления художниками или поэтами. Малозначительный случай с Троилом был отмечен из-за своих трагических последствий, а не потому, что был интересен сам по себе.
О внешнем виде греческих лошадей в это время вазовая геометрическая живопись, изображавшая лошадей лишь в виде условных силуэтов, дает недостаточное представление. Гривы и щетки лошадей всегда подчеркнуты, хвосты обычно подняты вверх, и все еще заметна высокая постановка головы, отмеченная как характерная черта лошадей Бронзового века. Когда лошади с седоками появляются на тех же самых вазах в качестве колесничных лошадей, то они не выделяются большим размером или чем-либо еще, и нет никаких причин предполагать, что они представляют другую породу (Илл. 2 с). В классическом искусстве не наблюдается особой разницы между верховой и колесничной лошадью. У греков не было тяжеловозов, и один и тот же тип животного, судя по всему, обычно использовался и для верховой езды, и для езды на колеснице вплоть до IV в. до н. э. и позже. У римлян же, как это будет показано в следующей главе, было больше разных пород лошадей, что позволяло делать выбор. Для Сенеки само собой разумелось, что одно и то же животное не может быть скаковой, верховой и тягловой лошадью33.
Тем временем в Азии развивалась настоящая конница, включавшая в себя и копейщиков, и лучников. Постепенно она заменила колесницы. Копейщики появляются на рельефах из небольшого хеттского царства Тель Халаф (X в. до н. э.?). Царь и военачальники все еще скачут на колесницах, но гонцы между ними — всадники, и кавалерия, все еще уступавшая в IX в. до н. э. по численности колесницам, ко времени Иезекиля состояла из «областеначальников и градоправителей… одетых пышно, всадников, ездящих на конях, отборных юношей»34. Их детальные изображения сохранились на рельефах из дворцов ассирийских царей (Или. 3-6), которые возродили могущество своей державы и уже проявляли активность к западу от Евфрата, в итоге раздвинув границы Ассирийской империи от Египта до берегов Каспийского моря. Их конница ездила верхом, без сёдла или чаще на стеганых чепраках, прикреплявшихся нагрудным ремнем, иногда подпругой, реже подхвостником. Стремян не было, как нет и никаких следов седла с жестким каркасом. Ассирийцы управляли лошадьми с помощью удил или уздечек, а на поздних рельефах изображен замечательный прообраз современного мартингала (насколько мне известно, не использовавшегося древними народами). Поводья прикреплялись к большой кисточке, висевшей под шеей лошади, которая обеспечивала контроль за ртом лошади, когда всадник бросал поводья. Таким образом, всадник мог высвободить руки и стрелять из лука на полном скаку. Это мастерство развивалось по мере того, как росла роль конницы. Оно подчеркивается контрастом между уверенной и свободной посадкой всадников на поздних рельефах и внешним видом их предшественников IX в. до н. э., ссутулившихся едва ли не на крупах лошадей и стесненных в движениях (Илл. 3)35.
Ассирийские кони были более крупного и грубого сложения, чем их собратья на египетских рельефах. «Горы» оставались краем, откуда во множестве поставляли скакунов в Месопотамию, и ассирийские цари неоднократно водили свои армии в Мидию, главным образом для захвата жеребцов36.
В течение VIII в. до н. э., когда власть ассирийцев достигла Западной Азии, контакты между Грецией и цивилизованным миром возобновились. Восточные товары снова достигли материковой Греции. Греческие купцы обосновались в устье Оронта в северной Сирии, по крайней мере, уже в середине этого века37, а в конце его геометрический стиль в греческом искусстве, медленно развивавшийся с начала Железного века, перенял немало традиций и мотивов Востока, среди которых можно выделить финикийские, сирийские, египетские и ассирийские элементы. Более важным (и довольно ранним) новшеством было внедрение финикийского алфавита, который греки улучшили, добавив гласные буквы.
Одновременно возрождение ремесла и торговли усилило приток населения в города. На Сицилии, в Северной Италии и на берегах Черного моря были основаны новые греческие колонии. Подъем городского торгово-ремесленного класса сломал власть старых, строившихся на наследственном принципе царских династий и аристократий, а политические изменения были ускорены внедрением нового военного снаряжения и тактики, возможно, пришедшей от карийцев из Малой Азии. На смену дуэли героев-одиночек, ехавших на колесницах, пришла схватка масс тяжелой пехоты, выстроенной в плотном порядке и имевшей на вооружении мечи, копья, шлемы, панцири, поножи и круглые щиты38. Они были недоступны беднякам, но стоили гораздо дешевле лошадей и колесниц, так что старая знать утратила свою власть, и в течение VII-VI вв. до н. э. ее в большинстве случаев сменили тираны, которые в свою очередь уступили дорогу городским республикам среднего класса.
В «ориентализирующий» период (т. е. начиная с приблизительно 700 г. до н. э.) всадники на лошадях становятся обычной темой вазовой живописи и других форм искусства. Сначала они в целом скачут плохо, неудобно сидя на спинах своих лошадей. Как было замечено, они часто не вооружены, и это показывает, что художники интересовались не только новыми методами войны. До середины VII в. до н. э., судя по вазописи, наездники сидели не слишком удобно и держались неуверенно. Необходимо учитывать значительно возросшее мастерство художников, но именно в это время, в 648 г. до н. э., на Олимпийских играх были введены скачки на верховых лошадях. Колесницы, запряженные двумя лошадьми, соревновались еще в глубокой древности, а квадрига появляется на вазах позднегеометрического периода39 с 680 г. до н. э. Эти даты40 лишний раз доказывают, что в те времена верховая езда имела сравнительно небольшое значение.
Даже после того как начались соревнования верховых лошадей, мастерство всадника, по-видимому, не имело большого значения. В этой связи интересен следующий рассказ Павсания. «Кобыла коринфянина Фейдола, по воспоминаниям коринфян, ее имя было Аура (Ветерок), случайно в начале бега сбросила с себя своего всадника, но тем не менее продолжала бежать как следует, повернула около столба (меты) и, услышав звук трубы, дала полный ход, первой пришла к гелланодикам и, поняв, что она победила, остановилась. Элейцы провозгласили победителем Фейдола и разрешили ему поставить статую этой кобыле»41.
С материковой Греции лошадь была завезена на Крит в XV в. до н. э. или чуть позже. На клинописных табличках, содержащих сведения о последнем периоде существования дворца на Кноссе (ок. 1400 г. до н. э.), кони упоминаются в связи с колесницами и доспехами для воинов10. Данные таблички написаны на одной из форм греческого языка11. Поэтому можно предполагать, что лошади также пришли туда вместе с воинами, говорившими на индоевропейском языке. Не исключено, что последние были обязаны именно боевым колесницам тем, что они смогли установить власть над народом, гораздо дальше продвинувшимся по пути цивилизации.
Тем временем в Египте и Месопотамии, в Сирии и Малой Азии основная военная сила как народов-пришельцев, так и местных держав заключалась в колесницах, запряженных двумя лошадьми, которые несли возницу, лучника или дротометателя, иногда щитоносца. Подобные колесницы атаковали целыми отрядами, выстроившись в правильные линии, а воины сражались со своих повозок, не спешиваясь. 11амятники египетских фараонов прекрасно показывают лошадей того времени (Илл. 1-2 а). Это небольшие, но прекрасно ухоженные и норовистые животные, высоко несущие голову, обычно с «дискообразной мордой» (с изогнутым в виде полукруга профилем), с прекрасными головами, ногами и хвостами. На египетских памятниках, которые точно передают особенности одежды, оружия и внешних характеристик различных народов Азии и Африки, не видно разницы между лошадьми египтян и таких их азиатских врагов, как хетты. Поэтому вероятно, что в данное время «африканская» и «азиатская» породы не имели четких отличий. Трудно также выделить на изображениях заметное несходство между колесничными и верховыми лошадьми. Действительно, верховая езда изображается редко, и, похоже, она не играла особой роли с военной точки зрения. Иногда среди колесниц можно увидеть всадников, спешащих с донесениями к отставшим частям армии или спасающихся бегством; возможно, во время трудного похода незапряженных колесничных лошадей ловили и садились на них верхом, но они не играли большой роли в сражениях. По крайней мере, искусство верховой езды было известно — имеется несколько фигурок всадников из Египта и Сирии. Они старше, чем какие-либо изображения колесниц, запряженных лошадьми, найденные в этих странах12.
В Греции колесничное дело не получило такого развития, как в Азии и Египте. И египетские лучники, и хеттские дротометатели выстраивали свои колесницы в длинные линии и атаковали галопом, а равнины Греции слишком малы, чтобы эта тактика получила широкое распространение. Возвышенности, которые разделяют равнины на небольшие котловины и покрывают большую часть страны, круты и скалисты и в целом непроходимы для лошадей (особенно неподкованных). Царями Микен была построена система мощенных камнем дорог, которые вели через перевалы и связывали Аргивскую равнину с открытой местностью возле Коринфского перешейка. И хотя колесницы могли передвигаться по этим магистралям, и подобные дороги, несомненно, существовали в других местах, колесницам не удалось бы отклониться от них, чтобы совершить маневр или развертываться для боя. К тому же система разведения лошадей требовала широких пространств под пастбища. Большие табуны кобылиц оставляли свободно пастись на заливных лугах, а при необходимости к ним посылали жеребцов. В Греции было мало мест (особенно на востоке), где круглый год доступен хороший подножный корм. Обычно солнце выжигает траву в течение сухого лета. Кроме того, на земле, используемой под пастбище, нельзя было выращивать сельскохозяйственные культуры. С тех пор как лошадей начали разводить в Египте и Месопотамии, правители этих плодородных и хорошо орошаемых земель вскоре смогли оказывать помощь соседям, которым не хватало пастбищ для собственных конных заводов. От лошадей, разводимых на этих хороших пастбищах, через несколько поколений можно было ожидать, что они станут крупнее своих степных предшественников. (Я полагаю, что лошади арабской породы, разводимые сейчас в Англии, явно больше тех, которые живут в Аравии, хотя их кровь остается чистой.) Более крупные, откормленные лошади смогли бы лучше нести всадников, но ими было бы труднее управлять.
В конце XV в. до н. э. хеттский царь Хаттусили II попросил у касситского царя Вавилона молодых лошадей крупного размера; именно молодых, потому что зимние холода на Анатолийском плато, куда они направлялись, погубили бы старых лошадей13. Однако в III тыс. до н. э. кони были неизвестны в Месопотамии, и даже за триста лет до указанного времени торговля ими шла в другом направлении. Существуют «ясные указания на то, что искусство быстрого вождения колесниц пришло вместе с лошадьми в Северную Сирию из Анатолии»14. Поэтому просьба Хаттусили также доказывает существование превосходящей другие местной месопотамской породы. Покупка же царем Соломоном лошадей в Египте в X в. до н. э. свидетельствует, что Африка была родиной лучших в мире скакунов15.
Лошади, импортируемые из равнин Анатолийского плато, нуждались в акклиматизации. Этот процесс, по-видимому, описан в знаменитой книге Киккули из Митанни (клинописные таблички с ее текстом найдены в столице хеттов)16. Они содержат детальные, буквально по дням, инструкции, как в течение нескольких месяцев готовить колесничных лошадей: суровое голодание, физическая нагрузка, поэтапные тренировки, упражнения для каждой стадии обучения.
В искусстве ухода за лошадьми хетты ориентировались на Митанни. Ахейские же правители, в свою очередь, видимо, заимствовали опыт хеттов. Возможно, они посещали хеттский двор, чтобы научиться конному делу, хотя свидетельства на сей счет небесспорны17. По крайней мере, памятники материальной культуры показывают, что, так же как и правители Египта и Азии, ахейцы полагались на колесницы. Верховая езда, похоже, не имела большого значения и не представляла интереса для художников этого периода. Правда, сохранилась грубая глиняная статуэтка (Микены, ок. 1300 г. до н. э.) конного воина, неуклюже сидящего на крестце животного (предположение о том, что это животное — осел, отвергается)18.
Ставился вопрос и о том, одновременно ли лошадь и боевая колесница появились в Греции. Ведь существует, в конце концов, интервал примерно в двести лет между вторжением в начале второй половины Бронзового века «приручивших лошадь» племен и самых ранних изображений колесниц. И нет никаких остатков лошадиной упряжи и деталей колесниц, таких как удила, чеки колес, т. е. тех, которые могли быть сделаны из металла или других долго сохраняющихся материалов, что объясняло бы временной разрыв. Поэтому возникло предположение, что захватчики, которые привели лошадь, или передвигались на ней верхом (и не только в одной Греции, но и на всем Среднем Востоке)19, или же использовали ее как вьючное животное20. В Египте и Месопотамии, а, возможно, также на Крите21 салазки и телеги, передвигаемые быками и ослами, уже давно применялись и на войне, и в мирное время. Считается, что это ценное животное, приведенное захватчиками, соединили с колесной повозкой цивилизованного мира для того, чтобы создать новое колесное средство. Оно получило широкое применение, которое через Малую Азию пришло в Грецию.
Я нахожу теорию «вьючной лошади» непривлекательной. Кони (в отличие от ослов и мулов) изредка использовались для перевозки тяжестей в период поздней античности. Кроме того, от Греции до Индии индоевропейцам удалось добиться господства над народами, значительно превосходящими их по численности, а отчасти и по уровню культурного развития. Для объяснения всего этого недостаточно одной возросшей стратегической мобильности, которую обеспечивала вьючная лошадь (и это для племени, где было немало женщин и детей, в том числе и грудных?). Чтобы покорить более многочисленный народ, в чьем распоряжении были укрепленные города, требовалось некое новое оружие, дававшее тактическое превосходство. И недостаточное количество остатков лошадиной упряжи большого значения не имеет. Как отмечает Худ (и это будет показано ниже), «снаряжение для примитивной верховой езды, в конце концов, находилось еще в зачаточной форме» и, возможно, состояло всего лишь из веревки или хлыста. В любом случае, в Венгрии среди предметов, датируемых концом III тыс. до н. э., были найдены вместе с лошадиными костями роговые псалии поводьев22.
То, что захватчики были всадниками, на первый взгляд кажется вполне правдоподобным. История дает много примеров того, как всадники из степей опустошали густонаселенные страны. Однако кажется, что тяжелые четырехколесные повозки, влекомые быками, а не лошадьми, были уже известны в Центральной Европе в конце III тыс. до н. э. Их начали использовать в Месопотамии (где они были изобретены в IV тыс. до н. э.), откуда, видимо, через Кавказ этот опыт перешел в степную зону. Поэтому возможно, что изобретение колеса со спицами (важная особенность легкой, запряженной лошадьми боевой колесницы) для того, чтобы заменить тяжелое цельное, сделанное из дерева колесо старых телег, и развитие самой колесницы предшествовали появлению «приручивших лошадь» племен в юго-западной Азии, а не последовало за ним23. Само слово «ярмо» и различные родственные слова в греческом, латинском, на санскрите и в германских языках говорит о том, что запряжка животных (не обязательно лошадей и тем более не обязательно в боевые колесницы) была знакома индоевропейцам еще до того, как они рассеялись по широким пространствам завоеванных ими земель. Эпосы, составленные на греческом и санскрите, рассказывают о правящих колесницами богах и героях и упоминают верховую езду только как что-то редкое и исключительное24. Наконец, если захватчики обладали достаточно боеспособной конницей, то тогда трудно понять, почему они отказались от нее в пользу колесниц. В историческую эпоху общее развитие шло в противоположном направлении.
Мне кажется, пони западных степей не могли стать хорошими боевыми конями из-за своих малых размеров и до изобретения колесницы выглядели на поле боя не слишком внушительно, хотя, возможно, их одомашнили в более ранний период. Именно благодаря колесницам обладатели лошадей смогли прорваться на густонаселенные земли Среднего Востока, где было много зерна и хороших пастбищ. Лучшее питание в течение многих поколений дало возможность появиться более крупным животным. Однако более крупными и лучше ухоженными лошадьми править было труднее, чем их предками, и, прежде чем конница заняла место колесниц, потребовалось изобрести новое снаряжение и разработать более развитую технику езды. Не было внезапной революции, вызванной появлением новой породы коней. На лошадях же центральноазиатского типа, родственных лошади Пржевальского, приведенных захватчиками в VIII в. до н. э. и позднее, во время сражения скакали верхом, а не впрягали в колесницу. Потомки подобных пород могут еще быть различены в исторический период. Свидетельства об этом будут рассмотрены нами ниже.
В конце XIII в. до н. э. новые вторжения нарушили покой цивилизованного мира. Держава хеттов в Малой Азии подверглась жестокому разгрому. Многонациональные потоки беглецов и захватчиков пробили себе путь через Сирию. Египет, на который напали одновременно и с востока, и с запада, где орды «народов земли и моря» двигались вдоль Ливийского побережья, отбился от врагов только после нескольких жестоких битв. Важнейшую роль в них сыграли лучники, ездившие на колесницах. Вскоре после этого Греция, согласно традиции, подверглась нашествию дорийцев, грекоговорящего народа с севера, которые захватили дворцы ахейских правителей в Пилосе и Микенах.
За дорийскими вторжениями последовал период хаоса и тьмы, который длился до второй половины VIII в. н. э. Греческий мир разделился на маленькие независимые государства, враждовавшие друг с другом и отрезанные от стран Леванта. Города последнего, оправившись от бедствий вторжения, сохранили традиции цивилизации, утраченные в самой Греции. Греки рассеялись по бедным деревушкам. Крестьяне сами изготовляли свои плуги, войлочные шляпы, водонепроницамые плащи, обувь и телеги, перевозимые быками, поскольку лошади принадлежали знати, мелким землевладельцам, которые в глинобитных лачугах или слегка подновленных остатках древних крепостей отстаивали силой оружия притязания на царский сан и божественное происхождение.
В сельской экономике существовала лишь одна ремесленная специальность — кузнечное дело. Техника обработки железа, до этого времени неизвестная, во время потрясений конца XIII-XII в. до н. э. распространилась через Средний Восток и, возможно, была принесена захватчиками, дав им преимущество над теми, кто использовал бронзу. Однако это одно техническое достижение не компенсировало общей бедности и падения жизненного уровня. Гесиод, писавший в VIII в. до н. э. в продуваемом ветрами сельском доме на плоскогорьях Беотии, жалуется, что он родился в Железный век труда и нищеты25.
Аристократы, несмотря на то что у них было ненамного больше материальных благ, чем у простых крестьян, имели по крайней мере возможность заниматься политикой, охотой и войной. На поле боя господствовали колесницы. В ранних эпических сказаниях, которые возникли предположительно в начале Железного века, хотя они и рассказывают о событиях Троянской войны, происшедшей несколькими веками раньше, герои во время битв и путешествий используют небольшие колесницы, обычно запряженные двумя лошадьми по обе стороны дышла. На колеснице ехали два человека — вооруженный воин, который спрыгивал с нее и начинал сражаться с мечом и копьем в руках, и колесничий, лицо менее высокого ранга, правда, благородного происхождения. Он вез своего старшего товарища в битву и, после того как тот спешивался, держался рядом с ним, чтобы при необходимости благополучно вывезти его с поля боя. Воин и колесничий действовали как одна команда, а с остальными людьми из их войска объединялись лишь в случае личной договоренности, часто в наиболее критический момент битвы. Колесницы не выстраивались по отрядам в ровные линии (хотя, предания, возможно, и сохранили воспоминания о том, что в Бронзовом веке «люди прошлых времен именно так грабили города и крепости»26). Но самым важным отличием от азиатской и египетской практики было то, что бой с колесницы был неизвестен. Воин обычно спрыгивал, и человек на земле имел преимущество, когда он атаковал неприятеля, все еще находившегося в колеснице. Такая тактика изображена на аттических вазах VIII в. до н. э.27, и, по моему мнению, она существовала и раньше. Была ли последняя разработана уже в период Бронзового века — это вопрос, не входящий в задачу данного исследования.
Как в литературе, так и в искусстве сохранилось мало свидетельств о верховой езде. Эпические сказания упоминают ее дважды — когда проводят сравнения, лежащие за рамками основного сюжета. Возможно, речь идет об обычаях, современных поэту, а не героическому веку, о котором он рассказывает28. Однажды во время ночного набега Диомед и Одиссей сели на колесничных лошадей и поскакали верхом, поскольку обстоятельства не позволяли запрячь их29. Другая история из эпического цикла, появившаяся, возможно, в VII в. до н. э., но сохранившаяся только в кратких позднеантичных изложениях, часто изображается на вазах VI в. до н. э.30 и более позднего периода. Когда троянский царевич Троил выводил на водопой своих лошадей у ворот, он подвергся неожиданному нападению и был убит Ахиллом. Обычно Троила изображают скачущим на одной лошади и ведущим другую. Если бы он выезжал на битву, то лошади были бы запряжены в его колесницу, однако он решил не тратить времени на запряжку, поскольку рассчитывал на непродолжительную и спокойную прогулку. Отсюда, конечно, нельзя сделать вывод о том, как себя в действительности вели герои Бронзового века. Но можно по крайней мере предположить, что поэтическая традиция не сковывала себя воспоминаниями о времени, когда никто и ни при каких обстоятельствах не сел бы верхом на лошадь. Вероятно, верховую езду изобрели в очень давние времена, однако вопрос том, кто ее придумал — боги, герои, амазонки или кентавры, — был для древних предметом спора.
Изображения верховых лошадей редки до приблизительно 700 г. до н. э. На одной критской вазе (возможно, IX в. до н. э.) имеется грубое, но живое изображение вооруженного человека на спине лошади, очевидно, сидящего боком31. Однако то, что практиковалось на Крите, могло не иметь места в материковой Греции. Лучники, ездившие на колесницах, и хорошо известные по материалам Крита конные лучники более позднего времени, которые стреляли не спешиваясь, не характерны для Греции в целом. На материке, начиная со второй половины VIII в. до н. э. и позже, всадники появляются на вазах, металлических брошах и на кромках золотого орнамента на рельефах. Некоторые изображены в условиях боя или скачущими по лежащим на земле врагам, но большинство их не вооружено и спокойно следует позади мирных процессий, в которых участвуют и колесницы32. Археологические свидетельства, таким образом, подкрепляют точку зрения, что в доисторический период Греции конница в целом не играла большой роли или даже не существовала. Однако столь же неверно утверждение, что там никогда не ездили верхом или что лошади греков были неспособны нести седоков. Скорее всего, в этот ранний период люди верхом редко совершали деяния, достойные прославления художниками или поэтами. Малозначительный случай с Троилом был отмечен из-за своих трагических последствий, а не потому, что был интересен сам по себе.
О внешнем виде греческих лошадей в это время вазовая геометрическая живопись, изображавшая лошадей лишь в виде условных силуэтов, дает недостаточное представление. Гривы и щетки лошадей всегда подчеркнуты, хвосты обычно подняты вверх, и все еще заметна высокая постановка головы, отмеченная как характерная черта лошадей Бронзового века. Когда лошади с седоками появляются на тех же самых вазах в качестве колесничных лошадей, то они не выделяются большим размером или чем-либо еще, и нет никаких причин предполагать, что они представляют другую породу (Илл. 2 с). В классическом искусстве не наблюдается особой разницы между верховой и колесничной лошадью. У греков не было тяжеловозов, и один и тот же тип животного, судя по всему, обычно использовался и для верховой езды, и для езды на колеснице вплоть до IV в. до н. э. и позже. У римлян же, как это будет показано в следующей главе, было больше разных пород лошадей, что позволяло делать выбор. Для Сенеки само собой разумелось, что одно и то же животное не может быть скаковой, верховой и тягловой лошадью33.
Тем временем в Азии развивалась настоящая конница, включавшая в себя и копейщиков, и лучников. Постепенно она заменила колесницы. Копейщики появляются на рельефах из небольшого хеттского царства Тель Халаф (X в. до н. э.?). Царь и военачальники все еще скачут на колесницах, но гонцы между ними — всадники, и кавалерия, все еще уступавшая в IX в. до н. э. по численности колесницам, ко времени Иезекиля состояла из «областеначальников и градоправителей… одетых пышно, всадников, ездящих на конях, отборных юношей»34. Их детальные изображения сохранились на рельефах из дворцов ассирийских царей (Или. 3-6), которые возродили могущество своей державы и уже проявляли активность к западу от Евфрата, в итоге раздвинув границы Ассирийской империи от Египта до берегов Каспийского моря. Их конница ездила верхом, без сёдла или чаще на стеганых чепраках, прикреплявшихся нагрудным ремнем, иногда подпругой, реже подхвостником. Стремян не было, как нет и никаких следов седла с жестким каркасом. Ассирийцы управляли лошадьми с помощью удил или уздечек, а на поздних рельефах изображен замечательный прообраз современного мартингала (насколько мне известно, не использовавшегося древними народами). Поводья прикреплялись к большой кисточке, висевшей под шеей лошади, которая обеспечивала контроль за ртом лошади, когда всадник бросал поводья. Таким образом, всадник мог высвободить руки и стрелять из лука на полном скаку. Это мастерство развивалось по мере того, как росла роль конницы. Оно подчеркивается контрастом между уверенной и свободной посадкой всадников на поздних рельефах и внешним видом их предшественников IX в. до н. э., ссутулившихся едва ли не на крупах лошадей и стесненных в движениях (Илл. 3)35.
Ассирийские кони были более крупного и грубого сложения, чем их собратья на египетских рельефах. «Горы» оставались краем, откуда во множестве поставляли скакунов в Месопотамию, и ассирийские цари неоднократно водили свои армии в Мидию, главным образом для захвата жеребцов36.
В течение VIII в. до н. э., когда власть ассирийцев достигла Западной Азии, контакты между Грецией и цивилизованным миром возобновились. Восточные товары снова достигли материковой Греции. Греческие купцы обосновались в устье Оронта в северной Сирии, по крайней мере, уже в середине этого века37, а в конце его геометрический стиль в греческом искусстве, медленно развивавшийся с начала Железного века, перенял немало традиций и мотивов Востока, среди которых можно выделить финикийские, сирийские, египетские и ассирийские элементы. Более важным (и довольно ранним) новшеством было внедрение финикийского алфавита, который греки улучшили, добавив гласные буквы.
Одновременно возрождение ремесла и торговли усилило приток населения в города. На Сицилии, в Северной Италии и на берегах Черного моря были основаны новые греческие колонии. Подъем городского торгово-ремесленного класса сломал власть старых, строившихся на наследственном принципе царских династий и аристократий, а политические изменения были ускорены внедрением нового военного снаряжения и тактики, возможно, пришедшей от карийцев из Малой Азии. На смену дуэли героев-одиночек, ехавших на колесницах, пришла схватка масс тяжелой пехоты, выстроенной в плотном порядке и имевшей на вооружении мечи, копья, шлемы, панцири, поножи и круглые щиты38. Они были недоступны беднякам, но стоили гораздо дешевле лошадей и колесниц, так что старая знать утратила свою власть, и в течение VII-VI вв. до н. э. ее в большинстве случаев сменили тираны, которые в свою очередь уступили дорогу городским республикам среднего класса.
В «ориентализирующий» период (т. е. начиная с приблизительно 700 г. до н. э.) всадники на лошадях становятся обычной темой вазовой живописи и других форм искусства. Сначала они в целом скачут плохо, неудобно сидя на спинах своих лошадей. Как было замечено, они часто не вооружены, и это показывает, что художники интересовались не только новыми методами войны. До середины VII в. до н. э., судя по вазописи, наездники сидели не слишком удобно и держались неуверенно. Необходимо учитывать значительно возросшее мастерство художников, но именно в это время, в 648 г. до н. э., на Олимпийских играх были введены скачки на верховых лошадях. Колесницы, запряженные двумя лошадьми, соревновались еще в глубокой древности, а квадрига появляется на вазах позднегеометрического периода39 с 680 г. до н. э. Эти даты40 лишний раз доказывают, что в те времена верховая езда имела сравнительно небольшое значение.
Даже после того как начались соревнования верховых лошадей, мастерство всадника, по-видимому, не имело большого значения. В этой связи интересен следующий рассказ Павсания. «Кобыла коринфянина Фейдола, по воспоминаниям коринфян, ее имя было Аура (Ветерок), случайно в начале бега сбросила с себя своего всадника, но тем не менее продолжала бежать как следует, повернула около столба (меты) и, услышав звук трубы, дала полный ход, первой пришла к гелланодикам и, поняв, что она победила, остановилась. Элейцы провозгласили победителем Фейдола и разрешили ему поставить статую этой кобыле»41.
Источник:Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь