Насколько я вижу, специальной темы , касающейся Ферраро - Флорентийского Собора, участия в нем представителей православной церкви из Северо-Восточной Руси и ВКЛ (за исключением самого митрополита) и церковной унии, заключенной на нем, на форуме нет. В данной теме предлагается рассмотреть не всякого рода альтернативщину: «упущенные шансы», «что было бы, если…», а вопросы, реально связанные с этими событиями, действия светских и церковных феодалов, их возможные мотивы, причины провала идеи Унии в 15 веке как в Литве, так и в Москве (Твери, Новгороде и т.д.) . Не видя смысла излагать краткую предысторию Унии, а так же работу Констанцского, Базельского и Ферраро-Флорентийского Соборов, что вполне можно прочитать на Википедии, а лучше- в доступных работах «идентифицируемых» авторов, сразу, для начала, дам ссылки на статьи из работы Б.Н. Флори «Исследования по истории церкви» Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
По прочтении работ, у меня возникло несколько вопросов:
1) Соглашаясь на поездку митрополита Исидора на церковный Собор в Базеле( тогда еще), отдавал ли великий князь, или, уточняя, лица за ним стоящие, а также иерархи церкви, себе отчет, что произойдет на этом Соборе? Предполагался ли диспут с католиками, в котором, как были убеждены на Москве по мнению Е.Е. Голубинского, греки возьмут верх или же Исидор действительно имел санкцию на объединение церквей и, если да, на каких условиях?
2) Свита Исидора состояла из 100-200 человек (Симеон Суздалец писал о 100, в проезжей грамоте магистра Тевтонского Ордена от 1 января 1438г.- о 200). Между тем, единственным иерархом высокого ранга, кроме митрополита, был епископ суздальский Авраамий. Кроме него были архимандрит Вассиан, иеромонах Симеон, но вот «начальство» осталось дома. Из светских, поехал боярин Фома, посол то ли великого князя московского, то ли тверского. Почему?
3) Митрополит, проехавший в Москву в апреле 1437г. через земли ВКЛ, на Собор проследовал через Ригу и Любек. С.В. Полехов предположил, первая поездка проходила в период «потепления» отношений между Москвой и Вильно, в 1451г. Василий Темный писал, что отправлял в Константинополь на поставление в митрополиты Иону (в 1436г.) по согласованию с литовским господарем. К концу года эти отношения вновь испортились, поскольку в московско-тверском докончании(при правильности датировки), «литва» именовалась вероятным противником. Сигизмунд писал : «почему указанный митрополит не пошел сюда через нашу землю, тем более, что здесь ему было бы ближе. Правда, что он нам поручился и обещал привести с собой несколько епископов своей веры и бояр из Москвы, а так как так не стало, потому через наш край и не пошел». В итоге, митрополит поехал морем, а не через Жемайтию, где безопасность ему не гарантировали.
При этом, представителей православной церкви из Руси Литовской в свите Исидора не имелось вообще. А были они на Соборе в принципе и в чем причины «кислого» отношения великого князя литовского, если он предполагал, что будет подписана уния? Кстати, Полехов пишет, что в работе не использовано письмо Исидора отцам Базельского Собора, меняющее представление об отношениях Сигизмунда и Исидора, но это не совсем так. Это письмо с жалобами на действия вел. князя литовского упоминается в ссылке, но без деталей.
4) Симеон Суздалец записал, что Исидор силой заставил подписать акт Унии епископа Авраамия. Скорее всего, это не так. Документов, касающихся участия русских делегатов в работе собора нет, но Георгий Схоларий писал позднее о невежестве русских представителей, неспособных разобраться в значении догматических споров, поэтому митрополиту Исидору удалось добиться от них нужного ему решения. Возможно, дело еще и в слабом знании греческого и , тем более, латыни. Но и позже, ни Фома, ни Авраамий не предпринимали действий, позволяющих установить изначальное неприятие ими унии. Симеон- да, он был против, но для возражений не обладал должным рангом. И снова, имелась санкция на подписания таких "исторических документов"(с) у посла и епископа?
Что касается непосредственно случившегося в Москве скандала, еще Е.Е. Голубинский исключал неосведомленность «московской элиты» о результатах поездки митрополита, хотя могли и не знать важных деталей. Скандал случился по службе в Успенском соборе.
Цитата
«Сведения из различных источников сходятся на том, что начало конфликту положило торжественное богослужение в Успенском соборе. На светских людей, присутствовавших на службе, наиболее сильное впечатление, по-видимому, произвело публичное «поминание» папы вместо принятого по традиции поминания Восточных патриархов. Для духовных лиц более существенным было то, что по окончании службы по приказу митрополита публично зачитали текст буллы папы Евгения IV с изложением условий Флорентийской унии. Именно в этом тексте — в отличие от посланий Исидора — были перечислены все уступки латинянам по догматическим вопросам, на которые были вынуждены пойти на Флорентийском Соборе греческие иерархи. Документ стал затем основой споров между митрополитом Исидором и Собором епископов, которым великий князь передал на рассмотрение «папино писание». После того как епископы и другие «мнозии, ведущии Божественное писание», изучив этот текст, отвергли его, между ними и Исидором начался спор «и много превшеся с ним, и упревше его от Божественных писаний и, поимавше его, осадиша у Михайлова Чюда»
Что характерно, в Польско-Литовском государстве идея была «торпедирована» местной католической церковью. Ко времени пребывания Исидора в Литве, разрыва с папой Евгением еще не произошло и польская церковь заявляла о нейтралитете, антипапе Феликсу присягнули лишь осенью 1441г., но в Польше, как и на Базельском соборе, были возмущены послаблениям «схизматической секте». Что интересно, изначально уния нашла некоторую поддержку лишь у короля Владислава III, давшего некоторые гарантии православным на русских землях Короны, но похожий привилей давал и его отец.
Вывод касательно причин краха унии в Московском государстве:
Спойлер (раскрыть)
«Действительно, у нас нет оснований думать, что при решении этого вопроса позиция великого князя могла в чем-то расходиться с позицией его духовных и светских подданных. На землях Северо-Восточной Руси, где православие издревле было господствующим вероисповеданием, церковная уния не могла принести Русской Церкви тех выгод, на которые могла бы рассчитывать православная Церковь во владениях Ягеллонов. Не было здесь и внешней опасности, защищаясь от которой было бы необходимо «поступаться принципами». Положение было как раз противоположным. В тяжелые времена татаро-монгольского господства именно в приверженности к православной вере черпали русские люди способность к сопротивлению. К середине XV в. власть завоевателей ослабла, складывались благоприятные условия для объединения русских земель вокруг Москвы и воссоздания суверенной государственности. Приверженность своей вере была подкреплена опытом истории, и тем менее оправданным представлялось русскому обществу отступление от нее. Уния Церквей и соглашение с латинством, несомненно, воспринимались в Москве и как отказ от борьбы с «иноверной» Литвой, подчинившей своей власти русские земли, здесь уже складывалось устойчивое представление, что именно московские великие князья — законные наследники Владимира киевского. В этих условиях провал миссии Исидора был неизбежным»
И в общем плане:
Спойлер (раскрыть)
Проделанное исследование позволяет прийти к выводу, что проблема выбора как проблема смены традиционной идейно-культурной ориентации (даже в том ограниченном смысле, как об этом можно говорить применительно к Византии, где имелись сознательные сторонники такой смены) перед православным миром Восточной Европы не стояла. Никакой внутренней потребности в подобной смене ориентации не было ни в Северо-Восточной, ни в Западной Руси, хотя никто и не возражал против равноправного диалога двух Церквей на совместно созванном Вселенском Соборе. Тезис о различиях в идейно-культурной ориентации этих двух регионов восточнославянского мира применительно к изучаемому периоду оказывается совершенно несостоятельным. Никаких данных о серьезном влиянии латинской культуры на духовную культуру православного западнорусского общества не имеется. Что касается переговоров об унии Церквей в 1-й трети XV в., то инициатива их проведения исходила от католических правителей Польши и Литвы, а не от местного православного общества.
Мы не обнаружили серьезных данных об активной поддержке таких проектов представителями высшего круга православного общества, и прежде всего духовенства. Напротив, ряд серьезных аргументов может быть приведен в пользу того, что именно местное православное общество отклонило выдвинутую в ходе переговоров идею о локальной унии Западнорусской Церкви с Римом, поддержав общее для всей православной стороны предложение о созыве Вселенского Собора с участием представителей обеих Церквей для обсуждения спорных догматических вопросов. В полном соответствии со своей традиционной идейно-культурной ориентацией в конце XIV — 1-й половине XV в. и Западная Русь, и Русь Северо-Восточная постоянно стремились сохранить связь с миром христианского Востока, воспринимая его как носителя аутентичной православной традиции. Некоторые расхождения наметились лишь после падения Царьграда в 1453 г., когда в Москве стало складываться представление о Русском государстве как преемнике Византии в деле сохранения и распространения православия. Это представление не было воспринято в то время ни Западной Русью, ни поствизантийским обществом.
Отсутствие идейно-культурных или политических стимулов для сближения с латинским миром следует рассматривать как главную причину того, почему Северо-Восточная Русь отвергла решения Флорентийского Собора. Данные источников не позволяют говорить о существовании различий в отношении к Флорентийской унии как со стороны великих князей московских и их подданных, так и со стороны правителей других политических центров Северо-Восточной Руси. Исследование источников показывает, что к отказу от унии общество Северо-Восточной Руси побудило также существование оппозиции унии в византийском мире, с которым поддерживались контакты.
Отношение к решениям Флорентийского Собора оказалось разным в Северо-Восточной и в Западной Руси, однако очевидно, что это было отражением различий не в идейно-культурной ориентации, а в сословно-правовом положении православных в этих регионах славянского мира. Если в Северо-Восточной Руси православие было господствующей конфессией, то в Западной Руси — лишь «терпимым» исповеданием. Православное духовенство не обладало теми же правами, что и католическое духовенство, свобода отправления православного культа ограничивалась. Правительства Польши и Литвы в конце XIV — 1-й трети XV в. проводили политику покровительства католическому населению, предоставляя особые права и привилегии только католическому дворянству и горожанам. Такая политика объективно формировала у православного общества враждебное отношение к латинскому миру, что нашло выражение, в частности, в нападениях православных на костелы во время войны между Польшей и Великим княжеством Литовским в начале 30-х гг. XV в. В конце концов православное общество в Великом княжестве Литовском заставило государственную власть предоставить православному дворянству и горожанам всю полноту сословных прав, однако новшества не касались православной Церкви.
Для православной Церкви на территории Польского королевства и Великого княжества Литовского после решений Флорентийского Собора проблема выбора состояла в следующем: принять унию и приобрести тем самым все права, принадлежавшие католической Церкви, или отказаться от унии и остаться в положении «терпимой» конфессии. Именно перед таким выбором поставил православное общество Западной Руси принявший унию глава Киевской митрополии Исидор, пропагандировавший идею полного равенства двух Церквей, подчиненных верховной власти папы. Есть все основания полагать, что именно надежда на ликвидацию ограничений и уравнение в правах привлекала часть православного духовенства Западной Руси в лагерь сторонников унии.
Изучение источников дало новые аргументы в пользу точки зрения А. Циглера, который считал, что проблема выбора в сущности оказалась мнимой. Ведь реальный партнер в возможном диалоге — местная католическая Церковь понимала унию как ликвидацию всех не только догматических, но и обрядовых отличий православной Церкви и ее полное растворение в латинском мире и относилась враждебно к тем решениям Флорентийского Собора, которые допускали сохранение православными (после их подчинения власти папы) своих обрядов и своей церковной организации. В такой ситуации местное православное общество после временных колебаний вернулось к своей традиционной идейно-религиозной ориентации, возобновив связи с Константинополем и заставив государственную власть уважать свой выбор.
Однако в сознании западнорусского православного общества события, связанные с провозглашением Флорентийской унии, оставили определенный след. Рим, откуда приехал митрополит Исидор со своими инициативами, стал восприниматься как место, где, может быть, следовало бы искать защиты от преследований и притеснений со стороны местных католиков. Лишь в этом, очень ограниченном смысле можно говорить о сохранении «флорентийской традиции» в Западной Руси. Поскольку такое отношение к Риму не сопровождалось готовностью заимствовать какие-либо духовные традиции латинского мира, то людей, разделявших подобные представления, ожидали суровые испытания.
В сравнении с делегацией Григория Цамблака из 30 человек, посетившей собор в Констанце в 1418г., делегация Исидора действительно бедновата на высокопоставленных участников. С первым прибыло "несколько"(по Ю.К. Бегунову) епископов и 8 ученых монахов, притом что вопрос об унии так и не был поставлен в повестку дня, хотя в "политически правильной" речи митрополита о ней говорилось. И заинтересованность Владислава Ягелло и Витовта в этой миссии тоже явно имела место. В случае же с делегацией Исидора, складывается впечатление, что ни московский, ни литовский, ни тверской князья, ни иерархи церкви не проявили к ней особого интереса, несмотря на 100 или 200 человек, отправившихся с митрополитом, как будто из соображений престижа. Я бы предположил, что митрополиту участие в Соборе было нужнее, чем русским князьям и церковникам. Сомневаюсь, что даже при том, что митрополит был образованнее их всех, красноречив, имел дипломатический опыт, и вероятно, необходимую харизму, но вряд ли это ему бы сильно помогло убедить их в том, что им нужна уния, поскольку он не говорил по-русски. Митяй бы просто спел Софье Витовтовне.
Довольно интересно, что перевод грамоты Собора с греческого и латыни, выполненный, очевидно, членами делегации, содержит многочисленные отклонения от оригинала. Ломизе делает вывод, что причина не только в недостаточной компетенции переводчиков, но и в сознательной редакции текста декрета, к чему, возможно, приложил профессиональные познания и сам митрополит. Собственно, это добавляет некоторые сомнения в тот факт, что участники везли домой результат, за которым их посылали.
. Я бы предположил, что митрополиту участие в Соборе было нужнее, чем русским князьям и церковникам. Сомневаюсь, что даже при том, что митрополит был образованнее их всех, красноречив, имел дипломатический опыт, и вероятно, необходимую харизму, но вряд ли это ему бы сильно помогло убедить их в том, что им нужна уния, поскольку он не говорил по-русски.
Характерно, что за свою позицию Исидор был с лихвой вознагражден, потому что он вернулся на Русь уже в качестве католического кардинала и папского легата в Польше, Литве, Ливонии и Руси.
Любопытна и дальнейшая судьба этого человека, полной сторицей получившего за свою позицию на Ферраро-Флорентийском соборе. В сентябре 1441 года он бежал из Чудова монастыря в Тверь, в начале 1442 года прибыл в Литву, к 22 марта 1443 перебрался в Буду (Венгрия).
В конце 1445 года был в Риме, 22 декабря уехал в Византию, в мае—октябре 1446 находился в Константинополе, где, будучи митрополитом Киевским и всея Руси, поставил Даниила на пост епископа Владимирского (Владимир-Волынский). 12 февраля 1448 вернулся в Рим. В течение года (1450—1451) управлял всей собственностью, сборами, средствами и доходами Священной Коллегии Кардиналов.
7 февраля 1451 удостоен сана кардинала-епископа Сабины. С июня 1451 года был Апостольским администратором епархии Червиа. 27 октября 1451 участвовал в тайной консистории. В мае 1452 как легат папы Николая V отбыл в Константинополь. Во главе отряда в 200 солдат в ноябре прибыл в окружённый турками город, 12 декабря в соборе Святой Софии напомнил о союзе Римско-католической и Православной церквей. В мае 1453 года участвовал в обороне Константинополя, был пленён, но избежал смерти, так как султану были представлены останки чужого трупа в кардинальском облачении. Оставаясь неопознанным был отправлен в Малую Азию со многими другими заключенными. Смог бежать, достиг Пелопоннеса, в ноябре 1454 прибыл в Венецию, затем в Рим. В 1455 году участвовал в выборах папы римского. В марте 1455 года ушёл в отставку с должности Апостольского администратора Червии, в мае 1456 стал архиепископом Никосии на Кипре. 20 апреля 1458 получил титулярный сан патриарха Константинопольского. В августе 1458 снова участвовал в выборах папы римского, а в октябре передал власть над митрополией Киевской и всея Руси своему ученику Григорию (Болгарину), впоследствии отрекшемуся от унии и вернувшемуся в подчинение Константинопольскому Патриарху. 8 октября 1461 стал деканом Священной Коллегии кардиналов.
Умер в Риме 27 апреля 1463 года, похоронен в базилике Святого Петра.
Прямо авантюрный роман можно писать, нет на него Переса-Риверте!
При этом Флоря отмечает, что в это время католические епископы сомневались в действенности православного крещения.
"Заслуживает внимания в этой связи и другая особенность послания. В духе более ранних деклараций митрополита Исидора Григорий Мамма [Константинопольский патриарх] отмечал, что латиняне «добро соглаголють нам и свершену чают нашу службу Божественную и крещение святое истинное». Вопрос о действенности православного крещения был поднят, по-видимому, потому, что сообщение Исидора о признании православного крещения на Флорентийском Соборе оказалось в противоречии с поведением прелатов католической Церкви в Восточной Европе, которая по-прежнему ставила под сомнение это православное таинство. Показательным примером может служить рассказ о «чуде», происшедшем в 1446 г. с «русским схизматиком» Кузьмой, слугой королевы Софьи (мать Казимира). Когда Кузьма заболел, ему явилась святая Кинга, которая заявила, что он не исцелится, пока не примет крещение по латинскому обряду, отвергнув греческий[111]. В судебных книгах, которые велись в конце 40-х гг. на территории Русского воеводства, «русские» по-прежнему противопоставлялись «христианам», т. е. католикам[112]. Послание Константинопольского патриарха вряд ли могло рассеять сомнения западнорусского православного общества. Факт догматических уступок латинянам Мамма голословно отрицал, но в тексте буллы папы Евгения IV эти уступки были четко зафиксированы. Не объяснил патриарх и противоречий между решениями Флорентийского Собора и действиями католических прелатов, с которыми православное общество Западной Руси непосредственно сталкивалось". Для просмотра ссылки Зарегистрируйтесь
Характерно, что за свою позицию Исидор был с лихвой вознагражден, потому что он вернулся на Русь уже в качестве католического кардинала и папского легата в Польше, Литве, Ливонии и Руси.
Я не берусь определить, где есть граница между действиями "кардинала-митрополита" в интересах империи и его собственными амбициями. Исидор представлял ту часть византийской элиты, которая видела спасение Византии в соглашении с Римской церкви. И, видимо, он сам принадлежал к кругу "интеллектуалов", склонных к такому соглашению в силу собственных убеждений("византийский западник" ) Его закономерно поставили на богатую, по имперским меркам, митрополию, на доходы от которой в Константинополе расчитывали. Ну а что полезный и искренний, насколько возможно, сторонник был вознагражден, говорит в пользу Святого престола, нужный человек был должным образом оценен.
Dezperado
Не объяснил патриарх и противоречий между решениями Флорентийского Собора и действиями католических прелатов, с которыми православное общество Западной Руси непосредственно сталкивалось
Папа, как и положено политику его ранга, смотрел на вещи намного шире, чем местные и местечковые иерархи церкви, желавшие "дожать схизматиков", не дав минимальной возможности сохранить лицо. С другой стороны, греки, отправляясь на Собор, явно ожидали некоего подобия "дискуссии" и взаимных уступок, но у "партнеров" не было резона с ними особо церемониться, учитывая что само пребывание византийской делегации оплачивал Святой престол.
Dezperado
католические епископы сомневались в действенности православного крещения.
На мой взгляд, дело не только и не столько в "зашоренности" польских епископов. Во-первых, Польша должна была нести схизматикам свет истинной веры, как язычникам -в Литве. Во-вторых, я даже не уверен, что принятие московским князем католичества, а не унии, устранило бы проблему. Подобно тому, как Орден изводил Святейшего отца жалобами на поляков, потворствующим русским схизматикам и язычникам-литовцам, а потом и на литовцев, хоть и крестившихся, но действующих не как подобает верным католикам, так бы и на Московского жаловались, учитывая "спорные моменты", которые никуда бы не делись.
Dezperado
полной сторицей получившего за свою позицию на Ферраро-Флорентийском соборе
Опять-таки, его позиция вполне объяснима. Но я не вижу объективных причин к принятию унии Москвой. Что ожидали получить в Константинополе, понятно. Но что Римская церковь могла дать Москве? Королевский титул для московского князя? Этим не заинтересовались. Военную помощь? Скорее Святой престол расчитывал бы на участие московского войска в войне с османами, которая Москве была не нужна. Культурное влияние? Сильно сомневаюсь, что среди "всих князей, бояр его(Василия),и детей боярских и множества двора его ото всех градов" имелись интеллектуалы, способные и желающие эту культуру оценить. Интересно ставит вопрос М.М. Кром. Он считает, что последовавшее вскоре поставление Ионы в митрополиты "следует рассматривать в русле общеевропейской тенденции к "национализации" местных церквей, их обособления от вселенской церкви(соответственно католической или православной) и подчинения светской власти той или иной страны. Аналогичным образом галликанская церковь во Франции на основании Прагматической санкции 1438г., а затем Болонского конкордата 1516г. получила в ряде вопросов автономию от папской власти и перешла под контроль короля"
Собственно, это добавляет некоторые сомнения в тот факт, что участники везли домой результат, за которым их посылали. 
) Его закономерно поставили на богатую, по имперским меркам, митрополию, на доходы от которой в Константинополе расчитывали. Ну а что полезный и искренний, насколько возможно, сторонник был вознагражден, говорит в пользу Святого престола, нужный человек был должным образом оценен.
Интересно ставит вопрос М.М. Кром. Он считает, что последовавшее вскоре поставление Ионы в митрополиты "следует рассматривать в русле общеевропейской тенденции к "национализации" местных церквей, их обособления от вселенской церкви(соответственно католической или православной) и подчинения светской власти той или иной страны. Аналогичным образом галликанская церковь во Франции на основании Прагматической санкции 1438г., а затем Болонского конкордата 1516г. получила в ряде вопросов автономию от папской власти и перешла под контроль короля"