knesvasilich (28 декабря 2020, 03:38):
Как вы относитесь к дореволюционным историкам Соловьеву и Татищеву? Информация о ярлыке полученного Михаилом Александровичем не вызывает у них сомнений.
" А тверскому князю хан послал сказать: "Мы тебе дали великое княжение, давали и войско, чтоб посадить тебя на нем; но ты войска нашего не взял, говорил, что сядешь одною своею силою; так сиди теперь с кем хочешь, а от нас помощи не жди"." Соловьев С.М.
Но можно исходить исключительно из первоисточников, минуя историков.
Трактовать новгородскую грамоту как доказательство отсутствия ярлыка это явный перебор.
В летописных источниках история с поездкой Михаила в Орду подается в нескольких вариантах, причем довольно запутанно. Соловьев передает версию из Никоновской летописи, где поездка Михаила в Орду отражена дважды, при этом Соловьев видоизменяет рассказ, добавляя, что в первый раз Михаил добраться до Орды не сумел и вернулся в Литву. Если сравнить варианты из разных летописей, то можно прийти к выводу, что поездка была только одна, уже после того как Ольгерд заключил перемирие после осады Москвы. Так же, вполне очевидным является и то, что детали посещения ставки Мамая в летописи - это не стенограмма аудиенции, а лирическое отступление автора, который писал свой рассказ спустя десятилетия после событий. В то время, как новгородский договор составлялся непосредственно в ходе событий их прямыми участниками. Поэтому отмеченный в этом договоре факт отсутствия ярлыка у Михаила Тверского отрицать практически невозможно. Из летописей же доверять следует только тем фактам, которые могли быть известны широкому кругу общественности. Помимо этого надо учитывать и факты, которые не были известны летописцу. Например, летописец объясняет причину того, что Ольгерд снял осаду Москвы потому, что испугался. А по факту оказывается, что литовская армия отправилась к Владимиру-Волынскому, так как в это же время умер польский король Казимир, и для Литвы открылась возможность вернуть Волынь. То есть, становится понятным, что летописец старался реконструировать мотивы сторон, исходя из имеющихся у него фактов, а также под влиянием политической обстановки, сложившейся на момент составления того или иного свода.
Тверского князя вариант с переориентированием литовской армии на Волынь мог не устроить, поэтому, после того как литовские войска ушли из под Москвы, он отправился к Мамаю. От Мамая князь Михаил вернулся с послом Сырохожей, задачу которого можно предположить как необходимость разобраться в конфликте между Москвой и Тверью. Скорее всего Михаил решил использовать присутствие посла, направив своих наместников в новгородские и владимирские великокняжеские города. Дмитрий, в свою очередь, рассылает распоряжения не поддаваться на провокации тверского князя. Интересное сообщение содержится в московском летописном своде (псрл т. 25) - владимирцы ответили Михаилу, что
“не имемъ сему веру про што взяти тобе великое княженье”. Посол Сырахожа, соответственно, посетил Тверь и Москву, после чего вернулся в Орду. Следом за ним отправились к Мамаю тверской княжич Иван и сам Дмитрий Донской для заслушивания вердикта, так сказать. Мамай, очевидно, приняв во внимание и показания посла, и обеих сторон, решил спор в пользу Москвы, после чего тверской княжич был арестован и выдан в заложники Дмитрию. Версия же рассказанная летописцем, что и посол, и Дмитрий Донской, и жители великокняжеских городов отказались подчиниться воле Мамая, и при этом никаких репрессивных мер не последовало, не выдерживает никакой критики. Отсутствие реакции Мамая является самым ярким подтверждением отсутствия подобного ярлыка Михаилу. В 1371-м году Мамай находился на пике своего могущества, и до его падения еще оставалось несколько лет.
Дублирование поездки Михаила в Орду (до второй литовщины и после) в ряде летописей создаёт иллюзию совместных действий Мамая и Ольгерда. В то же время, невозможно утверждать, было ли это сделано летописцем сознательно или получилось случайно. Дореволюционные историки просто воспользовались уже сложившейся концепцией, которую создал автор никоновского свода. Однако советские, а уж тем более современные историки, имя доступ к более широкому кругу источников, вполне могли бы разобраться в ситуации, но они уже сознательно создавали образ Ольгерда как союзника Мамая.
