Распад державы Рамы Камхенга и образование королевства Аютия (Сиам)
После смерти Рамы Камхенга, при его сыне Ло Таи (1318—1347), держава Сукотай быстро проявляет признаки уладка. Уже в начале правления нового короля от державы отпадает Южная Бирма, войска которой нанесли вторгнувшейся туда армии Ло Таи тяжелое поражение. Затем отпадают княжества на территории нынешнего Лаоса и ряд княжеств Южного Таиланда. В момент вступления на трон сына Ло Таи, Лю Таи (1347—1370), под властью сукотайского правителя остался лишь осколок прежних владений — древнее ядро державы на верхнем Менаме.
Такой стремительный распад государства — всего за три десятилетия — был вызван отнюдь не только тем, что с исторической сцены сошла сильная личность — Рама Камхенг. Видимо, правильнее будет сказать, что задачи, стоявшие перед Рамой Камхенгом, были уже выполнены и перед обществом встали новые задачи, решение которых и субъективно и объективно оказалось не под силу его преемникам.
Раме Камхенгу необходимо было прежде всего «замирить» страну в условиях разрушения старой государственности и старых племенных и национальных связей.
Чтобы привлечь на свою сторону народные массы, только что сбросившие гнет Кхмерской империи, и не утратить доверия соплеменников, еще хорошо помнивших прежние вольности, Рама Камхенг не только прибегал к самой широкой социальной демагогии, но и снизил или по крайней мере не покушался повысить сравнительно небольшую долю прибавочного продукта крестьян и ремесленников, которую в это время отчуждал правящий класс. В результате такой политики хозяйство страны значительно окрепло и ко второй половине XIV в. она могла играть ведущую роль в торговле Южных морей.
Но эти хозяйственные достижения уже в первой половине XIV в. выявили экономическое противоречие между преимущественно натуральным хозяйством Севера и экономически развитым, торговым Югом.
Бывшая в течение веков пограничной между Севером и Югом область Сукотай в силу чисто политических обстоятельств на короткое время стала центром крупной державы, но, как только обстоятельства изменились, эта область вновь оказалась периферийным районом для Севера и Юга, яблоком раздора между ними.
Другим итогом правления Рамы Камхенга была консолидация нового правящего класса, слияние тайской и монской зиати. Но, укрепившись на местах, южная знать разорвала свои связи с далеким и уже не нужным ей сукотайским центром. В то же время феодалы Южного Таиланда еще не настолько окрепли, чтобы самостоятельно вести наступление на права крестьян в пределах своих мелких княжеств. Наконец, самый характер экономики, торговые интересы требовали новой консолидации страны, но на этот раз с центром на Юге.
История новой династии, объединившей большую часть Таиланда в королевстве Аютия, более известном в истории как Сиам, довольно запутанна.
В 1159—1187 гг. в небольшом тайском княжестве Чайпракан (совр. Мыанлфанг) на севере Таиланда правил князь Чайсири. Он был вассалом своего дяди, Промарата, 43-го князя Чиангсена — древнейшего тайского государства на территории страны, от княжеского рода которого вели свое происхождение правители не только Ланнатаи (Чиангмая), но и Сукотай и Пайао.
В 1187 г., после опустошительного набега шанов, Чайсири принимает решение сжечь свой город и уходит со своими приверженцами на верхний Менам, в Бангъянг. Здесь он, однако, не задерживается и, оставив княжить своего сына Махачайчана (отца Шри Индрадитьи, основателя Сукотай), переходит в Кампенгпет. Но и там беспокойный князь остается ненадолго. Вскоре он уходит еще дальше на юг, в старинный монский центр Наконпатом, бывший некогда столицей Дваравати, но с тех пор пришедший в упадок. В Наконпатоме он, видимо, прочно осел вместе со своей дружиной, потому что в середине XIV в. мы застаем здесь правителем его потомка Чайсири II, который, вступив в брак с дочерью монского правителя княжества Утонг, объединяет по праву наследования оба владения. В 1347 г., пользуясь замешательством при вступлении на трон Лю Таи, он их значительно округляет, а в 1350 г. основывает в стратегически выгодном месте, на острове при слиянии Менама и Пасака, новую столицу — Аютию и принимает титул короля и новое имя — Рама Тибоди I.
При Раме Тибоди I (1350—1369) развертывается стремительный процесс закрепощения свободного крестьянства. Личную свободу в это время можно было утратить тремя путями: попав в плен на войне, задолжав и не имея возможности вернуть долг, оказавшись прикрепленным по велению короля к определенному феодалу.
Именно при Раме Тибоди I началась серия войн, главной целью которых было не расширение территорий, а угон населения с чужой территории на свою. Здесь пленники получали от государства землю, а иногда даже скот и инвентарь для ведения хозяйства. Но юридически они были не свободными, как коренные жители страны, а своего рода рабами короля. Часть таких рабов король жаловал феодалам, которые использовали их как для личных услуг, так и в земледелии. Эти рабы вплоть до начала XIX в. не обладали правом выкупа.
В долговое рабство глава семьи мог продать самого себя или любого члена своей семьи. Но если продажная цена была ниже определенной, установленной законом «полной стоимости» раба, такой раб имел право выкупа в любое время за ту же сумму, за которую его продали. Эта группа зависимых людей в первые века Аютийского королевства, по-видимому, была сравнительно невелика.
Наконец, третий путь закрепощения вытекал из военно-феодальной системы ранней Аютии. Каждый взрослый сиамец (мужчины от 18 до 60 лет) теоретически считался военнослужащим и был обязан явиться на военную службу по приказу того военачальника (ная), в отряде которого он числился. По традиции восемнадцатилетние юноши обязаны были проходить двухлетний срок обучения (в первую очередь — военному делу) в усадьбе своего ная, который в течение этого периода мог бесплатно пользоваться их трудом. Эта категория податного населения называлась «прай сом». После двухлетней службы юноши переходили в разряд «прай лыанг» — королевских людей, и считались находящимися на королевской службе (шесть месяцев в году) и формально свободными. Однако с течением времени феодалы-наи стали стремиться удержать прай сомов на своей службе как можно дольше и для многих крестьян юридическое положение прай сомов стало пожизненным. Формирование этой категории было закреплено Рамой Тибоди 1 в законе 1355 г., где говорилось, что прай сом принадлежит паю, как его рабы, жены и дети. Хотя юридически эта категория людей не считалась рабами, их реальное экономическое положение мало отличалось от положения рабов, являвшихся таковыми по закону.
Процесс закрепощения крестьян в Аютии повел к обострению классового антагонизма, который в более архаическом по устройству государстве Сукотай был гораздо слабее. Если Рама Камхенг, как вытекает из его надписи, судил лично, опираясь, по всей видимости, на обычное право и собственное правосознание, то Рама Тибоди I приступает к созданию кодифицированного права — письменного законодательства. Весьма характерно, что в первый же год своего правления (1350) Рама Тибоди-1 издает закон «о разбойниках», а к концу правления (1366) — еще один закон под тем же названием. Ясно, что проблема защиты феодальной собственности в этот период была очень острой. Не исключено, что основатель королевства Сиам сталкивался с крестьянскими восстаниями.
Другие законы Рамы Тибоди I также в большей или меньшей степени имели целью укрепление сиамского феодального государства. Так, закон 1356 г. обязывал каждого простолюдина (прай) иметь начальника — ная. Увод чужого прая (одним наем от другого) карался наравне с кражей. В то же время най нес личную ответственность за поведение своих праев и в случае преступления, совершенного одним из них, был обязан сам его ловить.
Закон «о свидетелях» (1350) ограничивал юридические права целого ряда категорий населения. Он запрещал выступать в суде не только явно антисоциальным элементам, к которым относились проститутки, воры, игроки, колдуны, ведьмы, и людям с физическими недостатками (слепые, глухие, лунатики и т. п.), но также и рабам тяжущихся сторон, нищим, бездомным, рыбакам и сапожникам.
Закон «о преступлениях против государства» вводил восемь степеней наказания за подобные преступления — от лишения должности до смертной казни.
Укреплению патриархальной семьи был посвящен закон, изданный в 1355 г. В нем объявлялось, что, если какой-нибудь недостойный человек обратится в суд против своих родителей или деда или бабки, его следует жестоко избить палками в предостережение остальным, а жалобу не принимать,
В 1359 г. был издан закон, сурово карающий за кражу урожая, отвод оросительных каналов и за другие нарушения прав земельной собственности.
Весьма любопытны статьи закона, принятого в 1356 г., которые регулируют вопрос о рабах, бежавших с территории Аютии в Сукотай. Очевидно, такие побеги стали принимать массовый характер, и это также было не случайно.
Преемники Рамы Камхенга в Сукотай в противоположность аютийским королям продолжали проводить старую, патриархальную политику и даже сами настойчиво пропагандировали ее в своих сочинениях. Внук Рамы Камхенга, Лю Таи, еще в бытность свою наследником престола, написал в 1345 г. трактат, в котором перечислял, каковы, с его точки зрения, должны быть обязанности истинно буддийского государя. Правитель, по его мнению, во-первых, не имеет права взимать со своих подданных более одной десятой урожая; во-вторых, он должен освобождать от уплаты налогов крестьян в тех местностях, которые поразил неурожай; в-третьих, он может требовать от населения выполнения только умеренных общественных работ и должен освобождать от выполнения таких работ стариков; в-четвертых, он не должен облагать своих подданных слишком обременительными налогами.
Все эти нормы, безусловно, уже нарушались на Юге, да и часть северных феодалов в коренном Сукотай, видимо, была не прочь последовать примеру южан. Недаром восхождение на трон Лю Таи в 1347 г. сопровождалось серьезными смутами. Лю Таи, однако, сумел удержать власть и сохранить целостность коренного Сукотай, не изменяя своим принципам в течение всего своего правления, почти совпавшего по времени с правлением Рамы Тибоди I в Лютии.
Лю Таи, получивший «за благочестие» почетный титул Таммарача (Король дхармы), был незаурядным человеком, глубоко изучавшим философию, астрономию, буддийские писания, веды. Он составил новый календарь и написал буддийский космологический трактат «Трай-пумикат». Это не было, однако, свидетельством его отрыва от жизни и ухода от государственных дел, как представляется некоторым западным историкам. Теорию гуманизма в буддийском толковании он применял в своей политической практике.
Во время войны с княжествами Прэ и Нан, в 1359 г., Лю Таи, к удивлению современников, не обращал пленных в рабство. Ему приписывается надпись следующего содержания (некоторые исследователи оспаривают ее подлинность): «Он... прощает преступников. В его время не было рабов во всей стране. Все были свободны и счастливы».
Другая, бесспорная, надпись Лю Таи гласит: «Этот король правит, соблюдая десять королевских заповедей. Он знает, как надо жалеть всех своих подданных. Если он видит чужой рис, он не желает его, если он видит богатство других, это его не раздражает... Если он обнаруживает людей, виновных в обмане и наглых, людей, которые подкладывают яд в его рис, чтобы он заболел и умер, он никогда не убивает и не убьет их. Он прощает всех, кто причиняет ему зло... потому что он хочет стать Буддой и хочет перенести все существа через океан страданий перерождения».
Разумеется, нельзя понимать каждое слово надписи буквально. Но совершенно ясно, что это — набор конкретных политических лозунгов, а не безответственная болтовня религиозного безумца.
Реальность политики Лю Таи подтверждается уже тем, что за 23 года своего правления он не только сохранил, но и несколько расширил свои владения (за счет Прэ и Нана). В государстве не наблюдалось признаков экономического упадка. Напротив, энергично велись дорожное строительство и другие работы. Были установлены тесные дипломатические и культурные связи с далекой Ланкой (Цейлон). И главное, грозный южный сосед — Аютия, несмотря на растущую утечку оттуда беглых рабов через сукотайскую границу, при его жизни ни разу не решилась вторгнуться в Сукотай, хотя в тот же период войска Рамы Тибоди I наносили тяжелые поражения более крупным соседним государствам.
При сыне Лю Таи, Таммараче II, последнем независимом короле Сукотай (1370—1378), наступает быстрая развязка.
Уже в 1371 г. войска Аютии вторгаются в Сукотай и захватывают несколько городов. Так начинается семилетняя война, в ходе которой сиамский король Бороморача I (1370—1388) проводит шесть походов на Сукотай.
Первые годы война идет с переменным успехом. В 1373 г. Бороморача I вынужден был с уроном отступить от стен Кампенгпета.
Однако вскоре ситуация меняется в пользу Аютии. Уже в 1375 г. сиамцы захватили Питсанулок, второй по значению город Сукотайского королевства, и угнали в Аютию массу пленных. Теперь инициатива прочно находится в руках Бороморачи I. Положения не меняет и вмешательство в борьбу Ланнатаи (Чиангмая). Войско, направленное чиангмайским королем Куэной (1367—1385) в помощь Таммараче II, в 1376 г. было разгромлено сиамцами. В 1378 г. сдается выдержавший три осады Кампенгпет. Считая свое положение безнадежным, Таммарача II капитулирует.
В результате поражения в войне Сукотай, в недавнем прошлом мощная держава на территории Таиланда, перестает существовать как самостоятельное государство. Западную половину Сукотай аннексирует Сиам, а Таммараче II за его «покладистость» предоставляется в вассальное владение восточная часть Сукотай с центром в Питсанулоке. В 1438 г., однако, потомков Таммарачи II окончательно отстранили от власти, и территория Сукотай была полностью поглощена Сиамом.
2. Внутренняя политика сиамского феодального государства
Организация государственной власти в королевстве Аютия в первый век его существования, как и в Сукотай, была довольно примитивна. В центре государства находился королевский домен (земли, окружающие столицу — Аютию). Вокруг него были расположены четыре так называемые внутренние провинции: Лопбури (Лаво) — на севере, Прапатом — на юге, Супанбури — на западе, Наконпайок — на востоке (там правили принцы — дети или внуки короля). За ними лежала полоса внешних провинций, где правили обычно представители местной знати, а на периферии государства находились вассальные княжества, прочность связи которых с центром зависела в каждый данный момент от личного авторитета и военной силы правящего короля. При такой структуре один сильный удар извне или сколько-нибудь серьезное внутреннее потрясение легко могли превратить Аютию (как перед тем Сукотай) в конгломерат мелких, независимых друг от друга владений.
Но феодальное государство в Сиаме не остановилось на этом этапе. Уже во второй половине XIV в. в Аютии начали действовать четыре министерства (куна), во главе которых стояли чиновники с чисто тайскими титулами, совпадавшими с названиями министерств: 1) кун На — министерство земледелия; 2) кун Кланг — министерство финансов; 3) кун Ванг — министерство двора, выполнявшее также судебные функции; 4) кун Мыанг — министерство внутренних дел, ведавшее охраной порядка (по-видимому, лишь в пределах королевского домена).
В XV в. централизация власти в королевстве получила дальнейшее развитие и увенчалась в середине столетия реформами короля Боромотрайлоканата (1448—1488), которые законодательно оформили систему сиамской феодальной государственности. Законы, принятые в 1450—1454 гг., действовали до конца XIX в.
Среди западных историков существует практически единодушное мнение, что прелюдией к реформам Боромотрайлоканата, резко изменившим облик аютийского общества, явился захват сиамскими войсками в 1431 г. столицы пришедшей в упадок Кхмерской империи — Ангкора и последовавший за тем массовый угон в Сиам представителей кхмерской верхушки (брахманов, чиновников, юристов и т. п.).
Действительно, в законах Боромотрайлоканата богато представлена санскритская терминология, несомненно заимствованная через Камбоджу. Несомненно также, что курс на обожествление короля, начавшийся в середине XV в., был принят не без влияния культа девараджи (бога-царя), существовавшего в Ангкорской Камбодже. Не случайно, конечно, что в такой чисто буддийской стране, как Сиам, крайне сложную и торжественную церемонию коронации, которая превращала простого смертного в некое божественное существо, отделенное от всех своих подданных, включая ближайших родственников, неизмеримой дистанцией, и была важнейшей политической акцией, с XV в. до наших дней выполняют придворные брахманы — прямые наследники брахманов Кхмерской империи.
Наконец, идеологическое обоснование права на власть короля и феодального класса также во многом восходит к индийским юридическим теориям, перенятым главным образом через Камбоджу.
Но если сравнить в целом сиамскую государственную систему с кхмерской (а последняя подробно рассмотрена в книге Л. А. Седова «Ангкорская империя», М., 1967), то мы увидим, что они были совершенно различны. Отдельные черты сиамского феодализма, имеющие аналогии в средневековых Индии и Китае, также не меняют того факта, что сиамская государственная система, сложившаяся во всех основных чертах к середине XV в. я функционировавшая до второй половины XIX в., отличалась глубокой самобытностью и прекрасной приспособленностью к конкретным условиям.
Формально аютийская монархия отнюдь не была самодержавной деспотией, и король отнюдь не был волен поступать как ему вздумается.
Вступая на трон, сиамский король приносил присягу из 26 пунктов, которые по масштабам социальной демагогии, пожалуй, даже превосходили декларации сукотайских королей. Он торжественно обещал: 1) предоставлять блага тем, кто их заслуживает; 2) соблюдать чистоту совести, тела и слова; 3) не жалеть богатств, которые он раздает; 4) быть честным; 5) быть вежливым и не упрямым; 6) исполнять предписания религии, чтобы преодолеть свои недостатки; 7) не впадать в гнев; 8) не причинять зла своему народу; 9) быть терпеливым; 10) всегда идти по пути справедливости; 11) заботиться о развитии производства; 12) заботиться о нуждах народа; 13) добиваться, чтобы его любили; 14) подыскивать кроткие слова, чтобы его любили; 15) заниматься образованием своей жены и детей; 16) поддерживать хорошие отношения с чужеземными странами; 17) поддерживать членов королевской семьи; 18) развивать земледелие, распределяя зерно, сельскохозяйственные орудия и скот; 19) заботиться о счастье народа; 20) уважать ученых и поддерживать их; 21) заботиться о счастье животных; 22) запрещать людям вести плохую жизнь и направлять их на хороший путь; 23) помогать беднякам, не имеющим профессии; 24) советоваться с учеными, чтобы точно знать хороший и плохой путь; 25) с полной ясностью духа изучать науки; 26) подавлять в себе малейшую алчную мысль.
Эта своеобразная феодальная «конституция» по своему размаху неизмеримо выше практически современной ей английской «Великой хартии вольностей». Она явно отражает страшные потрясения XIII в. и неустойчивое равновесие XIV в., когда новая власть еще не консолидировалась настолько, чтобы диктовать крестьянству свою волю без каких-либо объяснений.
Но у этой «конституции» с самого начала был один весьма существенный дефект. Она не предусматривала никакого органа, который бы контролировал выполнение монархом своих прекрасных обещаний. Король обязывался советоваться во всех важных делах с учеными (сведущими) людьми. Но круг этих советников никак не был очерчен, и их право низложить короля—нарушителя присяги нигде не было зафиксировано (по крайней мере оно не отражено в дошедших до нас документах).
Согласно неписаному правилу король вплоть до XIX в. часто не просто наследовал корону, а избирался, но состав избирателей не был строго определен, и фактически этот обычай очень быстро выродился в кровавую борьбу различных феодальных клик за власть.
В законодательном порядке была установлена даже ежедневная программа деятельности короля (расписанная буквально по часам), которую он теоретически обязан был выполнять скрупулезнейшим образом. В соответствии с этой программой помимо государственной деятельности и самообразования королю отводилось только пять-шесть часов на сон и очень небольшое время на личную жизнь.
Но все это было лишь витриной сиамской монархии. Сущность же ее заключалась в тщательно продуманной, всеохватывающей иерархической организации правящего класса, главной задачей которой было подавление эксплуатируемых масс (крестьян и ремесленников), а вспомогательной — обуздание отдельных феодалов, которые свои личные интересы противопоставляли интересам феодального государства в целом. И хотя вторая задача в законах Боромотрайлоканата внешне как будто выступает на первый план (по количеству статей), по всему своему духу это законодательство, (резко противопоставляющее титулованную знать и чиновников простолюдинам, прежде всего — антикрестьянское.
Законы Боромотрайлоканата фиксируют деление сиамского общества на пять основных сословий: три эксплуататорских — наследственная знать, чиновники, духовенство и два эксплуатируемых — лично свободные простолюдины и рабы, т. е. люди, лишенные личной свободы (эти два сословия с течением времени все более сближались по своему социальному положению).
К наследственной знати в строгом смысле законы Боромотрайлоканата причисляли только прямых потомков короля и не далее чем до пятого колена. При этом титул в каждом следующем поколении уменьшался на одну степень. Так, сын короля от главной супруги (королевы) носил титул чао фа (что-то вроде герцога или великого князя), его дети, в свою очередь, обладали более низким титулом — пра онг чао. внуки — мом чау, правнуки — мом рача ванса, праправнуки — мом лыанг. Носители двух последних титулов получали от казны весьма скромное пособие, а дети мом лыангов вообще переходили в податное сословие, если они не могли пристроиться в чиновничьем аппарате и извлекать доходы уже как государственные чиновники, а не как члены королевского рода.
Наследственные права знати некоролевских родов законами Боромотрайлоканата были попросту отменены. Чиновники сохранили внешне все отличия и привилегии дворянства, которыми это сословие пользовалось в большинстве стран Европы и Западной Азии, но с утратой должности теряли всё.
Статус чиновника внутри феодального государственного аппарата определялся четырьмя показателями. Первым и главнейшим был знак достоинства — сакди на, число, определяющее размер земельной площади, которая полагалась данному чиновнику за несение службы. Так, министр высшего ранга имел сакди на 10 тыс., что соответствовало земельной площади в 10 тыс. раев (1600 га). Чиновники самого низкого ранга, из тех, кто назначался непосредственно королем, имели сакди на 400, что соответствовало 64 га.
Система сакди на охватывала не только сословие чиновников, но и все сиамское общество, начиная от наследника престола (вице-короля) — у парата, обладавшего сакди на 100 тыс., до последнего нищего, имевшего символическое сакди на 5, хотя у него, естественно, никаких земельных владений не было.
Эта система четко выражала не столько служебное, сколько социальное старшинство. Теоретически все подданные монарха были равны как его рабы, однако судебные тяжбы решались со строгим учетом сакди на тяжущихся. Наказание за преступление против какого-либо лица возрастало пропорционально размеру сакди на потерпевшего.
Система сакди на имела также другой аспект. Установив максимальный участок сиамского крестьянина в 4 га (сакди на 25), она препятствовала концентрации земли в сиамской деревне без разрешения властей.
Между официальными чиновниками-феодалами и крестьянством находился промежуточный слой деревенской верхушки — мелкие чиновники, сакди на которых (от 25 до 400) устанавливалось министрами или местными властями. В отличие от «настоящих» королевских чиновников эта социальная группа, так же как и крестьяне, несла личные повинности, но имела возможность, продвигаясь по службе, попасть в разряд полноправных феодалов (с сакди на от 400 и выше).
Практически сакди на не всегда совпадало с реальными земельными владениями его обладателей, поскольку в Сиаме помещичье землевладение было развито очень слабо. Крупные поместья имели только представители самых высших рангов. Обычно же сакди на означало пожалование земли вместе с сидевшими на ней крестьянами из расчета 25 раев на одно крестьянское хозяйство. Таким образом, чиновник с сакди на 400 мог пользоваться трудом 16 крестьянских семей.
С сакди на сочетались еще три других показателя, определявших место чиновника в иерархии:
1) титул (яса), который не следует смешивать с титулами наследственной знати. Яса были такие: а) сомдет чао прайя (самый высший), б) чао прайя, в) прайя, г) пра, д) лыанг, е) кун, ж) мын (десятитысячник), з) пан (тысячник);
2) звание (тамнен). Сюда относились, например, сенабоди (министр высокого ранга), чао кром (начальник министерства или департамента), палат кром (заместитель министра). К этому званию присоединялось наименование того ведомства (крома), в котором работал чиновник;
3) так называемые королевские наименования (рачатиннама), не имеющие точных аналогий в западном феодализме. Их можно сравнить с системой орденов, которые давались не за заслуги, а за занимаемую должность.
Все четыре показателя строго коррелировались между собой. Например, один из двух самых высших чииовни-ков Сиама, руководитель всех гражданских министерств, имел звание аргамахасенабоди (кром Махаттаи), титул чао прайя, королевское наименование чакри и сакди на 10 тыс., а заведующий королевскими амбарами — звание чао (кром Чан), титул лыанг, королевское наименование липитхасал и сакди на 1400.
Полное наименование чиновника достигало иногда нескольких десятков имен, но взамен он терял свое личное имя, которое носил до того, как получил первый чин. Кроме того, чиновник, произведенный в следующий чин или перемещенный на другое место, получал вместе с тем новое наименование[1]. Главной целью этой системы была анонимность феодальных родов, сокрытие их имен чинами и титулами. Простолюдин приучался чтить не своего конкретного начальника как личность, а его должность.
По мысли идеологов сиамской феодальной монархии, личность — ничто, а должность — все. Теряя должность, чиновник терял вместе с ней все свои права, землю и имущество.
Административный аппарат при Боромотрайлоканате приобрел сложную, но четкую структуру. Администрация, так же как и все население страны, была разделена на две части: гражданскую и военную. Во главе гражданской части стоял махаттаи (или чакри), который одновременно являлся председателем в Королевском совете (Лук кун сала), куда входили главы всех важнейших ведомств, имевшие совещательные функции при короле. Военную часть возглавлял калахом.
Это разделение было в значительной мере условно. Во время войны все взрослые мужчины страны должны были выступать под знаменем короля. В мирное же время даже жители, приписанные к военной части, за небольшим исключением, занимались производительным трудом. Постоянными военными формированиями были только численно небольшая, но хорошо вооруженная наемная гвардия из иностранцев и личная охрана короля. Остальные причисленные к военной части, например «инженерный корпус» (плотники, каменщики и др.), лаосские кавалеристы, монская пехота (потомки угнанных из Чиангмая, Лаоса и Бирмы), в мирное время призывались для несения службы только в период ежегодных воинских сборов.
Гражданская часть состояла из пяти министерств (кромов), из которых одним (кромом Махаттаи, соответствующим министерству внутренних дел) заведовал сам начальник гражданской части — махаттаи. Ему же вплоть до XVII в. были подчинены четыре других крома, преобразованных из старых министерств (кунов).
Кром На (министерство земледелия) заботился об ирригации, о расчистке джунглей и о других общественных работах, необходимых для поддержания сельского хозяйства. Глава крома ежегодно лично выполнял церемонию проведения первой борозды, служившую сигналом к началу сельскохозяйственных работ по всей стране (в прежние времена эта функция осуществлялась самим королем). Кром На ведал также распределением земель среди феодалов, сбором налогов на рис и государственными заготовками зерна и скота.
Кром Пракланг представлял собой королевское казначейство, управлявшее обором большинства налогов и контролировавшее доходы и расходы всех остальных кромов. В числе учреждений, находившихся в ведении главы крома Пракланг, была не только казна с золотом и драгоценностями, но и все склады различных продуктов (кроме риса), которые король получал в виде натурального налога. Впоследствии, в XVI—XVII вв., кром Пракланг стал все больше заниматься вопросами сначала внешней, а потом и внутренней торговли. Вместе с тем в его компетенцию перешли вопросы, касающиеся иностранных купцов, прибывающих в Сиам, а потом и вообще всех иностранных подданных на территории королевства. Дальнейшее развитие этой функции привело к тому, что глава крома Пракланг превратился фактически в министра иностранных дел.
Кром Ванг, т. е. министерство двора, обслуживал личные нужды короля и его многочисленной семьи, занимался организацией государственных церемоний.
Кром Мыанг (или Нагарапала) был первоначально управлением столичного округа — ядра королевского домена. Позднее к этому ведомству перешли также функции полицейского корпуса и высшего уголовного суда. Кром Мыанг имел право направлять своих представителей для контроля во все провинции и собирать некоторые местные налоги.
Военная часть была построена по образцу гражданской. Во главе, как отмечалось выше, стоял калахом (военный министр). Ему подчинялись четыре маршала, командовавших в военное время соответственно четырьмя родами войск: 1) пехотой; 2) кавалерией и элефантерией (слоновым корпусом); 3) артиллерией; 4) саперами.
Одновременно с центральным аппаратом была реорганизована и местная администрация. Четыре внутренние провинции слились со столичным округом в единый королевский домен — Ван Рачатани. Правившие раньше в них сыновья короля, принцы первого ранга, получили в управление пограничные провинции Севера, такие, как Питсанулок, Саванкалок, Кампенгпет, которым было присвоено звание провинций первого ранга (мыанг эк). Первый ранг был присвоен также пограничным провинциям Юга, Востока и Запада: Наконситамарат (где правили потомки местной династии), Наконрачасима, Тенассерим, Тавой (эти три последние провинции управлялись высшими чиновниками).
Провинции Внутреннего Сиама в зависимости от значимости имели второй или третий ранг (мыанг до и мыанг три), и ими управляли принцы низших рангов или чиновники. В состав провинций первых трех рангов и королевского домена входили провинции четвертого ранга — уезды.
Сакди на губернатора каждой провинции и других ее чиновников устанавливался соответственно рангу провинции.
Весь этот сложный аппарат был направлен в первую очередь на подавление и прикрепление к земле крестьян, которые при наличии в средние века обширного фонда незанятых земель были склонны к большой мобильности и ускользанию из-под государственного налогового пресса. Каждый крестьянин и ремесленник, достигший 18 лет, прикреплялся к какому-нибудь крому, а внутри крома — к определенному начальнику (наю), который руководил его работой на государство. От государственной повинности освобождались мужчины, достигшие 60 лет или имеющие трех взрослых сыновей на службе у; государства, а также все женщины. Крестьян и ремесленников, подлежавших повинности и уклонявшихся от нее, рассматривали как бродяг и превращали в королевских рабов.
Таким образом, государство в средневековом Сиаме соответствовало тому типу феодального восточного государства, который описывается К. Марксом в «Капитале»: «Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землей» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 25, ч. II, стр. 354).
«Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, — отмечает здесь же К. Маркс, — то рента и налог совпадают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной ренты» [там же].
Традиционной формой ренты-налога, которую платили феодальному государству крестьянин и ремесленник Сиама, была шестимесячная барщина. Со временем к ней прибавили ряд других натуральных и денежных налогов. Фактически же барщину в .пользу короля несла в основном большая часть крестьян собственно королевского домена в центре страны (долина нижнего Менама). В их обязанности входили работа в королевских поместьях, на лесозаготовках, на строительстве дорог и каналов, обслуживание нужд огромного королевского двора.
Крестьяне, не работавшие на государственной барщине (в окраинных и частично в центральных районах страны), должны были платить государству натуральный оброк (рисом, оловом, селитрой, тиком, сапаном, слоновой костью и другими продуктами в зависимости от района). Наряду с этим, по-видимому в XVI в., появляется денежный оброк.
Значительную категорию феодально-зависимого крестьянства (и ремесленников) составляли люди, пожалованные вместе со своими наделами чиновникам-феодалам за службу. Число пожалованных зависело, как уже говорилось выше, от ранга этих чиновников (на каждые 25 сакди на ранга полагалось одно крестьянское хозяйство с земельной площадью 25 раев). Крестьяне, пожалованные феодалам, были обязаны нести в их пользу шестимесячную барщину или платить эквивалентный натуральный либо денежный оброк. Поскольку сиамский феодал, как правило, не имел собственного поместья (исключение составляли крупнейшие вельможи, губернаторы провинций и главных городов), феодальная рента с крестьян данной категории взималась главным образом в форме оброка. Эти крепостные крестьяне пользовались (в определенных рамках) свободой перехода от одного владельца к другому и после смерти или отставки чиновника-феодала вновь становились государственными крестьянами.
Ремесленники, сосредоточенные в немногочисленных сиамских городах, объединялись в цехи с узкой специализацией. Обычно профессия передавалась по наследству. Во главе каждого цеха стоял специально назначенный правительственный чиновник. Развитию ремесла в Сиаме мешали незащищенность частной собственности, угроза закрепощения искусных ремесленников королем и крупными феодалами, характерные для феодального государства.
С XVI в. появляются государственные мануфактуры, преимущественно военного характера, в которых использовался принудительный труд.
3. Внешняя политика
Политика королевства Аютия в отношении близлежащих земель и их населения в XIV—XVI вв. имела два основных военных аспекта: 1) территориальное продвижение на запад (к Андаманскому морю) и на юг (к Малаккскому проливу) с целью установить как можно более полный контроль над торговыми путями из Индии в Китай и 2) систематические походы, набеги на восток (против Камбоджи) и на север (против Чиангмая) с целью не столько овладения новой территорией (за полтора века войн границы здесь практически не изменились), сколько захвата местного населения и угона его в Сиам. Первый аспект был связан с глубокой заинтересованностью Сиама в доходах от внешней торговли и от транзитных пошлин, второй — с традиционными нуждами феодальной экономики, с необходимостью расширить сословие крепостных крестьян и восполнить убыль в живой силе, вызванную почти непрерывными войнами.
Уже в 1363 г. Рама Тибоди I начал борьбу за утраченный наследниками Рамы Камхенга выход к Индийскому океану. Вторгшись в южнобирманское королевство, он не только присоединил к Сиаму Тенасссрим, откуда начинался древний речной и частью сухопутный торговый путь из Андаманского моря в Сиамский залив, но и овладел столицей королевства — Мартабаном (совр. Моутама). В 1369 г. сиамцы развернули наступление на Моулмейн (Моламьяйн), и южнобирманские моны были вынуждены перенести столицу в Пегу (это название надолго закрепилось за южнобирманским королевством). В XV в. сиамцы захватили Тавой.
Воспользовавшись ослаблением индонезийской островной империи Маджапахит (которую с последней четверти XIV в. раздирали междоусобные войны), сиамские короли подчинили себе весь Малаккский полуостров до Тумасика (совр. Сингапур) и примеривались к Суматре, где правители остатков Шривиджайи — государства Малайю — отвернулись от моря и перенесли свое внимание на внутренние районы. Если бы план аютийских королей осуществился, все морские пути между странами Среднего и Дальнего Востока оказались бы в одних (сиамских) руках. Но угроза сиамского завоевания в начале XV в. явилась фактором сплочения малайскоязычного населения в районе проливов. Центром сопротивления стала малоизвестная до того рыбацкая деревушка Малакка.
Здесь в 1402 г. обосновался энергичный малайский князь Парамешвара, обязавшийся платить Сиаму дань— 40 лянов (1,5 кг) золота в год. При нем за какие-нибудь два десятилетия Малакка стала крупнейшим торговым центром полуострова. В своей борьбе против сиамского господства Парамешвара умело использовал активную морскую экспансию Китая в странах Южных морей и распространение в Индонезии мусульманской религии (которая начала проникать на Суматру еще в XIV в.).
В 1403 г. Парамешвара завязал тесные дипломатические связи с Китаем. В 1405 г. в Малакку прибыл гигантский флот знаменитого китайского мореплавателя Чжэн Хэ, в задачу которого входили установление дипломатических и торговых связей, а также демонстрация китайского могущества во всех странах Южных морей, вплоть до берегов Африки. Малакка на долгие годы стала главной оперативной базой флота Чжэн Хэ. Отсюда отдельные эскадры отплывали по разным маршрутам в страны Индийского океана.
Однако присутствие китайцев в Малакке само по себе не заставило сиамских королей отказаться от своих притязаний. Несмотря на подчеркнутое дружелюбие сиамского двора к Китаю и частые посольства к минским императорам с символической данью, Сиам, сам обладавший значительным морским флотом, а главное — крупным сухопутным войском, продолжал оказывать давление на Малакку.
Чтобы избавиться от сиамского сюзеренитета, Парамешвара осенью 1405 г. обратился к императору Чжу Ди с просьбой считать Малакку частью Китая. Ответ пришел не сразу. Видимо, китайское правительство долго взвешивало последствия такого шага: возможность ухудшения отношений с Сиамом, бывшим в этот период гегемоном на Индокитайском полуострове и державшим в своих руках значительную часть Юго-Восточной Азии.
Только в 1409 г. было решено принять Парамешвару в вассалы Китая. Чжэн Хэ лично короновал его. Китайцы привезли с собой даже пограничные столбы, которые они установили на границах новопризнанного государства. Малакка перестала платить дань Сиаму.
В том же, 1409 г. сиамский король Рама Рача (1395— 1409) был отстранен знатью от власти «за плохое управление». Возможно, в числе прочих грехов его обвинили и в дипломатическом провале с Малаккой.
Новый король, Интарача I (1409—1424), выжидал целое десятилетие, прежде чем возобновить наступление па Малакку. Тем временем, в 1414 г., Парамешвара перешел в мусульманство (приняв титул султана и новое имя — Искандер-шах) и сделал, таким образом, Малакку главным политическим центром мусульманства в Малайе и в западных районах Индонезии. В 1419 г. Искандер-шах едет в Китай с отчаянной просьбой о помощи против Сиама. В конце того же года император Чжу Ди направляет в Сиам указ с требованием оставить Малакку в покое. Так как флот Чжэн Хэ все еще стоял в Малакке, Интарача I не решился пойти на открытую войну и действовал дипломатическим путем. Его посольство в Китай в 1420 г. не смогло, однако, добиться желаемых результатов. В 1421 г. в Пекин прибыло новое сиамское посольство с извинениями по поводу Малакки.
Три года спустя международная обстановка изменяется в пользу Сиама. После смерти Чжу Ди в 1424 г. новый император принимает курс па прекращение внешних связей и морских плаваний. Сиамский король Бороморача II (1424—1448) сразу же использует образовавшийся вакуум. Недовольство Китая выразилось только в том, что в 1426 г. традиционная норма даров сиамскому послу была урезана вдвое.
В 30-х годах XV в. Китай, однако, вновь обращается к политике морских походов. Едва узнав об этом, малаккский султан в 1431 г. тайно (стало быть, море уже было не в его власти) снаряжает посольство в Китай с жалобой на Сиам. В том же году малаккских послов доставляет обратно флот Чжэн Хэ, а Боромораче II направляется суровый указ «поддерживать дружбу с соседями» (это был также год захвата сиамцами Ангкора).
До второй половины 40-х годов XV в. Малакка еще не раз обращалась к китайскому императору с жалобами на Сиам. Правда, после 1436 г., когда в Китае окончательно были запрещены морские походы и строительство новых кораблей, интерес императорского двора к делам Юго-Востока заметно уменьшился. Но в те же годы постепенное распространение ислама в Малайе настолько укрепило положение малаккских султанов, что вскоре они оказались в состоянии самостоятельно обороняться от Сиама, а затем даже перешли в контрнаступление.
В 1446 г., при султане Муззафар-шахе (1446—1459), талантливый малаккский полководец Тун Перак отразил сиамское вторжение на море и на суше. Потом он перенес борьбу в Северную Малайю, на территорию сиамских вассалов. В 1455 г. в крупном морском сражении у Батупахата он разгромил сиамский флот. За этим последовали мирные переговоры и был заключен мир, но на недолгий срок. В правление султана Мансур-шаха (1459—1477) борьба возобновилась. В ходе новой войны Паханг, Кедах, Трентану и другие вассалы Сиама были завоеваны Малаккой; под властью Сиама осталось только одно малайское княжество — Лигор (Наконситамарат). Объединив таким образом Малайю и значительную часть Суматры, Малаккский султанат решительно вырвал у Сиама роль ведущей торговой державы в Юго-Восточной Азии.
Утрата торгового Юга не могла не привести к известным переменам в сиамской экономике и политике. Именно с 60-х годов XV в. основные политические интересы правившего тогда короля Боромотрайлоканата обращены уже не на южные, а на северные районы. В 1463 г. сиамская столица даже переносится временно в северный пограничный район государства. Ею становится г. Питсанулок.
После смерти Боромотрайлоканата в 1488 г. Бороморача III (1488—1491) и Рама Тибоди II (1491 — 1529) еще несколько раз пытались завоевать Малакку и вернуть утраченное положение на полуострове. Но сиамские атаки как на суше, так и на море неизменно отражались султаном Махмудом (1488—1511). Этой затянувшейся борьбе неожиданно положило конец вторжение внешней силы: в 1511 г. Малаккой овладели португальцы.
На востоке Сиам в рассматриваемый период вел по крайней мере три крупные наступательные войны против Камбоджи, не считая многочисленных мелких набегов. Первая война произошла в 50-х годах XIV в. при Раме Тибоди I. Согласно камбоджийским летописям, он в 1353 г. захватил столицу Камбоджи Ангкор, посадил на трон сиамского принца и оккупировал страну в течение четырех лет. Современные историки считают, однако, что успехи Рамы Тибоди I были гораздо скромнее и Ангкора он не брал.
В 1393 г., когда в Сиаме правил Рамесуан, вспыхнула новая война с Камбоджей. Военные действия начал камбоджийский король Кодом Бонг. Он вторгся в район Чантабури (Восточный Сиам) и угнал около 7 тыс. человек. Рамесуан, в свою очередь, вторгся в Камбоджу. Разбитый Кодом Бонг бежал. На анлкорский трон был посажен его внук Си Сурийо Павонг, признавший себя вассалом Сиама. Для его поддержки в стране был оставлен 5-тысячный сиамский гарнизон во главе с генералом Пья Чай Каронгом. Остальное войско вернулось в Сиам, уведя с собой 90 тыс. пленных кхмеров. Камбоджа, впрочем, скоро восстановила свою независимость.
Третья большая война разразилась в 1431 г. при Боромораче II. На этот раз Камбодже был нанесен сокрушительный удар. После семимесячной осады пал Ангкор. Огромное число камбоджийцев было угнано в плен. Среди них были искусные ремесленники, художники, брахманы, чиновники. Некогда очень плотно заселенная Анг-корская равнина, древний центр Кхмерской империи, обезлюдела. Бороморача II посадил на камбоджийский трон своего сына Интабури.
Сиамский принц не смог, однако, закрепить свою власть в стране. Вскоре он был убит кхмерскими повстанцами. Камбоджийская государственность была восстановлена, но Ангкор как столица был навсегда оставлен кхмерами. Резиденцией нового камбоджийского короля стал Пномпень, удаленный от сиамской границы. После этого более чем на сто лет в сиамо-камбоджийских отношениях наступает затишье.
Особенно долгую и тяжелую борьбу сиамцы вели на севере, с родственными им по крови чиангмайцами. С 1376 по 1546 г. Сиам и Чиангмай воевали 14 раз, причем общие результаты всех этих войн внешне были на редкость незначительны. Инициатива войны принадлежала то одному, то другому государству. Чиангмайцы вторгались в Сиам, как правило, по просьбе мятежных феодалов беспокойной пограничной области Сукотай, а сиамцы развертывали наступление против Чиангмая по призыву принцев чиангмайского 'королевского дома, претендовавших на трон.
Несмотря на колоссальный авторитет королевской власти, личность короля как в Сиаме, так и в Чиангмае отнюдь не пользовалась абсолютной неприкосновенностью. Из 16 королей, правивших в Аютии с 1350 по 1569 г., восемь были низложены или убиты. В Ланнатаи с 1259 (времени основания государства) по 1564 г. (год захвата его Бирмой) из 16 правителей были низложены пятеро, зато династические войны происходили здесь чаще и были дольше и кровопролитнее, чем в Сиаме. Это объясняется более архаическим устройством Чиангмая и большей ролью там удельных князей.
В первой сиамо-чиангмайской войне (1376) король Чиангмая, Куэна, безуспешно пытался оказать помощь сукотайскому королю Таммараче II в борьбе против Аютии.
Династическая борьба после смерти Куэны послужила поводом для второй войны (в 1387 г.), в которой Сиам выступил на стороне претендента, брата Куэны, принца Махапрома, против сьша Куэны, короля Сен Мыанг Ма (1385—1411), вступившего на престол в четырнадцатилетнем возрасте. В ходе этой войны аютийцы и принц Махапром осадили чиангмайский город Лампанг, но не сумели его взять. Командующий чиангмайской армией генерал Мын Лок Након разбил войска союзников при деревне Сенсанук. В этой битве отличилась жена генерала Мын Лок Накона — Нанг Си Мыонг (вообще в тайских государствах XIV—XVI вв. женщины часто играли достаточно важную политическую и даже военную роль).
Третью войну (1390) начал молодой чиангмайский король Сен Мыанг Ма. Сукотайский вассальный король Таммарача II призвал его напасть на Сиам, чтобы избавить Сукотай от зависимости. Но когда чиангмайские войска вошли в Сукотай, Таммарача II внезапно напал на своих союзников (может быть, они слишком ретиво грабили его подданных). Потерпев сокрушительное поражение, Сен Мыанг Ма едва спасся от плена (по преданию — на плечах двух преданных слуг).
После того как Сен Мыанг Ма умер, оставив трон своему двенадцатилетнему сыну Сам Фанг Кену (1411— 1441), против нового короля поднял мятеж его старший брат Чикумкан, удельный князь Чиангсена. Потерпев поражение, Чикумкан бежал за помощью в Сиам. Это послужило поводом для четвертой сиамо-чиангмайской войны. Сиамской армией на этот раз командовал вассальный король Сукотай Таммарача III (сын Таммарачи II).
В начале войны сиамцы осадили г. Пайао. В ходе осады они возвели башню, на которую поставили пушки, чтобы бомбардировать город (первые упоминания об артиллерии в сиамских летописях относятся ко второй половине XIV в., но некоторые историки оспаривают их подлинность). Жители Пайао, однако, упорно оборонялись. Они сняли медную черепицу с храма, отлили из нее пушку и разбили сиамскую башню.
Поражение не повело к отступлению Таммарачи III на территорию Сиама. Напротив, совершив глубокий рейд на север Ланнатаи, он внезапным ударом захватил г. Чианграй. После этого сиамские войска двинулись на столицу королевства — г. Чиангмай.
В характере войн того времени было еще много архаического. Согласно летописям, генеральное сражение под стенами чиангмайской столицы было заменено поединком двух бойцов, выставленных враждебными армиями; чиангмайский боец Хан Йотчайнет победил, и сиамцы отступили. (Возможно, впрочем, что главной причиной отступления была энергичная деятельность партизанских отрядов в тылу сиамской армии. В летописях сохранилось упоминание о подвигах чиангмайского мальчика-партизана Петиота.) Уходя, сиамцы угнали с собой все население Чианграя.
Очередная, пятая, война разразилась в 1442 г. и также была связана с династической борьбой в Чиангмае. За год до этого король Сам Фанг Кен был свергнут своим младшим (шестым по счету) сыном Тилокаратом. Брат свергнутого, удельный князь Мыангфанга, принц Сой, и некоторые другие феодалы пытались осуществить контрпереворот, но потерпели поражение. Они обратились за помощью к Сиаму. Однако к тому времени, когда войска Бороморачи II появились в Чиангмае, Тилокарат с помощью другого своего дяди, способного генерала Мын Донг Накона, наголову разгромил феодальную оппозицию, что облегчило борьбу против Сиама. Продвижение сиамцев к столице Ланнатаи было остановлено удачной ночной диверсией чиангмайских разведчиков, натравивших боевых слонов сиамцев на их же лагерь. Боромораче II пришлось отступить. Преследуя сиамские войска, чиангмайцы вторглись на территорию Аютии.
В правление Тилокарата (1441 — 1487) в Чиангмае и Боромотрайлоканата в Сиаме борьба между этими двумя государствами приняла особо острую форму, причем военный перевес вплоть до середины 70-х годов XV в. был на стороне Чиангмая. По-видимому, централизаторские реформы Боромотрайлоканата приходились не очень по вкусу сиамским феодалам, наиболее крупные из которых правили в пограничных районах (как уже отмечалось, большинство южных вассалов Сиама на Малаккском полуострове при Боромотрайлоканате перешли под власть Малакюского султаната).
Шестая сиамо-чиангмайская война началась в 1451 г. в связи с тем, что губернатор сукотайского города Саванкалока поднял мятеж против Сиама и призвал Тилокарата к себе на помощь. В Северный Сиам вторглись две чиангмайские армии. Первая из них во главе с Тилокаратом двинулась прямо на Саванкалок, но недалеко от города ее авангард был разбит сиамцами. Узнав в это время о вторжении в Чиангмай короля Лангчана (Лаоса), Тилокарат немедленно вернулся в свою столицу. Другая же чиангмайская армия действовала более успешно. Ей удалось захватить часть сиамской территории.
После нескольких лет затишья, в 1460 г., разразилась новая, седьмая, война, окончившаяся в 1463 г. Как и в прошлый раз, прелюдией к ней послужила измена губернатора Саванкалока, передавшего свой город Тилокарату, который за это назначил его «по совместительству» губернатором Пайао. В качестве ответной меры Боромотрайлоканат напал на княжество Прэ, еще в 1447 г. аннексированное Чиангмаем. Нападение не увенчалось успехом. В 1461 г. чиангмайские войска под командованием изменившего Сиаму губернатора Саванкалока вторглись в Сиам, взяли штурмом г. Сукотай и приступили к осаде наиболее крупного города Северного Сиама — Питсанулока. Но чиангмайцам не удалось развить свой успех из-за внезапного вторжения в их страну китайских войск. (Возможно, что эта акция, как и вторжение лаосцев в предыдущей войне, была результатом сиамской дипломатии, которая славилась своей гибкостью.) В 1462 г. сиамцам удалось возвратить Сукотай, а в 1463 г. с целью более оперативного руководства войной Боромотрайлоканат, как упоминалось выше, перенес свою столицу в Питсанулок; он оставил в Аютии наместником своего старшего сына. Тилокарат попытался снова захватить Сукотай, но был отбит и отступил, понеся большие потери.
Теперь война перешла на чиангмайскую территорию. Преследуя противника, сиамская армия во главе со вторым сыном короля, принцем Интарачей, продвинулась до холмов Дойба. Здесь произошло генеральное сражение. В ходе его Интарача был смертельно ранен выстрелом из мушкета. Это деморализовало сиамские войска, и они отступили, несмотря на явный перевес.
В 1464 г. губернатор Саванкалока решил снова перейти па сторону Сиама, что послужило причиной восьмой войны. В качестве репрессии чиангмайцы сожгли большую часть города. Правителем Саванкалока был посажен дядя Тилокарата принц Мын Донг Након, проявивший себя ранее как выдающийся полководец. В 1465 г. по случаю временного (на восемь месяцев) ухода Боромотрайлокапата в монастырь было заключено перемирие. Сиамцы попытались мирным путем возвратить Саванкалок. Но переговоры ничего не дали, и в 1466 г. военные действия возобновились.
К этому периоду относятся интересные эпизоды из истории тайной войны в средневековом Индокитае. В 1467г. в Чиангмае появился бирманский монах, тайный агент Боромотрайлоканата. Он быстро вошел в доверие Тилокарата и, «раскрыв» мнимый заговор, добился казни наследника престола Бун Руанга, а также многих высших чиновников. В следующем году в Чиангмай прибыло сиамское посольство во главе с неким брахманом. Вскоре послы были уличены в том, что зарыли в разных местах столицы семь кувшинов, содержащих вредоносные магические средства. В ходе следствия выяснилась и провокационная роль бирманского монаха. Глава посольства и монах были казнены тут же, прочие члены посольства — поначалу отпущены, но затем перебиты на дороге.
Девятая война разразилась в 1474 г., сразу после смерти Мын Донг Накона. На первом этапе сиамцы достигли значительных успехов. Им удалось захватить главную чиапгмайскую пограничную крепость Чиангъюн и вернуть себе Саванкалок. На втором этапе чиангмайцы отбили Чиангъюн.
Последняя война между Боромотрайлоканатом и Ти-локаратом велась в 1486 г., после того как Тилокарат перебил сиамское посольство. В ответ на это Боромот-райлоканат вторгся в Чиангмай, но не добился каких-нибудь существенных успехов.
При внуке Боромотрайлоканата, Раме Тибоди II, Сиам еще трижды воевал с Чиангмаем (в 1492, 1507—1510, 1513—1515гг.).
В ходе второй из этих войн сиамцам в 1508 г. удалось захватить княжество Прэ. Но уже в следующем году оно было отвоевано чиангмайцами.
Особенно тяжелый характер носила тринадцатая по счету сиамо-чиангмайская война (1513—1515 гг.). Сиамцы тогда использовали португальскую военную помощь (португальское посольство впервые появилось в Аютии в 1511 г.). Несмотря на это, долгое время успех в войне был на стороне Чиангмая. Чиангмайский генерал Мын Пинг Йи, совершив ряд удачных набегов, угнал в свою страну огромное число пленных и много скота. В 1515 г. он захватил Сукотай и Кампенгпет. Только в конце 1515 г. Раме Тибоди II удалось организовать контрнаступление. В битве при р. Ванг сиамцы одержали решительную победу. Вскоре после этого пал чиангмайский город Лампанг, где была захвачена большая добыча.
В 1518 г. в Сиаме была проведена военная реформа и издана книга о военной тактике, видимо обобщавшая опыт чиангмайских войн. Однако в последующую четверть века (до 1545 г.) внешняя политика Сиама была на редкость мирной. Возможно, сиамские короли в это время внимательно присматривались к стремительному росту португальской морской империи и берегли силы, на случай если португальская агрессия обратится против сиамских портов.
Последняя война Сиама с Чиангмаем началась в 1545 г. Как и не раз в прошлом, причиной войны послужила междоусобица, вызванная борьбой за трон. Еще в 1538 г. король Чиангмая Кет Клао был низложен знатью и на его место посажен его сын Сайкам. В 1543г. Сайкама убили заговорщики. На престол снова взошел Кет Клао, но и он через два года был убит группой вельмож во главе с Сендао. Так как у Кет Клао не осталось сыновей, появилось сразу несколько претендентов на трон с довольно сомнительными правами. Столичная группа феодалов выдвинула своим кандидатом дальнего родственника Кет Клао, шанского князя Мекути. Феодалы Южного Чиангмая стремились посадить на трон князя Хсенви, в то время как северная группа феодалов (с центром в Чиангсене) пригласила на трон сына лаосского короля, малолетнего принца Сай Сеттатирата, племянника покойного Кет Клао по матери.
В развернувшейся борьбе принц Хсенви, потерпев поражение под Чиангмаем, призвал в страну сиамского короля Прачая (1534—1546). В июне 1545 г. Прачай с войском подошел к столице Ланнатаи и начал подготовку к ее штурму.
К этому времени, однако, положение здесь в значительной степени стабилизировалось. Северные феодалы при поддержке лаосцев разгромили сторонников Мекути и убили Сендао. В качестве компромисса правительницей Чиангмая до совершеннолетия Сай Сеттатирата была провозглашена дочь Кет Клао принцесса Чирапрабха. Эта незаурядная женщина, обладавшая недюжинными дипломатическими способностями, сумела, не доводя дело до открытой борьбы, убедить Прачая вернуться в Сиам.
Но осенью 1545 г. обстановка опять осложнилась. В Чиангмай вторгся шанский претендент принц Мекути. В ответ на это лаосский король прислал в Чиангмай свой гарнизон. Прачай счел момент подходящим для нового вмешательства в чиангмайские дела. В конце 1545 г. его войска внезапной ночной атакой захватили г. Лампун (бывшую столицу Харилунчайи). Затем он приступил к осаде Чиангмая.
Принцесса Чирапрабха, однако, сумела организовать энергичное сопротивление. После кратковременной осады Прачай вынужден был отступить. Чиангмайские отряды шли за ним по пятам, нанося поражение за поражением. Окончательная катастрофа произошла при р. Пунсаммын, где попавшие в засаду сиамцы потеряли трех генералов, 10 тыс. солдат и 3 тыс. лодок.
Военное поражение имело для Прачая роковые последствия. В июие 1546 г. он был отравлен собственной женой — Тао Си Суда Чан. Официальная версия объясняет это личными мотивами королевской супруги. На деле же за ней, конечно, стояла определенная группа феодалов, которая и провозгласила ее регентшей при малолетнем сыне. Вскоре после этого Тао Си Суда Чан убила и сына и посадила на престол своего любовника Кун Воравонга. Однако в 1549 г. оба они были убиты в результате дворцового заговора, и на престол взошел младший брат Прачая, Маха Чакрапат (1549—1569), который в дела Чиапгмая не вмешивался.
4. Аютийская держава и международная торговля
Стремление ко все большей активизации внешней торговли было характерно для королевства Аютия с первых десятилетий его существования. Оно нашло выражение не только в военной политике этого государства (энергичная борьба за морские порты и контроль над путями из Индии в Китай), но и в его дипломатии.
Лучше всего это можно проследить на истории отношений Аютии с крупнейшей торговой державой того времени — Китаем.
В середине XIV в. Сиам не имел официальных отношений с Китаем, где бушевала народно-освободительная война против монгольских императоров. Но как только в Китае предводитель народного восстания Чжу Юань-чжан (1368—1398) объявил себя основателем новой, национальной династии, Мин, и начал рассылать в другие страны манифесты с извещением об этом событии, Сиам едва ли не самым первым прислал ответное посольство, хотя Юго-Западный Китай еще до 1382 г. оставался в руках монголов.
В 1370 г. Аютия принимала первого китайского посла Люй Цзун-цзюня, а на следующий год в китайскую столицу Нанкин прибыло ответное посольство Бороморачи I с богатыми дарами-данью и признанием Чжу Юань-чжана сюзереном Сиама. В 1373 г. в Китай приехали одно за другим два сиамских посольства. В 1377 г. китайский император пожаловал Боромораче I почетный титул и серебряную печать вассального короля. В 1380 г. Чжу Юань-чжан при посредничестве Сиама пытался оказать дипломатическое давление на Яву, не желавшую признавать верховенство Китая. В 1380—1390 гг. в Китай ежегодно прибывало одно, а зачастую и два сиамских посольства. Этот поток посольств, почти не ослабевая, продолжался до 1436 г.
Дань императору, которую привозили сиамские суда, имела внушительные размеры. Так, в 1387 г. из Сиама было прислано 10 тыс. цзиней (около 5970 кг) черного перца и 10 тыс. цзиней сапановой древесины. В 1390 г. Сиам прислал 17 тыс. цзиней (примерно 10 149 кг) ароматного осветительного масла. Подобные подношения носили систематический характер.
Секрет такой «верноподданности» сиамских королей объясняется просто. Минское правительство из престижных соображений отдаривало правителей, принесших дань, более ценными дарами. Помимо этой выгоды послы, прибывавшие, как правило, на нескольких крупных судах, пользовались в Китае правом беспошлинной торговли. Таким образом, под видом дипломатических отношений велась активная внешняя торговля, в первые десятилетия весьма выгодная Сиаму.
Из Сиама в Китай ввозились преимущественно предметы местного производства: сапан, слоновая кость, черный перец, камедь и др. В некоторых случаях имел место реэкспорт из Индии.
Ответные дары китайских императоров состояли прежде всего из знаменитых .китайских тканей — шелка, атласа и др. Иногда императоры отдаривали сиамских королей китайской медной монетой (в связках) или бумажными ассигнациями, имевшими хождение на рынках Юго-Восточной Азии.
По ассортименту товаров, импортируемых из Китая, Сиам в XV—XVI вв. стоял на первом месте в регионе. Если, согласно китайским источникам, Камбоджа ввозила 13 видов китайских товаров, Палембанг (государство на Суматре) — 17, Тампа — 32, Малакка — 44, Ява — 54, то Сиам — 65 видов. Сюда входили до 12 сортов шелка, два сорта атласа, парча, полотно, холст, газ и тюль, ситец и другие ткани, готовая одежда, фарфоровая посуда, изделия из бронзы, железа, ювелирные изделия, предметы художественного ремесла, бумага, некоторые продовольственные продукты (зерно, ревень и пр.).
Китайские купцы специально изучали рынок в Сиаме и пришли к выводу, что в этой стране пользуются особым спросом белый фарфор с синей росписью, ситец, разноцветные шелка, атлас, золото, серебро, медь, железо, стекло, ртуть и зонтики.
В целом Китай ввозил из Сиама главным образом сырье для своего ремесла и мануфактуры, а вывозил туда готовые изделия и медную монету.
Развитие торговли с Китаем имело свои сложности, отливы и приливы в зависимости от перемен внешней и внутренней политики китайских императоров.
Уже в 1374 г. минское правительство, добившись международного признания, попыталось ограничить приток торговых посольств в Китай, наносивших ущерб китайской казне. В изданном тогда указе Корее разрешалось присылать дань раз в три года, «прочим же далеким странам, как Тямпа, Дайвьет, Ява, Палембанг, Сиам и Камбоджа», запрещалось «так поступать».
Однако Сиам, как и другие страны Южный морей, находил способы пренебрегать этим указом. Более того, среди купцов-авантюристов появилось большое число самозванцев, выдававших себя за послов, с тем чтобы пользоваться их торговыми привилегиями. Для борьбы с этими злоупотреблениями китайское правительство в 1383 г. отправило в Сиам так называемые половинные или разрезные печати. Одна часть такой разломленной пополам печати оставалась при китайском дворе. Другая часть служила как бы верительной грамотой сиамского посла. Если по предъявлении ее обе половинки сходились, правомочность посла считалась установленной.
В 1394 г. в китайском правительстве берут верх сторонники курса на прекращение внешних, морских сношений. В этом году объявляется строгий запрет китайцам выходить в море и заниматься морской торговлей. Ход рассуждений был примерно таков: развитие торгового флота ведет к росту пиратства, а оно — к усилению повстанческих движений и подрыву государственных основ.
В том же, 1394 г. был издан императорский указ о прекращении посольского обмена с заморскими странами. Привозить дань отныне было разрешено только Рюкю, Камбодже и Сиаму. Исключение, сделанное для Сиама, показывает, какую важную роль он успел завоевать в торговле Китая к концу XIV в.
Период замораживания морских сношений, впрочем, длился недолго. В 1402 г. на престол взошел император Чжу Ди, при котором морские плавания приняли неслыханный прежде размах. Именно при нем начались знаменитые морские походы Чжзн Хэ от Японии до Африки (1405—1433).
Уже в 1403 г. в Сиам прибыл китайский посол Ли Син. Всего в этом году в Сиаме побывало четыре китайских посольства, которые, в частности, привезли королю Раме Раче государственную печать и титул вана. (Соответственно участились сиамские посольства в Китай.) В 1416 г. Сиам посетил китайский посол, видный царедворец Го Взнь. Вероятно, обсуждался вопрос о гегемонии над новым торговым центром — Малаккой. Китайцы, очевидно, вынуждены были дать обещание компенсировать сиамские потери при переходе Малайки под эгиду Китая. В 1417 г. в Китае была установлена твердая норма подарков послам из Сиама (богатая одежда, регалии китайских чиновников, ткани, бумажные ассигнации и др.).
В 1426 г. в связи с новым курсом Китая на прекращение морских связей норма подарков сиамским послам была урезана вдвое.
В первой половине 30-х годов XV в. сторонники морской политики Китая последний раз взяли верх, и Чжэн Хэ осуществил свои последние плавания.
В 1436 г. китайское правительство окончательно запрещает морские походы и строительство морских кораблей. Из Пекина высылают послов 11 стран. Но в том же году восстанавливают прежнюю норму подарков послам из Сиама. И в этом не было противоречия.
В результате изменений в китайской экономике китайское правительство утратило в значительной степени интерес к государственной внешней торговле. Это, однако, стимулировало развитие частной торговли, которая велась китайскими купцами официально на берегу, а неофициально и в море (причем они часто маскировались под сиамцев или иных иностранных подданных).
Иностранным торговым посольствам (по соображениям меньшего зла) дозволили посещать Китай, но их торговые доходы уже не могли быть такими, как прежде, и на подачки им можно было не скупиться.
Во второй половине XV и в XVI в. торговая инициатива и в Сиаме все более переходит в руки частных купцов. Если в 1436—1449 гг. Сиам посылал в Китай по одному посольству раз в несколько лет, то к концу XV в. посольства стали еще более редкими, а за весь XVI век в Китай прибыло из Сиама только девять посольств.
В XIV—XVI вв. Сиам вел оживленную торговлю и с Индией, занимаясь часто реэкспортом китайских товаров.
По отношению к другим странам Юго-Восточной Азии Сиам обычно придерживался политики торгового соперничества (что не исключало, конечно, товарообмена с ними). Нередко это соперничество принимало крайние формы. Так, в 1405 г. Тямпа жалуется императору на то, что сиамцы ограбили ее посольство, плывшее в Китай. В 30-х годах XV в. сиамское посольство в Китай, в свою очередь, было арестовано и ограблено в Тямпе. При разбирательстве дела в Пекине представители Тямпы вспомнили еще, что сиамцы когда-то ограбили посла их страны в государстве Самудра (в Индонезии). Трения подобного рода существовали и в отношениях Сиама с Дайвьетом.
Особо важную роль в международной торговле Сиам начал приобретать после 1511 г., когда португальцы, захватив Малакку, стали контролировать кратчайший путь из Индии в Китай.
Восточные купцы, чтобы избежать беспощадного грабежа, вынуждены были искать новые пути — в обход Малаккского пролива. При этом очень значительная, если не подавляющая, часть купцов, направлявшихся из Индии на Дальний Восток (или наоборот), избирала маршрут через территорию Сиама. Они либо перетаскивали свои суда волоком через перешеек Кра, либо двигались по пути Тенассерим—Аютия. Мощный поток товаров шел от моря к верховьям р. Тенассерим. Здесь товары перегружались на повозки, запряженные волами, и доставлялись через горные перевалы к верховьям одного из притоков Меклонга. Там их вновь грузили на лодки и плыли к Сиамскому заливу и далее по Менаму в Аютию. Неудобства трехкратной перегрузки с избытком возмещались безопасностью и значительным сокращением пути (по сравнению с путем вокруг Малаккского полуострова и, тем более, вокруг Суматры).
Характерно, что большая часть индийских, китайских, индонезийских и вьетнамских купцов, достигнув Аютии, предпочитала не везти свои товары дальше, а продать их на месте, чтобы здесь же приобрести нужные им товары, всегда имевшиеся в изобилии на этом крупнейшем международном рынке Юго-Восточной Азии.
Наряду с торговлей привозными товарами Сиам в XVI в. вел значительную торговлю товарами местного производства. Из местных товаров в это время особенно высокие доходы сиамской торговле приносили олово, свинец и селитра (военные материалы), находившие сбыт во всех странах Южной и Восточной Азии, слоновая кость, ценные сорта дерева (орлиное, сапан, тик), пользовавшиеся не меньшим спросом, а также оленьи и буйволовые шкуры. В конце XVI в. сиамские суда, груженные иностранными и отечественными товарами, курсировали от Японии до Персии и Аравии.
5. Сиамо-бирманские войны и падение Аютии в 1569 г.
До 40-х годов XVI в. Бирма, раздробленная на ряд феодальных владений, не представляла серьезной угрозы для Сиама. Но после того как к 1540 г. бирманский король-полководец Табиншветхи объединил Южную и Центральную Бирму со столицей в Хантавади (Пегу), эта угроза стала вполне реальной.
Пристально наблюдая за событиями в Сиаме, Табиншветхи лишь выбирал удобный момент для нападения на эту страну. И такой момент вскоре наступил. Это было время, когда в результате дворцового переворота власть в Сиаме перешла к Маха Чакрапату.
Воспользовавшись в качестве предлога незначительным пограничным инцидентом, Табиншветхи в начале 1549 г. вторгся в Сиам с армией, которая, по сведениям летописцев, насчитывала 300 тыс. пехотинцев, 3 тыс. конников и 700 слонов. Быстро захватив юго-западные города Канчанабури и Супанбури, он в июне 1549 г. подошел к стенам Аютии.
Осада продолжалась около четырех месяцев. Несмотря на еще малый опыт правления государством, Маха Чакрапат сумел организовать упорное сопротивление. Он возглавлял вылазки, нанося внезапные удары бирманцам. В одном из таких сражений он попал в критическую ситуацию, но был спасен благодаря мужеству своей жены, королевы Сурийотаи, и ее дочери, которые погибли, прикрывая отступление короля.
Многочисленность армии вскоре стала отрицательным фактором для бирманцев, так как запасы продовольствия были исчерпаны. К тому же с севера на них надвигался вспомогательный корпус зятя короля — Маха Таммарачи. И бирманцы начали отступление.
В одном из арьергардных боев бирманцам удалось взять в плен Маха Таммарачу и старшего сына короля, принца Рамесуана. Это позволило Табиншветхи в последовавших переговорах в обмен на возвращение пленных потребовать двух белых слонов и беспрепятственного пропуска к границе. Так окончилась первая большая сиа-мо-бирманская война.
В целом исход ее был благополучен для Сиама, несмотря на то что бирманцам помогал камбоджийский король Чандараджа, нанесший в том же, 1549 г. удар по восточным районам Сиама. В качестве репрессии Маха Чакрапат совершил в 1551 г. поход против Камбоджи.
Хотя в Бирме после смерти Табиншветхи наступил политический хаос, Маха Чакрапат не почил на лаврах. В 1550 г. началось сооружение кирпичной стены вокруг Аютии вместо земляного вала Рамы Тибоди I. В 1552 г. был значительно увеличен сиамский речной флот. Появился новый тип судов. Придавая большое значение элефантерии, Маха Чакрапат организовал отлов слонов. За 1550—1562 гг. было поймано и обучено для армии около 300 слонов.
Тем временем новый правитель Бирмы, Байиннаун, объединил к 1555 г. под своей властью все бирманские земли. Сразу же после этого он начал завоевание соседних земель. В апреле 1556 г. войска Байиннауна захватили Чиангмай. Тамошний король Мекути признал себя вассалом Бирмы. Попытка короля Лаоса в 1558 г. выбить бирманцев из Чиангмая не увенчалась успехом. Опасаясь бирманского продвижения, Сиам и Лаос заключили в 1563 г. оборонительный союз.
Осенью 1563 г. Байиннаун потребовал у Маха Чакрапата подарить ему двух белых слонов (из семи, которыми в то время владел сиамский король). Это была в сущности традиционная дань индокитайскому феодальному «этикету» ведения войн. Получив отказ, бирманский король вторгся в Сиам через чиангмайскую границу. Северные города Кампенгпет, Сукотай, Саванкалок, Пичай не могли устоять против объединенной бирмано-чиангмайской армии и капитулировали один за другим. Последний сиамский центр на севере — Литсанулок также продержался недолго из-за голода и начавшейся эпидемии. Его правитель Маха Таммарача, в свое время посадивший Маха Чакрапата на престол, теперь принес присягу бирманскому королю и вместе со своей 70-тысячной армией присоединился к войску победителя, открыв ему путь на сиамскую столицу.
Лаосский король не оказал военной помощи Сиаму, сославшись на то, что Маха Чакрапат прислал ему в жены не ту принцессу, которую он выбрал. Подкрепления сиамцам, прибывшие с юга, из княжества Латани, были ненадежны. Как показали дальнейшие события, князь Патани собирался захватить сиамский трон. Участие португальских наемников в этой войне на стороне сиамцев нейтрализовалось их участием и на другой стороне.
Оказавшись в политической изоляции, Маха Чакрапат не мог долго сопротивляться, когда артиллерия Байиннауна начала бомбардировать Аютию. В Королевском совете победили сторонники прекращения войны.
Согласно условиям заключенного в 1564 г. мира вожди оборонческой группы — наследный принц Рамесуан, первый министр Пья Чакри и генерал Пья Сунтон Сонгкрам были выданы бирманцам в качестве заложников. Сиам обязался платить Бирме ежегодную дань — 30 слонов и 300 катти (около 180 кг) серебра, бирманцы получили право собирать пошлины в Мергуи — тогда главном торговом порте Сиама на Андаманском море. Вместо двух белых слонов пришлось отдать четырех.
Главной же потерей явилось то, что Северный Сиам, бывшее королевство Сукотай, управляемый Маха Таммарачей, который был или считал себя потомком сукотай-ских королей, практически стал независимым от Аютии, с чем аютийское правительство никак не могло примириться.
В конце 1566 г. аютийцы в союзе с лаосцами предприняли нападение на Питсанулок, которое, однако, было отбито с помощью быстро подошедших бирманских войск. В 1568 г., когда Маха Таммарача, желая упрочить свой статус, отправился в Бирму для получения вассального титула, аютийцы напали на Кампенгпет, а также похитили жену Маха Таммарачи (дочь короля Маха Чакрапата) с детьми. Это событие послужило поводом для новой сиамо-бирманской войны.
В декабре 1568 г. большая бирманская армия осадила Аютию. В следующем месяце умер престарелый король Маха Чакрапат, и на сиамский трон взошел его сын Махин — бездарный дипломат и такой же военачальник. Фактически обороной столицы руководил талантливый генерал Пья Рам. Чтобы избавиться от такого противника, Байиннаун пообещал снять осаду, если Махин выдаст его. Махин тут же пожертвовал своим полководцем, а Байиннаун, вместо того чтобы казнить Пья Рама, осыпал его милостями и приобрел нового способного генерала. От Аютии он, разумеется, не отступил.
В руководстве обороной Аютии между тем наступила полная дезорганизация. В мае 1569 г. Махин казнил последнего умелого полководца — своего брата принца Си Саварачу. Город держался только стойкостью рядовых воинов и надеждой на то, что скоро начнутся летние дожди и бирманский лагерь будет затоплен в результате разлива Менама.
Байиннаун, однако, тоже не забывал об этой угрозе. Он ускорил дело не прямой атакой, а очередной хитростью. Воздействуя как личным обаянием, так и материальными посулами, он убедил Пья Чакри (взятого заложником в 1964 г.) сыграть роль «троянского коня» в аютийском лагере.
В августе Пья Чакри появился в Аютии якобы как беглец из бирманского плена и быстро взял дело обороны в свои руки. В наиболее уязвимых местах он поставил преданных ему людей, и они в день штурма пропустили бирманцев в город. 30 августа 1569 т. Аютия пала. Король Махин, вся его семья, большая часть феодальной верхушки и многие тысячи рядовых сиамцев были угнаны в плен. Стены Аютии были снесены. В городе осталось всего 10 тыс. жителей (из 100 тыс.).
В ноябре 1569 г. Байиннаун посадил на сиамский трон Маха Таммарачу, который должен был править королевством под присмотром бирманских чиновников и при помощи 10-тысячного бирманского войска. В стране был введен ряд бирманских законов и обычаев, в частности летосчисление с 638 г. (сохранилось в Сиаме до XIX в.). В качестве гарантии верности Маха Таммарачи Байиннаун держал при своем дворе заложником его сына, малолетнего принца Наресуана, будущего национального героя Сиама.
После смерти Рамы Камхенга, при его сыне Ло Таи (1318—1347), держава Сукотай быстро проявляет признаки уладка. Уже в начале правления нового короля от державы отпадает Южная Бирма, войска которой нанесли вторгнувшейся туда армии Ло Таи тяжелое поражение. Затем отпадают княжества на территории нынешнего Лаоса и ряд княжеств Южного Таиланда. В момент вступления на трон сына Ло Таи, Лю Таи (1347—1370), под властью сукотайского правителя остался лишь осколок прежних владений — древнее ядро державы на верхнем Менаме.
Такой стремительный распад государства — всего за три десятилетия — был вызван отнюдь не только тем, что с исторической сцены сошла сильная личность — Рама Камхенг. Видимо, правильнее будет сказать, что задачи, стоявшие перед Рамой Камхенгом, были уже выполнены и перед обществом встали новые задачи, решение которых и субъективно и объективно оказалось не под силу его преемникам.
Раме Камхенгу необходимо было прежде всего «замирить» страну в условиях разрушения старой государственности и старых племенных и национальных связей.
Чтобы привлечь на свою сторону народные массы, только что сбросившие гнет Кхмерской империи, и не утратить доверия соплеменников, еще хорошо помнивших прежние вольности, Рама Камхенг не только прибегал к самой широкой социальной демагогии, но и снизил или по крайней мере не покушался повысить сравнительно небольшую долю прибавочного продукта крестьян и ремесленников, которую в это время отчуждал правящий класс. В результате такой политики хозяйство страны значительно окрепло и ко второй половине XIV в. она могла играть ведущую роль в торговле Южных морей.
Но эти хозяйственные достижения уже в первой половине XIV в. выявили экономическое противоречие между преимущественно натуральным хозяйством Севера и экономически развитым, торговым Югом.
Бывшая в течение веков пограничной между Севером и Югом область Сукотай в силу чисто политических обстоятельств на короткое время стала центром крупной державы, но, как только обстоятельства изменились, эта область вновь оказалась периферийным районом для Севера и Юга, яблоком раздора между ними.
Другим итогом правления Рамы Камхенга была консолидация нового правящего класса, слияние тайской и монской зиати. Но, укрепившись на местах, южная знать разорвала свои связи с далеким и уже не нужным ей сукотайским центром. В то же время феодалы Южного Таиланда еще не настолько окрепли, чтобы самостоятельно вести наступление на права крестьян в пределах своих мелких княжеств. Наконец, самый характер экономики, торговые интересы требовали новой консолидации страны, но на этот раз с центром на Юге.
История новой династии, объединившей большую часть Таиланда в королевстве Аютия, более известном в истории как Сиам, довольно запутанна.
В 1159—1187 гг. в небольшом тайском княжестве Чайпракан (совр. Мыанлфанг) на севере Таиланда правил князь Чайсири. Он был вассалом своего дяди, Промарата, 43-го князя Чиангсена — древнейшего тайского государства на территории страны, от княжеского рода которого вели свое происхождение правители не только Ланнатаи (Чиангмая), но и Сукотай и Пайао.
В 1187 г., после опустошительного набега шанов, Чайсири принимает решение сжечь свой город и уходит со своими приверженцами на верхний Менам, в Бангъянг. Здесь он, однако, не задерживается и, оставив княжить своего сына Махачайчана (отца Шри Индрадитьи, основателя Сукотай), переходит в Кампенгпет. Но и там беспокойный князь остается ненадолго. Вскоре он уходит еще дальше на юг, в старинный монский центр Наконпатом, бывший некогда столицей Дваравати, но с тех пор пришедший в упадок. В Наконпатоме он, видимо, прочно осел вместе со своей дружиной, потому что в середине XIV в. мы застаем здесь правителем его потомка Чайсири II, который, вступив в брак с дочерью монского правителя княжества Утонг, объединяет по праву наследования оба владения. В 1347 г., пользуясь замешательством при вступлении на трон Лю Таи, он их значительно округляет, а в 1350 г. основывает в стратегически выгодном месте, на острове при слиянии Менама и Пасака, новую столицу — Аютию и принимает титул короля и новое имя — Рама Тибоди I.
При Раме Тибоди I (1350—1369) развертывается стремительный процесс закрепощения свободного крестьянства. Личную свободу в это время можно было утратить тремя путями: попав в плен на войне, задолжав и не имея возможности вернуть долг, оказавшись прикрепленным по велению короля к определенному феодалу.
Именно при Раме Тибоди I началась серия войн, главной целью которых было не расширение территорий, а угон населения с чужой территории на свою. Здесь пленники получали от государства землю, а иногда даже скот и инвентарь для ведения хозяйства. Но юридически они были не свободными, как коренные жители страны, а своего рода рабами короля. Часть таких рабов король жаловал феодалам, которые использовали их как для личных услуг, так и в земледелии. Эти рабы вплоть до начала XIX в. не обладали правом выкупа.
В долговое рабство глава семьи мог продать самого себя или любого члена своей семьи. Но если продажная цена была ниже определенной, установленной законом «полной стоимости» раба, такой раб имел право выкупа в любое время за ту же сумму, за которую его продали. Эта группа зависимых людей в первые века Аютийского королевства, по-видимому, была сравнительно невелика.
Наконец, третий путь закрепощения вытекал из военно-феодальной системы ранней Аютии. Каждый взрослый сиамец (мужчины от 18 до 60 лет) теоретически считался военнослужащим и был обязан явиться на военную службу по приказу того военачальника (ная), в отряде которого он числился. По традиции восемнадцатилетние юноши обязаны были проходить двухлетний срок обучения (в первую очередь — военному делу) в усадьбе своего ная, который в течение этого периода мог бесплатно пользоваться их трудом. Эта категория податного населения называлась «прай сом». После двухлетней службы юноши переходили в разряд «прай лыанг» — королевских людей, и считались находящимися на королевской службе (шесть месяцев в году) и формально свободными. Однако с течением времени феодалы-наи стали стремиться удержать прай сомов на своей службе как можно дольше и для многих крестьян юридическое положение прай сомов стало пожизненным. Формирование этой категории было закреплено Рамой Тибоди 1 в законе 1355 г., где говорилось, что прай сом принадлежит паю, как его рабы, жены и дети. Хотя юридически эта категория людей не считалась рабами, их реальное экономическое положение мало отличалось от положения рабов, являвшихся таковыми по закону.
Процесс закрепощения крестьян в Аютии повел к обострению классового антагонизма, который в более архаическом по устройству государстве Сукотай был гораздо слабее. Если Рама Камхенг, как вытекает из его надписи, судил лично, опираясь, по всей видимости, на обычное право и собственное правосознание, то Рама Тибоди I приступает к созданию кодифицированного права — письменного законодательства. Весьма характерно, что в первый же год своего правления (1350) Рама Тибоди-1 издает закон «о разбойниках», а к концу правления (1366) — еще один закон под тем же названием. Ясно, что проблема защиты феодальной собственности в этот период была очень острой. Не исключено, что основатель королевства Сиам сталкивался с крестьянскими восстаниями.
Другие законы Рамы Тибоди I также в большей или меньшей степени имели целью укрепление сиамского феодального государства. Так, закон 1356 г. обязывал каждого простолюдина (прай) иметь начальника — ная. Увод чужого прая (одним наем от другого) карался наравне с кражей. В то же время най нес личную ответственность за поведение своих праев и в случае преступления, совершенного одним из них, был обязан сам его ловить.
Закон «о свидетелях» (1350) ограничивал юридические права целого ряда категорий населения. Он запрещал выступать в суде не только явно антисоциальным элементам, к которым относились проститутки, воры, игроки, колдуны, ведьмы, и людям с физическими недостатками (слепые, глухие, лунатики и т. п.), но также и рабам тяжущихся сторон, нищим, бездомным, рыбакам и сапожникам.
Закон «о преступлениях против государства» вводил восемь степеней наказания за подобные преступления — от лишения должности до смертной казни.
Укреплению патриархальной семьи был посвящен закон, изданный в 1355 г. В нем объявлялось, что, если какой-нибудь недостойный человек обратится в суд против своих родителей или деда или бабки, его следует жестоко избить палками в предостережение остальным, а жалобу не принимать,
В 1359 г. был издан закон, сурово карающий за кражу урожая, отвод оросительных каналов и за другие нарушения прав земельной собственности.
Весьма любопытны статьи закона, принятого в 1356 г., которые регулируют вопрос о рабах, бежавших с территории Аютии в Сукотай. Очевидно, такие побеги стали принимать массовый характер, и это также было не случайно.
Преемники Рамы Камхенга в Сукотай в противоположность аютийским королям продолжали проводить старую, патриархальную политику и даже сами настойчиво пропагандировали ее в своих сочинениях. Внук Рамы Камхенга, Лю Таи, еще в бытность свою наследником престола, написал в 1345 г. трактат, в котором перечислял, каковы, с его точки зрения, должны быть обязанности истинно буддийского государя. Правитель, по его мнению, во-первых, не имеет права взимать со своих подданных более одной десятой урожая; во-вторых, он должен освобождать от уплаты налогов крестьян в тех местностях, которые поразил неурожай; в-третьих, он может требовать от населения выполнения только умеренных общественных работ и должен освобождать от выполнения таких работ стариков; в-четвертых, он не должен облагать своих подданных слишком обременительными налогами.
Все эти нормы, безусловно, уже нарушались на Юге, да и часть северных феодалов в коренном Сукотай, видимо, была не прочь последовать примеру южан. Недаром восхождение на трон Лю Таи в 1347 г. сопровождалось серьезными смутами. Лю Таи, однако, сумел удержать власть и сохранить целостность коренного Сукотай, не изменяя своим принципам в течение всего своего правления, почти совпавшего по времени с правлением Рамы Тибоди I в Лютии.
Лю Таи, получивший «за благочестие» почетный титул Таммарача (Король дхармы), был незаурядным человеком, глубоко изучавшим философию, астрономию, буддийские писания, веды. Он составил новый календарь и написал буддийский космологический трактат «Трай-пумикат». Это не было, однако, свидетельством его отрыва от жизни и ухода от государственных дел, как представляется некоторым западным историкам. Теорию гуманизма в буддийском толковании он применял в своей политической практике.
Во время войны с княжествами Прэ и Нан, в 1359 г., Лю Таи, к удивлению современников, не обращал пленных в рабство. Ему приписывается надпись следующего содержания (некоторые исследователи оспаривают ее подлинность): «Он... прощает преступников. В его время не было рабов во всей стране. Все были свободны и счастливы».
Другая, бесспорная, надпись Лю Таи гласит: «Этот король правит, соблюдая десять королевских заповедей. Он знает, как надо жалеть всех своих подданных. Если он видит чужой рис, он не желает его, если он видит богатство других, это его не раздражает... Если он обнаруживает людей, виновных в обмане и наглых, людей, которые подкладывают яд в его рис, чтобы он заболел и умер, он никогда не убивает и не убьет их. Он прощает всех, кто причиняет ему зло... потому что он хочет стать Буддой и хочет перенести все существа через океан страданий перерождения».
Разумеется, нельзя понимать каждое слово надписи буквально. Но совершенно ясно, что это — набор конкретных политических лозунгов, а не безответственная болтовня религиозного безумца.
Реальность политики Лю Таи подтверждается уже тем, что за 23 года своего правления он не только сохранил, но и несколько расширил свои владения (за счет Прэ и Нана). В государстве не наблюдалось признаков экономического упадка. Напротив, энергично велись дорожное строительство и другие работы. Были установлены тесные дипломатические и культурные связи с далекой Ланкой (Цейлон). И главное, грозный южный сосед — Аютия, несмотря на растущую утечку оттуда беглых рабов через сукотайскую границу, при его жизни ни разу не решилась вторгнуться в Сукотай, хотя в тот же период войска Рамы Тибоди I наносили тяжелые поражения более крупным соседним государствам.
При сыне Лю Таи, Таммараче II, последнем независимом короле Сукотай (1370—1378), наступает быстрая развязка.
Уже в 1371 г. войска Аютии вторгаются в Сукотай и захватывают несколько городов. Так начинается семилетняя война, в ходе которой сиамский король Бороморача I (1370—1388) проводит шесть походов на Сукотай.
Первые годы война идет с переменным успехом. В 1373 г. Бороморача I вынужден был с уроном отступить от стен Кампенгпета.
Однако вскоре ситуация меняется в пользу Аютии. Уже в 1375 г. сиамцы захватили Питсанулок, второй по значению город Сукотайского королевства, и угнали в Аютию массу пленных. Теперь инициатива прочно находится в руках Бороморачи I. Положения не меняет и вмешательство в борьбу Ланнатаи (Чиангмая). Войско, направленное чиангмайским королем Куэной (1367—1385) в помощь Таммараче II, в 1376 г. было разгромлено сиамцами. В 1378 г. сдается выдержавший три осады Кампенгпет. Считая свое положение безнадежным, Таммарача II капитулирует.
В результате поражения в войне Сукотай, в недавнем прошлом мощная держава на территории Таиланда, перестает существовать как самостоятельное государство. Западную половину Сукотай аннексирует Сиам, а Таммараче II за его «покладистость» предоставляется в вассальное владение восточная часть Сукотай с центром в Питсанулоке. В 1438 г., однако, потомков Таммарачи II окончательно отстранили от власти, и территория Сукотай была полностью поглощена Сиамом.
2. Внутренняя политика сиамского феодального государства
Организация государственной власти в королевстве Аютия в первый век его существования, как и в Сукотай, была довольно примитивна. В центре государства находился королевский домен (земли, окружающие столицу — Аютию). Вокруг него были расположены четыре так называемые внутренние провинции: Лопбури (Лаво) — на севере, Прапатом — на юге, Супанбури — на западе, Наконпайок — на востоке (там правили принцы — дети или внуки короля). За ними лежала полоса внешних провинций, где правили обычно представители местной знати, а на периферии государства находились вассальные княжества, прочность связи которых с центром зависела в каждый данный момент от личного авторитета и военной силы правящего короля. При такой структуре один сильный удар извне или сколько-нибудь серьезное внутреннее потрясение легко могли превратить Аютию (как перед тем Сукотай) в конгломерат мелких, независимых друг от друга владений.
Но феодальное государство в Сиаме не остановилось на этом этапе. Уже во второй половине XIV в. в Аютии начали действовать четыре министерства (куна), во главе которых стояли чиновники с чисто тайскими титулами, совпадавшими с названиями министерств: 1) кун На — министерство земледелия; 2) кун Кланг — министерство финансов; 3) кун Ванг — министерство двора, выполнявшее также судебные функции; 4) кун Мыанг — министерство внутренних дел, ведавшее охраной порядка (по-видимому, лишь в пределах королевского домена).
В XV в. централизация власти в королевстве получила дальнейшее развитие и увенчалась в середине столетия реформами короля Боромотрайлоканата (1448—1488), которые законодательно оформили систему сиамской феодальной государственности. Законы, принятые в 1450—1454 гг., действовали до конца XIX в.
Среди западных историков существует практически единодушное мнение, что прелюдией к реформам Боромотрайлоканата, резко изменившим облик аютийского общества, явился захват сиамскими войсками в 1431 г. столицы пришедшей в упадок Кхмерской империи — Ангкора и последовавший за тем массовый угон в Сиам представителей кхмерской верхушки (брахманов, чиновников, юристов и т. п.).
Действительно, в законах Боромотрайлоканата богато представлена санскритская терминология, несомненно заимствованная через Камбоджу. Несомненно также, что курс на обожествление короля, начавшийся в середине XV в., был принят не без влияния культа девараджи (бога-царя), существовавшего в Ангкорской Камбодже. Не случайно, конечно, что в такой чисто буддийской стране, как Сиам, крайне сложную и торжественную церемонию коронации, которая превращала простого смертного в некое божественное существо, отделенное от всех своих подданных, включая ближайших родственников, неизмеримой дистанцией, и была важнейшей политической акцией, с XV в. до наших дней выполняют придворные брахманы — прямые наследники брахманов Кхмерской империи.
Наконец, идеологическое обоснование права на власть короля и феодального класса также во многом восходит к индийским юридическим теориям, перенятым главным образом через Камбоджу.
Но если сравнить в целом сиамскую государственную систему с кхмерской (а последняя подробно рассмотрена в книге Л. А. Седова «Ангкорская империя», М., 1967), то мы увидим, что они были совершенно различны. Отдельные черты сиамского феодализма, имеющие аналогии в средневековых Индии и Китае, также не меняют того факта, что сиамская государственная система, сложившаяся во всех основных чертах к середине XV в. я функционировавшая до второй половины XIX в., отличалась глубокой самобытностью и прекрасной приспособленностью к конкретным условиям.
Формально аютийская монархия отнюдь не была самодержавной деспотией, и король отнюдь не был волен поступать как ему вздумается.
Вступая на трон, сиамский король приносил присягу из 26 пунктов, которые по масштабам социальной демагогии, пожалуй, даже превосходили декларации сукотайских королей. Он торжественно обещал: 1) предоставлять блага тем, кто их заслуживает; 2) соблюдать чистоту совести, тела и слова; 3) не жалеть богатств, которые он раздает; 4) быть честным; 5) быть вежливым и не упрямым; 6) исполнять предписания религии, чтобы преодолеть свои недостатки; 7) не впадать в гнев; 8) не причинять зла своему народу; 9) быть терпеливым; 10) всегда идти по пути справедливости; 11) заботиться о развитии производства; 12) заботиться о нуждах народа; 13) добиваться, чтобы его любили; 14) подыскивать кроткие слова, чтобы его любили; 15) заниматься образованием своей жены и детей; 16) поддерживать хорошие отношения с чужеземными странами; 17) поддерживать членов королевской семьи; 18) развивать земледелие, распределяя зерно, сельскохозяйственные орудия и скот; 19) заботиться о счастье народа; 20) уважать ученых и поддерживать их; 21) заботиться о счастье животных; 22) запрещать людям вести плохую жизнь и направлять их на хороший путь; 23) помогать беднякам, не имеющим профессии; 24) советоваться с учеными, чтобы точно знать хороший и плохой путь; 25) с полной ясностью духа изучать науки; 26) подавлять в себе малейшую алчную мысль.
Эта своеобразная феодальная «конституция» по своему размаху неизмеримо выше практически современной ей английской «Великой хартии вольностей». Она явно отражает страшные потрясения XIII в. и неустойчивое равновесие XIV в., когда новая власть еще не консолидировалась настолько, чтобы диктовать крестьянству свою волю без каких-либо объяснений.
Но у этой «конституции» с самого начала был один весьма существенный дефект. Она не предусматривала никакого органа, который бы контролировал выполнение монархом своих прекрасных обещаний. Король обязывался советоваться во всех важных делах с учеными (сведущими) людьми. Но круг этих советников никак не был очерчен, и их право низложить короля—нарушителя присяги нигде не было зафиксировано (по крайней мере оно не отражено в дошедших до нас документах).
Согласно неписаному правилу король вплоть до XIX в. часто не просто наследовал корону, а избирался, но состав избирателей не был строго определен, и фактически этот обычай очень быстро выродился в кровавую борьбу различных феодальных клик за власть.
В законодательном порядке была установлена даже ежедневная программа деятельности короля (расписанная буквально по часам), которую он теоретически обязан был выполнять скрупулезнейшим образом. В соответствии с этой программой помимо государственной деятельности и самообразования королю отводилось только пять-шесть часов на сон и очень небольшое время на личную жизнь.
Но все это было лишь витриной сиамской монархии. Сущность же ее заключалась в тщательно продуманной, всеохватывающей иерархической организации правящего класса, главной задачей которой было подавление эксплуатируемых масс (крестьян и ремесленников), а вспомогательной — обуздание отдельных феодалов, которые свои личные интересы противопоставляли интересам феодального государства в целом. И хотя вторая задача в законах Боромотрайлоканата внешне как будто выступает на первый план (по количеству статей), по всему своему духу это законодательство, (резко противопоставляющее титулованную знать и чиновников простолюдинам, прежде всего — антикрестьянское.
Законы Боромотрайлоканата фиксируют деление сиамского общества на пять основных сословий: три эксплуататорских — наследственная знать, чиновники, духовенство и два эксплуатируемых — лично свободные простолюдины и рабы, т. е. люди, лишенные личной свободы (эти два сословия с течением времени все более сближались по своему социальному положению).
К наследственной знати в строгом смысле законы Боромотрайлоканата причисляли только прямых потомков короля и не далее чем до пятого колена. При этом титул в каждом следующем поколении уменьшался на одну степень. Так, сын короля от главной супруги (королевы) носил титул чао фа (что-то вроде герцога или великого князя), его дети, в свою очередь, обладали более низким титулом — пра онг чао. внуки — мом чау, правнуки — мом рача ванса, праправнуки — мом лыанг. Носители двух последних титулов получали от казны весьма скромное пособие, а дети мом лыангов вообще переходили в податное сословие, если они не могли пристроиться в чиновничьем аппарате и извлекать доходы уже как государственные чиновники, а не как члены королевского рода.
Наследственные права знати некоролевских родов законами Боромотрайлоканата были попросту отменены. Чиновники сохранили внешне все отличия и привилегии дворянства, которыми это сословие пользовалось в большинстве стран Европы и Западной Азии, но с утратой должности теряли всё.
Статус чиновника внутри феодального государственного аппарата определялся четырьмя показателями. Первым и главнейшим был знак достоинства — сакди на, число, определяющее размер земельной площади, которая полагалась данному чиновнику за несение службы. Так, министр высшего ранга имел сакди на 10 тыс., что соответствовало земельной площади в 10 тыс. раев (1600 га). Чиновники самого низкого ранга, из тех, кто назначался непосредственно королем, имели сакди на 400, что соответствовало 64 га.
Система сакди на охватывала не только сословие чиновников, но и все сиамское общество, начиная от наследника престола (вице-короля) — у парата, обладавшего сакди на 100 тыс., до последнего нищего, имевшего символическое сакди на 5, хотя у него, естественно, никаких земельных владений не было.
Эта система четко выражала не столько служебное, сколько социальное старшинство. Теоретически все подданные монарха были равны как его рабы, однако судебные тяжбы решались со строгим учетом сакди на тяжущихся. Наказание за преступление против какого-либо лица возрастало пропорционально размеру сакди на потерпевшего.
Система сакди на имела также другой аспект. Установив максимальный участок сиамского крестьянина в 4 га (сакди на 25), она препятствовала концентрации земли в сиамской деревне без разрешения властей.
Между официальными чиновниками-феодалами и крестьянством находился промежуточный слой деревенской верхушки — мелкие чиновники, сакди на которых (от 25 до 400) устанавливалось министрами или местными властями. В отличие от «настоящих» королевских чиновников эта социальная группа, так же как и крестьяне, несла личные повинности, но имела возможность, продвигаясь по службе, попасть в разряд полноправных феодалов (с сакди на от 400 и выше).
Практически сакди на не всегда совпадало с реальными земельными владениями его обладателей, поскольку в Сиаме помещичье землевладение было развито очень слабо. Крупные поместья имели только представители самых высших рангов. Обычно же сакди на означало пожалование земли вместе с сидевшими на ней крестьянами из расчета 25 раев на одно крестьянское хозяйство. Таким образом, чиновник с сакди на 400 мог пользоваться трудом 16 крестьянских семей.
С сакди на сочетались еще три других показателя, определявших место чиновника в иерархии:
1) титул (яса), который не следует смешивать с титулами наследственной знати. Яса были такие: а) сомдет чао прайя (самый высший), б) чао прайя, в) прайя, г) пра, д) лыанг, е) кун, ж) мын (десятитысячник), з) пан (тысячник);
2) звание (тамнен). Сюда относились, например, сенабоди (министр высокого ранга), чао кром (начальник министерства или департамента), палат кром (заместитель министра). К этому званию присоединялось наименование того ведомства (крома), в котором работал чиновник;
3) так называемые королевские наименования (рачатиннама), не имеющие точных аналогий в западном феодализме. Их можно сравнить с системой орденов, которые давались не за заслуги, а за занимаемую должность.
Все четыре показателя строго коррелировались между собой. Например, один из двух самых высших чииовни-ков Сиама, руководитель всех гражданских министерств, имел звание аргамахасенабоди (кром Махаттаи), титул чао прайя, королевское наименование чакри и сакди на 10 тыс., а заведующий королевскими амбарами — звание чао (кром Чан), титул лыанг, королевское наименование липитхасал и сакди на 1400.
Полное наименование чиновника достигало иногда нескольких десятков имен, но взамен он терял свое личное имя, которое носил до того, как получил первый чин. Кроме того, чиновник, произведенный в следующий чин или перемещенный на другое место, получал вместе с тем новое наименование[1]. Главной целью этой системы была анонимность феодальных родов, сокрытие их имен чинами и титулами. Простолюдин приучался чтить не своего конкретного начальника как личность, а его должность.
По мысли идеологов сиамской феодальной монархии, личность — ничто, а должность — все. Теряя должность, чиновник терял вместе с ней все свои права, землю и имущество.
Административный аппарат при Боромотрайлоканате приобрел сложную, но четкую структуру. Администрация, так же как и все население страны, была разделена на две части: гражданскую и военную. Во главе гражданской части стоял махаттаи (или чакри), который одновременно являлся председателем в Королевском совете (Лук кун сала), куда входили главы всех важнейших ведомств, имевшие совещательные функции при короле. Военную часть возглавлял калахом.
Это разделение было в значительной мере условно. Во время войны все взрослые мужчины страны должны были выступать под знаменем короля. В мирное же время даже жители, приписанные к военной части, за небольшим исключением, занимались производительным трудом. Постоянными военными формированиями были только численно небольшая, но хорошо вооруженная наемная гвардия из иностранцев и личная охрана короля. Остальные причисленные к военной части, например «инженерный корпус» (плотники, каменщики и др.), лаосские кавалеристы, монская пехота (потомки угнанных из Чиангмая, Лаоса и Бирмы), в мирное время призывались для несения службы только в период ежегодных воинских сборов.
Гражданская часть состояла из пяти министерств (кромов), из которых одним (кромом Махаттаи, соответствующим министерству внутренних дел) заведовал сам начальник гражданской части — махаттаи. Ему же вплоть до XVII в. были подчинены четыре других крома, преобразованных из старых министерств (кунов).
Кром На (министерство земледелия) заботился об ирригации, о расчистке джунглей и о других общественных работах, необходимых для поддержания сельского хозяйства. Глава крома ежегодно лично выполнял церемонию проведения первой борозды, служившую сигналом к началу сельскохозяйственных работ по всей стране (в прежние времена эта функция осуществлялась самим королем). Кром На ведал также распределением земель среди феодалов, сбором налогов на рис и государственными заготовками зерна и скота.
Кром Пракланг представлял собой королевское казначейство, управлявшее обором большинства налогов и контролировавшее доходы и расходы всех остальных кромов. В числе учреждений, находившихся в ведении главы крома Пракланг, была не только казна с золотом и драгоценностями, но и все склады различных продуктов (кроме риса), которые король получал в виде натурального налога. Впоследствии, в XVI—XVII вв., кром Пракланг стал все больше заниматься вопросами сначала внешней, а потом и внутренней торговли. Вместе с тем в его компетенцию перешли вопросы, касающиеся иностранных купцов, прибывающих в Сиам, а потом и вообще всех иностранных подданных на территории королевства. Дальнейшее развитие этой функции привело к тому, что глава крома Пракланг превратился фактически в министра иностранных дел.
Кром Ванг, т. е. министерство двора, обслуживал личные нужды короля и его многочисленной семьи, занимался организацией государственных церемоний.
Кром Мыанг (или Нагарапала) был первоначально управлением столичного округа — ядра королевского домена. Позднее к этому ведомству перешли также функции полицейского корпуса и высшего уголовного суда. Кром Мыанг имел право направлять своих представителей для контроля во все провинции и собирать некоторые местные налоги.
Военная часть была построена по образцу гражданской. Во главе, как отмечалось выше, стоял калахом (военный министр). Ему подчинялись четыре маршала, командовавших в военное время соответственно четырьмя родами войск: 1) пехотой; 2) кавалерией и элефантерией (слоновым корпусом); 3) артиллерией; 4) саперами.
Одновременно с центральным аппаратом была реорганизована и местная администрация. Четыре внутренние провинции слились со столичным округом в единый королевский домен — Ван Рачатани. Правившие раньше в них сыновья короля, принцы первого ранга, получили в управление пограничные провинции Севера, такие, как Питсанулок, Саванкалок, Кампенгпет, которым было присвоено звание провинций первого ранга (мыанг эк). Первый ранг был присвоен также пограничным провинциям Юга, Востока и Запада: Наконситамарат (где правили потомки местной династии), Наконрачасима, Тенассерим, Тавой (эти три последние провинции управлялись высшими чиновниками).
Провинции Внутреннего Сиама в зависимости от значимости имели второй или третий ранг (мыанг до и мыанг три), и ими управляли принцы низших рангов или чиновники. В состав провинций первых трех рангов и королевского домена входили провинции четвертого ранга — уезды.
Сакди на губернатора каждой провинции и других ее чиновников устанавливался соответственно рангу провинции.
Весь этот сложный аппарат был направлен в первую очередь на подавление и прикрепление к земле крестьян, которые при наличии в средние века обширного фонда незанятых земель были склонны к большой мобильности и ускользанию из-под государственного налогового пресса. Каждый крестьянин и ремесленник, достигший 18 лет, прикреплялся к какому-нибудь крому, а внутри крома — к определенному начальнику (наю), который руководил его работой на государство. От государственной повинности освобождались мужчины, достигшие 60 лет или имеющие трех взрослых сыновей на службе у; государства, а также все женщины. Крестьян и ремесленников, подлежавших повинности и уклонявшихся от нее, рассматривали как бродяг и превращали в королевских рабов.
Таким образом, государство в средневековом Сиаме соответствовало тому типу феодального восточного государства, который описывается К. Марксом в «Капитале»: «Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землей» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, изд. 2, т. 25, ч. II, стр. 354).
«Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, — отмечает здесь же К. Маркс, — то рента и налог совпадают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной ренты» [там же].
Традиционной формой ренты-налога, которую платили феодальному государству крестьянин и ремесленник Сиама, была шестимесячная барщина. Со временем к ней прибавили ряд других натуральных и денежных налогов. Фактически же барщину в .пользу короля несла в основном большая часть крестьян собственно королевского домена в центре страны (долина нижнего Менама). В их обязанности входили работа в королевских поместьях, на лесозаготовках, на строительстве дорог и каналов, обслуживание нужд огромного королевского двора.
Крестьяне, не работавшие на государственной барщине (в окраинных и частично в центральных районах страны), должны были платить государству натуральный оброк (рисом, оловом, селитрой, тиком, сапаном, слоновой костью и другими продуктами в зависимости от района). Наряду с этим, по-видимому в XVI в., появляется денежный оброк.
Значительную категорию феодально-зависимого крестьянства (и ремесленников) составляли люди, пожалованные вместе со своими наделами чиновникам-феодалам за службу. Число пожалованных зависело, как уже говорилось выше, от ранга этих чиновников (на каждые 25 сакди на ранга полагалось одно крестьянское хозяйство с земельной площадью 25 раев). Крестьяне, пожалованные феодалам, были обязаны нести в их пользу шестимесячную барщину или платить эквивалентный натуральный либо денежный оброк. Поскольку сиамский феодал, как правило, не имел собственного поместья (исключение составляли крупнейшие вельможи, губернаторы провинций и главных городов), феодальная рента с крестьян данной категории взималась главным образом в форме оброка. Эти крепостные крестьяне пользовались (в определенных рамках) свободой перехода от одного владельца к другому и после смерти или отставки чиновника-феодала вновь становились государственными крестьянами.
Ремесленники, сосредоточенные в немногочисленных сиамских городах, объединялись в цехи с узкой специализацией. Обычно профессия передавалась по наследству. Во главе каждого цеха стоял специально назначенный правительственный чиновник. Развитию ремесла в Сиаме мешали незащищенность частной собственности, угроза закрепощения искусных ремесленников королем и крупными феодалами, характерные для феодального государства.
С XVI в. появляются государственные мануфактуры, преимущественно военного характера, в которых использовался принудительный труд.
3. Внешняя политика
Политика королевства Аютия в отношении близлежащих земель и их населения в XIV—XVI вв. имела два основных военных аспекта: 1) территориальное продвижение на запад (к Андаманскому морю) и на юг (к Малаккскому проливу) с целью установить как можно более полный контроль над торговыми путями из Индии в Китай и 2) систематические походы, набеги на восток (против Камбоджи) и на север (против Чиангмая) с целью не столько овладения новой территорией (за полтора века войн границы здесь практически не изменились), сколько захвата местного населения и угона его в Сиам. Первый аспект был связан с глубокой заинтересованностью Сиама в доходах от внешней торговли и от транзитных пошлин, второй — с традиционными нуждами феодальной экономики, с необходимостью расширить сословие крепостных крестьян и восполнить убыль в живой силе, вызванную почти непрерывными войнами.
Уже в 1363 г. Рама Тибоди I начал борьбу за утраченный наследниками Рамы Камхенга выход к Индийскому океану. Вторгшись в южнобирманское королевство, он не только присоединил к Сиаму Тенасссрим, откуда начинался древний речной и частью сухопутный торговый путь из Андаманского моря в Сиамский залив, но и овладел столицей королевства — Мартабаном (совр. Моутама). В 1369 г. сиамцы развернули наступление на Моулмейн (Моламьяйн), и южнобирманские моны были вынуждены перенести столицу в Пегу (это название надолго закрепилось за южнобирманским королевством). В XV в. сиамцы захватили Тавой.
Воспользовавшись ослаблением индонезийской островной империи Маджапахит (которую с последней четверти XIV в. раздирали междоусобные войны), сиамские короли подчинили себе весь Малаккский полуостров до Тумасика (совр. Сингапур) и примеривались к Суматре, где правители остатков Шривиджайи — государства Малайю — отвернулись от моря и перенесли свое внимание на внутренние районы. Если бы план аютийских королей осуществился, все морские пути между странами Среднего и Дальнего Востока оказались бы в одних (сиамских) руках. Но угроза сиамского завоевания в начале XV в. явилась фактором сплочения малайскоязычного населения в районе проливов. Центром сопротивления стала малоизвестная до того рыбацкая деревушка Малакка.
Здесь в 1402 г. обосновался энергичный малайский князь Парамешвара, обязавшийся платить Сиаму дань— 40 лянов (1,5 кг) золота в год. При нем за какие-нибудь два десятилетия Малакка стала крупнейшим торговым центром полуострова. В своей борьбе против сиамского господства Парамешвара умело использовал активную морскую экспансию Китая в странах Южных морей и распространение в Индонезии мусульманской религии (которая начала проникать на Суматру еще в XIV в.).
В 1403 г. Парамешвара завязал тесные дипломатические связи с Китаем. В 1405 г. в Малакку прибыл гигантский флот знаменитого китайского мореплавателя Чжэн Хэ, в задачу которого входили установление дипломатических и торговых связей, а также демонстрация китайского могущества во всех странах Южных морей, вплоть до берегов Африки. Малакка на долгие годы стала главной оперативной базой флота Чжэн Хэ. Отсюда отдельные эскадры отплывали по разным маршрутам в страны Индийского океана.
Однако присутствие китайцев в Малакке само по себе не заставило сиамских королей отказаться от своих притязаний. Несмотря на подчеркнутое дружелюбие сиамского двора к Китаю и частые посольства к минским императорам с символической данью, Сиам, сам обладавший значительным морским флотом, а главное — крупным сухопутным войском, продолжал оказывать давление на Малакку.
Чтобы избавиться от сиамского сюзеренитета, Парамешвара осенью 1405 г. обратился к императору Чжу Ди с просьбой считать Малакку частью Китая. Ответ пришел не сразу. Видимо, китайское правительство долго взвешивало последствия такого шага: возможность ухудшения отношений с Сиамом, бывшим в этот период гегемоном на Индокитайском полуострове и державшим в своих руках значительную часть Юго-Восточной Азии.
Только в 1409 г. было решено принять Парамешвару в вассалы Китая. Чжэн Хэ лично короновал его. Китайцы привезли с собой даже пограничные столбы, которые они установили на границах новопризнанного государства. Малакка перестала платить дань Сиаму.
В том же, 1409 г. сиамский король Рама Рача (1395— 1409) был отстранен знатью от власти «за плохое управление». Возможно, в числе прочих грехов его обвинили и в дипломатическом провале с Малаккой.
Новый король, Интарача I (1409—1424), выжидал целое десятилетие, прежде чем возобновить наступление па Малакку. Тем временем, в 1414 г., Парамешвара перешел в мусульманство (приняв титул султана и новое имя — Искандер-шах) и сделал, таким образом, Малакку главным политическим центром мусульманства в Малайе и в западных районах Индонезии. В 1419 г. Искандер-шах едет в Китай с отчаянной просьбой о помощи против Сиама. В конце того же года император Чжу Ди направляет в Сиам указ с требованием оставить Малакку в покое. Так как флот Чжэн Хэ все еще стоял в Малакке, Интарача I не решился пойти на открытую войну и действовал дипломатическим путем. Его посольство в Китай в 1420 г. не смогло, однако, добиться желаемых результатов. В 1421 г. в Пекин прибыло новое сиамское посольство с извинениями по поводу Малакки.
Три года спустя международная обстановка изменяется в пользу Сиама. После смерти Чжу Ди в 1424 г. новый император принимает курс па прекращение внешних связей и морских плаваний. Сиамский король Бороморача II (1424—1448) сразу же использует образовавшийся вакуум. Недовольство Китая выразилось только в том, что в 1426 г. традиционная норма даров сиамскому послу была урезана вдвое.
В 30-х годах XV в. Китай, однако, вновь обращается к политике морских походов. Едва узнав об этом, малаккский султан в 1431 г. тайно (стало быть, море уже было не в его власти) снаряжает посольство в Китай с жалобой на Сиам. В том же году малаккских послов доставляет обратно флот Чжэн Хэ, а Боромораче II направляется суровый указ «поддерживать дружбу с соседями» (это был также год захвата сиамцами Ангкора).
До второй половины 40-х годов XV в. Малакка еще не раз обращалась к китайскому императору с жалобами на Сиам. Правда, после 1436 г., когда в Китае окончательно были запрещены морские походы и строительство новых кораблей, интерес императорского двора к делам Юго-Востока заметно уменьшился. Но в те же годы постепенное распространение ислама в Малайе настолько укрепило положение малаккских султанов, что вскоре они оказались в состоянии самостоятельно обороняться от Сиама, а затем даже перешли в контрнаступление.
В 1446 г., при султане Муззафар-шахе (1446—1459), талантливый малаккский полководец Тун Перак отразил сиамское вторжение на море и на суше. Потом он перенес борьбу в Северную Малайю, на территорию сиамских вассалов. В 1455 г. в крупном морском сражении у Батупахата он разгромил сиамский флот. За этим последовали мирные переговоры и был заключен мир, но на недолгий срок. В правление султана Мансур-шаха (1459—1477) борьба возобновилась. В ходе новой войны Паханг, Кедах, Трентану и другие вассалы Сиама были завоеваны Малаккой; под властью Сиама осталось только одно малайское княжество — Лигор (Наконситамарат). Объединив таким образом Малайю и значительную часть Суматры, Малаккский султанат решительно вырвал у Сиама роль ведущей торговой державы в Юго-Восточной Азии.
Утрата торгового Юга не могла не привести к известным переменам в сиамской экономике и политике. Именно с 60-х годов XV в. основные политические интересы правившего тогда короля Боромотрайлоканата обращены уже не на южные, а на северные районы. В 1463 г. сиамская столица даже переносится временно в северный пограничный район государства. Ею становится г. Питсанулок.
После смерти Боромотрайлоканата в 1488 г. Бороморача III (1488—1491) и Рама Тибоди II (1491 — 1529) еще несколько раз пытались завоевать Малакку и вернуть утраченное положение на полуострове. Но сиамские атаки как на суше, так и на море неизменно отражались султаном Махмудом (1488—1511). Этой затянувшейся борьбе неожиданно положило конец вторжение внешней силы: в 1511 г. Малаккой овладели португальцы.
На востоке Сиам в рассматриваемый период вел по крайней мере три крупные наступательные войны против Камбоджи, не считая многочисленных мелких набегов. Первая война произошла в 50-х годах XIV в. при Раме Тибоди I. Согласно камбоджийским летописям, он в 1353 г. захватил столицу Камбоджи Ангкор, посадил на трон сиамского принца и оккупировал страну в течение четырех лет. Современные историки считают, однако, что успехи Рамы Тибоди I были гораздо скромнее и Ангкора он не брал.
В 1393 г., когда в Сиаме правил Рамесуан, вспыхнула новая война с Камбоджей. Военные действия начал камбоджийский король Кодом Бонг. Он вторгся в район Чантабури (Восточный Сиам) и угнал около 7 тыс. человек. Рамесуан, в свою очередь, вторгся в Камбоджу. Разбитый Кодом Бонг бежал. На анлкорский трон был посажен его внук Си Сурийо Павонг, признавший себя вассалом Сиама. Для его поддержки в стране был оставлен 5-тысячный сиамский гарнизон во главе с генералом Пья Чай Каронгом. Остальное войско вернулось в Сиам, уведя с собой 90 тыс. пленных кхмеров. Камбоджа, впрочем, скоро восстановила свою независимость.
Третья большая война разразилась в 1431 г. при Боромораче II. На этот раз Камбодже был нанесен сокрушительный удар. После семимесячной осады пал Ангкор. Огромное число камбоджийцев было угнано в плен. Среди них были искусные ремесленники, художники, брахманы, чиновники. Некогда очень плотно заселенная Анг-корская равнина, древний центр Кхмерской империи, обезлюдела. Бороморача II посадил на камбоджийский трон своего сына Интабури.
Сиамский принц не смог, однако, закрепить свою власть в стране. Вскоре он был убит кхмерскими повстанцами. Камбоджийская государственность была восстановлена, но Ангкор как столица был навсегда оставлен кхмерами. Резиденцией нового камбоджийского короля стал Пномпень, удаленный от сиамской границы. После этого более чем на сто лет в сиамо-камбоджийских отношениях наступает затишье.
Особенно долгую и тяжелую борьбу сиамцы вели на севере, с родственными им по крови чиангмайцами. С 1376 по 1546 г. Сиам и Чиангмай воевали 14 раз, причем общие результаты всех этих войн внешне были на редкость незначительны. Инициатива войны принадлежала то одному, то другому государству. Чиангмайцы вторгались в Сиам, как правило, по просьбе мятежных феодалов беспокойной пограничной области Сукотай, а сиамцы развертывали наступление против Чиангмая по призыву принцев чиангмайского 'королевского дома, претендовавших на трон.
Несмотря на колоссальный авторитет королевской власти, личность короля как в Сиаме, так и в Чиангмае отнюдь не пользовалась абсолютной неприкосновенностью. Из 16 королей, правивших в Аютии с 1350 по 1569 г., восемь были низложены или убиты. В Ланнатаи с 1259 (времени основания государства) по 1564 г. (год захвата его Бирмой) из 16 правителей были низложены пятеро, зато династические войны происходили здесь чаще и были дольше и кровопролитнее, чем в Сиаме. Это объясняется более архаическим устройством Чиангмая и большей ролью там удельных князей.
В первой сиамо-чиангмайской войне (1376) король Чиангмая, Куэна, безуспешно пытался оказать помощь сукотайскому королю Таммараче II в борьбе против Аютии.
Династическая борьба после смерти Куэны послужила поводом для второй войны (в 1387 г.), в которой Сиам выступил на стороне претендента, брата Куэны, принца Махапрома, против сьша Куэны, короля Сен Мыанг Ма (1385—1411), вступившего на престол в четырнадцатилетнем возрасте. В ходе этой войны аютийцы и принц Махапром осадили чиангмайский город Лампанг, но не сумели его взять. Командующий чиангмайской армией генерал Мын Лок Након разбил войска союзников при деревне Сенсанук. В этой битве отличилась жена генерала Мын Лок Накона — Нанг Си Мыонг (вообще в тайских государствах XIV—XVI вв. женщины часто играли достаточно важную политическую и даже военную роль).
Третью войну (1390) начал молодой чиангмайский король Сен Мыанг Ма. Сукотайский вассальный король Таммарача II призвал его напасть на Сиам, чтобы избавить Сукотай от зависимости. Но когда чиангмайские войска вошли в Сукотай, Таммарача II внезапно напал на своих союзников (может быть, они слишком ретиво грабили его подданных). Потерпев сокрушительное поражение, Сен Мыанг Ма едва спасся от плена (по преданию — на плечах двух преданных слуг).
После того как Сен Мыанг Ма умер, оставив трон своему двенадцатилетнему сыну Сам Фанг Кену (1411— 1441), против нового короля поднял мятеж его старший брат Чикумкан, удельный князь Чиангсена. Потерпев поражение, Чикумкан бежал за помощью в Сиам. Это послужило поводом для четвертой сиамо-чиангмайской войны. Сиамской армией на этот раз командовал вассальный король Сукотай Таммарача III (сын Таммарачи II).
В начале войны сиамцы осадили г. Пайао. В ходе осады они возвели башню, на которую поставили пушки, чтобы бомбардировать город (первые упоминания об артиллерии в сиамских летописях относятся ко второй половине XIV в., но некоторые историки оспаривают их подлинность). Жители Пайао, однако, упорно оборонялись. Они сняли медную черепицу с храма, отлили из нее пушку и разбили сиамскую башню.
Поражение не повело к отступлению Таммарачи III на территорию Сиама. Напротив, совершив глубокий рейд на север Ланнатаи, он внезапным ударом захватил г. Чианграй. После этого сиамские войска двинулись на столицу королевства — г. Чиангмай.
В характере войн того времени было еще много архаического. Согласно летописям, генеральное сражение под стенами чиангмайской столицы было заменено поединком двух бойцов, выставленных враждебными армиями; чиангмайский боец Хан Йотчайнет победил, и сиамцы отступили. (Возможно, впрочем, что главной причиной отступления была энергичная деятельность партизанских отрядов в тылу сиамской армии. В летописях сохранилось упоминание о подвигах чиангмайского мальчика-партизана Петиота.) Уходя, сиамцы угнали с собой все население Чианграя.
Очередная, пятая, война разразилась в 1442 г. и также была связана с династической борьбой в Чиангмае. За год до этого король Сам Фанг Кен был свергнут своим младшим (шестым по счету) сыном Тилокаратом. Брат свергнутого, удельный князь Мыангфанга, принц Сой, и некоторые другие феодалы пытались осуществить контрпереворот, но потерпели поражение. Они обратились за помощью к Сиаму. Однако к тому времени, когда войска Бороморачи II появились в Чиангмае, Тилокарат с помощью другого своего дяди, способного генерала Мын Донг Накона, наголову разгромил феодальную оппозицию, что облегчило борьбу против Сиама. Продвижение сиамцев к столице Ланнатаи было остановлено удачной ночной диверсией чиангмайских разведчиков, натравивших боевых слонов сиамцев на их же лагерь. Боромораче II пришлось отступить. Преследуя сиамские войска, чиангмайцы вторглись на территорию Аютии.
В правление Тилокарата (1441 — 1487) в Чиангмае и Боромотрайлоканата в Сиаме борьба между этими двумя государствами приняла особо острую форму, причем военный перевес вплоть до середины 70-х годов XV в. был на стороне Чиангмая. По-видимому, централизаторские реформы Боромотрайлоканата приходились не очень по вкусу сиамским феодалам, наиболее крупные из которых правили в пограничных районах (как уже отмечалось, большинство южных вассалов Сиама на Малаккском полуострове при Боромотрайлоканате перешли под власть Малакюского султаната).
Шестая сиамо-чиангмайская война началась в 1451 г. в связи с тем, что губернатор сукотайского города Саванкалока поднял мятеж против Сиама и призвал Тилокарата к себе на помощь. В Северный Сиам вторглись две чиангмайские армии. Первая из них во главе с Тилокаратом двинулась прямо на Саванкалок, но недалеко от города ее авангард был разбит сиамцами. Узнав в это время о вторжении в Чиангмай короля Лангчана (Лаоса), Тилокарат немедленно вернулся в свою столицу. Другая же чиангмайская армия действовала более успешно. Ей удалось захватить часть сиамской территории.
После нескольких лет затишья, в 1460 г., разразилась новая, седьмая, война, окончившаяся в 1463 г. Как и в прошлый раз, прелюдией к ней послужила измена губернатора Саванкалока, передавшего свой город Тилокарату, который за это назначил его «по совместительству» губернатором Пайао. В качестве ответной меры Боромотрайлоканат напал на княжество Прэ, еще в 1447 г. аннексированное Чиангмаем. Нападение не увенчалось успехом. В 1461 г. чиангмайские войска под командованием изменившего Сиаму губернатора Саванкалока вторглись в Сиам, взяли штурмом г. Сукотай и приступили к осаде наиболее крупного города Северного Сиама — Питсанулока. Но чиангмайцам не удалось развить свой успех из-за внезапного вторжения в их страну китайских войск. (Возможно, что эта акция, как и вторжение лаосцев в предыдущей войне, была результатом сиамской дипломатии, которая славилась своей гибкостью.) В 1462 г. сиамцам удалось возвратить Сукотай, а в 1463 г. с целью более оперативного руководства войной Боромотрайлоканат, как упоминалось выше, перенес свою столицу в Питсанулок; он оставил в Аютии наместником своего старшего сына. Тилокарат попытался снова захватить Сукотай, но был отбит и отступил, понеся большие потери.
Теперь война перешла на чиангмайскую территорию. Преследуя противника, сиамская армия во главе со вторым сыном короля, принцем Интарачей, продвинулась до холмов Дойба. Здесь произошло генеральное сражение. В ходе его Интарача был смертельно ранен выстрелом из мушкета. Это деморализовало сиамские войска, и они отступили, несмотря на явный перевес.
В 1464 г. губернатор Саванкалока решил снова перейти па сторону Сиама, что послужило причиной восьмой войны. В качестве репрессии чиангмайцы сожгли большую часть города. Правителем Саванкалока был посажен дядя Тилокарата принц Мын Донг Након, проявивший себя ранее как выдающийся полководец. В 1465 г. по случаю временного (на восемь месяцев) ухода Боромотрайлокапата в монастырь было заключено перемирие. Сиамцы попытались мирным путем возвратить Саванкалок. Но переговоры ничего не дали, и в 1466 г. военные действия возобновились.
К этому периоду относятся интересные эпизоды из истории тайной войны в средневековом Индокитае. В 1467г. в Чиангмае появился бирманский монах, тайный агент Боромотрайлоканата. Он быстро вошел в доверие Тилокарата и, «раскрыв» мнимый заговор, добился казни наследника престола Бун Руанга, а также многих высших чиновников. В следующем году в Чиангмай прибыло сиамское посольство во главе с неким брахманом. Вскоре послы были уличены в том, что зарыли в разных местах столицы семь кувшинов, содержащих вредоносные магические средства. В ходе следствия выяснилась и провокационная роль бирманского монаха. Глава посольства и монах были казнены тут же, прочие члены посольства — поначалу отпущены, но затем перебиты на дороге.
Девятая война разразилась в 1474 г., сразу после смерти Мын Донг Накона. На первом этапе сиамцы достигли значительных успехов. Им удалось захватить главную чиапгмайскую пограничную крепость Чиангъюн и вернуть себе Саванкалок. На втором этапе чиангмайцы отбили Чиангъюн.
Последняя война между Боромотрайлоканатом и Ти-локаратом велась в 1486 г., после того как Тилокарат перебил сиамское посольство. В ответ на это Боромот-райлоканат вторгся в Чиангмай, но не добился каких-нибудь существенных успехов.
При внуке Боромотрайлоканата, Раме Тибоди II, Сиам еще трижды воевал с Чиангмаем (в 1492, 1507—1510, 1513—1515гг.).
В ходе второй из этих войн сиамцам в 1508 г. удалось захватить княжество Прэ. Но уже в следующем году оно было отвоевано чиангмайцами.
Особенно тяжелый характер носила тринадцатая по счету сиамо-чиангмайская война (1513—1515 гг.). Сиамцы тогда использовали португальскую военную помощь (португальское посольство впервые появилось в Аютии в 1511 г.). Несмотря на это, долгое время успех в войне был на стороне Чиангмая. Чиангмайский генерал Мын Пинг Йи, совершив ряд удачных набегов, угнал в свою страну огромное число пленных и много скота. В 1515 г. он захватил Сукотай и Кампенгпет. Только в конце 1515 г. Раме Тибоди II удалось организовать контрнаступление. В битве при р. Ванг сиамцы одержали решительную победу. Вскоре после этого пал чиангмайский город Лампанг, где была захвачена большая добыча.
В 1518 г. в Сиаме была проведена военная реформа и издана книга о военной тактике, видимо обобщавшая опыт чиангмайских войн. Однако в последующую четверть века (до 1545 г.) внешняя политика Сиама была на редкость мирной. Возможно, сиамские короли в это время внимательно присматривались к стремительному росту португальской морской империи и берегли силы, на случай если португальская агрессия обратится против сиамских портов.
Последняя война Сиама с Чиангмаем началась в 1545 г. Как и не раз в прошлом, причиной войны послужила междоусобица, вызванная борьбой за трон. Еще в 1538 г. король Чиангмая Кет Клао был низложен знатью и на его место посажен его сын Сайкам. В 1543г. Сайкама убили заговорщики. На престол снова взошел Кет Клао, но и он через два года был убит группой вельмож во главе с Сендао. Так как у Кет Клао не осталось сыновей, появилось сразу несколько претендентов на трон с довольно сомнительными правами. Столичная группа феодалов выдвинула своим кандидатом дальнего родственника Кет Клао, шанского князя Мекути. Феодалы Южного Чиангмая стремились посадить на трон князя Хсенви, в то время как северная группа феодалов (с центром в Чиангсене) пригласила на трон сына лаосского короля, малолетнего принца Сай Сеттатирата, племянника покойного Кет Клао по матери.
В развернувшейся борьбе принц Хсенви, потерпев поражение под Чиангмаем, призвал в страну сиамского короля Прачая (1534—1546). В июне 1545 г. Прачай с войском подошел к столице Ланнатаи и начал подготовку к ее штурму.
К этому времени, однако, положение здесь в значительной степени стабилизировалось. Северные феодалы при поддержке лаосцев разгромили сторонников Мекути и убили Сендао. В качестве компромисса правительницей Чиангмая до совершеннолетия Сай Сеттатирата была провозглашена дочь Кет Клао принцесса Чирапрабха. Эта незаурядная женщина, обладавшая недюжинными дипломатическими способностями, сумела, не доводя дело до открытой борьбы, убедить Прачая вернуться в Сиам.
Но осенью 1545 г. обстановка опять осложнилась. В Чиангмай вторгся шанский претендент принц Мекути. В ответ на это лаосский король прислал в Чиангмай свой гарнизон. Прачай счел момент подходящим для нового вмешательства в чиангмайские дела. В конце 1545 г. его войска внезапной ночной атакой захватили г. Лампун (бывшую столицу Харилунчайи). Затем он приступил к осаде Чиангмая.
Принцесса Чирапрабха, однако, сумела организовать энергичное сопротивление. После кратковременной осады Прачай вынужден был отступить. Чиангмайские отряды шли за ним по пятам, нанося поражение за поражением. Окончательная катастрофа произошла при р. Пунсаммын, где попавшие в засаду сиамцы потеряли трех генералов, 10 тыс. солдат и 3 тыс. лодок.
Военное поражение имело для Прачая роковые последствия. В июие 1546 г. он был отравлен собственной женой — Тао Си Суда Чан. Официальная версия объясняет это личными мотивами королевской супруги. На деле же за ней, конечно, стояла определенная группа феодалов, которая и провозгласила ее регентшей при малолетнем сыне. Вскоре после этого Тао Си Суда Чан убила и сына и посадила на престол своего любовника Кун Воравонга. Однако в 1549 г. оба они были убиты в результате дворцового заговора, и на престол взошел младший брат Прачая, Маха Чакрапат (1549—1569), который в дела Чиапгмая не вмешивался.
4. Аютийская держава и международная торговля
Стремление ко все большей активизации внешней торговли было характерно для королевства Аютия с первых десятилетий его существования. Оно нашло выражение не только в военной политике этого государства (энергичная борьба за морские порты и контроль над путями из Индии в Китай), но и в его дипломатии.
Лучше всего это можно проследить на истории отношений Аютии с крупнейшей торговой державой того времени — Китаем.
В середине XIV в. Сиам не имел официальных отношений с Китаем, где бушевала народно-освободительная война против монгольских императоров. Но как только в Китае предводитель народного восстания Чжу Юань-чжан (1368—1398) объявил себя основателем новой, национальной династии, Мин, и начал рассылать в другие страны манифесты с извещением об этом событии, Сиам едва ли не самым первым прислал ответное посольство, хотя Юго-Западный Китай еще до 1382 г. оставался в руках монголов.
В 1370 г. Аютия принимала первого китайского посла Люй Цзун-цзюня, а на следующий год в китайскую столицу Нанкин прибыло ответное посольство Бороморачи I с богатыми дарами-данью и признанием Чжу Юань-чжана сюзереном Сиама. В 1373 г. в Китай приехали одно за другим два сиамских посольства. В 1377 г. китайский император пожаловал Боромораче I почетный титул и серебряную печать вассального короля. В 1380 г. Чжу Юань-чжан при посредничестве Сиама пытался оказать дипломатическое давление на Яву, не желавшую признавать верховенство Китая. В 1380—1390 гг. в Китай ежегодно прибывало одно, а зачастую и два сиамских посольства. Этот поток посольств, почти не ослабевая, продолжался до 1436 г.
Дань императору, которую привозили сиамские суда, имела внушительные размеры. Так, в 1387 г. из Сиама было прислано 10 тыс. цзиней (около 5970 кг) черного перца и 10 тыс. цзиней сапановой древесины. В 1390 г. Сиам прислал 17 тыс. цзиней (примерно 10 149 кг) ароматного осветительного масла. Подобные подношения носили систематический характер.
Секрет такой «верноподданности» сиамских королей объясняется просто. Минское правительство из престижных соображений отдаривало правителей, принесших дань, более ценными дарами. Помимо этой выгоды послы, прибывавшие, как правило, на нескольких крупных судах, пользовались в Китае правом беспошлинной торговли. Таким образом, под видом дипломатических отношений велась активная внешняя торговля, в первые десятилетия весьма выгодная Сиаму.
Из Сиама в Китай ввозились преимущественно предметы местного производства: сапан, слоновая кость, черный перец, камедь и др. В некоторых случаях имел место реэкспорт из Индии.
Ответные дары китайских императоров состояли прежде всего из знаменитых .китайских тканей — шелка, атласа и др. Иногда императоры отдаривали сиамских королей китайской медной монетой (в связках) или бумажными ассигнациями, имевшими хождение на рынках Юго-Восточной Азии.
По ассортименту товаров, импортируемых из Китая, Сиам в XV—XVI вв. стоял на первом месте в регионе. Если, согласно китайским источникам, Камбоджа ввозила 13 видов китайских товаров, Палембанг (государство на Суматре) — 17, Тампа — 32, Малакка — 44, Ява — 54, то Сиам — 65 видов. Сюда входили до 12 сортов шелка, два сорта атласа, парча, полотно, холст, газ и тюль, ситец и другие ткани, готовая одежда, фарфоровая посуда, изделия из бронзы, железа, ювелирные изделия, предметы художественного ремесла, бумага, некоторые продовольственные продукты (зерно, ревень и пр.).
Китайские купцы специально изучали рынок в Сиаме и пришли к выводу, что в этой стране пользуются особым спросом белый фарфор с синей росписью, ситец, разноцветные шелка, атлас, золото, серебро, медь, железо, стекло, ртуть и зонтики.
В целом Китай ввозил из Сиама главным образом сырье для своего ремесла и мануфактуры, а вывозил туда готовые изделия и медную монету.
Развитие торговли с Китаем имело свои сложности, отливы и приливы в зависимости от перемен внешней и внутренней политики китайских императоров.
Уже в 1374 г. минское правительство, добившись международного признания, попыталось ограничить приток торговых посольств в Китай, наносивших ущерб китайской казне. В изданном тогда указе Корее разрешалось присылать дань раз в три года, «прочим же далеким странам, как Тямпа, Дайвьет, Ява, Палембанг, Сиам и Камбоджа», запрещалось «так поступать».
Однако Сиам, как и другие страны Южный морей, находил способы пренебрегать этим указом. Более того, среди купцов-авантюристов появилось большое число самозванцев, выдававших себя за послов, с тем чтобы пользоваться их торговыми привилегиями. Для борьбы с этими злоупотреблениями китайское правительство в 1383 г. отправило в Сиам так называемые половинные или разрезные печати. Одна часть такой разломленной пополам печати оставалась при китайском дворе. Другая часть служила как бы верительной грамотой сиамского посла. Если по предъявлении ее обе половинки сходились, правомочность посла считалась установленной.
В 1394 г. в китайском правительстве берут верх сторонники курса на прекращение внешних, морских сношений. В этом году объявляется строгий запрет китайцам выходить в море и заниматься морской торговлей. Ход рассуждений был примерно таков: развитие торгового флота ведет к росту пиратства, а оно — к усилению повстанческих движений и подрыву государственных основ.
В том же, 1394 г. был издан императорский указ о прекращении посольского обмена с заморскими странами. Привозить дань отныне было разрешено только Рюкю, Камбодже и Сиаму. Исключение, сделанное для Сиама, показывает, какую важную роль он успел завоевать в торговле Китая к концу XIV в.
Период замораживания морских сношений, впрочем, длился недолго. В 1402 г. на престол взошел император Чжу Ди, при котором морские плавания приняли неслыханный прежде размах. Именно при нем начались знаменитые морские походы Чжзн Хэ от Японии до Африки (1405—1433).
Уже в 1403 г. в Сиам прибыл китайский посол Ли Син. Всего в этом году в Сиаме побывало четыре китайских посольства, которые, в частности, привезли королю Раме Раче государственную печать и титул вана. (Соответственно участились сиамские посольства в Китай.) В 1416 г. Сиам посетил китайский посол, видный царедворец Го Взнь. Вероятно, обсуждался вопрос о гегемонии над новым торговым центром — Малаккой. Китайцы, очевидно, вынуждены были дать обещание компенсировать сиамские потери при переходе Малайки под эгиду Китая. В 1417 г. в Китае была установлена твердая норма подарков послам из Сиама (богатая одежда, регалии китайских чиновников, ткани, бумажные ассигнации и др.).
В 1426 г. в связи с новым курсом Китая на прекращение морских связей норма подарков сиамским послам была урезана вдвое.
В первой половине 30-х годов XV в. сторонники морской политики Китая последний раз взяли верх, и Чжэн Хэ осуществил свои последние плавания.
В 1436 г. китайское правительство окончательно запрещает морские походы и строительство морских кораблей. Из Пекина высылают послов 11 стран. Но в том же году восстанавливают прежнюю норму подарков послам из Сиама. И в этом не было противоречия.
В результате изменений в китайской экономике китайское правительство утратило в значительной степени интерес к государственной внешней торговле. Это, однако, стимулировало развитие частной торговли, которая велась китайскими купцами официально на берегу, а неофициально и в море (причем они часто маскировались под сиамцев или иных иностранных подданных).
Иностранным торговым посольствам (по соображениям меньшего зла) дозволили посещать Китай, но их торговые доходы уже не могли быть такими, как прежде, и на подачки им можно было не скупиться.
Во второй половине XV и в XVI в. торговая инициатива и в Сиаме все более переходит в руки частных купцов. Если в 1436—1449 гг. Сиам посылал в Китай по одному посольству раз в несколько лет, то к концу XV в. посольства стали еще более редкими, а за весь XVI век в Китай прибыло из Сиама только девять посольств.
В XIV—XVI вв. Сиам вел оживленную торговлю и с Индией, занимаясь часто реэкспортом китайских товаров.
По отношению к другим странам Юго-Восточной Азии Сиам обычно придерживался политики торгового соперничества (что не исключало, конечно, товарообмена с ними). Нередко это соперничество принимало крайние формы. Так, в 1405 г. Тямпа жалуется императору на то, что сиамцы ограбили ее посольство, плывшее в Китай. В 30-х годах XV в. сиамское посольство в Китай, в свою очередь, было арестовано и ограблено в Тямпе. При разбирательстве дела в Пекине представители Тямпы вспомнили еще, что сиамцы когда-то ограбили посла их страны в государстве Самудра (в Индонезии). Трения подобного рода существовали и в отношениях Сиама с Дайвьетом.
Особо важную роль в международной торговле Сиам начал приобретать после 1511 г., когда португальцы, захватив Малакку, стали контролировать кратчайший путь из Индии в Китай.
Восточные купцы, чтобы избежать беспощадного грабежа, вынуждены были искать новые пути — в обход Малаккского пролива. При этом очень значительная, если не подавляющая, часть купцов, направлявшихся из Индии на Дальний Восток (или наоборот), избирала маршрут через территорию Сиама. Они либо перетаскивали свои суда волоком через перешеек Кра, либо двигались по пути Тенассерим—Аютия. Мощный поток товаров шел от моря к верховьям р. Тенассерим. Здесь товары перегружались на повозки, запряженные волами, и доставлялись через горные перевалы к верховьям одного из притоков Меклонга. Там их вновь грузили на лодки и плыли к Сиамскому заливу и далее по Менаму в Аютию. Неудобства трехкратной перегрузки с избытком возмещались безопасностью и значительным сокращением пути (по сравнению с путем вокруг Малаккского полуострова и, тем более, вокруг Суматры).
Характерно, что большая часть индийских, китайских, индонезийских и вьетнамских купцов, достигнув Аютии, предпочитала не везти свои товары дальше, а продать их на месте, чтобы здесь же приобрести нужные им товары, всегда имевшиеся в изобилии на этом крупнейшем международном рынке Юго-Восточной Азии.
Наряду с торговлей привозными товарами Сиам в XVI в. вел значительную торговлю товарами местного производства. Из местных товаров в это время особенно высокие доходы сиамской торговле приносили олово, свинец и селитра (военные материалы), находившие сбыт во всех странах Южной и Восточной Азии, слоновая кость, ценные сорта дерева (орлиное, сапан, тик), пользовавшиеся не меньшим спросом, а также оленьи и буйволовые шкуры. В конце XVI в. сиамские суда, груженные иностранными и отечественными товарами, курсировали от Японии до Персии и Аравии.
5. Сиамо-бирманские войны и падение Аютии в 1569 г.
До 40-х годов XVI в. Бирма, раздробленная на ряд феодальных владений, не представляла серьезной угрозы для Сиама. Но после того как к 1540 г. бирманский король-полководец Табиншветхи объединил Южную и Центральную Бирму со столицей в Хантавади (Пегу), эта угроза стала вполне реальной.
Пристально наблюдая за событиями в Сиаме, Табиншветхи лишь выбирал удобный момент для нападения на эту страну. И такой момент вскоре наступил. Это было время, когда в результате дворцового переворота власть в Сиаме перешла к Маха Чакрапату.
Воспользовавшись в качестве предлога незначительным пограничным инцидентом, Табиншветхи в начале 1549 г. вторгся в Сиам с армией, которая, по сведениям летописцев, насчитывала 300 тыс. пехотинцев, 3 тыс. конников и 700 слонов. Быстро захватив юго-западные города Канчанабури и Супанбури, он в июне 1549 г. подошел к стенам Аютии.
Осада продолжалась около четырех месяцев. Несмотря на еще малый опыт правления государством, Маха Чакрапат сумел организовать упорное сопротивление. Он возглавлял вылазки, нанося внезапные удары бирманцам. В одном из таких сражений он попал в критическую ситуацию, но был спасен благодаря мужеству своей жены, королевы Сурийотаи, и ее дочери, которые погибли, прикрывая отступление короля.
Многочисленность армии вскоре стала отрицательным фактором для бирманцев, так как запасы продовольствия были исчерпаны. К тому же с севера на них надвигался вспомогательный корпус зятя короля — Маха Таммарачи. И бирманцы начали отступление.
В одном из арьергардных боев бирманцам удалось взять в плен Маха Таммарачу и старшего сына короля, принца Рамесуана. Это позволило Табиншветхи в последовавших переговорах в обмен на возвращение пленных потребовать двух белых слонов и беспрепятственного пропуска к границе. Так окончилась первая большая сиа-мо-бирманская война.
В целом исход ее был благополучен для Сиама, несмотря на то что бирманцам помогал камбоджийский король Чандараджа, нанесший в том же, 1549 г. удар по восточным районам Сиама. В качестве репрессии Маха Чакрапат совершил в 1551 г. поход против Камбоджи.
Хотя в Бирме после смерти Табиншветхи наступил политический хаос, Маха Чакрапат не почил на лаврах. В 1550 г. началось сооружение кирпичной стены вокруг Аютии вместо земляного вала Рамы Тибоди I. В 1552 г. был значительно увеличен сиамский речной флот. Появился новый тип судов. Придавая большое значение элефантерии, Маха Чакрапат организовал отлов слонов. За 1550—1562 гг. было поймано и обучено для армии около 300 слонов.
Тем временем новый правитель Бирмы, Байиннаун, объединил к 1555 г. под своей властью все бирманские земли. Сразу же после этого он начал завоевание соседних земель. В апреле 1556 г. войска Байиннауна захватили Чиангмай. Тамошний король Мекути признал себя вассалом Бирмы. Попытка короля Лаоса в 1558 г. выбить бирманцев из Чиангмая не увенчалась успехом. Опасаясь бирманского продвижения, Сиам и Лаос заключили в 1563 г. оборонительный союз.
Осенью 1563 г. Байиннаун потребовал у Маха Чакрапата подарить ему двух белых слонов (из семи, которыми в то время владел сиамский король). Это была в сущности традиционная дань индокитайскому феодальному «этикету» ведения войн. Получив отказ, бирманский король вторгся в Сиам через чиангмайскую границу. Северные города Кампенгпет, Сукотай, Саванкалок, Пичай не могли устоять против объединенной бирмано-чиангмайской армии и капитулировали один за другим. Последний сиамский центр на севере — Литсанулок также продержался недолго из-за голода и начавшейся эпидемии. Его правитель Маха Таммарача, в свое время посадивший Маха Чакрапата на престол, теперь принес присягу бирманскому королю и вместе со своей 70-тысячной армией присоединился к войску победителя, открыв ему путь на сиамскую столицу.
Лаосский король не оказал военной помощи Сиаму, сославшись на то, что Маха Чакрапат прислал ему в жены не ту принцессу, которую он выбрал. Подкрепления сиамцам, прибывшие с юга, из княжества Латани, были ненадежны. Как показали дальнейшие события, князь Патани собирался захватить сиамский трон. Участие португальских наемников в этой войне на стороне сиамцев нейтрализовалось их участием и на другой стороне.
Оказавшись в политической изоляции, Маха Чакрапат не мог долго сопротивляться, когда артиллерия Байиннауна начала бомбардировать Аютию. В Королевском совете победили сторонники прекращения войны.
Согласно условиям заключенного в 1564 г. мира вожди оборонческой группы — наследный принц Рамесуан, первый министр Пья Чакри и генерал Пья Сунтон Сонгкрам были выданы бирманцам в качестве заложников. Сиам обязался платить Бирме ежегодную дань — 30 слонов и 300 катти (около 180 кг) серебра, бирманцы получили право собирать пошлины в Мергуи — тогда главном торговом порте Сиама на Андаманском море. Вместо двух белых слонов пришлось отдать четырех.
Главной же потерей явилось то, что Северный Сиам, бывшее королевство Сукотай, управляемый Маха Таммарачей, который был или считал себя потомком сукотай-ских королей, практически стал независимым от Аютии, с чем аютийское правительство никак не могло примириться.
В конце 1566 г. аютийцы в союзе с лаосцами предприняли нападение на Питсанулок, которое, однако, было отбито с помощью быстро подошедших бирманских войск. В 1568 г., когда Маха Таммарача, желая упрочить свой статус, отправился в Бирму для получения вассального титула, аютийцы напали на Кампенгпет, а также похитили жену Маха Таммарачи (дочь короля Маха Чакрапата) с детьми. Это событие послужило поводом для новой сиамо-бирманской войны.
В декабре 1568 г. большая бирманская армия осадила Аютию. В следующем месяце умер престарелый король Маха Чакрапат, и на сиамский трон взошел его сын Махин — бездарный дипломат и такой же военачальник. Фактически обороной столицы руководил талантливый генерал Пья Рам. Чтобы избавиться от такого противника, Байиннаун пообещал снять осаду, если Махин выдаст его. Махин тут же пожертвовал своим полководцем, а Байиннаун, вместо того чтобы казнить Пья Рама, осыпал его милостями и приобрел нового способного генерала. От Аютии он, разумеется, не отступил.
В руководстве обороной Аютии между тем наступила полная дезорганизация. В мае 1569 г. Махин казнил последнего умелого полководца — своего брата принца Си Саварачу. Город держался только стойкостью рядовых воинов и надеждой на то, что скоро начнутся летние дожди и бирманский лагерь будет затоплен в результате разлива Менама.
Байиннаун, однако, тоже не забывал об этой угрозе. Он ускорил дело не прямой атакой, а очередной хитростью. Воздействуя как личным обаянием, так и материальными посулами, он убедил Пья Чакри (взятого заложником в 1964 г.) сыграть роль «троянского коня» в аютийском лагере.
В августе Пья Чакри появился в Аютии якобы как беглец из бирманского плена и быстро взял дело обороны в свои руки. В наиболее уязвимых местах он поставил преданных ему людей, и они в день штурма пропустили бирманцев в город. 30 августа 1569 т. Аютия пала. Король Махин, вся его семья, большая часть феодальной верхушки и многие тысячи рядовых сиамцев были угнаны в плен. Стены Аютии были снесены. В городе осталось всего 10 тыс. жителей (из 100 тыс.).
В ноябре 1569 г. Байиннаун посадил на сиамский трон Маха Таммарачу, который должен был править королевством под присмотром бирманских чиновников и при помощи 10-тысячного бирманского войска. В стране был введен ряд бирманских законов и обычаев, в частности летосчисление с 638 г. (сохранилось в Сиаме до XIX в.). В качестве гарантии верности Маха Таммарачи Байиннаун держал при своем дворе заложником его сына, малолетнего принца Наресуана, будущего национального героя Сиама.
Берзин История Тайланда