«Все ближе и ближе подходила к нам толпа конных Киргиз; уже можно было разглядеть, что они были не с голыми руками: мы ясно отличали тонкие пики, кривые сабли и у некоторых ружья. — Передние всадники, гарцовавшие поближе к нам, были еще лучше вооружены и казались очень оригинальны в своем восточном наряде. Особенно один, главный ли их, предводитель, или лучший джигит и батырь, на славном сером коне, покрытом шитым золотом длинным красным чепраком-попоной, в красном же халате, и в железном шлеме и кольчуге, близко гарцовал перед головой отряда и несколько раз, будто дразня нас и ободряя своих, проносился поперек нашей дороги с гиком, или летел прямо на нас, низко, низко нагнувшись над седлом и зажав в руках свою длинную, тонкую бамбуковую пику.
Казаки несколько раз порывались застрелить его, но я останавливал их: он не приносил нам пока никакого вреда, и так был оригинален в нашем веке и при нашем оружии этот средневековый Киргиз рыцарь и костюм и своею удалью, что как-то жалко было убивать его.
Душа старого батыря-разбойника, нашего вожака Марам-бая, не вытерпела. Вспомнил должно быть старые годы: подтянул он покрепче свой пояс, взял пику, и не успел я моргнуть, как он уже выскочил из рядов отряда и, нагнувшись над лукою и нагнув пику, несся на встречу Киргиза-джигита.
Перед нашими глазами воскресала картина старого единоборства, когда в виду двух неприятельских полчищ выезжали воины один на один померяться силами. — Ну где в современной войне можно видеть такую иллюстрацию к Рустему и Зорабу Жуковского и к Илиаде Гомера, да еще при обстановке безграничной степи, яркого солнца и с оригинальными восточными костюмами?! И ведь это было вовсе не так давно, я только 20 лет отделяют нас от фактов этого рассказа. На свободном пространстве между нашим отрядом и толпами Киргиз Марам-бай столкнулся с красивым наездником. Мы видели, как они и одиночку летели друг на друга с пиками, как они увертывались и гарцевали и как, наконец, Марам-бай, бросив пику в сторону, выхватил шашку, налетел на Киргиза, и, сшибив его шлем, разрубил ему голову. Батырь упал, серый конь его под красным чепраком поскакал назад к своим, а Марам-бай, быстро нагнувшись, схватил упавший шлем и помчался с гиком к отряду. За ним погнались несколько всадников, и пули засвистали уже у нас над головами, но наши берданки остановили нагонявших храбрецов.
Нельзя было узнать старика Марам-бая, когда, держа свой трофей высоко над головой, он примчался к нам. Куда делась его старость, куда делись его морщины и согнутый стан; перед нами был молодой воин, счастливый победитель; глаза горят, лихо как приросший сидит он на коне, и кажется, что он только что вздохнул чудным родным воздухом, после стольких лет душевной тюрьмы и скуки!
Киргизы не ограничились однако одними театральными единоборствами, они, конечно, имели большее понятие о своих силах и храбрости, и наш маленький отряд, заброшенный далеко от всякой подмоги, казался им совершенно ничтожным — потому что, не прошло и получасу, как толпы их с гиком уже мчались на нас.. Я остановил людей и не велел им стрелять без команды. — Ракетный станок был тоже приготовлен.
Несколько раз налетала на отряд киргизы, и каждый раз дружный залп казачьих берданок и отличные выстрелы стрелков, возвращали их назад, и до рукопашного боя не доходило. — Ракеты пугали их лошадей и разбивали врозь их толпы.
Отбив каждый раз их натиск, я поворачивал отряды и шел далее, а они посылали нам в догонку пули.
Еще два дня провожало нас скопище Киргиз, от времени до времени делая попытки атаковать и смять нас, но каждый раз безуспешно. Более смелые падали вблизи самого отряда; шлемы и кольчуги, бывшие на некоторых, не выдерживали удара наших пуль, и железо их рвалось, как бумага.
Перед самым ночлегом, на третий день, киргизы сделали еще попытку, но не выдержали опять ни пуль, ни атаки казачьей лавы, и, покараулив нас еще полдня, они оставили нас в покое, и только издали одиночные их всадники маячили на горизонте и следили за нами, может быть выжидая нашей оплошности.
От нескольких раненых, поднятых нами, мы узнали, что имели дело со скопищами Китинцев, воинственного киргизского рода, кочующего близ пределов Хивы, и что вожаком их и начальником был Садык-бай, убитый в начале их натиска. Пленные говорили, что Китинцев было более 3 т. человек и что они послали гонцов за подкреплениями и ждали их.
Таким образом благополучно отделавшись от степного приключения, мы продолжали наше движение, питаясь все время кониной»
