Воины-жрецы-это святые крестоносцы Империи, сокрушающие демонов, ведьм и еретиков с праведной яростью. Эти смелые люди владеют смертью и проклятием, с высоко поднятыми боевыми молотами и словом Зигмара на устах. Они служат последним бастионом против сил тьмы, которые будут свирепствовать и навсегда перевернут сердца людей. Якоб Вольф-один из таких воителей, и он отправляется на поиски своего брата, чья душа была запятнана Губительными Силами. Семья должна быть отодвинута в сторону, когда он сражается, чтобы предотвратить погружение Империи в Хаос, с помощью силы оружия и чистоты убеждений.
ГЛАВА ПЕРВАЯ. ДАР ТАНГЕЙЗЕРА
Спойлер (раскрыть)
Капитан Курдт Тангейзер был мертв. Его сердце все еще бешено колотилось под нагрудником, но он знал, что каждый мощный удар только приближает его к могиле. Когда его скакун рванулся вперед сквозь размытое пятно стали и огня, крики умирающих последовали за ним. Сегодня триумфального возвращения домой не будет.
Большинство солдат, ударивших со стороны Мерси, отстали или просто пали. Бергольт и Гельфрат были еще живы, но они увязли в море топоров и мечей. Пантеры, изображенные на их знаменах, были опалены и разорваны, а удары их мечей слабели с каждым отчаянным ударом. Через несколько минут они будут мертвы. Артиллерия умолкла, и даже плутоватый Дитмар и его пистольеры исчезли из виду. Тангейзер мог только предполагать, что они наконец достигли славного конца, о котором всегда шутили.
Отвернувшись от окружавшей его кровавой бойни, он направил коня к единственной сверкающей точке. Взгромоздившись на ближайшую вершину холма, наблюдая за резней, стояла ослепительная фигура: полоска света в темноте, спокойно сидящая среди темных орд с шестью мерцающими крыльями, выгнутыми вверх из-за спины.
Освободившись от двойных уз страха и надежды, капитан Тангейзер устремился вверх по холму навстречу этому прекрасному ужасу. Топоры и копья летели в его сторону, но его скорость сбивала с толку даже самого опытного стрелка. Он поднялся в седле и высоко поднял меч, так что свет лун пробежал по его изуродованному лезвию. Другой рукой он снял шлем и бросил его в грязь, наслаждаясь ветром, дождем и кровью, хлеставшими его по лицу.
“Присоединяйся ко мне, Мормиус,” прошептал он, подбегая к сияющей фигуре. - Присоединяйся ко мне в смерти.”
У подножия холма путь ему преградила стена из клыков и мускулов. Высокие люди в засаленных звериных шкурах и грубых железных доспехах бросились ему навстречу, когда он приблизился к их защитнику. Стучащий дождь размывал их очертания, превращая в радужные призраки, но даже ужасная погода не могла защитить Тангейзера от степени их уродства.
Сквозь ливень к нему тянулись вытянутые руки, искривленные до неузнаваемости, заканчивающиеся жестокими зазубренными клювами. Надвигаясь на них, Тангейзер изо всех сил старался отличить одну фигуру от другой: паукообразные конечности, скрюченные мышцы и узловатые клыки сливались в одно кошмарное целое.
Мародеры держались крепко, когда лошадь капитана врезалась в них, вспарывая грудь лошади своими странными когтями и отрезая ей ноги. Когда животное с криком рухнуло на землю, Тангейзер вылетел из седла, пролетел по воздуху над головами мародеров и врезался в грязный склон холма.
Позади него гротескные фигуры с трудом выбирались из-под умирающей лошади, но они были слишком медлительны. Несмотря на пылающие легкие, Тангейзер неуклюже поднялся на ноги и побежал к Мормию, кряхтя от боли и напряжения, спотыкаясь под дождем и грязью.
Когда капитан приблизился к своему врагу, он понял причину бледного света, играющего на его броне. Мормиус был полностью одет в граненые кристаллы, которые двигались и жужжали механически, когда он поднимал свой меч, чтобы защитить себя. Он возвышался над Тангейзером почти на семь футов, и когда его крылья расправились позади него в лунном свете, капитан почувствовал себя так, словно перед ним был бог. Однако ненависть пронесла его сквозь сомнения. Он торжествующе ухмыльнулся и наконец замахнулся мечом на чудовище, лишившее его жизни.
Мормиус парировал удар, и с глухим звоном стали о сталь начался бой.
Капитан знал, что у него есть драгоценные секунды, прежде чем охранники чемпиона разорвут его на части, поэтому он атаковал с захватывающей дух скоростью, обрушив шквал ударов на своего противника и оставив его шататься перед лицом натиска. Когда Мормиус отшатнулся назад, капитан выкрикнул имена своих павших товарищей в яростной перекличке погибших.
Огромные крылья Мормиуса начали отчаянно биться, когда он скользил по грязи и трупам. Наконец капитан отбил клинок чемпиона в сторону, и Мормиус споткнулся о сломанную пушку, обнажив грудь. Тангейзер поднял меч для смертельного удара.
Потом он замер.
Он оказался лицом к лицу с гордым рыцарем Империи. Кожа мужчины была натянута и бледна от страсти; кровь и грязь покрывали его доспехи, а темные, мокрые от дождя волосы прилипли к его лбу цвета слоновой кости. Больше всего его остановили глаза рыцаря, вонзившиеся в Тангейзера со страшным выражением отчаяния.
С нарастающим ужасом капитан понял, что эта потерянная душа-его собственное отражение, пойманное, как зверь в клетке, в мерцающие пластины доспехов Мормия. Он был так потрясен своим появлением, что меч выскользнул из его пальцев. Война превратила его в упыря. Он был чудовищем. На несколько секунд он совсем забыл о битве, изучая измученные черты собственного лица, а затем горячая вспышка боли вырвала его из задумчивости. Когда жгучий жар усилился, он посмотрел вниз и увидел меч Мормия, глубоко вонзившийся ему в живот.
Чемпион расхохотался, когда Тангейзер бесшумно упал в грязь.
Огромный командный шатер Мормия был сшит из шкур павших солдат, и когда он зажег в центре жаровню, на него смотрели десятки безглазых лиц, оживших в мерцающем зеленом свете. Чемпион сел, скрестив ноги, у ног капитана и снял шлем, позволив блестящим рыжим локонам рассыпаться по плечам. Тангейзер боролся с усталостью, которая грозила одолеть его, но огромная тяжесть, казалось, вдавливала его в кресло. Он попытался подняться, но обнаружил, что его конечности парализованы, все следы силы исчезли из них. Он с любопытством посмотрел в лицо Мормиусу.
“Ты ребенок,” сказал он с полным ртом крови.
Это было правдой. Лицо перед ним было лицом юноши, едва вышедшего из подросткового возраста. Мормий выглядел как избалованный аристократ или, может быть, сын богатого купца. Его нежная белая кожа была безупречна, а томные голубые глаза смотрели из-под длинных, женственных ресниц. Его пухлые губы были такими блестящими и розовыми, что капитан подумал, не накрашен ли он.
“Полагаю, тебе так кажется, - ответил Мормий бархатным голосом. Он облизнул губы и обнажил в теплой улыбке идеальные зубы цвета слоновой кости. - Я родился во времена твоих предков, Курдт, давным-давно, когда потомки Зигмара были еще не более чем зверями, ползающими в собственной грязи.”
Тангейзер поморщился.
- Я предпочел бы быструю смерть такой жизни, как твоя.” Ему удалось поднять руку и вытереть кровь, которая заглушала его слова. - Что толку в вечности жизни, если она проходит в услужении у таких жалких хозяев?”
“Похвальное чувство, Курдт, - ответил Мормиус, и его улыбка превратилась в хихиканье. - По правде говоря, теперь, когда я слышу такие слова, мне, возможно, придется пересмотреть свою позицию.”
Его смех нарастал, пока все его тело не стало раскачиваться взад-вперед, а глаза не наполнились слезами. Он вскочил на ноги и закружился по шатру, небрежно опрокидывая мебель невероятной древности. Зеркала с позолоченными краями и хрустальные чаши разбились о землю, когда веселье Мормиуса стало нарастать, превращаясь в череду икающих воплей. Затем смех плавно перешел в крик ярости, и чемпион с искаженным от ярости лицом бросился на Тангейзера.
- Что ты можешь знать о вечности?” он закричал, ударив рыцаря с такой силой, что стул под ним опрокинулся, и он растянулся на полу. - Ты всего лишь невольный раб. С того дня, как ты родился, ты был пойман в ловушку, игрушкой Великого Заговорщика.”
Он присел на корточки, схватил Тангейзера за голову и завыл ему в лицо.
- Это ты ребенок! Неужели ты не понимаешь? Все вы, напыщенные солдаты, празднуете свои мелкие, нелепые победы. Вы всего лишь пешки. Даже не это. Ты-кульминация шутки, которую даже не можешь понять.”
Он снова закричал, но его ярость была теперь такой сильной, что придушила его слова в искаженном скулеже.
По мере того как гнев Мормия нарастал, черты его лица начали меняться, смещаясь и исчезая из поля зрения. Тангейзер увидел, как перед ним промелькнули ошеломляющие лица: старики, дети и старухи, все они вопили от ярости. Затем крики прекратились так же внезапно, как и начались.
Мормиус прикрыл рот рукой и покраснел от смущения.
- Прости меня, Курдт, - прошептал он, отпуская голову Тангейзера.
Его голос снова стал мягким, а лицо снова стало его собственным. Он помог капитану снова сесть на стул и отряхнул его мягкими белыми руками. Он виновато улыбнулся.
—Я так долго провел с этими тварями,—он указал на стены палатки и тени мародеров, проходящих снаружи, - что иногда забываю о хороших манерах.
Веселая улыбка вернулась, и он подошел к столу, уставленному едой.
- Я даже не предложил тебе выпить, - сказал он, наполняя серебряный кубок вином и поднося его капитану. - Вы, должно быть, считаете меня настоящим язычником.”
Тангейзер просто смотрел на него в немом ужасе, поэтому Мормиус поставил напиток на пол рядом с ним и вернулся к жаровне в центре комнаты.
- Хороший урожай, - пробормотал он, отмеряя разноцветные порошки и бросая их в зеленое пламя, наполняя палатку густым, пьянящим дымом. “Это облегчило бы твои страдания, - добавил он с ноткой извинения в голосе.
Когда клубы дыма стали расти, капитан напрягся, чтобы проследить за движениями Мормиуса. Его гибкое тело скользило взад и вперед сквозь приторный дым, роняя настойки и листья в жаровню, как шеф-повар, весело напевая себе под нос, пока он работал. Стены палатки постепенно скрылись за дымкой разноцветного дыма. Тангейзер почувствовал, что погружается в царство теней. Он гадал, отпустило ли его наконец усталое сердце.
Его внимание привлекла фигура слева от жаровни. Это была какая-то большая сеть, и сначала он подумал, что она полна туш животных. Он увидел ребра, хрящи и куски мокрого мяса. К своему ужасу, он заметил, что масса плоти слегка шевелится, как будто дышит. Он присмотрелся и увидел, что органы и конечности слились в одно гротескное существо, покрытое блестящими внутренностями и темными пульсирующими опухолями. Пока он смотрел, куча мяса сдвинулась, и несколько глаз внезапно уставились на него. Толстые веревки мешка натянулись, когда он начал скользить по земле в его направлении. Тангейзер ахнул, когда из-под складок плоти выглянуло серое вытянутое лицо. Затем он заметил ряды рук, тянущихся к нему из массы частей тела.
Мормиус услышал вздох Тангейзера и раздраженно закатил глаза. Он пересек палатку и принялся яростно пинать мясо, пока сопротивляющаяся фигура не уползла обратно в тень. “Семья,” сказал он, в отчаянии качая головой. - Что с ними делать?” Он наклонился, чтобы вытереть кровь с сапога. - И все же, полагаю, они многим пожертвовали ради меня.”
Мормиус осторожно раздул дым своими широкими серебряными крыльями, и Тангейзер почувствовал, что кто-то еще пристально наблюдает за ним. Он вгляделся сквозь туман, пытаясь разглядеть вновь прибывшего, но, к своему ужасу, понял, что это не в палатке, а в его сознании, странное ощущение, распространяющееся на задворках его мыслей, как тень, осторожно исследуя тайники его сознания. Непрошеные образы возникали в его голове: мимолетные образы мест и людей, которых он никогда не видел. Перед ним вздымался горный хребет с такими отвесными вершинами, что они не поддавались никакой логике. Затем появились огромные армии существ, настолько искаженных и гротескных, что он хотел прикрыть глаза от их ужаса, но видения были глубоко внутри него, и как бы он ни извивался, он не мог убежать от них.
Тангейзер понял, что Мормиус снова присел перед ним на корточки и жадно наблюдает. Рыцарь посмотрел вниз на свои руки и увидел, что они вздулись и вздулись, когда присутствие оказало свое влияние на его тело, кости в его спине потрескивали, когда они растягивались и удлинялись, выгибаясь в длинную кривую. Его голова откинулась назад, и с шокирующей вспышкой боли он почувствовал, как его голова перестраивается в длинную кривую, похожую на клюв.
Тангейзер открыл было рот, чтобы закричать, но из него вырвался совсем другой звук-хриплый скрежет, пронзивший его горло. Он смутно осознавал, что Мормиус хихикает от восторга. Из протестующих голосовых связок Тангейзера начал вырываться чужеродный визг. Сначала это был не более чем беспорядочный набор визгливых гласных, но затем палатку заполнило отчетливое слово: “Мормиус.”
“Да, господин, - воскликнул чемпион дрожащим от волнения голосом. - Вы так добры, что избавили меня от ваших забот.—”
- Провал, - пронзительно закричал отвратительный голос, заставляя Тангейзера еще сильнее запрокинуть голову.
Улыбка Мормиуса дрогнула.
“Неудача, хозяин?”
Он указал на вход палатки.
- Мы в самом сердце Остланда. Я убил так много людей во имя тебя, что они уже пишут песни обо мне. Провинция стоит на коленях.”
Слова Мормиуса были встречены яростным хором визгов. - А как же столица? А как же Вольфенбург? А как же фон Рауков? Почему ты здесь? Твоя праздность-предательство.”
По мере того, как слова становились все более яростными, пламя в жаровне начало потрескивать и мерцать, погружая палатку в темноту.
- Ты хочешь служить мне или выставить меня дураком? - Неужели ты оставил меня? Ты присягнул другому хозяину?”
Страх исказил пухлое лицо Мормиуса в гримасе. “Господин,” выдохнул он. - Пожалуйста, поймите—я шел без остановки в течение нескольких недель, но мне нужно собраться с силами, прежде чем двигаться дальше. Остландцы укрепили старый замок под названием "Конец Милосердия". Он уже однажды был разрушен Архаоном, и мы легко сметем его, как и все остальное, но я должен дождаться остальной части моей армии, прежде чем отправиться на юг.”
“Нет!” закричал голос с такой силой, что у Тангейзера перехватило горло. Все его тело начало дергаться и извиваться, как у сломанной марионетки, а из открытых голосовых связок быстро хлынула кровь. - Ударь сейчас же или предашь меня.”
Мормиус жалобно потрогал дергающиеся конечности Тангейзера и заскулил.
- Не говорите таких вещей, господин. Конечно, я не предал тебя. Штрендель, Вурдорф и Штайнфельд уже в руинах. Север провинции наводнен моими людьми, и все они идут мне навстречу. Уцелевшие остландцы скапливаются в этом разваливающемся старом развалине, но они выбрали плохое место, чтобы занять свою позицию. Мы будем там через несколько дней и проломим эти старые стены, как дрова. Тогда вся провинция будет нашей.”
Ответа не последовало, поэтому он схватил с земли свой меч и поднял его над головой.
- Тогда как хочешь. Сейчас мы уйдем. Отставшим придется догонять нас как можно быстрее. Я не предам тебя, господин.”
Ответа по-прежнему не было, и Мормиус бросился к капитану, упал на колени и схватил окровавленные руки Тангейзера в свои.
- Хозяин?”
Капитан лежал, обмякнув в кресле, и сколько Мормиус ни умолял и ни тряс его, больше он не произносил ни слова.
- Конечно, - пробормотал чемпион, поднимаясь на ноги и тревожно оглядывая комнату. - Конечно, я должен нанести удар сейчас. - Ты прав.” Он выскочил из палатки и оставил Тангейзера истекать кровью в одиночестве.
Пламя в жаровне замерцало и наконец погасло, погрузив палатку в темноту. Тело капитана было искривлено до неузнаваемости, но когда остаточное изображение огня заиграло на его сетчатке, слабая улыбка появилась на его разорванных губах. Его сердце, наконец, приняло правду о его смерти и с благодарностью перестало биться. Когда последний вздох вырвался из его легких, Тангейзер посмотрел на заостренное кольцо на своем пальце, сверкающее драгоценным камнем крови Мормия. Он гадал, сколько времени пройдет, прежде чем чемпион обнаружит оставленный ему дар.
Крепость вздымалась над холмом, как сломанный зуб. В его узких окнах мерцали отблески огня, а над полуразрушенными зубчатыми стенами в лунном свете развевалось знамя: одинокий бык, вызывающе сверкающий на черно-белом поле.
Вокруг здания собиралась огромная армия, вздымаясь волнами под быстро движущимися облаками. Мормий вскочил на белого боевого коня и поскакал на вершину холма, чтобы посмотреть вниз на ряды, наводнявшие долину. Гротескная фигура вышла из темноты и встала рядом с ним. Мормиус с отвращением посмотрел на своего капитана. Змееподобные конечности существа волочились за ним по грязи, и серебристые клешни метались по его чешуйчатому безглазому лицу, когда он ухмылялся своему генералу.
“Ваша армия почти готова, господин, - сказал он срывающимся, булькающим голосом. Он поднял одну из своих извивающихся рук и указал на сцену внизу. - Я никогда не видел такого сборища. Никто не мог его остановить. К завтрашнему вечеру у нас будет такая сила, какой они никогда не видели.”
“Нам пора уходить,” сказал Мормиус. - Мы достаточно долго отдыхали.”
Улыбка существа дрогнула, и из глубины его горла вырвался странный шипящий звук. “Сейчас, господин?”
- Да, сейчас. С каждым днем, проведенным в ожидании, Конец Милосердия становится все сильнее. У меня нет ни малейшего желания целую неделю возиться с этим захолустьем. Я уже должен был быть в пределах видимости столицы, а не тратить время на эти мелкие стычки.”
“Ну, господин,” сказал мародер, беспомощно пожимая плечами. - Я не уверен, что это возможно. Многие войска все еще пробиваются через Кислев. Ивар Кольбейн собрал огромное количество огров, и они всего в нескольких днях пути к северу отсюда. А с Ингварром Измененным идут сотни людей...
Он скривил все четыре рта.
- Мы должны по крайней мере дождаться Фрейвора Стерла и его всадников.”
“Ты что, не слышал? - спросил Мормиус. - Мы атакуем утром.” - Он ухмыльнулся.
- Или ты считаешь, что мои навыки стратега недостаточны?” Его плечи затряслись от удовольствия. - Может быть, будет лучше, если с этого момента тактические решения будете принимать вы?”
При звуке смеха Мормиуса краска сошла с лица мародера. Он попятился, качая головой.
“Нет, конечно, нет, вы совершенно правы.” - Он махнул рукой в сторону замка. Эти дураки не увидят рассвета. Я позабочусь об этом.Через час мы двинемся на юг.
Он неуклюже побрел прочь под дождем.
С некоторым трудом Мормиусу удалось подавить смех. Успокоившись, он удовлетворенно улыбнулся огромной армии, выстроившейся перед ним. Знаменосцы развернули на ветру свои грубые цвета: восьмиконечную звезду Хаоса, обагренную кровью врагов. Это было ужасающее зрелище, и его сердце наполнилось гордостью.
Наблюдая за бесконечным потоком войск, выползающих из темноты, Мормиус заметил маленькую дырочку на левой перчатке. Пока он наблюдал, паучья черная патина начала покрывать кристаллы, которые окружали его. Какое-то мгновение он всматривался в темное пятно, но тут же забыл о нем, переключив внимание на предстоящую битву.
Большинство солдат, ударивших со стороны Мерси, отстали или просто пали. Бергольт и Гельфрат были еще живы, но они увязли в море топоров и мечей. Пантеры, изображенные на их знаменах, были опалены и разорваны, а удары их мечей слабели с каждым отчаянным ударом. Через несколько минут они будут мертвы. Артиллерия умолкла, и даже плутоватый Дитмар и его пистольеры исчезли из виду. Тангейзер мог только предполагать, что они наконец достигли славного конца, о котором всегда шутили.
Отвернувшись от окружавшей его кровавой бойни, он направил коня к единственной сверкающей точке. Взгромоздившись на ближайшую вершину холма, наблюдая за резней, стояла ослепительная фигура: полоска света в темноте, спокойно сидящая среди темных орд с шестью мерцающими крыльями, выгнутыми вверх из-за спины.
Освободившись от двойных уз страха и надежды, капитан Тангейзер устремился вверх по холму навстречу этому прекрасному ужасу. Топоры и копья летели в его сторону, но его скорость сбивала с толку даже самого опытного стрелка. Он поднялся в седле и высоко поднял меч, так что свет лун пробежал по его изуродованному лезвию. Другой рукой он снял шлем и бросил его в грязь, наслаждаясь ветром, дождем и кровью, хлеставшими его по лицу.
“Присоединяйся ко мне, Мормиус,” прошептал он, подбегая к сияющей фигуре. - Присоединяйся ко мне в смерти.”
У подножия холма путь ему преградила стена из клыков и мускулов. Высокие люди в засаленных звериных шкурах и грубых железных доспехах бросились ему навстречу, когда он приблизился к их защитнику. Стучащий дождь размывал их очертания, превращая в радужные призраки, но даже ужасная погода не могла защитить Тангейзера от степени их уродства.
Сквозь ливень к нему тянулись вытянутые руки, искривленные до неузнаваемости, заканчивающиеся жестокими зазубренными клювами. Надвигаясь на них, Тангейзер изо всех сил старался отличить одну фигуру от другой: паукообразные конечности, скрюченные мышцы и узловатые клыки сливались в одно кошмарное целое.
Мародеры держались крепко, когда лошадь капитана врезалась в них, вспарывая грудь лошади своими странными когтями и отрезая ей ноги. Когда животное с криком рухнуло на землю, Тангейзер вылетел из седла, пролетел по воздуху над головами мародеров и врезался в грязный склон холма.
Позади него гротескные фигуры с трудом выбирались из-под умирающей лошади, но они были слишком медлительны. Несмотря на пылающие легкие, Тангейзер неуклюже поднялся на ноги и побежал к Мормию, кряхтя от боли и напряжения, спотыкаясь под дождем и грязью.
Когда капитан приблизился к своему врагу, он понял причину бледного света, играющего на его броне. Мормиус был полностью одет в граненые кристаллы, которые двигались и жужжали механически, когда он поднимал свой меч, чтобы защитить себя. Он возвышался над Тангейзером почти на семь футов, и когда его крылья расправились позади него в лунном свете, капитан почувствовал себя так, словно перед ним был бог. Однако ненависть пронесла его сквозь сомнения. Он торжествующе ухмыльнулся и наконец замахнулся мечом на чудовище, лишившее его жизни.
Мормиус парировал удар, и с глухим звоном стали о сталь начался бой.
Капитан знал, что у него есть драгоценные секунды, прежде чем охранники чемпиона разорвут его на части, поэтому он атаковал с захватывающей дух скоростью, обрушив шквал ударов на своего противника и оставив его шататься перед лицом натиска. Когда Мормиус отшатнулся назад, капитан выкрикнул имена своих павших товарищей в яростной перекличке погибших.
Огромные крылья Мормиуса начали отчаянно биться, когда он скользил по грязи и трупам. Наконец капитан отбил клинок чемпиона в сторону, и Мормиус споткнулся о сломанную пушку, обнажив грудь. Тангейзер поднял меч для смертельного удара.
Потом он замер.
Он оказался лицом к лицу с гордым рыцарем Империи. Кожа мужчины была натянута и бледна от страсти; кровь и грязь покрывали его доспехи, а темные, мокрые от дождя волосы прилипли к его лбу цвета слоновой кости. Больше всего его остановили глаза рыцаря, вонзившиеся в Тангейзера со страшным выражением отчаяния.
С нарастающим ужасом капитан понял, что эта потерянная душа-его собственное отражение, пойманное, как зверь в клетке, в мерцающие пластины доспехов Мормия. Он был так потрясен своим появлением, что меч выскользнул из его пальцев. Война превратила его в упыря. Он был чудовищем. На несколько секунд он совсем забыл о битве, изучая измученные черты собственного лица, а затем горячая вспышка боли вырвала его из задумчивости. Когда жгучий жар усилился, он посмотрел вниз и увидел меч Мормия, глубоко вонзившийся ему в живот.
Чемпион расхохотался, когда Тангейзер бесшумно упал в грязь.
Огромный командный шатер Мормия был сшит из шкур павших солдат, и когда он зажег в центре жаровню, на него смотрели десятки безглазых лиц, оживших в мерцающем зеленом свете. Чемпион сел, скрестив ноги, у ног капитана и снял шлем, позволив блестящим рыжим локонам рассыпаться по плечам. Тангейзер боролся с усталостью, которая грозила одолеть его, но огромная тяжесть, казалось, вдавливала его в кресло. Он попытался подняться, но обнаружил, что его конечности парализованы, все следы силы исчезли из них. Он с любопытством посмотрел в лицо Мормиусу.
“Ты ребенок,” сказал он с полным ртом крови.
Это было правдой. Лицо перед ним было лицом юноши, едва вышедшего из подросткового возраста. Мормий выглядел как избалованный аристократ или, может быть, сын богатого купца. Его нежная белая кожа была безупречна, а томные голубые глаза смотрели из-под длинных, женственных ресниц. Его пухлые губы были такими блестящими и розовыми, что капитан подумал, не накрашен ли он.
“Полагаю, тебе так кажется, - ответил Мормий бархатным голосом. Он облизнул губы и обнажил в теплой улыбке идеальные зубы цвета слоновой кости. - Я родился во времена твоих предков, Курдт, давным-давно, когда потомки Зигмара были еще не более чем зверями, ползающими в собственной грязи.”
Тангейзер поморщился.
- Я предпочел бы быструю смерть такой жизни, как твоя.” Ему удалось поднять руку и вытереть кровь, которая заглушала его слова. - Что толку в вечности жизни, если она проходит в услужении у таких жалких хозяев?”
“Похвальное чувство, Курдт, - ответил Мормиус, и его улыбка превратилась в хихиканье. - По правде говоря, теперь, когда я слышу такие слова, мне, возможно, придется пересмотреть свою позицию.”
Его смех нарастал, пока все его тело не стало раскачиваться взад-вперед, а глаза не наполнились слезами. Он вскочил на ноги и закружился по шатру, небрежно опрокидывая мебель невероятной древности. Зеркала с позолоченными краями и хрустальные чаши разбились о землю, когда веселье Мормиуса стало нарастать, превращаясь в череду икающих воплей. Затем смех плавно перешел в крик ярости, и чемпион с искаженным от ярости лицом бросился на Тангейзера.
- Что ты можешь знать о вечности?” он закричал, ударив рыцаря с такой силой, что стул под ним опрокинулся, и он растянулся на полу. - Ты всего лишь невольный раб. С того дня, как ты родился, ты был пойман в ловушку, игрушкой Великого Заговорщика.”
Он присел на корточки, схватил Тангейзера за голову и завыл ему в лицо.
- Это ты ребенок! Неужели ты не понимаешь? Все вы, напыщенные солдаты, празднуете свои мелкие, нелепые победы. Вы всего лишь пешки. Даже не это. Ты-кульминация шутки, которую даже не можешь понять.”
Он снова закричал, но его ярость была теперь такой сильной, что придушила его слова в искаженном скулеже.
По мере того как гнев Мормия нарастал, черты его лица начали меняться, смещаясь и исчезая из поля зрения. Тангейзер увидел, как перед ним промелькнули ошеломляющие лица: старики, дети и старухи, все они вопили от ярости. Затем крики прекратились так же внезапно, как и начались.
Мормиус прикрыл рот рукой и покраснел от смущения.
- Прости меня, Курдт, - прошептал он, отпуская голову Тангейзера.
Его голос снова стал мягким, а лицо снова стало его собственным. Он помог капитану снова сесть на стул и отряхнул его мягкими белыми руками. Он виновато улыбнулся.
—Я так долго провел с этими тварями,—он указал на стены палатки и тени мародеров, проходящих снаружи, - что иногда забываю о хороших манерах.
Веселая улыбка вернулась, и он подошел к столу, уставленному едой.
- Я даже не предложил тебе выпить, - сказал он, наполняя серебряный кубок вином и поднося его капитану. - Вы, должно быть, считаете меня настоящим язычником.”
Тангейзер просто смотрел на него в немом ужасе, поэтому Мормиус поставил напиток на пол рядом с ним и вернулся к жаровне в центре комнаты.
- Хороший урожай, - пробормотал он, отмеряя разноцветные порошки и бросая их в зеленое пламя, наполняя палатку густым, пьянящим дымом. “Это облегчило бы твои страдания, - добавил он с ноткой извинения в голосе.
Когда клубы дыма стали расти, капитан напрягся, чтобы проследить за движениями Мормиуса. Его гибкое тело скользило взад и вперед сквозь приторный дым, роняя настойки и листья в жаровню, как шеф-повар, весело напевая себе под нос, пока он работал. Стены палатки постепенно скрылись за дымкой разноцветного дыма. Тангейзер почувствовал, что погружается в царство теней. Он гадал, отпустило ли его наконец усталое сердце.
Его внимание привлекла фигура слева от жаровни. Это была какая-то большая сеть, и сначала он подумал, что она полна туш животных. Он увидел ребра, хрящи и куски мокрого мяса. К своему ужасу, он заметил, что масса плоти слегка шевелится, как будто дышит. Он присмотрелся и увидел, что органы и конечности слились в одно гротескное существо, покрытое блестящими внутренностями и темными пульсирующими опухолями. Пока он смотрел, куча мяса сдвинулась, и несколько глаз внезапно уставились на него. Толстые веревки мешка натянулись, когда он начал скользить по земле в его направлении. Тангейзер ахнул, когда из-под складок плоти выглянуло серое вытянутое лицо. Затем он заметил ряды рук, тянущихся к нему из массы частей тела.
Мормиус услышал вздох Тангейзера и раздраженно закатил глаза. Он пересек палатку и принялся яростно пинать мясо, пока сопротивляющаяся фигура не уползла обратно в тень. “Семья,” сказал он, в отчаянии качая головой. - Что с ними делать?” Он наклонился, чтобы вытереть кровь с сапога. - И все же, полагаю, они многим пожертвовали ради меня.”
Мормиус осторожно раздул дым своими широкими серебряными крыльями, и Тангейзер почувствовал, что кто-то еще пристально наблюдает за ним. Он вгляделся сквозь туман, пытаясь разглядеть вновь прибывшего, но, к своему ужасу, понял, что это не в палатке, а в его сознании, странное ощущение, распространяющееся на задворках его мыслей, как тень, осторожно исследуя тайники его сознания. Непрошеные образы возникали в его голове: мимолетные образы мест и людей, которых он никогда не видел. Перед ним вздымался горный хребет с такими отвесными вершинами, что они не поддавались никакой логике. Затем появились огромные армии существ, настолько искаженных и гротескных, что он хотел прикрыть глаза от их ужаса, но видения были глубоко внутри него, и как бы он ни извивался, он не мог убежать от них.
Тангейзер понял, что Мормиус снова присел перед ним на корточки и жадно наблюдает. Рыцарь посмотрел вниз на свои руки и увидел, что они вздулись и вздулись, когда присутствие оказало свое влияние на его тело, кости в его спине потрескивали, когда они растягивались и удлинялись, выгибаясь в длинную кривую. Его голова откинулась назад, и с шокирующей вспышкой боли он почувствовал, как его голова перестраивается в длинную кривую, похожую на клюв.
Тангейзер открыл было рот, чтобы закричать, но из него вырвался совсем другой звук-хриплый скрежет, пронзивший его горло. Он смутно осознавал, что Мормиус хихикает от восторга. Из протестующих голосовых связок Тангейзера начал вырываться чужеродный визг. Сначала это был не более чем беспорядочный набор визгливых гласных, но затем палатку заполнило отчетливое слово: “Мормиус.”
“Да, господин, - воскликнул чемпион дрожащим от волнения голосом. - Вы так добры, что избавили меня от ваших забот.—”
- Провал, - пронзительно закричал отвратительный голос, заставляя Тангейзера еще сильнее запрокинуть голову.
Улыбка Мормиуса дрогнула.
“Неудача, хозяин?”
Он указал на вход палатки.
- Мы в самом сердце Остланда. Я убил так много людей во имя тебя, что они уже пишут песни обо мне. Провинция стоит на коленях.”
Слова Мормиуса были встречены яростным хором визгов. - А как же столица? А как же Вольфенбург? А как же фон Рауков? Почему ты здесь? Твоя праздность-предательство.”
По мере того, как слова становились все более яростными, пламя в жаровне начало потрескивать и мерцать, погружая палатку в темноту.
- Ты хочешь служить мне или выставить меня дураком? - Неужели ты оставил меня? Ты присягнул другому хозяину?”
Страх исказил пухлое лицо Мормиуса в гримасе. “Господин,” выдохнул он. - Пожалуйста, поймите—я шел без остановки в течение нескольких недель, но мне нужно собраться с силами, прежде чем двигаться дальше. Остландцы укрепили старый замок под названием "Конец Милосердия". Он уже однажды был разрушен Архаоном, и мы легко сметем его, как и все остальное, но я должен дождаться остальной части моей армии, прежде чем отправиться на юг.”
“Нет!” закричал голос с такой силой, что у Тангейзера перехватило горло. Все его тело начало дергаться и извиваться, как у сломанной марионетки, а из открытых голосовых связок быстро хлынула кровь. - Ударь сейчас же или предашь меня.”
Мормиус жалобно потрогал дергающиеся конечности Тангейзера и заскулил.
- Не говорите таких вещей, господин. Конечно, я не предал тебя. Штрендель, Вурдорф и Штайнфельд уже в руинах. Север провинции наводнен моими людьми, и все они идут мне навстречу. Уцелевшие остландцы скапливаются в этом разваливающемся старом развалине, но они выбрали плохое место, чтобы занять свою позицию. Мы будем там через несколько дней и проломим эти старые стены, как дрова. Тогда вся провинция будет нашей.”
Ответа не последовало, поэтому он схватил с земли свой меч и поднял его над головой.
- Тогда как хочешь. Сейчас мы уйдем. Отставшим придется догонять нас как можно быстрее. Я не предам тебя, господин.”
Ответа по-прежнему не было, и Мормиус бросился к капитану, упал на колени и схватил окровавленные руки Тангейзера в свои.
- Хозяин?”
Капитан лежал, обмякнув в кресле, и сколько Мормиус ни умолял и ни тряс его, больше он не произносил ни слова.
- Конечно, - пробормотал чемпион, поднимаясь на ноги и тревожно оглядывая комнату. - Конечно, я должен нанести удар сейчас. - Ты прав.” Он выскочил из палатки и оставил Тангейзера истекать кровью в одиночестве.
Пламя в жаровне замерцало и наконец погасло, погрузив палатку в темноту. Тело капитана было искривлено до неузнаваемости, но когда остаточное изображение огня заиграло на его сетчатке, слабая улыбка появилась на его разорванных губах. Его сердце, наконец, приняло правду о его смерти и с благодарностью перестало биться. Когда последний вздох вырвался из его легких, Тангейзер посмотрел на заостренное кольцо на своем пальце, сверкающее драгоценным камнем крови Мормия. Он гадал, сколько времени пройдет, прежде чем чемпион обнаружит оставленный ему дар.
Крепость вздымалась над холмом, как сломанный зуб. В его узких окнах мерцали отблески огня, а над полуразрушенными зубчатыми стенами в лунном свете развевалось знамя: одинокий бык, вызывающе сверкающий на черно-белом поле.
Вокруг здания собиралась огромная армия, вздымаясь волнами под быстро движущимися облаками. Мормий вскочил на белого боевого коня и поскакал на вершину холма, чтобы посмотреть вниз на ряды, наводнявшие долину. Гротескная фигура вышла из темноты и встала рядом с ним. Мормиус с отвращением посмотрел на своего капитана. Змееподобные конечности существа волочились за ним по грязи, и серебристые клешни метались по его чешуйчатому безглазому лицу, когда он ухмылялся своему генералу.
“Ваша армия почти готова, господин, - сказал он срывающимся, булькающим голосом. Он поднял одну из своих извивающихся рук и указал на сцену внизу. - Я никогда не видел такого сборища. Никто не мог его остановить. К завтрашнему вечеру у нас будет такая сила, какой они никогда не видели.”
“Нам пора уходить,” сказал Мормиус. - Мы достаточно долго отдыхали.”
Улыбка существа дрогнула, и из глубины его горла вырвался странный шипящий звук. “Сейчас, господин?”
- Да, сейчас. С каждым днем, проведенным в ожидании, Конец Милосердия становится все сильнее. У меня нет ни малейшего желания целую неделю возиться с этим захолустьем. Я уже должен был быть в пределах видимости столицы, а не тратить время на эти мелкие стычки.”
“Ну, господин,” сказал мародер, беспомощно пожимая плечами. - Я не уверен, что это возможно. Многие войска все еще пробиваются через Кислев. Ивар Кольбейн собрал огромное количество огров, и они всего в нескольких днях пути к северу отсюда. А с Ингварром Измененным идут сотни людей...
Он скривил все четыре рта.
- Мы должны по крайней мере дождаться Фрейвора Стерла и его всадников.”
“Ты что, не слышал? - спросил Мормиус. - Мы атакуем утром.” - Он ухмыльнулся.
- Или ты считаешь, что мои навыки стратега недостаточны?” Его плечи затряслись от удовольствия. - Может быть, будет лучше, если с этого момента тактические решения будете принимать вы?”
При звуке смеха Мормиуса краска сошла с лица мародера. Он попятился, качая головой.
“Нет, конечно, нет, вы совершенно правы.” - Он махнул рукой в сторону замка. Эти дураки не увидят рассвета. Я позабочусь об этом.Через час мы двинемся на юг.
Он неуклюже побрел прочь под дождем.
С некоторым трудом Мормиусу удалось подавить смех. Успокоившись, он удовлетворенно улыбнулся огромной армии, выстроившейся перед ним. Знаменосцы развернули на ветру свои грубые цвета: восьмиконечную звезду Хаоса, обагренную кровью врагов. Это было ужасающее зрелище, и его сердце наполнилось гордостью.
Наблюдая за бесконечным потоком войск, выползающих из темноты, Мормиус заметил маленькую дырочку на левой перчатке. Пока он наблюдал, паучья черная патина начала покрывать кристаллы, которые окружали его. Какое-то мгновение он всматривался в темное пятно, но тут же забыл о нем, переключив внимание на предстоящую битву.