Спойлер (раскрыть)
Римская история составляет заключительное звено древней истории Средиземноморья. В его восточной половине очень рано возникли классовые образования и были заложены основы античной культуры. В истории государств Древнего Востока перед нами выступает первая, в целом еще примитивная стадия развития рабовладельческого общества.
Следующий этап рабовладельческой системы — в районе мира Эгеиды. Благоприятное сочетание географических условий, с одной стороны, и сильного влияния близлежащих восточных государств — с другой, создали предпосылки для расцвета древнегреческих полисов. На базе рабовладельческой системы, более развитой, чем на Востоке, сложилась античная демократия, в рамках которой, особенно в Афинах, в V—IV в.в. до н. э. были созданы величайшие культурные ценности, легшие в основу культурного развития Европы.
Однако тесные границы Эгейского мира и его политическая раздробленность ускорили кризис рабовладельческой системы классической Греции. В узких рамках полисов дальнейшее развитие стало невозможным. Это вызвало переход к новому этапу исторического развития—эллинизму. Завоевания Александра Македонского и дальнейшая колонизация Востока греками и македонянами создали предпосылки для возникновения более высокой формы рабовладельческой экономики в странах восточного Средиземноморья. Эллинистические государства на некоторое время стали ведущими силами исторического процесса, подготовляя переход к четвертой, и последней, эпохе древней истории.
20
Еще задолго до этого в Италии, на нижнем Тибре, возник маленький город-государство—Рим. До поры до времени он оставался в системе Средиземноморья самостоятельным и относительно изолированным очагом исторического развития. Однако это был очаг большой социальной мощи, центр скрещения разнообразных этнических, хозяйственных и культурных взаимодействий в средней Италии. Параллельно с развитием римской экспансии в Италии (V—III вв.), а затем вне ее—в западном и восточном Средиземноморье (III—I вв.) Рим втягивался в систему средиземноморских хозяйственных и культурных связей и, в ,свою очередь, стал оказывать на нее сильное влияние. К концу I в. до н. э. сформировалась в основных чертах римская мировая держава, включившая в себя все предшествовавшие ей государственные образования в районе Средиземного моря. Древняя история вступила в свою четвертую, и последнюю, фазу.
Рим, как было сказано, вошел в сложившуюся систему эллинистического мира. Но, входя в нее, он начал ее преобразовывать. Рабовладельческие общества Средиземноморья, в первую очередь сама Италия, в ходе римских завоеваний испытали ряд глубоких изменений: значительный рост денежного хозяйства, огромное развитие рабства, концентрацию земли, пролетаризацию мелких свободных производителей. Все эти изменения явились специфическими чертами римской хозяйственной системы, которая стала самой высокой формой античного рабовладения.
В римскую эпоху рабский труд как в Италии, так и в значительной части провинций занял ведущую роль во всех областях хозяйственной жизни. Юридическое и бытовое положение рабов значительно ухудшилось по сравнению с предшествующими периодами и стало близко подходить к формуле Аристотеля — Варрона об «одушевленных» и «говорящих орудиях». Весь район Средиземного моря с прилегающей к нему широкой периферией был охвачен экономическими связями, достаточно тесными для того, чтобы говорить о зародышах единого средиземноморского рынка и о некоторых экономических явлениях, общих для всего района: колебаниях цен, кризисах. Поэтому римская держава, созданная рабовладельческой экспансией, опиралась не только на силу римского оружия, но и на некоторое хозяйственное единство средиземноморского района. И по форме своей эта держава, оставаясь федерацией автономных полисов, приближалась к территориальным государствам эллинистического типа.
В области культуры Рим в основном использовал достижения предшествующих эпох, особенно эллинизма. Рим был втянут в орбиту средиземноморских отношений уже тогда, когда куль
21
тура эллинизма достигла такой высоты, что Риму не оставалось ничего другого, как заимствовать ее и подражать ей. Поэтому римская культура не была вполне самостоятельной. Значение Рима—главным образом в распространении эллинистической культуры, приспособленной к римским потребностям, на отсталом Западе.
Однако было бы ошибкой утверждать, что культура Рима была сплошь подражательной. Во-первых, в ранней римской культуре, например в религии, было много самобытных италийских элементов, впоследствии только прикрытых слоем наносных греко-восточных влияний. Во-вторых, даже в позднеримской культуре, в целом наименее самостоятельной, существуют формы, отмеченные печатью высокой оригинальности, в которых римляне были подлинными творцами: право, архитектура, некоторые литературные жанры (сатира). Наконец (и это самое главное), даже копируя многие формы эллинистической культуры, римляне не механически подражали им, а перерабатывали их в своем духе и стиле. В результате этого получились явления, глубоко своеобразные по существу, несмотря на внешне подражательные формы, например лирика конца I в. до н. э. Вот почему в целом мы должны признать римскую культуру своеобразной стадией развития античной культуры.
Доведя рабовладельческую систему до полного развития, Рим тем самым довел до максимального напряжения и все ее социальные противоречия. Противоречия между свободными и рабами, богатыми и бедными никогда в истории древнего мира не достигали такой остроты, как в римскую эпоху. Поэтому ни классический Восток, ни Греция не знали таких грандиозных социальных битв, как гражданские войны II—I вв. до н. э. или массовые движения колонов, рабов и варваров III—IV вв. н. э. Римская эпоха создала предпосылки для социальной революции, которая вместе с варварскими завоеваниями разрушила рабовладельческое общество Средиземноморья и положила начало европейскому средневековью.
Длительность и сложность римской истории требует особого внимания к ее периодизации. Общепринятым является деление на две большие эпохи: республика и империя. Хронологической гранью между ними чаще всего принимают конец 30-х годов I в. до н. э. (битва при Акции и гибель Антония). Но эта периодизация является далеко не совершенной. Во-первых, представляется спорным, с кого начинать империю: с Суллы — первого диктатора, власть которого была бессрочной, Цезаря — фактического основателя империи или Октавиана Августа, закончившего гражданскую войну? Если же создателем империи считать Августа (что обычно и делают), то с какого года ее начинать: с 31 г. до н. э.—года битвы при Акции, где Октавиан
22
разбил своего соперника Антония, с 30 ли года (смерть Антония), или же с 27, когда Октавиан отказался от полномочий триумвира? Кроме этого в основу общепринятой периодизации положен не социально-экономический, а надстроечный момент — форма государственной власти.
Тем не менее эта периодизация настолько прочно укоренилась в науке, что менять ее было бы нецелесообразно. К тому же она правильно устанавливает две основные эпохи римской истории, хотя и определяет их не по основному признаку. Поэтому мы сохраним деление на республиканскую и императорскую эпохи, но с таким пояснением: эпоха республики — это история укрепления и высшего расцвета рабовладельческой системы Средиземноморья; эпоха империи—история ее упадка. Условной гранью между ними будем считать 30 г. до н. э., год смерти Антония.
Однако каждая из этих больших эпох нуждается в более дробной периодизации. Оставляя пока империю, примем следующую периодизацию истории республики (хронологические рамки приблизительны).
I. Так называемый царский период (VIII—VI в. до н. э.) — период позднеродового строя, или «военной демократии».
II. Период аристократической республики патрициев и борьбы патрициев и плебеев (V—начало III в. до н. э.) — формирование римского рабовладельческого полиса и завоевание Италии.
Эти два первых периода обычно называются ранней римской историей.
III. Период олигархической республики нобилей (начало III—30-е годы II в. до н. э.) —период больших римских завоеваний; расцвет рабовладельческого хозяйства в Италии.
IV. Период гражданских войн (30-е годы II в.—30-е годы I в. до н. э.) — революционно-демократическое движение рабов и свободной бедноты; период образования мировой римской державы, падение республики и образование империи.
Следующий этап рабовладельческой системы — в районе мира Эгеиды. Благоприятное сочетание географических условий, с одной стороны, и сильного влияния близлежащих восточных государств — с другой, создали предпосылки для расцвета древнегреческих полисов. На базе рабовладельческой системы, более развитой, чем на Востоке, сложилась античная демократия, в рамках которой, особенно в Афинах, в V—IV в.в. до н. э. были созданы величайшие культурные ценности, легшие в основу культурного развития Европы.
Однако тесные границы Эгейского мира и его политическая раздробленность ускорили кризис рабовладельческой системы классической Греции. В узких рамках полисов дальнейшее развитие стало невозможным. Это вызвало переход к новому этапу исторического развития—эллинизму. Завоевания Александра Македонского и дальнейшая колонизация Востока греками и македонянами создали предпосылки для возникновения более высокой формы рабовладельческой экономики в странах восточного Средиземноморья. Эллинистические государства на некоторое время стали ведущими силами исторического процесса, подготовляя переход к четвертой, и последней, эпохе древней истории.
20
Еще задолго до этого в Италии, на нижнем Тибре, возник маленький город-государство—Рим. До поры до времени он оставался в системе Средиземноморья самостоятельным и относительно изолированным очагом исторического развития. Однако это был очаг большой социальной мощи, центр скрещения разнообразных этнических, хозяйственных и культурных взаимодействий в средней Италии. Параллельно с развитием римской экспансии в Италии (V—III вв.), а затем вне ее—в западном и восточном Средиземноморье (III—I вв.) Рим втягивался в систему средиземноморских хозяйственных и культурных связей и, в ,свою очередь, стал оказывать на нее сильное влияние. К концу I в. до н. э. сформировалась в основных чертах римская мировая держава, включившая в себя все предшествовавшие ей государственные образования в районе Средиземного моря. Древняя история вступила в свою четвертую, и последнюю, фазу.
Рим, как было сказано, вошел в сложившуюся систему эллинистического мира. Но, входя в нее, он начал ее преобразовывать. Рабовладельческие общества Средиземноморья, в первую очередь сама Италия, в ходе римских завоеваний испытали ряд глубоких изменений: значительный рост денежного хозяйства, огромное развитие рабства, концентрацию земли, пролетаризацию мелких свободных производителей. Все эти изменения явились специфическими чертами римской хозяйственной системы, которая стала самой высокой формой античного рабовладения.
В римскую эпоху рабский труд как в Италии, так и в значительной части провинций занял ведущую роль во всех областях хозяйственной жизни. Юридическое и бытовое положение рабов значительно ухудшилось по сравнению с предшествующими периодами и стало близко подходить к формуле Аристотеля — Варрона об «одушевленных» и «говорящих орудиях». Весь район Средиземного моря с прилегающей к нему широкой периферией был охвачен экономическими связями, достаточно тесными для того, чтобы говорить о зародышах единого средиземноморского рынка и о некоторых экономических явлениях, общих для всего района: колебаниях цен, кризисах. Поэтому римская держава, созданная рабовладельческой экспансией, опиралась не только на силу римского оружия, но и на некоторое хозяйственное единство средиземноморского района. И по форме своей эта держава, оставаясь федерацией автономных полисов, приближалась к территориальным государствам эллинистического типа.
В области культуры Рим в основном использовал достижения предшествующих эпох, особенно эллинизма. Рим был втянут в орбиту средиземноморских отношений уже тогда, когда куль
21
тура эллинизма достигла такой высоты, что Риму не оставалось ничего другого, как заимствовать ее и подражать ей. Поэтому римская культура не была вполне самостоятельной. Значение Рима—главным образом в распространении эллинистической культуры, приспособленной к римским потребностям, на отсталом Западе.
Однако было бы ошибкой утверждать, что культура Рима была сплошь подражательной. Во-первых, в ранней римской культуре, например в религии, было много самобытных италийских элементов, впоследствии только прикрытых слоем наносных греко-восточных влияний. Во-вторых, даже в позднеримской культуре, в целом наименее самостоятельной, существуют формы, отмеченные печатью высокой оригинальности, в которых римляне были подлинными творцами: право, архитектура, некоторые литературные жанры (сатира). Наконец (и это самое главное), даже копируя многие формы эллинистической культуры, римляне не механически подражали им, а перерабатывали их в своем духе и стиле. В результате этого получились явления, глубоко своеобразные по существу, несмотря на внешне подражательные формы, например лирика конца I в. до н. э. Вот почему в целом мы должны признать римскую культуру своеобразной стадией развития античной культуры.
Доведя рабовладельческую систему до полного развития, Рим тем самым довел до максимального напряжения и все ее социальные противоречия. Противоречия между свободными и рабами, богатыми и бедными никогда в истории древнего мира не достигали такой остроты, как в римскую эпоху. Поэтому ни классический Восток, ни Греция не знали таких грандиозных социальных битв, как гражданские войны II—I вв. до н. э. или массовые движения колонов, рабов и варваров III—IV вв. н. э. Римская эпоха создала предпосылки для социальной революции, которая вместе с варварскими завоеваниями разрушила рабовладельческое общество Средиземноморья и положила начало европейскому средневековью.
Длительность и сложность римской истории требует особого внимания к ее периодизации. Общепринятым является деление на две большие эпохи: республика и империя. Хронологической гранью между ними чаще всего принимают конец 30-х годов I в. до н. э. (битва при Акции и гибель Антония). Но эта периодизация является далеко не совершенной. Во-первых, представляется спорным, с кого начинать империю: с Суллы — первого диктатора, власть которого была бессрочной, Цезаря — фактического основателя империи или Октавиана Августа, закончившего гражданскую войну? Если же создателем империи считать Августа (что обычно и делают), то с какого года ее начинать: с 31 г. до н. э.—года битвы при Акции, где Октавиан
22
разбил своего соперника Антония, с 30 ли года (смерть Антония), или же с 27, когда Октавиан отказался от полномочий триумвира? Кроме этого в основу общепринятой периодизации положен не социально-экономический, а надстроечный момент — форма государственной власти.
Тем не менее эта периодизация настолько прочно укоренилась в науке, что менять ее было бы нецелесообразно. К тому же она правильно устанавливает две основные эпохи римской истории, хотя и определяет их не по основному признаку. Поэтому мы сохраним деление на республиканскую и императорскую эпохи, но с таким пояснением: эпоха республики — это история укрепления и высшего расцвета рабовладельческой системы Средиземноморья; эпоха империи—история ее упадка. Условной гранью между ними будем считать 30 г. до н. э., год смерти Антония.
Однако каждая из этих больших эпох нуждается в более дробной периодизации. Оставляя пока империю, примем следующую периодизацию истории республики (хронологические рамки приблизительны).
I. Так называемый царский период (VIII—VI в. до н. э.) — период позднеродового строя, или «военной демократии».
II. Период аристократической республики патрициев и борьбы патрициев и плебеев (V—начало III в. до н. э.) — формирование римского рабовладельческого полиса и завоевание Италии.
Эти два первых периода обычно называются ранней римской историей.
III. Период олигархической республики нобилей (начало III—30-е годы II в. до н. э.) —период больших римских завоеваний; расцвет рабовладельческого хозяйства в Италии.
IV. Период гражданских войн (30-е годы II в.—30-е годы I в. до н. э.) — революционно-демократическое движение рабов и свободной бедноты; период образования мировой римской державы, падение республики и образование империи.
Спойлер (раскрыть)
Важнейшими историческими источниками являются письменные источники, распадающиеся на первоисточники, или документы, и литературные произведения в широком смысле (имеются в виду главным образом исторические произведения).. Если говорить о ранней римской истории, обнимающей два первых периода (VIII — IV вв.), то письменных первоисточников от этой эпохи сохранилось очень мало.
Надписи
Документальный материал в римской истории представлен преимущественно надписями. Если эпоха империи сохранила нам большое количество эпиграфического материала, то республика оставила его очень немного, а в раннем периоде надписей почти нет. Правда, это утверждение нуждается в одной оговорке: латинских надписей почти нет. Что же касается нелатинских надписей, то они имеются в достаточном количестве, но, как увидим ниже, их почти нельзя использовать.
Самые ранние латинские надписи датируются концом VI или началом V в. Это прежде всего надпись на так называемом cippus (столб, колонна). Столб этот нашел на форуме Бони в 1898 г., на том самом месте, которое древними считалось могилой Ромула и было отмечено «черным камнем» (fapis niger). Надпись весьма архаична по языку и шрифту. Строки идут попеременно: одна — слева направо, другая — справа налево. Такой способ письма называется по-гречески «бустрофедон», т. е. «как пашет бык». Надпись сильно испорчена, а поэтому смысл ее непонятен. Возможно, что она имеет отношение к какому-то религиозному обряду.
К Древнейшим памятникам латинской письменности принадлежит также надпись на золотой пряжке, найденной в одной из могил г. Пренесте. Она написана справа налево и читается так: «Manios med fhe fhaked Numasioi», т. е. «Manius me fecit Numeric» («Маний меня сделал для Нумерия»). Можно отметить еще несколько мелких надписей на сосудах и других предметах. Как правило, они состоят из отдельных слов и исторического значения в собственном смысле слова не имеют.
Первые исторические надписи относятся к самому концу раннего периода римской истории. Это — похвальные надписи (элогии) на саркофагах знатного римского рода Сципионов (Scipionum elogia). Хронологически самая ранняя из них — стихотворная надпись Люция Корнелия Сципиона Барбата, консула 298 г. Она тоже еще довольно архаична по языку: «Корнелий Люций Сципион Бородатый, родившийся от отца Гнея, муж доблестный и мудрый, наружность которого вполне соответствовала его внутренним достоинствам, бывший у вас консулом, цензором, эдилом. Он взял Тауразию, Цизауну, Самний; покорил всю Луканию и вывел оттуда заложников». Другие элогии Сципионов уже выходят за рамки раннего периода, и рассматривать их здесь мы не будем.
Нелатинские надписи, сохранившиеся от ранних эпох, гораздо многочисленнее. Одних этрусских надписей в настоящий момент насчитывается около 10 тыс. (правда, из разных периодов). Но, к сожалению, они, пока еще, не могут быть использованы в сколько-нибудь широких размерах. Хотя они написаны греческими буквами, но этрусский язык очень мало известен; Читаются отдельные слова (в частности, имена собственные), можно понять
24
общий смысл некоторых фраз, но в целом этрусский эпиграфический материал остается пока мертвым сокровищем.
С другими нелатинскими надписями (оскскими, умбрскими, венетскими и др.) дело обстоит лучше. Многие из них читаются и представляют интерес для культурной истории италийских племен. Греческие надписи юга Италии и Сицилии почти ничего не дают для ранней истории Рима.
Однако мы имеем латинские надписи более поздних эпох, которые, по- видимому, восходят к ранним периодам. Сюда относятся прежде всего гак называемые «консульские» или «капитолийские фасты» (Fasti consulares или Capitolini), т. е. списки высших должностных лиц римской республики. Но так как они были составлены, по-видимому, только в эпоху Августа, то ценности настоящего документа не имеют.
Еще в большей степени это приходится говорить о другом списке, составленном в ту же эпоху, — о списке триумфов (Fasti trirmphales или Ada triumphorum). Он содержит имена всех тех лиц, которые праздновали триумф над врагом с обозначением повода триумфа и его даты. Список начинается с Ромула: «Romulus Martis f. rex de Caeninensibus K. Mar», т. е. «Царь Ромул, сын Марса, [справил триумф] над ценинцами 1 марта». Уже один факт внесения в список «сына Марса» говорит о фальсификации триумфальных фастов ранних периодов. Эта часть была составлена на основании домыслов. ученых антикваров эпохи Августа, опиравшихся на историко-литературную традицию. Более или менее достоверными триумфальные фасты делаются только с эпохи Гракхов, т. е. с 30-х и 20-х годов II в. до н. э.
Как первоисточник для культурной истории раннего Рима имеют значение так называемые «Fasti anni iuliani», отрывки римского юлианского календаря конца I в. до н. э. и начала I в. н. э„ дошедшие до нас в разных вариантах (например, пренестинские фасты).
Таким же первоисточником для культурной истории является гимн в честь Марса жреческой коллегии арвальских братьев (Carmen arvale). Этот гимн дошел до нас в поздних надписях (II и III вв. н. э.), содержащих протоколы арвальских братьев. Но архаизм языка, на котором составлен гимн, не везде даже поддающегося переводу, говорит о его чрезвычайной древности. Он начинается такими словами: «Enos, Lases, juvate», т. е. «Nos, Lares, iuvate» («Помогите нам, лары»).
Официальные документы
Таков основной эпиграфический материал, сохранившийся от раннего периода римской истории. Как видим, он почти ничего не дает историку. Однако кое-какие документы дошли до нас в передаче римских и греческих писателей. На первом месте здесь нужно поставить «Законы XII таблиц» («Leges XII tabularum»), чрезвычайно важный памятник середины V в. Отдельные статьи этого законодательного сборника дошли из более поздних эпох частью в цитатах, частью в пересказе различных римских авторов.
Менее достоверны так называемые «Царские законы» («Leges regiae»), собрание законов и постановлений, приписанных римским царям и относящихся главным образом к сакральному праву. Они сохранились у одного римского юриста императорской эпохи.
Дошли до нас в более или менее точной передаче греческих и римских писателей некоторые международные договоры, в которых Рим выступает в качестве одной из договаривающихся сторон. Таков, например, текст договора римлян с карфагенянами (вероятно, 508 г.), переданный греческим историком Полибием (III, 22). Но эти документы, строго говоря, характера первоисточника не имеют.
25
Итак, письменные первоисточники по истории Рима первых двух периодов весьма немногочисленны, некоторые из них сомнительны, а в целом все они дают для науки очень немного.
Монеты
Обратимся к другим категориям первоисточников. Монеты, являющиеся очень важным источником для императорской эпохи, почти не имеют значения для раннереспубликанского периода. Римские монеты появляются не раньше V в. (а вернее, с середины IV в.), и их очень немного. Во всяком случае, для общей истории они ничего не дают. Греческие монеты юга Италии и Сицилии древнее, и их гораздо больше, но, как и надписи, они почти не могут быть использованы для ранних эпох средней Италии.
Вещественные памятники
Археологический материал для раннего периода истории Италии представлен довольно богато, хотя и неравномерно по различным районам. Если памятники палеолита встречаются только спорадически, то, начиная с неолита и кончая эпохой железа, вещественный материал быстро растет: неолитические погребения, остатки свайных построек на севере Италии, так называемые «террамары» к югу от По, раннее железо «культуры Виллановы», богатейшие этрусские гробницы, ранние римские погребения и более поздние саркофаги, остатки городских сооружений (этрусских и римских), большое количество посуды и утвари из разных частей Италии и проч. Археологические памятники как таковые без параллельных источников (письменных, этнографических, языковых) для общей истории дают немного. У них, как правило, отсутствует точная датировка, они «многосмысленны», т. е. допускают различные истолкования, они односторонни, т. е. характеризуют главным образом материальное производство и некоторые стороны идеологии (искусство, религию). Подтверждением этого служит спорность весьма многих вопросов, которые приходится решать на основании одних вещественных памятников. Такова проблема крито-микенской эпохи в истории Греции, такова, как увидим ниже, этрусская проблема.
Язык
Язык как исторический .источник имеет большое значение для истории культуры, но для общей истории и он дает мало. По вопросам, например, италийского этногенеза проделана большая работа и индоевропейской лингвистикой и яфетидологией. Однако выводы здесь очень спорны, что видна на той же этрусской проблеме.
Этнографический материал
Этнографические данные для истории ранних ступеней общественного развития играют, как известно, большую роль. Блестящим примером использования этих данных для истории Греции и Рима являются «Древнее общество» Моргана и «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса. Но и этнографический материал имеет значение только в качестве дополнительного к другим видам источников.
26
Фольклор
Остается последняя категория первоисточников: так называемый «фольклор» — памятники устного народного творчества (былины, песни, сказки, заговоры, пословицы и т. п.). Что касается римского эпоса, то в науке кет на этот счет единодушного мнения: одни ученые его отрицают, другие признают. Как бы там ни было, несомненно одно: римляне не имели ничего, подобного великим эпическим произведениям греков — «Илиаде» и «Одиссее». Весьма возможно, что у них существовали отдельные эпические сказания, но они не были обработаны и объединены в крупные поэмы; до нас не дошли и, самое большее, сохранились только в виде отдельных легенд в нашей наличной историко-литературной традиции (у Ливия, Плутарха и др.). Точно так же не дошел до нас (за ничтожным исключением) и более мелкий фольклорный материал.
Таким образом, первоисточники ранней римской истории — письменные памятники, монеты, археологический и этнографический материал, языковые данные, фольклор — не могут служить прочной базой для воссоздания начальных периодов римской истории. Такой базой может явиться только объединение всех этих видов источников с литературными памятниками, в первую очередь с историческими произведениями греков и римлян. Только эти произведения, несмотря на их малую достоверность для ранней эпохи, дают общую и связную картину исторического развития. Подвергая критике свидетельства греческих и римских писателей и комбинируя их показания с отрывочными данными первоисточников, можно надеяться установить основные вехи начальной истории Рима.
Чтобы решить вопрос о степени достоверности литературных источников, необходимо выяснить, как возникла в Риме историография.
Возникновение историографии в Риме
По мнению, общепринятому в науке, первой формой исторического творчества у римлян была летопись (annales). Это были краткие погодные заметки о важнейших событиях, присоединяемые к спискам консулов или других должностных лиц, именами которых в Риме обозначался год (эпонимные магистраты). Такая летопись составлялась жрецами понтификами для календарных целей. Когда она возникла, мы точно не знаем: полагают, что в середине V в. С начала III в. летопись понтификов стала составляться более подробно. В III же веке, по-видимому, понтификами были восполнены пробелы в старом тексте летописи, а также составлена начальная история Рима (до середины V в.).
Дополнением к летописи служили «записи понтификов» (commentarii pontificum), содержавшие различные предписания богослужебного и юридического характера. Такие же commentarii существовали и у других жреческих коллегий (например, у авгуров).
Наряду с .официальным историографическим материалом существовали и частные исторические записи. Возможно, что в знатных римских домах велись семейные хроники. Обычай произносить на похоронах похвальные речи в честь покойного (laudationes funebres) также был одной из форм историографического творчества. Впрочем, здесь же нужно искать и один из источников фальсификации исторического материала.
В какой мере все эти документы могли быть использованы позднейшей историографией? Ливии (VI, 1) сообщает, что большинство этого материала погибло во время галльского погрома 390 г.: «Если что и было занесено в комментарии понтификов и иные государственные и частные письменные
27
памятники, то большая часть их погибла при пожаре города». Однако некоторая часть документального материала могла быть спасена или восстановлена позднее. Как бы там ни было, но у нас есть сведения, что в эпоху Гракхов верховный понтифик (pontifex maximus) Публий Муций Сцевола привел в порядок летопись и пополнил ее ранние части. Так были составлены «Большие анналы» («Annales maximi») в 80 книгах. Единственный отрывок Из них сохранился у одного позднего римского писателя. После труда Муция Сцеволы составление летописи, по-видимому, прекратилось.
Летопись понтификов, по крайней мере до ее обработки Сцеволой, не содержала связного исторического рассказа и поэтому не может быть названа настоящим историческим произведением. Историография в собственном смысле слова возникает в Риме только в эпоху пунийских войн, во второй половине III в. Это совпадение не случайно. Войны с Карфагеном были поворотным пунктом в римской истории. Они в огромной степени расширили кругозор римлян и вызвали потребность отдать себе отчет в происходящих событиях, что, в свою очередь, породило интерес к родному прошлому. К тому же на эпоху пунийских войн падает первое широкое знакомство римлян с эллинистической культурой, что не могло не оказать огромного влияния на выработку литературного языка и литературно-исторических вкусов.
Невий
Первым римским историком был Гней Невий из Кампании (около 270 — 200 гг.). Это очень яркая фигура. Простой гражданин, он не побоялся выступить против знатных семей Метеллов и Сципионов. В те времена это было большой смелостью. Невий попал в тюрьму, откуда его освободили только благодаря вмешательству народных трибунов. Невий был плодовитым сочинителем трагедий и комедий, в которых он не только подражал греческим образцам, но и обнаружил некоторую самостоятельность. Невий принимал участие в I пунийской войне и написал о ней эпическую поэму на латинском языке неуклюжим «сатурнийским» стихом (versus saturnius).* Впоследствии поэма была разделена на семь книг, из которых первые две содержали предшествующую историю Рима, начиная с легендарного Энея. От произведения Невия сохранились только ничтожные фрагменты.
Энний
Поколением позже жил Квинт Энний, родом из Калабрии, участник II пунийской войны (239 — 169 гг.). Среди его многочисленных произведений особенное значение имеют «Анналы», огромное произведение в 18 книгах, написанное латинским гекзаметром. Введением гекзаметра Энний произвел важную реформу латинского стихосложения. Содержание поэмы обнимало всю римскую историю с Энея до последних лет перед смертью автора. «Анналы» оказали сильное влияние на выработку традиционных образов римской историографии. От них также дошли только фрагменты (600 стихов из 30 тыс.).
__________
* Древнейший размер латинской народной поэзии.
28
Квинт Фабий
Однако этот своеобразный жанр поэтической историографии по самому своему характеру был весьма несовершенен. Настоящая история могла быть изложена только прозой. Пионером в этой области был Квинт Фабий Пиктор, первый римский анналист. Он родился в 254 г., принадлежал к сенаторскому сословию, участвовал в войне с Ганнибалом и после Канн был отправлен во главе посольства в Дельфы. Фабий Пиктор написал историю Рима с мифических времен. События своего времени он излагал подробно, по годам магистратов, почему его и называют «анналистом». Он отличался хорошей осведомленностью в современных ему событиях, был ценим и широко использован позднейшими историками.
Показательно, что хроника Фабия Пиктора была написана на греческом языке. Это говорит о том, что литературный прозаический язык у римлян в эту эпоху не был еще выработан.
Дикций Алимент
К тому же поколению старших анналистов, писавших еще на греческом языке, принадлежит Люций Цинций Алимент, претор 210 г., участник II пунийской войны, одно время бывший в плену у Ганнибала. Его «Летопись», вероятно, была такого же характера, как и произведение Фабия Пиктора.
Катон
Первая римская история, написанная прозой и на латинском языке, принадлежит Марку Порцию Катону Старшему, или Цензору (234 — 149 гг.). Катон был уроженцем г. Тускула. Богатый землевладелец, сенатор, прошедший всю лестницу магистратур от квестора до цензора, он славился строгостью своих нравов, консервативными взглядами и охранительной программой. Как политический деятель Катон выражал захватнические стремления аграрно-рабовладельческих кругов Рима. Как писателю ему принадлежит заслуга выработки прозаического литературного латинского языка. Расцвет деятельности Катона падает на эпоху решающих побед римлян на Балканском полуострове. Естественно» что в связи с этим растет их национальное самосознание, и хроника, написанная на греческом языке, перестает удовлетворять потребностям римского общества. В качестве историка Катон написал замечательное произведение под названием «Начала» в 7 книгах. Первые три книги подробно излагали греческие и местные легенды о раннем Риме и о других италийских городах, 4-я и 5-я книги были посвящены пунийским войнам, 6-я и 7-я — позднейшим событиям до 149 г. Свой материал Катон располагал не анналистически, но распределял его по отделам, в зависимости от однородности фактов. Поэтому его можно считать первым римским историком в собственном смысле этого слова. Катон, по-видимому, широко пользовался различными официальными документами и вообще тщательно изучал свои источники. От «Начал», к сожалению, дошли только фрагменты.
Другие старшие анналисты
Другие старшие анналисты под влиянием Катона также стали пользоваться латинским языком.
Первую хронику на латинском языке написал современник Катона, Люций Кассий Гемина, который довел свое изложение до 146 г. Другой современник Катона, Гней Геллий, первый из анналистов оставил сжатую манеру письма и начал прибегать к более широкому рассказу. Его произведение состояло по меньшей мере из 97 книг.
29
В эпоху Гракхов жил Люций Кальпурний Пизон, консул 133 г. и цензор 120 г. Им широко пользовались более поздние писатели, о чем говорят многочисленные цитаты из его летописи. В эту же бурную эпоху появляется мемуарная и монографическая литература. Следует отметить мемуары крупного политического деятеля послегракханской реакции Марка Эмилия Скавра, консула 115 г. Люций Цэлий Антипатр написал монографию о II пунийской войне, вышедшую в свет после смерти Г. Гракха (121 г.). У Антипатра уже заметны первые элементы риторики. Например, отправку римской армии в Африку он описывает в таких выражениях: «От крика воинов птицы падали на землю, и столько народу взошло на корабли, что казалось, будто в Италии и в Сицилии не осталось ни одного смертного».
Младшие анналисты
Младшее поколение анналистов, жившее в первой половине I в., находилось под сильнейшим влиянием греческой риторики. Стремясь дать публике занимательное чтение, они усиленно переделывали старую сухую летопись, не стесняясь прибегать к выдумкам. Встречая в летописи пробелы, младшие анналисты заполняли их различными вымыслами, часто дублирующими более поздние факты. Желая скрыть неудачи Рима, они из патриотических соображений прибегали к прямым фальсификациям: поражения превращали в победы или в лучшем случае старались скрыть их размеры. Любовь к сенсациям и драматическим эффектам заставляла преувеличивать цифры (иногда даже вразрез с патриотическими тенденциями). Поздняя анналистика смотрела на историю как на литературу. Отсюда детальное изображение событий вплоть до речей и даже мыслей героя. Когда героев не хватало, их выдумывали. Смерть героя наступала тогда, когда этого требовал драматический эффект, а не реальный ход событий.
Таким образом, деятельность младших анналистов привела к сильным искажениям римской истории, особенно для ранних периодов. Это оказало чрезвычайно вредное влияние на римскую историографию, так как именно младшие анналисты были главным источником для Ливия, Дионисия и Плутарха, т. е. для всей нашей наличной традиции. От младших анналистов до нас почти ничто не дошло.
Квинт Клавдий Квадригарий написал 22 книги исторического произведения, охватывающего период с нашествия галлов (390 г.) до смерти Суллы (78 г.). На него часто ссылается Ливии. Валерий Анциат, современник Суллы, оставил произведение в 75 или 77 книгах, где рассказ был доведен до смерти знаменитого диктатора. Анциат стяжал себе печальную известность многочисленными выдумками, преувеличенными цифрами и проч. Такой фальсификацией истории он занимался главным образом ради прославления рода Валериев. Анциат также был одним из главных источников Ливия.
К младшим анналистам принадлежит и Гай Лициний Макр, современник Цицерона, демократический деятель. За дурное управление провинцией он был осужден в 66 г. судом и покончил жизнь самоубийством. Макр как историк интересен тем, что ссылается на какие-то использованные им архивные материалы, которые он называет «libri lintei» («льняные свитки»). Они хранились в храме Юноны Монеты, и в них якобы содержались списки магистратов. Если это не выдумка Макра, то такое указание очень ценно, так как свидетельствует о наличии в Риме государственного архива уже в эпоху республики.
Последним аналистом был Квинт (или Люций) Элий Туберон, помпеянец, участник битвы при Фарсале (48 г.). Его анналы охватывали период с древнейших времен до гражданской войны Цезаря с Помпеем.
Изложенное выше развитие римской исторической мысли подготовило
30
появление больших исторических работ I в. до н. э.: Саллюстия Криспа, Тита Ливия и др.
Наш очерк зарождения и первых шагов римской историографии показывает, что до нас почти не дошло материала из этой ранней эпохи (за исключением незначительных отрывков). Возникает вопрос: каков же наш наличный исторический материал для первых двух периодов римской истории? Иначе говоря: какие литературные источники для этих периодов находятся в нашем распоряжении?
Ливий
Здесь на первом месте стоит Тит Ливий из г. Патавия (теперь Падуя) в северной Италии (59 г. до н. э. — 17 г. н. э.). Ливий получил прекрасное образование и был разносторонним и плодовитым писателем. Но из его сочинений сохранилась только часть монументального исторического произведения, которое обычно называют «Ab urbe condita libri». («Книги от основания Рима»). Оно состояло из 142 книг и охватывало период от прибытия Энея в Италию до 9 г. до н. э. Но сохранилось только 35 книг: первые десять (первая декада), доводящие изложение до 293 г., и с 21-й по 45-ю (т. е. 3-я, 4-я и первая половина 5-й декад), охватывающие эпоху с 218 по 167 г. Кроме этого, уцелели отдельные фрагменты и краткие изложения содержания (периохи) почти всех книг (кроме 136-й и 137-й). Для ранней истории Рима имеет значение, следовательно, только 1-я декада.
Ливий жил в эпоху Августа, и это не могло не отразиться на его произведении. По своим политическим убеждениям он был, сторонником аристократической республики, за что Август называл его «помпеянцем». Но консервативно-патриотический характер его истории заставлял Августа мириться с этим «вольнодумством». Ливии ставит своей задачей прославить доблесть и величие римского народа. Он всюду подчеркивает добрые старые нравы, противопоставляя их испорченности своего времени. Ливий — историк-моралист.
«В этом-то и состоит нравственная польза и плодотворность изучения истории, — пишет он в „Предисловии" к своему труду, — что примеры всякого рода событий созерцаешь, точно на блестящем памятнике: отсюда можно взять и для себя и для своего государства образцы, достойные подражания, тут же найдешь и позорное по началу и концу, чего следует избегать» (Предисловие, 10).
Ливий — прекрасный стилист, хотя и не свободный от влияния риторики. Он любит вкладывать в уста действующих лиц выдуманные речи, построенные по всем правилам ораторского искусства.
Ливий — не исследователь, но скорее компилятор. Поэтому вопрос об его источниках приобретает особо важное значение. Не всегда эти источники можно установить. Бесспорно, во всяком случае, что для 4-й и 5-й декад он пользовался почти исключительно Полибием, великим греческим историком II в. Для 3-й декады — отчасти Полибием, отчасти анналистами. Что же касается 1-й декады, то для нее определить его источники почти невозможно. Вероятнее всего, это были младшие анналисты. Своими материалами Ливий пользовался почти без критики. Если главный источник был один, то он излагал его целиком (например, списывал Полибия); если источников было несколько, то в каждом отдельном случае он либо субъективно отдавал предпочтение какому-нибудь одному, либо сообщал несколько версий, иногда разноречивых. Только в редких случаях Ливий поднимается до исторической критики.
Например, разбирая в 1-й книге, в 18-й главе мнение о том, что учителем Нумы Помпилия был Пифагор, он указывает, что Пифагор жил 100 лет
31
спустя после Сервия Туллия и, следовательно, учителем Нумы быть никак не мог. Даже если бы они были современниками, то как Пифагор мог попасть к сабинам, на каком языке учитель и ученик разговаривали друг с другом и т. д.?
Тенденциозность Ливия заставляет его односторонне подбирать факты. Например, излагая Полибия, он, выбрасывает из него все то, что могло бы бросить тень на Рим. К тому же Ливии не был знатоком ни в области государственных, ни в области военных вопросов, а ему постоянно приходилось говорить и о римской конституции и о войнах. Это обстоятельство не могло не повлиять в отрицательном смысле на содержание его груда.
Главное значение Ливия для ранних эпох римской истории состоит в том, что только у него мы находим связную традицию о первых двух периодах. Однако это же обстоятельство сыграло и свою отрицательную роль в дальнейшем развитии римской историографии. Литературный талант Ливия, искусная систематизация легендарного материала, широкая популярность его труда сделали Ливия главным представителем традиции о возникновении Рима и его истории в раннюю эпоху. А эта традиция и по характеру материала, которым пользовался Ливий, и благодаря его собственным недостаткам в значительной части недостоверна. Поэтому утверждения Ливия в этой части нуждаются в тщательной проверке и сличении с параллельными источниками.
Дионисий
Современником Ливия был грек Дионисий Галикарнасский, профессор риторики и литературный критик. В 30 г. до н. э. он приехал в Рим, где и написал на греческом языке свой главный труд, над которым работал около 22 лет, выпустив его в 7 г. до н. э. Сочинение Дионисия — «Римская древняя история» — состояло из 20 книг, из которых первые 10 дошли полностью, 11-я — частично, а от остальных сохранились только фрагменты. В первоначальном виде «Древняя история» была доведена до начала I пунийской войны (264 г.). В своем теперешнем состоянии она обрывается на 443 г. Дионисий стоит на сенаторско-аристократических позициях. Он тенденциозен, стараясь доказать родство римлян с греками, доблесть римского народа и мудрость римских государственных людей. Риторический стиль Дионисия до известной степени сглаживается его приверженностью к аттическому классицизму (подражание Фукидиду).
Свои источники Дионисий сам указывает в 1-й книге, в 6-й и 7-й главах. Это — греческие историки, старшие анналисты, Катон и младшие анналисты. По-видимому, Дионисий знает и Ливия: он явно полемизирует с ним, хотя ни разу не называет его по имени.
Историческая критика у Дионисия также почти отсутствует. Он любит проводить некритические сравнения .между римской и греческой историями. Так, например, он сравнивает патрициев с фессалийской знатью, консулов — со спартанскими царями и т. п. Часто Дионисий дает неверную хронологию. Однако некоторые варианты традиции у него лучше, чем у Ливия, поэтому он служит главным коррективом Ливия.
Плутарх
Третьим крупным представителем наличной традиции является Плутарх, грек из Херонеи, родившийся в середине I в. н. э. Он занимал видное положение в имперской администрации при Траяне и Адриане и был чрезвычайно образованным и плодовитым писателем. Для историка особенно важ-
32
ны его «Параллельные биографии:» — жизнеописания выдающихся греческих и римских деятелей, соединенные попарно. До нас дошло 50 биографий — 46 парных и 4 отдельных. Для ранней римской истории имеют значение биографии Ромула, Нумы, Попликолы, Кориолана, Камилла и Пирра. Кое-какие факты можно найти в мелких работах Плутарха: «Римских вопросах» и др.
Плутарх — не столько историк, сколько философ-моралист. Он сам говорит, что пишет не историю, а биографии, откуда читатели должны черпать примеры того, чему надо подражать и чего следует избегать. Поэтому раскрытие истины стоит для Плутарха на втором плане. Отсюда вытекает его односторонность в подборе фактов, стремление к психологическим деталям, к анекдоту, к шутке.
«Добродетель и порок, — говорит он, — раскрываются не только в блестящих подвигах: часто незначительный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битва, приведшая к десяткам тысяч трупов» («Александр», вступление).
Этим же объясняется некритичность Плутарха. Но так как он в совершенстве владел исторической литературой, то это дало ему возможность собрать в своих биографиях множество ценнейших фактов. Нужно только уметь их отобрать. Большим достоинством Плутарха является то, что он часто указывает свои источники.
Диодор
Таковы три писателя, которые сохранили нам основную историческую традицию ранних периодов римской истории. Дополнением к ним служит ряд других литературных источников. Отдельные, иногда очень ценные замечания можно найти у историка I в. до н. э. грека Диодора Сицилийского. Его «Историческая библиотека» в сорока книгах является всемирной историей, охватывающей период с мифических времен до 54 г. до н. э. (экспедиция Цезаря в Британию). От нее остались первые 5 книг и затем с 11-й по 20-ю. От других дошло довольно много фрагментов. Ранние отделы римской истории представлены в 11 — 20-й книгах, охватывающих время с 479 по 301 г. Материал здесь расположен синхронистически: по олимпиадам, афинским архонтам и римским консулам. Главное внимание Диодор уделяет греческой истории, поэтому римская история изложена очень кратко, и под многими годами стоят только имена консулов.
Диодор — компилятор чистой воды, почти дословно списывающий свои источники. Впрочем, это имеет и свои достоинства, так как иногда Диодор пользовался хорошими авторами. Так, в основе 11 — 20-й книг, может быть, лежит хроника Фабия Пиктора. Поэтому труд Диодора важен для критики младших анналистов, которыми пользовались Ливии и Дионисий. У Диодора мы найдем ряд ценных замечаний. В частности, большое значение имеют его хронологические указания.
У писателей императорской эпохи (Плиния Старшего, Тацита, Аппиана, Диона Кассия) мы не найдем много материала по интересующему нас периоду. Но кое-что интересное есть и у них.
Варрон
Больше значения имеют так называемые «антиквары» позднереспубликанской эпохи. Это — не историки, но собиратели различных сведений о старине. Самый крупный из них — Марк Теренций Варрон, помпеянец, перешедший потом на сторону Цезаря (116 — 27 гг. до н. э.). Варрон был ученым-энциклопедистом, обладавшим огромной трудоспособностью (он написал бо-
33
лее 70 сочинений). Филолог, историк, поэт, агроном, математик Варрон старался охватить все сокровища греческой культуры и переработать их в римском духе. Из его произведений сохранилось очень немного. Для ранней римской истории имеет значение его исследование «О латинском языке» в 25 книгах. От него уцелели книги с 5-й по 10-ю, да и то в плохом состоянии.
Веррий Флакк
К этой же категории антикваров нужно причислить вольноотпущенника Веррия Флакка — ученого грамматика и воспитателя внуков Августа. Возможно, что он принимал участие в составлении консульских и триумфальных фастов, а также пренестинского календаря. Его большой энциклопедический словарь «О значении слов», к сожалению, потерян, но частично сохранилось извлечение из него грамматика II в. н. э. Феста. От извлечения Феста-дошла только вторая половина (с буквы М), да и то в испорченном состоянии. Кроме этого, сохранилось скудное сокращение словаря Феста, сделанное писателем эпохи Карла Великого Павлом Диаконом. Несмотря на жалкий характер обоих извлечений, они не смогли полностью изуродовать ценнейший материал, содержавшийся у Веррия Флакка, и историку, занимающемуся ранним Римом, постоянно приходится к ним, обращаться. История словаря Веррия Флакка типична для характеристики того печального состояния, в котором находится традиция о начальных эпохах Рима.
Цицерон
Хорошие варианты традиции можно найти у римских публицистов и знатоков права. К числу первых нужно отнести прежде всего Цицерона. Марк Туллий Цицерон (106 — 43 гг.), писатель, адвокат и государственный деятель, не будучи историком, часто касался в своих многочисленных произведениях вопросов древнейшей римской истории. В этом отношении особенно важное значение имеет его сочинение «О государстве» в 6 книгах, из которых почти целиком дошли 1-я и 2-я, а от стальных — несколько крупных фрагментов. Так как здесь Цицерон пользуется Полибием, то он часто излагает древнюю, а следовательно, меньше испорченную форму предания.
Юристы
Из огромного количества произведений римских юристов уцелели лишь очень немногие. Да и среди последних вопросы ранней римской истории затрагиваются редко. В «Дигестах», входящих в знаменитый законодательный сборник императора Юстиниана (VI в. н. э.) «Свод гражданского права» («Corpus juris civil is»), находится большой отрывок из «Руководства» Помпония, юриста II в. н. э. В нем говорится о так называемых «царских законах», упомянутых нами выше. В четырех книгах «Институций» знаменитого юриста II в. н. э. Гая содержатся не только ценнейшие данные по римскому праву, но и ряд важных замечаний по социальной истории Рима.
Компиляторы позднеимператорской эпохи
Некоторое значение имеют также компилятивные произведения писателей позднеимператорской эпохи: «Аттические ночи» Авла Геллия (II в.), «О римских магистратурах» и «О месяцах» грека Иоанна Лидийца (VI в.),
34
комментарии Сервия на Вергилия (IV или V в.), «Сатурналии» Макробия, римского грамматика первой половины V в., тощая компиляция из Ливия в двух книгах о римских войнах Флора (II в.), «Краткий очерк римской истории» Евтропия (IV в.) и др.
Очень ценные указания о римском календаре находятся в сочинении «О дне рождения» римского грамматика III в. н. э. Цензорина.
Проблема достоверности ранней римской истории
Изложенный выше очерк развития римской историографии и ее наличного состояния наводит на самые печальные размышления о степени достоверности ранней римской истории. Действительно, письменность появилась в Риме, во всяком случае, позднее начала его истории (может быть, в VI в.). Летопись понтификов возникала не раньше середины V в. Следовательно, до этого существовала только устная традиция, обладающая, как правило, весьма малой достоверностью. Галльский погром 390 г. уничтожил значительную часть письменного материала. Наличная традиция (главным образом Ливии, Дионисий и Плутарх) дошла до нас, в лучшем случае, из третьих рук: архивный материал — анналисты старшие — анналисты младшие.
К этому нужно прибавить несовершенство римского календаря и летоисчисления. Первоначально год в Риме был десятимесячным, а месяц — лунным, состоявшим из 28 — 29 дней. Позднее (согласно традиции, при Нуме Помпилии) ввели двенадцатимесячный год, но месяц по-прежнему оставался лунным. Перед понтификами стояла сложная задача выравнивания лунного года с солнечным. Только реформа календаря, произведенная Юлием Цезарем в 45 г. до н. э., положила конец этому хаосу. Точное исчисление времени при старом доюлианском календаре было невозможно.
Сюда присоединялась путаница с эрой. Исчисление годов вели «от основания Рима». Но когда он был основан? Греческий историк Тимей из.Тавромения (IV в. до н. э.), по словам Дионисия (I, 74), датировал основание Рима и Карфагена одним и тем же годом — «за 38 лет до 1-и олимпиады», т. е. 814 г. до н. э.; Фабий Пиктор — 1-м годом 8-й олимпиады (748 г.); Цинций Алимент — 4-м годом 12-й олимпиады (729/28 г.). Катон считал, что Рим был основан «432 года после Троянской войны», т. е. в 1-й год 7-й олимпиады (752 г.). Полибий дает 2-й год 7-й олимпиады (751/50 г.). Ту же дату мы находим у Диодора и Цицерона. Наконец, Варрон остановился на 3-м годе 6-й олимпиады (754/53 г.), и эта дата официально была принята в Риме. «Варронова эра» перешла и в современную историографию, конечно, не как дата основания Рима, определить которую невозможно, а как условная точка отсчета.
Все вышесказанное чрезвычайно затрудняет установление подлинных фактов ранней римской истории. Традиция дает здесь массу материала, явно мифического и легендарного. Таков Ромул, сын Марса, основатель Рима и первый царь, живым взятый на небо. Таков Нума Помпилий, второй царь, создатель римского культа, супруг нимфы Эгерии. Таковы недостоверные детали так называемой «реформы Сервия Туллия», например исчисление ценза в ассах и проч. Миф и легенда тесно переплетаются здесь друг с другом и скрывают возможное ядро исторической истины. Многое письменная традиция получила в наследство от бесписьменных эпох народного творчества, многое было придумано позднее. В этих выдумках большую роль играл принцип так называемой «этиологии» (от греч. слова aitia — причина). Когда наивное мышление древних пыталось объяснить возникновение отдельных институтов, обычаев, обрядов и проч., оно прибегало к выдумке «этиологической саги», в которой создание или возникновение этих институтов приписы-
35
валось определенному (чаще всего выдуманному) лицу или связывалось с каким-нибудь легендарным событием. Так, например, основание Рима (Roma) приписывалось его эпониму Ромулу (Romulus); римские свадебные обычаи, в которых оставались еще некоторые следы «умыкания» невест, породили для своего объяснения легенду о похищении сабинок и т. д. Одно время в науке сильно увлекались принципом этиологии. Теперь это увлечение прошло, однако нельзя отрицать, что в отдельных случаях этиологическое объяснение может дать хорошие результаты. На искажение исторической истины влияли также риторические тенденции поздней анналистики, политические причины (например, стремление возвысить род Юлиев), греческие влияния и т. п.
Естественно, что в- исторической науке возникло скептическое отношение к возможности восстановить события ранней римской истории. Одним из первых представителей критического отношения к римской традиции был голландский ученый второй половины XVII в. Яков Перизоний. В XVIII в. французский ученый Бофор написал книгу с характерным заглавием: «Рассуждение о недостоверности пяти первых веков римской истории». Основное положение Бофора сводится к тому, что при ненадежности традиции достоверное изложение частностей римской истории первых веков республики невозможно. Но историческая мысль на этом не остановилась. В конце 90-х годов XIX в. итальянский ученый Паис в своей работе «История Рима» пошел гораздо дальше. По его мнению, достоверная римская история начинается только с III в. Гиперкритицизм Паиса простирается так далеко, что он отрицает достоверность «Законов XII таблиц».
Однако этот чрезмерный скептицизм оставлен даже Паисом в его последних работах. Современная наука признает, что внутренняя критика литературной традиции и, главное, комбинированное использование источников дают возможность установить если не детали, то общий ход римской истории в древнейшую эпоху. Теперь наблюдается скорее обратная тенденция: чрезмерное доверие к традиции. Этим страдают, например, соответствующие главы VII тома «Кембриджской древней истории» («The Cambridge ancient history»), самой крупной сводки материала древней истории в буржуазной науке за последнее время.
Надписи
Документальный материал в римской истории представлен преимущественно надписями. Если эпоха империи сохранила нам большое количество эпиграфического материала, то республика оставила его очень немного, а в раннем периоде надписей почти нет. Правда, это утверждение нуждается в одной оговорке: латинских надписей почти нет. Что же касается нелатинских надписей, то они имеются в достаточном количестве, но, как увидим ниже, их почти нельзя использовать.
Самые ранние латинские надписи датируются концом VI или началом V в. Это прежде всего надпись на так называемом cippus (столб, колонна). Столб этот нашел на форуме Бони в 1898 г., на том самом месте, которое древними считалось могилой Ромула и было отмечено «черным камнем» (fapis niger). Надпись весьма архаична по языку и шрифту. Строки идут попеременно: одна — слева направо, другая — справа налево. Такой способ письма называется по-гречески «бустрофедон», т. е. «как пашет бык». Надпись сильно испорчена, а поэтому смысл ее непонятен. Возможно, что она имеет отношение к какому-то религиозному обряду.
К Древнейшим памятникам латинской письменности принадлежит также надпись на золотой пряжке, найденной в одной из могил г. Пренесте. Она написана справа налево и читается так: «Manios med fhe fhaked Numasioi», т. е. «Manius me fecit Numeric» («Маний меня сделал для Нумерия»). Можно отметить еще несколько мелких надписей на сосудах и других предметах. Как правило, они состоят из отдельных слов и исторического значения в собственном смысле слова не имеют.
Первые исторические надписи относятся к самому концу раннего периода римской истории. Это — похвальные надписи (элогии) на саркофагах знатного римского рода Сципионов (Scipionum elogia). Хронологически самая ранняя из них — стихотворная надпись Люция Корнелия Сципиона Барбата, консула 298 г. Она тоже еще довольно архаична по языку: «Корнелий Люций Сципион Бородатый, родившийся от отца Гнея, муж доблестный и мудрый, наружность которого вполне соответствовала его внутренним достоинствам, бывший у вас консулом, цензором, эдилом. Он взял Тауразию, Цизауну, Самний; покорил всю Луканию и вывел оттуда заложников». Другие элогии Сципионов уже выходят за рамки раннего периода, и рассматривать их здесь мы не будем.
Нелатинские надписи, сохранившиеся от ранних эпох, гораздо многочисленнее. Одних этрусских надписей в настоящий момент насчитывается около 10 тыс. (правда, из разных периодов). Но, к сожалению, они, пока еще, не могут быть использованы в сколько-нибудь широких размерах. Хотя они написаны греческими буквами, но этрусский язык очень мало известен; Читаются отдельные слова (в частности, имена собственные), можно понять
24
общий смысл некоторых фраз, но в целом этрусский эпиграфический материал остается пока мертвым сокровищем.
С другими нелатинскими надписями (оскскими, умбрскими, венетскими и др.) дело обстоит лучше. Многие из них читаются и представляют интерес для культурной истории италийских племен. Греческие надписи юга Италии и Сицилии почти ничего не дают для ранней истории Рима.
Однако мы имеем латинские надписи более поздних эпох, которые, по- видимому, восходят к ранним периодам. Сюда относятся прежде всего гак называемые «консульские» или «капитолийские фасты» (Fasti consulares или Capitolini), т. е. списки высших должностных лиц римской республики. Но так как они были составлены, по-видимому, только в эпоху Августа, то ценности настоящего документа не имеют.
Еще в большей степени это приходится говорить о другом списке, составленном в ту же эпоху, — о списке триумфов (Fasti trirmphales или Ada triumphorum). Он содержит имена всех тех лиц, которые праздновали триумф над врагом с обозначением повода триумфа и его даты. Список начинается с Ромула: «Romulus Martis f. rex de Caeninensibus K. Mar», т. е. «Царь Ромул, сын Марса, [справил триумф] над ценинцами 1 марта». Уже один факт внесения в список «сына Марса» говорит о фальсификации триумфальных фастов ранних периодов. Эта часть была составлена на основании домыслов. ученых антикваров эпохи Августа, опиравшихся на историко-литературную традицию. Более или менее достоверными триумфальные фасты делаются только с эпохи Гракхов, т. е. с 30-х и 20-х годов II в. до н. э.
Как первоисточник для культурной истории раннего Рима имеют значение так называемые «Fasti anni iuliani», отрывки римского юлианского календаря конца I в. до н. э. и начала I в. н. э„ дошедшие до нас в разных вариантах (например, пренестинские фасты).
Таким же первоисточником для культурной истории является гимн в честь Марса жреческой коллегии арвальских братьев (Carmen arvale). Этот гимн дошел до нас в поздних надписях (II и III вв. н. э.), содержащих протоколы арвальских братьев. Но архаизм языка, на котором составлен гимн, не везде даже поддающегося переводу, говорит о его чрезвычайной древности. Он начинается такими словами: «Enos, Lases, juvate», т. е. «Nos, Lares, iuvate» («Помогите нам, лары»).
Официальные документы
Таков основной эпиграфический материал, сохранившийся от раннего периода римской истории. Как видим, он почти ничего не дает историку. Однако кое-какие документы дошли до нас в передаче римских и греческих писателей. На первом месте здесь нужно поставить «Законы XII таблиц» («Leges XII tabularum»), чрезвычайно важный памятник середины V в. Отдельные статьи этого законодательного сборника дошли из более поздних эпох частью в цитатах, частью в пересказе различных римских авторов.
Менее достоверны так называемые «Царские законы» («Leges regiae»), собрание законов и постановлений, приписанных римским царям и относящихся главным образом к сакральному праву. Они сохранились у одного римского юриста императорской эпохи.
Дошли до нас в более или менее точной передаче греческих и римских писателей некоторые международные договоры, в которых Рим выступает в качестве одной из договаривающихся сторон. Таков, например, текст договора римлян с карфагенянами (вероятно, 508 г.), переданный греческим историком Полибием (III, 22). Но эти документы, строго говоря, характера первоисточника не имеют.
25
Итак, письменные первоисточники по истории Рима первых двух периодов весьма немногочисленны, некоторые из них сомнительны, а в целом все они дают для науки очень немного.
Монеты
Обратимся к другим категориям первоисточников. Монеты, являющиеся очень важным источником для императорской эпохи, почти не имеют значения для раннереспубликанского периода. Римские монеты появляются не раньше V в. (а вернее, с середины IV в.), и их очень немного. Во всяком случае, для общей истории они ничего не дают. Греческие монеты юга Италии и Сицилии древнее, и их гораздо больше, но, как и надписи, они почти не могут быть использованы для ранних эпох средней Италии.
Вещественные памятники
Археологический материал для раннего периода истории Италии представлен довольно богато, хотя и неравномерно по различным районам. Если памятники палеолита встречаются только спорадически, то, начиная с неолита и кончая эпохой железа, вещественный материал быстро растет: неолитические погребения, остатки свайных построек на севере Италии, так называемые «террамары» к югу от По, раннее железо «культуры Виллановы», богатейшие этрусские гробницы, ранние римские погребения и более поздние саркофаги, остатки городских сооружений (этрусских и римских), большое количество посуды и утвари из разных частей Италии и проч. Археологические памятники как таковые без параллельных источников (письменных, этнографических, языковых) для общей истории дают немного. У них, как правило, отсутствует точная датировка, они «многосмысленны», т. е. допускают различные истолкования, они односторонни, т. е. характеризуют главным образом материальное производство и некоторые стороны идеологии (искусство, религию). Подтверждением этого служит спорность весьма многих вопросов, которые приходится решать на основании одних вещественных памятников. Такова проблема крито-микенской эпохи в истории Греции, такова, как увидим ниже, этрусская проблема.
Язык
Язык как исторический .источник имеет большое значение для истории культуры, но для общей истории и он дает мало. По вопросам, например, италийского этногенеза проделана большая работа и индоевропейской лингвистикой и яфетидологией. Однако выводы здесь очень спорны, что видна на той же этрусской проблеме.
Этнографический материал
Этнографические данные для истории ранних ступеней общественного развития играют, как известно, большую роль. Блестящим примером использования этих данных для истории Греции и Рима являются «Древнее общество» Моргана и «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Энгельса. Но и этнографический материал имеет значение только в качестве дополнительного к другим видам источников.
26
Фольклор
Остается последняя категория первоисточников: так называемый «фольклор» — памятники устного народного творчества (былины, песни, сказки, заговоры, пословицы и т. п.). Что касается римского эпоса, то в науке кет на этот счет единодушного мнения: одни ученые его отрицают, другие признают. Как бы там ни было, несомненно одно: римляне не имели ничего, подобного великим эпическим произведениям греков — «Илиаде» и «Одиссее». Весьма возможно, что у них существовали отдельные эпические сказания, но они не были обработаны и объединены в крупные поэмы; до нас не дошли и, самое большее, сохранились только в виде отдельных легенд в нашей наличной историко-литературной традиции (у Ливия, Плутарха и др.). Точно так же не дошел до нас (за ничтожным исключением) и более мелкий фольклорный материал.
Таким образом, первоисточники ранней римской истории — письменные памятники, монеты, археологический и этнографический материал, языковые данные, фольклор — не могут служить прочной базой для воссоздания начальных периодов римской истории. Такой базой может явиться только объединение всех этих видов источников с литературными памятниками, в первую очередь с историческими произведениями греков и римлян. Только эти произведения, несмотря на их малую достоверность для ранней эпохи, дают общую и связную картину исторического развития. Подвергая критике свидетельства греческих и римских писателей и комбинируя их показания с отрывочными данными первоисточников, можно надеяться установить основные вехи начальной истории Рима.
Чтобы решить вопрос о степени достоверности литературных источников, необходимо выяснить, как возникла в Риме историография.
Возникновение историографии в Риме
По мнению, общепринятому в науке, первой формой исторического творчества у римлян была летопись (annales). Это были краткие погодные заметки о важнейших событиях, присоединяемые к спискам консулов или других должностных лиц, именами которых в Риме обозначался год (эпонимные магистраты). Такая летопись составлялась жрецами понтификами для календарных целей. Когда она возникла, мы точно не знаем: полагают, что в середине V в. С начала III в. летопись понтификов стала составляться более подробно. В III же веке, по-видимому, понтификами были восполнены пробелы в старом тексте летописи, а также составлена начальная история Рима (до середины V в.).
Дополнением к летописи служили «записи понтификов» (commentarii pontificum), содержавшие различные предписания богослужебного и юридического характера. Такие же commentarii существовали и у других жреческих коллегий (например, у авгуров).
Наряду с .официальным историографическим материалом существовали и частные исторические записи. Возможно, что в знатных римских домах велись семейные хроники. Обычай произносить на похоронах похвальные речи в честь покойного (laudationes funebres) также был одной из форм историографического творчества. Впрочем, здесь же нужно искать и один из источников фальсификации исторического материала.
В какой мере все эти документы могли быть использованы позднейшей историографией? Ливии (VI, 1) сообщает, что большинство этого материала погибло во время галльского погрома 390 г.: «Если что и было занесено в комментарии понтификов и иные государственные и частные письменные
27
памятники, то большая часть их погибла при пожаре города». Однако некоторая часть документального материала могла быть спасена или восстановлена позднее. Как бы там ни было, но у нас есть сведения, что в эпоху Гракхов верховный понтифик (pontifex maximus) Публий Муций Сцевола привел в порядок летопись и пополнил ее ранние части. Так были составлены «Большие анналы» («Annales maximi») в 80 книгах. Единственный отрывок Из них сохранился у одного позднего римского писателя. После труда Муция Сцеволы составление летописи, по-видимому, прекратилось.
Летопись понтификов, по крайней мере до ее обработки Сцеволой, не содержала связного исторического рассказа и поэтому не может быть названа настоящим историческим произведением. Историография в собственном смысле слова возникает в Риме только в эпоху пунийских войн, во второй половине III в. Это совпадение не случайно. Войны с Карфагеном были поворотным пунктом в римской истории. Они в огромной степени расширили кругозор римлян и вызвали потребность отдать себе отчет в происходящих событиях, что, в свою очередь, породило интерес к родному прошлому. К тому же на эпоху пунийских войн падает первое широкое знакомство римлян с эллинистической культурой, что не могло не оказать огромного влияния на выработку литературного языка и литературно-исторических вкусов.
Невий
Первым римским историком был Гней Невий из Кампании (около 270 — 200 гг.). Это очень яркая фигура. Простой гражданин, он не побоялся выступить против знатных семей Метеллов и Сципионов. В те времена это было большой смелостью. Невий попал в тюрьму, откуда его освободили только благодаря вмешательству народных трибунов. Невий был плодовитым сочинителем трагедий и комедий, в которых он не только подражал греческим образцам, но и обнаружил некоторую самостоятельность. Невий принимал участие в I пунийской войне и написал о ней эпическую поэму на латинском языке неуклюжим «сатурнийским» стихом (versus saturnius).* Впоследствии поэма была разделена на семь книг, из которых первые две содержали предшествующую историю Рима, начиная с легендарного Энея. От произведения Невия сохранились только ничтожные фрагменты.
Энний
Поколением позже жил Квинт Энний, родом из Калабрии, участник II пунийской войны (239 — 169 гг.). Среди его многочисленных произведений особенное значение имеют «Анналы», огромное произведение в 18 книгах, написанное латинским гекзаметром. Введением гекзаметра Энний произвел важную реформу латинского стихосложения. Содержание поэмы обнимало всю римскую историю с Энея до последних лет перед смертью автора. «Анналы» оказали сильное влияние на выработку традиционных образов римской историографии. От них также дошли только фрагменты (600 стихов из 30 тыс.).
__________
* Древнейший размер латинской народной поэзии.
28
Квинт Фабий
Однако этот своеобразный жанр поэтической историографии по самому своему характеру был весьма несовершенен. Настоящая история могла быть изложена только прозой. Пионером в этой области был Квинт Фабий Пиктор, первый римский анналист. Он родился в 254 г., принадлежал к сенаторскому сословию, участвовал в войне с Ганнибалом и после Канн был отправлен во главе посольства в Дельфы. Фабий Пиктор написал историю Рима с мифических времен. События своего времени он излагал подробно, по годам магистратов, почему его и называют «анналистом». Он отличался хорошей осведомленностью в современных ему событиях, был ценим и широко использован позднейшими историками.
Показательно, что хроника Фабия Пиктора была написана на греческом языке. Это говорит о том, что литературный прозаический язык у римлян в эту эпоху не был еще выработан.
Дикций Алимент
К тому же поколению старших анналистов, писавших еще на греческом языке, принадлежит Люций Цинций Алимент, претор 210 г., участник II пунийской войны, одно время бывший в плену у Ганнибала. Его «Летопись», вероятно, была такого же характера, как и произведение Фабия Пиктора.
Катон
Первая римская история, написанная прозой и на латинском языке, принадлежит Марку Порцию Катону Старшему, или Цензору (234 — 149 гг.). Катон был уроженцем г. Тускула. Богатый землевладелец, сенатор, прошедший всю лестницу магистратур от квестора до цензора, он славился строгостью своих нравов, консервативными взглядами и охранительной программой. Как политический деятель Катон выражал захватнические стремления аграрно-рабовладельческих кругов Рима. Как писателю ему принадлежит заслуга выработки прозаического литературного латинского языка. Расцвет деятельности Катона падает на эпоху решающих побед римлян на Балканском полуострове. Естественно» что в связи с этим растет их национальное самосознание, и хроника, написанная на греческом языке, перестает удовлетворять потребностям римского общества. В качестве историка Катон написал замечательное произведение под названием «Начала» в 7 книгах. Первые три книги подробно излагали греческие и местные легенды о раннем Риме и о других италийских городах, 4-я и 5-я книги были посвящены пунийским войнам, 6-я и 7-я — позднейшим событиям до 149 г. Свой материал Катон располагал не анналистически, но распределял его по отделам, в зависимости от однородности фактов. Поэтому его можно считать первым римским историком в собственном смысле этого слова. Катон, по-видимому, широко пользовался различными официальными документами и вообще тщательно изучал свои источники. От «Начал», к сожалению, дошли только фрагменты.
Другие старшие анналисты
Другие старшие анналисты под влиянием Катона также стали пользоваться латинским языком.
Первую хронику на латинском языке написал современник Катона, Люций Кассий Гемина, который довел свое изложение до 146 г. Другой современник Катона, Гней Геллий, первый из анналистов оставил сжатую манеру письма и начал прибегать к более широкому рассказу. Его произведение состояло по меньшей мере из 97 книг.
29
В эпоху Гракхов жил Люций Кальпурний Пизон, консул 133 г. и цензор 120 г. Им широко пользовались более поздние писатели, о чем говорят многочисленные цитаты из его летописи. В эту же бурную эпоху появляется мемуарная и монографическая литература. Следует отметить мемуары крупного политического деятеля послегракханской реакции Марка Эмилия Скавра, консула 115 г. Люций Цэлий Антипатр написал монографию о II пунийской войне, вышедшую в свет после смерти Г. Гракха (121 г.). У Антипатра уже заметны первые элементы риторики. Например, отправку римской армии в Африку он описывает в таких выражениях: «От крика воинов птицы падали на землю, и столько народу взошло на корабли, что казалось, будто в Италии и в Сицилии не осталось ни одного смертного».
Младшие анналисты
Младшее поколение анналистов, жившее в первой половине I в., находилось под сильнейшим влиянием греческой риторики. Стремясь дать публике занимательное чтение, они усиленно переделывали старую сухую летопись, не стесняясь прибегать к выдумкам. Встречая в летописи пробелы, младшие анналисты заполняли их различными вымыслами, часто дублирующими более поздние факты. Желая скрыть неудачи Рима, они из патриотических соображений прибегали к прямым фальсификациям: поражения превращали в победы или в лучшем случае старались скрыть их размеры. Любовь к сенсациям и драматическим эффектам заставляла преувеличивать цифры (иногда даже вразрез с патриотическими тенденциями). Поздняя анналистика смотрела на историю как на литературу. Отсюда детальное изображение событий вплоть до речей и даже мыслей героя. Когда героев не хватало, их выдумывали. Смерть героя наступала тогда, когда этого требовал драматический эффект, а не реальный ход событий.
Таким образом, деятельность младших анналистов привела к сильным искажениям римской истории, особенно для ранних периодов. Это оказало чрезвычайно вредное влияние на римскую историографию, так как именно младшие анналисты были главным источником для Ливия, Дионисия и Плутарха, т. е. для всей нашей наличной традиции. От младших анналистов до нас почти ничто не дошло.
Квинт Клавдий Квадригарий написал 22 книги исторического произведения, охватывающего период с нашествия галлов (390 г.) до смерти Суллы (78 г.). На него часто ссылается Ливии. Валерий Анциат, современник Суллы, оставил произведение в 75 или 77 книгах, где рассказ был доведен до смерти знаменитого диктатора. Анциат стяжал себе печальную известность многочисленными выдумками, преувеличенными цифрами и проч. Такой фальсификацией истории он занимался главным образом ради прославления рода Валериев. Анциат также был одним из главных источников Ливия.
К младшим анналистам принадлежит и Гай Лициний Макр, современник Цицерона, демократический деятель. За дурное управление провинцией он был осужден в 66 г. судом и покончил жизнь самоубийством. Макр как историк интересен тем, что ссылается на какие-то использованные им архивные материалы, которые он называет «libri lintei» («льняные свитки»). Они хранились в храме Юноны Монеты, и в них якобы содержались списки магистратов. Если это не выдумка Макра, то такое указание очень ценно, так как свидетельствует о наличии в Риме государственного архива уже в эпоху республики.
Последним аналистом был Квинт (или Люций) Элий Туберон, помпеянец, участник битвы при Фарсале (48 г.). Его анналы охватывали период с древнейших времен до гражданской войны Цезаря с Помпеем.
Изложенное выше развитие римской исторической мысли подготовило
30
появление больших исторических работ I в. до н. э.: Саллюстия Криспа, Тита Ливия и др.
Наш очерк зарождения и первых шагов римской историографии показывает, что до нас почти не дошло материала из этой ранней эпохи (за исключением незначительных отрывков). Возникает вопрос: каков же наш наличный исторический материал для первых двух периодов римской истории? Иначе говоря: какие литературные источники для этих периодов находятся в нашем распоряжении?
Ливий
Здесь на первом месте стоит Тит Ливий из г. Патавия (теперь Падуя) в северной Италии (59 г. до н. э. — 17 г. н. э.). Ливий получил прекрасное образование и был разносторонним и плодовитым писателем. Но из его сочинений сохранилась только часть монументального исторического произведения, которое обычно называют «Ab urbe condita libri». («Книги от основания Рима»). Оно состояло из 142 книг и охватывало период от прибытия Энея в Италию до 9 г. до н. э. Но сохранилось только 35 книг: первые десять (первая декада), доводящие изложение до 293 г., и с 21-й по 45-ю (т. е. 3-я, 4-я и первая половина 5-й декад), охватывающие эпоху с 218 по 167 г. Кроме этого, уцелели отдельные фрагменты и краткие изложения содержания (периохи) почти всех книг (кроме 136-й и 137-й). Для ранней истории Рима имеет значение, следовательно, только 1-я декада.
Ливий жил в эпоху Августа, и это не могло не отразиться на его произведении. По своим политическим убеждениям он был, сторонником аристократической республики, за что Август называл его «помпеянцем». Но консервативно-патриотический характер его истории заставлял Августа мириться с этим «вольнодумством». Ливии ставит своей задачей прославить доблесть и величие римского народа. Он всюду подчеркивает добрые старые нравы, противопоставляя их испорченности своего времени. Ливий — историк-моралист.
«В этом-то и состоит нравственная польза и плодотворность изучения истории, — пишет он в „Предисловии" к своему труду, — что примеры всякого рода событий созерцаешь, точно на блестящем памятнике: отсюда можно взять и для себя и для своего государства образцы, достойные подражания, тут же найдешь и позорное по началу и концу, чего следует избегать» (Предисловие, 10).
Ливий — прекрасный стилист, хотя и не свободный от влияния риторики. Он любит вкладывать в уста действующих лиц выдуманные речи, построенные по всем правилам ораторского искусства.
Ливий — не исследователь, но скорее компилятор. Поэтому вопрос об его источниках приобретает особо важное значение. Не всегда эти источники можно установить. Бесспорно, во всяком случае, что для 4-й и 5-й декад он пользовался почти исключительно Полибием, великим греческим историком II в. Для 3-й декады — отчасти Полибием, отчасти анналистами. Что же касается 1-й декады, то для нее определить его источники почти невозможно. Вероятнее всего, это были младшие анналисты. Своими материалами Ливий пользовался почти без критики. Если главный источник был один, то он излагал его целиком (например, списывал Полибия); если источников было несколько, то в каждом отдельном случае он либо субъективно отдавал предпочтение какому-нибудь одному, либо сообщал несколько версий, иногда разноречивых. Только в редких случаях Ливий поднимается до исторической критики.
Например, разбирая в 1-й книге, в 18-й главе мнение о том, что учителем Нумы Помпилия был Пифагор, он указывает, что Пифагор жил 100 лет
31
спустя после Сервия Туллия и, следовательно, учителем Нумы быть никак не мог. Даже если бы они были современниками, то как Пифагор мог попасть к сабинам, на каком языке учитель и ученик разговаривали друг с другом и т. д.?
Тенденциозность Ливия заставляет его односторонне подбирать факты. Например, излагая Полибия, он, выбрасывает из него все то, что могло бы бросить тень на Рим. К тому же Ливии не был знатоком ни в области государственных, ни в области военных вопросов, а ему постоянно приходилось говорить и о римской конституции и о войнах. Это обстоятельство не могло не повлиять в отрицательном смысле на содержание его груда.
Главное значение Ливия для ранних эпох римской истории состоит в том, что только у него мы находим связную традицию о первых двух периодах. Однако это же обстоятельство сыграло и свою отрицательную роль в дальнейшем развитии римской историографии. Литературный талант Ливия, искусная систематизация легендарного материала, широкая популярность его труда сделали Ливия главным представителем традиции о возникновении Рима и его истории в раннюю эпоху. А эта традиция и по характеру материала, которым пользовался Ливий, и благодаря его собственным недостаткам в значительной части недостоверна. Поэтому утверждения Ливия в этой части нуждаются в тщательной проверке и сличении с параллельными источниками.
Дионисий
Современником Ливия был грек Дионисий Галикарнасский, профессор риторики и литературный критик. В 30 г. до н. э. он приехал в Рим, где и написал на греческом языке свой главный труд, над которым работал около 22 лет, выпустив его в 7 г. до н. э. Сочинение Дионисия — «Римская древняя история» — состояло из 20 книг, из которых первые 10 дошли полностью, 11-я — частично, а от остальных сохранились только фрагменты. В первоначальном виде «Древняя история» была доведена до начала I пунийской войны (264 г.). В своем теперешнем состоянии она обрывается на 443 г. Дионисий стоит на сенаторско-аристократических позициях. Он тенденциозен, стараясь доказать родство римлян с греками, доблесть римского народа и мудрость римских государственных людей. Риторический стиль Дионисия до известной степени сглаживается его приверженностью к аттическому классицизму (подражание Фукидиду).
Свои источники Дионисий сам указывает в 1-й книге, в 6-й и 7-й главах. Это — греческие историки, старшие анналисты, Катон и младшие анналисты. По-видимому, Дионисий знает и Ливия: он явно полемизирует с ним, хотя ни разу не называет его по имени.
Историческая критика у Дионисия также почти отсутствует. Он любит проводить некритические сравнения .между римской и греческой историями. Так, например, он сравнивает патрициев с фессалийской знатью, консулов — со спартанскими царями и т. п. Часто Дионисий дает неверную хронологию. Однако некоторые варианты традиции у него лучше, чем у Ливия, поэтому он служит главным коррективом Ливия.
Плутарх
Третьим крупным представителем наличной традиции является Плутарх, грек из Херонеи, родившийся в середине I в. н. э. Он занимал видное положение в имперской администрации при Траяне и Адриане и был чрезвычайно образованным и плодовитым писателем. Для историка особенно важ-
32
ны его «Параллельные биографии:» — жизнеописания выдающихся греческих и римских деятелей, соединенные попарно. До нас дошло 50 биографий — 46 парных и 4 отдельных. Для ранней римской истории имеют значение биографии Ромула, Нумы, Попликолы, Кориолана, Камилла и Пирра. Кое-какие факты можно найти в мелких работах Плутарха: «Римских вопросах» и др.
Плутарх — не столько историк, сколько философ-моралист. Он сам говорит, что пишет не историю, а биографии, откуда читатели должны черпать примеры того, чему надо подражать и чего следует избегать. Поэтому раскрытие истины стоит для Плутарха на втором плане. Отсюда вытекает его односторонность в подборе фактов, стремление к психологическим деталям, к анекдоту, к шутке.
«Добродетель и порок, — говорит он, — раскрываются не только в блестящих подвигах: часто незначительный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битва, приведшая к десяткам тысяч трупов» («Александр», вступление).
Этим же объясняется некритичность Плутарха. Но так как он в совершенстве владел исторической литературой, то это дало ему возможность собрать в своих биографиях множество ценнейших фактов. Нужно только уметь их отобрать. Большим достоинством Плутарха является то, что он часто указывает свои источники.
Диодор
Таковы три писателя, которые сохранили нам основную историческую традицию ранних периодов римской истории. Дополнением к ним служит ряд других литературных источников. Отдельные, иногда очень ценные замечания можно найти у историка I в. до н. э. грека Диодора Сицилийского. Его «Историческая библиотека» в сорока книгах является всемирной историей, охватывающей период с мифических времен до 54 г. до н. э. (экспедиция Цезаря в Британию). От нее остались первые 5 книг и затем с 11-й по 20-ю. От других дошло довольно много фрагментов. Ранние отделы римской истории представлены в 11 — 20-й книгах, охватывающих время с 479 по 301 г. Материал здесь расположен синхронистически: по олимпиадам, афинским архонтам и римским консулам. Главное внимание Диодор уделяет греческой истории, поэтому римская история изложена очень кратко, и под многими годами стоят только имена консулов.
Диодор — компилятор чистой воды, почти дословно списывающий свои источники. Впрочем, это имеет и свои достоинства, так как иногда Диодор пользовался хорошими авторами. Так, в основе 11 — 20-й книг, может быть, лежит хроника Фабия Пиктора. Поэтому труд Диодора важен для критики младших анналистов, которыми пользовались Ливии и Дионисий. У Диодора мы найдем ряд ценных замечаний. В частности, большое значение имеют его хронологические указания.
У писателей императорской эпохи (Плиния Старшего, Тацита, Аппиана, Диона Кассия) мы не найдем много материала по интересующему нас периоду. Но кое-что интересное есть и у них.
Варрон
Больше значения имеют так называемые «антиквары» позднереспубликанской эпохи. Это — не историки, но собиратели различных сведений о старине. Самый крупный из них — Марк Теренций Варрон, помпеянец, перешедший потом на сторону Цезаря (116 — 27 гг. до н. э.). Варрон был ученым-энциклопедистом, обладавшим огромной трудоспособностью (он написал бо-
33
лее 70 сочинений). Филолог, историк, поэт, агроном, математик Варрон старался охватить все сокровища греческой культуры и переработать их в римском духе. Из его произведений сохранилось очень немного. Для ранней римской истории имеет значение его исследование «О латинском языке» в 25 книгах. От него уцелели книги с 5-й по 10-ю, да и то в плохом состоянии.
Веррий Флакк
К этой же категории антикваров нужно причислить вольноотпущенника Веррия Флакка — ученого грамматика и воспитателя внуков Августа. Возможно, что он принимал участие в составлении консульских и триумфальных фастов, а также пренестинского календаря. Его большой энциклопедический словарь «О значении слов», к сожалению, потерян, но частично сохранилось извлечение из него грамматика II в. н. э. Феста. От извлечения Феста-дошла только вторая половина (с буквы М), да и то в испорченном состоянии. Кроме этого, сохранилось скудное сокращение словаря Феста, сделанное писателем эпохи Карла Великого Павлом Диаконом. Несмотря на жалкий характер обоих извлечений, они не смогли полностью изуродовать ценнейший материал, содержавшийся у Веррия Флакка, и историку, занимающемуся ранним Римом, постоянно приходится к ним, обращаться. История словаря Веррия Флакка типична для характеристики того печального состояния, в котором находится традиция о начальных эпохах Рима.
Цицерон
Хорошие варианты традиции можно найти у римских публицистов и знатоков права. К числу первых нужно отнести прежде всего Цицерона. Марк Туллий Цицерон (106 — 43 гг.), писатель, адвокат и государственный деятель, не будучи историком, часто касался в своих многочисленных произведениях вопросов древнейшей римской истории. В этом отношении особенно важное значение имеет его сочинение «О государстве» в 6 книгах, из которых почти целиком дошли 1-я и 2-я, а от стальных — несколько крупных фрагментов. Так как здесь Цицерон пользуется Полибием, то он часто излагает древнюю, а следовательно, меньше испорченную форму предания.
Юристы
Из огромного количества произведений римских юристов уцелели лишь очень немногие. Да и среди последних вопросы ранней римской истории затрагиваются редко. В «Дигестах», входящих в знаменитый законодательный сборник императора Юстиниана (VI в. н. э.) «Свод гражданского права» («Corpus juris civil is»), находится большой отрывок из «Руководства» Помпония, юриста II в. н. э. В нем говорится о так называемых «царских законах», упомянутых нами выше. В четырех книгах «Институций» знаменитого юриста II в. н. э. Гая содержатся не только ценнейшие данные по римскому праву, но и ряд важных замечаний по социальной истории Рима.
Компиляторы позднеимператорской эпохи
Некоторое значение имеют также компилятивные произведения писателей позднеимператорской эпохи: «Аттические ночи» Авла Геллия (II в.), «О римских магистратурах» и «О месяцах» грека Иоанна Лидийца (VI в.),
34
комментарии Сервия на Вергилия (IV или V в.), «Сатурналии» Макробия, римского грамматика первой половины V в., тощая компиляция из Ливия в двух книгах о римских войнах Флора (II в.), «Краткий очерк римской истории» Евтропия (IV в.) и др.
Очень ценные указания о римском календаре находятся в сочинении «О дне рождения» римского грамматика III в. н. э. Цензорина.
Проблема достоверности ранней римской истории
Изложенный выше очерк развития римской историографии и ее наличного состояния наводит на самые печальные размышления о степени достоверности ранней римской истории. Действительно, письменность появилась в Риме, во всяком случае, позднее начала его истории (может быть, в VI в.). Летопись понтификов возникала не раньше середины V в. Следовательно, до этого существовала только устная традиция, обладающая, как правило, весьма малой достоверностью. Галльский погром 390 г. уничтожил значительную часть письменного материала. Наличная традиция (главным образом Ливии, Дионисий и Плутарх) дошла до нас, в лучшем случае, из третьих рук: архивный материал — анналисты старшие — анналисты младшие.
К этому нужно прибавить несовершенство римского календаря и летоисчисления. Первоначально год в Риме был десятимесячным, а месяц — лунным, состоявшим из 28 — 29 дней. Позднее (согласно традиции, при Нуме Помпилии) ввели двенадцатимесячный год, но месяц по-прежнему оставался лунным. Перед понтификами стояла сложная задача выравнивания лунного года с солнечным. Только реформа календаря, произведенная Юлием Цезарем в 45 г. до н. э., положила конец этому хаосу. Точное исчисление времени при старом доюлианском календаре было невозможно.
Сюда присоединялась путаница с эрой. Исчисление годов вели «от основания Рима». Но когда он был основан? Греческий историк Тимей из.Тавромения (IV в. до н. э.), по словам Дионисия (I, 74), датировал основание Рима и Карфагена одним и тем же годом — «за 38 лет до 1-и олимпиады», т. е. 814 г. до н. э.; Фабий Пиктор — 1-м годом 8-й олимпиады (748 г.); Цинций Алимент — 4-м годом 12-й олимпиады (729/28 г.). Катон считал, что Рим был основан «432 года после Троянской войны», т. е. в 1-й год 7-й олимпиады (752 г.). Полибий дает 2-й год 7-й олимпиады (751/50 г.). Ту же дату мы находим у Диодора и Цицерона. Наконец, Варрон остановился на 3-м годе 6-й олимпиады (754/53 г.), и эта дата официально была принята в Риме. «Варронова эра» перешла и в современную историографию, конечно, не как дата основания Рима, определить которую невозможно, а как условная точка отсчета.
Все вышесказанное чрезвычайно затрудняет установление подлинных фактов ранней римской истории. Традиция дает здесь массу материала, явно мифического и легендарного. Таков Ромул, сын Марса, основатель Рима и первый царь, живым взятый на небо. Таков Нума Помпилий, второй царь, создатель римского культа, супруг нимфы Эгерии. Таковы недостоверные детали так называемой «реформы Сервия Туллия», например исчисление ценза в ассах и проч. Миф и легенда тесно переплетаются здесь друг с другом и скрывают возможное ядро исторической истины. Многое письменная традиция получила в наследство от бесписьменных эпох народного творчества, многое было придумано позднее. В этих выдумках большую роль играл принцип так называемой «этиологии» (от греч. слова aitia — причина). Когда наивное мышление древних пыталось объяснить возникновение отдельных институтов, обычаев, обрядов и проч., оно прибегало к выдумке «этиологической саги», в которой создание или возникновение этих институтов приписы-
35
валось определенному (чаще всего выдуманному) лицу или связывалось с каким-нибудь легендарным событием. Так, например, основание Рима (Roma) приписывалось его эпониму Ромулу (Romulus); римские свадебные обычаи, в которых оставались еще некоторые следы «умыкания» невест, породили для своего объяснения легенду о похищении сабинок и т. д. Одно время в науке сильно увлекались принципом этиологии. Теперь это увлечение прошло, однако нельзя отрицать, что в отдельных случаях этиологическое объяснение может дать хорошие результаты. На искажение исторической истины влияли также риторические тенденции поздней анналистики, политические причины (например, стремление возвысить род Юлиев), греческие влияния и т. п.
Естественно, что в- исторической науке возникло скептическое отношение к возможности восстановить события ранней римской истории. Одним из первых представителей критического отношения к римской традиции был голландский ученый второй половины XVII в. Яков Перизоний. В XVIII в. французский ученый Бофор написал книгу с характерным заглавием: «Рассуждение о недостоверности пяти первых веков римской истории». Основное положение Бофора сводится к тому, что при ненадежности традиции достоверное изложение частностей римской истории первых веков республики невозможно. Но историческая мысль на этом не остановилась. В конце 90-х годов XIX в. итальянский ученый Паис в своей работе «История Рима» пошел гораздо дальше. По его мнению, достоверная римская история начинается только с III в. Гиперкритицизм Паиса простирается так далеко, что он отрицает достоверность «Законов XII таблиц».
Однако этот чрезмерный скептицизм оставлен даже Паисом в его последних работах. Современная наука признает, что внутренняя критика литературной традиции и, главное, комбинированное использование источников дают возможность установить если не детали, то общий ход римской истории в древнейшую эпоху. Теперь наблюдается скорее обратная тенденция: чрезмерное доверие к традиции. Этим страдают, например, соответствующие главы VII тома «Кембриджской древней истории» («The Cambridge ancient history»), самой крупной сводки материала древней истории в буржуазной науке за последнее время.